Текст книги "Искушение вампира"

Автор книги: Харт Рэйвен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

– Ты теперь нежить, мальчик. Это значит, что ты попал в мир тьмы. Будь хитрым и мудрым – и тогда, может быть, выживешь. Дразнить вампира, даже такого спокойного, как наш Джек, значит умереть очень быстро. Если ты не поумнеешь в ближайшее время, то вряд ли доживешь до зимнего солнцестояния.

– Д… да, мэм, – прохрипел Верм.

Я повернулся к ним всем спиной и направился к лестнице. Мне по-прежнему хотелось человеческой крови – несмотря на то, что я выпил почти три пакета, да еще и изрядно опустошил Верма. Обычно я отказывал себе в этом удовольствии, если только мне не требовалось быстро восстановить силы или вылечить рану. Укусив Верма, я чувствовал себя прекрасно. Просто лучше не бывает. Интересно, это тоже влияние Ридрека? Или все дело в том, что я перестал бороться со своими инстинктами?

В спальне Уильяма царила почти больничная чистота. И неудивительно, ведь он ею почти не пользовался. Разве что изредка приглашал сюда женщин. Я вошел в отделанную кедром гардеробную и оказался среди дорогих модельных костюмов. Здесь я скинул синий вудуистский пиджак и измазанную кровью рубашку. К счастью, мы с Уильямом примерно одного телосложения. Разнообразие рубашек – по большей части шелковых или сшитых их тончайшего хлопка высшего качества – вызывало легкое головокружение. Уильям был несколько стройнее меня, так что я отказался от приталенных моделей и взял первую подходящую рубашку, которую нашел. У нее были отложные манжеты и крошечные складки спереди.

Я расправил манжеты и открыл отделанную бархатом шкатулку, стоявшую в шкафчике. Здесь лежали любимые серебряные запонки Уильяма. Ручная работа от Поля Ревере, украшенные инициалами У. К. Т. Я продел их в дырочки на манжетах, снова влез в пиджак и оглядел себя. Обычно я не скучаю по своему отражению в зеркале, но теперь жалел, что не могу себя увидеть. Так или иначе, я посмотрел на все эти модные тряпки и погладил борт пиджака, наслаждаясь цветом ткани – глубоким синим цветом горного озера.

Недурно, совсем недурно. Я поддернул рукава рубашки, чтобы белоснежные манжеты на дюйм выступали из-под рукавов пиджака. Да, весьма недурственно. Лицо Конни проплыло перед моим мысленным взором, и неожиданно показалось, что она на шаг приблизилась ко мне. Я заслужил ее заслужил право обладать ею. Иметь ее. Иметь любыми способами, какие мне по вкусу.

Я открыл верхний ящик шкафа и порылся там, выбрав льняной платок с монограммой, потом поворошил галстуки и другую фигню. Мне попался белый шелковый квадратик, я сунул его в нагрудный карман – так, чтобы он высовывался на дюйм, как обычно носит Уильям, – и после всех этих манипуляций снова осмотрел себя. Может, в конце концов, пиджак не так уж и плох? Он хорошо оттенит мои глаза, на женщин подобные штуки действуют безотказно. Да, пиджак определенно мне шел. И за что я его так возненавидел?

Я взял расческу Уильяма и привел в порядок волосы. Потом расправил ворот рубашки поверх ворота пиджака. Точно как делал Уильям. Если прожить рядом с этаким франтом полторы сотни лет, волей-неволей перенимаешь кое-какие фокусы.

Долгую минуту я разглядывал свое облачение. Отлично выгляжу. Настоящий хозяин поместья в дорогой одежде и шикарных запонках. Правду говорят люди: встречают по одежке. Если уж на то пошло, чем я так уж сильно отличался от Уильяма? У него были деньги и знания. Это правда. Если верить моему прасоздателю, я имел все шансы получить знания уже сегодня ночью. И что-то подсказывало мне: если это случится, деньги будут не так уж важны. Я наконец-то буду принадлежать только самому себе. Смогу жить так, как захочу.

