355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Харрисон Филлипс » Нацистские пожиратели кишок (ЛП) » Текст книги (страница 2)
Нацистские пожиратели кишок (ЛП)
  • Текст добавлен: 10 мая 2022, 21:03

Текст книги "Нацистские пожиратели кишок (ЛП)"


Автор книги: Харрисон Филлипс


Жанр:

   

Ужасы


сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– ПРЕКРАТИ, МАТЬ ТВОЮ, БОЛТАТЬ И ВЫМЕТАЙСЯ НАРУЖУ!

Янина разрыдалась. Охранник подался вперед, схватил ее за руку и выволок за дверь.

– Ты тоже, – сказал один из охранников, направляя пистолет на Алу. Ала была высокой и худой девушкой с длинными светлыми волосами. Мэри предположила, что ей не больше двадцати одного года.

– И ты, – сказал последний охранник, хватая Терезу за руку. В свои семнадцать лет Тереза была, возможно, самой молодой из заключенных. – Пошли отсюда.

Двое охранников вышли из комнаты, увлекая за собой Алу и Терезу. Как только они ушли, дверь захлопнулась и снова заперлась.

Внезапно комнату затопил ропот, заключенные начали лихорадочно обсуждать то, что только что произошло.

– Что это было? – спросила Мириам.

– Не знаю, – ответила Мэри. Она знала, что ее слова звучат как заезженная пластинка, но другого ответа у нее не было.

– Их действительно приглашают на ужин?

Мэри покачала головой:

– Я в этом сильно сомневаюсь.

– Так почему же они это сказали?

– Я не знаю.

– Мне это не нравится. Происходит что-то странное. А если они не вернутся?

Это была мысль – а что, если они не вернутся? Мэри знала, что, скорее всего, они не вернутся. Куда бы их ни везли, они почти наверняка будут убиты после того, как покончат с тем, что делали. Мэри сомневалась, что у них будет хоть какая-то еда.

– Они сказали, что у них гости, – сказала Мэри. – Я могу только предположить, что они имели в виду офицера СС, который прибыл сюда ранее. Я предполагаю, что их забрали для его развлечения.

– Ты имеешь в виду его сексуальное удовлетворение? И поэтому они выбрали девушек помоложе?

Мэри кивнула.

– Зачем выбирать девиц средних лет вроде нас, когда можно есть молодое, свежее мясо?

– Боже мой. Надеюсь, они благополучно вернутся обратно.

– Не сомневаюсь, – сказала Мэри. Конечно, она лгала: она ни на секунду не верила, что они когда-нибудь снова увидят этих трех девушек.

Закончив бормотать, остальные женщины забирались обратно в свои постели или возвращались на свои места на полу. Мириам забралась в постель, а Мэри присела на край.

– Жаль, что мы не можем им чем-нибудь помочь, – сказала Мириам, устраиваясь поудобнее.

– Мне бы тоже этого хотелось. Но мы ничего не можем сделать. Нам просто нужно выжить.

– Я уверена, что Бог на нашей стороне.

– Я надеюсь, что ты права, – сказала Мэри, хотя и сама не была уверена, насколько это правда. Она выросла в благочестивой еврейской семье. Ее отец был раввином в их синагоге. Она верила в Бога. Но ее вера подверглась испытанию, с тех пор как нацисты начали свое вторжение в Европу. Почему Бог позволил этому случиться с ними? Они были хорошими людьми – они не заслуживали ничего из этого.

Мириам зевнула.

– Спокойной ночи, Мэри, – сказала она.

– Спокойной ночи.

В ту ночь Мэри почти не сомкнула глаз.

Четыре  

Эти три девушки – Янина, Ала и Тереза – так и не вернулись. Не было их и на "построении" на следующее утро. Мириам – стоя вместе со всеми остальными в толпе – казалось, не заметила этого. Но Мэри это не устраивало: если они все еще были живы, то уже должны были вернуться. Это означало, что они уже мертвы.

Теперь они ничего не могли поделать. Они ничего не смогли бы сделать. Как Мэри сказала Мириам вчера вечером, все, что они могли сделать, это попытаться выжить сами.

По крайней мере, сегодня не было дождя. На самом деле погода была на удивление приятной. Небо было ясным, позволяя теплу солнца омывать собравшихся.

