Текст книги "Ночная гостья"

Автор книги: Хелен Брукс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Гарри подошел к окну и оперся руками о подоконник, глядя на пробуждающийся сад. До него доносились голоса ранних птиц. Он высматривал сквозь ветви деревьев окрашенный розоватым небосклон. Это был первый рассвет, который Гарри наблюдал за долгий-долгий срок.

Он почувствовал себя изнуренно и против обыкновения безрадостно.

Весенний сад казался полуголым, но свеженькая глянцевитая листва смотрелась трогательно. Не было никакого движения. Ни ветка не дрогнула, ни птица не пролетела в расступающемся полумраке.

Гарри ощущал, как трепещет от волнения его сердце. Все было притворством – и въедливые выяснения причин ее увольнения и решения уехать, и легкомысленное предложение близости, и дружеские объятья…

Почти год он боялся подступиться к этой независимой женщине, почти год разыгрывал из себя плейбоя, чтобы вызвать в ней ревность, почти год втайне восхищался ею, загадывая по-юношески пылкие желания, при этом отделывался шутками и малозначительными знаками внимания.

И только теперь Гарри решился сказать ей, что порой боится быть отвергнутым. Он открыл ей самую свою заповедную тайну, предстал перед ней таким, каким его никто еще не знал. Но не сумел остаться честным до конца и потому был отвергнут.

Хотел бы он знать, кто тот мужчина, что не пожелал ответить на ее чувства.

Гарри понимал, что этой женщине нужны только безусловная любовь и искренняя преданность. Она никогда не согласится на мимолетную интрижку. А он при всем своем обожании не мог представить, что так вдруг решится оставить привычки и увлечения холостяцкой жизни и посвятить себя одной-единственной женщине, даже такой замечательной, как Джина Лейтон.

Ее увольнение стало для Гарри полнейшей неожиданностью, а желание переехать в Лондон, без преувеличения, шоком. Он долго не осмеливался что-либо предпринять и дать ей знать о своих чувствах. Все откладывал, раздумывал, трусил. Пока не настал последний день – день прощания, день многих происшествий, день выстраданных откровений…

Однако все его усилия оказались напрасными. Он не вложил в свои слова должной страсти, или же просто не был с ней до конца откровенен. Она не услышала его.

Гарри надеялся, что сделает лишь первый шаг навстречу ей, а оставшуюся часть пути преодолеет сама Джина, откликнувшись на его побуждение. Ведь именно так было всегда. Он подманивал женщину, и та с готовностью бросалась к нему. Но, увы…

Он и предположить не мог, что эта сдержанная и тихая девушка безответно влюблена. Влюблена настолько, что не способна вынести собственной любви, и поэтому вынуждена бросить налаженную провинциальную жизнь и ехать в суетный Лондон. Гарри не мог осознать этого. Если бы она была движима денежными или материальными мотивами… Но дело было не в них. Дэйв предлагал ей и повышение по рангу, и увеличение заработка. Однако Джина от них отказалась. Она была настроена решительно, и Гарри в очередной раз убедился в ее стойкости.

Джина всегда говорила либо «да», либо «нет», и ни разу «быть может», «посмотрим», «не исключено». Она не виляла, не имела привычки менять свое мнение, поскольку не высказывалась, не подумав.

Гарри было непросто определиться со своим к ней отношением. Он затруднялся отделить интерес к яркой и необычной рыжеволосой женщине от восхищения ее профессионализмом и уважения к человеческим качествам. Он и теперь затруднялся сделать это. Если бы все было проще, то он давно бы сделал ее своей.

В первую очередь, Джина Лейтон абсолютно не походила на Анну, она являлась противоположностью его злосчастной жены. Джина была четкой, правильной, настоящей. Ни кокетства, ни хитростей, ни женских уловок, ни злодейских каверз.