Это просто…

А потом я опомнился. Что я делаю? Стою, вальяжно облокотившись на шкафчик, и думаю… о чем? Реальность обрушилась на меня подобно потоку ледяной воды. Искушение делает слабым. Должно быть, это колдовство Ридрека. Иного объяснения нет. Бросить Уильяма и пойти за Ридреком? Отказаться от моей семьи? Не только от Уильяма, но и от Мелафии, Рени, Рейи и Дейлода… Предать память матери Мелафии, ее бабушки и всех этих женщин-колдуний, чья кровь текла сейчас во мне, делая меня таким, каков я есть…

Человеком? Я посмотрел в зеркало, ожидая хоть на долю секунды увидеть свое отражение. Разумеется, ничего там не было. Я не человек. Теперь – не человек. Вампир. Уильям часто повторял, что иногда я об этом забываю. Я пытался идти двумя дорогами одновременно, стоя одной ногой в мире людей, а другой – в нашем проклятом мире вечной тьмы. Может быть, настало время выбрать один путь и не болтаться как говно в проруби?…

Потом я вспомнил, что должен взять выкуп с подземного алтаря Мелафии. Я выскользнул из гардеробной, открыл секретную дверь в спальне и по потайной лестнице пошел вниз, в темноту подвала.

Погода и луна, казалось, сговорились между собой для того, чтобы создать должную атмосферу на вечеринке Уильяма. Ночь была прохладной, но не холодной, и лишь несколько туч плыли по низкому небу. Полная охотничья луна, похожая на хэллоуинский фонарь, висела над Гамильтон-Хаус, освещая двор и затмевая свет мерцающих гирлянд на деревьях. В доме горели свечи, столы были покрыты белоснежными скатертями. Официанты в белых рубашках сновали в толпе гостей. В углу бальной залы пристроился струнный квартет, наигрывая мягкую мелодию. Нежную и грустную – именно такие и нравились Уильяму. Лично я предпочел бы что-нибудь из Джорджа Торогуда или даже Тима Макгроу, но в остальном вечер обещал быть чудесным.

Я занял место возле входной двери, чтобы приветствовать гостей. Мелафия крутилась поблизости – на тот случай, если мне потребуется помощь. А еще на тот случай, подумалось мне, если появится Уильям.

– Привет, как дела? Как поживает ваша матушка, и вообще? – Я потряс руку биржевого маклера, облаченного в точную копию формы офицера Конфедерации. Для полного соответствия этому мундиру недоставало потертости и грязи. За все время, проведенное в армии, я, кажется, ни разу не видел у южан чистой или новой формы. Поражение в войне огрубляет все – и людей, и их одежду. С другой стороны, здесь была не война, а всего лишь вечеринка в стиле ретро… Белокурая жена маклера присела в реверансе, покачивая своим кринолином, и чуть заметно подмигнула мне из-за старинного веера.

– Отлично, спасибо, – ответил маклер. – Мама очень хорошо отзывается о вашей мастерской. Учитывая, как она водит, я думаю, ее «кадиллак» появляется у вас с завидной регулярностью.

– Так оно и есть. Она наша постоянная и любимая клиентка.

– Чудесно, чудесно. Фантастический вечер. Уверен, сегодня вы получите массу денег для постройки нового больничного крыла.

– Спасибо, очень на это надеюсь. Первый шаг сделан, пора двигаться дальше.

Я знал, что планы Уильяма относительно больницы включали и создание нового банка крови. При этой мысли мой рот наполнился слюной. За прошедшие несколько дней я заново открыл для себя вкус человеческой крови, и теперь меня тянуло на охоту. Ах, как давно это было…

– Скажите, Джек, а где же Уильям?

– В последний раз, когда я видел его, он был, так сказать, погребен… под грудой дел. Ну, вы понимаете. Но мы ожидаем, что он вскоре освободится и присоединится к нам. Буквально с минуты на минуту. А пока его нет, я исполняю роль хозяина на нашем банкете. Бар вон там, чувствуйте себя как дома.

