Текст книги "Возвращение танцмейстера"

Автор книги: Хеннинг Манкелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Часть III
Мокрицы
Ноябрь 1999

24

Стефан открыл глаза и сразу понял, где он. Он осторожно сел, сделал глубокий вдох и огляделся в темноте. Ни звука. Он провел рукой по шее – кровь. К тому же больно глотать. Но он был жив. Он не знал, сколько времени пробыл без сознания. Он с трудом поднялся, держась за водосточную трубу. Голова была теперь ясной, несмотря на боль в затылке и горле. Он таки не ошибся. Кто-то прятался там, в тени позади дома, кто-то, кто попытался его убить.

Видимо, что-то помешало. Почему он жив? Потому что тот, кто душил его, внезапно ослабил хватку – что-то помешало. Что? Но возможно и другое. У нападающего не было намерения убивать его, только задержать. Он осторожно отпустил трубу и немного постоял, приходя в себя. По-прежнему ни звука.

Из окна рядом с ним пробивался слабый свет. Что-то произошло в доме, подумал он. Как и в доме Молина, а позже – Андерссона. Теперь я стою перед домом номер три. Он секунду соображал, что предпринять, хотя все было ясно. Он ватными пальцами достал телефон и набрал номер Джузеппе Ларссона. Рука дрожала и не слушалась, он дважды нажал не ту кнопку. Трубку взяла девочка.

– Папин телефон.

– Я ищу Джузеппе.

– Ничего себе! Он спит давным-давно. Ты знаешь, сколько сейчас времени?

– Мне необходимо с ним поговорить.

– Как тебя назвать?

– Стефан.

– Это ты из Буроса?

– Да. Ты должна его разбудить. Это очень важно.

– Сейчас дам ему телефон.

Прижимая телефон к уху, Стефан отошел от дома и встал в тени под деревом. Наконец послышался голос Джузеппе. Стефан коротко рассказал ему, что произошло.

– Ты ранен?

– Шея в крови, и болит горло. Ничего страшного.

– Сейчас постараюсь найти Эрика Юханссона. Где ты находишься?

– Позади дома, у торца. Под деревом. Что-то случилось с Эльзой Берггрен.

– Значит, на тебя напал кто-то, выходивший из дома? Я правильно понял?

– Думаю, что да.

Джузеппе помолчал.

– Не клади трубку, – сказал он. – Позвони в дверь и жди, пока она откроет. Если ее нет, жди Эрика.

Стефан обогнул дом и нажал кнопку звонка. Лампа над входной дверью была включена.

– И что? – спросил Джузеппе.

– Позвонил дважды. Никто не выходит.

– Позвони еще раз. Постучи.

Стефан попробовал ручку – дверь была заперта. Он постучал кулаком – каждый удар больно отдавался в затылке. Потом он услышал шаги.

– Она идет.

– Откуда ты знаешь, что это она? Будь осторожен.

Стефан отошел на пару шагов. Открыла Эльза Берггрен. Она была одета. По лицу ее было видно, что она смертельно испугана.

– Открыла она, – сказал он в трубку.

– Спроси: «Ничего не случилось?»

Стефан спросил.

– Еще как случилось, – сказала она. – На меня напали. Я уже позвонила Эрику Юханссону. Он сейчас приедет.

Стефан передал ее слова Джузеппе.

– Она не ранена?

– Не заметно.

– Спроси, кто на нее напал?

– Кто на вас напал?

– Он был в маске. Но я сумела ее сорвать. Никогда не видела этого человека.

Стефан повторил все это в телефон.

– Очень странно. Человек в маске? Что ты думаешь?

Стефан, отвечая, смотрел ей в глаза:

– Думаю, что она говорит правду, хотя правда эта кажется довольно странной.

– Оставайся с ней и жди Эрика. Я одеваюсь и тоже еду. Попроси Эрика позвонить, когда он появится. Ясно? Все.

Стефана шатнуло, когда он входил в прихожую. Голова закружилась так, что он вынужден был сесть. Рука была в крови. Он рассказал ей, что с ним случилось.

Она вышла в кухню и вернулась с мокрым полотенцем.

– Повернитесь, – сказала она. – Я не боюсь крови.

Она осторожно прижала полотенце к его затылку.

– Спасибо, достаточно, – сказал он и осторожно встал.

