Текст книги "Нацистские пожиратели кишок (ЛП)"

Автор книги: Харрисон Филлипс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Нет. Подумай сама – куда делись все эти заключенные? Зачем им понадобилось убивать так много из нас?

– Чтобы освободить место для охраны?

– Нет. Я имею в виду, что сейчас никто из нас не делит постель с нацистом, не так ли?

– Ну и что? Еда? Они убивают нас, чтобы одним ртом стало меньше?

– Я так не думаю. Они могут убить дюжину из нас, и наших жалких ужинов все равно не хватит, чтобы накормить одного человека. Не говоря уже о солдате.

– Я не понимаю. О чем ты, Мэри?

– Они не кормят их нашей пищей – мы и есть еда!

Густав от души рассмеялся.

– Мэри, – сказал он, с трудом сдерживая смех. – Ты с ума сошла! По-моему, ты пробыла здесь слишком долго!

Выражение лица Мириам было гораздо суровее.

– Нет, – ответила Мэри. – Если задуматься хотя бы на секунду, это единственное, что имеет смысл.

– Единственное, что имеет смысл? – снова рявкнул Густав. – Какой в этом смысл?

– Неужели ты всерьез решил оставить это в прошлом? – спросила Мириам, призывая Густава последовать за ней, туда, где патрулировали стражники. – Я знаю, что нет.

Лицо Густава довольно быстро напряглось.

– Они убивают нас не просто так, – сказала Мэри. – Наш труд слишком ценен для них. Значит, они нашли способ получить от нас еще больше пользы. А теперь, когда здесь так много солдат, они должны их чем-то кормить. Они кормят их нами!

Лицо Густава вытянулось, когда его осенило. Мэри была права.

– Так что же нам делать?

– Нашим главным приоритетом должно быть то, чтобы мы все убрались отсюда. Но пока мы этим занимаемся, нам следует избавиться от этого злобного ублюдка.

– Ты хочешь убить Гитлера?

Мэри кивнула.

– И как ты предлагаешь это сделать?

Мэри промолчала. Она оглядела двор, чтобы убедиться, что вокруг никого нет, и прислушалась к тому, о чем они говорят. Она наклонилась ближе и сказала:

– У меня есть идея.

Семь  

Фюрер прибыл на следующий день.

Шульц приложил все усилия, чтобы убедиться, что весь лагерь находится в том состоянии, которого, по его мнению, ожидал фюрер.

Он предполагал, что у него будут очень высокие стандарты. Шульц не хотел его расстраивать. Это никогда не казалось хорошей идеей.

Утром по прибытии Шульц решил отменить труд заключенных. Он нуждался в них в лагере, работая над приведением этого места в надлежащий вид. В то утро Шульц не заставлял заключенных выстраиваться в шеренгу, что, похоже, подняло им настроение. Однако это настроение вскоре рассеялось, как только они поняли, сколько непосильной работы им еще предстоит сделать.

Но с другой стороны, сделать можно было очень многое. Шульц много раз жаловался на состояние их зданий и ограждения по периметру.

К счастью, заключенные, казалось, еще не поняли, в каком плохом состоянии находится забор; это, несомненно, был легкий способ сбежать. Но жаловаться ему было не на кого, кроме как на себя. Конечно, никто не стал бы слушать, не говоря уже о том, чтобы что-то с этим сделать.

Итак, заключенные приступили к делу: мыли полы и стены, ремонтировали крышу там, где панели сдвинулись или были полностью оторваны штормовыми ветрами, которые иногда проносились насквозь.

Шульц лично отобрал дюжину человек для работы на заборе. Их сопровождала дюжина охранников, по одному на каждого. Они заменили небольшие участки стальной сетки и убедились, что они надежно прикреплены к железным столбам. Охранники получили строгие инструкции: если кто-нибудь из них попытается сбежать, его немедленно расстреляют. Никто из них не пытался убежать. Шульц проверил их работу после того, как они закончили, и должен был признать, что впечатлен.

Затем он приказал охранникам все равно расстрелять в этих людей, так как не хотел, чтобы они раскрыли какие-либо возможные неисправности в заборе кому-либо из других заключенных. Видит Бог, последнее, в чем нуждался Шульц, так это в побеге, и уж точно не в то время, когда прибудет фюрер.