Я похлопал маклера по спине и направил в сторону выпивки. Жена последовала за ним, поднеся руку к уху – мизинец и большой палец расставлены в известном жесте «позвони мне». Я чуть приметно кивнул ей.

Случалось, я развлекался с женами больших шишек, но они обычно впускали меня через черный ход, и только лишь потому, что боялись разоблачения. Эти женщины ценили мои постельные таланты, но никто из них не стремился тереться об меня задницей на публике. Они разве что иногда заглядывали в мастерскую поговорить об автомобильных проблемах. А флиртовать среди толпы оказалось очень приятно. И не просто в толпе, а на элитном суаре, среди цвета общества. Отличная штука.

Я и сам удивился, поняв, как комфортно мне в этом обществе теперь, когда я поменял взгляды на некоторые вещи. Может, в этих людях вовсе не было спеси и чванства, которые так пугали меня, заставляя шарахаться от них? А вдруг все дело в моей низкой самооценке и отцовском воспитании? Я имею в виду человеческого отца, который предсказывал мое будущее со словами «ты не стоишь и медного полуцента». Вся моя неуверенность вдруг куда-то исчезла; после стольких лет, проведенных под крылышком Уильяма, я внезапно словно прозрел и обрел возможность думать собственной головой, войдя в спальню своего босса и облачившись в его одежду, я словно надел часть его могущества. Метаморфоза произошла так просто и естественно… Черт, все могло бы перемениться уже давным-давно, если б я взял на себя труд просто подумать об этом.

Мелафия дефилировала в традиционном африканском костюме. Нечто подобное темнокожие люди носили в шестидесятые и семидесятые, когда в моде было «возвращение к своим корням». Пестрая дашики, соответствующая прическа и бусины делали ее похожей на африканскую принцессу, которой Мелафия, собственно, и была. Она не забыла и про священный цвет вуду: вокруг ее шеи был обмотан легкий синий шарф. Мелафия проницательно посмотрела на меня, словно пытаясь что-то понять.

– Роль хозяина отлично тебе дается. А я-то думала, ты боишься всего этого общества.

– О, ну… ты знаешь. Я могу приспособиться к ситуации не хуже, чем любой другой.

Я обвел взглядом комнату, которая быстро наполнялась роскошно одетыми представителями высшего света. Ничего, кроме лучшего. Некоторые из этих дизайнерских ретро-костюмов наверняка стоили сумасшедших денег. Я отпил глоток из своего бокала. Стороннему наблюдателю его содержимое могло показаться обычной «Кровавой Мэри». Мало кто знал, насколько кровавой она была на самом деле.

– Почему я не могу прочитать тебя, Джек? Почему именно сегодня не могу понять, что творится в твоей голове?

Возможно, потому что я и сам не мог этого понять.

– Кто его знает.

– Черт бы тебя побрал!..

Мелафия сказала, что не может меня прочитать. В действительности же она просто не хотела принять того, что увидела: я более не принадлежал Уильяму.

Поздоровавшись в дверях с Ибаном, Тоби и Герардом, я весь оставшийся вечер старательно их избегал. Вампиры рассредоточились по залу, легко и непринужденно смешавшись с остальными гостями. Я не хотел, чтобы они вмешивались, когда придет время действовать. Предчувствия бурлили во мне. Старина Джек трансформировался во второй раз. Нынче – первая ночь моей новой жизни.

Уильям

Даже у мертвых бывают решающие моменты. Такие, когда отчаянные «что, если…» и «нужно было…», лелеемые пять веков, сталкиваются в единый миг.

Сейчас для меня настал один из таких моментов. После плена, казавшегося бесконечным, ощущения буквально обрушились на меня, и не последним из них была возможность снова дышать воздухом. Собственная чистая одежда казалась невероятной роскошью. Моя старая британская морская форма напоминала мне об Англии, о доме, о строгом капитане, о штормовом ветре и волнах, что вздымались до самой луны.