Но ее, умную, интеллигентную, красивую, Гарри все же не был готов представить в роли своей постоянной спутницы. И из этой неуверенности происходили все его неудачи.

Ему был желателен легкий роман, постепенное вхождение в отношения, непринужденное их развитие. Но он упустил то время, когда все еще могло случиться. А теперь сердце Джипы изнывало от любви к другому человеку.

Так рассуждал Гарри, глядя на утренний сад. Теперь ему оставалось лишь посадить свою ночную гостью в такси.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Утром Джина появилась в своем вчерашнем костюмчике, бодрая и легкая.

Гарри, который и не собирался ложиться с тем, чтобы доспать, встретил ее готовым кофе и простым завтраком.

– Не стоило беспокоиться, – дружелюбно проговорила девушка.

– Какое беспокойство! Готовить на одного или на двоих, какая, в сущности, разница?

– Я непривычно себя чувствую, когда кто-то меня обслуживает, – призналась Джина, – а именно это ты и делаешь со вчерашнего вечера.

– Для меня это в радость, а потом, ведь ты моя гостья, – отозвался он.

Джина села за стол. Они молча позавтракали.

– Спасибо, было очень вкусно, – сказала она, тронув губы салфеткой. – У тебя замечательный и уютный дом, Гарри. Я благодарна тебе за все. Если хочешь, займемся устройством щенков в приют.

– Куда ты так спешишь, Джина? У нас еще есть кофе. Посидим, – с улыбкой попросил он ее.

– Тебе этой ночью так и не удалось поспать? – сочувственно спросила гостья.

– Никто, кроме меня самого, в этом не виноват, – сдержанно откликнулся Гарри. – Я подумываю о том, чтобы прогулять сегодня работу, – поделился он с нею своими планами.

– Полагаю, сын босса может себе это позволить, – проговорила Джина, насторожившись.

– Тем более, что у меня есть уважительная причина, – добавил он. – Забота о братьях наших меньших.

– Насколько я помню, ты ни дня не пропускал работу, – заметила девушка.

– Не было достойного повода, – пошутил Гарри. – Уверен, отец не сочтет это за дезертирство, ведь даже к твоему поступку он отнесся с пониманием, – поддел он свою гостью.

Джина ничего не сказала, лишь иронически улыбнулась, изумленно приподняв красивые брови.

– Не стоит тебе камуфлировать такие замечательные веснушки, с ними ты совершенно другой человек.

– Какой же?

– Ты кажешься более эмоциональной, открытой, трогательной, – охотно ответил на ее вопрос Гарри.

– А ведь именно с этим реноме я и борюсь.

– Зачем?

– Моя работа не предусматривает этих качеств.

– Работа – это еще не вся жизнь.

– Да, Гарри, я в курсе, – строго парировала Джина. – Ты не проведывал щенят? Как они там?

– Щенята в порядке, – ответил он. – Я сменил им подстилку.

– Когда пристроим подкидышей, тебе нужно поспать, – заботливо посоветовала Джина, которую обеспокоил не вполне обычный внешний вид Гарри, который выглядел каким-то растерянным.

– Сине-фиолетовые…

– Что? – переспросила она.

– Твои глаза… Они сине-фиолетовые в этот час дня. Утренние лучи, отражаясь от стены дома, расцвечивают их в тон фиалки. У тебя необыкновенные глаза, Джина.

– Да? Мне приятно, что ты так считаешь. Спасибо, Гарри, – смущенно поблагодарила она.

– Благодари за это своих родителей. Я здесь ни при чем, – отшутился он.

– И все-таки не от каждого услышишь такие замечательные слова.

– Я всегда славился своими комплиментами. При этом никогда не делаю их беспочвенно.

Меня действительно завораживает твой взгляд. Он пронзителен и неотразим. Это настоящее смертельное оружие.

– До сих пор жертв не было, – возразила Джина.

– Тебе просто о них неизвестно, – настоял на своем Гарри. – Какие у тебя планы на день?

