Текст книги "Афера Сатаны (ЛП)"

Автор книги: Х.Д. Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава 8

– Здесь холодно, – жалуюсь я, тихо шепча, пока персонал бродит по дому, заканчивая установку. Крупные вещи делать легко, а вот мелкий реквизит – дело утомительное. Картинные рамы на стенах, свежее постельное белье на кроватях. Десятки манекенов и прочий реквизит. Представляю, как это утомительно.

Хорошо, что «Афера Сатаны» нанимает бригаду в каждом месте, чтобы помочь подготовить дома. У нас есть лишь небольшой промежуток времени, чтобы освоиться на новом месте и начать установку до открытия ярмарки. Работа протекает в быстром темпе и может быть немного подавляющей из-за большого количества людей.

Я всегда ненавидела ждать, пока они установят стены, прежде чем я смогу пробраться внутрь. Мне приходится ждать снаружи, пока они закончат, скрываясь от посторонних глаз.

Шакал сидит рядом со мной, наблюдая за мной, а я наблюдаю за маленьким миром вне моих стен. Иногда мне хочется присоединиться к нему. Но мне безопаснее оставаться внутри стен. Чем меньше обо мне знают, тем легче мне работать.

Что-то подсказывает мне, что люди не были бы так благосклонны ко мне, если бы узнали, что я предпочитаю скрываться в стенах. Это заставляет людей чувствовать себя некомфортно – знать, что кто-то может наблюдать за тобой, когда ты не видишь его. Лично я бы не возражала.

Прилив жара пробегает по моему телу, когда я думаю о том, как один из моих приспешников находится в стенах, наблюдая, как я казню демона. Наблюдая, как я окрашиваю себя в их кровь, а затем прикасаюсь к себе. Может в следующий раз мы попробуем это.

Я люблю своих приспешников. Но мне все равно бывает одиноко. Я вижу такую дружбу, как у Дженнифер и Сары, пусть и ненастоящую, и чувствую легкую ревность. Какой была бы моя жизнь, если бы у меня был кто-то, с кем я могла бы проводить время? Заниматься девчачьими делами, когда я хочу побыть вдали от мужчин.

Отнеслись бы они с пониманием к моей миссии? Может, они бы даже заманили их в дом? Не помешало бы иметь еще одну женщину снаружи, чтобы заманить всех злых мужчин. Не то чтобы все злые люди – мужчины, однако большинство из тех, кто заходит в мой дом, именно такие.

Я вздыхаю. Дженнифер и Сары здесь больше нет. Поскольку «Афера Сатаны» путешествует по всей стране, они нанимают людей в каждом городе. Так дешевле, говорят они. Многие сотрудники возвращаются каждый год, обеспечивая меня знакомыми лицами. Я слышала, что им платят хорошие деньги, и работа в «Афере Сатаны» – это почетная должность.

От сквозняка, проникающего через открытую входную дверь, я снова вздрагиваю. Мой костюм не слишком согревает, а они так часто входят и выходят, что я не успеваю согреться.

– Хочешь, чтобы я тебя согрел? – спрашивает Шакал. Я бросаю взгляд и вижу, как он потирает свой твердый член под брюками. В раздумьях я прикусываю губу.

Перед моими мужчинами трудно устоять. Как я могу отказать? Но... я действительно должна присматривать за всем...

– Посетители прибудут только через двадцать минут, – напоминает Шакал, похоже, чувствуя, что меня необходимо убедить. Он знает, что я помешана на контроле.

– Но ведь так трудно вести себя тихо, – легкомысленно возражаю я.

Там все равно ничего не происходит. Во всяком случае, ничего важного.

– Иди сюда, Сибби. Прямо сейчас.

Я сжимаю бедра, моя киска пульсирует в ответ на его резкую команду. С покорным вздохом я отстраняюсь от стены и подхожу к Шакалу. Он встает, прежде чем я успеваю сесть к нему на колени, и подает знак, чтобы я села на стул.

Только прошлой ночью Гэри сидел на этом стуле, окаменев от страха и зная, что его жизнь близка к концу. От этого напоминания место между моими бедрами увлажняется.

Каким бы уродливым он ни был, страх на его лице был таким... милым.

