Текст книги "Как добиться желанной любви"

Автор книги: Харвилл Хендрикс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Почему же вы изменились?

Нормирование любви – отчасти результат не совсем приятных откровений. На какой–то стадии отношений большинство людей обнаруживают, что некоторые черты характера в партнере, которые раньше очень нравились, начинают раздражать их. Мужчина открывает для себя, что консерватизм жены, который так привлекал его прежде, делает ее теперь в его глазах чрезмерно щепетильной и чопорной. Женщина обнаруживает, что спокойствие ее мужа, которое раньше воспринималось как признак некой одухотворенности, сейчас заставляет ее чувствовать себя одинокой. Мужчина замечает, что нравившаяся ему ранее своей мобильностью и импульсивностью жена стала чрезмерно вмешиваться в его дела.

Чем же объяснить столь неприятные изменения в поведении? Если вы помните, мы уже обсуждали эту проблему. Дело в том, что, руководствуясь подспудным желанием вновь обрести данную нам при появлении на свет духовную целостность, мы выбирали партнера, который мог бы восполнить недостающие, подавленные в детстве части нашего «я». Каждый из нас ищет того, кто скомпенсировал бы наш собственный недостаток творческих способностей или собственную неспособность принимать решения. Раньше, проводя время вместе с партнером, мы чувствовали себя приобщенными к скрытым для нашего сознания частям самих себя. Вначале это дает положительный результат, но проходит какое–то время, и дополняющие нас черты характера партнера провоцируют проявление тех форм нашей натуры, на которые по–прежнему наложено табу.

Чтобы увидеть, как эта драма разворачивается в жизни, давайте продолжим историю жизни Джона, преуспевающего бизнесмена, который «сосуществовал» с Патрицией, хотя на самом деле страстно любил Черил. Однажды Джон пришел ко мне на сеанс терапии. В этот раз он не рассказывал, как обычно, первые пятнадцать минут о своих делах в компьютерном бизнесе; он сразу же выпалил мне свои хорошие новости:

Черил согласилась пожить с ним полгода, назвав это «испытательным сроком». Это было воплощением его мечты.

Эйфорическое состояние Джона длилось несколько месяцев, и он решил, что ни в какой психотерапии уже не нуждается (это характерно для всех моих клиентов, считающих, что, достигнув счастья, работать над собой уже не надо). Но прошло какое–то время, и вдруг Джон позвонил и попросил назначить ему прием. Он пришел и рассказал, что в его отношениях с Черил обозначились трудности. Самой главной из них было то, что она своим индивидуализмом начала раздражать его. Он мог бы стерпеть, как он называл это, «эмоциональные эксцессы», происходившие между Черил и другими, например, когда она вступала в конфликт с клерком в супермаркете или возбужденно что–то обсуждала с подругами, но когда ее энергия выбрасывалась на него, он впадал в панику. «У меня словно короткое замыкание в мозгу происходит», – признался он мне.

Джон испытывал неясную тревогу рядом с Черил, потому что она начала пробуждать его подавленный гнев. Поначалу жизнь с ней давала ему иллюзию душевного комфорта: он считал, что они живут душа в душу. Но через некоторое время ее эмоциональная раскованность начала стимулировать слишком сильное проявление его собственных чувств. Его супер – «эго» – та часть мозга, в которой находилось усвоенное, еще когда он жил с матерью, предписание не реагировать на гнев, – посылало в сознание приказы подавлять собственное раздражение. Джон старался уменьшить свою тревогу, пытаясь погасить проявление темперамента: «Черил, ради Бога! Я умоляю тебя, не будь такой эмоциональной! Ты себя ведешь как идиотка». Или: «Сначала остынь, а потом уже говори со мной. А сейчас я ничего из того, что ты сказала, не могу понять». Черта характера Черил, которая когда–то так нравилась ему, сейчас воспринималась его «старым» мозгом как угроза существованию.

Примерно так же это выглядело и в истории вашей семейной жизни, когда вам хотелось, чтобы партнер умерил свой сексуальный пыл и вообще хотя бы немного обуздал свой темперамент (то есть фактически разрушил бы свою целостность), так как эти его качества пробуждают подавленное в вас и скрытая часть вашей натуры может неожиданно проявиться. Когда это происходит, ваш разум бьет тревогу. Это могло быть настолько неприятным чувством, что вы постарались подавить вашего партнера так же, как в детстве ваши родители подавляли вас. В попытке защитить себя вы пытались изменить истинную сущность вашего партнера.

Но дискомфорт, вызванный дополняющими вас чертами характера партнера, был только частью готовой разразиться бури. Его отрицательные качества, которые вы не замечали во время романтического периода ваших отношений, начали попадать в поле вашего зрения. Внезапно стали явными частые депрессивные состояния вашего партнера, его пристрастие к алкоголю, скаредность или необязательность. Вы с ужасом понимаете, что не только не приближаетесь к удовлетворению своих потребностей, но более того – ваш партнер сыплет соль на те раны, которые вы получили в детстве!

Внезапное понимание ошибочности происходящего

Я для себя это неприятное открытие сделал уже на второй день медового месяца моего первого брака. Мы с женой проводили неделю после свадьбы на одном из экзотических островков вблизи побережья Южной Джорджии. В тот день мы прогуливались вдоль берега. Я пробирался сквозь прибитые к берегу кучи плавника, а жена шла по колено в воде в полусотне метров от меня, присматриваясь к ракушкам на дне. Я посмотрел в ее сторону и увидел четко очерченный силуэт на фоне восходящего солнца. До сих пор у меня перед глазами эта картина. Она стояла спиной ко мне. На ней были красный купальник и черные шорты. Ее светлые до плеч волосы развевались на ветру. Глядя на нее, я заметил какую–то едва уловимую понурость в ее осанке. В этот момент я почувствовал смутную тревогу. За ней последовало болезненное осознание того, что я женился не на той, кто мне нужен. Я был настолько потрясен своим открытием, что едва смог погасить желание рвануть к автомобилю и уехать от нее подальше. Пока я стоял, ошеломленный этим чувством, жена повернулась ко мне, помахала мне рукой и улыбнулась. Я словно очнулся от кошмарного видения, помахал ей в ответ и побежал навстречу.

Это было мгновение, когда словно приподнялась некая завеса, которая тут же опустилась вновь. Я долгие годы вспоминал этот эпизод, пытаясь проанализировать то ощущение. Я смог объяснить свои чувства однажды во время сеанса психотерапии. Врач проводил так называемый регрессионный анализ – упражнение, цель которого на время вернуть меня в детство. Я смог представить себя играющим на полу на кухне рядом с матерью. Мне тогда было года два. Я представил свою мать стоящей спиной ко мне и хлопочущей у плиты. Это было ее обычным состоянием, ведь у нас в семье было девять детей. Она не менее пяти–шести часов каждый день проводила за приготовлением пищи, стиркой и так далее. Я смог отчетливо представить себе образ матери. Она была уставшей и понурой, плечи ее были поникшими. Сейчас, будучи взрослым, я понял, что в то время у нее просто не было ни физических, ни душевных сил заниматься мною. Мой отец скончался от травм головы, полученных в результате несчастного случая, и она осталась наедине со своей скорбью. Моя мать была стеснена в средствах и одна воспитывала детей. Я чувствовал себя нежеланным ребенком. Нельзя сказать, что мать не любила меня – она была и любящей, и заботливой женщиной – но она была истощена физически и духовно. Быт настолько заедал ее, что она могла только присматривать за мной и не имела сил серьезно заниматься моим воспитанием.

Это было новым открытием для меня. До этого момента я связывал свои психологические проблемы с пережитой в шестилетнем возрасте потерей родителей. Но в тот день я узнал, что мое ощущение покинутости возникло значительно раньше. Находясь в состоянии регрессии, я звал мать, но она не отвечала мне. Я сидел в кабинете психиатра и плакал от глубокой боли. И в этот момент мне открылось, что же произошло со мной тогда, на берегу. Когда я увидел свою жену удаляющейся, целиком поглощенной своим занятием, с опущенными плечами, как когда–то у моей матери, меня охватило мрачное предчувствие того, что моя совместная жизнь с этой женщиной окажется повторением того, что я пережил в раннем детстве, живя с уставшей от жизни матерью. Эмоциональная опустошенность того периода могла вновь вернуться ко мне. Защитный механизм моей психики тут же сработал, и сознание быстро отреагировало.

В какой–то переломный момент супружеской жизни большинство людей обнаруживают, что нечто в их мужьях или женах пробуждает сильные воспоминания о пережитой в детстве боли. Некоторые параллели бывают очевидными. Женщина, родители которой были грубыми, может, например, усмотреть насилие в поведении мужа. Мужчина, родители которого были алкоголиками, может однажды заметить у своей жены опасное пристрастие к алкоголю или наркотикам.

Однако сходство между родителями и партнерами часто бывает не столь явным. Например, в случае с Бернардом и Кэтрин, моими клиентами, женатыми двадцать восемь лет. Бернард работал менеджером в общественной организации; Кэтрин собиралась продолжить брошенную когда–то учебу, чтобы получить диплом адвоката. У них было трое детей и уже один внук.

Однажды они, подавленные и расстроенные, пришли ко мне на прием. Я догадался, что между ними произошла одна из тех ссор, которые регулярно повторялись за последние двадцать лет их брака. Подобные «спектакли» происходят регулярно в большинстве семей, и их участники уже достигли высочайшего мастерства в исполнении своих ролей.

Они мне рассказали, что поссорились, когда украшали дом к Рождеству. Бернард был, как всегда, сосредоточен, целиком поглощен своими мыслями, а Кэтрин отдавала распоряжения. На рождественские каникулы домой должны были приехать все дети со своими мужьями и женами, и Кэтрин хотелось устроить все как можно лучше. Бернард добросовестно выполнял все, что ему приказывалось, хотя и продолжал думать о своем. После часа совместной работы молчание Бернарда надоело Кэтрин, и она попыталась вовлечь его в беседу о детях. Он отвечал коротко и односложно. Это все больше и больше раздражало ее, наконец, она начала критиковать его за то, как он развешивал фонарики на елке: «Ну почему ты так неаккуратно их вешаешь? Лучше бы я сама это сделала!» Бернард, ничего не ответив, бросил работу и вышел на улицу.

Кэтрин подошла к окну. Когда она увидела дверь гаража, закрывающуюся за Бернардом, то рассердилась и в то же время испугалась. Гнев возобладал, и на этот раз она решила не оставлять его в покое. Она пошла за мужем и рывком открыла дверь гаража. «Ты всегда пропадаешь в своем проклятом гараже! Ты никогда не помогаешь мне, когда я нуждаюсь в этом. Что, в конце концов, происходит?» – выкрикивала она.

Для специалиста–психотерапевта употребление Кэтрин таких слов, как «всегда» и «никогда» несомненно означает, что она находилась в состоянии регрессии. Маленькие дети не проводят границу между прошлым и настоящим; им кажется, что все, что происходит в данный момент, происходило в прошлом и будет происходить в будущем. Но Бернард не был врачом–психотерапевтом. Он был тихим, задавленным мужем и игнорировал критику жены, надеясь вновь обрести мир и спокойствие. Его «старый» мозг среагировал на ее атаку, которая на самом деле была не чем иным, как «взрослой» версией детского плача, перейдя в контратаку. «Может быть, я помогал бы тебе больше, если бы ты не была такой стервозной! – парировал он. – Вечно ты пилишь меня. Неужели мне нельзя хоть пять минут побыть одному?» Бернард злился, а Кэтрин плакала.

Будучи посторонним человеком в этой ситуации, я легко могу выстроить схему их привычных конфликтов. Обычно причиной начала ссоры бывала сдержанность Бернарда. Стараясь добиться от него какой–то реакции, Кэтрин испытывала раздражение. Бернард мог не обращать на нее внимания до тех пор, пока у него хватало сил терпеть; не вытерпев, он мог выйти из комнаты, ища тишины и спокойствия. Это, естественно, злило Кэтрин, и ее злость передавалась Бернарду. После ссоры Кэтрин заливалась слезами.

Когда я вместе с ними разбирал их последнюю стычку, то попросил Кэтрин описать поточнее, что она чувствовала, хлопоча по дому в предрождественской суете вместе со своим мужем. Она на какое–то время задумалась, пытаясь вспомнить, что же тогда больше всего владело ее чувствами, потом посмотрела на меня озадаченно и сказала: «Я чувствовала испуг. Меня испугало его нежелание разговаривать со мной». Она впервые осознала, что боится его молчания.

