Текст книги "Плата за принцип"

Автор книги: Харри Лехисте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Видрик пилит дрова

Честно говоря, Видрик мне не нравился так же активно, как и его отец. Но я ничего не мог поделать. Не всякий имеет право выбирать себе коллег, тем более их сыновей. Но главное, отец Видрика нравился нашему заведующему. И даже очень нравился. По его мнению, в нашей конторе не было другого такого честного, прилежного, способного– добавьте еще десяток других лестных эпитетов – сотрудника, как отец Видрика.

Однажды заведующий вызвал меня и сказал:

– Сегодня пойдем поздравить товарища Вистрика – у него двойной юбилей: пятьдесят лет со дня рождения и десять с начала работы в нашей конторе.

Пришлось пойти, хотя мне, по правде сказать, ужасно не хотелось.

Во дворе Вистрика мы увидели его сына. Видрик пилил дрова.

– Ой, Видрик! Почему же ты один пилишь? – спросил заведующий. – Твоего отца разве нет дома?

– Дома, – ответил Видрик. – Но у него нет времени. Он должен сделать один всю конторскую работу.

Я окаменел. Признаюсь, если бы не заведующий, мальчишка немедленно схлопотал бы от меня пощечину.

– Видите? – торжествовал заведующий. – Даже ребенок знает, на чьих плечах держится наша контора. О, ты бесконечно прав, мой дорогой, заведующий и твой отец единственные у нас серьезные работники, а другие, – он покосился на меня, – так себе, нахлебники... Получай, голубчик, эти конфетки.

Видрик взял конфеты, подумал и сказал:

– Заведующий? Да ведь он же круглый болван. Если другие хоть кое-что делают, то от заведующего совсем нет толку. Как от козла молока.

Заведующий отшатнулся и быстро зашагал со двора. Я последовал за ним.

Нет, что вы ни говорите, а этот нахал Видрик мне теперь нравится гораздо больше.

Сказка о смехе

Этот рассказ является выдуманной мною сказкой, и к нему надо так и относиться, как к сказке.

Была одна маленькая страна. Жители ее работали, отдыхали, во время отдыха читали книги, журналы, газеты. И все были довольны.

Но вот однажды один из самых почитаемых авторитетов литературного мира этой страны сделал ошеломляющее открытие:

– Мне кажется, в нашей литературе господствует скука. Юмора у нас нет ни на грош.

– Что верно, то верно, – услужливо подтвердили его коллеги рангом поменьше.

А поскольку это говорили авторитеты, то скоро об этом заговорила вся страна. Немедля стали созываться широкие собрания, узкие заседания, организовываться специальные секции, создаваться компетентные комиссии и коллегии. Энтузиасты литературного мира работали в поте лица, как каторжники на каменоломнях. Однако авторитеты твердили по-прежнему: юмора нет! Тогда энтузиасты разыскали маститых критиков этой страны (немаститых там вообще не было!), и те по специальному заказу анализировали, синтезировали, суммировали вопросы сатиры и юмора. Они не оставили камня на камне, строчки под строчкой, буквы за буквой. И, несмотря на это, юмористика, как об этом образно сигнализировали авторитеты, продолжала хиреть и сохнуть.

– В конце концов все образуется, – бодро сказал после этого редактор одного из юмористических журналов. – Смех будет! Непременно будет. Нам следует только обратиться к самим авторитетам литературного мира. Только они могут нас рассмешить. И тогда вся страна ухватится от смеха за животики.

С ними согласились и начали действовать.

Первый авторитет, к которому обратились сотрудники журнала, был ужасно растроган.

– Великолепно! Восхитительно! – воскликнул он. – Фельетон, памфлет, юмореска, комедия и так далеее – все это моя стихия. Я обязательно что-нибудь напишу. Так что народ наш посмеется всласть, до упаду. Тем более это необходимо сделать, потому что сейчас под видом юмора печатается сущая чепуха! Я обязательно напишу... Но, к сожалению, теперь у меня нет времени. Текучка, знаете! Переводы разные... Поэма о муравьях еще не закончена. Очень жаль, но... придется подождать. Позвоните в другой раз, годика через два, а еще лучше через три.

