Текст книги "Берег мародеров"

Автор книги: Хэммонд Иннес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– А в последнее время у вас тут были крушения? – спросил я. – Я знаю, что разбился «Клан Малькольм», а потом?

– Здесь – нет. Было одно возле Сент‑Айвза, – он закурил свою папиросу. – Ну, а что касается «Клана Малькольма», то крушение было великолепное по корнуоллским понятиям.– Он в раздумье покачал головой.– Будь у нас каждый год по такому крушению, и о зиме не надо было бы беспокоиться.

Логан переложил румпель и направил лодку вдоль берега. Мы были совсем близко, и я с трудом держался на ногах из‑за волны.

– Здесь можно половить сайду, – сказал он, беря второе удилище.

Однако за десять минут, что мы кружили на этом месте, мне удалось вытащить только одну сайду – нечто среднее между маленькой меч‑рыбой и угрем. Она запутала мне всю леску и была такая слизкая, что днище лодки стало скользким. Наконец Большой Логан снова направил лодку в море.

– На обратном пути поймаете еще несколько макрелей, – пообещал он.

К тому времени я уже выудил больше сорока штук. Качка усиливалась, и мне то и дело приходилось садиться на поперечину, чтобы не потерять равновесие. А Большой Логан вроде бы и не замечал, что лодка движется. Тяжесть его громадного тела, казалось, лишь придавала суденышку устойчивости, когда он, чуть расставляя ноги, ступал по доскам.

Мы были в полумиле от берега и поровнялись с Каэрлеон‑Коув, когда у меня клюнуло в очередной раз. Я ощутил резкий рывок, после чего леса замерла, и я ее выбрал. Так, и есть, макрель. Попавшись на крючок, они сразу как‑то замирают. Вытаскивать ее я предоставил Логану, а сам отправился ко второй удочке. Взявшись за лесу, я тут же понял, что мы наткнулись на косяк: и тут на крючке была рыбина. Я принялся выбирать лесу и вдруг уголком глаза увидел, как у основания волны ярко вспыхнула взрезанная вода. Рядом с нашей лодкой стремительно пронеслось что‑то крупное. Море забурлило и заходило ходуном. Не успел я разглядеть, что там такое творится, как леса у меня в руке натянулась и меня выбросило за борт.

Казалось бы, я должен был сразу выплыть на поверхность, но меня почему‑то затягивало в глубину. Легкие неожиданно опустели, воздух с бульканьем вырвался наружу, и, наверное, никогда еще не был я так близок к смерти. Я рвался наверх с наводящим ужас ощущением тяжести в груди. Казалось, легкие вот‑вот заработают и наполнятся водой. Казалось, больше мне не выдержать. И вдруг я очутился на поверхности. Я плыл в вертикальном положении, ловя ртом воздух.

Почти тут же Большой Логан окликнул меня с лодки, которая развернулась и направлялась ко мне. А в следующий миг он втащил меня на борт, и я растянулся на днище лодки, пыхтя и отдуваясь. Рядом с моей головой подпрыгнула какая‑то несчастная рыбина. Я повернулся на бок, и перед лицом у меня оказалась голова той самой макрели, которую я предоставил вытаскивать Логану. Она тоже попала в переплет, точно такой же, в какой мгновение назад угодил я. Я схватил ее и бросил обратно в море. Потом сел и уставился на Большого Логана.

– Что это было?

Он покачал головой и дернул себя за бороду.

– Только я снял макрель с вашей удочки и забросил грузило обратно в воду, как вдруг вся лодка заходила ходуном, – сказал он. – А вы оказались за бортом. Я оглянулся как раз вовремя – успел заметить ваши ноги. Леса у вас в руке была туго натянута, я видел. Должно быть, за нее зацепилось что‑то очень большое. Эта штука не только выбросила вас за борт, да так резко, что ваши ноги даже не задели планшира, но и перерезала лесу, будто ножом.

Лодка уже шла обратно в Кэджуит, и я встал на ноги.

– Как самочувствие? – спросил Логан.

– Вымок, а так все в порядке. – Но я дрожал, и мне пришлось сесть на банку. – Часто тут у вас такое творится?

