Текст книги "Львиное озеро"

Автор книги: Хэммонд Иннес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Так и застал меня Билл Лэндс, когда подъехал на своем замызганном фургоне.

– Садитесь,– велел он.

– Я не поеду.

– Что это значит?

– Я остаюсь здесь. До тех пор, пока не узнаю правду.

– Правду? – Он нахмурился. – Вы знаете ее от Лароша… Поехали, говорят вам! – Лэндс схватил меня за руку и потянул в машину. Упираться было бессмысленно: силой его бог не обидел.

– Вот что,– сказал я,– вы можете довезти меня до аэродрома, но не в вашей власти заставить меня сесть на самолет.

– Не понимаю,– мрачно произнес он.– Черт возьми, почему вы не можете поверить рассказу Берта и оставить все как есть?

Я промолчал.

– Сколько у вас денег в канадской валюте?

– Нисколько.

– Так я и думал.– Он улыбнулся.– Ну и как вы собираетесь жить?

– У Стаффена не хватает инженеров. А я инженер.

– Алекс не даст вам работу, когда узнает цель вашего приезда.

Мы подкатили к аэродрому, и Лэндс затормозил возле диспетчерской.

– Улетайте. Можете не соглашаться со мной, но улетайте. И не вздумайте хитрить,– с угрозой добавил он.– Если я застану вас здесь сегодня вечером, до полусмерти изобью. Я серьезно.

Небо у горизонта побагровело. Неподалеку от нас виднелся черный силуэт «дакоты». Ее загружали с помощью подъемника. Рядом стояла группа людей. Они собрались лететь на трассу, и мне вдруг захотелось туда же.

– Вон ваш самолет, он уходит в половине девятого.– Лэндс махнул рукой в сторону маленького двухмоторного самолетика, стоявшего позади нас. Я устало выбрался из машины.

– Одолжите мне немного денег.

– Сколько?

– Чтобы протянуть до завтрашнего полудня.

– Двадцатки хватит? – Он сунул мне четыре пятерки.

– Я вышлю вам фунты стерлингов, как только прилечу домой.

– Забудьте об этом.– Лэндс потрепал меня по руке.– Честно сказать, я бы больше заплатил, чтобы вас спровадить.

Мы простились, и он забрался в свой фургон.

– Ваш рейс через час,– объявил диспетчер.– Я вас позову.

– Спасибо.

Я выскользнул из конторы и заглянул в ангар. Он был забит всякой всячиной, на улице горели дуговые лампы, и в их свете я видел «дакоту». В ее брюхо загружали последние припасы, под левым мотором уже приладили пускач, а группа людей сгрудилась возле самого люка. Я не успел понять, что происходит, а ноги уже несли меня по твердому грунту взлетной полосы. Мгновение спустя я смешался с толпой строителей.

– Куда летишь, парень? – спросил один из них – толстый коротышка в меховой ушанке с козырьком.

– На 224-ю милю,– поколебавшись, ответил я. Днем в конторе я подслушал, что туда должны направить инженера взамен вышедшего из строя работника.

– Смотри, замерзнешь. – Коротышка, казалось, был даже рад этому.– Не удивлюсь, если там валит снег.

Люк открылся, и мы полезли в самолет. В этот миг за спиной послышался шум мотора, мелькнул свет фар. Я оглянулся. На крыльце диспетчерской стоял человек и смотрел в мою сторону. Это был Ларош.

Взревели двигатели, меня запихнули в самолет и задраили люк. Ларош еще мог успеть задержать меня. Я в страхе прижался к двум своим соседям по скамье, и тут самолет медленно тронулся с места. Осталось всего несколько секунд. Вот и взлет. Мои нервы и мускулы вдруг расслабились, и лишь теперь я до конца осознал, что лечу в самое сердце Лабрадора.

Мы набирали высоту довольно долго. Все время холодало, и я натянул пальто, но легче от этого не стало. В полумраке призрачно маячили лица моих спутников.

– Ты бывал тут раньше? – спросил один из них – коренастый приземистый индеец.

Я покачал головой.

– А я уже две зимы на железке,– с гордостью объявил он.

– Скоро мы будем на 134-й миле? – спросил я.

– Где-то через час. Раньше на каноэ я проплывал этот путь за шесть недель, а теперь час – и там.

Он умолк, а я принялся размышлять. Из отцовских книг я кое-что знал об этой стране, знал, что она почти не исследована, и оттого чувствовал себя неуютно.

