Текст книги "Невеста Франкенштейна"

Автор книги: Хилари Бэйли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Хилари Бэйли
«Невеста Франкенштейна»

Ты должен создать для меня женскую особь

Чем дальше продвигался я в своей работе, тем ужаснее и невыносимее становился каждый день моей жизни.

Три года назад я создал злодея, жестокость которого оказалась столь беспредельной, что содеянное навеки разбило мое сердце и наполнило меня самым горьким раскаянием. Тогда я стал склоняться к тому, чтобы создать иное существо, о нраве которого я точно так же не имел ни малейшего представления. Особа женского пола могла в тысячу раз превзойти своего партнера в жестокости, и не исключено, что издевательства и убийства будут доставлять ей еще большее наслаждение, чем ему.

В сумасшествии отчаявшегося я полагал, что создам другое существо, подобное первому, и, дрожа от охватившего меня страстного желания, терзал плоть, которую сам творил.

Мэри Шелли, «Франкенштейн», 1818

Франкенштейн и Мэри Шелли

На рассвете 23 апреля 1816 года двадцативосьмилетний лорд Байрон, к тому времени уже прославленный поэт, оставил Лондон и в сопровождении своего приятеля врача Джона Уильяма Полидори, которому минул двадцать один год, без промедления направился в своем экипаже в порт Дувра, где взошел на борт судна, отправлявшегося во Францию. Байрон покидал Англию, оставляя после себя смутный образ скандалиста и должника, преследуемого по пятам кредиторами. Только что он поставил свою подпись на документах, свидетельствующих о его разводе с дамой, которая стала его супругой немногим более года назад. Остался еще и ребенок – дочь. Подписал документы он без особой охоты (вопрос сводился к разделу имущества), однако вынужден был уступить под напором семейства жены, угрожавшей в противном случае предать огласке его гомосексуальные наклонности, в то время законом наказуемые, равно как и его кровосмесительный союз со сводной сестрой. За этим последовали проблемы финансового характера: наследство, которое, как предполагалось, должно было отойти жене Байрона (впоследствии оно перешло бы к нему), досталось матери жены. Многочисленные кредиторы поэта, узнав о состоянии его дел, тут же обрушились на должника со всех сторон. Результатом всего и стало это столь поспешное бегство. Стоило должнику пересечь границу, как законы Англии утрачивали над ним свою силу.

Десять дней спустя еще одна, подобная этой, пара спешно направилась в дуврский порт. Это были мужчина и женщина: поэт (хотя и менее известный, чем Байрон) Перси Шелли и его возлюбленная – восемнадцатилетняя Мэри Годуин. Девушка была дочерью известного радикала Уильяма Годуина и писательницы феминистского толка Мэри Уоллстонкрафт, которая умерла при родах. Этих двоих также сопровождали – Клэр Клермонт, сводная сестра Мэри, дочь второй жены Годуина, и восемнадцатимесячный сын Шелли и Мэри. Десятью днями ранее, вдень спешного отъезда Байрона, суд, рассматривавший вопрос о финансовом положении семьи Шелли, вынес решение не в пользу обремененного долгами поэта.

Отношения сэра Тимоти со своим старшим сыном и наследником Перси уже не один год строились на конфликте. Молодой поэт был объявлен атеистом и радикалом. Он выступал против частной собственности. В двадцать один он сбежал с шестнадцатилетней девушкой, обвенчался с ней, но уже два года спустя, бросив супругу, вновь скрылся, на этот раз с шестнадцатилетней Мэри Годуин. Ситуация значительно осложнялась еще и тем, что вторым ребенком Гариетт Шелли, родившимся после того, как ее оставил супруг, оказался мальчик, который, судя по всему, становился наследником земель и титула сэра Тимоти в случае ранней смерти самого Шелли. Однако, несмотря на все свои сомнения, сэр Тимоти распорядился о выплате своему непутевому сыну 1000 фунтов стерлингов ежегодно – суммы вполне достаточной, чтобы безбедно жить, но никак не решавшей проблему с выплатой многочисленных долгов.

Хотя Шелли и Байрон до той поры не знали друг друга лично, встреча в Женеве входила в их планы. Они не просто имели много общего: возраст, социальное положение, радикальные политические взгляды, одни и те же литературные интересы, финансовые проблемы, несложившиеся семейные отношения, – их связывало также еще одно обстоятельство. Не далее как за два месяца до этого события Клэр, сводная сестра Мэри, отдалась Байрону и пленила его сердце. Мало заботясь о вытекающих отсюда последствиях, Клэр жила только настоящим и была счастлива при одной мысли о предстоящей встрече этих двоих, столь любимых ею мужчин.