На свете найдется очень мало мест красивее Бонавентуры под полной луной. Лес резных камней, поставленных в память о мертвых, словно ожил в игре света и тени, напоминая людям об их богатом наследии и неизбежной судьбе. Упокоение в мире (что, тем не менее, приведет всех под землю)… В конечном счете, старое кладбище есть место отдохновения, островок спокойствия в бурном море жизни. Однако в День всех святых оно разительно изменилось. Сегодня покоя здесь не было и в помине. Все шевелилось, двигалось – от червей в песчаной почве до бородатого мха на деревьях. Несколько надоедливых духов кружили над нами подобно любопытным москитам. Один из них то и дело хлопал моего создателя по плечу, отлетая в сторонку, когда Ридрек оборачивался, чтобы отогнать его. Другой безостановочно сыпал проклятиями, словно жертва синдрома Туретта. Призрачные зеваки метали в отдалении, созерцая наше маленькое шоу.

– Почему ты бросил машину у ворот? – раздраженно спросил Ридрек.

Верм, несколько поникший после похода за моим костюмом, растерянно посмотрел на него.

– Они были заперты, – сказал он.

– Не будь идиотом, ты же вампир! Никакие ворота тебе не преграда! Надо было проехать сквозь них!

– И поцарапать мамину «эскаладу»? Нет уж, спасибо. Мамаша меня убьет.

Судя по взгляду, которым Ридрек одарил нашего нового собрата, у Верма был шанс умереть прямо здесь и сейчас, Я понимал чувства Ридрека, ибо нечто подобное зачастую испытывал сам, общаясь с Джеком.

Чем ближе мы подходили к воротам, тем меньше духов показывались на глаза. Они прятались в ветвях, скрывались зa надгробными камнями или просто таяли в воздухе. Я видел, почему это происходит: к кладбищу приближались живые. Они несли бенгальские огни, свечи и фонари-тыквы. Дети, выпрашивающие традиционные хэллоуинские сладости, смешивались с любопытными подростками и приглядывающими за ними взрослыми. Большинство из них, возможно, полагали, что было бы здорово увидеть приведение. Что ж, сегодня, в конце концов, Хэллоуин. Современная человеческая версия Дня всех святых. В средневековье всех, кто носил маски и стучались в двери, сожгли бы на костре. Портить хорошую тыкву – вот настоящая ересь.

Наблюдая за ребятишками, которые подзуживали друг друга перелезть через забор, я вспомнил, как мой Уилл дразнил мать, свешиваясь с высокой ветки. «Я не упаду!». Мы с Дианой тогда не знали, что падение с дерева – наименьшая из бед, поджидающих нас в будущем. В этот миг временного затишья перед грядущим штормом я не удержался от искушения поддеть Ридрека.

– Я знаю, что ты не убил Уилла, – сказал я, покосившись на него.

На лице Ридрека появилось забавное выражение: смесь удивления и, странное дело, веселья.

– Да ты что? – сказал он, и голос его сочился сарказмом. – И откуда же ты это взял?

Я пожал плечами.

– Неважно. Он жил. Может быть, у меня даже есть потомки человеческой крови. – Я изобразил лучшую из своих глумливых улыбок. – Тебе так и не удалось уничтожить наш род.

– Эй, смотрите! Призраки! – закричал кто-то. Мы подошли достаточно близко к забору, чтобы люди нас заметили.

Приободрившийся Верм кинулся на решетку ограды.

– Бу-уууу! – завыл он.

Большая часть толпы в ответ отшатнулась назад – просто так, на всякий случай. Кто-то заорал в ответ:

– Сам дурак, ослиная задница!

Люди утихомирились, увидев, как мы перебираемся через ограду.

– Эй, ребята, вы кто?…

– Вампиры, – сказал Ридрек с зубастой ухмылкой. – Мы пришли-иии выпить вашу кро-оовь! – С этими словами он подтолкнул Верма к дверце водительского сиденья автомобиля его мамочки.

– Ну что, ни у кого нет с собой деревянного кола? – спросил я у людей.

Ответом мне было молчание.

– После тебя, – сказал Ридрек, заталкивая меня в салон.

Толпа наградила нас аплодисментами, когда машина тронулась с места.

Джек

– Дже-ек. – Мелафия не желала сдаваться без боя. Ее подозрения усиливались с каждой минутой.