Подняв глаза, я с удивлением заметил на его лице озадаченное выражение.

– Никогда прежде не слыхал о таком, сэр, – ответил он.

– Что же это было? – не отставал я. – Крупная сайда, тунец, акула... или что?

– Ну, может, тунец или акула, – с сомнением, как мне показалось, сказал он. – У нас же была макрель на той леске, да?

Я кивнул.

– И я видел, как рядом с лодкой что‑то вспороло поверхность воды, – сказал я. – Эта штука плыла у основания волны и быстро двигалась к макрели. Как вы считаете, мог это быть плавник акулы? У вас здесь бывают акулы?

– Изредка. Они появляются почти у всех берегов. – Он покачал головой. Эта, видать, была очень крупная. Посмотрели бы вы, что творилось с морем после того, как вы нырнули. Как будто кит погрузился.

Он скрутил для меня папиросу, и мы умолкли, задумчиво покуривая. Когда мы добрались до Кэджуита, я порядком продрог. Сойдя на берег, Логан первым делом повел меня в бар, где представил хозяину. Меня снабдили парой старых штанов и фуфайкой, а мою мокрую одежду повесили на просушку. Я попросил горячего рому с лимоном. Большой Логан и хозяин выпили со мной виски, после чего затеяли пространное обсуждение происшествия. Я уже решил для себя, что всему виной акула, и мне стало неинтересно. Сидя перед теплой кухонной плитой, я вскоре почувствовал, что засыпаю.

Большому Логану пришлось расталкивать меня, чтобы сообщить, что он отвезет меня обратно в Черч‑Коув на лодке. Услышав, как в трубе завывает ветер, я покачал головой.

– Пойду пешком.

– Одежда ваша не высохла, да и устали вы, – уговаривал он. – Лучше уж давайте я вас отвезу. Еще не совсем стемнело, да и море не разгулялось.

Но я снова покачал головой.

– Честное слово, я предпочитаю пешком. От ходьбы я хоть согреваюсь. Если только вы не возражаете, – спросил я хозяина, – чтобы ваша одежда осталась на мне до завтра, я ее верну, конечно.

– Ради бога, – ответил тот. – Пожалуйста. А вашу мы к тому времени высушим.

Я поблагодарил его и встал. Я попытался было уплатить Большому Логану за рыбалку, но он заявил, что не примет денег от человека, которого едва не утопил. А когда я попробовал настоять, он сунул фунтовую банкноту обратно в карман моего пиджака, который я надел, хоть он и был мокрый, потому что в нем лежали мои ключи и бумажник. Логан даже предложил проводить меня по тропинке над утесами, но к тому времени я уже совсем проснулся и, подкрепившись спиртным, заверил его, что прогулка только доставит мне удовольствие.

Выходя из бара вместе со мной, он позвал двух парней помочь ему с лодкой. В вечернем свете мне еще было видно, что она болтается на привязи. Ветер все усиливался, и волны, набрасываясь на бухточку, уже с шумом шлепались на галечный пляж. Я взобрался по дороге к утесам, и крепнущий шторм налетел на меня со всей силой. Я был рад, что не принял предложения Логана подбросить меня обратно в Черч‑Коув.

Поднимаясь в гору, я разогрелся, и теперь фуфайка и брюки из саржи казались очень неудобными. Под ними у меня ничего не было, а кожа моя весьма чувствительна к грубой ткани. Кроме того, туфли мои, по‑прежнему мокрые, хлюпали при каждом шаге. Я отыскал двор фермы и, перебравшись по каменному перелазу, добрался до тропинки, которая огибала Чертову Сковородку. Дальше по берегу отчетливо виднелись вспышки маяка Лизарда. Небо над головой по‑прежнему было довольно светлым, но различать тропу оказалось нелегко, и порой я был вынужден идти буквально ощупью, поскольку боялся оступиться. Я миновал большой дом на мысу и чуть погодя оказался у наполовину каменного, наполовину деревянного бунгало, где размещалось кафе. Половина окна, завешенного оранжевой шторой, еще пропускала свет, но другая половина уже была затемнена бурой бумагой. До меня вдруг дошло, что на три с лишним часа я совершенно позабыл о войне. Ром мгновенно улетучился, и я ощутил страшную подавленность. Одолев еще один каменный перелаз, я пошел прочь от моря по тропинке, огибавшей длинную впадину. Я переставлял ноги совершенно неосознанно, ибо голова моя была занята мыслями о фронте. Я подумал, что милосердному богу, столь близко подведшему меня в этот вечер к смерти, следовало бы довершить дело, а не оставлять меня в живых ради того только, чтобы бросить гнить в вонючих траншеях.