– Когда отдадим щенков в приют, хотелось бы поскорее вернуться домой. У меня еще не все вещи упакованы. А почему ты спрашиваешь? – осведомилась она.

– Мне бы очень хотелось, чтобы ты разделила со мной ланч. Я собираюсь поджарить грудинку.

– Ты? – удивилась Джина.

– А почему нет?

– Ты сам себе готовишь?

– Мне это нравится, – признался Гарри.

– Удивительно, что узнаешь о человеке после целого года знакомства. Никогда бы не подумала, что Гарри Бридон умеет и любит стряпать.

– Ты многого обо мне не знаешь, Джина, – таинственно произнес тот и широко улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой.

Джина невольно улыбнулась ему в ответ и смущенно опустила взгляд, вертя в руках чашку подстывшего кофе.

– Я, к твоему сведению, вовсе и не спешу сбыть с рук наше недавнее приобретение, – ошарашил ее своим признанием Гарри.

– Ты не собираешься передавать щенков в приют?

– Нет, я считаю, что в таких делах спешка не на пользу. Пусть подрастут, окрепнут. Уверен, для таких красавцев хозяева скоро найдутся. Я считаю, все заслуживают шанса, – назидательно проговорил он.

– Неожиданно, – констатировала она.

– Думала, я бессердечный лоботряс?

– Не думала. Но не каждый человек ни с того ни с сего возьмет на себя заботу о четверых подкидышах.

– Я планирую получить профессиональную консультацию, приобрести все необходимое для взращивания четвероногих и не стану отказываться от действенной добровольной поддержки и помощи советом.

– Это похвально. В другой ситуации я бы с радостью оказала тебе, эту самую действенную помощь, однако, к сожалению, теперь это невозможно… Но раз ты все так решил, я могу идти…

– Джина! – остановил ее Гарри.

– Что?

– Тот мужчина… ему известно о твоих к нему чувствах? – взволнованно спросил он.

Джина присела обратно за обеденный стол, но, подумав, вновь резко встала.

– Гарри, прости, у меня действительно нет времени.

– Иными словами, это не моего ума дело? – Гарри тоже поднялся.

– Просто все эти бессмысленные разговоры нас ни к чему не приведут, – мирно ответила она.

– Значит, моя жареная грудинка тебя не привлекает? – поостыв, шутливо спросил он. – А тебе доводилось пробовать борщ?

Джина отрицательно покачала головой.

– У меня отменно выходит борщ. Я мог бы его для тебя приготовить.

Сердце женщины сжалось от боли и жалости. Гарри в этот миг был по-детски трогателен и не по-детски желанен.

– Гарри, если бы я только могла… – прошептала она, опустив глаза.

– А бекон, поджаренный с острым красным перцем?

– Нет, – покачала она головой.

– А овощное рагу с тушеным мясом в глиняных горшочках?

– Нет, Гарри, – подавленно повторила Джина.

– С изысканным букетом специй и приправ, – искушал ее он.

– Нет, нет и нет.

– Чудесное блюдо для холодных зимних вечеров, чтобы коротать время вдвоем у камина.

– Но теперь не зима.

– Будет, в свое время, – заверил ее Гарри.

Джина непроизвольно тяжко вздохнула.

Но Гарри уже держал ее в своих объятьях, нежную и удивительно кроткую.

– Не думаю, что Лондон готовит для меня долгие зимние вечера перед камином. Танцы в ночных клубах, в шумном кругу друзей…

– Ты еще не стала городской девочкой, чтобы так рассуждать, – ласково промурлыкал Гарри. – Куда как лучше домашние ночи с единственным другом.

– Для того чтобы выбирать, следует для начала испытать, каково это, когда мужчины приглашают тебя в лучшие места столицы, угощают икрой и шампанским, – пошутила Джина.

– Ты намерена стать сердцеедкой? – поинтересовался Гарри.