– Раздвинь ноги, – мягко приказывает он, возвращая меня в настоящее.

Нетерпеливо, я широко раздвигаю ноги, обнажая свою киску. Мое дыхание учащается, а киска пульсирует под его хищным взглядом. Я уже в предвкушении того, что он собирается со мной сделать. И как хорошо он заставит меня чувствовать себя.

– Ты должна вести себя тихо, – напоминает Шакал, опускаясь на колени. Он проводит носом по моей киски, глубоко вдохнув. Из его широкого рта капает фальшивая кровь, и это зрелище напоминает мне о том, как я была вся покрыта кровью Гэри, в то время как он трахал меня сзади.

– Ты так хорошо пахнешь, – простонал он. Я чувствую, как румянец окрашивает мои щеки. Я нервно хихикаю, извиваясь под ним. Шакал всегда был самым пугающим из всех, даже больше, чем Кронос. Что-то в том, как он ходит и говорит, как он себя держит, заставляет людей чувствовать, что он – ходячее оружие. Быстрое в применении и способное убить вас в считанные секунды. Я не могу солгать и сказать, что он не пугает и меня.

Горячее дыхание обдувает мою чувствительную плоть, отчего по ней пробегают мурашки.

– Шакал, – резко шепчу я, теряя терпение. Желтые глаза смотрят на меня, на его красивом лице играет коварная улыбка. Кровь стекает по моей киске, но он не обращает на это внимания. Нам обоим нравится, когда я покрыта кровью.

Мое сердце колотится, и я дрожу под его взглядом.

Я не могу устоять, когда он так смотрит на меня – подобно Богу, вернувшемуся домой после кровавой, жестокой войны и обнаружившему, что жена ждет его в постели. Все мои мужчины красивы, несмотря на гротескный грим и долговязый рост Мортиса и Бейна. Но это одна из причин, по которой ярмарка позволяет им путешествовать. Они притягивают людей так же сильно, как и отталкивают.

Подобно змее, его язык высовывается, облизывая меня, прежде чем восхитительная мышца вновь скрывается в его рту. Я вздрагиваю и едва не подпрыгиваю, когда его язык снова выныривает. В тот самый момент, когда я открываю рот, чтобы обругать его, он смыкает свои губы на моем клиторе.

Я закатываю глаза и открываю рот. Мне потребовалась сила, о которой я даже не подозревала, чтобы сдержать стон, рвущийся наружу. Чувствуя мое напряжение, Шакал сужает глаза.

– Я остановлюсь, если ты будешь шуметь, – угрожает он, и его слова гулко разносятся по моим чувствительным нервам. Я вздрагиваю от его прикосновения, когда он снова высовывает язык.

Я отрывисто киваю головой. Мои ровные зубы впиваются в нижнюю губу, затягивая ее в рот и резко всасывая.

Шакал ласкает мою киску медленно, томно. Счастливо. Словно он ест рожок мороженого в жаркий летний день. От каждого движения мои веки трепещут, а бедра дрожат.

Когда он добирается до особенно приятной точки, вырывается тихий стон. Его большие глаза устремляются на меня, и заставляют замереть на месте. Я снова прикусываю губу, надеясь, что он не остановится из-за моей оплошности.

Словно по волшебству, Тимоти входит в альков. Когда он видит, чем мы занимаемся, широкая улыбка расползается по его клоунскому лицу, демонстрируя острые зубы.

– Сибби не ведет себя тихо, – говорит Шакал, ябедничая на меня. Я открываю рот, чтобы возразить, но Тимоти подходит ко мне, и я отвлекаюсь на то, как под его кожей перекатываются мышцы.

– Я позабочусь о том, чтобы она молчала, – отвечает Тимоти, его голос низкий, а улыбка зловещая. Расширенными глазами я наблюдаю, как он крадется ко мне, но теряю его из виду, когда он исчезает позади меня. Когда я начинаю поворачиваться, рот Шакала накрывает мою киску, глубоко посасывая.

Задыхаясь, я откидываю голову назад, и меня охватывает волна наслаждения. Мои веки опускаются, а Тимоти почти забыт. До тех пор, пока я не почувствовала тепло его присутствия, прижавшегося вплотную ко мне. Его твердый член упирается мне между лопаток. Он двигает бедрами один раз, достаточно, чтобы показать мне, что я с ним делаю.

В тот момент, когда из меня вырывается еще один тихий стон, рука Тимоти обвивает мою шею и прижимает мою голову к его твердому животу. В таком положении я могу полностью видеть клоунское лицо Тимоти. Он смотрит на меня сверху вниз, в его ярко-голубых глазах светится возбуждение. Многие сочли бы клоуна, смотрящего на них сверху вниз, пугающим, но только не Тимоти. Он слишком чертовски красив, чтобы на него смотреть.

Его рука сжимается вокруг моего горла, сдавливая дыхательные пути, пока сквозь них не проходит хоть капля кислорода.

И с остервенением Шакал пожирает меня заживо. Кусая и облизывая каждый сантиметр моей киски. Моя грудь вздымается, и я хочу закричать от натиска, но не могу дышать. Я чувствую, как мое лицо краснеет, а глаза закатываются от смеси острого языка Шакала и непреклонной руки Тимоти.

Мой живот сжимается, когда наслаждение нарастает. В глазах вспыхивают звезды, когда он сосредотачивается на моем клиторе – как раз там, где он мне нужен. Его язык блуждает по пучку нервов, экстаз разгорается от маленькой точки, которую он исследует языком. Он хватает руками нижнюю часть моих бедер и приподнимает, прижимая мои колени к груди.

Придушенный звук вырывается сквозь тиски на моем горле, новый угол наклона выжимает из меня еще больше удовольствия. Он продолжает лизать и сосать, пока его длинные, шершавые пальцы проводят по моему входу. Ожоги на его плоти кажутся такими реальными, и мне нравится, как это ощущается внутри меня.

Я делаю небольшой вдох, который только могу сделать, мои ноги дрожат. Прежде чем я успеваю подготовиться, его пальцы погружаются в меня. Мой рот раскрывается в беззвучном крике, а спина выгибается дугой.

Я с трудом удерживаюсь от желания закатить глаза, но все же мельком вижу лицо Тимоти. Он облизывает губы, его взгляд голодный и отчаянный. Другая его рука скользит по моему плечу и опускается вниз, обхватывая мою грудь своей большой ладонью. Мои соски почти прорезали дыры в ночной рубашке. Он захватывает один из них своими пальцами, поглаживая и посылая вибрации прямо в мою киску.

Тимоти снова сжимает руку, предупреждая меня, чтобы я молчала. Он чувствовал, как стон зарождается в моем горле под его рукой. Тимоти продолжает пощипывать мой сосок, сильно сжимая его до ослепляющей боли, а затем отпускает и позволяет языку Шакала унять боль.

Я больше не в состоянии это выносить. Спираль обрывается, и мой мир взрывается. Тимоти идеально рассчитал время, отпустив мое горло, чтобы кровь отхлынула от моей головы, вызывая бред, пока я качаюсь на волнах. Он зажимает мой рот рукой, прежде чем я успеваю пискнуть, хотя я почти кричу под его рукой.

У меня перехватывает дыхание, когда волна за волной оргазма накатывает на меня. Я больше ничего не вижу, но ощущаю, как мое тело прижимается к большому языку Шакала прерывистыми, отчаянными движениями.

Это наиболее близкое приближение к раю, пока моя душа заперта в этом теле.

Постепенно наслаждение угасает, и когда я опускаю взгляд, Шакал уже смотрит на меня с довольной улыбкой, мои соки покрывают его обожженное лицо и стекают с подбородка.

– Ярмарка скоро откроется. Подготовься, – приказывает он, его голос напряжен от голода.

Он встает, собираясь дать моим сокам высохнуть на его лице, и уходит, исчезая в темноте коридоров.

Следуя его примеру, Тимоти тоже уходит. Но только после того, как поворачивается и подмигивает мне, на его лице победная улыбка. Я улыбаюсь в ответ. Восторг Тимоти – всегда самый милый. Он любит видеть меня счастливой и удовлетворенной.

Когда они уходят, я вновь чувствую себя немного опустошенной. Но я понимаю. Они должны выйти на улицу и запугать всех гостей, гоняясь за ними, пока они в отчаянии хватаются за свои корндоги и сладкую вату.

Я хмурюсь, вспоминая свою вчерашнюю грязную сахарную вату.

Ничего, я просто украду себе новую.

Грудь все еще стеснена, я свожу свои трясущиеся ноги и просто дышу. Возвращаясь назад, я не думаю, что создала много шума под рукой Тимоти. Ничего, что могло бы перебить грохот и громкие разговоры, происходящие за стенами, пока персонал заканчивает подготовку.

В моем доме постепенно становится тихо, и на смену громко выкрикиваемым приказам приходит жуткая музыка, которая играет на повторе. Теперь я слышу эту музыку даже во сне. Меня уже давно раздражают эти звуки, но это небольшая плата.

В течение следующих нескольких часов воздух наполняется громкими криками снаружи. Запах жирной пищи начинает проникать внутрь, а также запах пластика и дорогого костюмированного грима.

Мой желудок урчит, и наступает самое подходящее время выйти на улицу, поесть и обследовать окрестности.

Нельзя быть уверенным в том, что кто-то из педофилов придет сюда. Но я понимаю, почему Бейн считает, что они могут.

Это ярмарка с привидениями, где тысячи детей бегают на улице. Тысячи молодых девушек в откровенных нарядах, вдали от родителей и готовых натворить бед. Это самое подходящее место для того, чтобы кто-то схватил свою следующую жертву. При таком скоплении народа отыскать пропавшую жертву будет практически невозможно.

Особенно ночью, когда монстры выходят поиграть, а группы друзей разбегаются, как муравьи, убегая от преследователей.

Я жду, пока берег не очистится, прежде чем выползти из своей норы и поспешно выйти из дома. Дрожь охватывает мое тело, прохладный воздух жестко касается моей кожи. Но когда я поднимаю голову, дрожь утихает, а ноги останавливаются, и мое тело замирает, когда я рассматриваю открывшуюся передо мной сцену.

Повсюду толпы людей, смеющихся и хихикающих. Поедающие на ходу свою еду. Раздаются взрывы смеха, когда аттракционы поднимают людей на сотни футов в воздух, а затем снова опускают вниз. Снова и снова, по головокружительным кругам и с бешеной скоростью.

Когда я только начала работать здесь, я решила украсть несколько билетов и побывать на всех аттракционах. Это был первый и единственный раз, когда я каталась на американских горках. Было свободно и волнительно находиться так высоко в воздухе. Будучи подвешенной на сотни футов в небе, в тот маленький момент времени, это был единственный раз в моей жизни, когда я чувствовала, что папа не может меня достать.

Я наслаждалась этим чувством всю ночь. Особенно потому, что знала, что это был последний раз, и я больше никогда не позволю себе такого удовольствия.

Как истинно верующий человек, я предана своей миссии. Мое время, проведенное на ярмарке, ограничивается заманиванием демонов в мой кукольный домик и едой – хотя я бы отказалась от этого, если бы мое тело позволило.

Поэтому я просто наблюдаю за тем, как гости наслаждаются аттракционами. Звуки их восторженных криков и счастливого смеха всегда приносят мне огромную радость.

Даже несмотря на то, что здесь, в Вашингтоне, очень холодно.

Афера Сатаны – совершенно невероятное зрелище. Несмотря на то, что солнце еще не полностью опустилось за горизонт, мозаика из голубых, розовых, красных, фиолетовых и зеленых цветов сверкает в больших лампочках рядом с каждым аттракционом и сооружением в поле зрения. Облака разноцветного дыма стелются по ночному небу из дымовых машин, расставленных по всей территории, цвета переходят в новые оттенки от разноцветных огней.

Это так красиво.

На фудтраках нарисованы монстры – страшные существа, держащие тарелки с гамбургерами и картофелем фри или лимонадом. Некоторые из монстров изображены поедающими еду – слоновьи уши, хот-доги и жареные во фритюре Орео, нарисованные у них во рту, острые зубы, торчат из-под губ.

Мой желудок урчит, и я вспоминаю про себя.

Дома с привидениями не откроются до наступления ночи. Значит, не раньше чем через пару часов. Посетителей ярмарки не пускают до пяти часов, чтобы они успели покататься на аттракционах и поесть, прежде чем их заманят в страшные дома.

Я спускаюсь по ступенькам и следую своим носом к первой попавшейся тележке с едой. Они предлагают горячую картошку фри и филли чизстейк³. Мой рот наполняется слюной от запаха соленой жареной вкуснятины, шипящего мяса и избытка специй.

Проблема с прятками в стенах – мне не платят за мою работу. Еще одна небольшая цена, но это заставляет меня работать, когда мне требуется еда.

Мимо проходит женщина со своими шумными подростками, толкающими коляску со спящим ребенком внутри. Я улыбаюсь: щечки маленького херувима розовеют от холода. Малышка уютно устроилась в одеяльце и пушистом джемпере. Ее длинные ресницы лежат на щеках, она мирно спит, несмотря на громкие крики и разговоры вокруг.

Ах, как бы мне хотелось снова быть такой невинной и не замечать развратного мира вокруг меня.

– Видишь эту маленькую девочку, Сибби ? Она предана Богу и желает испить нектара для себя.

Я резко качаю головой, зажмуривая глаза от нежелательных воспоминаний. Та двенадцатилетняя девочка родила еще несколько папиных детей в течение последующих лет. Она умерла от осложнений во время родов в пятнадцать лет, ее третий ребенок – мой брат или сестра – был мертворожденным и унес с собой жизнь матери.

Я думаю, что это было самое приятное, что кто-либо мог для нее сделать. Этот ребенок предложил ей спасение, и она с радостью приняла его.

Стиснув зубы, я заставляю себя снова сосредоточиться на невинном младенце. Я бы с радостью подошла поздороваться, но детям не нравится мое лицо. Хотя это не моя вина, здесь не место для ребенка, но я понимаю, что у некоторых матерей нет выбора.

Я позволяю женщине пройти мимо, заметив кошелек, торчащий из ее коляски.

Я не стану красть у матери-одиночки. Она выглядит изможденной, хотя на ее лице играет улыбка, когда она следует за своими подростками, счастливая от того, что ее дети счастливы.

Мимо проходит мужчина средних лет с сердитым ребенком, топающим по траве рядом с ним. Отец кричит на ребенка, обзывает его, ругая за то, что тот убежал с друзьями. Судя по всему, он строгий отец. А этот ребенок просто хотел повеселиться со своими друзьями.

Его бумажник торчит из заднего кармана, пока он идет к выходу. Его рука крепко обхватывает бицепс ребенка, не давая ему снова убежать. Я помню, как папа много раз держал меня точно так же. Обычно, когда я садилась есть, не помолившись, и ему приходилось силой уводить меня в спальню, не давая доесть еду.

Мои братья и сестры смотрели на это, в их мертвых глазах светилось отчаяние. Они никогда не боролись с папой, как я. Они не ослушивались его, когда его наказания всегда заканчивались шрамами.

На моих глазах сердитый отец превращается в папу, а ребенок – в младшую версию меня самой. Я с легкостью шагаю за папой.

Это слишком легко. Бумажник выскальзывает из заднего кармана, отец слишком сосредоточен на том, чтобы опозорить своего бедного ребенка. Я убегаю, но не раньше, чем ребенок замечает меня. Мне требуется мгновение, чтобы перестать видеть себя – пока мое покрасневшее лицо не превращается в лицо маленького мальчика, карие глаза расширены от слез гнева и смущения. Когда он замечает мою руку, на его лице появляется небольшая улыбка, и он намеренно отворачивается.

Вполне возможно, что его могут наказать за пропажу бумажника отца. Я уже представляю себе это. Мясистый палец, направленный в лицо ребенка, когда он с яростью кричит: «Если бы ты не пошел на эту дурацкую ярмарку, мой бумажник не исчез бы!»

На мгновение я чувствую себя ужасно. Однако душа отца не гнилая и не злая. Он строгий отец, но он любит своего ребенка. Это я вижу по беспокойству, вытравленному в уголках его глаз, когда он уходит. Его душа пахнет костром. Дымом, но не гнилью.