Больше всего меня удручало то обстоятельство, что Ларош уже наверняка радировал на трассу, и теперь меня ссадят на 134-й миле, чтобы первым же самолетом отправить обратно.

Вскоре мы приземлились, и я очутился в другом мире, на планете, грунт которой был скован холодом. Под высвеченными луной кедрами стояло несколько хижин, рядом вытянулась вереница тяжелых вагонов, слышался шум мотора, но звук этот казался жалким писком в огромном безмолвном пространстве. Таинственный призрачный холст северного сияния колыхался в небе, постоянно меняя очертания. Чувство, охватившее меня при виде этого зрелища в дикой, неукрощенной стране, не поддается описанию.

Продрогшие, мы гурьбой зашагали к деревянным строениям возле взлетно-посадочной полосы и ввалились в диспетчерскую. От дизельного нагревателя здесь стоял печной жар. Диспетчер выкликал фамилии, давал указания то по-английски, то по-французски. Люди вновь повалили на улицу и стали садиться в ждавшие их грузовики.

– Фергюсон!

При звуке собственного имени я вздрогнул.

– Вам телеграмма.– Диспетчер протянул листок.

«Необходимо поговорить,– прочел я.– Сажусь на вечерний товарняк, буду 8 утра. Не уезжайте, не дождавшись меня. Ларош».

«Почему он не остановил меня в Сет-Иле? – подумал я.– Что у него на уме»

– Эй, Сид,– раздался рядом со мной голос с неповторимым ланкаширским акцентом.– Где мне найти Фергюсона?

Я поднял голову и увидел низкорослого усталого человека в рубахе цвета хаки с закатанными рукавами и шапочке с козырьком. Он стоял в дверях внутренней комнаты, за его спиной я разглядел радиоаппаратуру.

– Это я.

– Здравствуйте.– Он протянул руку.– Моя фамилия Перкинс.

Я поздоровался.

– Скажите, эта телеграмма – от пилота, который попал в аварию? – спросил радист.

– Да.

– Так я и думал. Не может быть двух таких однофамильцев. Помню, как его подобрали. Ну и шуму было! Газетчики работать не давали, я едва успевал обслуживать самолеты.

– Вы знаете, кто его нашел?

– Строители. Рэй Дарси, инженер с двести шестьдесят третьей мили, вывез его из тайги. Дарси – мужик что надо! Приехал сюда порыбачить на месяц, и вот уже два года живет. Рыбу ловит, картины пишет...

Перкинс болтал без умолку, я слушал вполуха и думал о том, что теперь знаю имя человека, который мог бы сообщить кое-какие полезные сведения о Лароше.

Радист рассказал мне много интересного. Среди прочего я узнал, что 224-я миля – огромный, отлично организованный лагерь. Судя по всему, туда мне соваться не стоило: цель моего приезда немедленно будет раскрыта. В двадцати милях дальше по трассе была Железная Голова, а за ней – только что построенная насыпь, которая тянулась в глубь девственной страны. Кое-где попадались разрозненные бригады бульдозеристов, не имевшие с базой никакой связи, а единственной дорогой туда была грузовая колея. Лагерь на 263-й миле быстро рос, но все же представлял собой лишь большую поляну в кедровом лесу. Между 224-й милей и постоянной базой в Пор-Картье был только один заслуживающий внимания пункт – поселок возле озера на 290-й миле. Там имелась и взлетно-посадочная полоса, и площадка, на которой базировался вертолет начальника строительства насыпи.

– Вертолет! – воскликнул я, но тут же помрачнел: даже если пилот согласится покатать меня над тайгой, я все равно не знал, где Львиное озеро.

В этот миг я принял решение не ждать Лароша: прежде всего мне надо было встретиться с Дарси и расспросить его.

– Можно попасть на 263-ю милю сегодня же? – спросил я Перкинса.

– Товарняком, который везет припасы,– ответил он.

– И больше ничем?

– Сегодня тут задержали поезд с балластом. Бетон замерз, и он запоздал с возвращением. Сейчас стоит под погрузкой.

–А когда отправление?

– Не раньше двух ночи.

– И как далеко я смогу на нем уехать?

– Бетон кладут за Железной Головой,– ответил Перкинс.– Но учти: в этом поезде никаких удобств.