Шульц получил известие, что фюрер прибудет около 14.00.

В 13.00 он приказал вывести заключенных во двор и выстроить в шеренгу, как это происходило каждое утро. Конечно, он ничего им не сказал, но твердо намеревался оставить их стоять там до ужина. Он знал, что такое проявление превосходства произведет впечатление на фюрера.

Ровно в 14.00 к внешним воротам лагеря подъехала машина. Там уже ждал Шульц с двумя охранниками.

С того места, где стояли заключенные, они не могли видеть фюрера, когда он вышел из машины, а его шофер обошел машину, чтобы открыть ему дверцу. Они не могли увидеть его безупречно опрятный мундир или изящно начищенные ботинки. Но Шульц видел его и испытывал благоговейный трепет.

Как только дверца машины открылась, Шульц отдал честь. Стражники последовали его примеру.

Фюрер Адольф Гитлер не торопился вылезать из машины. Он был одет в светло-коричневую форму, аккуратно выглаженную, с черным галстуком на шее. Его усы были аккуратно подстрижены, а черные как смоль волосы зачесаны набок. Он стоял перед Шульцем, даже не глядя ему в глаза. Вместо этого глаза Гитлера не отрывались от шляпы, которую он держал в руках. Он осмотрел ее, перевернул и надел шляпу на голову и, наконец, отдал Шульцу честь в ответ.

Затем Шульц и Гитлер вместе в сопровождении двух охранников направились в лагерь.

– Надеюсь, вы подготовились к моему приезду? – спросил Гитлер.

– Определённо, – сказал Шульц. – Я неустанно работал над тем, чтобы все было так, как вам хотелось бы.

– Вы работали не покладая рук? Или ваши пленники работали не покладая рук?

– Конечно, мой фюрер. Вы очень проницательны. Мои пленники приложили большую часть физических усилий. Я не могу сказать, что они работали, однако, "без устали". К сожалению, они быстро устают.

Гитлер слегка улыбнулся. Это чрезвычайно обрадовало Шульца.

– Да, – сказал Гитлер. – Такова природа евреев. У них нет силы духа, необходимой для ручного труда.

– Ну, нам удается получить от них достаточно помощи в военных действиях.

– Рад это слышать.

Они пошли по дороге дальше, пока не миновали двор.

Только сетка стального забора отделяла оставшихся пленных от Гитлера. Когда они проходили мимо, пленники начали что-то бормотать, шипя себе под нос. У Шульца упало сердце. Как они смеют оскорблять фюрера? Как они смеют оскорблять его!

Шульц помолчал. Гитлер остановился рядом с ним.

– Вон тот, – сказал Шульц одному из охранников и направил его к одному из мужчин в первом ряду. У этого человека был особенно яростный взгляд. – Приведите его ко мне.

Охранник послушно подошел к мужчине, схватил его за руку и потащил к забору, где ждал Шульц.

– Ты хочешь что-то сказать? – спросил Шульц. Но мужчина, казалось, не слушал его; его глаза были прикованы к фюреру. – Эй! Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

Внезапно мужчина перевел взгляд на Шульца.

Шульц оглядел мужчину.

– Ты хочешь что-то сказать? – повторил он.

– Нет, сэр, – ответил тот.

– Неужели? У тебя такой вид, будто тебе не терпится что-нибудь сказать. Что бы это могло быть? Ты надеялся, что тебя представят фюреру?

Мужчина просто смотрел в ответ.

– Боюсь, этого не произойдет. Для вас даже находиться в ста километрах от него – уже слишком большое оскорбление. Ты не заслуживаешь дышать одним воздухом с ним.

Шульц быстро вытащил из-за пояса маленький пистолет, направил его через забор и нажал на спусковой крючок.

Пуля проделала дыру во лбу мужчины. Задняя часть его черепа, казалось, лопнула, извергая смесь размятых мозгов и крови.

По толпе заключенных прокатилась волна шока. Был слышен каждый их раздраженный вздох.

Шульц вернул пистолет в кобуру и пошел дальше. Гитлер улыбался, он снова казался впечатленным.

– Вы хорошо обращаетесь с пленными, – сообщил он Шульцу.

– Хотелось бы так думать, – ответил Шульц. – Они должны знать свое место в обществе. Они должны понимать, что их уважают не больше, чем таракана. Может быть, даже муравья.