Итак, поэты встретились и понравились друг другу. В скором времени они сняли два домика на берегу Женевского озера. Дом Байрона, вилла Диодати, стоял на возвышении и имел более внушительный вид, чем располагавшийся в низине, прямо на берегу, дом Шелли. От одного дома к другому через оливковую рощу пролегала узкая тропинка.

В преддверии июня погода стояла очень плохая: на большей части Европы сказывались климатические изменения, вызванные вулканическими извержениями. В то время, когда за окном бушевала стихия, компания вынуждена была отсиживаться дома. Вечера здесь проходили за всевозможными беседами, часто на философские темы. Говорили о происхождении жизни, читали рассказы о призраках. Но общая атмосфера портилась: у Шелли начались галлюцинации, вызывавшие опасения окружающих, а Байрону наскучила Клэр.

И вот как-то вечером после обеда Байрон предложил каждому написать свою историю о призраках. Он и сам начал писать вместе со всеми, однако уже через несколько часов отложил перо. (Рассказ этот позднее был закончен его доктором Джоном Полидори.) А Мэри в июне 1816 года принялась за «Франкенштейна». В конце лета компания развалилась. Шелли возвращался в Англию с намерением добиться пересмотра завещания своего деда и увозил с собой экземпляр завершенной лирической поэмы Байрона «Чайльд Гарольд», чтобы передать его издателям, а также Клэр, теперь уже беременную, и, конечно же, Мэри, в портативном рабочем столике которой уже лежали первые главы «Франкенштейна». Друзья с виллы Диодати встретятся теперь не раньше чем через два года.

Мэри, несмотря на кризисный год, работала, не отрываясь, и завершила книгу в мае следующего года, находясь на шестом месяце беременности. Роман был напечатан в ноябре 1817 года. Он не остался незамеченным.

В нас так прочно засели образы обошедшего все экраны фильма, что многим, посмотревшим его, начинает казаться, будто они имеют представление и о книге. Однако это не так. В книге повествование идет по кругу. Начинается она с писем, которые английский капитан дальнего плавания адресовал своей сестре. В них он рассказывает об одном интересном случае, произошедшем с ним во время плавания. Однажды его корабль застрял во льдах Арктики. И вот в один из дней капитан заметил вдали огромную фигуру, быстро проезжавшую мимо на санях. Затем он вместе с командой спас человека, также ехавшего на санях и едва не погибшего от холода. На вопрос, что делал он здесь один во льдах, путешественник, которого звали Виктор Франкенштейн, ответил: «Разыскивал одного типа, который от меня сбежал». Действие романа завершается в Арктике, однако большую часть книги занимает история Франкенштейна, которую тот поведал Уолтону, капитану корабля. Это рассказ о событиях, предшествовавших ледовой погоне за чудовищем, которое Франкенштейн создал собственными руками.

Виктор рассказал капитану о том, как он рос в благополучной швейцарской семье, как, будучи подростком, страстно увлекся химией и прочими естественными науками и, в конце концов, открыл секрет создания жизни. Из отдельных частей тела в прозекторской морга он создал бесформенное существо ростом в восемь футов. Придя в ужас от содеянного, он тут же бросает свое «бедное создание», или, как он еще его называет, «несчастное чудовище».

Франкенштейн поведал Уолтону о том, как он старался забыть об этом несчастном существе, пока не произошло убийство; жертвой оказался брат Виктора. Ученый знал, что убийцей был злодей, созданный его собственными руками, но не решался признаться в этом публично. В результате в преступлении был обвинен честный человек, преданный семье слуга, которому пришлось ответить за не совершенное им злодеяние. Когда Франкенштейн наконец встретился со злодеем, тот стал утверждать, что убил ребенка случайно. Безобразное чудовище, наводящее ужас своим внешним видом, вынуждено ото всех скрываться. Иногда случайно, иногда с помощью хитроумных уловок оно приобретает знания об окружающем мире и учится говорить.

