Текст книги "Берег мародеров"

Автор книги: Хэммонд Иннес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Запись телефонного разговора, состоявшегося 16 сентября между старшим инспектором Скотланд‑Ярда Макглейдом и главным инспектором.

«Прошу задержать Джесси Артура Маклина, инженера, возглавляющего даттонский карьер, который снабжает топливом армию. Можете сделать это, сославшись на указ о чрезвычайных полномочиях военного времени. Пока не могу сказать об этом человеке ничего плохого».

Записка старшего инспектора Макглейда, адресованная полковнику Блэнку из МИ‑5 и отправленная со специальным курьером в субботу 16 сентября:

«Для Вашего сведения прилагаю к настоящей записке копии ряда писем и телеграмм, отправленных некоей мисс Морин Уэстон Чарлзу Паттерсону, редактору отдела новостей газеты «Дейли рекордер». Возможно, эти материалы представляют для Вас интерес. Вы помните, что Уэстон по заданию газеты расследовала дело Уолтера Крейга, исчезнувшего во время инцидента с подводной лодкой. Я пытаюсь задержать упомянутого в ее письмах Маклина, работающего ныне в карьере, и прилагаю усилия к установлению теперешнего местонахождения Толстяка Уилсона.

Настоящая папка с корреспонденцией, полученной Паттерсоном от мисс Уэстон, была передана мне Паттерсоном сегодня днем после того, как он узнал, что девушка предприняла поход в шахту «Уил‑Гарт» и не вернулась оттуда. Был бы рад узнать Ваше мнение об этих материалах. Ваш Макглейд».

Меморандум отдела военно‑морской разведки Адмиралтейства полковнику МИ‑5 Блэнку, отправленный со специальным курьером 16 сентября:

«Направляем Вам подробные рапорты о подводных лодках «У», замеченных в районе побережья Корнуолла. Рапорты получены от береговых патрулей ВМС и командования морской авиации. Они охватывают период с начала военных действий по настоящее время.

4 сентября: 51°12' с. ш., 5°48' з. д.; 6 сентября: 49°54' с. ш., 5°5' з. д.; 9 сентября: 49°51' с. ш, 3°36' з. д.; 10 сентября: 49°11' с. ш., 2°24' з. д.; 10 сентября: 51°8' с. ш., 5°21' з. д.; 13 сентября: 52°3' с. ш., 5°48' з. д.; 14 сентября: 50°17' с. ш., 5°54' з. д.; 15 сентября: 49°45' с. ш., 6°35' з. д.; 15 сентября: 50°25' с. ш., 5°З1' з. д.

Большинство замеченных лодок подверглось атаке с использованием авиационных и глубинных бомб, однако бесспорное уничтожение целей зарегистрировано лишь дважды».

Коммюнике, отправленное из Военного Министерства и Адмиралтейства в 9.30 вечера 16 сентября после телефонных переговоров:

«Военное  Министерство – командующему подразделением войск Его Величества, дислоцирующемся в Тририне, Корнуолл:

Немедленно отрядить две роты пехотинцев в Пендин. Одна рота должна охранять все выходы из шахты «Уил‑Гарт». Если роты окажется недостаточно, отправьте дополнительно подразделения. Второй роте надлежит проникнуть внутрь шахты. Держать связь с инспектором Скотланд‑Ярда Фуллером, который будет ждать Вашего прибытия в местной гостинице. Он предоставит в Ваше распоряжение проводников для передвижения по шахте и ознакомит с положением дел».

«Адмиралтейство – командирам эскадренных миноносцев ЕН‑4 и ЕН‑5, базирующихся на Ньюлин:

Немедленно следуйте в точку с координатами 50°23' северной широты и 5°43' западной долготы. Патрулировать западное побережье Корнуолла между мысами Боталлак‑Хед и Пендин‑Уотч».

Часть III ЛАВОЧКА ЗАКРЫВАЕТСЯ

Глава 1

ПЛАНЫ

Я почувствовал внезапное волнение, когда до меня дошло, чем занят Логан. Он переговаривался с кем‑то «морзянкой». Я взглянул на то, что записал: «Я пришла сюда с тремя шахтерами. Вход в новые выработки закупорен обвалами. Расчистили малый завал и проникли на другую сторону, где нас встретили вооруженные немцы. Что здесь такое?»