Гитлер рассмеялся.

Шульц проводил Гитлера до столовой, которая была тщательно убрана и подготовлена к его приезду. Флаги были сняты. Их почистили и выгладили, прежде чем снова повесить на каждую стену. На винном стеллаже стоял ассортимент изысканных вин. Стол был отполирован до блеска. Кроме того, в комнату внесли шезлонг, обитый гладким бархатом, и поставили у боковой стены.

Первым в комнату вошел Шульц. Он распахнул дверь и впустил Гитлера внутрь. Войдя в комнату, Гитлер с удивлением обнаружил, что на шезлонге сидит одна из женщин-охранниц. Она была полностью обнажена, ее стройное тело было открыто взору. Шульц лично выбрал эту женщину, выбрав самую молодую и привлекательную из своих сотрудниц. Он сказал ей, что ей будет оказана великая честь исполнить сексуальные желания фюрера. Она сказала, что будет рада сделать это, что это будет честью для нее. Она тут же встала.

– Майн фюрер, позвольте представить вам Хелену Шмидт, – сказал Шульц.

Хелена улыбнулась.

– Майн фюрер, – сказала она. – Я здесь, чтобы исполнить любое ваше желание. Скажите мне, что вы хотите, чтобы я сделала, и я сделаю это. – Она соблазнительно прошмыгнула через комнату. Оказавшись рядом с Гитлером, она прижалась грудью к его руке и погладила по спине.

Шульц заметил, как хитрая усмешка растянула уголки рта Гитлера.

– Я потребую, чтобы она надела противогаз, – сообщил Гитлер Шульцу.

– Я уверен, что это можно устроить.

Хелена все еще улыбалась.

– Очень хорошо.

Шульц прошел вглубь комнаты. На столе стояло блюдо, покрытое клошем. Шульц взял блюдо и вернулся на свое место рядом с Гитлером.

– Оставляю вас в покое, – сказал Шульц. – Но прежде чем я уйду, могу я предложить вам закуску?

Шульц поднял с блюда клош. На блюде лежали крекеры. Каждый был намазан маслом. А на каждом крекере лежало глазное яблоко, идеально круглое, с коротким обрубком стебля, все еще оставшимся там, где они были вырваны из соответствующих глазниц.

Гитлер посмотрел на крекеры, а глаза снова посмотрели на него.

– Не возражаю, – сказал он, поднимая брови. Он взял один из крекеров, поднес его ко рту и раскусил пополам. Его резцы с легкостью прорезали глазное яблоко. Глазное яблоко хрустнуло, а затем лопнуло. Изнутри вытек черный сок. Он потек по крекеру, по губам и подбородку. Гитлер вытер сок тыльной стороной ладони.

Он пожевал глазное яблоко еще несколько мгновений, прежде чем проглотить его.

– Ну и как вам?

– Очень мило. Очень ароматно.

Шульц улыбнулся. Он был в приподнятом настроении. Он не мог поверить, какое впечатление произвел на Гитлера его приезд. Вся тяжелая работа окупалась. Шульц был уверен, что Гитлер навсегда запомнит его имя.

– Хорошо, – сказал Шульц. –Я оставлю вас в обществе Хелены. Я уверен, что она позаботится обо всем, что вам потребуется. Пожалуйста, налейте себе вина. Ваша еда будет готова примерно через час.

– Хорошо. Мне не терпится отведать вкуснейшего еврейского мяса.

Шульц снова улыбнулся.

– Так и будет, мой фюрер.

Восемь  

К счастью, время ужина наступило рано. Заключенные стояли в построении уже более пяти часов. Погода стояла мягкая, так что это было благословением. И все же оставаться на ногах в течение такого длительного периода времени – особенно в неподвижном положении – было нелегко. У Мэри болели лодыжки. Это была не просто боль, которую она часто чувствовала в мышцах после нескольких часов на ногах. Это была адская боль.

Но благодарить бога можно было еще за то, что сегодня, во время линейки, никто не упал в обморок.

Конечно, было действительно неприятно наблюдать, как Шульц убил этого человека (кстати, его звали Бен). Когда одного из присутствующих убивают без всякой причины, это всегда ужасно. Но смотреть, как кого-то забивают до смерти только за то, что он не мог простоять столько часов, было гораздо хуже. Это было действительно несправедливо.