Другой авторитет полчаса от души смеялся над будущими своими произведениями, затем тоже сердито напал на современную сатирическую литературу:

– Если уж я напишу, то напишу так, что все написанное раньше просто стушуется и исчезнет. Я так бичую недостатки и пережитки прошлого, что они мигом пропадают, как мухи с наступлением зимы. А мои читатели разом становятся образцами современного положительного героя. Только, к сожалению, сейчас я очень занят. Договоримся так: позвоните мне как-нибудь попозже! Примерно в начале следующей семилетки.

Третий сам позвонил в редакцию. Он предложил тему, которая, по его словам, должна потрясти всю страну. А именно: в доме, где он живет, как раз напротив двери его собственной квартиры, два дня тому назад перегорела лампочка. В коридоре теперь темная ночь.

– Напишите фельетон «Куда смотрит домоуправление?» – посоветовал он. – Я бы сам написал, но очень занят...

Четвертый, пятый, шестой авторитеты тоже были озабочены состоянием смеха. Они давали глубокомысленные советы, предсказывали большую будущность юмористической литературе, но сами они (опять-таки к сожалению!) никак не располагали временем...

Итак, положение со смехом оставалось по-прежнему грустным. Трудно сказать, что бы получилось, если бы не редактор... Он стал усиленно распространять слухи, что авторитеты литературного мира не пишут смешно просто потому, что у них нет на это таланта.

Благодаря этим слухам или по другой какой причине, но в редакцию юмористического журнала вскоре поступило шесть фельетонов от вышеназванных шести авторитетов. Они стыдливо попросили напечатать их произведения под псевдонимами. Иначе они не согласны. Ведь среди авторитетов считалось, что писать смешно ниже их достоинства.

– Я же сказал, что смех будет, – радостно сказал редактор и подписал все шесть фельетонов к печати.

День, когда вышел номер с шестью фельетонами, написанными столь авторитетными перьями, явился праздником для всей редакции. Уборщица заварила лучшего чаю, корректорша принесла цветы. На видном месте на круглом столе лежал открытый номер журнала. Приглашены были все энтузиасты и активисты смеха. Они мирно сидели по углам. За круглым столом по очереди выступали шесть авторитетов:

– Ха-ха-ха! Взгляните хотя бы на это. Это же сущая белиберда! Непонятно, зачем редактору понадобилось печатать такую стряпню?

– А другие разве лучше? Ерунда! Ха-ха-ха!

– И псевдонимы придумали какие-то глупые.

От всей души смеялись авторитеты. Они и не подозревали, над кем смеются.

А раз так, то их веселье продолжается. И если с ними ничего не случилось, то они смеются и до сих пор.

Прав был редактор, когда говорил:

– Смех будет!

Льготный талон

Мой друг Вярди обожает детей. Особенно ему нравится мой сын Атс. Каждый божий день он звонил мне и уговаривал:

– Слушай, браток, ты ведь ничего не имеешь против, если мы с Атсом немножечко погуляем?

Нет, конечно! Против я ничего не имел. Ежели у вас дома настоящий разбойник пятилетнего возраста, то вежливая просьба Вярди может вас только порадовать. И так они гуляли целыми днями – мой друг Вярди и мой сын Атс, как гуляют вообще все настоящие мужчины.

Вчера Вярди почему-то не явился, и мне самому пришлось поехать вместе с Атсом в город. Автобус был переполнен, и мы чуть живы стояли и держались за поручни. Атс настойчиво тянул меня за рукав:

– Папа, а папа, мне надоело стоять.

– Скоро приедем, сынок, – успокаивал я его.

Атс нахмурился и отвернулся. И вдруг я услышал:

– Эгей, старушка! Не видите, что ли, гражданин стоит с ребенком?

От стыда я чуть не провалился сквозь железный пол автобуса.