– Кто это? – спросил я Логана.

Они задают тот же вопрос,– ответил он. –  Установив контакт, они первым делом заявили, что представляют «Дейли рекордер». Видно, кого‑то отправили искать тебя.

Логан снова застучал по прутьям решетки, потом прислушался. Похоже, он вспомнил‑таки азбуку Морзе.

– Спрашивают, здесь ли Крейг. Это Морин Уэстон. Господи, женщина! Выследила фиктивного владельца шахты. Мы в шахте, в четырех милях к северу от Сент‑Джаста.

– Значит, ты был прав,– сказал я.– Эта база – в Корнуолле. Спроси, знает ли кто‑нибудь, где она.

– Знают, – ответил Логан, послушав стук,– но немцы взорвали галереи в старых выработках, и все решат, что их просто засыпало. Есть ли у нас какие‑нибудь соображения?

Вскоре принесли наш ужин, и разговор прекратился. Оставшись наедине с Логаном, я сказал:

– У нас мало времени. Только до субботнего вечера.

Он кивнул, набивая рот картофельным пюре и усмехаясь. Я пытливо взглянул на него.

– Ты помнишь, кто был владельцем «Карильона»?

– Ага. Его звали Катнером, точно?

– Оказывается, не так уж у тебя плохо с памятью,– сказал я.– Все вспомнил?

– Совершенно верно,– он кивнул, улыбнулся, и в его глазах вспыхнули огоньки, которых я не видел с тех пор, когда мы с ним были в Кэджуите. Я был поражен ловкостью, с которой он играл свою роль. Обмануть же меня – человека, в чьем обществе он находился непрерывно в течение почти двух недель! Я почувствовал внезапное облегчение

– Слава богу... Но почему ты не сказал мне, что притворяешься?

– Я хотел, но потом решил помолчать.

– Чего ради ты все это затеял?

– Чтобы не дать им информацию, за которой они охотились. А вот плоды моих занятий резьбой по дереву.– Логан залез под койку и осторожно потыкал ножом в ее самую дальнюю от двери ножку, на которой было вырезано его имя. Кусок дерева отвалился, и в вырезанном в ножке углублении я увидел ключ. Логан закрыл его деревяшкой и аккуратно забил ее на место. Если не искать тайник специально, наткнуться на него было практически невозможно.

– Что это за ключ? – спросил я.

– Ключ от нашей камеры.

– Как ты его раздобыл?

Он снова занялся пюре.

– Здесь четыре камеры в ряд. Замки все одинаковые. Помнишь матросов, которых посадили сюда остывать после бучи в прошлый понедельник? Стража тогда открывала все камеры одним ключом. Иногда охранники проявляют халатность, оставляя ключи в замках вместо того, чтобы сдать их в караулку. Заметив это, я принялся вырезать тайник. Поскольку я считался чокнутым, на мою резьбу махнули рукой. Спустя два дня мне удалось спереть ключ из замка соседней камеры. Его хватились только через пару часов, и нас обыскали в среду вечером, помнишь? Стража перевернула вверх дном всю камеру, но к тому времени ключ был надежно спрятан.

– Почему же они не поставили на камеры засовы?

– Охранники не доложили о потере ключа.

Я сел на кровать и задумался. Мы сделали шаг вперед, это несомненно. Теперь можно выбраться из камеры в любое время ночи, но что дальше? Склады тоже заперты, и у нас не было ключей от них, значит, добыть топливо и боеприпасы невозможно. Охранники делают обход каждый час. К тому же прибытие Морин и трех шахтеров усложняет дело: теперь уничтожение базы будет стоить жизни не только нам, но и им.

Та же мысль, похоже, пришла в голову и Большому Логану. Он сказал:

– Что это за Морин Уэстон? Как она на вид?

Я вспомнил те времена, когда она работала в штате «Рекордера», и ответил:

– Невысокая, смуглая, очень симпатичная. В ее жилах есть ирландская кровь, и для женщины она довольно храбрая. В твоем вкусе, – добавил я, вспомнив, что гигантам обычно нравятся миниатюрные женщины.