Но сегодня этого не случилось. И это было хорошо.

За ужином Мэри взяла бульон и ломоть хлеба и села рядом с Мириам, которая уже сидела рядом с Густавом. Оба почти закончили с едой.

– Ладно, – сказала Мэри. – Я сказала Станиславу, что мы придем повидать его во дворе.

Станислав был во внешнем мире раввином.

– Ты рассказала ему суть дела? – спросил Густав почти насмешливо.

– Не совсем так. Но он знает, что мы нуждаемся в его помощи. Вот и все.

– Я все еще думаю, что ты сумасшедшая, – сказал Густав, вытирая остатки бульона крошечным ломтиком хлеба, который он сохранил. – Сначала ты думаешь, что нацисты едят своих еврейских пленных, а теперь вот это. Ты действительно сошла с ума.

– Я – нет. Отнюдь. И независимо от того, что именно, по твоему мнению, здесь происходит, ты знаешь, что мы исчезаем. Ты же знаешь, что они ни за что не оставили бы нас в живых. Решишься ли ты поверить, что они едят нас, или нет, это зависит от тебя.

– Ты права, это зависит от меня. И я в это не верю!

– Говори потише, – сказала Мириам, размахивая руками перед лицом Густава. – То, что ты в это не веришь, еще не значит, что ты должен нас выдать.

– Ты права. Мне очень жаль.

– Кроме того, нам понадобится твоя помощь.

Густав покачал головой.

– Не уверен, что смогу. То, о чем ты говоришь – безумие. Но если это сработает... Что ж... Эта мысль пугает меня еще больше.

Мэри кивнула.

– Я знаю. Это страшно. Но это наш лучший шанс. Мы можем сбежать и покончить с войной, и все это за один раз.

– Я сделаю все, что смогу. Но я ничего не могу тебе обещать.

– Я знаю, что ты не можешь ничего обещать. Я бы тебя об этом не просила. Все, о чем я прошу, это помочь нам попытаться сделать это.

– Конечно, я помогу тебе. Но на самом деле тебе нужно убедить не меня, а Станислава.

Они нашли Станислава снаружи, он сидел в углу двора. С ним было несколько человек. Это было против правил – исповедовать свою религию, пока они были здесь пленниками. Это, безусловно, каралось смертью. Несмотря на это, Станислав продолжал проповедовать небольшой пастве, которая собиралась вместе с ним во время их отдыха.

Станиславу было около шестидесяти лет. У него были волнистые белые волосы, которые он зачесывал назад. Он носил очки в проволочной оправе с толстыми линзами, которые искажали его глаза, делая их намного больше, чем они были на самом деле.

Мэри, Мириам и Густав осторожно приблизились, не желая мешать им. Но когда они приблизились, Станислав посмотрел на Мэри и сказал:

– Чем могу помочь?

Мэри улыбнулась.

– Здравствуй, рабби. Не могли бы мы поговорить несколько минут?

– Конечно. Пожалуйста, присоединяйтесь к нам.

– Ох. Мне очень жаль, но я считаю, что этот вопрос лучше обсудить с глазу на глаз.

Станислав строго посмотрел на Мэри.

– А это не может подождать до завтра? Я уверен, вы заметили, что сегодня вечером у них гость. Мы молимся за нашу безопасность.

Мэри шагнула вперед, чуть ближе к Станиславу.

– Мне нужна твоя помощь. Что-то, что может помочь этой ситуации более непосредственно.

По выражению глаз Станислава Мэри поняла, что он заинтригован.

– Пожалуйста, – сказал он людям, с которыми молился. – Пожалуйста, продолжайте. Я скоро вернусь. – Затем он встал и пошел вместе с Мэри через двор.

Мириам и Густав последовали за ними.

– Итак, – сказал Станислав. – Что вам от меня нужно?

– У меня есть идея, – сказала Мэри. – Если это сработает, мы сможем убить Гитлера и вырваться из этого ада.

– Что ж, убить Гитлера – блестящая идея. Как и побег. Но я не понимаю, что я могу сделать?

Мэри на мгновение задумалась, прежде чем заговорить.

– Бог – творец всей жизни на Земле. Но не вся жизнь принадлежит этому миру. Мы хотим, чтобы ты создал что-то для нас, существо не от мира сего.

– То, о чем ты говоришь, это Голем, да?