Где-то пробили часы – четверть какого-то. Они прошли в гостиную. Стул на полу, осколки стеклянной вазы. Она уже хотела начать свой рассказ, но он жестом остановил ее:

– Вы должны все рассказать Эрику Юханссону. Не мне.

Эрик Юханссон прибыл со следующим боем невидимых часов.

– Что случилось? – спросил он и повернулся к Стефану. – Я даже не знал, что ты еще здесь.

– Я опять приехал. Но сейчас это не важно. История начинается не с меня, она начинается здесь, в доме.

– Может быть, – сказал Эрик. – Но для простоты все же расскажи, каким образом ты оказался замешан в эту, как ты ее называешь, историю.

– Я пошел прогуляться, и мне показалось, что во дворе кто-то есть. Пошел проверить, и меня сбили с ног. Мало этого – чуть не задушили.

Эрик Юханссон нагнулся к нему:

– У тебя на шее синяки. Ты уверен, что обойдешься без врача?

– Уверен.

Эрик осторожно сел на стул, как будто боялся его сломать.

– Это уже который раз? – спросил он. – Второй? Третий? Я имею в виду твои вечерние прогулки у этого дома.

– Это так важно?

Стефана начала раздражать его медлительность.

– Откуда мне знать, что важно, а что – нет? Ладно, послушаем Эльзу.

Эльза Берггрен присела на самый краешек дивана. Голос ее звучал теперь по-иному, она не могла скрыть страх, хотя и, как показалось Стефану, пыталась.

– Я шла из кухни наверх, уже собиралась ложиться, как кто-то постучал в дверь. Я удивилась – я почти никогда, вернее, вообще никогда не принимаю посетителей. Я приоткрыла дверь на цепочку. Но он бросился на дверь с такой силой, что цепочка сорвалась. Приказал мне молчать. Лица я не видела – он был в маске. Вязаный колпак с прорезями для глаз. Он потащил меня в гостиную, угрожая топором, и начал спрашивать, кто убил Авраама Андерссона. Я сидела на диване и пыталась сохранять спокойствие. Потом он занервничал и поднял топор. Я бросилась на него – именно в этот момент опрокинулся стул. Я сорвала с него колпак, и он убежал. Я сразу позвонила вам, и тут начали дубасить в дверь. Я выглянула в окно и увидела его. – Она повернулась к Стефану.

– Он говорил по-шведски? – спросил Стефан.

– Здесь я задаю вопросы, – проворчал Эрик. – Мне кажется, Рундстрём тебе это уже объяснял. Но все-таки ответьте – на каком языке он говорил?

– На ломаном английском.

– Швед, притворяющийся иностранцем?

Она подумала, прежде чем ответить.

– Нет, – сказала она наконец. – Не швед. Может быть, итальянец. Во всяком случае, из южной Европы.

– Можете описать его внешность? Возраст?

– Все произошло очень быстро. Но это был пожилой человек. Седые редкие волосы, карие глаза.

– И вы никогда его раньше не видели?

Ее испуг начал переходить в злость.

– Я с такими людьми не якшаюсь. Вам бы следовало это знать.

– Я знаю, Эльза. Но спросить я обязан. Высокий? Толстый или худой, во что одет, какие руки?

– Темная куртка и темные брюки, обувь я не заметила. Колец на руках не было.

Она встала и подошла к двери.

– Примерно вот такого роста, – отметила она на косяке, – не толстый, но и не худой.

– Метр восемьдесят, – сказал Эрик и повернулся к Стефану. – А ты что скажешь?

– Я видел только тень.

Эльза Берггрен снова села.

– Он вам угрожал, – сказал Эрик Юханссон. – В чем это выражалось?

– Он задавал вопросы об Аврааме Андерссоне.

– Какие вопросы?

– По сути, только один – кто убил Авраама Андерссона?

– И ничего больше? Про Герберта Молина, например?

– Нет.

– Как именно он спрашивал?

– «Who killed Mr. Abraham?» Или: «Who killed Mr. Andersson?»

– Вы сказали, он вам угрожал?

– Он хотел знать правду. Иначе, сказал он, это для меня плохо кончится. Кто убил Андерссона? Я сказала, что не знаю.

Эрик Юханссон покачал головой и посмотрел на Стефана;

– А ты что скажешь?

– Странно, что он не спросил о мотиве. Почему убили Авраама Андерссона?