Он просто не знает, как правильно любить. Но однажды он научится, когда оттолкнет своего сына слишком далеко и пожалеет о своих поступках.

Отвернувшись, я заказываю и оплачиваю свой филли чизстейк кредитной картой мужчины, а также огромный лимонад, который мои маленькие ручки с трудом удерживают. Я выброшу карту, когда закончу, а наличные спрячу в карман. В таком месте нет камер – никто не сможет отследить, кто именно воспользовался картой. К тому времени, как они попытаются это сделать, «Афера Сатаны» исчезнет.

Я сажусь на скамейку и смотрю на проходящих мимо людей, пока ем. Только когда я допиваю последний глоток лимонада, я улавливаю запах гнили.

Закрыв глаза, я вздергиваю подбородок вверх и пытаюсь определить, откуда именно исходит запах. Минуты идут, а запах становится все сильнее. Кем бы он ни был, он приближается ко мне.

Я открываю глаза и фокусируюсь на каждом человеке. На тех, кто проходит мимо меня, и на тех, кто находится далеко на заднем плане, не замечая меня. Никто не ускользает от моего внимания.

Проходит еще несколько минут, прежде чем запах гнили становится настолько подавляющим, что я едва не выблевываю вкусный филли чизстейк, который только что съела. Еда оседает в моем желудке, словно камни, пока мой взгляд отчаянно ищет источник гниения.

Вот.

Старший мужчина, с поседевшими волосами по бокам головы и уродливым начёсом. На нем костюм, идеально подогнанный по фигуре. Я готова поспорить на свежую сахарную вату, что его запонки стоят дороже, чем вся его жизнь. Вокруг его запястья обвивается золотой Rolex. И на этом Rolex, едва заметная, маленькая капелька крови.

Мои глаза сужаются в узкие щели. Он садится на скамейку напротив меня. Рядом с ним, должно быть, его жена. Она выглядит хрупкой и робкой. Со свежевыкрашенными рыжими волосами и губной помадой в тон. Ее лицо покрыто пудрой, но она не потрудилась наложить тональный крем, чтобы скрыть синяк на ключице.

Возможно, она хочет, чтобы другие увидели. Тихий крик о помощи.

Я поворачиваюсь, чтобы откровенно уставиться на него. Я смотрю, как этот жестокий урод сидит рядом со своей женой и показывает на случайные вещи, пытаясь вызвать улыбку на ее лице. Она соглашается, но улыбка становится хрупкой и трещит по швам. Она уже мертва в глазах.

Так же, как и ее муж, если мне удастся затащить его в свой дом.

Чувствуя, что мой взгляд прожигает его, он поворачивает голову, пока его взгляд не сталкивается с моим. Я резко вдыхаю, ошеломленная абсолютной пустотой, смотрящей на меня. В свое время я встречала много злых, гнилых душ. Души, которые, я уверена, горят в глубинах ада.

Но этот человек... душа этого человека была выкована в аду. Это... существо никогда не было человеком. Не в этой жизни.

На его вялых щеках появляется улыбка. Ему нравится мое внимание. Может, я и выгляжу как безумная, сломанная кукла, но под гримом скрывается молодая девушка. Думаю, мне около двадцати, но с таким количеством косметики на лице, я легко могу сойти за шестнадцатилетнюю.

Больной, больной человек.

Я улыбаюсь ему, показывая свою красивую улыбку. Мортис всегда говорит, что у меня улыбка ангела. Демоны любят ангелов. Они всегда хотят того, чего никогда не смогут иметь. Они любят портить то, что непорочно. Словно взять белого кролика руками, измазанными кровью. Ангелов используют и выбрасывают на помойку, когда они выполнили свою функцию.

Точно так же, как Люцифер поступил с Евой. Она не съела яблоко. Люцифер трахнул ее и испортил для всех мужчин. А потом отбросил ее в сторону, потому что она никогда не сможет стать Лилит.

Злой мужчина отвечает взаимностью, его улыбка становится такой широкой, что даже его жена замечает это. Она глянула на меня, потом отвела взгляд в сторону и снова перевела его на меня, теперь уже со страхом. Ее округлившиеся глаза мечутся между мной и ее мужем. Она наблюдает, как ее муж охотится за другой женщиной, и вместо того, чтобы сгорать от ревности, она боится за меня.

Мой кукольный домик находится всего в ста футах от меня – в пределах видимости. Я встаю со скамейки, подмигиваю ему и возвращаюсь в свой дом. Его взгляд не отрывается от меня, я чувствую его. Он следит за тем, как я иду в свой кукольный домик, где, как он думает, он найдет меня, затащит в темный угол и трахнет мою невинную маленькую киску.

Как же он ошибается.

Я буду той, кто найдет его. И я позабочусь о том, чтобы трахнуть его так же жестоко, как женщину, над которой он надругался.

Как только я скрываюсь за стенами, верхний свет выключается, и включаются стробоскопы. Густой дым вытекает из машин и медленно клубится в комнатах, наполняя помещение всеми цветами радуги. В открытых пространствах извиваются призрачные пальцы, скрывая прячущихся внутри монстров.

Проходит еще двадцать минут, прежде чем открываются двери для посетителей. Пока монстры забираются в свои укрытия и ждут, воздух наполняется терпким предвкушением. Затишье перед бурей. Тишина перед криками.

Первыми вбегают несколько девушек. Прижавшись друг к другу, они крепко сжимают друг другу руки. Я глубоко вдыхаю и окидываю их взглядом. Мой нос наполняется ароматом цветов. Я улыбаюсь, мои глаза закатываются от смеси петуний, тюльпанов и роз.

Как по команде, монстры выпрыгивают и пускаются в погоню, заставляя свернуть на тропинку, по которой они должны идти.

Знакомые крики наполняют воздух. Я переминаюсь на ногах, с нетерпением наблюдая за происходящим. Монстры – клоун с шелушащейся кожей и женщина с разорванной грудью – возвращаются на свои места и ждут следующих гостей.

Входная дверь со скрипом открывается, но вместо зловещего пожилого мужчины входят две прекрасные девушки. Моя улыбка спадает, и на мгновение я чувствую разочарование, прежде чем их запах наполняет воздух. Меня сразу же охватывает запах жасмина и роз.

Мои глаза едва не закатываются, но я удерживаю их сфокусированными на женщинах. Обе они прекрасны и сильно контрастируют друг с другом. У одной длинные, красивые волосы цвета корицы, светлые веснушки усеивают ее кремовую кожу. У другой гладкая смуглая кожа, светло-зеленые глаза, от которых перехватывает дыхание, и золотое колечко в носу. У обеих прекрасные тела, причем у девушки с волосами цвета корицы более изогнутые бедра, но не менее округлые в нужных местах, чем у ее подруги.

Я не уверена, что именно в этой паре привлекает меня. Они как магнит, и я не могу удержаться, чтобы не втянуться в их орбиту.

Мое сердце проваливается в желудок, когда в нем поселяется непонятное чувство.

Эти женщины, несомненно, привлекают к себе нежелательное внимание. Не исключено, что оно исходит от злого мужчины с женой, но они могут привлекать и других. Что если слишком много злых душ окажется в моем доме, и я не смогу поймать их всех?

Несмотря на то, что мои приспешники могут одолеть нескольких, это привлечет ко мне внимание. Другие не поймут моей миссии. Если меня поймают – мне конец.

Я глубоко вдыхаю, наблюдая, как парочка визжит, когда монстры выскакивают из своих укрытий. Они бегут через гостиную, смеясь и хихикая, пытаясь убежать.

У меня сводит живот. Я не знаю, что это за чувство, но оно мне не нравится. Это какое-то предчувствие.

Словно что-то плохое должно произойти. Такое же чувство я испытывала, когда говорила папе что-то не то или путала молитвы. Он напряженно молчал, прежде чем взорваться и утащить меня для наказания.

Монстры возвращаются на свои места, а мое лицо болит от того, как сильно я вжимаю его в стену.

Дверь со скрипом открывается, и тень отбрасывается на белый деревянный пол, прежде чем через нее проходит крупный мужчина с надвинутым на голову капюшоном. Я резко вдыхаю воздух, мои глаза расширяются от его роста. Он не так велик, как Кронос, но это самый большой человек, которого я когда-либо видела.