Но было не слишком жарко. Летом дела всегда шли гораздо хуже. Когда летнее солнце стоит над головой и обжигает вас, когда вы стоите там часами, чувствуя, что ваша плоть может расплавиться на ваших костях, вы начинаете чувствовать, что можете умереть в этот самый момент.

И многие люди действительно умерли.

Жара была слишком сильной; многих людей убило обезвоживание. Даже если обезвоживание не убивало их, любой, кто упадет в обморок (что случалось гораздо чаще в летние месяцы), будет избит – и часто убит, как и Петр накануне.

К счастью, сегодня утром жара была не такой уж сильной.

Как всегда, Шульц стоял в первых рядах толпы. Самодовольная улыбка на его лице сказала Мэри, что он доволен собой.

Чем именно он был доволен, она не знала. Но что-то его радовало – что-то, мрачно подумала Мэри, что, без сомнения, имеет какое-то отношение к тому, что он сделал с этими девушками прошлой ночью.

Рядом с Шульцем стояли охранники. Перед каждой группой стояла дюжина человек. Это было необычно; обычно их было всего восемь или девять. Это только показывало, сколько солдат они сюда привели. Казалось, им больше нечего было делать, кроме как стоять на страже "построения".

Краем глаза Мэри заметила Ванду. Девушка выглядела хрупкой. Она казалась изможденной. Ее кожа приобрела болезненный зеленовато-серый оттенок. Вчера Мэри помогла ей вымыться, смыть кровь с лица (Йозеф не позволил ей вымыться, пока остальные не поужинали). Однако Мэри ничего не могла поделать с ее сломанным носом; с этим Ванде придется научиться справляться самой.

Глаза у нее были черные, кожа вокруг них была красная и сильно опухшая.

С того места, где стояла Мэри, казалось, что Ванда дрожит и едва держится на ногах. Мэри была уверена, что именно Ванда сегодня упадет в обморок. Если это произойдет, ей почти наверняка придется выдержать жестокое избиение. Мэри не была уверена, сможет ли Ванда пережить такое.

Но тут слева от Мэри раздался шум, отвлекший ее внимание от Ванды.

Упала Роза, подруга Мэри. Она стояла в первом ряду. Люди что-то бормотали, словно умоляя ее встать.

Но было уже слишком поздно.

К тому месту, где лежала Роза, уже подошел сам Шульц.

– Вставай! – Сказал он.

Роза едва могла оторвать голову от земли.

– Вставай сейчас же или будешь страдать от последствий! – Сказал Шульц.

Роза положила ладони на землю и оттолкнулась. Это было бесполезно, она была слишком слаба.

– Ах ты, наглая маленькая дрянь! – Сказал Шульц. Он схватил Розу за волосы и потащил ее из толпы в переднюю часть двора. Роза ничего не могла сделать, чтобы остановить его.

– Нет! – Раздался голос среди заключенных.

Это был Стефан.

На какое-то мгновение Роза забыла о нем. Он был мужем Розы. Они были одной из немногих пар, которые не были разделены на лагеря. Мэри подружилась с ними обоими.

Стефан продвигался вперед, пробиваясь сквозь толпу.

– Роза! Нет! Пожалуйста, не трогайте ее!

В конце концов, Стефан заставил себя выбраться из толпы. Проходя через первый ряд, он споткнулся и упал на колени.

– Что все это значит? – спросил Шульц, все еще крепко сжимая в кулаке волосы Розы.

– Это моя жена. Пожалуйста, не трогайте ее.

– Твоя жена? Я думал, что мы разлучили все супружеские пары. Что ж, это очень интересно, не так ли?

– Пожалуйста. Умоляю вас. Не делайте ей больно.

Шульц кивнул двум охранникам. Они поспешили туда, где Стефан все еще стоял на коленях, подняли его на ноги и повели туда, где теперь стоял Шульц, возвышаясь над женщиной, свернувшейся в кучу у его ног. Оказавшись там, один из охранников взмахнул винтовкой, и приклад больно ударил Стефана по коленям. Стефан со стоном опустился на землю.

– Так это твоя жена? Вы давно женаты?

– Да, – сказал Стефан со слезами на глазах. – Мы женаты уже девять лет.

– Да, это долгий срок, не правда ли?? У вас есть дети?

Стефан кивнул.

– Дочь.

– И что с ней случилось?

– Вы, чертовы нацистские ублюдки, убили ее!