– Я говорю, как было. Он спрашивал только – кто убил. У меня было твердое ощущение – он с самого начала был уверен, что я знаю. Потом я поняла, что у него на уме, и тут я испугалась. Он думал, что это я его убила.

На Стефана волнами накатывалась дурнота, но он пытался собраться с мыслями. Он понимал, что рассказ Эльзы Берггрен все меняет. Важно было не то, что нападавший у нее спрашивал, важно было то, что он не спрашивал. И этому было только одно объяснение – он уже знал ответ. Стефан весь взмок. Человек, который пытался задушить его или придушить до потери сознания, вполне мог быть главным действующим лицом в драме, начавшейся с убийства Герберта Молина.

Зазвонил телефон Эрика. Это был Джузеппе. По встревоженному голосу Эрика Стефан понял, что Джузеппе гонит сломя голову.

– Он уже проехал Брунфлу, – сказал Эрик Юханссон, нажав кнопку отбоя. – Просит нас подождать его на месте. Я пока запишу показания. Надо начинать розыск этого типа.

Стефан встал:

– Я выйду. Мне нужен свежий воздух.

Выйдя во двор, он понял, что пытается что-то припомнить, что-то связанное с рассказом Эльзы Берггрен. Обошел дом, стараясь держаться подальше, чтобы не затоптать возможные следы. Он попытался представить описанное ею лицо. Он знал, что не встречался с этим человеком, но все равно у него было чувство, что он где-то его видел. Он постучал себя по лбу в надежде оживить память. Что-то, связанное с Джузеппе.

Ужин в гостинице. Они сидят за столом. Официантка курсирует между кухней и залом. Там был еще один посетитель. Пожилой человек, он сидел один за столиком. Лица его Стефан не запомнил, но что-то такое в памяти отпечаталось. Через минуту он вспомнил. Этот человек не сказал ни единого слова, хотя несколько раз подзывал официантку. Он уже был в ресторане, когда туда пришли сначала Стефан, а потом и Джузеппе. И он оставался, когда они ушли.

Он порылся в памяти. Джузеппе рисовал что-то на обратной стороне счета. Перед уходом он смял его и бросил в пепельницу.

Что-то с этой бумажкой, а что именно, он не мог припомнить. Но человек за столом все время молчал. И чем-то он неопределенно напоминал беглый словесный портрет, данный Эльзой Берггрен.

Он вернулся в дом. Было двадцать минут второго. Эльза Берггрен все еще сидела на диване. Она была очень бледна.

– Он варит кофе, – сказала она.

Стефан пошел в кухню.

– Без кофе я ничего не соображаю, – сказал Эрик Юханссон. – Может, тоже выпьешь? Говоря по правде, вид у тебя кошмарный. Может быть, все-таки обратишься к врачу?

– Сначала поговорю с Джузеппе.

Эрик Юханссон варил кофе. Он медленно сосчитал до пятнадцати.

– Извини, что я был резок. Но полиция здесь, в Херьедалене, часто чувствует себя обойденной. Это касается и Джузеппе. Чтобы ты знал.

– Я понимаю.

– Думаю, что не понимаешь. Но это так.

Он налил Стефану. Стефан продолжал мучительно припоминать, что же такое связано с исписанной Джузеппе бумажкой. Но только под утро у него появилась возможность спросить Джузеппе, что он помнит о том вечере в ресторане. Джузеппе приехал без двух минут два. Когда он выяснил ситуацию, они втроем поехали в полицию, вызвав для наблюдения за домом другого полицейского. Словесный портрет был слишком расплывчатым, чтобы на основе его объявить розыск. Но из Эстерсунда в первой половине дня должно прибыть подкрепление. Опять надо будет начинать стучаться во все двери. Кто-то же должен был что-то заметить, рассуждал Джузеппе. Наверняка у него есть машина. Не так уж много англоговорящих южноевропейцев можно встретить в это время года в Свеге. Случается иногда, конечно, что кто-то приезжает из Мадрида или Милана поохотиться на лосей. Итальянцы к тому же страстные грибники. Но сейчас грибов нет, а сезон охоты пока не открыт. Кто-то должен был его видеть. Или его, или машину. Или что-то еще.

В полшестого Эрик ушел поставить у дома заграждение. Джузеппе выглядел усталым и раздраженным.