– Любопытно. А ведь я только что думал о том, как бы нам не убить ее, уничтожив эту базу.

– Интересно, каким образом можно сделать это и избежать гибели?

– Надо расправиться с охраной. Обходы совершают всего двое. Снять с них ключи, забраться в склад боеприпасов и поднять всю эту шарагу на воздух.

– Легко сказать... А если они объявят  тревогу?

– Все равно у нас будет порядочная фора.

– Нельзя полагаться на случай,– возразил я.– Мне пришла в голову мысль о шестидюймовых пушках на лодках. Ты знаешь, как ними обращаться? Кормовое орудие на «У‑21» в исправности, а лодка стоит кормой к главной пещере. Одного выстрела достаточно, чтобы закупорить подводный грот, и лодки окажутся запертыми здесь. Не придется их уничтожать.

Он покачал головой.

– Нет, уничтожить их необходимо. Немцы могут взрывами пробить ход сквозь скалу.

А вывести лодки из строя можно только одним путем: подняв на воздух всю базу. Твой план имеет смысл только в том случае, если мы сами выберемся отсюда и сможем оповестить морское командование.

– Послушай! Вместе с Морин – трое шахтеров. Если удастся их освободить, мы сможем выстрелить из пушки и пробиться через выход из шахты, орудуя кирками.

Логан засмеялся.

– Знаешь, что такое обвал в корнуоллской оловянной шахте? – спросил он.– Рухнуло не меньше ста футов свода, выход закупорен огромными гранитными глыбами. Трое горняков с кирками! Ты понимаешь, что говоришь!

– На базе есть портативные буры,– немного растерявшись, сказал я.

– Да, есть,– Логан перестал улыбаться и умолк, поглаживая бороду.– Только вот беда: немцы ведь догадаются, куда мы пропали.

Обыскав базу, они бросятся в погоню, и у нас не останется ни единого шанса.

– Не уверен. Во‑первых, у них будут дела поважнее, чем бегать за нами. А потом мы сможем обрушить галерею, ведущую к выходу, и отрезать им путь. Во‑вторых, убрав стражу, мы сможем вооружиться за счет базы. А на выстрел из лодочного орудия нужна какая‑то секунда, не больше.

– Ладно, будь по‑твоему,– сказал Логан – Теперь надо связаться с этой Уэстон и выяснить, в какую часть базы она попала из галереи.

В этот миг пришел охранник за пустыми котелками.

– Ложитесь спать,– сказал он по‑немецки, указывая на койки.– Ночью прибудут две лодки.– Охранник сунул мне под нос два пальца и повторил по‑английски: – Лодки.

После ухода сторожа я передал эти сведения Логану.

– Слава богу, они приплывут сегодня. Значит, завтрашний вечер остается свободным. Если, конечно, «У‑47» уйдет с базы сегодня, как намечено.

Связаться с Морин удалось только к десяти вечера. Движение в галерее не утихало, и поддерживать непрерывный разговор было невозможно. От того, что сумел выяснить Логан, мы совсем раскисли. Оказалось, что Морин попала на базу по галерее, которая сообщалась с нишей, выходившей прямо в караулку. Кроме того, в двухстах футах от базы галерея была закупорена наглухо. Это означало, что достать бур и проникнуть в шахту почти невозможно. Теперь я понял, что за шум слышался в галерее, понял, почему матросы бегают, снуют в караулку и обратно. Немцы готовились отразить атаку с той стороны. Предвидя, что шахтеры расчистят завалы в галереях, немцы, должно быть, установили там пулеметы. Однако суета не объясняла тихого настойчивого треска сварочных аппаратов и глухого гула механизмов: в это время суток на базе обычно воцарялся относительный покой, если не считать зуда динамо‑машин и приглушенных голосов.

– Они форсируют ремонт «У‑21»,– сказал я.

– Боюсь, что так,– согласился Логан.– А это значит, что лодки уйдут завтра вечером вместо воскресенья.

– Спроси у Морин, как часто она связывалась с Паттерсоном.

