Текст книги "Дом ста детей. Семья Императора-Дракона (СИ)"

Автор книги: Хель Сорго

Соавторы: Елена Элари
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Глава 20

Пока пыталась объяснить Рейну, в чём дело, как ни старалась говорить и выглядеть спокойно, а лицо моё заливали слёзы.

Рейн, присев у моих ног, слушал меня, заглядывая мне в глаза, то и дело вытирая мне слёзы большими пальцами горячих рук. От чего хотелось прижаться к нему и ни о чём больше не думать, веря, что всё как-то решиться само собой.

– Я не хотел так её огорчать, – испуганно наблюдая за мной, прошептал Арго.

Гейл же мрачной тенью с таинственно-мерцающим взглядом застыл в углу.

– Я не хотел, – совсем уж растеряно повторил Арго. – Повелитель, господин, простите...

Рейн, не обращая на него внимания, приблизился ко мне и крепко обнял.

– Нашла чего слёзы лить, – опалило его дыханием мне шею и ухо. – Глупенькая... Я ведь тебя просил не тревожиться ни о чём и беречь себя.

– Гор... – всхлипнула я, – гормоны, видимо.

– Что-что? – не понял он и чуть отстранился, будто ответ мог увидеть на моём лице.

Я рассмеялась.

– Ничего, – покачала головой, утирая последнюю слезу.

До этого момента и сама не отдавала себе отчёта, почему странновато себя веду. Хотя о том, что под сердцем своим ношу новую жизнь, не забывала ни на минуту! Да и не получилось бы забыть. Не из-за плохого самочувствия, нет, оно меня больше не тревожило так сильно. И даже живот, несмотря на срок, заметен под одеждой был едва-едва. Я слышала, что порой малыш прикрепляется как-то не так, поэтому такое бывает, но не уверена... Однако в том, что сын был в порядке, я знала и чувствовала! К тому же, он давно уже начал толкаться, что в первый раз меня удивило, а Шмеля, который лежал рядом, очень напугало.

Я всхлипнула в последний раз и виновато взглянула на Арго:

– Прости...

– Ты прости! – сделал он шаг ко мне, но, взглянув на Рейна, замер. – Ты подумала, хочу от тебя уйти? Я не хочу! Просто решил, что наоборот так лучше, что ты меньше будешь переживать.

Рейн со вздохом обернулся к нему, но смотрел на мальчишку мягким, лучистым взглядом.

– Арго, никто, никуда не уйдёт, – спокойно, но твёрдо произнёс мой дракон.

Гейл оживился:

– Это не вам решать!

– Мне, пока я здесь император, – поднялся Рейн, – и пока это касается моей жены.

– Но, – собрался было возразить Гейл, однако, под взглядом дракона, стушевался и замолк.

Рейн же продолжил:

– Ты будешь служить мне в качестве жреца. Я дам тебе место при дворе, это правила допускают, тайные силы, с которыми связан ты, против быть не должны... У тебя будет своя хижина на отшибе, нужны последователи – собирай общину, устраивайтесь на выделенной вам земле. Согласен? Заставлять, конечно же, не буду.

Гейл слушал его, не шевелясь.

Не пойму даже, радостно или испуганно, но точно будто не веря до конца, что никто не собирается изгонять его из этих земель или приговаривать к казни за магию.

Молчание затянулось.

Зато Арго, первым успокоившись, решил оставить нас с Рейном, коротко поклонившись ему, прижимая к сердцу ладонь. И, проходя мимо жреца, ободряюще хлопнул его по плечу, тем самым снимая с него оцепенение.

– Заставлять, – облизнув пересохшие губы, промолвил Гейл, – не нужно. Благодарю...

И, растроганный не меньше моего, вышел вслед за Арго.

– Так я ни с кем прощаться не буду? – спросила у Рейна, поднимаясь с лавки.

– Не будешь, – протянул Рейн терпеливо. – И никогда не прощайся со мной, пожалуйста, – добавил вдруг.

– А? – захлопала я ресницами, всё ещё влажными от слёз.

– Мы должны успеть пожениться до рождения сына. Я не хотел тревожить тебя, поэтому говорю и спрашиваю ещё раз, перед самым днём свадьбы: ты выйдешь за меня? Завтра.