– Он должен был сделать это сразу, – сказал он. – Как можно работать, если не соблюдаются элементарные правила?

Он сел на стул и положил ноги на письменный стол.

– Помнишь наш ужин в гостинице? – спросил Стефан.

– Прекрасно.

– Там сидел еще один посетитель – пожилой мужчина. Помнишь?

– Слабо. У дверей в кухню?

– Левее.

Джузеппе устало смотрел на него:

– Почему ты его вспомнил?

– Он не произнес ни слова. Это можно объяснить тем, что он не хотел показывать, что он иностранец.

– Какого черта он не должен этого показывать?

– Потому что мы полицейские. Это слово повторялось за обедом много раз. «Полиция» – это полиция, почти на всех языках. К тому же мне кажется, что он подходит под портрет, описанный Эльзой Берггрен.

Джузеппе покачал головой:

– Не тянет. Слишком похоже на случайность и слишком глубокомысленно.

– Может быть. Но как бы то ни было – ты сидел и что-то рисовал на бумажке, пока мы ели.

– Это был счет. Я на следующий день спросил про него, но бумажка пропала. Официантка сказала, что она счета не видела.

– В том-то и дело. Куда он делся?

Джузеппе перестал качаться на стуле.

– Ты хочешь сказать, что этот человек мог взять счет после нашего ухода?

– Я ничего не хочу сказать. Я просто думаю вслух. Что ты там писал?

– Имена, мне кажется, – Джузеппе говорил медленно, пытаясь вспомнить, – абсолютно точно, имена. Мы говорили, что их трое – Герберт Молин, Авраам Андерссон и Эльза Берггрен. Пытались понять, что их связывает.

Джузеппе резко выпрямился.

– Я написал все эти имена и соединил их стрелками. Вышел треугольник. К тому же рядом с фамилией «Андерссон» я нарисовал свастику.

– И все?

– Все, насколько я помню.

– Я могу ошибаться, – сказал Стефан, – но, пока ты комкал бумажку, мне показалось, что рядом со свастикой стоит жирный вопросительный знак.

– Не исключено.

Джузеппе встал и прислонился к стене.

– Слушай, – сказал он. – Мне кажется, я понимаю, к чему ты клонишь.

– Он сидит в ресторане и вдруг понимает, что мы из полиции. И когда мы уходим, он подбирает смятую бумажку, брошенную тобой в пепельницу. И тут появляется целая цепочка предположений. Если он подбирает бумажку, значит, она его интересует. А интересует она его только потому, что он как-то замешан в этом деле.

Джузеппе поднял руку:

– Как замешан?

– Это приводит нас ко второму предположению. Если это тот же самый, кто побывал ночью у Эльзы Берггрен и попытался меня укокошить, мы должны задать себе как минимум один важный вопрос.

– Какой?

– Вопрос об его вопросе: «Кто убил Авраама Андерссона?»

Джузеппе нетерпеливо затряс головой:

– Теперь я не врубаюсь.

– Я хочу сказать, что этот вопрос подводит нас к еще более важному вопросу, который он не задал.

Джузеппе понял.

– Кто убил Герберта Молина? – выдохнул он.

– Разумеется. Продолжать?

Джузеппе кивнул.

– Выводы, конечно, могут быть самые разные. Но наиболее вероятно, что он не задал этого вопроса, потому что уже знал ответ. И это с большой степенью вероятности означает, что Герберта Молина убил именно он.

Джузеппе поднял руки:

– Не торопись. Нам тут, в Емтланде, надо время, чтобы все переварить. Значит, мы должны искать двоих преступников. Но это мы уже предполагали. Вопрос теперь стоит так, что мы должны считаться с тем, что и мотивы были разные.

– Не исключено.

– Просто не могу поверить, что все это происходит на самом деле. У нас здесь преступлений такого рода почти и не бывает. А тут сразу два. Да еще и преступники разные. Весь мой полицейский опыт протестует.

– Когда-то все случается впервые. Думаю, настало время сформулировать новые мысли.

– Думай вслух!