Шульц расхохотался. Даже охранники не могли удержаться от смеха. У всех на лицах растянулись глупые улыбки. Как будто это была самая смешная шутка, которую они когда-либо слышали.

– И ты видел, как она умерла?

Стефан посмотрел на землю и покачал головой.

– Нет.

– Значит, ты не видел, как кто-то перерезал ей горло? Ты не видел, как кто-то вышиб ей мозги? Ты не видел, как ее безжизненный труп извлекли из кузова грузовика?

– Нет.

– Тогда, возможно, она не умерла.

Стефан посмотрел на Шульца. Оттуда, где стояла Мэри, она не могла точно сказать, но ей показалось, что в глазах Стефана мелькнул проблеск надежды. Даже Роза смогла поднять голову при мысли о том, что ее дочь все еще жива.

– Так вот, – продолжил Шульц. – Вполне возможно, что она еще жива. Видите ли, мы не убиваем всех детей. Мы часто продаем их богатым педофилам по всей Европе!

Со стороны охранников донесся еще один хор смеха.

Роза снова уронила голову на землю. Стефан стиснул зубы. Он выглядел так, словно готов был убить Шульца. Мэри молилась, чтобы он ничего не сделал; даже попытка, скорее всего, приведет к его мгновенной (или длительной и мучительной) смерти.

– Ладно, – сказал Шульц. – Вернемся к текущему вопросу. Твоя жена вела себя совершенно неуважительно. Все, о чем я прошу, это чтобы вы стояли по стойке смирно и оказали мне уважение, которого я заслуживаю. Те, кто откажется это сделать, должны быть наказаны.

– Пожалуйста, – сказал Стефан, едва не подавившись комком мокроты.

– Ты ничего не сможешь сделать.

– Она не хотела проявить неуважение. Мы устали и голодны. Мы не можем стоять здесь так долго.

– Если я говорю вам что-то сделать, вы это делаете. А теперь даже ты проявил полное пренебрежение к моему превосходству. Теперь вы оба будете наказаны.

– Делайте со мной все, что хотите. Убейте меня, если сочтете это уместным. Но оставьте ее в покое.

Шульц нахмурился. Он не выглядел удовлетворенным. Он перешагнул через Розу и встал перед Стефаном. Затем он присел на корточки, так что они со Стефаном оказались лицом к лицу.

– Мне кажется, ты пытаешься отдавать мне приказы. Разве я подчиняюсь твоим приказам? Я сделаю все, что захочу, и с тобой, и с твоей женой-шлюхой.

Шульц встал. Он повернулся и вернулся на прежнее место, снова перешагнув через Розу. Он повернулся к Стефану.

– Я сделаю все, что захочу, – сказал Шульц, и на его лице появилась ехидная усмешка. – Как и каждый из моих людей.

Шульц кивнул охранникам.

Они тут же бросились в бой. Двое мужчин схватили Розу и подняли на ноги. Другой мужчина вытащил нож и разрезал одежду Розы, обнажив ее истощенное тело. Ее ребра были видны сквозь кожу, как и бедра.

– Нет! – Завопил Стефан. – Пожалуйста! Не надо!

Его проигнорировали.

Подошел четвертый охранник. Он схватил Розу за талию, поднял и швырнул в грязь. Теперь, лежа лицом вниз, Роза ничего не могла сделать, так как мужчина навалился всем своим весом на ее ноги.

Мужчина расстегнул брюки, сунул руку внутрь и вытащил свой уже эрегированный пенис. Затем он ввел его во влагалище Розы.

Роза закричала изо всех сил.

Мэри не могла поверить своим глазам. Это было отвратительно. Она видела людей, убитых самыми ужасными способами. Но она никогда раньше не видела, как кого-то насилуют. Конечно, она слышала истории о сексуальных домогательствах. Но никогда ничего более откровенного, чем это.

Мужчина продолжал двигать бедрами, входя и выходя из Розы, пока внезапно не остановился, и его тело напряглось. Он застонал, его ягодицы задергались, когда он наполнил влагалище Розы своей спермой.

– Нет! – Воскликнул Стефан. – Боже милостивый, нет!

– Ты зря тратишь время, молясь Богу, – сказал Шульц. – Бог не терпит евреев.

Затем он кивнул другому охраннику. Этот мужчина расстегнул ремень, вытащил свой член и стал поглаживать его, пока он не стал твердым. Затем настала его очередь трахать Роуз.