– У тебя просто слишком разыгралось воображение, – солгал я. – Уильям скоро будет здесь, и тогда все… все закончится.

В ответ Мелафия лишь вздохнула – и замерла на месте. Я проследил за ее застывшим взглядом и увидел Рени. Девочка прошла через двойные двери бальной залы. Она казалась такой маленькой и беззащитной в своей католической школьной форме и белых носочках. Мы с Мелафией встретили ее в центре комнаты. Жрица тут же схватила дочку на руки.

– Что случилось, детка? Как ты сюда попала?…

Она старалась говорить тихо, не привлекая внимания толпы, но в ее голосе звучал гнев.

– На автобусе. От станции «Грейхаунд» на Монтгомери-стрит…

Я наклонился к Рени.

– Ты добралась сюда из Брансвика? Сама? Одна? Ночью? Кажется, тебе было велено оставаться с тетей.

– Я знаю, что ты горазда на безумные выходки, но это уже чересчур! – обрушилась Мелафия на девочку. Малышка была смышленой не по годам и очень своевольной. Если бы мы все не ждали сейчас беды, я бы рассмеялся, припоминая тот день, когда сказал маленькой Мелафии, что однажды она заплатит за собственные шалости.

– Зачем ты это сделала? – прорычала жрица вуду.

Рени скрестила маленькие руки на груди в том же самом упрямом жесте, который я наблюдал у ее матери и бабушки бессчетное число раз.

– Здесь будет беда. Я чувствую.

Мелафия ахнула. Я выпрямился во весь рост и огляделся по сторонам, пытаясь понять, не слушает ли нас кто-нибудь.

– И что же ты собираешься предпринять по этому поводу, кроме того, как болтаться под ногами?

Рени сжала маленькие кулачки.

– Я не хочу сидеть с глупой тетей в глупом старом Брансвике, когда вы все деретесь с чем-то опасным!

Мелафия уставилась на меня.

– Кто говорил о драке?

– Я не при чем, – поспешно сказал я.

Правду сказать, я понятия не имел, что именно тут должно произойти. Если Ридрек получит кровь вуду, у него не будет резона плодить лишние проблемы. Конечно, Уильям говорил, что старому вампиру нельзя верить, но, вполне возможно, он лгал, опасаясь потерять меня, свою послушную марионетку. Может быть, я сумею убедить Ридрека оставить всех, включая Уильяма, в покое. И все же мне не хотелось, чтобы Мелафия и Рени присутствовали при этом.

– Слушай, – сказал я, поставив опустевший бокал на поднос. – Думаю, вам обеим лучше вернуться домой.

– Ага! Драка все-таки будет! – торжествующе заявила Рени.

– Ори громче. А то тебя еще не все услышали, – прошипел я и огляделся по сторонам.

И тут же встретился взглядом с офицером Консуэлой Джонс.

– Что за драка? Пора доставать пистолет? – Конни улыбнулась, и мое мертвое сердце прыгнуло к горлу.

Я увидел ее всю, в единый момент, и лишь потом смерил девушку с головы до ног долгим изучающим взглядом. Я рассматривал ее золотистые шнурованные сандалии и длинную юбку из тонкой полупрозрачной материи телесного цвета, пронизанной золотыми нитями. Тугой лиф охватывал тонкую талию и поддерживал упругие… хм… груди, которые чуть виднелись над его верхней кромкой, если вы понимаете, о чем я. Самая красивая Конни, какую я когда-либо созерцал наяву. И в реальности все оказалось даже лучше, чем во сне. Но как бы ни заманчивы были ее формы, я оторвал от них взгляд и посмотрел Консуэле в лицо. Она почти не пользовалась косметикой, но сегодня подкрасила глаза темными тенями, став похожей на ацтекскую или инкскую богиню из детской книжки с картинками. И я почувствовал, как заныло мое мертвое сердце.

Мелафия и Рени потрясенно молчали. Я услышал собственный голос, представляющий им Консуэлу. Слава Богу, это случилось раньше, чем тишина стала гнетущей.