Несчастный уродец обращает к Франкенштейну свои упреки: «Ты забыл, что я живое существо. Мне следовало быть Адамом, но я стал падшим ангелом, который по твоей милости познал лишь злодеяния, а не радость жизни. Ко всему, что благословенно в этом мире, я не имею никакого отношения. Я был добродетельным и мягким – горести превратили меня в злодея. Сделай же меня счастливым, и я опять стану добродетельным».

В этих словах звучит голос дочери Уильяма Годуина, жены Перси Шелли. Это она говорит нам о том, что жестокость разбивает сердца и искажает человеческую природу. Все люди станут хорошими, если к ним будут относиться по-доброму. Фактически не кто иной, как сам Виктор Франкенштейн, вновь и вновь отвергает свое творение и провоцирует его на злодейство. На протяжении всей книги правда стоит за словами чудовища, а воплощением агрессивности и зла становится сам Франкенштейн.

Когда же несчастное существо просит сотворить для него супругу и дать ему возможность уехать в какую-нибудь отдаленную страну, где он смог бы тихо жить, ученый поначалу медлит, а затем создает все-таки существо женского рода, но в итоге губит его, тем самым нарушая договор. Это, естественно, приводит к самым ужасным последствиям.

Идея чудовища Франкенштейна, равно как и это словосочетание, вошедшее в нашу повседневную речь, ограничивается образом ученого, который становится создателем деструктивной силы, вышедшей из-под его контроля. Однако мысль самой Мэри Шелли оказалась гораздо сложнее.

Говоря об истории создания «Франкенштейна», нельзя не остановиться на двух невероятных обстоятельствах. Во-первых, не перестает изумлять тот факт, что молодая женщина – ей через два месяца исполнялось всего девятнадцать – могла создать произведение, которому суждено было прожить два столетия, произведения, чьи образы воплотились не только в книге, но и на сцене театра, а также в художественных и мультипликационных фильмах. А во-вторых, удивительно то, что именно книга «Франкенштейн», а не все остальные произведения, созданные на ее основе, имеет особое значение в нашей культуре.

Что касается первого пункта, здесь с полной определенностью можно сказать следующее: как ищущий свой путь автор, Мэри Шелли не страдала от недостатка уверенности в себе. Ее мать была писательницей. За несколько лет до рождения Мэри ее отец завершил вызвавшую широкий общественный резонанс работу «Справедливость в политике» и вслед за ней написал имевший коммерческий успех роман «Калеб Уильямс». Когда Мэри была еще ребенком, Уильям Годуин стал издателем, а приемная мать девочки Анна Клермонт, заботясь о финансовой стабильности семьи, открыла книжный магазин. Все семейство, к коему относились Фанни, дочь Мэри Уоллстонкрафт, сама Мэри, а также двое детей ее мачехи, Клэр и Чарльз, и сын Годуина, – проживало над магазином. Будущая создательница «Франкенштейна» воспитывалась среди книг и писателей и для девочки того времени получила хорошее образование. Никакой дискриминации в отношении женского пола она не испытывала. Наоборот, от нее ждали больших свершений. Ничто не препятствовало тому, чтобы Мэри взялась за перо.

Но почему же мы говорим о «Франкенштейне» именно как о книге? Ответ на этот вопрос не так-то прост. Нельзя не отметить, что в этом произведении соединились традиционные формы, научные и политические теории того времени, личный опыт писательницы и ее размышления. Перед нами не простая книга, а замысловатый узор. Можно сказать, что это роман, основанный на популярном в то время готическом жанре, непременной атрибутикой которого были старинные усадьбы, сумасшедшие монахи, запуганные мистическими событиями героини и не менее запуганные читатели. Разница заключалась в том, что Мэри Шелли являлась человеком исключительно здравомыслящим, к тому же она жила с мужем-поэтом, который был страстно увлечен наукой (нехарактерная черта для того времени). Еще будучи мальчиком, Шелли сконструировал из проволоки и прикрепил на двери классной комнаты хитроумную ручку, от прикосновения к которой директора его школы слегка ударило током. И это совсем неплохо, если учесть, что электричество было открыто всего за двадцать лет до этого события, а как применить это открытие на практике, пришло в голову лишь следующему поколению. Но в итоге после нескольких подобных экспериментов в школе преподаватели заставили Шелли упаковать все свои книги по химии и отослать их домой.

Несмотря на это, живой интерес поэта к науке не угас. Так, например, в Диодати врач Байрона сделал маленькому сыну Шелли прививку против оспы – в те времена вакцинация была внове, и многие относились к ней с предубеждением и страхом.