Вскоре пришел ответ.

– Паттерсон не знает, что в шахте укрыта база подлодок. Ему известно лишь, что Морин подозревала неладное и что она обнаружила завалы, которых не должно было быть и которые, судя по всему, устроены искусственно. Такие вот дела,– добавил Логан, возвращаясь на койку.

– Паттерсон не дурак,– заявил я.– Он горы свернет, но добьется, чтобы шахту вскрыли.

– Возможно, только кто будет этим заниматься? Расчистка большого завала стоит недешево и требует много времени. Кто будет платить за это? Уж никак не редакция!

– И все же, это наша единственная надежда. Если немцы выпустят лодки завтра вечером...

В замке заскрежетал ключ, и вошел один из охранников. Первая из ожидаемых лодок прибыла на базу, и нас повели вниз, к докам. Минут пятнадцать мы ждали в промозглом третьем доке, и все это время из главной пещеры доносилось эхо неумолчного стрекота лебедки. На «У‑47» прекратились все работы, и теперь она сможет покинуть базу не раньше воскресного вечера. Все механики суетились вокруг «У‑21». Это укрепило мою уверенность в том, что флотилия должна быть готова к активным действиям завтра днем, то есть в субботу, а не вечером в воскресенье. Ходили слухи, что возвращающаяся лодка потопила «Атению». И что вторая подлодка уже ждет очереди на вход. Значит, через два часа на базе будет не меньше шести крупнейших немецких океанских подлодок «У» и баржа снабжения.

Я поделился этими мыслями с Логаном, но его ответ заглушил шум воды в доке, вдоль которого прокатилась мощная волна, захлестнувшая причал и основательно промочившая нам ноги. Вода в главной пещере забурлила, потом послышался стук металла о металл, сопровождаемый долгими приветственными криками. Первая из двух лодок прибыла.

Маленький дизельный буксирчик шумно засновал по главной пещере, и спустя несколько минут против дока № 3 показался нос подлодки. На причал бросили конец, который мы начали тянуть, передавая из рук в руки. Как только собрался весь персонал, раздалась команда «Взяли!», и мы, уперевшись каблуками в неровный каменный пол, рванули канат. Лодка медленно скользнула в док; выстроившиеся на палубе матросы баграми упирались в причал, чтобы борта не мялись от ударов о камень. Боевая рубка лодки почта доставала до свода пещеры.

Как только лодку пришвартовали, команда строем пошла размещаться на отдых. Обычно нас в таких случаях уводили обратно в камеру, но сегодня погнали в соседний, четвертый док, где стояла «У‑21». Требовался народ чтобы снять с электрокара носовое шестидюймовое орудие, только что привезенное из литейной мастерской, и вновь водрузить его на палубе лодки. Ремонт пушки был окончен.

Пока мы надрывались, затаскивая орудие на место, произошел один пустячный случай, оказавший большое влияние на последующие события. Проводив своего друга, командира новоприбывшей «У‑27», до его помещения, капитан «У‑21» вернулся присмотреть за механиками. Он курил сигарету, что было грубым нарушением правил, однако никто не позаботился указать ему на это. Настал момент, когда все, кто суетился возле орудия, должны были подхватить его и не дать соскользнуть на корпус лодки. Капитан без раздумий присоединился к остальным. Это было похоже на свалку вокруг мяча в регби. Мы пригнули головы и стали толкать пушку каждый от себя, пока наконец станина не оторвалась от палубы и не скользнула в крепежные гнезда. Распрямив ноющую спину и переведя дух, я услышал, как кто‑то сказал:

– Горелым несет...

Удушливая вонь тлеющей ветоши окутала нас, потом возле опоры деррик‑крана что‑то вспыхнуло. На несколько мгновений все замерли, будто в кинопроекторе остановилась пленка, потом один из механиков бросился к пламени и принялся затаптывать его подошвами. Прежде, чем помочь нам поставить орудие, командир лодки выбросил окурок. От него и занялась куча промасленной ветоши. На механике загорелась пропитанная маслом одежда, и командир лодки, сорвав с себя китель, обернул им пылающие ноги пострадавшего. Все, казалось, забыли о самом пожаре, который уже разгорался и ревел. Кое‑кто отскочил подальше из‑за жара: на причале вспыхнули лужи смазки. Потушив брюки механика, командир швырнул китель на огонь и затоптал его. Все закашлялись от густого дыма, кашлял и командир, гасивший огонь. Я видел капли испарины у него на лбу. Потом ноги его подкосились, командир упал. Один из механиков оттащил его подальше от чадящей ветоши, а двое других окончательно затушили пожар.