Это сказал мой собственный пятилетний разбойник! И сказал, боже мой, моему уважаемому шефу, приятной Нине Петровне... Она испугалась еще больше моего. Как ужаленная, она вскочила со своего места и покраснела, как ее губы. Атс занял спокойно ее место и сказал:

– Иди, папа, садись ко мне на колени.

На следующей остановке мы вышли, и я вопреки священным правилам педагогики ухватил Атса за уши.

– Ах ты, маленький наглец! – бушевал я. – Значит, вот для чего ты понадобился Вярди!

Да, представьте, это было именно так: в трамваях, в автобусах, в троллейбусах, в магазинах, в кино – всюду, где только возможно, он предъявлял моего Атса как льготный талон. И мальчик быстро вошел в свою новую хамскую роль.

Домой мы возвращались молча. У дверей нас ожидал Вярди. Один глаз у него был синий, другой красный, а вместо носа висела какая-то морковка...

– Проклятые хулиганы! —запричитал он, увидя нас. – Двое мальчишек, чуть постарше Атса, хулиганили в автобусе. Я попытался призвать их к порядку и... и видишь, что получилось? Не понимаю, откуда только такие подлецы берутся? Все-таки очень плохо воспитывают у нас молодежь!.. Слушай, браток, ты сегодня ничего не имеешь против, если мы с Атсом опять немного погуляем?

Нет, сегодня я был против. И даже очень.

Когда я еду теперь в трамвае или в автобусе и вижу, как десятилетний мальчишка небрежно развалился на сиденье, в то время как рядом стоят взрослые люди, то мне опять слышится нахальный окрик моего маленького Атса:

– Эгей, старушка!..

И мне становится стыдно за людей, не уважающих свое человеческое достоинство.

Я, конечно, не имею в виду пятилетних малышей.

Светло-желтый портфель

– Ах да, чуть не забыла, —сказала жена Яну Яновичу, когда они уже лежали в постели. – Тебя искал тут какой-то странный тип с желтым портфелем. Кто это?

– Гм! – промямлил Ян и повернулся на другой бок.

Спустя некоторое время он, не оборачиваясь, спросил:

– Чего он хотел?

– Я спрашивала, но он не сказал, – ответила жена. – Пустяковое, мол, дело. Только с тобой хочет поговорить. И улыбался при этом как-то странно.

– Как его звали? – В голосе Яна уже чувствовалось беспокойство.

– Не помню, Каськ или Кыйв, или...

– Как же ты не запомнила? Вспомни, это очень важно...

– Ну, Каськ, видимо, – ответила жена довольно неопределенно.

– Каськ? Каськ? – размышлял Ян. – Каськ! Где же я слышал это имя? Ага! Вспомнил!

Он с шумом поднялся с постели и подбежал к телефону, долго и нервно крутил диск.

– Алло! Это ты, Антс? Ты знаешь, кто такой Каськ?

Услыхав ответ, Ян удивленно свистнул. Потом спросил:

– У него светло-желтый портфель? Благодарю.

Ян бросил трубку и обратился к жене.

– Вставай! – решительно сказал он. – Деньги, сберегательные книжки и ценности надо спрятать. Я понесу их к Антсу.

– Что случилось? – испугалась жена.

– Случилось? Этот твой Каськ два месяца тому назад чуть не посадил Антса. Он контрольный ревизор. Он стоил Антсу целую тысячу.

Да, медлить было нельзя. В течение нескольких минут особняк Яна Яновича был опустошен. Хозяин стоял уже на пороге с двумя огромными чемоданами, как вдруг жена ахнула:

– Погоди. Антс работает в «Заготсырье», а ты в «Утильсырье». Это ведь разные системы. И Каськ тебя вовсе не касается.

– Черт побери, я и не додумался! – Ян поставил чемоданы и вытер лоб платком. Он хотел снять пальто, но передумал.

– А впрочем... Это ничего не значит. Ревизор Каськ – такой пройдоха, что... моментально учует, если есть что подозрительное. Антс утверждал, что сунул ему целую тысячу. Система тут ни при чем. Пошепчет, где надо, и дело сделано. Я ведь не вчера родился. Который час? Уже половина двенадцатого! Я побежал.