– Не имеет значения,– сказал я. Единственным моим желанием было встретиться с Дарси прежде, чем Ларош нагонит меня.

Перкинс кивнул и вышел.

– Порядок,– сказал он, вернувшись. – Поедешь с кондуктором Анри Гаспаром. отправление через четыре часа. Советую похрапеть, а то вид у тебя неважный.

Теперь, когда все было решено, усталость взяла меня в оборот.

– Хорошо. Только сначала напишу письма. Моя мать даже не знает, что я здесь, в Канаде.

– Лучше телеграфируй.

– А ты сможешь связаться с Гус-Бей?

– Давай позывные.

– V06AZ.

– Что?! Да ведь этот парень обеспечивал связью экспедицию Брифа.

Я кивнул и, чтобы избежать дальнейших расспросов, сказал:

– Ну так как?

– Ладно, только на это уйдет время. Где он работает?

– В министерстве транспорта.

– Радио Гус-Бей? Ну, с этими-то я свяжусь, тут и говорить нечего. Напиши, что передать.

Я взял карандаш и нацарапал следующее: «Компания отказала. Еду на север Лабрадора искать Львиное озеро. Известите Фарроу и попросите его по прибытии в Англию позвонить моему начальству и миссис Фергюсон, 119, Лэндсдаун, Гров-роуд, Лондон. Пусть спросит ее, называл ли мой отец точные координаты озера. Ответ шлите Перкинсу, радисту поселка на 134-й миле. Спасибо за помощь».

Перкинс прочел сообщение, но вопреки моим страхам воздержался от расспросов, ограничившись лишь удивленным взглядом.

– Пусть этот текст останется между нами,– попросил я.

– Хорошо...– искоса взглянув на меня, проговорил он.– Но не придись ты мне по душе...

Я понял, что он обо всем догадался. Не мог не догадаться, учитывая, что Ларош прислал радиограмму на мое имя.

– Я попрошу шофера отвезти тебя в барак,– сказал Перкинс.– Я сообщу, сумел ли наладить связь. Я сменяюсь в полночь.

Он вывел меня на улицу, усадил в какой-то грузовик и объяснил шоферу, куда ехать.

– В половине второго ночи заскочишь за ним,– добавил Перкинс.– Этот парень должен сесть на поезд с бетоном. Если я не стану будить тебя, когда вернусь с дежурства, значит, с радиограммой порядок. А Ларошу сообщу, чтобы искал тебя на 263-й миле, хорошо?

Мы выехали на проселочную дорогу с глубокими колеями, замерзшими и твердыми, как бетонные надолбы. Вскоре машина остановилась перед каким-то домом, и шофер сказал:

– Вот барак, парень. В половине второго будь готов.

Я вошел в барак. Голая лампочка освещала коридорчик с туалетом и ванной в конце, доски пола были покрыты черным стекловидным песком, который скрежетал под ногами, в углу ревел керогаз, источавший жар. Я открыл дверь одной из комнат, она была свободна.

Я прилег на кровать и задремал, но тут же проснулся, почувствовав, как кто-то трясет меня за плечо.

– Что, пора? – спросил я, вспомнив о поезде. Свет в комнате горел, и я заметил, что стрелки будильника не доползли и до полуночи. Тогда я перевел взгляд на человека, разбудившего меня, и рывком сел на кровати.

– Вы?! – Сна как не бывало, я чувствовал только панический ужас.– Как вы сюда попали?

– Самолетом.– Ларош отпустил мое плечо.– Боялся с вами разминуться.– Он расстегнул «молнию» своей парки и уселся в ногах кровати, разматывая шерстяной шарф.– Ну и жарища тут... Извините, что разбудил, вы, должно быть, здорово умаялись.

Я помолчал, не доверяя своему голосу. Я боялся этого человека. Даже сейчас не могу объяснить, что это был за страх.

Ларош снял шарф и стал вытирать им лицо. Он выглядел отчаянно уставшим, под глазами залегли черные тени.

– Вы сказали Лэндсу, что я здесь? – спросил я. Голос мой звучал сухо и хрипло.

– Нет.– Он достал из кармана сигареты и протянул мне.– Сначала хотел поговорить с вами. Зачем вы сели в самолет и примчались сюда? Вы не поверили тому, что я рассказал? Почему?

– Дело не в том, поверил ли я.

Ларош кивнул.