– А что мне мешает стать такой же, как ты? – в отместку спросила она его.

– Тогда будь готова к тому, что у тебя будет много поклонников, Джина. Огромное множество мужчин, которых тебе придется оделять крупицами своего сердца, растрачивать на них свою душу. Иначе тебе сердцеедкой не быть. А когда ты устанешь от этого нескончаемого потока лиц, от утомительного однообразия с виду разных людей, то почувствуешь себя бесконечно одинокой и растерянной, каким чувствуя себя я, – проникновенно посетовал Гарри. – Ты сможешь справиться с этим?

– Тихая неприметная жизнь, к твоему сведению, не менее утомительна, – холодно проговорила Джина.

Гарри отступился, потерпев очередное фиаско.

– Я подниму миссис Ротман зарплату. Уверен, она согласится помочь со щенками, – деловито произнес он.

– Значит, ты и вправду решил с ними не расставаться?

– И одного расставания с меня довольно, – тихо ответил Гарри. – Я понимаю, Джина, ты не высокого обо мне мнения. Думаешь: случись что, я без зазрения совести откажусь от своего обязательства, предпочтя беспечное времяпрепровождение долгу перед своими подопечными. Это не так. Если я что-то решаю, то иду до конца!

– У меня нет причин сомневаться в этом. Но их четверо. Тебе будет непросто. Ты лишишься привычной свободы и уже не сможешь столько путешествовать, как прежде. Ты будешь ограничен в возможностях переезда…

– А я намерен обосноваться здесь, осесть, остепениться. И пусть собаки станут пробным шаром, прививкой от взбалмошности, – усмехнулся Гарри. – Ты сказала, что у меня красивый дом. Но пока это всего лишь пустая раковина.

– Ты даже представить не можешь, каково это, когда в доме один щенок. Сколько от него шума, беспорядка, ущерба. А от четверых – на порядок больше. Они будут скулить, когда ты захочешь соснуть, они станут резвиться, когда ты будешь нуждаться в покое. Им нужно внимание, ласка, их необходимо воспитывать, дрессировать. А у тебя даже нет опыта.

– Не волнуйся, я справлюсь, – заверил ее Гарри.

– Ты веришь в то, что говоришь, однако можешь потерпеть неудачу, – осторожно предупредила она.

– Плох тот человек, которого останавливает боязнь потерпеть неудачу, – серьезно отозвался он. – Ты испытываешь потребность изменить свою жизнь, сделать ее менее предсказуемой, более насыщенной. Мне нужно прямо противоположное. Я хочу наконец иметь собственный дом, стабильный круг общения, каждодневные житейские заботы, причину просыпаться по утрам.

– И ты полагаешь, все это тебе смогут обеспечить четверо щенков? – с сомнением спросила Джина.

– Нет, дорогая, все это я обеспечу себе сам, а щенки будут лишь приятным предлогом, – произнес Гарри.

– Если ты так решил и не испытываешь ни малейшего сомнения, делай, – подытожила она и собралась уходить.

– Да, и первым пунктом станет посещение ветеринара. Ты можешь сопровождать нас, а можешь отправляться по своим делам. Как сочтешь нужным… Но, повторяю, от добровольной помощи отказываться не стану. Тем более что у тебя есть опыт. Ты сможешь посоветовать мне, к примеру, хороший ошейник…

– Ветеринар сделает это лучше меня… Гарри, собака – это более десяти лет верности. Ты готов к этому?

– Джина, откуда такой скептицизм? – весело спросил ее он. – Я все понимаю. Похоже, ты видишь во мне только безнадежного лоботряса. Но это не так.