– Кто-то появляется в лесу и убивает Герберта Молина. Убивает, так сказать, согласно хорошо продуманному плану. Через несколько дней погибает Авраам Андерссон. Его убивает другой человек. По какой-то причине, мы не знаем, по какой, убийца Молина хочет узнать, что произошло. У него был лагерь в лесу, и он, убив Молина, сразу скрылся. Но он вернулся! Он должен узнать, что случилось с Авраамом Андерссоном. Почему он был убит. В пепельнице он находит забытую полицейскими бумажку. И что он там видит? Не два имени, а три.

– Эльза Берггрен?

Стефан кивнул:

– Он уверен, что она знает, кто убил Андерссона, и пытается ее прижать. Когда он начинает ей угрожать, она в отчаянии бросается на него. Убегая, он сталкивается со мной. Остальное ты знаешь.

Джузеппе приоткрыл окно.

– И кто этот человек?

– Не знаю. Но могу сделать еще одно допущение. И оно, может быть, даст нам прямой ответ, прав я или нет.

Джузеппе молча ждал продолжения.

– Мы знаем, что тот, кто убил Молина, жил в палатке у озера. После убийства он исчез, но теперь вернулся. Вряд ли он станет разбивать лагерь на том же месте. Вопрос: где он живет?

Джузеппе смотрел на него с недоверием:

– Не остановился же он в гостинице?

– Стоит навести справки.

Джузеппе посмотрел на часы:

– Когда открывают ресторан?

– Между шестью и половиной седьмого.

– Как раз сейчас. Поехали туда.

Через несколько минут они вошли в вестибюль гостиницы. Девушка-администратор поглядела на них удивленно:

– Две ранние пташки хотят позавтракать?

– Завтрак подождет, – сказал Джузеппе. – Мне нужны списки всех проживавших на прошлой неделе. Они у тебя на отдельных бумажках или в журнале?

Девушка посерьезнела:

– Что-то случилось?

– Обычная проверка, – сказал Стефан. – Ничего опасного. У тебя жили какие-нибудь иностранцы?

Она подумала:

– Четверо финнов ночевали со среды на пятницу.

– И никого больше?

– Нет.

Джузеппе задумался:

– Он мог остановиться еще где-нибудь. Есть ведь и другие места.

Он повернулся к девушке:

– Когда мы ужинали, тут был еще один посетитель. На каком языке он разговаривал?

– На английском. Но он из Аргентины.

– Откуда ты знаешь?

– Он расплатился кредитной карточкой и предъявил паспорт.

Она встала и скрылась в комнате за стойкой. Через минуту вернулась с распечаткой карточки «Виза». Они прочитали имя – Фернандо Херейра.

Джузеппе довольно хрюкнул.

– Теперь мы его возьмем, – сказал он. – Если только это он.

– Он заходил еще? – спросил Стефан.

– Нет.

– А ты видела его машину?

– Нет.

– Он сказал, откуда приехал?

– Нет. Он вообще мало говорил. Но очень приветливый.

– Можешь описать, как он выглядел?

Девушка задумалась. Видно было, как она старается вспомнить.

– У меня плохая память на лица.

– Но на что-то ты должна была обратить внимание! Он был похож на нас?

– Нет.

– Возраст?

– Может быть, шестьдесят.

– Волосы?

– Седые.

– Глаза?

– Не помню.

– Толстый или худой?

– Не помню. Но по-моему, не толстый.

– Во что он был одет?

– Голубая рубашка, кажется. Спортивная куртка.

– Что-нибудь еще запомнила?

– Нет.

Джузеппе покачал головой и сел на стоящий в вестибюле коричневый диван с распечаткой «Визы» в руке. Стефан сел рядом. Было двадцать пять минут седьмого двенадцатого ноября. Через неделю ему предстоит появиться в больнице Буроса. Джузеппе зевнул и потер глаза. Они молчали.

Открылась дверь из коридора, где были номера.

Стефан поднял голову и встретился взглядом с Вероникой Молин.

25

Арон Зильберштейн дожидался рассвета. На какую-то минуту ему показалось, что он опять в Аргентине. Освещение было точно таким, как на равнинах западнее Буэнос-Айреса, когда первые лучи солнца пробиваются из-за горизонта. Иллюзия быстро прошла.

Он находился не в Аргентине, а в шведских горах недалеко от норвежской границы. Он вернулся в дом Фростенгрена сразу после неудачного визита к Эльзе Берггрен. Человек, кравшийся к дому, которого он вынужден был сбить с ног и придушить, был одним из тех полицейских, что он видел в ресторане в тот вечер. Непонятно, как он там оказался среди ночи. Неужели за домом Эльзы Берггрен все-таки следили? Он же долго наблюдал со стороны, прежде чем постучал в дверь и вломился в дом.