Послали за врачом, но командир уже пришел в себя, а все, кто стоял поблизости от огня, похоже, испытывали странные ощущения. Кто‑то потерял сознание, но оправился, едва его уложили подальше от места пожара. Мне было трудно дышать, голова кружилась как при легком опьянении, даже Логан пожаловался, что ему как‑то не по себе.

Начальник авральной команды приказал перейти в док № 1, чтобы встречать вторую лодку, но Логан бросился к механикам и стал помогать им крепить орудие на станину. Я последовал за ним. Мы оторвались от приставленных к нам сторожей и получили возможность оглядеться. Увы, даже готовые к использованию боеприпасы хранились под палубой, а получить доступ к бронированной тележке, на которой перевозили снаряды, не было никакой возможности.

Охранник снова разыскал нас и повел в первый док. Командир, бледный и задыхающийся, стоял на ногах, а врач говорил что‑то об удушье. Авральная команда уже взялась за перлинь, и я увидел черный острый нос вползавшей в док лодки. Мы заняли свои места, и Логан спросил:

– Что это с ним было?

– Какое‑то удушье,– ответил я.

– А почему мы тоже задыхались? В чем причина?

Я успел ответить, что в горящем мусоре, судя по всему, было какое‑то отравляющее вещество, но тут наш разговор прервала команда. Как только лодка была закреплена в доке, авральный наряд распустили, а нас отвели обратно в камеру.

– Это твоя идея с орудием – чистая чепуха,– сказал Логан, когда нас заперли.

– Думаешь, мы не сумеем достать снаряд?

– Дело не только в этом. Там стоит охрана.

Я вспомнил, что каждую лодку днем и ночью сторожат двое часовых. Одного из них я видел на мостике, а второй стоял на носу. Я кивнул. Беда была не только в том, что отпадала идея с орудием. У нас осталось всего 24 часа на выработку и исполнение хоть какого‑то плана. 24 часа, и все это время база будет напоминать улей, в котором кипит paбота. Положение не из приятных. Неудача стоила бы сотен жизней наших соотечественников‑англичан. Кроме того, она была чревата серьезным ударом по престижу Британии и могла повлиять на весь ход войны, поскольку мнение нейтральных стран на ее начальных стадиях имеет для воюющих сторон очень большое значение. Я вдруг представил себе четыре громадных корабля нашей атлантической эскадры, как они идут по Каналу, тяжелые и гордые, а перископы лодок, прорвавшихся сквозь конвой из эсминцев, взрезают поверхность воды, и грохочут взрывы, которых никто не ждал, и наши корабли идут ко дну носом вперед... Нет, об этом лучше не думать. Необходимо что‑то предпринять.

– Ну? – подал голос Логан. Я принялся стаскивать промокшие ботинки и носки.

– Похоже, придется совершить отчаянное нападение на часовых,– сказал я.

– Когда? Сегодня? – он снял рабочие штаны и полез под одеяло. В тоне его сквозила насмешка.– Нет уж, уволь меня, я лучше посплю.

– Но это последняя ночь! – воскликнул я.– Потом будет поздно.

– База кишит ремонтниками. Ты видел третий док после того, как мы пришвартовали последнюю лодку? Кладовщики уже тогда начали начинять лодку всякими припасами. На это уйдет вся ночь. Вода, провизия, боеприпасы и прочее. Кроме того, к завтрашнему полудню должна быть готова «У‑21». Ты сам это сказал. И остальные лодки тоже. Придется выждать. Если мы сбежим из камеры сейчас, каждый встречный будет останавливать и гадать, куда мы идем. А днем, когда приносят чай, на нас никто и внимания не обратит. Подумают, что мы вызваны на авральные работы. Они ведь уже привыкли, что днем мы слоняемся по всей базе.