Мэри почувствовала тошноту, как будто ее вот-вот вырвет. Она ничем не могла помочь. Там было много охранников, и их оружие все еще было нацелено на толпу. Она и другие женщины не могли ничего сделать, только смотреть, как каждый из мужчин по очереди насилует Розу.

Это продолжалось, казалось, несколько часов. Каждый мужчина по очереди возился с Розой, наполняя ее своей спермой. Один из мужчин – возможно, седьмой или восьмой в очереди – перевернул Розу на спину, чтобы сжимать и ласкать ее груди, насилуя ее.

Пока все это происходило, Стефан отказывался смотреть. Он рухнул на бок и теперь лежал, всхлипывая в мокрую грязь.

Последний охранник громко застонал, выгибая спину, кончая глубоко в Розу. Затем он вышел, засунул свой теперь уже вялый пенис обратно в штаны и ушел.

– Отлично, – сказал Шульц. – Похоже, мы закончили.

Стефан поднял голову. Его щеки пылали.

Шульц продолжил

– А теперь живот твоей жены полон немецкой спермы. К сожалению, я не могу оставить ее там; кто знает, какая отвратительная мерзость может родиться. – Шульц наклонился и сунул руку в ботинок. Он достал из сапога кинжал.

– Нет, – взмолился Стефан. – Не делай этого. Ты не можешь это сделать.

– В самом деле? – спросил Шульц, присев на корточки рядом с Розой. – Я совершенно уверен, что могу.

– Нет...

Шульц не слушал. Он повернул кинжал в руке и вонзил его в живот Розы.

Роза ахнула. Она не закричала – она не могла, у нее больше не было на это сил.

Однако Стефан закричал.

– НЕТ! РОЗА! О, СВЯТАЯ МАТЕРЬ! НЕТ!

Шульц улыбался, поворачивая лезвие в животе Розы.

Кровь хлынула из раны, покрыв все ее тело. Шульц вытащил кинжал и вонзил его обратно. Он вырвал его еще раз, затем несколько раз ударил Розу в грудь и живот, по крайней мере – по мнению Мэри – тридцать раз.

Мертвая Роза лежала в луже крови в передней части двора.

Стефан все еще кричал, по его лицу текли слезы, когда Шульц кивнул одному из своих охранников, который тут же всадил ему пулю в затылок.

Шульц вытер кинжал и сунул его обратно в сапог. Затем он обратился к толпе:

– И так, – сказал он. – Вот почему вы всегда должны подчиняться нашим приказам.

Пленники стояли в ошеломленном молчании. Мэри не удивилась. Ей все еще было плохо; без сомнения, как и многим другим.

– Тогда ладно, – сказал Шульц. – Пойдем поработаем.

Пять  

Отто определенно наслаждался своей работой, это было ясно видно. Даже сам Шульц получал удовольствие, наблюдая, как он занимается этим, разделывая пленников и готовя из них вкусные блюда. После того как война закончится и Германия возьмет под свой контроль Европу, а все евреи будут стерты с лица планеты, из Отто, без сомнения, получится превосходный повар.

Ханке покинул лагерь на следующий день. Вечером по прибытии ему подали восхитительную еду, приготовленную из лучших кусочков человеческого тела.

Во-первых, он съел обожженный язык. Молодая девушка, у которой был добыт этот язык, – ей было не больше двадцати – пыталась возражать. Она умоляла, как они всегда умоляли. Но ее слова не были услышаны (конечно, в случае Отто, который нашел какой-то способ перекрыть крики и непрекращающиеся мольбы). Отто плоскогубцами вытащил у нее изо рта язык и растянул мышцу на всю длину, прежде чем с легкостью отрезать ее. Шульц наблюдал за этим – он был удивлен, увидев, как легко лезвие рассекло мясо ее языка.

Как только он был удален из ее тела, Шульц немедленно поджарил язык. Девушка наблюдала за этим, в то время как кровь каскадом стекала по ее нижней губе и подбородку; ее язык был приготовлен, слегка почерневший с обеих сторон, ровно настолько, чтобы запечатать сок внутри него.

Ханке отметил, что ему очень понравился этот язык. Эти замечания были переданы и Отто, и девушке, которая, казалось, не слишком оценила комплимент.