Меня обуяла трусость, это дитя воображения. Страх ведь порождает не сама боль, а именно ее предчувствие. Шагая по тропинке, я уже был уверен, что мне уготована ужасная смерть. Судя по тому, что смерть эту я считал неизбежной, можно было подумать, что единственная цель Гитлера – убить именно меня, и что ради этого он вот уже шесть лет держит Германию под ружьем. Поэтому, когда я чуть не налетел на человека, смутно маячившего передо мной на тропе, я слегка вскрикнул и отпрянул.

– Простите, я, кажется, вас напугал, – сказал он.

– Нет‑нет, – поспешно заверил его я. – Просто я вздрогнул, только и всего. Я задумался.

– Может быть, вы укажете мне дорогу к коттеджу под названием «Карильон», который стоит где‑то здесь, за этими утесами?

– «Карильон»? – пробормотал я. И вдруг вспомнил, где я видел это название. – Он не над Черч‑Коув?

– Вот‑вот.

Речь его была до того правильной и бесцветной, что я принял его за диктора Би‑Би‑Си на отдыхе.

– Если хотите, пойдемте со мной, и я вам его покажу. Он несколько в стороне от этой тропинки, с полмили дальше.

Он поблагодарил меня и пристроился сзади. Проходя мимо него, я увидел, что его плотный водонепроницаемый плащ вымок чуть ли не до пояса.

– Промокли? – заметил я.

– Да, – помолчав, ответил он. – Ходил на лодке, а на берег при таком бурном море выбраться непросто.

– Удивительное совпадение,– сказал я,– я тоже только что промок насквозь.

И я рассказал ему о своем маленьком приключении. Мне почему‑то показалось, что мой рассказ произвел на него впечатление.

– Как вы думаете, что это могло быть?– спросил он, когда я кончил.

Я ответил, что, скорее всего, акула. Тропинка стала шире, он уже шел рядом со мной, и я видел, как он кивнул.

– Да, здесь, у западных берегов, они встречаются. За макрелью пришла.

Затем он заговорил о вторжении в Польшу и спросил меня, были ли какие‑нибудь новые сообщения, а потом поинтересовался, не видел ли я военных судов. Я сказал, что флот прошел по Каналу неделей раньше и что с тех пор у побережья не замечено ни одного военного корабля, кроме пяти эсминцев и одной подводной лодки неизвестной национальной принадлежности.

Он вздохнул и проговорил:

– Боюсь, будет война.

– Что ж, этого и следовало ожидать,– сказал я.– И тем не менее она всегда приходит как снег на голову.– Я чувствовал, что он тоже удручен.– Вас призовут?

– По‑видимому.

– Какой род войск?

– Флот.

– Все же лучше, чем многое другое,– успокоил я его.– Не траншеи какие‑нибудь.

– Это‑то да,– согласился он без особой радости.

Некоторое время мы шли молча. Потом, чтобы отвлечься от этих мыслей, я заговорил о побережье, о подводных камнях и кораблекрушениях.

– Рыбак, с которым я выходил сегодня, рассказывал, что от одной голландской баржи, наскочившей на Гэв‑Рокс у Кеннэка, за три дня ничего не осталось.

– Да, я бывал здесь раньше,– отозвался мой спутник.– Побережье отвратительное.

Я согласно кивнул.

– Отвратительное. И, говорят, многие подводные камни даже не значатся на карте, а известны только местным рыбакам,

– Я знаю,– ответил он.– Против Кэджуита есть один большой риф, который как следует не отмечен. По‑моему, хуже этого отрезка побережья я еще не видывал.

– Зато все местные рыбаки знают его,– продолжал я.– Им известно, где именно среди камней найти песчаное дно. Наверное, сведения о скальных формациях под водой передаются от отца к сыну и с каждым новым поколением эти знания пополняются.