– Почему же вы боялись, Кэтрин? – спросил я ее.

– Я боялась, что он обидит меня.

Бернард посмотрел на нее с изумлением.

– Бернард, давайте проанализируем ситуацию. Могли ли вы тогда обидеть Кэтрин? – предложил я.

– Обидеть ее? – удивился он. – Обидеть ее?! Да я никогда в жизни и пальцем ее не трогал. В тот момент мысли мои были отвлечены и я думал о своем. Наверное, я еще думал о своих делах на работе…

– Это правда? – спросила Кэтрин. – Ты действительно не был тогда на меня рассержен?

– Конечно, нет! Меня раздражали твои придирки, но не настолько, чтобы всерьез рассердиться. Мне просто захотелось выйти. Я подумал, что для того, чтобы избавиться от раздражения, лучше всего пойти в гараж и заняться машиной.

– А мне казалось, что ты всегда недоволен мной, а в этот раз просто не смог справиться со своими эмоциями и взорвался.

– Сорваться может любой, и я действительно сорвался, но это произошло уже несколько часов спустя после нашей ссоры. Вначале я нисколько на тебя не сердился.

Я, как врач–психотерапевт, в этом нисколько не сомневался. Бернард не был похож на грубияна.

– Кэтрин, – обратился я к ней, – прошу вас на минуту закрыть глаза и немного подумать о том, чего же вы начинаете бояться, когда Бернард не реагирует на ваши слова и молчит.

Женщина с трудом пыталась что–то сформулировать, но так и не смогла объяснить, чего она боится.

– Хорошо, тогда постарайтесь вспомнить ваше ощущение тишины в детстве, – продолжал я. – Закройте глаза и сосредоточьтесь.

В комнате воцарилась тишина. Через какое–то время Кэтрин открыла глаза.

– Это мой отец! Я никогда раньше этого не ощущала. Он порой впадал в глубокую депрессию и неделями мог не разговаривать. Когда у отца было такое настроение, я боялась его гнева: ведь стоило мне что–то сделать не так, и он мог ударить меня. Когда я видела его впадающим в депрессию, я начинала паниковать. Я знала, что наступает тяжелый период.

Отец Кэтрин и ее муж обладали одним и тем же свойством характера – они время от времени становились замкнутыми, и это несомненно явилось одной из причин привлекательности Бернарда для Кэтрин. Она остановила свой выбор на человеке, который напоминал ей отца, чтобы преодолеть свой страх быть обиженной.

Кэтрин нашла того, кто обладал отрицательными чертами характера ее отца для того, чтобы вернуться в свое детство и продолжить борьбу за любовь и вежливое обращение. Но Бернард не был полной копией отца Кэтрин. Его молчаливость объяснялась обращенностью внутрь себя, а не тем, что он впадал в депрессию и давал волю гневу. Только постоянные замечания Кэтрин провоцировали его на ответные действия.

Я замечал этот феномен у многих моих клиентов. Они реагировали на своих партнеров, так, словно те были копиями их родителей, хотя совпадали лишь отдельные черты характера, в своих настойчивых попытках завершить неоконченное в детстве дело они подсознательно приписывают определенные черты характера родителей своим партнерам. Затем, начиная действовать так, словно эти черты характера присущи партнеру на самом деле, они, не осознавая этого, провоцируют желаемую ответную реакцию. Один мой коллега однажды сказал, что люди «выискивают соответствия имиджу – «эго», приписывают, или провоцируют их».

Домашнее кино, Часть II

Итак, в этой главе мы обсудили два фактора, которые влияют на силовую борьбу:

1. Поведение наших партнеров тревожит нас, так как активизируются те части нашего сознания, на которые наложен запрет.

2. Психологические раны детства начинают беспокоить нас снова, если характеры наших партнеров и наших родителей похожи.

Есть еще один заслуживающий внимания аспект силовой борьбы. В предыдущей главе я рассказывал вам о том, что наше чувство романтической любви возникает при проецировании положительных черт подсознательного имиджа – «эго» на наших партнеров; другими словами, мы видим в них все лучшее из того, что было в наших родителях.

В главе 2 я назвал это «утраченным «я». Если вы помните, я говорил о том, что все люди имеют скрытые стороны своей натуры – ту часть своего «я», которую они стараются прятать от самих себя. Главной причиной этого является вынужденная приспособляемость организма к залечиванию ран, полученных в детстве. Люди также усваивают отрицательные черты своих родителей. Даже если им что–то не нравится в них, все равно происходит процесс «проецирования внутрь себя» этих черт. Зачастую дети, вырастая, начинают понимать, что им свойственны те привычки и черты характера, которые когда–то больше всего не нравились в родителях, и стараются избавиться от них.

Вот здесь и происходит самое интересное. Дети не только хранят в своем подсознании все эти отрицательные черты, но когда вырастают, то стараются найти такие черты у будущих партнеров, потому что это является частью подсознательного имиджа – «эго». Имидж – «эго», таким образом, представляет собой не только воображаемый портрет лица противоположного пола; это также описание утраченного «я».

Расскажу одну историю, которая поможет объяснить вам этот любопытный и сложный психологический феномен. Я много лет проработал с молодой женщиной по имени Лилиан. Ее родители развелись, когда ей было девять лет, и мать одна воспитывала Лилиан и ее двенадцатилетнюю сестру Джун. Спустя год после развода мать вновь вышла замуж. Отношения между Джун и отчимом были напряженными: он постоянно на нее кричал, наказывал за малейшую провинность и даже бил. Лилиан часто, стоя под дверью комнаты и слыша вопли сестры, испытывала негодование и страх. Она ненавидела отчима. Однако, когда они позднее стали жить вдвоем с сестрой, Лилиан, к своему стыду, стала обходиться с Джун столь же грубо. Она даже иногда обзывала ее почти такими же словами, какими в свое время обзывал ее отчим.

Со временем осознание своего бесчеловечного отношения к собственной сестре стало травмировать психику Лилиан, и она старалась это забыть. Только после года занятий психотерапией она смогла воскресить эти ужасные эпизоды в памяти, а спустя еще некоторое время стала настолько доверять мне, что решилась рассказать об этом. В ходе курса терапии я помог Лилиан проанализировать отношения между ней и ее сестрой и понять, что таково свойство человеческой природы – впитывать как положительные, так и отрицательные черты характера. Ее отчим был главной фигурой в семье, и мозг маленькой Лилиан зафиксировал в подсознании, что самый сердитый, самый злой человек является и самым сильным. То есть злоба и насмешки – это эффективные средства в борьбе за выживание. Постепенно эта черта закрепилась в характере Лилиан.

Когда она вышла замуж, то выбрала себе спутником человека, похожего своей грубостью на ее отчима. Лилиан говорила, что она и на курс психотерапии записалась из–за того, что муж постоянно издевался над ней.

После двух лет терапии моя пациентка поняла, что злоба, которую она так ненавидела в своем отчиме, была одним из факторов подсознания, определивших ее влечение к будущему мужу. Еще более настораживало, что эта злоба в подавленной форме существовала и в ней самой. Таким образом, имидж – «эго» партнера в ее подсознании сочетал как черты характера будущего мужа, так и описание утраченной части своего «я».

Подобные моменты прослеживаются в отношениях почти каждой пары. Люди пытаются изгнать из души дурные черты характера, проецируя их на своих партнеров. Или, если это выразить по–другому, они критикуют в своих партнерах все, что им не нравится и что они отрицают в себе. Перенести свою отрицательную черту характера на партнера – весьма эффективный способ скрыть собственные недостатки от самого себя.

Итак, мы определили три главных источника конфликтов, с которых начинается силовая борьба. По мере избавления от иллюзии романтической любви супруги начинают:

1. Пробуждать друг в друге подавленные в себе самом чувства и черты характера.

2. Тревожат друг у друга психологические раны детства.

3. Считают свои собственные недостатки недостатками партнера по браку.

Заметьте, что все это происходит в нашем подсознании. Люди не осознают протекания этих процессов;

они просто чувствуют себя виноватыми, сердитыми, встревоженными, подавленными и разлюбленными. И то, что они во всех своих несчастьях обвиняют партнеров, является абсолютно естественным. Они считают, что изменения произошли не с ними самими, а с партнерами.