– Да, видимо, так. Судьба,– пробормотал он, помотав головой.– До сих пор в голове не укладывается. Сын старика, сидящий за приемником, ждущий, когда же это наконец произойдет...

– Это вы о моем отце?

Он, казалось, и не слышал меня.

– Кошмар, дурной сон... Вы небось думаете, что я их убил, да? – Ларош нервно засмеялся.– Думаете так, да? Из-за того, что моя фамилия Ларош?

В его голосе звучали нотки горечи.

– Не надо этих удивленных взглядов,– продолжал он.– Едва прочтя отчет Леддера, я понял, что на уме у вашего отца. Поверьте, я не повинен в их гибели. Это правда. Я тут ни при чем.

– Я не думал вас обвинять.

– Вот как? Тогда почему вы здесь? Почему вы говорите Паоле, будто я лжец? Зачем утверждаете, что ее отец жив? Бог мой! Добро бы только это. Вы еще выдаете себя за инженера и едете на трассу. Думаете, я не знаю, что вы замышляете? Лучше бы вы сказали Макговерну правду. Мы вполне могли бы втроем обсудить все это, сочти вы за лучшее объяснить причину своего приезда.

– Но я это сделал,– сказал я.– Я приехал потому, что мой отец принял радиограмму от Брифа.

– Нет, причина не в том,– сердито махнув рукой, перебил меня Ларош.

– Но если они еще живы...

– Они мертвы.

– Откуда тогда радиограмма? Этот вопрос, казалось, не интересовал Лароша.

– Зачем вы солгали Макговерну?

– Никому я не лгал! – воскликнул я.

– Нет, лгали! Вы сказали ему, что не знаете имени спутника вашего деда.

– Но это правда. До встречи с Леддером я ни разу в жизни не слыхал об экспедиции Фергюсона.

– Не слыхали?! – Он уставился на меня так, будто я заявил, что Земля плоская.– Но это же абсурд. Вы признаете, что Лабрадор не вылезал из головы вашего отца. Не может быть, чтобы вы не знали причин этого интереса. А потом, когда вы узнали о радиограмме, вам стало понятно, почему он ее выдумал.

– Он ничего не выдумывал. Он ее принял. И радиограмма была от Брифа. Мне плевать, что скажете вы или кто-либо другой...

– Это невозможно. Передатчик затонул вместе с самолетом.

Я покрылся холодным потом: Ларош сказал, что радиограммы быть не могло из-за потери передатчика. Но не потому, что Брифа не было в живых!

– А как насчет Брифа? – спросил я.

– Он не мог послать радиограмму,– повторил Ларош. На этот раз тихо, словно убеждая самого себя. Он был так утомлен, что даже не понял значения моего вопроса.

– Не верю,– пробормотал он.– Не могли вы не знать о вашем деде и о том, что с ним случилось.

– Выходит, мог. Но какое это имеет значение теперь?

– Какое значение? – Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами.– Но... Это невероятно. Таких совпадений не бывает. Почему вас держали в неведении?

– Вероятно, из-за матери. Она боялась Лабрадора, не хотела, чтобы я знал...

– Но та, вторая женщина! – перебил он меня.– Был же дневник... Когда умерла ваша бабка?

– Лет тринадцать назад.

– Вы уже были достаточно взрослым парнем. Неужели она не рассказывала вам про деда? Такая решительная женщина, да еще с сердцем, переполненным ненавистью... Почему же она молчала?

– Один раз, когда я был совсем маленьким, она пришла ко мне в комнату и стала что-то говорить. Но ее застала мать, и с тех пор мы больше никогда не гостили у бабки.

– Значит, об экспедиции вы не знаете... – устало проговорил Ларош. Кажется, он наконец поверил мне.

– Почему это так важно для вас? – спросил я, но его мысли опять успели переключиться на другое.

– И все же вы знали, что дело в Львином озере,– проговорил он.– Откуда? А, теперь ясно: запись в журнале и карта! И отчет Леддера. Боже мой, значит, это все правда...– Его плечи опустились, весь он как-то сник, стал меньше. Его руки дрожали, когда он вновь принялся вытирать шарфом лицо.

– Что правда? – спросил я.

– Про радиограмму.– Видимо, он ответил, не подумав, потому что сразу опомнился и сменил тему: – Вот почему вы здесь. Я хотел убедиться... Боже, как болит голова, мне надо поспать...