У Антса он услышал страшную новость: их системы, кажется, объединили. Значит, промедление смерти подобно. Он помчался на квартиру Каська.

Прошло довольно много времени, прежде чем дверь открылась. На пороге стоял хозяин в пижаме, удивленный и заспанный.

– Товарищ Каськ? Извините, ради бога, что так поздно. Моя фамилия – Янус. Я работаю в области утиля. Мой друг Антс Кярмас посоветовал еще сегодня обратиться к вам... лично.

– Прошу, – сказал хозяин и проводил гостя в гостиную.

– Я работаю в области утиля, вы, конечно, знаете, – повторил Ян Янович. – Там, на улице Кару... Кярмас, вы его, конечно, знаете... Он сказал, что вы человек понимающий... Мало ли что может случиться?.. Все мы люди. Вы, конечно, понимаете...

– Ну и что? – спросил Каськ.

– Особенно ничего, – оробел Ян Янович. – Вы не сердитесь. Я даром не хочу. Ничего... Я понимаю... Рука руку моет...

Ян Янович положил незаметно на стол пачку денег и краешком глаза следил, как хозяин на это реагирует. Каськ отвел глаза и внимательно рассматривал изразцы на печи...

Ян Янович встал. Хозяин молча проводил его в коридор.

– Заходите в другой раз. – Каськ подал ему руку. – Поговорим, выпьем. Понимающих людей осталось ведь так мало!

– Спасибо... я всегда... знаете... – запинаясь, ответил Ян Янович и с легким сердцем отправился домой.

Спустя полчаса Ян Янович уже спал глубоким сном невинного младенца.

Вместо него принялся нервничать Каськ.

Сначала он просто смеялся над этим чудаком Янусом.

– Дурак! Идиот! Принес мне, совсем чужому человеку, деньги! Хоть бы раз в жизни видел его раньше. Совесть, должно быть, нечиста или что-то подозревает. Подозревает? Гм. А почему именно меня? Ничего не понимаю!

Сердце у Каська стало болеть. Чутье подсказывало ему что-то нехорошее.

«Подумай, дружок, подумай! – подбадривал он себя. – Чем же это дело пахнет?..»

Думал он, думал, и вдруг в глазах его почернело.

– Все ясно! – радостно и вместе с тем испуганно воскликнул он. – Янус задумал меня испытать. Что я ему, мальчишка, что ли? Конечно, этого чудака подослали ко мне Антс Кярнас и его шайка. И номера купюр, разумеется, переписали. Потом сообщат милиции, что Каськ, мол, принимает взятки. Ну нет, голубчики, не на такого напали!

Каськ оделся и отправился в милицию. Дежурный милиционер принял деньги на хранение, записал фамилии и обещал на следующий день сообщить.

Утром Каська вызвали в милицию. Он пошел туда, как победитель, и уже заранее наслаждался страхом и смятением противника,

Совсем другое настроение было у Яна Яновича Януса, когда его тоже пригласили в милицию.

– Настал решающий час, – сказал он жене дрожащим голосом. – Хорошо хоть, что дом и машина оформлены у нас на твое имя.

– Это вы дали деньги гражданину Каську? – спросил у него следователь.

– В жизни никогда его не видел! – воскликнул Ян Янович.

Не помог и перекрестный допрос. Ян Янович оставался непреклонным: знать, мол, ничего не знаю и ведать не ведаю.

– Ничего не понимаю, —сказал озадаченный следователь. И отпустил обоих домой. А деньги, естественно, пошли в пользу государства.

Когда Каськ и Янус явились на работу, первое, что они услыхали, была весть о неожиданной ревизии в их учреждении.

Вечером, когда Ян Янович, шатаясь от мысли, что ему несдобровать, возвращался домой, его у калитки ожидал какой-то мужчина.

– Кажется, за мной уже пришли, – простонал Янус. Но спасаться было уже поздно.