Мы добрались до вершины мыса, и тропинка пошла направо, огибая поле.

– Вам туда,– сказал я.– Нужный вам коттедж справа.

Он поблагодарил меня, мы расстались, и его стройная фигура растаяла в темноте. Я спустился в Черч‑Коув.

Глава 2

ПОДОЗРЕНИЕ

«Просим радиослушателей оставаться у приемников: в девять пятнадцать будет передано важное сообщение».

Было раннее воскресное утро, и в голосе диктора звучало непривычное напряжение. Я сидел в кухне у Керриса, курил сигареты и ждал. И вот мы услышали, что сэр Нэвил Гендерсон предъявил окончательный двухчасовой ультиматум. Потом сообщили, что в 11.15 по радио выступит премьер‑министр. Вместо того, чтобы сидеть у приемника, дожидаясь известий о том, что я и так считал неизбежным, я вывел машину, погрузил в нее одежду, которую мне одолжил хозяин кабачка, и покатил в Кэджуит.

Вернувшись к машине с аккуратно завернутой в плотную бумагу моей одеждой, я увидел Большого Логана, поднимавшегося с пляжа.

– Уж не хотите ли вы сказать, что и сегодня утром выходили в море? – спросил я.

Море было довольно бурное, хотя ветер спал и утро стояло прекрасное. Логан засмеялся.

– Война или нет, кормиться все равно нужно,– ответил он.– Надеюсь, вчерашнее купание не отразилось на вашем здоровье?

– Нисколько,– я бросил тюк с одеждой на заднее сиденье и добавил, захлопывая дверцу: – Любопытная штука: по дороге в Черч‑Коув я повстречал одного парня, который тоже сильно промок, высаживаясь из лодки на берег.

– Высаживаясь из лодки на берег? – Логан казался озадаченным.– И где же он высадился?

– Не знаю,– я пожал плечами.– Где‑то тут, наверное. Я встретил его сразу за тем большим кафе на утесе.

– Здесь не чалилась ни одна лодка. Мы пришли последними.

– Ну, вероятно, он высадился где‑нибудь дальше по побережью,– предположил я.

– С чего бы вдруг? При такой волне, как вчера вечером, никому бы и в голову не пришло высаживаться на берег на всем отрезке отсюда до Черч‑Коув... если только не крайняя необходимость. Он был очень мокрый?

– Ну... по пояс‑то он в воде побывал.

Впрочем, какое это имеет значение?–Его настырность начинала меня раздражать.

Логан помолчал. Он стоял, немного расставив ноги и засунув руки за кожаный ремень.

– Да как сказать...– заговорил он наконец.– Помните вчерашний вечер? Откуда нам знать, что это была рыбина?

– А что же еще? – нетерпеливо спросил я.

Он посмотрел на меня, и меня снова поразила проницательность его маленьких глаз.

– Это могла быть и подлодка,– ответил он.

Я вытаращил на него глаза.

– Подлодка?! – я вдруг засмеялся.– Но зачем подлодке наполовину выскакивать из воды и набрасываться на бедную безобидную макрель? Подлодкам корм не нужен. В любом случае подходить так близко к берегу, не всплывая, опасно.

– А разве она наполовину выскочила из воды? – спросил Логан, и я понял, что он совсем не шутит.– Вы уверены, что эта штука гналась за макрелью?

– Ну, возможно, я что‑то приукрасил, говоря, будто она выскочила из воды,– ответил я.– Во всяком случае, я видел, как плавник или что‑то такое прорезал воду у основания волны.

– Или что‑то такое, – повторил он.– А может, перископ?

Я призадумался.

– Может быть. Только зачем ему моя леса?

– Леса могла просто зацепиться за подлодку.

– Чушь какая‑то,– сказал я.

– Видели бы вы, что творилось с водой после того, как вы окунулись. Она кипела так, будто кит погрузился, черт бы его побрал. Вряд ли акула могла поднять такую волну. По крайней мере, я так полагаю.

– А что подлодке делать у самого берега?– спросил я.