Он заставил себя взвесить еще одну возможность – она приводила его в ужас. Вдруг он сдавил горло слишком сильно и тот умер?

Он гнал машину что есть силы, не потому, что боялся погони, а потому, что желание выпить стало почти нестерпимым. Он купил в Свеге и вино, и коньяк – чувствовал, что вот-вот сорвется. Он уже не мог без допинга. Единственное, что он строго-настрого себе наказал, – он не коснется бутылки, пока не доберется до места.

В три часа ночи он выехал на последний отвратительный участок дороги к дому Фростенгрена. Его окружала плотная тьма, он искал дверь чуть не на ощупь. Войдя в дом, он сразу открыл бутылку с вином и в два глотка выпил половину.

К нему медленно возвращалось спокойствие. Он сидел за столом у окна, совершенно неподвижно. Голова была совсем пустой. Он продолжал пить. Потом потянул к себе телефон и набрал номер Марии. В трубке трещало и скрежетало, но голос ее все равно ощущался рядом. Он чуть ли не слышал ее дыхание.

– Ты где? – спросила она.

– Пока еще тут.

– Что ты видишь в окне?

– Тьму.

– Я думаю правильно?

– Что ты думаешь?

– Что ты не вернешься никогда?

Вопрос ошеломил его. Он сделал большой глоток вина.

– Почему ты решила, что я не вернусь?

– Откуда мне знать. Только ты знаешь, что ты там делаешь и почему тебя здесь нет. Но ты врешь мне, Арон. Ты не говоришь правду.

– Зачем мне врать?

– Ты поехал не за тем, чтобы смотреть мебель. Ты поехал за чем-то другим. За чем – я не знаю. Может быть, у тебя там женщина. Это только ты знаешь. И Бог.

– У меня никого нет. И я скоро приеду.

– Когда?

– Скоро.

– Я так и не знаю, где ты.

– Высоко в горах. Здесь очень холодно.

– Ты опять начал пить?

– Немного. Только чтобы уснуть.

Разговор оборвался. Арон набрал номер еще раз, но почему-то не соединялось. Он сделал еще несколько попыток – безрезультатно.

Потом он сидел и ждал рассвета. Вот-вот все решится, это он прекрасно понимал. Эльза Берггрен видела его лицо, когда она сорвала с него маску. К этому он был не готов и в панике выскочил из дома. Ему надо было бы снова надеть маску и вынудить ее дать ему ответ – он был уверен, что она его знает. Но вместо этого он выскочил из дома как ошпаренный и наткнулся на полицейского.

Несмотря на то что он выпил довольно много, он, как ни странно, сохранил способность рассуждать в эти предрассветные часы. Так было всегда – прежде чем окончательно опьянеть, он испытывал момент полной ясности. У него был большой опыт – он точно знал, сколько и с какой скоростью он может пить, чтобы не терять голову. А этого он сейчас не мог себе позволить. Наступил решающий момент.

Все шло не так, как он задумал. Несмотря на все расчеты, несмотря на всю его тщательность и предусмотрительность. И во всем виноват был Авраам Андерссон. Вернее, не он сам, а то, что кто-то его убил. Вряд ли это мог быть кто-то иной, кроме Эльзы Берггрен. Вопрос только – почему? Какого джинна выпустил он из бутылки, убив Герберта Молина?

Он продолжал пить, все время прислушиваясь к своему состоянию. Довольно трудно поверить, чтобы семидесятилетняя женщина могла совершить убийство. Не было ли у нее напарника? И если да, то кто это? И если полиция тоже считает, что это она убила Андерссона, почему она до сих пор на свободе? Ответа он не нашел и вернулся к началу. Эльза Берггрен сказала, что она не знает, кто убил Андерссона. Но у него все время было чувство, что она лжет. Когда она узнала, что Герберт Молин убит, она села в машину, поехала к Андерссону и убила его. Месть? Может, она считала, что это Андерссон убил Молина? Что за связь существует между этими людьми, связь, которую он не в состоянии разгадать? Связь, о которой, совершенно очевидно, догадывалась и полиция. Он до сих пор сохранил эту смятую квитанцию с тремя именами.