Нет, дело не в его размерах. Дело в том, как он себя держит.

Это не просто человек.

Это опасный человек.

Я вдыхаю и почти задыхаюсь от его запаха. Он не пахнет гнилью, но он пахнет огнем и серой и чем-то... сладким. Как... как жженые розы.

Он определенно не чист. Но я не могу сказать, что он злой. По крайней мере, не то же самое зло, которое я учуяла от старика раньше.

Мужчина смотрит налево и направо, пытаясь, похоже, решить, куда идти. Когда он шагает дальше, монстры выпрыгивают, а он даже не вздрагивает. Кажется, что он даже не удостоил их взглядом.

Он заходит в гостиную, а монстры все еще пытаются напугать мужчину. В конце концов, они сдаются, закатывают глаза и хмурятся от странного опыта.

Тревога нарастает в моей груди. Он пришел за девочками. Я просто знаю это.

Дверь снова распахивается, и воздух наполняется запахом тухлых яиц. Я задыхаюсь от запаха и смотрю, как злой человек и его жена входят в дом. Странно, но взгляд демона устремлен на удаляющуюся спину предыдущего мужчины. Его глаза сужаются, он облизывает губы и тоже направляется в ту сторону. Жена вскрикивает, когда монстры выскакивают на нее.

– Хватит визжать мне в ухо, – резко приказывает злой мужчина. Его жена хнычет, но в остальном молчит.

Следом за ним входят еще трое мужчин. Мои глаза превращаются в блюдца, их гнилостный запах становится непреодолимым. От зловония меня начинает тошнить, а вместе с этим меня одолевает тревога.

Как я и предсказывала, несколько злых мужчин находятся в моем доме. И я не смогу убить их всех.

И они знают друг друга! Я задыхаюсь, когда старик делает паузу, его жена останавливается рядом с ним и смотрит на него в замешательстве. Он поворачивается к трем демонам позади него и незаметно кивает головой в ту сторону, куда он шел. Он указывает им на большого мужчину в капюшоне или на двух девушек?

О, они здесь на задании. Я рычу в глубине своей груди. Никто не войдет в мой дом со злыми намерениями и не останется безнаказанным.

– Здесь также есть кукла, – говорит злой человек, обращаясь к трем мужчинам, следующими за ним. Это значит, что они могут быть именно теми, о ком меня предупреждал Бейн.

Эти мужчины здесь не для того, чтобы подглядывать и, возможно, даже трогать женщин в неподобающих местах. Они здесь, чтобы забрать их. Похитить из домов, чтобы их больше никогда не увидели.

Я бросаюсь бежать вдоль стен и вверх по лестнице. Девочки, должно быть, уже в моей игровой комнате, возможно, их собирается прогнать безумная кукла, прячущаяся под кроватью.

Я чуть не врезаюсь носом в стену, торопясь найти девочек. Я облегченно вздыхаю, когда вижу, как девочки входят в комнату. Их еще не поймали. И мне нужно убедиться, что этого не произойдет.

Должно быть, все пятеро мужчин заодно. Они вошли в дом один за другим, все следуют за девушками. Ума не приложу, зачем пятерым мужчинам охотиться на двух девушек.

Неважно. Они все больные, больные люди. И даже если я смогу поймать одного из них, это будет лучше, чем ничего.

Кукла выползает из-под кровати и бежит за девочками. Она взяла на себя работу Дженнифер, но она не так искусна в этом деле.

Я прикусываю губу и рычу от разочарования. Я не сумасшедшая, нет никакого шанса, что я смогу поймать в ловушку пятерых мужчин и уничтожить их всех сразу! Не в рабочее время. Кого же мне выбрать?

Я хватаю себя за волосы и тяну, так как нерешительность терзает меня. Больше всего меня пугает человек в капюшоне. У него нет гнилостного запаха, но он определенно самый опасный. И он будет выглядеть самым милым, связанным в моем кресле, истекающим кровью под моим красивым розовым клинком. Возможно, если мне повезет, я смогу поймать и старика с женой – если только это означает освобождение бедной женщины из лап ее обидчика.