– Да, ты прав,– сказал я и, выключив свет, забрался в постель. Он действительно был прав, это ясно. Но с другой стороны, его правота означала, что действовать придется в самую последнюю минуту. Теперь, когда время начала операции было определено, все мое существо возмущалось и протестовало. Тяга к жизни в так называемом среднестатистическом человеческом существе необычайно сильна. Если б речь шла о том, чтобы предпринять какие‑то действия мгновенно, я еще кое‑как смирился бы с этим.

Наверное, я уже успел настроиться на драку нынешней ночью. Клянусь, что я мог бы спокойно выбраться из камеры и взорвать эту базу. Но планировать такое дело за 16 часов до его начала – в этом было нечто разжигающее в моей душе неистовый протест.

О сне не могло быть и речи. Я лежал в темноте и думал, думал, думал, пока наконец голова не пошла кругом от обилия самых разнообразных и одинаково бессмысленных планов. По мере того, как я уставал, планы эти все больше превращались в фантазии, окончательно теряя связь с реальностью. Я задумал пробить скалу, стреляя из шестидюймового орудия, как из пулемета, потом решил выбираться через грот в водолазном костюме, потом подумал о постройке заграждений, чтобы не погибнуть, когда база взлетит на воздух. Вспомнил даже о найденном мною пласте известняка и подумал, что в нем можно было бы пробурить ход к главному стволу, после чего, помнится, мне в голову пришла мысль поджечь кучу промасленного тряпья, чтобы удушить Фульке...

И вдруг, сам не знаю отчего, я проснулся, выявление причины ушло совсем немного времени. Все эти планы, которые я строил в полусне, крепко отпечатались в сознании, и вскоре до меня дошло, что мой мозг как‑то связал пласт известняка с горящей ветошью.

Я потянулся к Большому Логану и растолкал его. Он проснулся мгновенно, я слышал, как он сел на кровати.

– Что случилось?!

– Слушай! – возбужденно заговорил я.– Знаешь, что происходит с известняком при нагревании? Он выделяет двуокись углерода.

– Ну, а нам‑то что до этого?

– Неужели непонятно? Углекислый газ, вытесняя воздух, оказывает отравляющее действие. Вот что случилось с командиром «У‑21» сегодня вечером. Вдоль четвертого дока тянется известковый пласт, уходящий в пещеру, где у них склады. Возле самых складов пласт становится мощнее, футов пять в ширину. На этом пласте и лежала куча горящей ветоши. От нагрева выделился углекислый газ, командир отрубился, и даже на нас немного подействовало. А теперь представь, что будет, если разжечь на этом известняке действительно сильный пожар!

– А потом попросить коммодора Тепе устроить возле этого костра слет бойскаутов,– с издевкой произнес Логан.

– Нет, я серьезно...

– Я знаю,– сказал он.– Ты лежишь и строишь немыслимые планы. Как бы и дело сделать, и самому уцелеть, верно?

Это было прямое обвиненне в трусости, и я возмутился – в основном потому, что оно оказалось в немалой степени справедливым.

– Я просто пытался выработать схеме которая оставляла бы нам шанс,– заявил я.А смерть мне не страшна.

– Ну а мне страшна,– ответил Логан, – Особенно если гибнешь ни за грош.

– Тогда придумай что‑нибудь лучшее,– сказал я и отвернулся. Логан промолчал, и я, мало‑помалу успокоившись, начал обдумывать свой план во всех подробностях. В этот миг Логан повернулся ко мне и спросил:

– Как именно действует углекислый газ? Он может убить человека?

– Он не то чтобы ядовитый,– ответил я.– Не как светильный газ, например. Просто двуокись углерода использует для своего образования атмосферный кислород. А ее действие ты сам сегодня видел. Сперва начинает кружиться голова, потом наступает потеря сознания. Если вынести человека на свежий воздух, он снова приходит в чувство. Однако при длительном воздействии можно и окочуриться.