Мужчина поднял шляпу и вежливо сказал:

– Извините, товарищ Янус. Я уже несколько раз приходил к вам. Но не заставал...

– Что вам угодно?

– Видите ли, у меня к вам просьба. Огромная. Ваш тесть был филателистом. Вы не хотели бы продать мне часть его альбомов? Моя фамилия – Кыйв.

– Кыйв? – тупо повторил Ян Янович. – Кыйв? Значит, вы Кыйв, а не Каськ?!

Только сейчас он обратил внимание, что у мужчины был в руках большой светло-желтый портфель.

Случай с инспектором Сульгом

Инспектор Сульг сердито хлопнул дверью

– Опять! Опять пропали мои тапочки, – заворчал он. – Вот дьявол! Каждый раз надо искать их где-нибудь под шкафом. Когда же наконец прекратится это безобразие? Или я вынужден буду принять самые решительные меры...

– Не бубни, Харби, – улыбаясь, сказала жена. – Посмотри, тапочки у тебя на ногах.

Да, это было действительно так. Но Харби долго не мог успокоиться. Он раздраженно пнул ногой собаку, которая подхалимски вертелась подле него, и ворчал, что обед никуда не годится.

Потом инспектор Сульг сидел весь вечер на кухне и сопел, как простуженный медведь.

– Да что с тобой сегодня? – спросила жена, которой надоело наконец слушать сопение мужа. – На работе что-нибудь случилось?

– Это уж не твое дело, – отрезал Сульг, – что ты ко мне пристаешь? Все время только и слышишь: что? как? почему? Даже дома покоя нет.

Только на рассвете, после бессонной ночи, жена сумела наконец выпытать причину бурного настроения своего мужа.

– Меня вызывают к начальнику.

– Зачем?

– Сам не знаю. Вроде ничего плохого я не сделал, дисциплину не нарушал, все поручения выполнял. Зачем я ему понадобился? Вот это меня и волнует.

– А может быть, просто так? – предложила жена. – Захотел поговорить, вот и вызвал?

– Просто так ничего не бывает. Прежний начальник как вызывал кого-нибудь, так только для того, чтобы испачкать ему трудовую книжку. Правда, я нынешнего начальника еще не видел... Но, по-моему, все начальники одинаковы.

Утром инспектор Сульг пришел в контору раньше всех, часа за два до начала работы. Ои тщательно взвесил все «за» и «против» и, хотя не нашел в своей работе ничего плохого, его беспокойство росло и росло.

«Нет, что-то определенно должно случиться, – думал он. – Будучи в командировке в Пайде, я выпил три бутылки пива. Но этого же никто не видел: я в номере был один и даже свет горел очень тускло. Дома несколько раз ударил ногой собаку – и с этой слабостью надо теперь покончить. Ага-а! Вполне может быть, что мне припишут моральное разложение. Поскольку в день рождения хотел с пьяных глаз поцеловать свояченицу... Вообще я порядочная сволочь, когда даю себе некоторое послабление. Сразу же начинаю грешить напропалую. Только вот что: историю с собакой и свояченицей начальник вряд ли знает. Это же было дома. Очевидно, все-таки выпивка в Пайде! Какой-то мерзавец, должно быть, следил за мной и донес. Расплачивайся теперь, Харби! Не пьянствуй, как сволочь какая-нибудь, я уже несколько раз тебя предупреждал, Харби! Получай теперь на орехи! Попачкают нынче твою трудовую книжку!»

Начальник явился точно в девять.

– Здравствуйте, товарищ Сульг, – подал он дружески инспектору руку. – Заходите. Я как раз хотел с вами поговорить.

Дружеский тон начальства выбил Сульга совсем из равновесия. Значит, начальник, кроме того, еще и лицемер! Его сердце тревожно забилось: вот они начинаются, неприятности! Однако делать было нечего. Он уже стоял в кабинете начальника. Начальник попросил его сесть, закурил папироску, потом спросил:

– Как у вас теперь с работой, товарищ Сульг? Отчет по командировке в Пайде уже готов?