Вдруг ему пришло в голову, что его месть – словно бумеранг. Теперь она возвращается и вот-вот поразит его самого. Все упиралось в долг. Он не чувствовал никаких угрызений по поводу убийства Молина – он должен был это сделать, это был его долг отцу. Но если бы он не казнил Молина, Авраам Андерссон был бы в живых. Должен ли он снова мстить? Теперь уже за смерть Андерссона?

Мысли роились в голове. Он то и дело выходил во двор и смотрел на темное звездное небо. На улице было холодно, он замерз. Он завернулся в одеяло. Что он ждет? Этого он не смог бы сказать. Наверное, того, что все это, наконец, кончится. Его лицо теперь известно полиции – Эльза Берггрен его видела. Они начнут складывать все фрагменты головоломки, и первым вопросом будет – где он сейчас? Они могут найти его имя на распечатке с кредитной карточки – это была грубая ошибка, что у него не оказалось с собой наличных денег. Они начнут его искать, наверняка исходя из версии, что он убил также и Авраама Андерссона. Если же он, сам того не желая, задушил этого полицейского насмерть, они бросят на его поиски все возможные ресурсы.

Раз за разом он возвращался к ночным событиям. Неужели он перестарался? Когда он разжал руки и скрылся, он был уверен, что тот жив. Но теперь этой уверенности не было. Надо как можно скорее и как можно дальше уезжать отсюда. Но он знал, что не уедет, пока не узнает, что произошло с Авраамом Андерссоном. Он не мог вернуться в Буэнос-Айрес, не узнав этого.

Наконец рассвело. Он очень устал, то и дело клевал носом. Но оставаться здесь нельзя, здесь они наверняка его найдут. Он встал и начал кружить по дому. Куда уехать? Он вышел на улицу помочиться. Серая дымка, окутавшая горы, медленно светлела. Только бы не этот холод. Он вернулся в дом.

Наконец, он принял решение. Он собрал все свои вещи, бутылки из-под вина, консервные банки, черствый хлеб. Машину он оставил там, где она стояла, – может быть, они найдут ее сегодня же, может быть, нет, тогда у него будет преимущество во времени. В начале десятого он вышел из дома и пошел в горы. Уже через несколько сотен метров он остановился и выбросил часть поклажи. Потом пошел дальше, все время в гору. Он был порядком пьян, то и дело спотыкался. Один раз упал и оцарапал лицо о каменистую землю. Но продолжал идти, пока дом, где он ночевал, окончательно не скрылся из виду.

В полдень он в изнеможении остановился.

У подножия большой скалы он вбил колья, натянул палатку, снял сапоги, расстелил спальный мешок и лег с бутылкой вина.

Освещение в палатке было похоже на закат солнца.

Думая о Марии, он медленно выпил бутылку. Он, похоже, и не понимал, как много она для него значит.

Потом он свернулся в спальном мешке и заснул.

Проснувшись, он знал, что должен принять еще одно решение.

В десять часов в кабинете Эрика Юханссона началось оперативное совещание. К этому времени криминалисты уже осмотрели дом и собаки попытались взять след человека, напавшего на Эльзу Берггрен и Стефана. Стефан успел пару часов поспать у себя в номере, когда его разбудил звонок – Джузеппе попросил присутствовать на совещании.

– Ты уже замешан, хотим мы с тобой этого или нет. Я говорил с Рундстрёмом. Он тоже считает, что ты должен присутствовать. Разумеется, неофициально. Но в этой ситуации мы не можем позволить себе быть формалистами.

– Нашли что-нибудь?

– Собаки довели след до моста. У него там, по-видимому, стояла машина. Техники считают, что могут представить хороший рисунок протекторов. Посмотрим, совпадает ли он с теми, что у нас уже есть. Мы нашли отпечатки колес и у Молина, и у Андерссона.

– Ты хоть поспал немного?

– Слишком много дел. Я пригласил еще четверых из Эстерсунда и вызвал из отпуска пару ребят из Свега. Слишком много дверей надо обстучать. Кто-то же должен был что-то видеть! Смуглолицый, говорит на ломаном английском. Человек не может жить, не говоря ни слова. Надо заправляться, надо поесть, надо купить что-то. Кто-то должен был его видеть. Где-то он с кем-то говорил.

