Текст книги "Любовь на десерт"

Автор книги: Хеди Уилфер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

После всего сказанного Джон прошел в приемную, и Одри последовала за ним. Когда она заняла свое рабочее место за секретарским столом, ее и без того короткая юбка поднялась еще на несколько дюймов выше колен, и перед взором мужчины на миг мелькнула белая гладкая кожа стройных женских ног. Новая секретарша расчехлила пишущую машинку и стала складывать в стопку разбросанные по столу бумаги, а ее босс кашлянул, слегка поперхнулся и назидательно сказал:

– Итак, сначала клиенты, которых нужно встретить и повнимательнее выслушать. Далее – счета. Да. Вам придется перепроверить наши старые и зарегистрировать новые счета и разложить всю финансовую документацию по папкам в алфавитном порядке. У нас налажены довольно широкие и активные связи с европейскими партнерами, поэтому было бы хорошо, если бы вы хотя бы вчерне освоили денежные рынки по ту сторону Атлантики. Тогда вы будете иметь представление о том, какие сделки для нас могут быть выгодными, а какие убыточными. Теперь относительно телевизионной сети, которую я пару месяцев назад породнил с «Моррисон энд кампани»...

Он потянулся за каким-то письмом и невзначай коснулся рукой груди секретарши. Невзначай ли? – подумала Одри и почувствовала, как по ее спине побежали колкие, щекочущие мурашки. Джон бегло просмотрел письмо, затем придвинул стул ближе к столу, и они вместе начали знакомиться с другими документами, которые она уже успела аккуратно рассортировать. По ходу он продолжал делать пояснения, отвечал на вопросы новой сотрудницы или сам о чем-нибудь спрашивал ее.

В какой-то момент Одри повернулась к боссу, чтобы что-то сказать ему, и на мгновение пришла в легкое замешательство: он сидел так близко от нее, что она могла без труда разглядеть темно-коричневые крапинки вокруг его зрачков и почувствовать тонкий мускусный запах мужского тела.

Наконец Джон завершил инструктаж. Поднявшись из-за стола, он окинул ее беглым взглядом и спросил:

– Есть еще какие-нибудь вопросы?

– По работе?

– Не обязательно. Теперь мы можем поговорить о чем угодно.

– Например, о вашем одиночестве. Вас не снедает тоска, когда вы подолгу остаетесь один на один в своем кабинете? – Одри задержала на нем выжидающий взгляд, но мужчина промолчал. – Знаете... ведь нельзя же в течение всего рабочего дня заниматься только работой. Работа может изнурять, изматывать, и человеку время от времени надо отвлекаться от нее. Хотя бы на несколько минут. И лучший способ для этого – с кем-нибудь поболтать за чашечкой кофе.

– Поболтать? – В его голосе послышались нотки возмущения. – Когда мне нужно выпить чашечку кофе, рыжик, я, как правило, заказываю ее по телефону, а не иду прохлаждаться в буфет, бар или столовую. Предпочитаю пить кофе, так сказать, без отрыва от производства, оставаясь за столом и продолжая просматривать корреспонденцию.

– Тогда как же вы узнаете о том, что происходит в вашей компании, если не пообщаетесь с сослуживцами в баре или, увлекшись работой, забудете спуститься на первый этаж и не послушаете последние сплетни в столовой?

– Чтобы я да прислушивался к сплетням? – Босс уставился на нее как на сумасшедшую.

– Но ведь вы спросили, есть ли у меня еще какие-нибудь вопросы. Вот я и задаю их. Что же касается моих конкретных секретарских обязанностей, то я с ними, как мне сдается, вполне справлюсь. Разумеется, поначалу я, возможно, не буду такой уж расторопной, но когда все войдет в нужное русло, проблем с работой у меня наверняка не будет.

– Надеюсь, вам не потребуется много времени, чтобы войти в нужное русло, – сказал он и вновь бросил на нее беглый и в то же время пристальный взгляд. – Ну а сейчас мне пора бежать на первое совещание, так что до завтрашнего утра мы, возможно, и не увидимся. Я говорил о вас с Хеленой из отдела кадров, и вам надо постараться заглянуть к ней до обеда, чтобы подписать соответствующие бумаги. Когда проголодаетесь, можете спуститься на первый этаж и пообедать в нашей столовой. Подозреваю, именно там люди больше всего болтают друг с другом и обмениваются свежими сплетнями.