Затем Отто приготовил восхитительное рагу. Он нарезал кубиками овощи (морковь и картофель) и поставил их вариться, прежде чем приступить к мясу. Он снова наточил свой нож, прежде чем осторожно срезать филе мяса с бедра девушки. Девушка потеряла сознание на середине действия. Это не проблема – ей не нужно было быть в сознании, чтобы Отто мог удалить части ее тела– и, вероятно, для нее же было лучше, что она не могла видеть, что осталось от ее ноги, так как вся мышца бедра была удалена и ее бедренная кость была обнажена. Мясо, добавленное в кастрюлю, варилось всего полчаса – еще немного, и мясо высохло бы и потеряло всю свою доброту.

Ханке понравилось тушеное мясо, но не так сильно, как язык.

Наконец ему подали деликатес, который самому Шульцу довелось отведать лишь однажды. Отто взял нож с коротким лезвием и вонзил его в запястье девушки. Боль от этого заставила ее очнуться. Она оставалась в сознании (хотя Шульц хотел бы, чтобы она не просыпалась – он едва мог вынести ее крики), когда Отто круговыми движениями вытащил нож, разрезая ее плоть и перерезая сухожилия. Ему потребовалось меньше минуты, чтобы отделить ее руку.

Затем обжарил отрубленную руку во фритюре, пока кожа не стала хрустящей.

Шульц до сих пор помнил, как попробовал жареную во фритюре руку – вкус был безупречен. Соки внутри мяса, которые лились на его язык, когда зубы соскребали мясо с костей, были самыми вкусными, которые он когда-либо пробовал. Ханке был с ним полностью согласен.

Всего через несколько часов после отъезда Ханке прибыл еще один грузовик с солдатами, а с ними и еще один высокопоставленный офицер СС – Мартин Борман.

Борман был личным секретарем Гитлера. Где бы ни находился Гитлер, Борман всегда был рядом с ним.

Шульц отдал честь, сразу узнав Бормана. Борман отсалютовал в ответ, но затем взволнованно пожал руку Шульцу.

– Мне не терпится попробовать то, что вы приготовили для меня, – сказал он высоким голосом, похожим на голос восторженного ребенка.

– О да, – сказал Шульц. – Что ж, если вы последуете за мной, я отведу вас в столовую, которую мы подготовили для вас.

– Еда уже готова к подаче?

– Почти.

– О, хорошо! У меня урчит в животе!

Шульц рассмеялся. Он взмахнул вытянутой рукой, ведя Бормана по дороге.

– Тогда... Сюда, пожалуйста.

Кабинет был переоборудован в небольшую столовую, чтобы офицеры могли спокойно наслаждаться едой, вдали от грязи солдатской столовой. На каждой стене висело по флагу со свастикой – эмблемой СС и нацистов. В центре комнаты стоял тяжелый дубовый стол, служивший обеденным столом. Шульц принес свой стул для обедающих, так как прекрасно знал, что его стул – с высокой спинкой и широкими подлокотниками, красиво обитый толстой зеленой кожей – был самым удобным во всем лагере. В углу комнаты стояла полностью заполненная винная стойка.

Комната произвела на Бормана впечатление. Он сел за стол.

На столе уже стоял бокал с вином. Шульц взял со стойки бутылку вина и штопором вытащил пробку. Затем он налил Борману стакан.

– Если хотите, подождите здесь и наслаждайтесь вином, – сказал Шульц. – Я пойду и сообщу на кухне, что вы готовы.

– Спасибо, – сказал Борман, потягивая вино.

Шульц прошел по коридору через дверь, которая вела прямо на кухню. Отсюда он попал на бойню.

Отто был занят выдалбливанием трупа женщины. Вся передняя часть ее груди была отрезана, плоть содрана, а грудная клетка удалена. Теперь Отто руками в перчатках вытаскивал ее внутренние органы и бросал их в ведро. К тому времени, как он закончит, ее позвоночник будет виден сквозь грудную полость.

Можно было с уверенностью сказать, что эта женщина мертва.

Однако другая женщина была еще жива. Она была обнажена и привязана к стальному столу, ее руки и ноги были стянуты кожаными ремнями.

– Отто, – сказал Шульц, входя в комнату. – Борман здесь. Он готов.

– Ладно, – сказал Отто. – Просто дай мне секунду.

Затем он высосал кровь из пальцев своих перчаток, размазав ее по лицу, прежде чем снять их и бросить на стол.