Не исключено, что инициатором вечерних дискуссий на вилле Диодати был Шелли. Однако мысль придумывать истории о призраках принадлежала, скорее всего, Байрону, ведь он был из тех, для кого наука не представляла особого интереса, поскольку в те времена она вообще не входила в разряд предметов, достойных внимания настоящего джентльмена. В страшной истории Мэри Шелли, вопреки предложению Байрона, не было ничего сверхъестественного. Даже наоборот, ведь Виктор Франкенштейн для осуществления своей творческой идеи обратился не к потусторонним силам, а к науке (возможно, причиной тому стал интерес к науке самого Перси Шелли). Но не она превратила создание Франкенштейна в чудовище. С помощью науки Виктору удалость лишь сотворить то, что он задумал.

И все же на «Франкенштейне» «лежат байроновские тени». Здесь чувствуется влияние мрачных и романтичных байроновских героев – одиноких странников, мучимых кошмарами, не находящих себе места среди людей из-за какого-то тайного греха. Когда Мэри писала первые главы своего «Франкенштейна», Байрон заканчивал поэму «Чайльд Гарольд», главный герой которой и был именно таким человеком. И все же в романе Мэри Шелли не до конца ясно, кто же является мучеником судьбы – сам Виктор Франкенштейн или его творение. На протяжении книги они оба, каждый по-своему, становятся одинокими и презренными изгнанниками.

Очевиден и религиозный подтекст книги. Его не могло не быть. Хотя Годуины и являлись носителями свободомыслия, общество того времени в целом было проникнуто христианскими идеями. Государственные законы и мораль, книги, которые тогда читали, и картины, которые выставлялись, даже язык, на котором говорили, – все носило отпечаток религиозности. Поэтому, когда созданное существо называет себя франкенштейновским Адамом, признавая тем самым себя как творение, а Франкенштейна как творца, мы без лишних слов понимаем (так же, как понимала это и Мэри Шелли), что такое трепетное благоговение перед Создателем. Франкенштейн взялся за роль Бога. Он создал жизнь.

Если посмотреть с другой стороны, легко можно заметить, что Мэри Шелли не акцентирует внимание на этой идее. Складывается впечатление, что все сказанное ею о взаимоотношениях между создателем и его созданием связано с политикой не в меньшей мере, чем с религией. Она выросла в среде радикалов. Отец ее поддерживал Французскую революцию (равно как и американскую войну за независимость), а мать даже находилась во Франции во время революции и затем стала автором работы «Защита прав женщин». Мэри была ребенком своего времени, который, можно сказать, вырос под красным полотнищем революции. Более того, в дальнейшем она соединила свою жизнь с Шелли – либералом до мозга костей. «Франкенштейн» говорит нам о том, что люди науки по тому влиянию, которое они оказывают на жизнь человечества, могут сравниться с Богом. Автор считает, что человек, если захочет, способен улучшить собственную природу, и, вслед за Руссо, она утверждает, что добродетель присуща человеку по самой его природе и является естественной для него и только цивилизация со своей жадностью, законами и нормами, ее защищающими, попирает добродетель.

Тот факт, что многие из нас сумели извлечь из истории Франкенштейна лишь две основные идеи (первая связана с существованием наводящего ужас злодея, более могущественного, чем человек; вторая вытекает из образа обезумевшего ученого, выпустившего зло в мир людей), больше характеризует нас самих как читателей, чем Мэри Шелли как автора.

И все же. И все же человеку, прочитавшему книгу, писательница передает некое особое послание, которое стоит за ее словами и о котором она сама могла даже не догадываться. История распорядилась так, что наследие Мэри Шелли оказалось пропитано духом Французской революции, которую ее родители горячо поддерживали. Однако свобода, равенство и братство привели к террору, из-за которого стал возможен приход к власти Наполеона и последовавшая за этим война, на пятнадцать лет захлестнувшая Европу. Когда Мэри с сестрой и мужем в 1814 году тайно уехала во Францию, страна находилась в плачевном состоянии.

Есть уроки, которые родители преподносят своим детям, но есть и такие, на которых дети учатся сами. И эти уроки не всегда совпадают. Вид покалеченных ветеранов войны, просящих подаяние на улицах Лондона, руины голодающей Франции могли оказаться более убедительными, чем любые теоретические доводы. Не исключено, что во «Франкенштейне» Мэри Шелли предупреждала людей еще и о том, чтобы, выпуская свои творения в мир – будь то идеи или чудовища, – они всегда думали о последствиях. Возможно, и в ней самой, пока она писала эту книгу, происходил постепенный поворот от либерализма к консерватизму.