– Тогда, возможно, и вам следует почаще спускаться туда и время от времени делить с сослуживцами обеденный стол, – весело сказала Одри, и ее сочные, пухлые губы медленно растянула обворожительно-лукавая улыбка.

– По правде говоря, – бросил он ей через плечо, когда надел пиджак и поправил перед зеркалом галстук, – я обедаю в нашей столовой довольно часто. Вы и сами убедитесь в этом.

Джон Моррисон уже подошел к двери, как вдруг обернулся и сказал:

– Думаю, было бы совсем неплохо, если бы вы сразу же познакомились с Эллис. У присматривающей за ней Алберты за последние два или три месяца постоянно возникали какие-то неотложные дела и встречи. Ну а сейчас, поскольку вы уже вышли на работу, мы с вами могли бы что-нибудь придумать, чтобы разгрузить Алберту, дать ей шанс стабилизировать свою личную жизнь.

– Я полагала, что мне придется присматривать за вашей дочкой не каждый день после работы, а лишь от случая к случаю, – дрогнувшим голосом произнесла Одри. – А кто будет стабилизировать мою личную жизнь?

– О, извините! – Он медленно подошел к ней и в недоумении поскреб огромной пятерней свой квадратный подбородок. В его погрустневших глазах будто читался вопрос: «Неужели у нее есть какая-то личная жизнь?» – Я думал, вы приехали в Нью-Йорк, чтобы подлечить обманутое сердце. Разве вас не мучают воспоминания о разбитой любви?

Произнося эти слова, Джон Моррисон перешел элементарные границы дозволенного в отношениях между боссом и секретаршей, и Одри метнула в него испепеляющий взгляд.

– Вот что я вам скажу, – резко отчеканила она. – Если вы полистаете любую книжечку из серии «Самопомощь», то обнаружите, что обманутые женщины не медлят и сразу отправляются на поиски новой любви, нового счастья, чего бы это им ни стоило. Может быть, именно такие намерения стали одной из главных причин моего бегства из захолустного Оуэн-Саунда в кипящий и вечно бодрствующий Нью-Йорк.

– Ну что же, – невеселым тоном сказал Джон, – обычно я прихожу с работы домой примерно в восемь, так что времени на активную личную жизнь в вашем распоряжении будет оставаться более, чем достаточно.

– В восемь? Когда же вам удается пообщаться с дочкой?

– Как правило, ради нее я стараюсь не занимать выходные. – Его шея стала пунцовой. – Вы уже хорошо ориентируетесь в Нью-Йорке? – Он достал из кармана маленький блокнот, вырвал из него листок, записал свой адрес и протянул ей бумажку. – Впрочем, забудьте об адресе, – тут же сказал он. – Мой шофер заедет за вами в пятницу вечером. Примерно в половине восьмого. Устроит? По пятницам Эллис ложится спать поздно, поскольку в субботу они не учатся.

– Я уверена, что найду ваш дом без особого труда, мистер Моррисон.

Одри взглянула на адрес и задалась вопросом: далеко ли находится дом ее нового босса от ближайшей станции метро? Она никогда ничего не имела против прогулок. Но идти пешком ночью, когда стоит жуткий холод и когда она даже не знает точно, в каком направлении держать путь, – это не особенно вдохновляло ее.

– Что она из себя представляет? – с любопытством спросила Одри и, сложив вчетверо листок с адресом Джона Моррисона, сунула его в сумку.

– Маленького росточка, блондинка, голубые глазки...

– Я имела в виду ее характер, наклонности...

– О, Эллис... очень спокойная, тихая девочка. – Он нахмурился и, казалось, глубоко задумался о том, какими еще словами мог обрисовать свою дочь малознакомой молодой женщине. – Никогда никому не причиняет беспокойства.