– Да. И, пожалуйста, не говори мне, что такой вещи не существует. Я знаю, что это так; я видела такое своими глазами.

Станислав удивился. Он выглядел так, словно сам никогда ничего подобного не видел. Если он действительно был человеком Божьим, он должен был верить в такие вещи. Но верить во что-то столь фантастическое и видеть все это собственными глазами – это совершенно разные вещи.

Мэри рассказала Станиславу ту же историю, что накануне Мириам и Густаву.

– Это было, когда я была ребенком, – начала она. – Никто не знал, откуда он взялся и почему. Но однажды ночью в нашу деревню пришел зверь, похожий на большого человека, но полностью сделанный из грязи, и начал убивать всех, кто попадался ему на пути. Я видела, как он убил человека; он поднял его в воздух и начисто оторвал ему голову. Это мой отец остановил его. Он, как и ты, был раввином. Он молился Богу, чтобы это существо исчезло. Это отняло у него всю веру, но существо в конце концов рассыпалось и вернулось в землю, откуда и появилось.

Густав снова прислушался. Вчера он не поверил Мэри, да и сейчас не верил. Но Мэри говорила с полной убежденностью. Случилось это на самом деле или нет, она верила, что так оно и было. Для него этого было достаточно.

– Отец научил меня всему этому, – продолжала Мэри. – Он рассказал мне, что только святой человек может создать Голема. Только святой человек может победить такое существо. Если ты создашь для нас Голема, он наверняка убьет всех этих нацистских ублюдков, включая Гитлера.

– Как тебе хорошо известно, – сказал Станислав. – Големом нельзя управлять. Ты не можешь потребовать, чтобы он убил определенных людей. Он будет убивать безнаказанно всех, кто попадется у него на пути.

– Я готова пойти на такой риск.

– Значит, ты готова рискнуть жизнями всех этих людей в надежде, что эта тварь убьет только нацистских ублюдков?

– Если это означает, что мы можем закончить войну, то да.

Станислав покачал головой.

– Я не могу этого сделать. Даже если бы я захотел, потому что я не... я не знаю, как сделать Голема.

Мэри остановилась. Она схватила Станислава за руку, остановила его и повернула лицом к себе.

– Мой отец говорил мне, что все раввины были проинструктированы о том, как уничтожить и создать Голема. Он солгал мне?

Станислав уставился в землю.

– Нет, – сказал он. – Это правда. Но я не уверен, что знаю, как это сделать. Я никогда раньше не пробовал. Я могу и не вспомнить.

– Ты должен попытаться.

– Я не хочу стать причиной всеобщих страданий.

Мэри оглянулась на Мириам и Густава. Густав кивнул ей, призывая продолжать. Она снова посмотрела на Станислава.

– Я уверена, что каждый человек, находящийся здесь в плену, с радостью отдал бы свою жизнь, если бы это означало свободу всего мира. Я знаю, что я хотела бы этого. А как насчет тебя?

Станислав кивнул.

– Я бы так и сделал.

– Тогда это наш лучший шанс. Пожалуйста. Ты должен нам помочь.

Станислав снова кивнул.

– Ладно. Я постараюсь.

В этот момент закричал один из охранников.

–  Отдых закончен. Идите по своим гребаным кроватям!

– Зайдите ко мне, – быстро сказал Станислав. – Как только сядет солнце.

Мэри кивнула, прежде чем другой охранник протиснулся между ними, отделяя мужчин от женщин и направляя их в спальни.

Казалось, прошли часы, прежде чем солнце село и тьма заполнила безоблачное небо. Как только это произошло, Мэри и Мириам направились к двери. Мэри знала, что на двери нет ничего, кроме простой защелки. Заглянув в щель, Мэри увидела маленькую железную пластинку, запиравшую дверь. Мириам протянула Мэри маленький кусок дерева, который она вытащила из-под одной из коек. Мэри воспользовалась им, чтобы поднять щеколду, позволив двери открыться.

Мэри приоткрыла дверь и выглянула наружу. Ее сердце бешено колотилось. Насколько она знала, там мог стоять охранник. Этот охранник, возможно, слышал, как открылась задвижка. Когда Мэри открыла дверь, этот охранник вполне мог стоять там с нацеленной винтовкой, готовый вышибить ей мозги.