– Это меня и озадачивает,– сказал он.– Но вот вы сказали, что встретили какого‑то парня, и мне пришло в голову... А что если им надо было кого‑то высадить?

Я снова задумался. Это казалось фантастикой, но в сущности было не столь уж невероятно. Сейчас я вспоминаю, что невероятным мне тогда казалось не само присутствие подлодки в прибрежных водах, а тот факт, что это присутствие имеет какое‑то отношение ко мне. Я не привык к острым ощущениям. Моя работа – писать о драме, а не принимать в ней участие, и я не слишком‑то верил, что полетел за борт из‑за подводной лодки.

– Тот парень, которого вы встретили, говорил вам что‑нибудь? – спросил Большой Логан.

– Да, он спросил, как пройти к коттеджу «Карильон», что стоит за утесами.

И тут мне вспомнился его безупречный английский. «Слишком уж безупречный»,– подумал я. Слово за слово я передал Большому Логану свой разговор с этим человеком, насколько я его помнил.

Беседа была вполне безобидной, но Логан явно разволновался.

– Откуда он знал, что напротив Кэджуита есть скрытый риф?

– Он бывал тут раньше,– подчеркнул я.– Может, вы сами и сказали ему об этом. Вероятно, он ходил ловить рыбу...

– А вы можете сказать, откуда ему известно, что этот риф не отмечен как следует на картах?

На это я ответить не мог. И все же я ни в коей мере не был убежден, что на таких основаниях можно посчитать человека шпионом. Однако я обрадовался тому, что Большой Логан, кажется, не понял, что в разговоре с незнакомцем я сообщил ему важные сведения о передвижении флота. Во всяком случае – утешал я себя – шпион и сам скоро получил бы эти данные.

– Идемте потолкуем с Джо,– предложил Логан.– Он в этих местах всех знает и скажет, кому принадлежит тот коттедж.

Я пошел с ним обратно в кабачок. Хозяина мы нашли в баре. Он проводил учет, радио было включено. Когда мы вошли, Джо приложил палец к губам. Двое посетителей тоже сидели и слушали.

– «Сегодня утром британский посол в Берлине вручил германскому правительству последнюю ноту, в которой говорится, что если к одиннадцати часам мы не получим из Германии сообщения о готовности немедленно, вывести войска из Польши, то наши государства окажутся в состоянии войны. Вынужден сказать вам, что такого сообщения до сих пор не получено и, следовательно, наша страна находится в состоянии войны с Германией».

Голос принадлежал Чемберлену. Сам факт войны не стал для меня большим потрясением: последние 24 часа я воспринимал ее как неизбежность. И все же у меня неприятно засосало под ложечкой.

За речью последовали объявления, начавшиеся с описания, как будут звучать сирены воздушной тревоги. Посетители поднялись и вышли из бара, один из них сказал, что должен позвонить брату. После их ухода Большой Логан повернулся к Джо.

– Ты не знаешь, кто сейчас живет в «Карильоне»? Миссис Блой умерла больше двух лет назад.

– Да уж почти три,– ответил хозяин.– С тех пор дом принадлежит одному старику по фамилии Катнер. По‑моему, отошедший от дел управляющий банком. А что?

– Да ничего,– помолчав, сказал Логан.– Просто джентльмену хотелось это знать, вот и все.– Он заметил, что я удивленно смотрю на него, и поспешно отвел взор.– Ты не знаешь, у него много бывает гостей?

– А откуда мне знать? – Хозяин с любопытством посмотрел на него.

– Да, действительно, откуда... Я только...– он осекся.

В зале что‑то изменилось, и мы в недоумении огляделись. Кажется, мы одновременно сообразили, в чем дело, потому что разом повернулись и уставились на приемник в дальнем конце стойки. Ток был по‑прежнему включен, и мы слышали потрескивание аппарата, но передача оборвалась. В этот миг вернулся посетитель, ходивший звонить брату. Лицо его было встревожено. Он сообщил, что местная переговорная не смогла добиться ответа из Лондона.

По‑видимому, мы все сделали одинаковый вывод. Я подумал о Блумсбери с его старыми домами, оказаться в которых во время бомбежки означало угодить в смертельную западню. А деревья и георгианские особняки на Мекленбургской площади – увижу ли я их вновь такими, какими я их знал?