Для Одри такое описание восьмилетнего ребенка прозвучало неубедительно. Если девочка в восемь лет не причиняет беспокойства своим родителям, в данном конкретном случае – отцу, то когда же она вообще начнет тормошить его? А ведь она сама, Одри, в этом возрасте только и делала, что без конца тормошила родителей. Когда ей исполнилось шестнадцать и она уже получила среднее образование, директриса школы, в которой девочка проучилась десять лет, откровенно высказала ее матери неутешительный результат своих наблюдений за ученицей Одри Эрроусмит. Никогда еще за всю историю школы ни одна мать не вызывалась из-за своей дочери на педсовет так часто, как миссис Эрроусмит. Начиная с восьмилетнего возраста Одри была настоящей сорвиголовой.

– Очень хорошо, – сдержанно сказала секретарша в ответ на описание боссом характера его дочери.

– Да, и не забывайте о нашей столовой на первом этаже, – напомнил он ей. – Той самой, где вместе с чаем завариваются все сплетни и интриги. И если вы прослышите что-нибудь о готовящемся против меня восстании, немедленно дайте мне знать об этом.

Джон захлопнул за собой дверь приемной, а Одри, оставшись наедине с кипой бумаг, которые надо было перепечатать, задумалась о том, что новый босс интриговал ее гораздо больше, чем незнакомец, которого она обслуживала по утрам в испанском ресторане.

3

Дом Джона Моррисона оказался совсем не таким, каким Одри представляла его себе. Подъезжая к нему на автомобиле Джона, она думала, что увидит роскошный особняк с вековыми стенами и толстыми коврами, которые ограждают Эллис от уличного шума, но когда машина остановилась перед главным подъездом и девушка вошла в дом, перед ней предстал очень скромный вестибюль, а позже, на втором этаже – такая же скромная комната дочки хозяина.

Наружную дверь ей открыла некая миссис Бригвилль – служанка, женщина средних лет, сообщившая, что мистер Моррисон ожидает ее вместе с дочкой в гостиной.

– Я прямая, откровенная женщина, – доверительно сказала Одри служанка, прежде чем проводить ее наверх. – На мой взгляд, мистеру Моррисону следовало бы уже давно жениться повторно. Девочке нужна мать, нужна стабильность в семье. Молодая няня Алберта – хорошая подмога ребенку, но она – временное явление. Эллис нуждается в постоянном присмотре, а не в этих ветреных подружках своего отца, которые запархивают в его жизнь, как бабочки-однодневки.

Подружки отца? – Одри задумалась. Неужели такие женщины есть в его жизни? Ей это трудно было себе представить.

Распахнув дверь в гостиную, миссис Бригвилль представила Джону и Эллис мисс Одри Эрроусмит и сказала:

– Полагаю, теперь я могу быть свободна? Я все приготовила, еду надо только подогреть.

– Только подогреть? Я справлюсь с этим, папа!

– Эллис, это Одри, моя новая секретарша. Ты будешь общаться с ней, когда я буду задерживаться на работе или уезжать в командировки.

– Добрый вечер. – Эллис улыбнулась и снова повернулась к отцу. – Но, папа, я могу сама управиться с ужином. Я знаю, что нужно делать. Поверь мне.

– Моя милая девочка, ты еще слишком мала, чтобы брать на себя ведение кухонного хозяйства, – сказал Джон. – Ведь на кухне приходится иметь дело с ножами, огнем, горячей водой... А это все небезопасно.

– Кстати, мистер Моррисон, – прервала его Одри. – Когда я была в возрасте вашей дочки, я уже кое в чем помогала маме на кухне. Надо только, чтобы действия ребенка контролировались взрослыми...

– Не сомневаюсь, что вы в восьмилетнем возрасте могли приготовить обед из трех блюд, – сказал Джон, – но ведь у Эллис не было такой суровой школы воспитания. – Он повернулся к дочери и добавил: – Одри росла с семью братьями и сестрами.

– Семь братьев и сестер! – Девочка вытаращила глаза. – Как здорово! Мне бы тоже хотелось... – Она укоризненно уставилась на отца, словно ожидая, что тот немедленно исполнит ее пожелание.