Я подумал, что он отчаянно ищет предлог, чтобы убежать из комнаты. Но было поздно: я уже успел ухватиться за вырвавшиеся у него слова.

– Значит, это все-таки было Львиное озеро,– сказал я.– Вы говорили, будто бы не заметили...

Увидев, как блеснули его глаза, я прикусил язык.

– Какая вам разница, Львиное или не Львиное? – дрожащим голосом спросил он.– Вы же сами сказали, что не знаете, какие события произошли там в прошлом. Так что вам за разница?

– Разницы никакой,– быстро ответил я, покрываясь мурашками.– Только если вам все же было известно, откуда передавал Бриф...

– Он не передавал! Никто никогда ничего оттуда не передавал...

– Но как тогда отец ухитрился принять?..

– Я вам повторяю: ничего не было! – заорал он, смертельно побледнев.– Ваш отец все выдумал. Он помешался на Лабрадоре. Бриф не имел радиопередатчика, а что до Бэйрда... Билл Бэйрд умер, я в этом уверен.

– А Бриф? – шепнул я.– Умер ли Бриф?

В глазах Лароша мелькнул страх. Он понял, что проболтался. Теперь я понял: Бриф был жив, когда Ларош бросил его. Пилот молчал, он не мог заставить себя повторить ложь, которую преподнес в кабинете Лэндса. Я смотрел на него с чувством огромного облегчения, которое не в силах был скрыть.

– Какого черта вы так на меня уставились? – вдруг завопил он, но тут же взял себя в руки.– Проклятый шрам, из-за него все на меня пялятся...

Он деланно засмеялся и потянулся к свой парке.

Я даже не осмеливался спросить, почему он не выдал меня Лэндсу. И почему так всполошился из-за экспедиции Фергюсона. Мне хотелось лишь одного – поскорее избавиться от его присутствия.

– Я должен поспать,– бормотал он, надевая парку.– Поспать. Что вы собираетесь делать теперь? Уезжайте домой, все равно вам никто не поверит.

Я промолчал, и тогда Ларош вернулся от двери. Вновь приблизившись к кровати, он сказал:

– Вы пойдете дальше, так? Пойдете в леса? Попытаетесь их найти?

Я и сам еще не знал, как поступлю, и потому боялся загадывать на будущее дальше того дня, когда попаду на 263-ю милю и увижусь с Дарси.

– Вам туда не пройти,– сказал Ларош.– Никогда. Там ничего нет, только торфяники, кедры, слепни и вода. Озера, озера, озера... Забудьте и думать об этом. Вас ждет смерть.

Послышался топот ног по голым доскам, и в комнату вошел Перкинс.

– Извините,– в нерешительности пробормотал он. Я думал, ты спишь. Если вам надо поговорить наедине...

– Нет, мы уже наговорились, – быстро сказал я. С его приходом мне заметно полегчало.

– Я должен подумать,– подал голос Ларош. – Увидимся утром, когда я высплюсь. Поезд отойдет не раньше восьми часов. Тогда поговорим еще раз.

Он повернулся и медленно, словно лунатик, вышел из комнаты.

– Это был Ларош? – спросил Перкинс.

– Да, – меня била дрожь.

– Так я и думал. Кстати, твое послание ушло в Гус-Бей.

– Спасибо. Извини за хлопоты.

– Пустяки. Ты можешь поспать еще полтора часа. Ларош не должен знать, куда ты отправляешься, я правильно понимаю?

– Да, не должен.

Мгновение спустя Перкинс уже мирно похрапывал, но мне было не до сна. Ларош вел себя чертовски странно. И эта его постоянная напряженность. Здесь что-то крылось, что-то недоступное моему пониманию. «Вы небось думаете, что я их убил». Каким тоном он это произнес! И почему его так волновала экспедиция Фергюсона?

Когда за мной пришел шофер грузовика, Перкинс даже не пошевелился. На улице стоял колючий мороз, звезды растаяли, погасли огни в спящем лагере. Мы поехали назад той же дорогой, миновали аэродром и, трясясь на мерзлых ухабах, подъехали к насыпи, на которой стоял черный в темноте поезд. Водитель высадил меня прямо возле служебного вагона – старого железного сооружения с торчащей над крышей трубой. Как только грузовик отъехал, над моей головой вспыхнул фонарь,

– Кто там? – спросил чей-то голос из тьмы. Я назвался.