Потом Логан принялся задавать мне те вопросы, которые я уже задавал себе сам: как устроить пожар, как уберечься от удушья самим, что делать с Морин и ее спутниками. Чем больше мы обсуждали этот план, тем явственнее убеждались в его неосуществимости. Чтобы защититься от удушья, нужен кислородный баллон. Где его взять? На базе их хватает, но где гарантия, что они окажутся под рукой в нужный момент? Как быть с четверкой пленников? Впрочем, тут Логан предложил рискнуть.

– В запертых камерах обморок может оказаться не таким уж глубоким,– сказал он.– Да и кислород у нас будет, оживем в случае чего.

Система вентиляции базы состояла из двух отверстий. Через первое, прорезанное в скале над гротом, поступал свежий воздух. Отработанный вытягивался через отдушину, пробитую в своде над верхними галереями. Таким образом углекислый газ, по утверждению Логана, должен был заполнить всю пещеру.

Вскоре я, признаться, пришел к выводу о непригодности схемы. Я устал и расстроился. Мы обсудили разные способы выведения из строя часовых у складов с боеприпасами в те минуты, когда их двери будут открыты, однако Логан почему‑то все время возвращался к моему плану и продолжал расспрашивать меня о нём. Похоже, я совсем выбился из сил, потому что мои ответы становились все бессвязнее. Помню только, как часовой поднимал меня, тряся за плечо: часы показывали семь, и мой завтрак, состоявший из хлеба, овсянки и повидла, уже стоял на полу возле койки.

Глава 2

СРАЖЕНИЕ

Логан уже сидел на койке и уплетал свою овсянку. Как только за стражем закрылась дверь, я спросил:

– Ну, надумал что‑нибудь?

Продолжая жевать, Логан мотнул головой

– Придется воспользоваться первой же возможностью, какая представится,– ответил он. О моем плане Логан молчал, и, откровенно говоря, я решил, что план этот никуда не годится: слишком уж много слабых мест было в нем. Я нервничал и испытывал гнетущее чувство. Ничего определенного мы не придумали, а между тем в ближайшие двенадцать часов предстоит как‑то действовать.

Покончив с завтраком, Логан извлек из тайника ключ.

– Зачем он тебе? – спросил я, когда Логан сунул ключ в носок и принялся надевать не успевшие высохнуть со вчерашнего вечера ботинки.

– Может пригодиться,– ответил он.

Не успели мы поесть, как вернулся часовой. Однако вместо того, чтобы, как обычно, погнать нас на чистку гальюнов и на камбуз, немцы отвели нас прямо в доки и поставили на погрузку «У‑54», которая со вчерашнего вечера лежала в первом доке. Это было многообещающее начало, если учесть, что первый док находился ближе всех к складам боеприпасов. Мы забирали грузы из кладовой № 1, прямо против дока. Приходилось пересекать главную галерею и углубляться в освещенный электричеством тоннель, укрепленный стальными плитами. Ворота кладовой были распахнуты, а ключ торчал в замке. Захлопнуть и запереть двери было делом нескольких секунд. Таким образом, можно отрезать интенданта и четверых матросов «У‑54», работавших в кладовой. Опасность грозила со стороны двух часовых на самой лодке; наша охрана уже привыкла к нам и считала вполне безобидными созданиями:      ведь для немцев Логан по‑прежнему оставался больным.

Один часовой стоял на мостике, второй – на носу. Кроме того, несколько человек опускали принесенные нами припасы в кормовой люк лодки. Даже если мы справимся с ними, все равно оставалась еще охрана у складов боеприпасов, в которые пропускали далеко не всех. Двое часовых стояли по обе стороны тоннеля, отходившего от доковой галереи против дока № 1. Бесполезно было и рыпаться. Логан тоже ничего не предпринимал, он не оживился даже после того, как к нам присоединились трое мужчин, одетых в такие же, как у нас, рабочие брюки. Их охраняли двое матросов и старшина. Скорее всего, это были горняки, спутники Морин Уэстон. Стража осложняла положение; в отличие от нас, новичков стерегли бдительно. И все‑таки шахтеры были солидным подкреплением, особенно если учесть, что более мрачной и зловещей троицы я в жизни не видывал. Один из них – старший, судя по всему,– говорил с валлийским акцентом, двое других были корнуоллцами.