Не стоит забывать еще один факт: к тому времени как Мэри начала писать, она уже два года прожила с Шелли. На ее глазах умер первый их ребенок, прожив всего десять дней. Скандалы, долги, холодность со стороны родительской семьи стали для нее привычным делом. Вопрос о замужестве в это время просто не стоял, поскольку брак шел вразрез с принципами Шелли, поддерживавшим идею свободной любви. Должно быть, Мэри время от времени задумывалась о том, что будет с ней и ее маленьким сынишкой, если Шелли оставит ее или умрет. К тому же, начав писать, она, по всей видимости, уже знала, что ее сводная сестра Клэр носит под сердцем ребенка Байрона. Байрон и Шелли, несмотря на временные трудности, имели и положение в обществе, и деньги, и Мэри не могла этого не понимать. Но все же, как женщина и как мать, она не могла не беспокоиться о будущем.

Существует предположение, что в своем Франкенштейне Мэри раскрыла образ человека нового типа, каким, собственно, и являлся мужчина, с которым она жила, то есть сам Шелли с его идеями о социальных реформах и научном прогрессе. А что, если во Франкенштейне, вкупе с его чудовищной тенью, злодеем-двойником, оказалось больше от получившего своеобразное преломление в восприятии писательницы образа супруга, чем во всем том, что она рассказывала об их совместной жизни? Что, если герой Мэри Шелли помимо ее воли унаследовал черты, свойственные ее супругу (пусть и несколько искаженные восприятием жены)? Что, если он действительно вышел за рамки ее представлений в реальном измерении того времени? У Франкенштейна были добрые намерения, но, несмотря на это, он принес в мир разрушительные силы. А ведь именно таким и был Шелли – смерть и беды преследовали его повсюду, вплоть до его ранней трагической кончины в двадцатидевятилетнем возрасте.

Нельзя отрицать, что книга Мэри Шелли стала воплощением ее представлений о науке и этических нормах, рассказом о ее прошлом и настоящем, о ее предчувствии будущего. Трудно выделить составляющие, которые в конечном счете служили тогда источником вдохновения для писательницы. Может, именно поэтому книга вот уже два столетия так завораживает читателей.

«Франкенштейн» был опубликован в 1818 году анонимно. Авторство приписывали отцу Мэри Уильяму Годуину. Предисловие было написано также анонимно самим Шелли, как будто бы от лица автора книги. Непонятно, по какой причине Мэри не поставила своего имени на обложку книги – карьера писательницы пользовалась в то время уважением в обществе. Вероятно, это произошло по одной простой причине: какое бы имя она ни выбрала – Годуин или Шелли, в любом случае к книге отнеслись бы с предубеждением, что повлияло бы на мнение издателей. Хотя имена двух известных деятелей радикального толка и не были у всех на устах (такое едва ли вообще было возможно в те времена массовой безграмотности и неразвитости средств коммуникации) – в среде критиков, газетных обозревателей и издателей их прекрасно знали. Раскрытие истинного автора романа могло повлечь за собой скандал и привести к трагическим последствиям (каковым и стало впоследствии самоубийство жены Шелли).

Книга имела успех, и вскоре по ее мотивам была поставлена пьеса. Казалось, для самой Мэри это не имело особого значения. Вероятно, ей это представлялось событием повседневным, несерьезным и легковесным. Похоже, она просто постаралась не обращать на него внимания.

Вернувшись в Англию, чета Шелли, а с ними и Клэр, удалилась в Баф. В январе у сводной сестры Мэри должен был родиться ребенок. Но не успели они провести в Англии и года, как их настигло страшное известие: пропала Фанни, старшая сестра Мэри (дочь Мэри Уоллстонкрафт и ее возлюбленного из Америки, бросившего ее вместе с ребенком). Шелли удалось найти следы Фанни, но было уже слишком поздно: девушка покончила с собой. Два месяца спустя пришла новость не менее ужасающая: Гарриетта, первая жена Шелли, тоже свела счеты с жизнью. Забеременев от человека, которого найти так и не удалось, она утопилась в реке. Через две недели Мэри и Шелли поженились, а еще через две недели у Клэр родилась девочка, которую назвали Аллегрой. Несмотря на все эти события, Мэри каким-то образом удавалось писать.