– Добрый вечер, я Анри Гаспар.– Кондуктор пожал мне руку. На нем была высокая фуражка с золотой кокардой, казавшаяся нелепой в этой дикой стране.– Вы едва не опоздали, друг мой, мы уже отправляемся. Что ж, входите, будьте как дома.

С этими словами он ввел меня в вагон и куда-то ушел. Внутри было идеально чисто и на удивление уютно. В маленьком купе размещались две двухъярусные койки, а дальше – салон с кожаными сиденьями, столом и дровяной печью, не уступавшей габаритами кухонной. Венчали убранство вагона стены из красного дерева и свисавшая с потолка керосиновая лампа.

Я устало сел. Послышались крики, залился трелью свисток, тоскливо зашелся гудок локомотива, и мы тронулись. Нас тут же поглотил кедровый лес. Стук колес на стыках, холод, чернота ночи. Керосиновая лампа на потолке заплясала. Анри вошел в вагон и принялся заваривать кофе.

Мы выпили по чашке, покурили вместе, и я залез на верхнюю полку. На этот раз я уснул как убитый и проспал довольно долго. Разбудил меня лязг сцепок, я выглянул в запотевшее окно и увидел лишь серые ели, усыпанные снегом.

Мимо проплыла табличка с цифрами 235, и поезд остановился.

– Путешествие окончено,– объявил вошедший Анри.– Пошли, передам вас в руки моему приятелю Жоржу.

Выбравшись из вагона, я увидел, что на этом участке железная дорога шла двумя параллельными колеями. Чуть позади нас на приколе стояла вереница старых пассажирских вагонов, из железных труб над крышами вился дымок.

– Жилые вагоны,– пояснил Анри, когда мы устало потащились по снегу, слой которого уже успел достичь двух дюймов.– Тут позавтракаете. И получите поскорее обмундирование, не то помрете в своих ботиночках. В этом году первый снег выпал раньше обычного.

Мы вскарабкались в четвертый вагон. Во всю его длину тянулся голый стол со скамьями по краям, из дальнего конца шел кофейный дух, слышалось шипение масла на сковородке.

– Жорж! – позвал Анри.

Появился здоровяк в грязном белом переднике. Анри пожал ему руку, представил меня и ушел.

– Завтрак через четверть часа,– объявил Жорж, исчезая за дверью камбуза.

Чуть погодя начали сходиться рабочие. Полуодетые, с красными после сна глазами, они занимали скамьи и сидели в угрюмом молчании. Парнишка вывалил на стол кучу еды – отбивные, ветчину, яйца, огромные буханки хлеба, жестянки с кукурузными хлопьями. Завтрак исчез со стола в мгновение ока, убежали и рабочие, оставив после себя стол, заваленный объедками.

Я сидел и приканчивал свой кофе. Снегопад за окном превратился в сплошную белую стену – большие белые снежинки кружились, словно в танце.

Пришел Жорж, и я спросил его, как добраться до Железной Головы.

– Туда никто не собирается ехать? Он пожал плечами.

– Нет, здешние ребята кладут балласт. Поднимают рельсы и подводят основание. Разве что кто-нибудь проскочит на мотодрезине. Вам нужна одежда? Сейчас слишком холодно для езды на этих машинах.

– А здесь можно достать что-нибудь? Я собирался в спешке...

– Помогу,– сказал он.– Ребята, которые уезжают, всегда оставляют целые тюки. Но это вещи ношеные.

Через несколько минут он притащил грязный узел.

– Выбирайте что угодно. Здесь парка и неплохие ботинки.

Парка представляла собой подбитый войлоком непромокаемый пиджак, почерневший от смазки и грязи. Капюшон был оторван. Нашлась и старая ушанка с козырьком, и перчатки с обтрепанными пальцами, и непромокаемые штаны, которые стояли стоймя из-за пропитавшего их мазута. Штаны были малы, а парка велика, ботинки оказались впору.

Бетонщики стали собираться на работу, и я вышел из вагона вместе с ними. В качества транспорта им служили маленькие вагонетки, сцепленные в тройки.

– Вы едете к Железной Голове? – спросил я начальника.

– Нет, – ответил он и принялся заводить свою мотодрезину.

Была половина девятого. Я решил, что пойду пешком, если до двух часов не будет попутного транспорта. Десять миль. Четыре часа. У Железной Головы я буду в сумерках, тогда меня никто не увидит и я смогу отправиться дальше на север.