Я ответила, не слыша своего голоса.

Вокруг стало будто светлее и уютнее...

Хотя на самом деле всё было в дыму от нещадно подгоревшей еды, о которой все забыли, сделавшись (но лишь на этот раз) непростительно расточительными.

Завтра.

Уже завтра...

Глава 21

Я не знала, каким должно быть идеальное утро перед свадьбой. Но если бы мне пришлось его придумать – оно было бы именно таким.

Тихое.

Солнце едва поднялось над горизонтом, окрашивая небо в розовые и золотые тона. Воздух был свежим, пахло травой и цветущими яблонями, хотя до цветения на самом деле пока ещё не дошло... Видимо, просто сам мир поздравлял меня, вот и становилось всё вокруг чистым и светлым, до щекотки где-то у сердца, до слёз от трепетного предвкушения и ощущения… дома.

Я стояла у окна в своей комнате, гладя ладонью округлившийся живот и думала о том, как это странно – быть счастливой. Счастливой по-настоящему.

Дверь легонько скрипнула.

– Ты готова? – спросила Софи, заглядывая в комнату.

Я кивнула.

Платье, которое для меня приготовили, было простым – белое, лёгкое, с вышитыми по краю серебряными нитями узорами, напоминающие снег и белоснежные перья. Никакой пышной фаты или тяжёлых украшений.

А на самом торжестве – никаких шумных гостей и случайных людей.

Только я, только он – и те, кто нам по-настоящему дорог.

– Идём, – прошептала Софи, протягивая руку.

Мы вышли в сад, где уже собрались немногие гости. Дети из приюта, несколько приближённых Рейна, с которыми он меня познакомил, но после почти забыл, полностью переключившись на меня, знахарка, Гейл – все они стояли полукругом под аркой из цветущих ветвей.

Но клятвы друг другу мы дали не там. Лишь прошли несколько раз под аркой, как требовали местные традиции, а после мой дракон, чтобы я не устала, на руках отнёс меня к древнему, развесистому дереву. К тому, под которым я впервые и нашла его… Без парадных одежд, без короны, как сейчас, раненым, с подрагивающими ресницами и болезненной бледностью…

Лучше не вспоминать. Однако именно это место являлось для нас значимым.

И сейчас едва ли не каждая ветвь дерева была украшена белыми и серебряными лентами, хрустальными кристаллами, дробящими свет и золотыми тонкими бусами.

– Ты так прекрасна… – пока у меня захватывало дух от этой красоты, прошептал Рейн, опуская меня на ноги. Нехотя, не спеша размыкать ладоней с моих плеч, будто, дай ему волю, так и таскал бы меня вечно на руках.

Я улыбнулась.

Обряд был прост. Никаких длинных речей. Только клятвы. Только наши руки, соединённые вместе и чаша с травяным заговорённым напитком, что поднесла нам Софи.

– Я выбираю тебя, – произнёс Рейн, не отрывая от меня взгляд. – Сегодня, завтра, навечно.

Я повторила за ним, не слыша собственного голоса то ли из-за напитка, после которого перестала ощущать даже собственное тело, то ли от переполнявших меня, выливающихся за края души чувств…

Так мы и стояли – среди колыхающихся на ветру лент, пляшущих вокруг бликов ослепительного света, среди смеха, среди этого тихого, безмятежного счастья…

Лучшая свадьба. Мой самый прекрасный день.

***

На завтра же пришлось слегка поволноваться – правила и законы требовали, чтобы теперь я предстала перед народом, как законная жена Рейна. Он должен был озвучить, что брак наш благословили боги и люди должны принять меня, как их правительницу.

Я не беспокоилась о том, как доберёмся до города, как и что скажу народу. Меня больше волновало, когда смогу вернуться к детям… И, не станут ли они очень скучать по мне.

Конечно, уже было спокойнее, ведь недалеко от Дома бурлила жизнь, оживали даже деревья, которые совсем недавно стояли замёрзшими пеньками в пустой земле. Дети не были единственными выжившими на долгие мили вокруг, не приходилось опасаться бандитов и диких, одичавших зверей.