– Если это воздушный налет,– заметил я,– значит, они времени даром не теряют.

– Может, просто проверка,– сказал вернувшийся посетитель.

– Или совпадение,– пробормотал я.– Би‑Би‑Си работает в авральном режиме, а Лондон, скорее всего, завален вызовами.

– Да, может, оно и так.– Большой уверенности в его голосе не слышалось.

Позже мы узнали, что объявили воздушную тревогу. Радио и телефон вышли из строя одновременно, и это дало нам возможность продолжить разговор, пока посетитель ходил на станцию, чтобы снова попробовать дозвониться.

Большой Логан искусно уклонился от беседы о владельце «Карильона», даже не потрудившись объяснить, почему он заинтересовался этим человеком. Мы пропустили по рюмочке за счет хозяина и, потолковав немного о войне, покинули кабачок.

На улице Большой Логан сказал:

– Пойдем‑ка лучше поговорим с Тедом Морганом.

Морган был пограничником из береговой охраны, и я понял, что мой спутник чувствует себя не очень уверенно. С хозяином кабачка он не стал делиться своими подозрениями, так что в деревушке об этой истории знать никто не будет. Ему определенно хотелось получить подтверждение своему выводу

Пограничник считался в округе человеком проницательным, но когда меня представили ему, я засомневался, так ли это и может ли он сравниться в проницательности с Большим Логаном. Однако во всем, что касалось отношений с властями, деревенские рыбаки непременно обращались за советом к Моргану, поскольку он знал толк в таможенных предписаниях и бланках, которые им надо было заполнять. Так уж у них повелось.

Большой Логан рассказал ему все. Слегка расставив ноги и заложив большие пальцы рук за свой кожаный ремень, он, казалось, заполнил собой всю хижину. Когда Логан говорил, бородка его ходила ходуном. По сравнению с ним маленький валлиец, сидевший за письменным столом перед оптической трубой, и впрямь казался крошечным. Когда Логан умолк, я почувствовал, что Морган не очень верит ему. Он склонил голову набок на птичий манер и забарабанил пальцами по столу.

– Оно, конечно, возможно, – рассудил Морган, метнув взгляд на огромного рыбака.– Возможно... Не далее как вчера я видел милях в шести от берега нечто похожее на лодку серии «У».– Он подался вперед, не вставая со стула.– Только где он мог высадиться?

– А хотя бы в Чертовой Сковородке? – предположил Логан.

– Верно ведь! Только вчера вечером так штормило, что лодка наверняка получила бы пробоину.

– У них есть разборные резиновые шлюпки.

– Ладно, предположим, что в Чертовой Сковородке можно высадить человека с подводной лодки. Но зачем немцам это понадобилось? Наверняка они уже давно заслали к нам всех своих шпионов, которых собирались заслать.

Возражение было весьма резонное. Логан пожал могучими плечами.

– За их действия я не отвечаю,– сказал он.– Возможно, этот Катнер – шпион, и одного из офицеров немецкой подлодки послали на берег забрать у него важную информацию.

Пограничник задумался об этом, ковыряясь зубочисткой в своих мелких пожелтевших зубах. Наконец он покачал головой и сказал:

– Ты же знаешь, у нашего побережья есть акулы.

– Боже всемогущий! – внезапно воскликнул Логан, теряя терпение.– Ты что же думаешь, я не распознаю вонючую акулу, если увижу ее? Это была не акула: слишком уж большое водоизмещение. Это была либо подлодка, либо кит. А если ты думаешь, что с этого твоего насеста можно увидеть кита, тогда тебе лучше немедленно подать рапорт об отставке.

Эта вспышка гнева, похоже, совершенно не тронула маленького пограничника. Он продолжал себе барабанить по столу и ковыряться в зубах. Наконец он взглянул на меня и спросил:

– А что вы думаете по этому поводу, мистер Крейг?

Его вопрос поставил меня в затруднение. Я вовсе не был убежден в правоте Логана:

слишком уж невероятным казалось его предположение. С другой стороны, мне не хотелось обижать его.

– Я думаю,– сказал я,– этим делом следует заняться.