Было уже почти два часа, когда под окнами зазвучали голоса и дверь с грохотом распахнулась. В вагон ввалились двое мужчин, с порога они принялись звать Жоржа и требовать кофе с пирожками.

– Лэндс приезжал? – спросил один из них.

– Нет, мистер Стил,– отвечал Жорж. – Я не видел его уже две недели.

Стил стянул отороченные мехом перчатки и швырнул их на стол. Я взялся за свою ушанку, намереваясь улизнуть, прежде чем появится Лэндс, но второй из вошедших загородил собою дверь.

– Ты кто такой? – резко спросил он.

– Инженер, ответил я. – Новенький.

– То-то я тебя раньше не видел. С базы?

– Да. – Я вконец растерялся. Если уйти прямо сейчас, он заподозрит неладное.

– Остаетесь или едете дальше по трассе? – спросил Стил.

–Еду.

– Можем подбросить до Железной Головы. Вам туда?

– Нет, на 263-ю милю.

К сумасшедшему Дарси? Вы случайно не Фергюсон?

– Да. – Я напрягся.

– Кто-то спрашивал вас, когда мы уезжали из Железной Головы.

– Не Ларош ли?

– Да, кажется, он. Пилот разбившегося самолета. Вы с ним знакомы?

Я кивнул. Теперь Ларош стоял на моем пути к 263-й миле.

– Чего он хотел?

– Не знаю, просто спрашивал, не видал ли кто вас.

Послышался шум мотодрезины, и Стил выглянул в окно.

– Билл приехал,– сообщил он.

Я почувствовал себя как в капкане. Дрезина остановилась возле нашего вагона, ее мотор тихо стрекотал. Я услышал топот сапог по решетчатым подножкам и едва успел отвернуться, когда дверь открылась и вошел Билл Лэндс. Я метнул на него быстрый взгляд. В парке он казался еще больше, а ушанка придавала его лицу по-северному суровое выражение. Я ощутил спиной его взгляд. Вдруг Лэндс спохватился, вспомнив о чем-то, и подошел ко мне.

– Моя дрезина на рельсах. Надо отогнать куда-нибудь. Эй, вы! Вы умеете управлять дрезиной?

Игнорировать его я не мог, но и посмотреть ему в лицо тоже не смел. В то же время Лэндс сам дал мне лазейку, чтобы выбраться из вагона. И все-таки я колебался: дверь была довольно далеко, а голос мог выдать меня.

– Я спрашиваю, умеете ли вы править дрезиной? – нетерпеливо повторил он.

– Конечно,– ответил я и двинулся к двери.

Возможно, слишком быстро. Или меня выдал голос?

– Кто этот парень? – услышал я вопрос Лэндса. Он не стал дожидаться ответа. Он уже шагал за мной, крича:

– Эй, минутку!

Я уже почти добрался до двери и мог попытаться улизнуть, но тогда мне как-то пришло в голову, что можно воспользоваться дрезиной, хотя сознавал бессмысленность такой попытки. Поэтому я повернулся.

– Фергюсон! – Лэндс стал как вкопанный, в его глазах мелькнуло изумление.– Какого черта...

Его огромные ладони сжались в кулаки, скулы напряглись. Поняв, что сейчас он ударит меня, я быстро сказал:

– Бриф жив. – Лэндс замер.

– Жив?

– По крайней мере, был жив, когда Ларош бросил его. Теперь я в этом убежден.

– Почему? – с угрожающим спокойствием в голосе спросил он.

– Из-за Лароша. Вчера он приходил ко мне и косвенно признал...

– Куда приходил?

– В барак на 134-й миле.

– Ложь! Берт в Сет-Иле.

– Ничуть не бывало. Сейчас он здесь. Спросите вот у них. – Я кивнул в сторону двух инженеров. Лэндс, казалось, был потрясен.

– Он гнался за вами?

– Да. Он боится и... по какой-то причине никак не может забыть об экспедиции Фергюсона. Они разбились на Львином озере, а потом там произошло нечто такое, от чего он...– Тут Лэндс сделал шаг вперед, и я умолк.

– Ну, ну, продолжайте, – зловеще проговорил он.– Что же там случилось?

– Не знаю. Это надо выяснить. Он спросил, считаю ли я его убийцей, а потом заявил, что уверен в смерти Бэйрда. Он не сказал, что...