Однако несчастья на этом не закончились. Семейство Шелли (конечно же, вместе с Клэр) весной 1818 года отправилось в Италию. Произошло это почти через два года после их приезда в Швейцарию. Вместе с супругами были двое их собственных детей, трехлетний Уильям и малышка Клэр, а также дочь Клэр и Байрона, которой исполнился один год. Планировалось отдать Аллегру на воспитание отцу, то есть Байрону, на что Клэр согласилась без особой охоты. Летом младший ребенок Мэри заболел и умер в Венеции во время слишком поспешного переезда из Тосканы по жаркой летней погоде.

Спустя год в Риме умер Уильям, старший сын Мэри и Шелли. Через три года в возрасте четырех лет умерла и дочь Байрона, отданная им на воспитание в женский монастырь. Через три года утонул Шелли. Еще через шесть лет погибает тридцатишестилетний Байрон, принимавший участие в борьбе за освобождение оккупированной турками Греции.

С тех пор как компания друзей коротала за беседами вечера на вилле Диодати, прошло всего восемь лет.

После смерти мужа Мэри вернулась в Англию с единственным оставшимся у нее сыном и жила там на небольшое пособие, которое получала от отца Шелли. Сэр Тимоти контролировал все ее действия и следил за тем, чтобы вдова никому не рассказывала о своей жизни с его сыном. В последнем он действительно преуспел. Мэри написала еще четыре романа, но ни один из них не имел такого успеха, как «Франкенштейн». В это время Клэр Клермон, оставшись без средств к существованию, уехала в Россию, где в тяжелейших для себя условиях работала гувернанткой.

Когда двадцать лет спустя девяностооднолетний сэр Тимоти Шелли умер от туберкулеза, его наследником стал старший сын Шелли и его первой жены. После смерти сэpa Тимоти было обнародовано завещание Перси Шелли, в соответствии с которым Клэр получала большую долю (сомнений в том, что они были близки, не оставалось) и благодаря этому могла вернуться в Британию. Мэри умерла семь лет спустя, а Клэр, которую в итоге безо всяких на то оснований лишили наследства, долго еще жила во Флоренции, где и перешагнула восьмидесятилетний рубеж.

Перси, единственный выживший сын Мэри, женился. Детей у него с женой не было. Дочь лорда Байрона и его супруги выросла и впоследствии работала с Чарльзом Баббингтоном над сложным устройством, которое ныне считается одной из первых версий компьютера.

Мое продолжение книги основывается на том, что Франкенштейн не уничтожает спутницу созданного им чудовища, а позволяет ей жить. Полагаю, что меня во время моей работы заинтересовало именно то, что интересует многих: действие и его последствия. Но был еще и личный мотив. В конце шестидесятых, за много лет до написания «Невесты Франкенштейна», я жила в Лондоне с мужем и тремя детьми. Мой муж, писатель, издавал журнал, печатавший научную фантастику. В квартире нашей всегда было много литераторов, художников, музыкантов. Отличавшиеся либеральными взглядами и свободомыслием, мы знали тогда, что старый мир скоро уступит место новому, который будет лучше прежнего. (Многое знали мы и о Байроне, и о Шелли.)

С другой стороны, хоть мы и не сомневались в том, что весь мир непременно должен обрести свободу и обретет ее в конце концов, по поводу свободы женщины всегда велись горячие споры. Практически все соглашались с тем, что обращаться с женщинами как с ущемленным в правах классом недопустимо, однако все аргументы становились несостоятельными, когда приводились неумолимые факты. Манифесты и воззвания все-таки писали мужчины, а женщины в это время продолжали готовить обед, убираться, стирать и воспитывать детей. Поэтому нет ничего удивительного в том, что я приняла так близко к сердцу судьбу Мэри Шелли и ее сестры Клэр.

Между тем у нас начались неприятности. Стали проводиться аресты, люди сходили с ума, кончали жизнь самоубийством. Один кризис сменялся другим. Замолкла музыка. Власти, ранее притаившиеся в засаде и ждавшие удобного случая, денежные заправилы, влияние которых на самом деле никогда не ослабевало, вновь взяли все под свой контроль – совсем как в викторианскую эпоху.

И вот, находясь в таких условиях, я взялась за роман «Невеста Франкенштейна».