Я шепотом спросил Логана, готов ли он к действиям.

– Нет еще,– ответил он.

Вскоре нас послали в литейную мастерскую принести крышку люка боевой рубки. Работа в галерее и большинстве доков кипела, особенно в доках 3 и 4. «У‑21» заправляли пресной водой из передвижной цистерны, а с тележки для боеприпасов краном поднимали торпеды. Механики возились с одним из пулеметов.

Прислушавшись к болтовне немцев, я выделил в ней две темы: предстоящая операций и присутствие на базе женщины. Насчет вчерашней тревоги не было сделано никаких объявлений, но, по слухам, она была связана с прибытием на базу новых пленников, в том числе и женщины. Морин уже успела стать предметом скабрезных историй и шуточек однако главное внимание уделялось предстоящему пиратскому налету на нашу эскадру.

Часов в 11, когда мы покончили с погрузкой припасов на кормовую палубу «У‑54», нас с Логаном отправили сначала на чистку гальюнов, а потом – обратно в доки, где мы присоединились к трем другим пленникам, чтобы начать погрузку «У‑21». Причал был завален самыми разнообразными припасами – жестянками с печеньем, консервами, кофе, коробками с маргарином и джемом и другой снедью. Трое шахтеров таскали все это с четвертого склада и бросали на причал возле кормового люка лодки. В кормовые отсеки грузили мины (лодка могла действовать и как минный заградитель), а на причал прикатили огромную цистерну с нефтью и бак с бензином.

Открыли кормовой люк, и несколько человек из команды, в том числе кок, спустились в лодку. Мы принесли узкие сходни, положили их на палубу и причал и принялись таскать ящики с дока на лодку, где их на канате опускали в люк. Был почти полдень – обед первой смены. Немцы обедали в 12 и в половине первого, чтобы не останавливать работы совсем. Я приметил, что Логан подошел к груде ящиков вместе с коротышкой‑горняком и что‑то сказал ему. После этого шахтеры перестали швырять ящики на причал как попало и начали городить из них нечто вроде баррикады. Поняв, что дело завертелось, я ускорил темпы и догнал Логана. Мы поставили наши ящики на палубу одновременно, и Логан прошептал:

– Будь наготове.

Через несколько минут из главной галереи донеслись команды. Я взглянул на часы. Полдень. По галерее шли матросы в белой униформе, в доках стало гораздо тише, поубавилось и снующих по галерее немцев. Двое наших надзирателей болтали возле груды ящиков, на лодке остался только один часовой, да и тот стоял на палубе за боевой рубкой. Второй спустился в лодку, потому что персонал базы складировал там боеприпасы. Тележка со снарядами стояла на причале, и матросы, положив еще одни сходни, таскали снаряды к носовому люку. Сейчас тележка стояла без присмотра: немцы отправились на обед, осталась только охрана шахтеров – старшина и два матроса. Я ходил по пятам за Логаном и чувствовал противную скованность. Наша стража увлеченно болтала. Логан поднял один из ящиков, потом поставил его на место и выпрямился. Впервые я по‑настоящему увидел, какие у него громадные ручищи. Он вытянул их и схватил обоих охранников за глотки. Тело его напряглось, на руках набухли мускулы, и тут же оба сторожа, не успев даже пикнуть, улеглись на причал за баррикадой из ящиков.

– Надевай его форму,– велел мне Логан, указывая на того немца, что был поменьше ростом.

Я не стал мешкать. Жребий был брошен и пути назад не оставалось. Странное дело: теперь, когда надо было действовать, я совсем не волновался.

Логан заглянул за баррикаду, поднял ящик и понес его на лодку. Я лихорадочно натягивал форму охранника. Вернувшись, Логан крепко приложил головы обоих к каменному полу. Я боялся, что он раскроит им черепа но Логан, заметив в моем взгляде ужас, сказал:

– Ничего, все будет в порядке. Мы должны быть уверены, что они не очухаются раньше времени.

Переодеться было делом нескольких секунд. Логан еще раз огляделся, потом затащил раздетого охранника за ящики и сказал: