Текст книги "Как добиться желанной любви"

Автор книги: Харвилл Хендрикс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Имидж – «эго» и романтическая любовь

Давайте ранее рассмотренные положения об имидж – «эго» попробуем приложить к известным нам теориям, объясняющим романтическое влечение. В качестве иллюстрации позвольте мне рассказать вам об одной моей клиентке по имени Линн и о том, как она искала любовь. Ей сорок лет, у нее трое детей–школьников. Она живет в небольшом городке в Новой Англии и работает в мэрии. Ее муж, Питер, работает художником–дизайнером.

На первом же собеседовании с Линн я узнал, что на нее огромное влияние оказал отец. Он, несомненно, был очень домовитым, к тому же не скупился в затратах на дочь, однако временами проявлял бесчувственность. Когда такое случалось, Линн злилась и боялась. Она рассказала мне, что отец, например, любил безжалостно щекотать ее, хотя она терпеть этого не могла. Когда он своей щекоткой доводил девочку до слез, то мог рассмеяться и обозвать ее плаксой. Один случай запомнился ей на всю жизнь. Отец захотел научить ее плавать и бросил в реку, где было достаточно глубоко. Когда Линн рассказывала мне эту историю, у нее пересохло в горле, а пальцы сжимали подлокотники кресла. «Как он мог такое сделать? – восклицала она. – Мне ведь было всего четыре года! Я представила свою четырехлетнюю дочь в такой ситуации, и мне стало дурно. Ведь дети в этом возрасте так ранимы и доверчивы!»

Хотя Линн и не могла знать об этом, но она, вне всякого сомнения, хранила глубоко в подсознании и другие воспоминания, связанные с действиями отца. Эти воспоминания также оставили глубокий след в ее душе. Давайте предположим, что, когда она была младенцем, отец мог пренебречь правилом и дать ей неподогретое молоко в бутылке. Впоследствии, когда отец брал девочку на руки, его образ ассоциировался у нее с ощущением выпитого холодного молока. Или, допустим, когда ей было несколько месяцев, он мог радостно подкидывать и ловить ее, принимая крики страха ребенка за крики восторга. Она подобные инциденты не может помнить, но в ее памяти все они сохранены.

Мама Линн тоже способствовала формированию у дочери имидж – «эго». С одной стороны, она была великодушна, не жалела времени для детей и их не обделяла вниманием. В отличие от своего мужа, она не оставалась равнодушной к переживаниям дочери. Каждый раз, когда мать вечером укладывала Линн спать, она расспрашивала девочку о том, как прошел у нее день. Она проявляла понимание, когда дочь жаловалась ей на что–то или делилась своими проблемами. Но с другой стороны, она очень любила критиковать. Что бы Линн ни сделала или ни сказала, это всегда воспринималось ее матерью с критикой. Она постоянно обращала внимание на ошибки Линн в словах, когда та говорила; то и дело поправляла ее прическу, перепроверяла ее домашние задания. У Линн было такое ощущение, что ее разглядывают под микроскопом.

Кстати (и это очень важно), мать Линн накладывала полный запрет на все так или иначе относящееся к половым проблемам. Линн вспоминает, что ее мать всегда носила блузки с длинным рукавом, наглухо застегнутые на все пуговицы, а поверх часто надевала свободные свитеры. Она никогда не разрешала заходить дочерям в ванную комнату, когда принимала душ, хотя ванная комната в доме была одна. Когда Линн была подростком, мать не говорила с ней о менструации, о взаимоотношениях полов, о сексе. Поэтому неудивительно, что одна из проблем Линн – сексуальная закомплексованность.

Другие люди, в том числе и ее сестра Джудит, также оказывали большое влияние на Линн. Джудит, будучи старше ее всего на год с небольшим, была для сестры кумиром. Высокая ростом, одаренная по натуре, та добивалась успеха во всем, за что бралась. Линн восхищалась своей старшей сестрой и готова была все время быть рядом с ней, но при этом она всегда чувствовала себя младшей и подчиненной.

Постепенно личные качества этих трех главных в ее жизни людей слились в подсознании воедино, сформировав определенный образ. Этому образу соответствовал человек, обладающий как положительными, так и отрицательными качествами. Как видите, отрицательные черты характера не исключаются, и это вполне закономерно, ведь именно из–за них она страдала в детстве и именно с ними надо было разобраться ее «старому» мозгу.

Линн впервые встретилась с Питером в гостях у подруги. Ее главным воспоминанием об этой встрече стало то, что, когда их представили друг другу, она, взглянув на него, подумала, что она его уже где–то встречала. Ощущение, по ее словам, было любопытным. На следующей неделе она придумала повод, чтобы заскочить к подруге, и была очень рада, застав там Питера. Постепенно она стала испытывать более сильное влечение и осознала, что чувствует себя несчастной, если Питера нет рядом. Во время этих первых встреч Линн в своем сознании, возможно, сравнивала Питера с какими–то другими людьми, но уж никак не с родителями или с сестрой. Она просто нашла его очень обаятельным мужчиной, с которым можно было легко и непринужденно общаться.

Во время курса терапии я имел возможность убедиться, насколько точно Питер соответствовал имидж – «эго» в подсознании Линн. Он был незауряден и уверен в себе, в этом он походил на отца и сестру Линн. Но он так же, как и ее мать, был критически настроен. Питер постоянно твердил Линн, что ей надо сбросить лишний вес, почаще расслабляться, быть более раскованной дома, и особенно в постели, а на работе проявлять большую настойчивость. Однако наиболее заметной чертой характера из «родительского» набора была та же, что и у отца Линн, – душевная черствость, отсутствие сопереживания другим. У Линн часто случались приступы депрессии, и Питер давал ей совет: «Поменьше говори и побольше делай. Мне надоело слушать бесконечное нытье о твоих проблемах!» Это отвечало его собственному подходу к душевному дискомфорту, который он старался заглушить активной деятельностью.

И еще одной немаловажной причиной влечения Линн к Питеру была его манера непринужденно держаться. Когда я смотрел на эту пару, мне на ум приходили слова одного профессора: «Если вы хотите знать, на ком женат ваш клиент, представьте его противоположность». Линн всегда сидела в напряженной позе со скрещенными ногами и руками, а Питер уютно разваливался в кресле. Он даже иногда мог снять ботинки и сидеть в кресле, поджав ноги. Линн носила застегнутые на все пуговицы платья, или деловой костюм с аккуратно повязанным шелковым шарфом вокруг шеи. Питер никогда не застегивал ворот рубашек, носил широкие вельветовые брюки, а на ногах – надетые без носков сандалеты.

В общем, мы уже представляем, чем притягателен Питер для Линн. Но почему Питер заинтересовался Линн? Одной из причин была ее эмоциональность. Родители не возражали против манеры Питера держаться, но они не пытались также проникнуть и в его внутренний мир. Когда Питер был с Линн, он подсознательно чувствовал ее связь с подавленными в себе эмоциями: она помогала ему установить контакт со своим утраченным «я». Кроме того, Линн имела некоторые черты характера, схожие с чертами характера его родителей. Ее чувство юмора напоминало ему его мать, а покорность и самоотверженность – отца. Так как Линн соответствовала имиджу – «эго» в подсознании Питера, а он соответствовал имиджу – «эго» в ее подсознании, к тому же оба имели дополняющие друг друга черты характера, они и влюбились друг в друга.

Вопрос, который мне часто задают, когда речь заходит о влиянии подсознантельного при выборе партнера, звучит так: «Как происходит столь быстрая оценка скрытых человеческих качеств?» Если какие–то черты могут быть видны, что называется, невооруженным взглядом, например сексуальность Питера или чувство юмора у Линн, то другие черты не столь очевидны.

Сделать такую быструю оценку характера нам удается, потому что мы опираемся при этом на так называемое, согласно Фрейду, «подсознательное восприятие». Мы интуитивно узнаем о людях гораздо больше, чем способны постигнуть рациональной частью разума. При первой встрече с кем–либо мы мгновенно отмечаем походку незнакомого нам прежде человека, его умение держать себя, выражать свои эмоции, способность слушать, скорость речи и многое другое. Все эти черты характера и поведения мы анализируем за несколько минут.

Едва бросив взгляд на человека, мы можем прочитать огромное количество информации. Когда я утром иду на работу, то каждый раз стараюсь оценивать взглядом идущих мне навстречу по многолюдным тротуарам Манхэттена прохожих. Мое впечатление складывается мгновенно: с одним человеком мне было бы интересно познакомиться, другой же мне совсем не интересен. Я замечаю, что достаточно одного беглого взгляда, чтобы почувствовать притягательность личности. Когда я прихожу в гости и попадаю в незнакомую компанию, я сразу взглядом определяю, с кем бы я с удовольствием пообщался. И это происходит не только со мной, но и с другими людьми. Водитель–дальнобойщик как–то рассказывал мне, что он, двигаясь со скоростью 100 км/ч, с одного взгляда может определить, есть у него желание подвезти голосующего на обочине или нет. «И ни разу внутренняя интуиция меня не подвела», – сказал он.