Стефан пообещал прийти. Он встал и пощупал затылок. Больно. Перед сном он принял душ. Одеваясь, он думал об утреннем разговоре с Вероникой Молин.

Они позавтракали вместе. Стефан рассказал ей о ночных событиях. Она слушала внимательно, не задавая вопросов. Потом его вдруг затошнило, и он, извинившись, вышел. Но они договорились встретиться днем, если, конечно, он будет чувствовать себя лучше. Стефан принял душ и заснул, едва коснувшись щекой подушки.

Когда его разбудил телефонный звонок, тошноты уже не было. Он остановился перед зеркалом в ванной и внимательно рассмотрел свое отражение. Вдруг его охватило чувство полной нереальности происходящего. Он заплакал, швырнул в зеркало скомканным полотенцем и вышел из ванной. Я умираю, подумал он в отчаянии. У меня рак, вылечить его нельзя, я умру, когда мне не будет еще и сорока.

В кармане куртки, брошенной им на пол, зажужжал телефон. Это была Елена. Она звонила откуда-то, где было много народа, – ясно был слышен шум голосов.

– Где ты? – спросила она.

– У себя в номере. А ты?

– В школе. Вдруг почувствовала, что надо тебе позвонить.

– Здесь все нормально. Я скучаю по тебе.

– Ты знаешь, где меня найти. Когда ты приедешь?

– Курс лечения начинается девятнадцатого. До этого я приеду.

– Мне приснилось ночью, что мы в Англии. Может быть, съездим? Мне всегда очень хотелось побывать в Лондоне.

– Мы должны решить это сейчас?

– Я рассказываю про сон. И потом, у нас должна быть какая-то цель.

– Конечно, съездим в Лондон. Если я доживу.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего, прости. Я просто очень устал. Сейчас иду на совещание.

– Я думала, ты на больничном?

– Меня попросили.

– Даже в «Буросской газете» напечатали об этом убийстве. С портретом Герберта Мелина.

– Молин. Герберт Молин.

– Я должна закругляться. Позвони мне вечером.

Стефан пообещал. Он положил телефон на стол. Что я без Елены? – подумал он снова. Ничто.

Рундстрём удивил его, когда первым подошел с дружеским рукопожатием. Эрик Юханссон стягивал грязные сапоги, инструктор-кинолог из Эстерсунда раздраженно спрашивал всех подряд, не появлялся ли и не звонил ли некий Андерс. Джузеппе постучал карандашом по столу и начал совещание. Первым делом он коротко, но очень четко подвел итог ночным событиям.

– Эльза Берггрен попросила отложить подробный допрос до вечера, – закончил он, – думаю, она имеет на это право. К тому же у нас очень много других неотложных дел.

– У нас есть следы подошв, – сказал Эрик Юханссон. – И в доме, и в саду. Кто бы ни был ночной посетитель, действовал он неосторожно. У нас есть также следы у дома Герберта Молина и Авраама Андерссона. Это самое главное, над чем сейчас работают криминалисты – совпадают ли следы и отпечатки протекторов.

Джузеппе кивнул.

– Собака взяла след, – сказал он. – До опоры моста. А дальше?

Ответил кинолог. Он был уже немолод, вся левая щека его была обезображена шрамом.

– Дальше след остыл.

– Что-нибудь нашли?

– Нет.

– Там есть стоянка, – вставил Эрик Юханссон. – Собственно, даже не стоянка, а карман, площадка у дороги. Около нее след кончается, так что мы можем исходить из того, что он оставил машину именно там. Особенно если учесть, что ночью ее почти не видно – как раз это место очень плохо освещено. Молодежь там останавливается довольно часто – можно залезть на заднее сиденье и целоваться без помех.

Все засмеялись.

– И не только целоваться, – добавил Эрик. – Раньше это все происходило на укромных просеках, а теперь дела об отцовстве частенько начинаются именно на этой стоянке.

– Неужели никто не видел этого человека? – спросил Джузеппе. – На кредитной карточке стоит имя Фернандо Херейра.

– Я только что говорил с Эстерсундом, – сказал молчавший до этого Рундстрём. – Они запросили центральный регистр. Нашелся один-единственный Фернандо Херейра в Вестеросе. Давным-давно его обвиняли в укрытии налогов. Но теперь ему далеко за семьдесят, и можно исходить из того, что мы ищем кого-то другого.