– Пожалуйста, сэр, – сказала женщина, прерывисто дыша. – Не делайте этого со мной. Я сделаю все, что угодно.

Шульц подошел к женщине. Он почувствовал, как по его лицу расползается улыбка. Он находил в высшей степени забавным, что эта женщина только что наблюдала, как потрошат другую женщину (возможно, ее подругу?), и все же она все еще думала, что, возможно, есть какой-то способ остаться живой.

– Мне очень жаль, – сказал Шульц, улыбаясь женщине. – Но у нас гость, и он голоден. Мой друг Отто собирается отрезать кусочки от твоего тела, а потом мы скормим их нашему гостю.

– Нет! – Всхлипнула женщина. – Пожалуйста... Я сделаю все, что угодно. Я позволю вам трахнуть меня.

Шульц усмехнулся в ответ.

– Если бы я хотел тебя трахнуть, я бы это сделал. Ты же не можешь меня остановить, правда? Но с другой стороны, почему я должен хотеть засунуть свой член в пизду такой грязной еврейки, как ты?

Женщина продолжала плакать.

Шульц кивнул Отто, который подошел с заточенным ножом в руке.

Женщина с ужасом в глазах смотрела, как приближается Отто. Он переместился между ее ног и раздвинул их. Женщина визжала и извивалась, пытаясь вырваться, но безуспешно.

Отто просунул нож между ног женщины и начал резать, разрезая кожу по обе стороны ее влагалища.

Женщина закричала, когда лезвие рассекло ее плоть.

– Убедись, что ты вырезал все, – сказал Шульц. – Включая клитор.

Отто продолжал работать.

Женщина продолжала кричать.

Довольно скоро Отто смог отодрать женские половые органы. Шульц был удивлен тем, как легко это получилось у Отто.

Все осталось нетронутым, половые губы и клитор все еще были связаны вместе.

Крики женщины стихли. Она глубоко вздохнула, когда кровь начала собираться на столе под ней.

Отто положил вульву женщины в миску с листьями салата. Затем он передал чашу Шульцу, и тот быстро вышел из комнаты.

Борман заглянул в протянутую ему миску.

Он выглядел одновременно заинтригованным и возмущенным. Он взял нож и вилку и отрезал кусок мяса.

Затем он поднял кусок мяса, насаженный на конец вилки, и осмотрел его. Затем положил его в рот и начал жевать.

– Ну? – спросил Шульц.

Борман проглотил мясо.

– Очень хорошо, – сказал Борман. – Возможно, немного солоновато. Но очень хорошо.

– Превосходно. Ладно, я оставлю вас и вернусь со следующим блюдом.

– Спасибо. – Борман сделал глоток вина, прежде чем снова попробовать лежащую перед ним вагину.

Когда Шульц вернулся на бойню, он был потрясен, обнаружив, что Отто лежит на кричащей женщине, толкаясь бедрами и трахая то немногое, что осталось от ее искалеченного влагалища.

– Ты действительно отвратительный человек, Отто, – сказал Шульц.

Отто хрюкнул, кончая в женщину. Затем он оглянулся через плечо.

– Просто хотел повеселиться, – сказал он

– Я думал, ты получаешь достаточно удовольствия от того, что режешь этих ублюдков.

– Ага... Что ж... Я просто отрезал ей киску и должен был попробовать… Кровь на самом деле получилась неплохой смазкой.

Шульц покачал головой.

– Я очень рад за тебя. Мы готовы к следующему блюду.

Затем Борману подали блюдо с вареными субпродуктами. Он жаловался, что кишки слишком жесткие, но остальное мясо было, по его словам, чрезвычайно вкусным. Затем ему подали щеки женщины. Отто получал огромное удовольствие, снимая их с лица женщины; он, черт возьми, чуть не впал в истерику, когда ее рот расширился еще больше, когда было удалено еще больше плоти. Борман съел их с таким же удовольствием.

На следующий день, менее чем через час после отъезда Бормана, в лагерь прибыл Генрих Гиммлер.

Как и в случае с Борманом, Шульц проводил Гиммлера в столовую, где ему подали тонко нарезанную ягодицу с капустой и поджаренное на огне предплечье.

Гиммлер сделал особый заказ на заключительную часть своей трапезы, к которой Шульц не совсем был готов. Все, что он до сих пор ел, было взято из тела молодой девушки. Но то, о чем он просил, ни при каких обстоятельствах не могло быть получено от женщины.