Наш зрительный анализ бывает особенно тщательным, когда мы выбираем партнера для совместной жизни. И это не случайно: ведь мы ищем того, кто сможет удовлетворить наши подсознательные стремления. Каждого мы подвергаем одинаково подробному тестированию: сможет ли он опекать меня и помочь восстановить утраченное «я»? Когда встречается человек, который соответствует этим требованиям, наш «старый» мозг возбуждает к нему мгновенный интерес. Во время всех последующих контактов подсознание полностью мобилизовано на поиски признаков, подтверждающих, что рассматриваемая кандидатура может быть совершенным для нас партнером. Если первое впечатление «старого» мозга подтверждается, наш интерес возрастает еще сильнее. Но может случиться и так, что последующие контакты покажут, что соответствие только поверхностное, тогда интерес угасает, а мы, соответственно, уже меньше значения придаем отношениям с этим человеком.

Питер и Линн даже не подозревали, что при первой их встрече начался сложный психологический процесс. Питер соответствовал имиджу – «эго» в подсознании Линн, поэтому ей хотелось вновь встретиться с ним. А так как и Линн соответствовала тому образу, который подсознательно искал Питер, он тоже проявил встречный интерес. Таким образом их любовь оказалась взаимной. После нескольких недель общения Питер и Линн накопили достаточно много информации, чтобы осознать, что они друг в друга влюблены.

Но отнюдь не всегда так происходит. Иногда подсознательному образу соответствуют только отдельные ключевые черты характера, в этом случае первоначальное влечение весьма умеренно. Такие отношения часто менее страстны и не такие драматические, как в случае близкого взаимного соответствия имиджа – «эго». Меньшая страстность отношений объясняется тем, что «старый» мозг продолжает подбирать «удовлетворяющего всем требованиям» партнера, а драматизма меньше потому, что в подсознании не воспроизводятся ситуации борьбы за свои интересы в детстве. И если такие партнеры расстаются, то часто это происходит из–за того, что они перестают чувствовать интерес друг к другу, а не потому, что совместная жизнь причиняет им обоим нестерпимую боль. «Мы просто не можем оставаться дольше вместе», – так могут объяснить свое расставание они. Или: «У меня появилось какое–то беспокойство. Я стала осознавать, что смогу лучше устроить свою жизнь с другим человеком».

Сейчас мы уже имеем более полное представление о тайне романтического влечения. Кроме биологической теории, теории «биржевого обмена» и теории личности, о которых мы говорили в главе 1, мы узнали о подсознательном поиске человека, соответствующего хранящемуся в глубинах сознания образу. Мы мотивируем поиск соответствующего этому образу человека нашим настойчивым желанием залечить раны детства. Мы, кроме того, по–новому взглянули на супружеские конфликты: так как решающим при выборе партнера является схожесть черт его характера с чертами характера воспитывавших нас в детстве людей, не удивительно, что он вызывает беспокойство некоторых очень болезненных старых ран. Но до того, как нас начнет засасывать болото страданий и непонимания, то есть состояние, которое мы условно называем «силовая борьба», я бы хотел сфокусировать ваше внимание на феномене экстатического состояния романтической любви – тех первых нескольких месяцев или лет отношений, когда мы живем в восхитительном ожидании исполнения всех своих желаний.

Глава 4. Романтическая любовь

Когда нас двое, мы образуем множество.

ОВИДИЙ

По моему личному опыту и по опыту моих пациентов я могу судить, что молодые пары считают, что таких отношений, какие существуют у них, никогда ни у кого не было. Позже они часто вспоминают эти времена, и эти воспоминания вновь и вновь находят отзыв у них в сердцах. Когда я расспрашиваю моих пациентов о первых днях, которые они провели с возлюбленными, то слышу очень похожие рассказы. Люди становятся добрее, цвета ярче, еда вкуснее – все в их глазах вдруг представляется в розовом цвете, как в молодости.

Но больше всего в этих рассказах меня поражает не это, а совершенно иное отношение к самому себе. В период влюбленности откуда–то появлялись бодрость, энергия, оптимизм. Люди становились находчивей, порой игривей. В зеркале человек видел новое лицо, привлекательное для партнера. Некоторые настолько воодушевлялись собой, что могли отказаться от искусственных стимуляторов. Люди на время отказывались от алкоголя, наркотиков, телевизора (!), некоторые, как ни странно, не нуждались даже в сексе. Интерес к работе отходил на второй план, стремление к деньгам теряло свою актуальность. Внутренняя жизнь била ключом.