Пограничник повернулся к Логану.

– Чего ты от меня хочешь? Чтобы я обратился в полицию?

– Какой толк от полиции,– ответил Логан.– Либо свяжись с Адмиралтейством, либо позвони в Скотланд‑Ярд и попроси передать эту информацию в военную разведку.– Только тут до меня дошло, что Логан по возрасту вполне мог участвовать в последней войне. Обычно жители английских сельских районов называют военную разведку «секретной службой».– А если ты не желаешь делать ни то, ни другое, предлагаю решить вопрос на места ном уровне.

– Это каким же образом?

– А таким. Может, ты и прав, говоря, что шпиона не стали бы высаживать с подлодки, и уж тем более на этом участке побережья. Если это немец, его могли высадить, чтобы забрать информацию. А коли так, значит, ему надо еще вернуться с этой информацией на подлодку. Мы должны помешать ему в этом.

– А может, он уже давно вернулся на свою лодку,– заметил я.

– Это прошлой‑то ночью? – Большой Логан покачал головой.– Прилив был очень сильный. К тому времени, когда немец добрался до коттеджа и снова вернулся на берег, подогнать лодку к утесам уже было невозможно. Даже в Кэджуите высадиться было бы очень трудно. Я вот что предлагаю. Давайте сегодня вечером подкараулим его на утесах над Сковородкой. Если он придет, мы на месте решим, что делать.

Пограничник задумался.

– Ладно, Логан, – сказал он наконец. – Вы с мистером Крейгом будете поджидать его на утесах. Я возьму двух ребят и стану наблюдать вон оттуда, с мыса,– кивком головы он указал через окно на противоположный мыс, охранявший вход в Кэджуит с юго‑запада.– Я полагаю, мы можем взять твою лодку?

Большой Логан кивнул.

– Что за вопрос. И прихвати с собой этот свой старый армейский револьвер, Тед. Он может тебе пригодиться.

Пограничник выдвинул ящик стола и, порывшись в кипе правительственных формуляров и других бумаг, вытащил револьвер. Он задумчиво повертел оружие в руке, словно оно разбудило в нем воспоминания о прежних временах.

– Для шпиономании еще вроде время не настало,– он покачал головой.– И все же, если я прихвачу его с собой, большого вреда не будет.

В половине десятого вечера я встретился с Большим Логаном на тропке над Чертовой Сковородкой. К тому времени я уже знал, что потоплена «Атения», и мучился от нетерпения: хотелось начать действовать, чтобы позабыть о страхе. В этом ощущении, по‑моему, заключено губительное для морали воздействие войны. Пока я шел по тропинке от Черч‑Коув, в голове у меня складывались самые дикие планы уничтожения подлодки. И только устроившись на вершине утеса и приготовившись к долгому бдению, я впервые подумал о людях на ее борту. И тогда весь ужас гибели «Атении» снова хлынул в мой разум. Журналистика и театр способствуют развитию воображения, а на войне оно – явная помеха. И хотя немцы зверски потопили «Атению», я никак не мог совладать с возникшим во мне чувством сострадания к матросам германской подводной службы, которые разбросаны по морям и которым грозит ужасная и почти неизбежная смерть в стальных корпусах их субмарин.

Впрочем, вопрос об уничтожении лодки даже и не ставился. Я был чуть ли не рад тому, что Большой Логан не испытывал достаточной уверенности в своей правоте и не стал настаивать на оповещении Адмиралтейства. Я представил себе, как под сенью мыса поджидает торпедный катер, как лодка погружается, а он мчится на всех парах и сбрасывает смертоносный груз, от взрыва которого она снова вылетает на поверхность, но уже разбитая на куски. Однако в действительности. У мыса притаилась только лодка Большого Логана, и никакого крупного вооружения на ней не было, лишь револьвер пограничника. А здесь, над утесами, сидели мы. Впрочем, возможно, никакой немецкой подлодки и нет вовсе.