– Я уверена, что найду способ контролировать ее, мистер Моррисон, – сказала Одри и, обращаясь к Эллис, добавила: – А у вас в школе нет такого предмета, как домашнее хозяйство? Я имею в виду, может быть, вас учат, как делать выпечку и все такое прочее?

– Нет, этому нас не обучают, – ответила девочка и огорченно нахмурилась.

– Вот видите, мистер Моррисон! Значит, будет совсем не лишним, если я обучу этому Эллис.

– Называйте меня по имени. Просто Джон. И вообще, я полагаю, нам пора перейти на ты. Мы уже так давно знаем друг друга!

– Миссис Бригвилль всегда толчется на кухне, когда к папе приходят подруги, – сказала Эллис. – А я в это время накрываю стол. Правда, в последний раз я, например, не знала, куда класть суповые ложки, поэтому мне ничего не оставалось как просто положить их в тарелки.

– Да, если череда гостей тянется с утра до вечера, надо уметь угощать их хотя бы основными блюдами и, разумеется, знать, как сервируют стол, – поддержала девочку Одри.

– Обычно миссис Бригвилль успевает все делать сама, не так ли, папа? Но сегодня она ушла от нас пораньше, потому что ее сын сломал руку во время игры в регби.

Все эти перелетные бабочки, должно быть, появляются в его жизни, как корабли в ночи, подумала Одри. Неужели он не понимает, что утром восходит солнце, туман рассеивается и все корабли возвращаются в свои гавани?

– Мисс Эрроусмит, а когда вы начнете приходить ко мне, чтобы мы проводили время вместе? – спросила Эллис.

Одри вопросительно посмотрела на Джона, и тот сказал:

– Мне придется задержаться на работе в следующий понедельник. Может быть, в этот день ты и приедешь к моей дочке? Алберта, как обычно, заберет ее из школы, а как только ты приедешь, она сможет тут же покинуть вас.

Итак, капкан, в который она сама себя затолкала, готов был вот-вот захлопнуться, и ей придется принять на себя бремя чужих семейных забот в ущерб личной свободе.

– Ты ей понравилась. – Полушепот Джона вывел Одри из забытья. – Я поставлю кофе.

– Мне уже пора возвращаться домой.

– Сейчас всего девять тридцать вечера. Причем сегодня пятница. – Он осторожно коснулся ее руки. – Нам надо решить, сколько раз в неделю ты сможешь заменять Алберту... Честно говоря, моя дочь ни с кем еще не находила так быстро общий язык, как с тобой.

Они прошли в гостиную, и девушка поудобнее уселась в мягкое кресло, которое стояло рядом с камином. Джон открыл дверцы старинного буфета и сказал:

– Что ты хочешь выпить? У меня большой выбор напитков. Может быть, попробуешь бренди или бокал портвейна?

– Портвейн, пожалуйста, – сказала Одри. – У вас такой уютный дом, мистер Моррисон... Джон. Сколько лет ты уже живешь в нем?

– Мы с женой купили этот дом сразу, как только поженились.

– И жили в нем...

– Пока она не умерла. – Он протянул ей бокал портвейна, и когда его пальцы коснулись ее руки, она опять почувствовала, как по спине помчались щекочущие мурашки. – Спустя месяц или два после ее смерти мне вдруг вздумалось продать этот дом и куда-нибудь переехать, но вскоре эта блажь прошла. Разве можно отделаться от воспоминаний, поменяв место жительства? Прошлое будет преследовать нас, окажись мы даже на самом краю света. С прошлым надо просто смириться... А теперь скажи, что ты думаешь об Эллис? Я понимаю, что не всякая девушка согласится ломать график своей личной жизни и приезжать каждый день после работы в чужую семью, чтобы присматривать за чужим ребенком... Я хочу услышать твое честное мнение на этот счет.

– Приезжать в твой дом каждый день после работы? – Одри отпила портвейн, и крепкое вино тотчас обожгло горло.

– Да, каждый будний день, – сказал он. – Но, разумеется, мы еще можем обсудить этот вопрос. Суббота и воскресенье остаются в твоем распоряжении.