В разгар романа эти изменения начинают замечать окружающие: человек становится доброжелательнее, терпеливее. Некоторые даже, если так можно выразиться, рождались заново – вновь чувствовали ту целостность, о которой уже забыли с детства. Нельзя сказать, что люди видели окружающий мир через розовые очки, просто они воспринимали его как часть самих себя.

Линн и Питер, молодая пара, представленная мною в предыдущей главе, рассказывают, что, когда были влюблены друг в друга, они ездили по Нью – Йорку, осматривая местные красоты, после обеда поднимались на самый верхний этаж небоскреба и любовались живописным закатом солнца, держась за руки, смотрели на тысячи людей, проходивших внизу, и жалели их, потому что те не испытывали чувств, которыми наслаждались Лин и Питер. Ощущение влюбленности прекрасно описано в письме поэтессы Софии Пибоди своему возлюбленному, художнику Натаниелу Нэторну, 31‑го декабря 1839 года: «Любимый!.. Для нас это был чудесный год! Теперь красота для меня – это и любовь, и правда, и добро. Но только те, кто любит, как мы, могут по–настоящему прочувствовать это божественное состояние.

Я не могу изложить на бумаге все то, что чувствую. Храни тебя Бог! У меня все в порядке – сегодня утром я гуляла в Дэнверсе, было морозно. Я очень рада сегодняшнему дню! Да благословит тебя Бог в этот вечер, когда новый год сменяет старый! Мы словно заново родились в прошедшем году. Давай возьмем с собой в новый год все лучшее из старого – оно, право же, этого заслуживает.

Твоя Софи».

Любовь с точки зрения химии

И все–таки, что же означает это прекрасное чувство, именуемое романтической любовью? Психофармакологи считают, что влюбленные чувствуют прилив сил от «наркотиков» – натуральных гормонов и химических веществ, которые бодрят и подпитывают энергией организм. Во время первой фазы знакомства мозг выделяет допамин и норепинефрин – вещества, стимулирующие работу нервной системы.

Именно они способствуют тому, что мы начинаем чувствовать оптимизм, бодрость, общую удовлетворенность жизнью. Во время второй фазы, когда влюбленные хотят быть друг с другом постоянно, мозг увеличивает количество синтезируемых в организме гормонов, которые вызывают у человека чувство комфорта и безопасности. Майкл Либовиц, доктор психиатрии Колумбийского университета, работающий над этой проблемой, высказал предположение, что мистическое чувство единства, испытываемое влюбленными, вызывается именно серотонином.

Заметим, что не стоит переоценивать достижения фармакологии. Если мы будем рассматривать любовь с этой точки зрения, то непременно зайдем в тупик, так как не сможем определить причину прекращения выработки организмом гормонов, причину их стимуляции. Ученые могут лишь утверждать, что романтическая любовь сопровождается интенсивным протеканием различных физиологических процессов. Для получения дополнительной информации нам необходимо вновь обратиться к психологии и рассмотреть романтическую любовь с точки зрения подсознательного мышления.

Универсальный язык любви

В предыдущей главе я коротко описал романтическую любовь. Прилив положительных эмоций на первой стадии любви, по моему предположению, обусловлен тем, что наше сознание верит в то, что рано или поздно мы опять вернемся под чью–то опеку и воскресим нашу детскую целостность. Стоит только оглянуться вокруг, и мы заметим бессчетное количество подтверждений этому. Возьмем, например, универсальный язык общения влюбленных. Анализируя тексты популярных песен, слушая воспоминания влюбленных, читая романы о любви, я пришел к выводу, что все то, что издревле произносилось влюбленными, можно выразить в четырех фразах. Каждая из них дает возможность представить подсознательное восприятие романтической

любви.