«Все ясно, все-таки выпивка в Пайде, – внутренне ужаснулся инспектор. – Может, лучше самому признаться?»

– Это... ээ.... пиво... Я, видите ли... – начал было он, но начальник даже не дал ему говорить.

– Вы, видимо, устали? На вас просто лица нет. Или заболели? Ну да, конечно, и устали и неважно себя чувствуете. Мы здесь посоветовались с профкомом и решили предоставить вам отпуск. Согласны?

«Увольняют!» – похолодел инспектор. Руки у него затряслись, и лоб покрылся испариной.

– Я очень прошу... – произнес он. – Я прошу вас... У меня здоровье очень крепкое. За что же меня? Я буду стараться лучше работать. Вот увидите! Это очень строго – за такую чепуху, как три бутылки, да еще в нерабочее время...

– Товарищ Сульг, – сказал начальник, – пожалуйста, не скромничайте: Мы лучше вас знаем, как вы работаете. Уверяю вас, вы вполне заслужили свой отдых. А чтобы вы имели возможность хорошо поправиться, мы посылаем вас... в санаторий. Даем вам бесплатную путевку на юг. Вообще надо было бы вас давно отправить, но в нашем учреждении, видимо, не очень-то привыкли заботиться о людях. Ну, договорились?!

– Нет! Помилуйте! – пробормотал Сульг. – Я все-таки прошу...

Он хотел еще что-то сказать, но в этот момент начальника вызвали к телефону. Инспектор отправился к себе.

«Значит, отдых! – подумал Сульг, усаживаясь за свой рабочий стол. – Сколько лет я сидел здесь, за этим столом, и все было прекрасно! А теперь вон! Из-за каких-нибудь проклятых трех бутылок... И еще говорят: путевку в санаторий. Знаем мы эти путевки!»

В этот день Сульг работать уже не смог. После долгих невеселых раздумий он решил снова просить начальника, чтобы тот простил его проступок. Но начальник не появлялся. Выяснилось, что он выехал на неделю в командировку.

Стоит ли распространяться, какими страшными были эти дни для Сульга! Он окончательно утвердился в мысли, что его непременно уволят. Он уже начал подыскивать себе новое место. Жена всячески успокаивала его, говоря, что, собственно, ничего еще не случилось. Ведь ему пока что предложили бесплатную путевку на юг. А это ведь не каждому дают. Но Сульг упрямо стоял на своем и даже поссорился из-за этого с женой.

– Не понимаю, что ты за человек! —сердито кричал он. – Ты как будто вчера родилась. Никогда не верь тому, чего не увидишь собственными глазами. Вот увидишь – они отправят меня на юг, а сами за это время наймут на мое место другого человека.

Через неделю начальник вернулся. Он снова пригласил инспектора Сульга к себе и снова поинтересовался состоянием его здоровья.

– Завтра получим путевку – и поезжайте, – в заключение сказал он. Потом, не дав Сульгу сказать ни слова, взял его под руку и проводил до двери.

Теперь-то Сульг уж нисколько не сомневался, что погиб. Ладно! Если погибать, так уж с музыкой! Инспектор сел за стол и исписал пять листов бумаги. Он подробно изложил все: и как начальник без всякого на то основания желает его уволить, и как он еще полон сил и жаждет работать... Словом, описал все: и насчет пива, и насчет собаки, и поцелуя... Потом запер все написанное в стол, и пошел домой, и впервые за последние две недели всю ночь спал как убитый.

А утром председатель профкома торжественно вручил ему бесплатную путевку в Сочи. Конечно, инспектор сначала не поверил, однако профсоюзная общественность все же сумела ему разъяснить, что разговор идет не об увольнении, а о премировании его за долголетнюю безупречную работу.

Два дня спустя инспектор Сульг сидел в вагоне прямого сообщения Таллин – Сочи и удивленно спрашивал самого себя:

«Вот дьявол! И кто бы мог подумать? Просто чудеса!»