– Лжец! Проклятый лжец! Сперва вы заявляете, будто бы Ларош бросил живого Брифа. Теперь намекаете на убийство Бэйрда, которое тоже приписываете ему! – вопил он, и я попятился. Теперь я стоял в тамбуре, прямо против меня виднелась дрезина, мотор которой тихо урчал.

Я резко захлопнул дверь, створка ударила Лэндса по лицу. Мгновение спустя я уже был на платформе дрезины. Отпустив тормоза, я включил сцепление и дал полный газ. Лэндс появился на площадке вагона, когда дрезина уже тронулась, но я отчетливо услышал, как он выругался. Дрезина быстро набирала скорость, и Лэндсу уже было не под силу догнать меня бегом, а потом все звуки перекрыли шум мотора и стук колес на стыках. Ветер запел у меня в ушах. Я сбежал от Лэндса и завладел транспортом. Оглянувшись через плечо, я увидел, что Лэндс стоит посреди колеи и отчаянно машет руками, что-то крича. Мне и в голову не пришло, что он пытается предупредить меня об опасности, поэтому я помахал в ответ с юношеской бравадой, врубил полный газ и склонился к рулю, словно вел не дрезину, а мопед.

Справа и слева мимо дрезины проплывала девственная страна. Пальцы мои онемели от холода, ноги замерзли, лицо стыло от ветра. Рельсы почти утопали в гравии, и мне пришлось сбросить скорость. Теперь я понимал, какие трудности ждут меня впереди: Лэндс уже телеграфировал в Железную Голову, и скоро против меня ополчится вся компания. Только миновав штабель телеграфных столбов, я осознал, что здесь еще нет проводной связи и Лэндсу не удастся никого предупредить. Придется ему догонять меня на другой дрезине. Я снова увеличил скорость, и в этот миг послышался треск ружейного выстрела. Втянув голову в плечи, я огляделся. На дороге никого не было. Камень из-под колеса – решил я, но тут раздался еще один выстрел. Теперь я заметил блеск озерной воды, каноэ и нескольких индейцев. Стреляли они совсем не в меня, а в оленя-карибу, и скоро охотников скрыли росшие на повороте ели. Теперь возле колеи валялись шпалы, а чуть дальше я увидел и тех, кто положил их сюда. Возле снятой с рельсов дрезины стояла группа инженеров, и, когда я с ревом пронесся мимо, один из них закричал что-то очень похожее на «берегись!».

Прежде чем до меня дошел смысл предупреждения, я уже миновал второй поворот и услышал сквозь дробный стук камешков отдаленный крик совы. Впереди показалась какая-то огромная масса, и я схватился за тормоз. Прямо на меня лез локомотив, рельсы дрожали. Быстро включив задний ход, я стал пятиться за поворот, где стояла группа инженеров. Я едва успел затормозить, а они уже были рядом и выдвигали подъемник. Локомотив приближался, и меня вместе с дрезиной успели убрать с его пути. Поезд со скоростью пешехода прополз мимо, машинист высунулся в окно:

– Если жить надоело, прыгай в болото, а меня не впутывай! – заорал он, плюнув в снежное месиво у моих ног.

В одном из вагонов ехал Ларош. Наши взгляды встретились, и я заметил, как он вскочил на ноги. Мгновение спустя Ларош был уже на подножке. Я думал, что пилот выпрыгнет, но порожний состав быстро набирал скорость. Ларош в нерешительности потоптался на площадке тамбура и снова исчез в вагоне.

Мою дрезину опять взгромоздили на рельсы, и я поехал вперед, напутствуемый пожеланиями большей осмотрительности. До Железной Головы оставалось две мили, теперь все вокруг бурлило и кипело, то тут, то там работали группы строителей, трещали моторы. Лабрадор вдруг показался мне полным жизни. Колея, лежащая на щебне, была похожа на игрушечную железную дорогу и блестела новенькими рельсами. Никто не обращал на меня внимания, и я ехал вперед, пытаясь угадать, что представляет собой начальник здешнего лагеря и чего ему успел наговорить Ларош.

В вагоне-столовой горел свет. Бросив дрезину, я вошел туда: дым, народу битком, какой-то мужчина в алой рубахе стоял посреди вагона и глядел вдоль длинного стола.

– Кто это? – спросил я одного из рабочих.

– В красной рубахе? Это Дэйв Шелтон, начальник лагеря. Опять распекает наших.