Так уж получилось, что единственный охранник поблизости стоял в нескольких метрах. К счастью, он стоял к ней спиной. Мэри махнула рукой, выпроваживая Мириам. Они быстро вышли из комнаты, заперев за собой дверь. Оттуда они направились к задней части здания, затем вдоль забора по периметру лагеря, туда, где находилось мужское общежитие.

Здесь был еще один охранник. Он медленно расхаживал взад-вперед перед общежитием.

Мэри подождала, пока он повернется к ней спиной, прежде чем завернуть за угол и открыть дверь в мужское общежитие. Там ее ждал Станислав. Он быстро выскочил из комнаты и скользнул в темноту за зданием.

– Мы готовы? – спросила Мэри. – У нас есть все необходимое?

Станислав кивнул.

– Мне ничего не нужно. За исключением моей веры, конечно.

– Где мы должны это сделать?

Станислав осмотрел землю. Земля под ногами была густой, полной глины.

– Здесь просто замечательно. Мне не нужно много места.

Станислав опустился на колени и принялся зачерпывать пригоршнями грязь. Он молча посмотрел на Мэри и Мириам.

– Вы что, так и будете там стоять? Или вы хотите помочь? – спросил он.

Мэри упала на колени, Мириам тоже.

– Я не знаю, что мы должны делать, – сказала Мириам.

– Нам нужно создать грубую форму человека. Мы должны придать глине такую форму, чтобы получилось четко очерченное тело, голова и конечности.

– Хорошо, – сказала Мэри, зачерпнула пригоршню грязи, затем вдавила ее обратно в землю, сжав в небольшой холмик. Затем она взяла еще одну горсть глины и повторила процесс, сжимая один шарик в другой. Так продолжалось до тех пор, пока не образовался длинный и тонкий холмик.

Это должна была быть нога существа.

Мириам работала над телом вместе со Станиславом. В конце концов они создали большой горб во влажной грязи, и длинная ветвь, которую создала Мэри, в конце концов догнала его. Затем они поработали над каждой конечностью: Мэри соорудила вторую ногу, а Станислав и Мириам – по руке.

Наконец Станислав скатал глиняный шар и прижал его к верхней части тела. Это должна была быть голова Голема.

Мэри и Мириам встали. Они отступили назад, чтобы посмотреть на свою работу. Страшно было подумать, что фигура, которую они создали в грязи – короткое толстое тело с длинными тонкими руками и ногами, наполовину зарытыми в землю, – скоро может ожить.

Станислав остался стоять на коленях. Он занял позицию возле головы существа. Он закрыл глаза и помолился.

Мэри затаила дыхание.

Ничего не случилось.

– Сколько времени это займет? – нетерпеливо спросила Мэри.

– Это займет столько времени, сколько потребуется, – сказал Станислав, раздраженный тем, что его молитвы были прерваны.

А потом земля начала двигаться. Грязь под ногами Мэри начала содрогаться и раздуваться.

И тут Голем вздохнул.

Девять  

Когда Шульц вернулся в столовую, уже почти стемнело.

На бойне произошла задержка; женщина, которую пытался убить Отто, сопротивлялась. Отто пытался удержать ее, но она вырвалась. Конечно, она не убежала; когда она бежала к двери, то поскользнулась и насадилась на мясной крюк. Крючок проник в нее из-под подбородка и прочно засел в мозгу. Она умерла мгновенно. Но это было бесполезно: Шульц не мог подать фюреру ничего, кроме самого свежего мяса.

Отто пришлось начинать с нуля.

К счастью, Хелена достойно развлекала Гитлера. Когда Шульц впервые вошел проведать фюрера, он застал Гитлера шлепающим Хелену, которую он склонил над подлокотником шезлонга. Она стонала, ее стоны были приглушены противогазом. Сам фюрер был обнажен и поглаживал свой член после каждого удара по ягодицам Хелены.

– Я вижу, вы наслаждаетесь, – сказал Шульц.

– О, да, – ответил фюрер, прежде чем снова шлепнуть Хелену. Удары, которые он наносил, были сильными; ягодицы Хелены стали ярко-красными. – Но я проголодался. Где мой ужин? Я хочу попробовать сладкое, ароматное мясо еврея.

– Прошу прощения за задержку, мой фюрер. Я очень скоро вернусь.

– Хорошо.

Шульц не возвращался в столовую, пока у него не было еды.

Отто привязал женщину к стропилам, предварительно раздев ее догола. Она висела на запястьях, широко раскинув руки.

Она была почти похожа на Иисуса, пригвожденного к кресту. Но Шульц подозревал, что Иисус не плакал так сильно, как эта сука.

– Пожалуйста, – взмолилась женщина. – Не делайте этого.

– Ты что, не понимаешь? – спросил Отто с безумной ухмылкой. – Ты имеешь честь быть съеденной самим фюрером.

Женщина громко всхлипнула.

Отто усмехнулся.

– Он съест твою плоть и высосет сок из твоих костей!

– Хватит ее мучить, – сказал Шульц. Как бы ему ни нравилось наблюдать, как Отто морально и физически истязает заключенных, сегодня на это не было времени. – Фюрер ждет.

– Я думал Хелена составляет ему компанию.

– Так и есть. И, насколько я могу судить, она ему очень нравится. Но он не будет ждать вечно. Мы не хотим его разочаровать.

Отто понимающе кивнул. Он взял со стола стальную лопатку и сунул ее в огонь, который в данный момент горел на плите. Затем он вернулся к столу и взял ножовку.

– Нет! – Воскликнула женщина, и ее глаза расширились, когда она увидела пилу. – Я умоляю вас! Пожалуйста! Не надо!

Отто придвинулся ближе. Он схватил левую ногу женщины, его пальцы обхватили ее пятку.

– Ты должна понять. Ты здесь творишь историю. Ты будешь первым человеком, которого съест фюрер! Без сомнения, первой из многих.

Женщина стиснула зубы, почувствовав, как зубья пилы впились ей в лодыжку.

Отто принялся водить пилой взад-вперед по лодыжке женщины. Ее кожа рассеклась очень быстро, и кровь хлынула из раны, заливая руку Отто.

Женщина закричала так громко, что Шульц на мгновение подумал, что она пробила ему барабанные перепонки.

Отто продолжал пилить. Лезвие прожевало плоть, перерезав сухожилия, которые удерживали ступню на соответствующей ноге. Полилась кровь, каскадом падая на пол. Шульц почувствовал, как дрожь пробежала по его телу, когда он услышал, как лезвие царапает кость.

Довольно скоро нога уже была полностью отделена от тела.

– Сюда, – сказал он Шульцу, указывая ногой в его сторону. – Подержи это для меня, хорошо?

Шульц неохотно взял отрезанный отросток.

Затем Отто начал отрезать женщине другую ногу. Кровь лилась из обрубка другой ноги, как из крана. Кровь забрызгала руки и предплечья Отто. Ничуть не смутившись, Отто, как всегда, продолжал – вперед и назад, как скрипач, играющий на каком-то гротескном инструменте, он продолжал пилить, пока не оторвалась вторая нога. Затем он протянул и ее Шульцу, а сам направился к плите, чтобы взять лопатку. Сталь раскалилась докрасна. Женщина перестала рыдать. Казалось, она почти потеряла сознание. По ее нижней губе потекла слюна и упала на пол, а голова свесилась вперед, словно у тряпичной куклы.

Отто прижал стальную лопатку к обрубкам ног женщины, прижигая раны. Если женщина была без сознания, это быстро привело ее в чувство. Шульц снова обнаружил, что ее крики почти невыносимы.

Отто жарил ноги, пока кожа не начала чернеть. Затем он снял кожу, но оставил плоть прикрепленной к костям.

Гитлер посмотрел на протянутую ему тарелку с выражением почти отвращения на лице. Для Шульца это было совершенно понятно; если бы это был первый кусок человека, представленный ему, он почти наверняка посмотрел бы на него так же.

– Мой фюрер, – сказал Шульц, опасаясь, что Гитлер не знает, с чего начать. – Если раздвинуть плюсневые кости, они довольно легко отделяются, совсем как свиные ребра.

Гитлер кивнул. Он начал отделять кости. Держа одну из них в руке, он начал грызть плоть, прилипшую к кости.

– Ну? – спросил Шульц.

– Хм, – сказал Гитлер, набив рот сочным мясом. – Очень хорошо. Должен сказать, я приятно удивлен. Я ожидал, что вкус будет более кислым.