И всё же, пока находилась во дворце Рейна, мысли мои были заняты лишь этим.

Только во время церемонии, выйдя на балкон перед собравшимися внизу людьми, напоминающими с высоты волнующееся шумное море, я слегка забылась.

Это торжество уже вышло шумным, гремело всё вокруг. Ещё бы, новая императрица, надо же!

Надо же…

Этот праздник уже не был лишь наш с Рейном, и сердце вместе с теплом окутывало и тревогой от взвалившейся на меня ответственности.

Успокаивала одна мысль – я могу подарить этим людям свой целительский дар и свою заботу. И наследника Рейна. А значит, я справлюсь.

Уже почти справилась.

И вот, наконец, после уговоров и грустных взглядов, пришло время Рейну вернуть меня к детям и быть там со мной, пока на свет не появится малыш…

Глава 22

Когда впервые увидела этот дом, он показался мне пристанищем надежды и последним приютом тепла. При этом возвышался над охваченной бедой земле мрачным, обшарпанным серым изваянием… Стены источали холод и сырость, крыльцо скрипело, в окнах завывал сквозняк. Лишь за стёклами язычками свечи мерцала жизнь. Жизнь в глазах маленьких детей, что отыскали в этих ледяных стенах защиту. Не зная, что на самом деле защитой и домом являлись друг для друга и справились лишь благодаря этому.

И меня они спасли, если быть честной. И Рейна…

То есть, не будь детей и его, как бы сложилась моя судьба? Кто знает, может тогда и мой целительский дар и иномирное происхождение не уберегли бы меня от остатков проклятия, что убивало всех взрослых в округе.

Ведь когда есть ради чего бороться, справиться человек может с чем угодно.

И я справилась.

И вокруг всё переменилось…

Я вышла из экипажа. Опасаясь (почему-то, действительно опасаясь этого) что буду выглядеть как-то инородно в своей новой одежде: длинном синем платье и меховой лёгкой накидкой на плечах, с прозрачными, холодными украшениями на шее и руках, среди сиротского старого приюта. Среди заросшего, всё ещё до конца не расцветшего сада, разбитых дорог, тревожащихся обо всём на свете людей в лохмотьях.

Да, я опасалась… Но при этом ожидала встречи с этим местом, как ожидают встречи с домом детства, с добрым другом (который наверняка не осудит за перемены с тобой!), с чем-то до боли родным и трогательным.

А на деле я вышла в знакомый, и всё же новый мир.

И сердце в груди затрепетало так, что мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и перевести дух.

Дом… наш Дом изменился.

Крыльцо больше не скрипело под ногами – его починили уже давно. Окна не пропускали ветер, а в них, за стёклами, горел не тусклый свет свечей, а яркое солнце (конечно же, оно лишь отражалось, но для меня – вполне себе горело за ними!), наполняющие комнаты золотистым теплом. Даже стены, некогда серые и облупленные, теперь были выкрашены в мягкий бежевый цвет, а по углам вились тонкие побеги плюща, словно сама природа решила облагородить это место.

И дети…

Сначала они замерли, увидев меня. Несколько мгновений они просто смотрели, будто не веря, что это действительно я, застыв на крыльце и выглядывая из-за двери. А затем ручейком хлынули по ступеням, ко мне в объятия.

– Марьяна? – прошептала Софи, первая опомнившись, обнимая меня за шею.

– Мама! – вскрикнул Милах и бросился ко мне, забыв всякую осторожность, конечно же, едва не упав носом в песок. – Марьяна вернулась!

Тут и остальные окончательно оттаяли.

Меня окружили, засыпали вопросами, смехом, восклицаниями.

– Ты вернулась!

– Мы так скучали!

– Ты теперь наша правительница?

Я смеялась, гладя кудрявые и прямые, светлые и тёмные волосы, отвечая на все их вопросы, чувствуя, как щемящая теплота разливается в груди.

– Да, видимо, всё так, – улыбнулась я, ловя взгляд Рейна, который стоял чуть поодаль, наблюдая за этой сценой с мягким теплом в настороженном взгляде (следил, похоже, чтобы никто меня ненароком не толкнул).

– А как нам теперь тебя называть? – нахмурился наш рыжеволосый Ива.

– Просто Марьяной. Как захотите, – ответила я серьёзно. – Для вас ничего не изменилось и не изменится, даю слово.

Их глаза, особенно малышей, засветились ещё ярче.

И пока Рейн разговаривал со старшими ребятами, я обошла Дом, заглядывая в каждую комнату, удивляясь переменам.

Кухня теперь была просторной и светлой, с новой печью. В столовой напротив прибавилось вещей и мебели, появился дубовый чистый стол со скатертью, за которым помещались все. В кладовых отныне не валялись в беспорядке мешки с остатками круп и муки – теперь всё аккуратно расставлено по полкам, в деревянных коробках, глиняных горшочках и сундуках.

– Это Ася следила за порядком, – пояснила Софи, идя рядом со мной. – После того как ты уехала, она взяла на себя заботу о младших и о доме.

– Ася? – впрочем, я не удивилась.

– Да, – кивнула Софи, гордясь за свою младшую подругу. – Она сказала, что если ты доверяешь ей детей, то и с Домом она справится.

Я улыбнулась. Казалось, ещё вчера Ася была той самой бойкой и воинствующей девчонкой, шумной и звонкой, за которой хвостом ходила малышня, но которая сама нуждалась в заботе. А теперь… Совсем взрослая. А ведь дело даже не в прошедшем времени.

– А что с Гейлом? – спросила я, вспомнив нашего жреца.

Софи замялась.

– Он… Хм, Гейл всё спешил уйти в выделенные ему владения, но сердился на тебя, или делал вид, что сердится, мол, не может бросить Дом, пока ты не вернёшься, – начала она рассказ, улыбаясь, смущаясь за Гейла, будто не он, а она сама вела себя так по детски, но трогательно. Но вдруг прервалась, услышав голоса из-за угла коридора.

Я прислушалась.

– ... и тогда я сказала: «Если не сироты, то в Доме могут жить одинокие старые люди или те, кому требуется помощь», – звучал девичий голос.

– Это Ася? – удивилась я.

Софи кивнула, и я, не сдержав любопытства, тихонько шагнула в сторону говорящих.

Ася стояла рядом с Гейлом у окна холла, оживлённо жестикулируя.

– Я не собираюсь бросать Дом, – продолжала она. – Хочу, чтобы он и дальше был приютом. Если, конечно… – девочка запнулась, взглянув на Гейла с намёком.

– Если, что? – спросил он, скрестив руки на груди.

– Если ты не против быть нашим хранителем. Ну, или как это назвать? – задумчиво прищурилась она. – Ты ведь жрец, пусть и далеко собираешься жить, а мог бы и здесь оставить для себя местечко. Я бы всем говорила, что мы под защитой колдуна-жреца, которого держит под крылом своим богиня Иттар. Ну, как?

Гейл задумался, потом вдруг улыбнулся – по-настоящему, без привычной колдовской загадочности или упрямой колкости.

– Я не против.

Ася рассмеялась, пару раз покружившись на пятках, и в этот момент я поняла – Дом в хороших руках.

Так странно было наблюдать со стороны, как дети начинают жить самостоятельно… Действительно жить, а не выживать.

***

Вечером, когда все уже разошлись по комнатам, а Рейн ушёл обсуждать дела с Ивой и другими старшими, я сидела у камина в читальной комнате, слушая потрескивание дров и думая о том, как странно и волшебно всё сложилось.

– Мама?

Я обернулась. В дверях стоял Милах, в руках у него была небольшая кукла, сшитая из лоскутков.

– Это тебе, – прошептал он, протягивая её. – Куколка-оберег. Моя первая мама вспомнила, как такие шить… Но больше, к сожалению, ничего не вспомнила другого.

Я взяла куклу, чувствуя, как к горлу подступает комок.

– Спасибо, зайка.

Он прижался ко мне, и я обняла его, гладя по мягким золотистым волосам.

– Ты вернёшься к нам? – тихо спросил он.

Я закрыла глаза.

– Я ведь уже здесь. Я всегда буду возвращаться.

Потому что это мой дом.

Потому что это – моя семья.

Потому что здесь – моё сердце.

Глава 23

Дни текли спокойно, ничего не предвещало. Но вот я проснулась, сразу даже не поняв, из-за чего.

Кукла-оберег лежала над головой на подушке, занавески на окне пропускали призрачный лунный свет.

Живот скрутило внезапно, как будто кто-то сжал его в кулаке изнутри. Я замерла, вцепившись в край кровати, пока волна боли отступала, оставляя после себя лишь тянущее ощущение и странное спокойствие.

«Сегодня», – набатом забилась одна единственная мысль.

А затем, почему-то, я против воли провалилась в душный и глубокий сон, пока солнце не поднялось над горизонтом, окрашивая стены нашей спальни в розовый свет.

Рейн спал рядом, его белые волосы рассыпались по подушке, а рука, даже во сне, лежала на моём животе, будто охраняя нас обоих.

Я хотела разбудить его, но новая волна боли заставила меня согнуться пополам. И в этот раз я не сдержала стона.

– Марья? – Рейн вскочил так резко, что простыни запутались у его ног. Его янтарные глаза расширились, когда он понял, что происходит. – Сейчас, сейчас, я...

Он замер, и впервые за все время, что я его знала, в его взгляде промелькнула паника. Император, дракон, победивший врагов и переживший предательство родного брата, растерялся.

Я рассмеялась сквозь боль:

– Думаю, у нас ещё есть время. Позови...

Но новая боль перебила меня. На этот раз она была такой, что в глазах потемнело. Я услышала, как Рейн кричит что-то, как хлопает дверь, как по коридору раздаются быстрые шаги.

Потом всё поплыло.

Что-то было не так.

Я терялась, проваливалась во времени, полыхала, как печка…

И вот очнулась уже в другой комнате – просторной, залитой светом. Рядом суетилась знахарка, её длинные косы медового цвета раскачивались в такт движениям.

– Ну вот, пришла в себя, – прошептала она, положив мне на лоб влажный компресс. – Всё будет хорошо, малыш просто торопится, но…

Её слова не все доходили до меня, как бы сильно я не цеплялась за реальность.

Из-за её спины выглянуло побледневшее лицо Милаха. Он держал в руках таз с водой, а глаза его были круглыми от страха.

– М-мам... Марьяна, я... я буду помогать!

– Нет! – резко обернулась знахарка. – Ты ещё слишком мал. Воды принёс и беги давай!

Но я смогла протянуть к малышу руку и напоследок каснуться его лица.

– Иди, не бойся за меня…

Его ладошка, тёплая и липкая от волнения, схватила мою, не желая отпускать.

А потом новая тьма. И начался ад…

Боль приходила волнами, каждая сильнее предыдущей. Я кричала, кусала губы, цеплялась за простыни. Где-то рядом Рейн говорил что-то, его голос был низким и напряжённым, но слова тонули в гуле крови в ушах.

– Всё идёт не правильно, – смогла я уловить слова знахарки. – Он расположен не так и не сможет выйти, даже если она очнётся.

Всё замерло.

Даже боль на секунду отступила, уступив место ледяному ужасу.

Теперь я понимала, о чём говорила богиня Иттар.

– Нет, – произнёс Рейн. Его руки сжали мои так сильно, что кости хрустнули. – Нет, ты не...

Я посмотрела ему в глаза:

– Ты же знаешь, что нужно делать?

Он побледнел.

Не знаю, как принято было в местной культуре, но я хотела, чтобы в случае чего спасали ребёнка… Однако в глазах Рейна я видела другое – яростный, непоколебимый отказ принять это.

– Я не смогу, – выдохнул он.

– Сможешь.

И начала вновь, похоже, уже навсегда погружаться во тьму под нашёптывания знахаркой заклинаний. Её руки светились мягким синим светом. Я почувствовала, как тело моё немеет, как боль отступает, уступая место странной лёгкости. И последнее, что увидела, как колдунью подаёт Рейну сверкающий холодный клинок.

И когда тьма уже почти накрыла меня, я услышала крик. Новый, чистый, яростный крик жизни.

Услышала моего сына.

А где-то на фоне, голос Славки, который с боем пробился в комнату и звал меня…

Я боролась за то, чтобы открыть глаза, увидеть его, но веки были слишком тяжёлыми. Зато я слышала – слышала, как Рейн что-то говорит, слышала, как знахарка бормочет заклинания, слышала, как Милах (наверняка пробрался вслед за Славой), шепчет:

– Она проснётся. Она обязательно проснётся, да?

И тут я вновь вспомнила слова богини: «Твоя вера в себя и в близких будет твоей защитой».

Я поверила.

И защитила сына.

Это было правильное решения.

Я ни о чём не жалею.

Даже если бы не открыла глаза…

Если бы.

Эпилог

Шмель первым заметил, что я очнулась. Его тёплый нос уткнулся мне в ладонь, а радостный лай разбудил всю округу.

Комната была залита утренним светом. Я лежала в чистой одежде под лёгким, мягким, словно пух, одеялом.

На стуле рядом, спящий, сидел Рейн. В его руках, крепко прижатый к груди, спал наш сын.

Дракон держал его так, что становилось совершенно понятно – рухни сам мир, всё равно бы не отпустил.

Я шевельнулась, и муж мой тут же открыл глаза.

– Ты... – его голос сорвался.

Я протянула руки:

– Дай мне его подержать!

Рейн осторожно передал мне малыша. Тот сморщился, потянулся, зевая, но не проснулся. У него были мои волосы и наверняка черты Рейна.

По крайней мере, мне так казалось в этот момент.

– Прости меня... – начал Рейн, но я подняла руу и прикоснулась к его губам.

– Всё хорошо… Но, как?

За окном пели птицы, а где-то вдалеке смеялись дети. Жизнь продолжалась.

Наша жизнь.

А в воздухе завис мой не озвученный вопрос.

Как я смогла выжить?

– Ты ведь моя истинная, – поцеловал Рейн мою ладонь. – Сын появился на свет и дар твой вновь набрал силу. Слился с моей энергией и оставил тебя здесь. Я не мог тебя отпустить… – дрогнул его голос, и Рейн на мгновение прикрыл свои удивительно-тёплые глаза.

Мы так и просидели весь день на кровати, рассматривая сына, говоря обо всём и ни о чём, наслаждаясь осознанием, что всё самое сложное и страшное уже позади.

Пока в вечерних синеватых сумерках не начали загораться звёзды, свет которых пробивался сквозь прозрачную вуаль тумана, но главное – о чудо! – оранжевые, тёплые огни окон.

Отложив сон на потом, я попросила Рейна помочь мне выйти во двор, чтобы взглянуть на них получше.

Они вспыхивали вдали одно за другим, а дым, поднимающийся к небу, не был тревожным и страшным, как бывало от пожаров или вражеских костров. Нет… то был дым от печных труб. Смотришь на такой и знаешь – в домах по дощатому полу разливается тепло. И люди готовятся ко сну, а не к ночному бдению, страшась нападения. Они обнимают близких, кто-то готовит горячий поздний ужин, кто-то целует в лоб сонно сопящих детей, плотнее укрывая их в постели стёганым одеялом. И на сердце становиться спокойно и сладко-тянуще, как бывает от странной, светлой тоски.

– Всё возвращается на круги своя, – Рейн мягко обнял меня со спины, пока я смотрела вдаль.

Я спиной прислонилась к своему дракону и задумчиво улыбнулась.

– Будто так всё и было…

– Мм? – он поцеловал меня в висок.

– Я словно помню это, – повернулась к нему и запрокинула голову, чтобы заглянуть в лицо.

Он склонился ко мне для поцелуя.

– Конечно, – прошептал, слегка отстранившись, но обнимая при этом крепче, – ведь это твой мир…

– Мой, – согласилась я, бросая взгляд на корзину-люльку рядом с нами, в которой, не отводя от нас не по дням осознанного, вдумчивого взгляда карих глаз, размахивал ручками наш сын.

И земля вокруг исцелялась, будто мой дар был уже не совсем моим. Словно этому миру просто нужен был некто, кто вдохнёт в него чуть больше жизни и будет ему родным.

А мы с Рейном более, чем родные…

Я зря сомневалась во всём и боялась остаться. Мне было суждено оказаться здесь – Дома.

Вернуться домой.

.