Первая фраза характеризует взаимоотношения на начальной стадии и обычно звучит так: «Мы знакомы всего несколько дней, а мне кажется, что я знаю тебя уже давно». Это не просто слова. Влюбленные действительно чувствуют себя друг с другом как старые знакомые. Я называю это «феноменом узнавания». Позже влюбленные осознают этот факт и говорят: «Это странно, но мне кажется, что я знал тебя всю жизнь». Через несколько дней после знакомства создается впечатление, что они знали друг друга всегда; в их отношениях не существует границ времени. Я называю это «феноменом безграничности». Когда отношения заходят далеко, влюбленные, смотря в глаза друг другу, говорят: «Когда я с тобой, я не чувствую себя одиноким, я обретаю то, чего мне давно не хватало». Один мой друг, Патрик, так рассказывал об этом: «До того как мы с Дианой познакомились, я как будто бродил по пустому дому. Когда же мы с ней встретились, я вдруг нашел нечто прекрасное в одной из его комнат». Знакомство с Дианой действительно принесло ему определенную удовлетворенность. Патрик стал ощущать себя в ладу с самими собой. Я называю это «феноменом воссоединения». Наконец, в какой–то момент влюбленные заявляют о своем чувстве. Они говорят: «Я не могу жить без тебя!» Они так любят друг друга, что не представляют возможным свое раздельное существование. Я называю это «феноменом необходимости».

Влюбленные могут выражать свои ощущения по–другому, могут не говорить о своих чувствах, однако они в любом случае подтверждают своим поведением те мысли, которые объясняют связь романтической любви с природой подсознательно.

Высказанное в первом предложении странное ощущение того, что влюбленные знают друг друга давно, теряет свою загадочность, если вспомнить про уже описанный выше принцип выбора. Его основа – имидж – «эго», то есть человек подсознательно влюбляется в того, кто сильнее всего напоминает ему его родителей или воспитывавших его людей. Он словно вновь встречается со своим детством и на уровне подсознания надеется, что его самые глубокие, самые сильные, но не удовлетворенные в детстве желания будут, наконец, удовлетворены. И для этого есть основания: появился тот, кто возьмет на себя заботу о нем; он уже не будет одинок и беззащитен.

Второе предложение звучит так: «Мне кажется, что мы были рядом всю жизнь». Эта мысль является подтверждением того, что романтической любовью правит «старый» мозг. Когда люди влюбляются, их «старый» мозг совмещает образ партнера с образами родителей или воспитателей, и ощущение влюбленности в этом смысле эквивалентно ощущениям младенца, находящегося на руках у своей любящей матери. Возникает иллюзия надежности и безопасности, человек «поглощается» партнером.

Если мы понаблюдаем за влюбленной парой в эту золотую пору их отношений, то заметим, что они оба вовлечены в некий инстинктивный процесс, и даже мимика общения у них такая же, как у матерей, общающихся с новорожденными детьми. Когда они вместе, они называют друг друга ласкательными именами, которые вряд ли бы решились произнести, не будь они одни. Они восхищаются каждым квадратным миллиметром тела возлюбленного: «Какая очаровательная родинка!», «Какая нежная кожа!» – в общем, напоминают чем–то мать, восхищающуюся своим чадом. Тем временем назревает следующая фраза: «Я люблю тебя больше всех на свете»; подсознание тут же подсказывает: «Больше, чем маму и папу». Для нас совершенно очевидно, что все эти мысли подсказаны «старым» мозгом. Человек верит, что раны его детства залечат не работа над собой и самоутверждение, а тот, кого «старый» мозг отождествляет с родными.

Перейдем к третьему предложению. Когда влюбленный говорит об обретенной им целостности, он допускает мысль, что выбрал себе партнера, владеющего тем, чего у него самого в детстве не было, то есть человек фактически стремится восполнить отсутствующие в нем самом качества. Подавляющий свои эмоции выберет эксцентричного партнера. Тот, кто не мог открыть свою сексуальность, выбирает нежного и раскрепощенного. Люди с дополняющими друг друга качествами как будто освобождаются от постоянного давления.

А как же последнее предложение, то, в котором влюбленные говорят, что не могут прожить друг без друга? Что оно нам сообщает о природе романтической любви? Во–первых, это предложение подтверждает, что влюбленный не может оставаться без предмета своего обожания так же, как новорожденный не может без матери, так как он бессознательно переносит на нее заботу о своем выживании. Тот же самый амур со стрелами любви, пробудивший во влюбленных эрос, встает на защиту их от вечно живущего в людях первобытного страха смерти. Углубившись в смысл четвертого предложения, мы поймем, что влюбленный боится потерять своего партнера, так как вместе с ним потеряет и чувство целостности, вновь овладевшее им. Он опять был бы разочарован, незащищен, отгорожен от мира. Одиночество, неудовлетворенность вытеснили бы все другие чувства, и он ушел бы в себя, оторвавшись от всего мира. В конечном итоге потерять друг друга для влюбленных – значит потерять себя.