По мере того, как тянулись однообразные часы, я все больше укреплялся в этом убеждении. Курить или разговаривать было нельзя; мы сидели на большом валуне у западного берега Сковородки, наблюдая за морем, пока все окружающее не потонуло в кромешной тьме. Ни звезд, ни луны – ночь была, хоть глаз выколи. Я прихватил с собой немного шоколада. Мы ели его, стараясь растянуть удовольствие подольше: как‑никак занятие. Наконец я почувствовал, что клюю носом. Было почти два часа, я окоченел от холода. Я даже немного злился на Большого Логана, который посчитал мое участие в этом дурацком предприятии само собой разумеющимся. Когда я стал окончательно засыпать, предположение, что он профан по части акул, переросло в уверенность.

Казалось, не прошло и секунды, как меня растормошили. Я открыл было рот, но шершавая ладонь прикрыла его, и Большой Логан шепнул мне на ухо:

– Спокойно. Смотрите на море.

Меня охватило внезапное волнение. По‑прежнему стояла темная ночь, я всматривался в нее, но видел не больше, чем если бы был слеп. И вдруг на воде показался огонек – на миг я увидел его отражение в море. Он тут же погас, и ночь стала такой же темной, как и прежде. Я даже решил, что мне померещилось.

Большой Логан был недвижим. Мне передалось его напряжение. Я едва различал очертания его головы в нескольких футах от меня. Она была слегка склонена набок. Он вслушивался, а взгляд его был устремлен туда, где, как я полагал, должно было находиться устье Чертовой Сковородки.

Наконец он встал. Я тоже поднялся на ноги, хотя ничего не слышал. Логан взял меня за руку, и мы с чрезвычайной осторожностью двинулись обратно к тропке. Мы прижались к стене большого белого дома, стоявшего за Сковородкой, и стали ждать.

– Лодка пожаловала,– шепнул он мне на ухо.– Она сейчас под нами, в Сковородке. А на утесах я видел вспышку фонаря: это ваш приятель подавал лодке сигнал.

Казалось, прошли часы, прежде чем мы услыхали шаги на тропке. Они приближались. Я почувствовал, как Логан напрягся, готовясь к прыжку. Затем шаги замерли, и почти тут же вспыхнул фонарь, красный от прикрывавшей его руки. В этом свете я отчетливо увидел стройную фигуру в непромокаемом плаще. Человек сошел с тропинки и вот‑вот должен был поравняться с нами. Он спускался по крутому склону Сковородки к арке.

При всей своей громоздкости Логан был очень подвижен. Я еще и тропинку пересечь не успел, а он уже маячил внизу неясным пятном в темноте. Спускаясь по склону, я увидел, как он прыгнул. Было так темно, что я не мог разобраться, что же именно произошло. Скорее всего, человек успел обернуться. Я боялся только одного: вдруг у него окажется револьвер. Но даже если он и был вооружен, пустить оружие в ход ему не удалось. У Логана было два преимущества: выгодное положение – он находился выше – и огромная физическая сила. Оба упали вместе, а когда я добрался до них, Логан уже прижал человека к земле, закрыв ему рот рукой.

– Обыщите его,– велел он мне.

В кармане плаща незнакомца я нащупал автоматический пистолет и уже собирался вытащить его, как вдруг вспыхнул яркий свет фонаря, озаривший место свалки и едва не ослепивший меня. В памяти моей четко запечатлелась бородатая физиономия Логана на фоне этого ослепительного света. Фонарь все ближе. Вот над нами вырос высокий мужчина в военной форме, рука его поднялась и опустилась, и в свете фонаря я увидел, что она сжимает ствол большого армейского револьвера. Послышался глухой удар, и Большой Логан сразу обмяк. Человек в плаще стряхнул с себя его тело и поднялся на ноги. К моей голове приставили что‑то твердое и холодное. Я понял, что это, и уже решил, что мой час настал. Фонарь так и не выключили, и я видел, что голова Большого Логана безвольно свисает с камня, а с черепа в бороду стекает струйка крови. Мне подумалось, что этот удар оборвал его жизнь.

– Мы заберем с собой обоих,– послышалась немецкая речь.

Говорил человек в водонепроницаемом плаще. Никогда еще не был я так благодарен себе за то, что выучил немецкий. Решение взять нас с собой, вероятно, диктовалось стремлением не оставлять никаких следов своей вылазки и обезопасить, насколько возможно, владельца «Карильона».