– В самом деле. Многие так и думают. Возможно, это лучшее применение, которое мы пока нашли еврею.

– Думаю, вы правы. Я ожидал, что на вкус оно будет как мясо крысы. Но это хорошо. Это, я не сомневаюсь, во многом благодаря вашим усилиям и усилиям вашего шеф-повара.

– Что ж, я ценю ваши слова, мой фюрер. Я передам ваши комплименты.

Гитлер продолжал вгрызаться в лежащее перед ним мясо. Он зубами счищал мясо с костей, а затем обсасывал их досуха.

– Я снова покину вас, мой фюрер, – сказал Шульц, направляясь к двери. – Я вернусь с вашим следующим блюдом.

– Очень хорошо.

– Эм... Должен ли я распорядиться, чтобы ее увели?

Шульц посмотрел на шезлонг. Там лежала Хелена.

Она не двигалась. Шульц не мог сказать, была ли она просто без сознания или мертва. Не помогло и то, что ее лицо было полностью скрыто противогазом.

– Нет, – сказал Гитлер. – Оставь ее. Мы еще не закончили. – И затем, словно прочитав мысли Шульца, добавил:

– Она не умерла, чтобы вы знали. Но, мне кажется, я ее утомил.

Шульц кивнул и вышел из комнаты.

* * *

– Хорошо, – сказал Отто. – Что нам теперь с тобой делать?

Женщина была почти без сознания. Слезы все еще текли по ее лицу, но у нее больше не было сил молить о пощаде.

Она едва могла поднять голову.

– Думаю, я мог бы попытаться удалить твое лицо. Я никогда раньше этого не делал. Я срезал щеки – ты можешь поверить мне, они восхитительны! Но я никогда раньше не пытался срезать все лицо целиком. Это, безусловно, было бы интересной презентацией. Я мог бы свернуть его и нафаршировать обжаренными овощами! Да! Мне нравится, как это звучит.

Женщина с ненавистью посмотрела на Отто.

Отто было все равно. Он взял скальпель со своего верстака и подошел к женщине.

То, как она висела, означало, что ее голова была примерно в футе над головой Отто. Он мог заглянуть ей в глаза, когда ее голова безвольно склонилась вперед.

– Не волнуйся, – сказал он. – Я сделаю все возможное, чтобы не убить тебя. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты умерла до того, как я получу возможность срезать эти сочные сиськи с твоей груди.

  Сказав это, он протянул руку и начал ласкать ее грудь, сжимая и пощипывая соски большим и указательным пальцами.

Женщина стиснула зубы, когда его длинные и грязные ногти впились в ее кожу.

Отто фыркнул в ответ и откинул голову женщины назад. Он приставил лезвие скальпеля к ее лбу, как раз под линией волос. Он давил до тех пор, пока не почувствовал, как плоть поддалась и сталь ударилась о кость.

Женщина ахнула. В легких не хватало воздуха, чтобы закричать.

Отто отвел нож в сторону, разрезая ее кожу, рассекая лоб, виски, уши и спускаясь к подбородку.

Количество вытекшей крови было удивительным; Отто не ожидал, что ее будет много, но лицо женщины уже превратилось в багровую маску.

Отто вернул лезвие женщине на лоб и снова надавил.

Раздался стук в дверь.

Отто остановился. Он отпустил женщину и повернулся.

Раздался еще один стук.

Стук был такой силы, как будто кто-то пытался сорвать дверь с петель. Но дверь даже не была заперта. Любой мог просто потянуть за ручку, и дверь открылась бы.

Отто пересек комнату и открыл дверь.

– Что, черт возьми, происходит?

Отто замер.

Перед ним стояло существо. Оно не было человеком, хотя и имело сходство с крупным мужчиной. Это также было не животное; Отто побывал во многих зоопарках и никогда не видел ничего подобного. Его кожа (если это вообще можно было назвать кожей) казалась черной и скользкой от какой-то слизи. Он был высоким. Отто был крупным мужчиной, и эта штука возвышалась над ним. Но его тело было коротким и приземистым; большую часть его огромного роста составляли тонкие, похожие на паучьи лапы, ноги. Его руки тоже были удлинены, что придавало ему вид какого-то потустороннего монстра. На верхней части туловища сидела маленькая прямоугольная голова. В голове были проделаны две дыры, придававшие вид ужасающих глаз скелета.