– Дамы, познакомьтесь. Это моя приятельница Консуэла Джонс. Она работает в полиции. Конни, это Мелафия и ее дочь Рени.

– У тебя правда есть с собой пистолет? – спросила Рени, округлив глаза.

– Да. – Конни подмигнула. – Но я тебе этого не говорила.

Рени хихикнула, а я заметил, что Конни по-прежнему носит ожерелье, которое я ей дал. Эта уродливая вещица на удивление гармонично сочеталась с нарядом женщины-воительницы.

– Рад, что ты носишь мое украшение, – сказал я. – И… после нашей последней встречи я решил, что ты больше никогда не захочешь со мной разговаривать.

– Знаю. Поэтому пришла сюда. Мне не понравилось, как мы расстались в тот раз. Особенно после того, как ты сказал, что… у тебя могут возникнуть проблемы.

– Спасибо. Я рад тебя видеть. Выглядишь как богиня. Мелафия издала какой-то непонятный булькающий звук. – Все в порядке? – спросил я. На лице жрицы вуду застыло странное выражение. Она поспешно оттолкнула Жени в сторону, словно опасаясь взрыва. Прежде чем я успел спросить, в чем проблема, к нам подошла Оливия и протянула Конни руку.

– Оливия Спенсер, – сказала вампирша, смерив Конни взглядом. – Отличный наряд. И сиськи тоже ничего.

Не колеблясь ни секунды, Конни пожала вампирше руку.

– Консуэла Джонс. Для друзей – Конни. Ты можешь называть меня «офицер Джонс». Кстати, в этом платье твоя задница смотрится просто отпадно.

Оливия весело рассмеялась.

– Спасибо. Я старалась. Верно, Джек?

Я словно стоял на поле, заминированном эстрогенными минами, и не знал, куда бежать. Три с половиной самые могущественные женщины, которых я когда-либо знал, смотрели на меня, и все как-то по-своему. Рени нужна была защита, Мелафии – верность Уильяму. Конни и Оливия делили территорию. Когда первый шок пройдет, я, возможно, еще порадуюсь этому женскому вниманию.

Словно по сигналу, толпа у входной двери расступилась, и появился Ридрек в сопровождении Уильяма и Верма. Молодой гаденыш, выпучив глаза, оглядывался по сторонам с таким видом, словно был готов в любой момент выскочить из своей новоприобретенной вампирской кожи и отчаянно этого желал. На этом приеме его куртка, цепи и пирсинг наконец-то выглядели уместно. Этакий Билли Айдол в стиле ретро.

Мундир Уильяма – тот самый, в котором он был изображен на своем старом портрете – был безупречен вплоть до отполированных бронзовых пуговиц. Но сам он выглядел так, словно побывал между жерновами. Алые рубцы казались особенно яркими на его бледной коже. При виде этих ран я испытал какое-то непонятное чувство, которое сам не мог объяснить.

Ридрек со свойственной ему ироничностью облачился в костюм киношного вампира – со всем положенным антуражем. Так же, как и в моем сне, он был одет в смокинг, белую рубашку и черный бархатный плащ, подбитый красным атласом. Злобные создания тьмы не всегда лишены чувства юмора.

Едва троица двинулась вперед, как все разговоры, звон бокалов и прочие звуки толпы разом утихли. С восхищением и ужасом я понял, что Ридрек в единый миг околдовал всех, кто находился в зале. Черт, он и впрямь был хорош в своем деле! Может ли старый вампир и меня научить таким штукам? При одной мысли об этом я ощутил прилив энергии; показалось, будто я вырос на добрый дюйм.

Ридрек раскинул руки в стороны, прихватив края плаща, так что стал похож на гигантского канюка, готового взмыть в воздух.

– Вот ты где, Джек, мальчик мой! – Он очень похоже изобразил акцент Белы Лугоши. Вдобавок ко всем своим прочим талантам, Ридрек был прекрасным актером. – Скажи мне, сынок, – продолжал он, – у тебя в кармане и впрямь флакон с кровью вуду или ты просто пришел меня повидать?