– Какая щедрость с твоей стороны!.. А теперь об Эллис. Ты не замечаешь, что о чем бы твоя дочь ни говорила, она всегда оглядывается на тебя? Создается впечатление, что девочка боится обидеть, разочаровать тебя... И еще мне кажется, что ей не хватает матери. Девочки в первую очередь нуждаются в матерях, я уверена в этом.

После ее слов Джон глубоко задумался, а затем сказал:

– К сожалению, в данный момент на горизонте моей жизни нет ни одной женщины, которая могла бы выполнить эту роль.

– Даже среди тех, которые порхают в твоей жизни с утра до вечера?

Он уселся на диван, заложил руки за голову и, ухмыльнувшись, спросил:

– Одри, скажи мне честно, неужели я похож на мужчину, который с утра до вечера только и делает, что встречает и провожает женщин?

Она задержала на нем долгий, внимательный взгляд и твердо сказала:

– Да, похож. – Ее щеки зарделись, а пальцы задрожали, когда она подняла бокал и опрокинула в рот остатки портвейна.

– Я кажусь тебе сексуальным?

– Не только поэтому. У твоей дочери не было причин лгать мне, когда она говорила о твоих многочисленных посетительницах... Во всяком случае, тебе надо с ними разобраться. Может быть, ты должен снова жениться, угомониться, обзавестись новыми детьми...

– Но если я еще не встретил подходящую женщину, с которой мог бы связать свою судьбу и судьбу дочери? Я же говорил тебе, что отношу себя к грустным старикам, и, возможно, доживу жизнь в одиночестве, если при этом не считать верной экономки, которая будет готовить мне первоклассную еду.

– Но ты все еще надеешься встретить такую женщину?

– А какой же нормальный мужчина, даже из тех, кто уже достиг жизненного перевала и начал спускаться с другой стороны горы, не надеется на это?

Одри задумалась и лишь спустя минуту вернулась к разговору с боссом:

– Есть ли какие-то особые пожелания или процедуры, которые я должна соблюдать, общаясь с твоей дочерью?

– Насколько я мог заметить, Алберта всегда следила за тем, чтобы Эллис аккуратно выполняла домашние задания, вовремя ужинала, принимала ванну, и она ей что-нибудь читала перед сном. Иногда мне удается самому читать дочери на ночь, но это не всегда получается. Мой рабочий график редко совпадает с ее расписанием. А ты не хотела бы принять какие-то меры, чтобы мы с дочкой проводили больше времени вместе?

– Конечно, хотела бы.

– Кстати, как ты расцениваешь свою новую работу? По сравнению, например, с рестораном «У Гонсало»?

– Секретарские обязанности в «Моррисон энд кампани» требуют большей сосредоточенности, – ответила она.

– Ты уже завела каких-нибудь знакомых в компании? Может быть, друзей? С кем и где ты обедаешь?

– Как правило, в столовой. В первый же день Марси сжалилась надо мной и пригласила на обед, после которого представила мне несколько сотрудников из других отделов. Между прочим, тебе известно, что в нашем здании есть так называемый лотерейный клуб?

– Никогда не слышал об этом.

– Судя по всему, в него записалось немало сотрудников. Люди вносят деньги, если хотят участвовать в лотерее, а по пятницам собираются в пивном баре и празднуют кто выигрыш, а кто проигрыш. В следующую пятницу лотерейщики решили встретиться после работы в каком-то ночном клубе недалеко от Таймс-сквер. Меня тоже пригласили.

А почему бы ей не развлечься? Почему не встряхнуться от провинциальной тоски и уныния, раз уж она оказалась в таком фантастическом городе, как Нью-Йорк?

– А у меня почему-то создалось впечатление, что ты скорее домоседка, нежели гуляка, – заметил Джон и с улыбкой взглянул на Одри.

– Мы все понемногу взрослеем, меняемся...

– И ты решила, что твое время пришло, что ты как раз созрела для ночных приключений?

– А почему бы и нет? Я вообще люблю приключения.

– И ты посещала ночные заведения, когда жила в Канаде? – Он подлил ей портвейна и, не мигая, уставился на нее. – Например, в компании Виктора Блэквуда?

– Я с ним никогда в подобные заведения не ходила. Между нами вообще ничего такого не было. Никакого интима.

– И поэтому ты вывалила на него тарелку с горячей пищей?

– Я уже говорила, что это тебя не касается.

– В какой-то степени как раз касается, – сказал Джон и после короткой паузы пояснил: – Дело в том, что мы собираемся принять его на работу...

– На работу? В твою компанию?

Ее глаза наполнились ужасом. Нет, уж лучше завтра же подать заявление об уходе, чем потом каждый день натыкаться на Блэквуда во всех коридорах!

– Да, в мою компанию.

– В таком случае я готова незамедлительно уволиться. – Она вскочила и направилась было к выходу, но он тут же остановил ее:

– Сейчас же сядь! Если мы и примем его, вы не будете работать вместе, в одном отделе. Я планировал взять его в мою новую группу, связанную со средствами массовой информации. Ему придется работать перед камерами. Думаю, это весьма польстит его честолюбию. – Одри вернулась на свое место. – Теперь позволь мне объяснить, почему я так интересуюсь вашими отношениями. Да, я хочу узнать, что произошло между вами, потому что мне надо правильно решить вопрос: стоит или не стоит брать этого человека на работу?

На минуту в комнате воцарилась полная тишина, в воздухе будто зависло какое-то напряжение, как перед грозой; и вдруг в этой тишине девушку обуяло острое желание рассказать обо всем Джону, поведать ему начистоту о своем глупом романе с Блэквудом. Ведь в конце концов их отношения с Виктором не представляли из себя какую-то жуткую, темную тайну. К тому же, излив душу человеку, который никак не был связан с ее романом, она только облегчит свои переживания. Приехав в Штаты, она еще ни с кем не делилась воспоминаниями о своей злосчастной любовной истории. Ее прошлое было отделено от настоящего плотной завесой молчания. Но вместо того, чтобы жить в постоянном напряжении, не лучше ли сорвать с себя маску, открыто рассказать кому-нибудь об этой истории и обратить все в шутку?

Помолчав еще с минуту, Одри вдруг улыбнулась, залпом осушила второй бокал вина и решительно произнесла:

– Да, у меня была любовная связь с Блэквудом.

Ее собеседник на мгновенье оторопел, затем прокашлялся и, не поднимая на нее глаза, спросил:

– А как вы познакомились?

– Он приехал на радиостанцию, где я работала, чтобы взять интервью у моего босса. Хотел узнать у него, чем отличаются условия работы журналистов в Канаде и США. Его также интересовали причины процветания нашей маленькой фирмы, транслировавшей лишь местные новости.

– И, конечно же, ты подпала под его чары? – Девушка покачала головой и попыталась встать, но тяжесть в ногах не позволила ей сделать это. Джон, протянув собеседнице руку, помог ей подняться и с улыбкой сказал: – Я вижу, ты не очень-то дружишь со спиртным, не так ли?

– Да, не очень... Но ты прав и в другом: я действительно подпала под чары этого человека. Он был довольно красноречив – мог убаюкивать словами. Возил меня в рестораны, театры, разные увеселительные заведения. Обещал лучезарное будущее... И вдруг в один прекрасный день я узнаю, что у него есть жена!

– О Боже! – сочувственным тоном проговорил Джон и подхватил ее под руку, когда они стали спускаться по лестнице к гардеробу. – Должно быть, эта новость повергла тебя в шок?

– И не только жена. У него еще было двое детей! – Эти сведения тогда не просто шокировали Одри. Ей казалось, что вокруг нее стал рушиться весь мир. – Когда же я встретилась с ним и уличила его в грязной лжи, он нагло расхохотался и сказал, что я просто еще не подросла, что у семейных мужчин всегда бывают любовницы и что со временем до меня дойдет эта непреложная истина. Блэквуд также заявил, – упавшим голосом добавила девушка, – что теперь он готов с радостью расстаться со мной, потому что теперь я... все равно... ну, ты понимаешь...

– Все равно что?

– Все равно не лягу с ним в постель, – закончила фразу Одри и прикрыла ладонью глаза.

Джон помог ей надеть пальто и позвонил своему шоферу, чтобы он заехал за ней. Затем осторожно приподнял пальцем ее подбородок и, ласково заглянув ей в глаза, сказал:

– Рыжик, этот человек с самого начала ваших отношений повел себя по-скотски. Он был не достоин тебя. Выброси его из головы.

– Я давно уже сделала это. А заговорила о нем только потому, что об этом попросил меня ты. Теперь я вижу свои ошибки, которые делала раньше, когда была помоложе. Я знаю теперь, как мужчины используют женщин. Но почему бы нам, девушкам, не использовать то же самое оружие против мужчин? – Она посмотрела ему прямо в глаза и добавила: – Пожалуй, я испробую это оружие. Можно начать прямо со следующей пятницы, когда я присоединюсь к группе наших сотрудников в одном из ночных клубов близ Таймс-сквер.

– В следующий раз лучше выбирай нормального, порядочного мужчину, – спокойно сказал он и нежно провел рукой по ее ярко-рыжим, волнистым волосам.

4

– Ну и... Как прошла в пятницу ваша бурная вечеринка в ночном клубе? Все получилось именно так, как ты ожидала?

Джон только что закончил обычный утренний инструктаж для секретарши – дал ей указания насчет того, что надо в течение дня сделать в первую очередь, а что в последнюю. И теперь, поудобнее расположившись в своем кожаном кресле и по глоточку отпивая из чашки горячий кофе, с улыбкой ждал от нее ответа на заданный вопрос. Одри собрала со стола папки и, положив их к себе на колени, сказала:

– Все было просто блестяще.

Но она солгала. Ибо вечеринка получилась из ряда вон скверной. Ночной клуб, где они собрались, представлял собой тесное, мрачное помещение, в котором гремела, сотрясая стены, жуткая музыка, висел коромыслом дым и толклась невообразимо пестрая публика, состоящая почти сплошь из шестнадцати-семнадцатилетних подростков. Один из сотрудников компании пригласил ее на танец, но танцевальная площадка, оттесненная плотными рядами столиков в самый угол комнаты, оказалась такой маленькой, а желающих потанцевать было так много, что они не смогли даже нормально двигаться и просто стояли почти на одном месте, переминаясь с ноги на ногу... Домой она вернулась в два часа ночи, ее платье и колготки пропахли сигаретным дымом и в нескольких местах были покрыты пятнами от пролитых напитков.

– Значит, вечеринка прошла блестяще... И где же вы собирались? – Когда Одри сообщила ему название клуба, он вытаращил на нее глаза и, схватившись за голову, вскрикнул: – Да ведь это место известно как самый настоящий притон молодых проституток и подпольный рынок наркотиков! Неужели никто из вас не знал об этом? В этом клубе тусуются молокососы и всякая наркота, а нормальные люди к нему и на пушечный выстрел не подойдут... А что сказала бы тебе твоя мама, если бы узнала об этой вылазке?

– Ровным счетом ничего, – холодным тоном ответила Одри, – потому что она не проживает в Нью-Йорке и никогда не узнает, где я бываю по пятницам или в любые другие дни. А кстати, откуда ты узнал про это злачное место? Уж не совершаешь ли ты сам туда набеги по выходным дням?

– А почему бы и нет? Разве трудно представить, как я распиваю в этом ночном притоне пиво и импровизирую танцевальные пируэты с семнадцатилетними девочками?

Нет, этот мужчина слишком умен, галантен и хорошо воспитан, чтобы позволять себе такие отклонения от нормы, подумала Одри. Она глубоко сомневалась, что он вообще способен когда-нибудь терять самообладание и контроль над собой. В отличие от бездумных искателей приключений у этого человека была совсем иная жизненная закваска.

– Я, конечно, пошутила насчет твоих набегов в этот клуб, и, если говорить откровенно, мне в самом деле очень трудно представить тебя в роли его завсегдатая.

– Ты совершенно права, – легко согласился с ней Джон. – Семнадцатилетние девочки не интересуют меня. Я больше получил бы удовольствие от танца, в котором есть элегантность, вкус и чувство, а не просто пьяное пошатывание, пустой разговор и глупые ужимки.

Джон заговорил низким, немного сиплым голосом, и Одри сразу смутилась, когда подумала о том, какой танец доставил бы ему истинное удовольствие. Это был бы наверняка эротический танец...

На секунду она закрыла глаза и тут же увидела небольшую, уютную комнату, освещенную камином, и танцующую посреди нее пару. Джон и незнакомая ей девушка плавно кружатся под тихую, красивую музыку. Его сильные руки обнимают ее за плечи, скользят по спине, касаются бедер, которые все сильнее прижимаются к нему. Их губы шевелятся, они что-то шепчут друг другу и без конца улыбаются. И Джон, предвкушая то, что вскоре должно произойти между ними, с каждой минутой все больше теряет над собой контроль. Его губы, руки, все тело начинает охватывать сладостная дрожь. Одри явственно видит, что мужчина и девушка находятся в плену страсти, в неотвратимом чувственном плену друг у друга...

Она очнулась от секундного забытья, жадно глотнула воздух, сильнее сжала папки, лежавшие у нее на коленях, и искоса взглянула на босса.

– А ты? – вдруг произнес он.

– А что я?

– От каких танцев могла бы получить удовольствие ты?

– Ах да. Танцы. – Девушка оживилась и затараторила в ответ: – Например, от фокстрота. Или, скажем, мне еще нравится национальный ирландский танец. У нас в Оуэн-Саунде живет много выходцев из Ирландии, и они обучили своему танцу всех соседей. Танец очень темпераментный и не позволяет накапливать в организме лишние калории...

Джон весело рассмеялся и сказал:

– Я знаю и о других способах борьбы с излишками веса. Например, с помощью регулярного сек... – Но он тут же оборвал себя на полуслове, решив, что новенькая секретарша может заподозрить его в грубых намеках, и поспешил переменить скользкую тему. – Знаешь, моя дочка начинает здорово привязываться к тебе. Говорит, что ты очень забавная и что с тобой всегда интересно. Но вот что меня беспокоит: ты возвращаешься от Эллис к себе домой довольно поздно – в восемь тридцать. Сейчас конец осени, на носу зима и темнеет рано. Нью-йоркское метро, которым ты предпочитаешь пользоваться, в зимние вечера становится небезопасным. Да еще от метро тебе приходится идти по пустынным улицам... Я мог бы дать указание своему шоферу Фрэнку, чтобы он подвозил тебя прямо к подъезду.

– О, в этом нет никакой необходимости. Ничего страшного, – оптимистическим тоном солгала Одри. – Я уже привыкла. Мне нравится ходить пешком. Это полезная физическая нагрузка для организма. К тому же дышишь свежим воздухом...

Да, она солгала. Потому что не хотела становиться излишне зависимой от своего работодателя или просто показаться ему трусихой. На самом же деле прогулки по темным безлюдным улицам путали ее. Она снимала комнату в старом доме на окраине города, и в вечерние часы весь квартал, где стоял ее дом, нередко становился пустынным, будто вымирал. На улицах не было ни души, и когда девушка слышала только звук собственных шагов, ею овладевал страх, и тогда она пускалась на перегонки со звуками этих шагов. Одри добегала до подъезда старого дома, стремительно поднималась по темной лестнице на свой этаж, быстро отпирала дверь – и, влетев в комнату, молниеносно захлопывала ее за собой.

И все-таки, несмотря на все эти страхи, Одри не хотела обременять Джона дополнительными транспортными проблемами. Ведь она уже и без того была обязана ему за полученную высокооплачиваемую работу, о какой раньше не могла и мечтать.

– Спасибо, Джон, за заботу, но услуги Фрэнка мне не понадобятся, – повторила она свой отказ.

– Но почему?

– Потому что это создаст для меня... неудобства.

– Какие?

– Ну, например, я не смогу заглянуть куда-нибудь после того, как побуду с Эллис, – ответила Одри. – Машина будет связывать мои действия...