Гиммлер хотел съесть пенис.

И яички.

Шульц приказал одному из охранников привести молодого человека с их дежурства в зале труда; они, без сомнения, охотно пришли бы, если бы верили, что получают какую-то передышку.

Но передышку они, конечно, не получат. Отнюдь. Как только они вошли в кухню, Отто обхватил их руками за грудь, прижимая к бокам. Затем он затащил их на бойню и привязал к стулу.

– Что это за ад? – Пожаловался мужчина.

– Ад? – переспросил Отто. – О, это не ад. Мы еще не добрались туда. – Затем он принялся разрезать брюки мужчины.

Мужчина заерзал на стуле.

– Какого черта ты со мной делаешь?

– Оглянись вокруг? Ты сам не можешь догадаться?

По выражению его лица Шульц понял, что у него не было возможности как следует осмотреться. Его глаза расширились, когда он посмотрел на труп женщины, которую вчера скормили Борману. С нее сняли большую часть плоти; руки и ноги были ободраны до костей. Ей вспороли живот и вынули внутренности.

– О Боже мой! О БОЖЕ МОЙ!

– Боюсь, что теперь Бог тебе не поможет. – Отто подошел к нему с секатором в руках. Он обхватил своей большой рукой пенис мужчины и вытащил его наружу.

– Нет! Пожалуйста, не надо!

Отто поместил пенис между лезвиями секатора и сжал рукоятки. Плоть пениса сжалась, прежде чем лезвиям наконец удалось разрезать кожу.

Мужчина стиснул зубы и закричал. Кровь брызнула из оставшегося обрубка, покрывая его ноги и стул, на котором он сидел.

Затем Отто вынул яички мужчины и положил их рядом с отрезанным пенисом на тарелку.

Шульц наблюдал, как Гиммлер сунул в рот первое яичко. Он перекатил его языком к задней части рта и прикусил. Послышался хруст, когда коренные зубы Гиммлера быстро справились с ним.

– Э-э...  На вкус они несколько кисловаты. Совсем не то, чего я ожидал.

Гиммлер уехал на следующий день, а вскоре должен был приехать и Йозеф Геббельс.

Геббельс был театральным человеком. Он был ответственным за все средства массовой информации и пропаганду. Именно из-за этого факта Шульц решил, что специально для Геббельса они должны попытаться создать что-то более диковинное, чтобы удовлетворить его более причудливые вкусы.

Геббельс сидел за столом и наслаждался бокалом вина, ожидая прибытия своего обеда.

Когда Шульц вошел в комнату, он нес с собой блюдо, покрытое клошем из нержавеющей стали. Он поставил блюдо перед Геббельсом и снял крышку.

Глаза Геббельса расширились.

Он увидел женскую голову, стоявшую прямо, на оставшемся обрубке ее шеи. Ее глаза были открыты и смотрели на него, стеклянные и безжизненные.

Геббельс улыбнулся. Он посмотрел на Шульца.

– Я должен съесть всю голову целиком? С чего мне начать?

– Эм-м-м, – сказал Шульц, взяв голову за волосы. – Не всю голову. Только то, что внутри.

Геббельс не заметил горизонтальный разрез на лбу. Но когда Шульц убрал руку, он снял с головы верхнюю часть черепа, обнажив серый мозг под ним. Геббельс вынужден был признать, что это произвело на него должное впечатление.

Геббельс ножом и вилкой разрезал мозг и съел его маленькими кусочками, прямо из головы. Он описал это так: "Экстраординарно".

– Ну что ж, – сказал Геббельс, вставая из-за стола с набитым животом. – Должен признаться, мне это очень понравилось. Я уверен, что фюреру это понравится не меньше, чем мне.

– Фюрер? – переспросил Шульц. – Он приедет?

– О да! Тебе не сказали?

– Хм... нет, насколько я помню, нет.

– Что ж, вам следует немедленно начать приготовления, он прибудет через два дня, – сказал Геббельс, выходя в открытую дверь столовой.

Шесть  

После ужина заключенным дали тридцать минут отдыха, а затем отправили обратно в спальни. Это время они проводили во дворе, независимо от погоды (Мэри стояла там в любую погоду, от палящего солнца до ледяного снега), где всем заключенным, мужчинам и женщинам, разрешалось смешиваться. Время отдыха было далеко не расслабляющим; трудно расслабиться, когда тебя окружают нацисты, их винтовки направлены в твою сторону, а пальцы на спусковом крючке чешутся выстрелить.