– Гарри, ты взял отгул, потому что внезапно у тебя появилось четыре щенка, которых ты внезапно решил оставить, хотя с самого начала планировал свезти их в приют. Но за все это время ты всего пару раз проведал щенков. Ты даже не представляешь тех масштабов перемен, которые они внесут в твою жизнь. Непредвиденные происшествия будут случаться постоянно. Миссис Ротман, сколько бы ты ей ни платил, не сможет находиться при них неотлучно. Ты думаешь, твоему отцу понравится, если ты будешь менять рабочий график только из-за того, что у тебя щенки?

– Ух ты! Вот это отповедь! Но хочу успокоить тебя, дорогая. До сих пор, и ты должна была заметить это в первую очередь, я славился именно своими организационными способностями. Я умею справляться со сложными ситуациями не хуже тебя. И, поверь, не намерен становиться фанатичным папашей этим четверым обормотам. Я в первую очередь считаю себя человеком дела, а уже потом веселым малым. И когда у меня возникнет проблема, будь уверена, я найду способ ее разрешить с минимальным ущербом для дела, – яростно проговорил Гарри, внезапно выйдя из себя.

– Рада это слышать, – бесстрастно отозвалась Джина. – Наконец-то ты заговорил убедительно. Желаю тебе процветания и всех благ, а также новых аппетитных рецептов для более успешного соблазнения женщин. И со щенками, должна заметить, ты тоже не прогадал. Наши женские сердца это ой как трогает.

– Я вижу, и в тебе есть весомая доля цинизма. Это значит, что к жизни в мегаполисе ты готова. Напрасно я так беспокоился за твою ранимую душу провинциалки, – ответил ей колкостью Гарри.

– Я целый год к этому готовилась, на тебя глядя.

– Спасибо за высокую оценку, Джина.

– А всегда пожалуйста, Гарри, – небрежно бросила она, удаляясь.

– Ты весьма своеобразная леди! – крикнул он ей вдогонку.

– Слышу речи истинного джентльмена! – парировала она, замявшись у двери с замком.

Гарри подошел ей помочь. Их взгляды встретились, и оба одновременно разразились хохотом, вызванным этой ребяческой перебранкой.

– Поедешь со мной к ветеринару? – улыбчиво спросил Гарри, отсмеявшись.

– Нужно придумать, в чем повезем малышей.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Миссис Ротман, как водится, обо всем позаботилась. На крик о помощи от позвонившего ей Гарри она явилась с найденной на чердаке своего дома целехонькой, хоть и старой переноской для домашних зверей. С ней-то и покинули дом Гарри и Джина пару часов после их блистательной перебранки, так хорошо разогнавшей кровь обоим.

Гарри, ловко нагнувшись, поднял утренние газеты. Отправился за машиной в гараж, а вскоре подъехал на ней к дожидавшейся его на крыльце девушке с выводком щенков.

В столь ранний час ветеринар принял их быстро. Проверил щенят и оценил их состояние, определил пол малышей, расписал последовательность всех дальнейших профилактических манипуляций, дал исчерпывающие рекомендации по уходу и кормлению.

Затем Гарри со спутницей и малышами направился в магазинчик с длинным списком незаменимых вещей. Корм, мисочки всех калибров, спальные места для всех четверых, резиновые игрушки, ошейники, щетки, лотки и множество прочих атрибутов – все это навалом тащил в машину Гарри, доверив Джине несколько книг по воспитанию щенков.

– Я справлюсь, – жестом отстранился он, укладывая все собачье имущество в машину, не приспособленную для семейных нужд.

– Я даже слова не сказала, – опешила Джина.

– А тебе и не нужно, я по лицу все вижу, – весело сообщил он.

– «Ваша собака от рождения до старости», – вслух прочла она название на обложке одной из книг, когда они все вместе двинулись в обратную дорогу.

– Можешь не стращать меня этим, – мигом отреагировал Гарри.

– Уверена, ты проштудируешь эту книгу от корки до корки уже этим вечером. В общем, приготовься к тому, что ночи у тебя теперь будут не для сна.

– Я и прежде не часто спал по ночам, дорогая. Ты ведь догадываешься, по какой причине? – игриво поинтересовался он.

– А ты уже представил, на что в самом скором времени будут похожи твоя мебель, фарфор и хрусталь, гардины, обивки, деревянные панели на стенах, ковры на полах, клумбы в саду, газон вокруг дома… – с наслаждением перечисляла она.

– Сменю дом, – хладнокровно отозвался Гарри.

– Боюсь, что тебе еще не раз и не два придется повысить зарплату миссис Ротман.

– Она заслуживает каждый фунт тех денег, что я вынужден буду ей платить.

– Ты даже не сможешь различать своих щенят, – насмешливо проговорила Джина.

– Смогу, – возразил ей Гарри.

– И как же ты намерен их назвать? – осведомилась она.

– Еще не думал, – нехотя ответил мужчина. – Но если у тебя имеются конструктивные предложения на этот счет, я с радостью их выслушаю.

– Нет уж, уволь. Предоставляю тебе самому разобраться с этим. Это ведь твои собаки, Гарри! – со значением отчеканила Джина.

– А я от них и не отрекаюсь. На первое время четыре имени уже есть: Первый, Второй, Третий, Четвертый. Их даже можно пометить.

– Потрясающая идея, – оценила спутница. – Очень по-мужски. И в самом деле, зачем мучиться и что-то изобретать.

– Ты очень верно все поняла. Женщина бы на моем месте потратила не один час и даже день, чтобы перебрать множество дурацких и пафосных кличек. Сама бы измучилась и извела бы всех вокруг. В самом деле, как назвать барбоса: Сахарочек или Пипочка, будто это вопрос жизни и смерти.

– Конечно, это же всего-навсего имя живого существа, – пожала плечами Джина. – Хорошо, что их только четверо. Но даже если бы их было и больше, тебя бы это нисколько не смутило, не так ли?

– Совершенно верно, – кивнул Гарри. – Порядковые номера – это превосходная идея. Но есть еще четыре времени года: Зима, Весна, Лето и Осень. Тоже, на мой взгляд, недурные клички.

– Завтрак, Полдник, Обед и Ужин, – подсказала ему Джина. – Ты ведь любишь готовить.

– А у тебя варят мозги, – одобрил Гарри.

– А ты сомневался? Маргаритка, Розочка, Маковка и Фиалка.

– Что? – возмутился он.

– Петуния, Примула, Тюльпан и Магнолия, – продолжила изощряться Джина.

– Лучше уж я назову их именами маминых подруг.

– Ты же сам сказал, что не придаешь большого значения собачьим кличкам.

– Джина, дорогая, уймись, – попросил ее Гарри.

– Дейзи, Рози, Поппи! – торжественно объявила она, не придавая значения его просьбе. – Четвертое имя придумай сам, – великодушно позволила она хозяину щенят.

– Ой, спасибо тебе, дорогая. Я собираюсь подбросить тебя домой. Ты уже готова расстаться с нами, такими чудесными? – шутливо спросил он.

Но, несмотря на его шутливый тон, Джина обеспокоенно посмотрела на Гарри и так нечего ему и не ответила.

Остаток дороги они провели молча. Джина не пыталась делать усилия над собой, чтобы не выдать своего невольно обнаружившегося огорчения. Гарри тоже предпочитал помалкивать, в нем тоже смятения хватало.

Он остановил автомобиль возле дома Джины. Она замешкалась, выбираясь из машины, стараясь не потревожить уснувших к этому времени малышей. Он же не мог ей помочь, поскольку сам со всех сторон был завален недавними приобретениями. Салон холостяцкой шикарной машины явно не предназначался для практических целей.

– Непросто от таких отделаться, – усмехнулся он.

Джина слабо улыбнулась в ответ на его шутку.

– Это точно, – сказала она. – Но у меня впереди еще много дел, которые нужно закончить до отъезда. Всего хорошего, Гарри.

– Джина, – окликнул он ее, когда она уже хотела захлопнуть за собой дверцу.

– Да, Гарри, – тотчас отозвалась она, склонившись.

– Не забудь позвонить, когда доедешь и устроишься.

– Конечно… Спасибо тебе за последние двадцать четыре часа, – с нежной улыбкой проговорила девушка.

– Спасибо тебе за последние двенадцать месяцев, – ответил он. – Желаю всего того, к чему ты так стремишься.

– Мне бы очень хотелось знать, что станется со щенятками.

– Обещаю держать тебя в курсе, – заверил ее Гарри.

– Спасибо…

– Ну ладно, Джина, прекрати… Иначе это никогда не закончится, – рассмеялся он в ответ на ее очередную благодарность. – Будешь приезжать к родителям, обязательно навести и нас.

– Будешь в Лондоне…

– Ну, это вряд ли. Теперь у меня большое хозяйство, сама понимаешь, обязательства… – иронически объявил он, кивнув на спящих малышей. – Как ты сказала? Дейзи, Рози, Поппи?

Джина радостно покивала.

– Когда я сочиню кличку для номера четвертого, я тебе сообщу.

– Ну, я пойду? – виноватым тоном спросила девушка.

– Удачи тебе, Джина.

– И тебе удачи, Гарри.

Джина осторожно закрыла дверцу спортивного авто, чтобы не потревожить сон собачьих младенцев. Она в последний раз посмотрела на содержимое переноски и, кивнув Гарри, отступила, чтобы он мог развернуться.

Стоя у крыльца, Джина махала рукой, пока его машина не скрылась за ближайшим поворотом. И сразу же пришло ощущение невероятной тоски. Почти за сутки, благодаря этому озорному большому мальчишке, она прожила отдельную, чрезвычайно насыщенную событиями и переживаниями жизнь.

Даже когда перестал слышаться рев мощного двигателя его автомобиля, она все еще продолжала стоять недвижимо, словно ледяная скульптура.

Все с тем же обледеневшем сердцем, Джина открыла дверь и направилась к своей квартире, которую уже присмотрела для себя одна молодая супружеская чета. Ее же ждало другое, тоже меблированное жилье в Лондоне. Оставалось лишь упаковать по коробкам и чемоданам личные вещи и двинуться в путь, чтобы с новой недели начать совершенно новую жизнь, заставить себя охладеть ко всему, что было дорого прежде.

Но после того, что произошло в последние часы, эта задача представлялась куда как сложной.

Она оставила сумочку в прихожей, машинально посмотрела на свое лишенное косметики веснушчатое лицо, которое совершенно не показалось ей ни задорным, ни интересным, а выглядело таким же унылым, как и ее опущенные плечи.

Сбросив туфли посреди прихожей, она побрела на кухню и машинально стала готовить себе кофе. Затем привычно проверила автоответчик. Мама спрашивала о том, как прошел ее последний день на работе, и напоминала об уговоре поужинать перед отъездом всем вместе в родительском доме. Маргарет справлялась о ее дальнейших планах, Дженис недоумевала, где это она пропадает

Никто из ее родни не стал звонить на мобильный. Оно и неудивительно, все до одного были в

ней уверены более, чем в самих себе. Если Джина не отвечает и не звонит, значит, так надо. Именно так рассуждали те, кто хорошо ее знал. Порой Джину это очень обижало. Мобильные телефоны других девушек трезвонили постоянно по всяким пустякам. А ее мобильник напоминал о себе лишь в самых крайних случаях или сугубо по делу.

С переездом она решила все переменить в своей жизни, даже этот малозначительный пункт.

С чашкой кофе Джина забралась с ногами на диван, укуталась пледом, включила телевизор и принялась бессмысленно переключать каналы. Ничто ее не заинтересовало. Она выключила телевизор и сосредоточилась на запахе и вкусе кофе, разглядывая комнату, долгое время служившую ей гостиной, мысленно с ней прощаясь.

В тумбочке возле дивана девушка нащупала початую плитку шоколада и отломила себе пару долек. Через некоторое время она перестала отдавать себе отчет о движении собственных мыслей, лишь иногда улавливая их обрывки и удивляясь собственной рассеянности и непоследовательности.

В одиннадцать вечера первый раз за весь день глухое и темное пространство ее квартирки огласил телефонный звонок. Но Джина не торопилась ответить. Ждала, пока включится автоответчик. Она частенько так поступала, родные знали эту ее особенность.

Каково же было удивление Джины, когда раздался радостный голос Гарри, который без всяких преамбул объявил:

– Малышку будут звать Цинния! Что скажешь? Ну, если ты, конечно, еще не спишь, что вполне возможно, учитывая, какая бурная ночка выдалась накануне. Я честно изучил перечень названий декоративных растений и остановился на циннии. Представления не имею, как это выглядит, фотография в справочнике невнятная, но имечко, по-моему, недурное. Миссис Ротман одобрила. Она сказала, что это нечто красно-золотистое, мне сразу вспомнились твои волосы… Эй, Джина! Если ты меня слышишь, что тебе мешает ответить?

Джина, можно сказать, дожидалась этого вопроса. Она приложила к уху телефонную трубку, соображая, что сказать.

– В книге также написано, что на языке цветов цинния означает, цитирую, «мысль о далеком друге»… Сладких тебе снов, дорогой далекий друг, – произнес Гарри и, не успела Джина вымолвить слово, положил трубку.

Девушка долго слушала короткие гудки и злилась на свою нерешительность, а затем вовсе разрыдалась.

Чтобы успокоиться, Джина пошла на кухню варить себе очередную чашку кофе. Она вставила ломтик хлеба в тостер и разрыдалась еще сильнее, невольно вспомнив тосты с чаем у Гарри Бридона.

Ей бы и в голову не пришло, что Гарри увлекается кулинарией, что он когда-нибудь отважится взять на себя ответственность хоть за собак, хоть за морскую свинку… И она представления не имела, что однажды он уже был женат.

Значит, есть в нем тяга к семейной жизни, к очагу, к уюту и спокойствию. И пусть он сам этого еще не сознает, но однажды Гарри непременно станет отличным отцом своим детям, таким же мудрым и спокойным, как и его собственный отец Дэйв Бридон.

Обрывки этих мыслей долго не оставляли Джину, поэтому, несмотря на усталость, сон не шел к ней. Она в очередной раз отправилась на кухню, но на сей раз с тем, чтобы сварить себе какао с молоком, после которого надеялась успокоиться наконец и отдохнуть.

Конечно, эта жизнь не закончится для нее безвозвратно. Она будет время от времени возвращаться – не в «Бридон и сын», не в эту квартиру, но в Йоркшир, в родной город, в родительский дом.

Несмотря на студенческие годы, проведенные в столице, Джина всегда считала себя провинциалкой, и не столько по мировоззрению, сколько по темпераменту и стилю жизни. Оттого и теперь она еще с трудом представляла, как приживется в Лондоне.

Просторы предместий вошли в ее кровь. Она приучила свои чувства к тихой поступи жизни, а свои глаза – к вересковым холмам, лесистым долинам, испещренным ручейками и речками, к обветренным камням и открытому небосводу, к темным и тихим ночам.

Она каждый год предвкушала весну с ее благоуханным пробуждением, с тем же нетерпением ждала летнего зноя с пышным цветением трав и осени с ароматами жнивья, она перемогала ветреную звенящую зиму, вдыхая смолянистый запах праздничной хвои…

Джина удалилась в темноту своей спальни и легла на постель. Ею овладела тихая грусть. Она больше не могла ни о чем сожалеть, сокрушаться, плакать. И от этого Джина тоже устала.

Она не заметила, как уснула.