Тем не менее, это давало заключенным возможность поговорить вдали от любопытных глаз и вне пределов слышимости тех, кто, возможно, не хотел бы вмешиваться в их разговоры.

– Вы его видели? – спросила Мириам, подходя к Мэри и Густаву, которые сидели в углу двора.

– Кого? – спросил Густав.

– Ты его не видела? Обычно ты видишь всех, кто приезжает и уезжает отсюда.

– Не видела кого, Мириам? – спросила Мэри.

– Очевидно, сегодня здесь был Йозеф Геббельс.

– Геббельс? – воскликнул Густав с неподдельным шоком на лице. – Парень из пропаганды?

Мириам кивнула.

– Я сама его не видела, но София говорит, что это точно он. Она видела, как он уезжал сегодня днем.

У Мэри не было причин сомневаться в этом. Недавно в лагере побывало несколько высокопоставленных эсэсовцев.

– Итак, мы видели здесь Гиммлера, Ханке и Бормана, а теперь еще и Геббельса. Какого черта они все сюда едут? Что такого особенного в этом месте?

– Не знаю, – ответила Мириам. – Но я слышала кое-что еще.

– Да? И что же?

– Судя по всему, завтра сюда должен прибыть сам фюрер.

– Фюрер? – почти взволнованно переспросил Густав. Мэри знала, что на самом деле это не волнение, не то радостное возбуждение, которое испытывают люди, встречая своих любимых кинозвезд. Нет, это совсем другое.

Густав был в состоянии шока, и его возбуждение, вероятно, было вызвано фантазией, которая была у многих заключенных здесь; они бы отдали все, чтобы обхватить руками шею Гитлера и сжать ее так сильно, пока его глупая маленькая голова не оторвется от его гребаных плеч в каскаде крови.

– То есть сам Гитлер? – уточнила Мэри, чтобы убедиться, что она все правильно поняла. – Он приедет сюда?

– Именно это они и говорят.

Мэри умолкла, когда на нее нахлынули тысячи мыслей. Зачем Гитлеру посещать этот лагерь? Это была настоящая свалка. Но, с другой стороны, она не бывала ни в одном из других нацистских концентрационных лагерей. Может быть, этот был сравнительно роскошным? Сомнительно.

Если Гитлер действительно будет здесь, смогут ли они что-нибудь сделать? Если бы они могли добраться до него, если бы они могли убить его... они вполне могут положить конец войне.

– Мы должны попытаться убить его, – сказала Мэри.

– Что? – спросила Мириам, внезапный шок от слов Мэри обрушился на нее, как кувалда.

– Подумай об этом. Если мы сможем убить его, то сможем положить конец этой войне. Он их лидер. Без него они ничто.

– Да, – согласился Густав. – Но это почти невозможно. Представьте себе, какая охрана будет его окружать.

Он был прав. Не было ни малейшего шанса, что кто-нибудь из них сможет приблизиться к нему. Если кто-нибудь из них осмелится попытаться, они будут убиты мгновенно. Либо так, либо их схватят и замучают до смерти. Ни один из вариантов не был идеальным.

– Но Мэри права, – сказала Мириам. Мэри с удивлением обнаружила, что Мириам соглашается с ней, так как обычно Мириам была довольно застенчивой и робкой. Одной мысли о том, чтобы кого-нибудь убить, было бы достаточно, чтобы отвратить ее от такого разговора. Сейчас это явно было не так, особенно когда речь шла о таком злобном ублюдке, как Адольф Гитлер.

– Мы должны что-то сделать. Если мы этого не сделаем, то все можем превратиться в фарш.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Мэри.

– Ты серьезно не заметила? Теперь здесь еще больше солдат. А нас стало меньше. В течение этой недели, пока эти офицеры приезжали и уезжали, мы потеряли по меньшей мере пятьдесят человек.

Мэри оглядела двор. Мириам была права: многие из них исчезли на этой неделе, а Мэри даже не заметила.

Внезапно Мэри осенила ужасная мысль.

– О Боже, – прошептала она, едва осмеливаясь думать вслух. – Ты сказала, что мы превратимся в фарш. Почему ты так сказала? Это просто еще один способ сказать "умрем", не так ли?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю