Текст книги "Пропащий"

Автор книги: Харлан Кобен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Глава 15

Белмонт, штат Небраска

Шериф Берта Фарроу поморщилась, глядя через плечо Джорджа Фолкера, своего помощника.

– Терпеть не могу эти штуковины.

– И зря, – ответил Фолкер, барабаня пальцами по клавиатуре. – Компьютер – друг человека.

Она помрачнела еще больше.

– И чем этот наш друг занят сейчас?

– Сканирует пальчики нашей неизвестной.

– Сканирует?

– Как же объяснить это закоренелому технофобу? – Фолкер задумчиво потер подбородок, глядя в потолок. – Представь себе ксерокс и факс одновременно: он снимает копию отпечатков и затем посылает по электронной почте в Западную Виргинию, в информационный центр.

– Я думала, центр в Вашингтоне, – удивилась Берта.

– Был. Сенатор Берд потребовал его перенести.

– Правильный сенатор.

– Ага.

Берта поправила кобуру и вышла в коридор. Полицейский участок находился в одном здании с моргом, что было удобно, хотя и не всегда приятно для обоняния. Вентиляция в морге работала скверно, и в коридоре частенько повисала удушливая смесь запаха разложения и формальдегида.

Секунду поколебавшись, Берта толкнула дверь. В помещении не было ни ряда сверкающих стеклянных шкафов, ни выставки блестящих инструментов – ничего из того, что обычно показывают по телевизору. Морг Клайда Смарта выглядел как что-то временное, приспособленное к походным условиям. Да и работы, сказать по правде, в их глубинке было немного. В основном жертвы автокатастроф. Разве что еще Дон Тейлор в прошлом году – напился и случайно выстрелил себе в голову. Его безутешная вдова любила объяснять, что Дон глянул в зеркало и принял себя за лося. Семейная идиллия… Вот, пожалуй, и все. В морге – слишком громкое название для бывшей комнатки уборщицы – могло поместиться всего два тела. Если Клайду не хватало места, он пользовался услугами похоронного бюро Уолли.

Тело неизвестной лежало на столе. Клайд стоял над ним в голубом комбинезоне и хирургических перчатках. Он плакал. В комнате гремела музыка – реквием или что-то столь же трагическое, подходящее к случаю.

– Ну как, уже вскрыл? – спросила Берта, хотя ответ был очевидным.

Клайд смахнул слезы с глаз.

– Нет.

– Ждешь, пока она разрешит?

Он поднял на Берту покрасневшие глаза:

– Я еще не закончил внешний осмотр.

– А как насчет причины смерти?

– Не смогу сказать ничего определенного, пока не закончу вскрытие.

Берта подошла поближе и положила руку ему на плечо:

– А предварительные выводы, Клайд?

– Ее сильно избили. Видишь?

Он показал туда, где должна была быть грудная клетка. Не очень-то похоже… Кости вдавлены внутрь – словно сапогом надавили на мягкую резину.

– Сплошные синяки, – заметила Берта.

– Совершенно верно, множественные кровоподтеки. Но посмотри-ка сюда. – Клайд пощупал пальцем что-то острое, выпирающее из-под кожи.

– Сломанные ребра?

– Раздробленные, – поправил Клайд.

– Каким образом?

Смарт пожал плечами:

– Тяжелый молоток или что-то в этом роде. Я предполагаю, что осколок ребра повредил какой-то важный орган. Легкое или желудок. А может быть, ей повезло и он попал прямо в сердце.

Берта покачала головой:

– Она не очень-то похожа на тех, кому везет.

Клайд отвернулся. Его плечи вздрагивали, он сдавленно всхлипывал.

– Эти следы у нее на груди… – начала Берта.

– Ожоги от сигарет, – не глядя, объяснил медэксперт.

Этого следовало ожидать. Изломанные пальцы, ожоги. Не надо быть великим сыщиком, чтобы понять – ее пытали.

– Сделай все по полной программе, Клайд. Включая анализ крови и все прочее.

Он всхлипнул и обернулся:

– Хорошо, Берта, обязательно.

Дверь позади них открылась. Это был Фолкер.

– Нашел, – объявил он.

– Так быстро?

Джордж кивнул.

– Первое место в списке разыскиваемых.

– Что ты имеешь в виду?

Он показал на тело, лежащее на столе:

– Наша неизвестная. Ее ищет не кто-нибудь, а само ФБР.

Глава 16

Кэти высадила меня в трех кварталах от родительского дома: мы не хотели, чтобы нас видели вместе, хотя, может быть, это и смахивало на манию преследования.

– И что теперь? – спросила Кэти.

Я задавал себе тот же вопрос.

– Не знаю. Но если Кен не убивал Джули…

– Значит, это сделал кто-то другой, – закончила она.

– Слушай, а мы с тобой, кажется, кое-что соображаем!

Она улыбнулась:

– Значит, начинаем поиск подозреваемых?

Это звучало смешно – кто мы с ней такие, в конце концов? – но я кивнул.

– Тогда я принимаюсь копать, – сказала Кэти.

– Что копать?

Она пожала плечами – по-детски, всем телом:

– Не знаю. Прошлое Джули, наверное. Надо понять, кто мог захотеть ее убить.

– Полиция уже этим занималась.

– Они интересовались только твоим братом.

Кэти была права.

– Хорошо, – сказал я, снова ощутив нелепость ситуации.

– Тогда созвонимся сегодня вечером.

«Мисс Холмс» укатила, даже не попрощавшись. Я стоял, погруженный в свое одиночество. Идти никуда не хотелось. Улицы пригорода были пусты, стоянки, наоборот, переполнены. По большей части там располагались различные квазивнедорожники, сменившие стандартные семейные фургончики времен моего детства. Большая часть домов относилась к периоду строительного бума – года этак шестьдесят второго или около того. Многие были облеплены пристройками или переделаны в семидесятых, когда стало модно облицовывать фасады белым гладким камнем. Слишком белым и слишком гладким – сейчас это смотрелось не более модно, чем мой школьный серо-голубой костюмчик.

Перед нашим домом машин не было. Соболезнующих гостей внутри – тоже. Ничего удивительного… Я окликнул отца, но ответа не услышал. Он находился в подвале – стоял с бритвой в руке среди картонных коробок со старой одеждой. Липкая лента на коробках была разрезана. Услышав мои шаги, отец не обернулся.

– Так много уже упаковано, – тихо сказал он.

В коробках были мамины вещи. Отец нагнулся и достал тонкую серебряную ленту для волос.

– Помнишь это?

Мы обменялись улыбками. Каждый, наверное, рано или поздно проходит через увлечение модой, но у моей матери это было нечто особенное. Она сама устанавливала стили, вернее, сама становилась стилем. Период Лент длился дольше других – месяцев шесть. Она отрастила волосы и носила на голове целую радугу – как туземная принцесса. Без лент ее никто никогда не видел. Когда ленты надоели, настала очередь других увлечений, которым она предавалась с не меньшим пылом. Эпоха Замшевой Бахромы. Фиолетовый Ренессанс. Последний меня мало вдохновлял – впечатление было, что живешь рядом с гигантским баклажаном или фанаткой Джими Хендрикса. Была еще Эра Наездницы с хлыстиками и галифе, хотя знакомство матери с этой сферой деятельности едва ли шло дальше фильма с участием Элизабет Тейлор. Все это, как и многое другое, закончилось с убийством Джули. Солнышко запечатала свои вещи в коробки и задвинула их в самый темный угол подвала.

Отец кинул ленту обратно в ящик.

– Ты ведь знаешь, мы собирались переезжать.

Я не знал.

– Три года назад, – пояснил он. – На Запад, в Скоттсдейл. Поближе к кузине Эстер и Гарольду. Но когда выяснилось, что твоя мать больна, мы это отложили. – Он посмотрел на меня. – Пить хочешь?

– Не очень.

– Как насчет кока-колы? Я бы не отказался.

Отец прошел мимо меня и стал подниматься по ступенькам. Я еще раз посмотрел на ящики с пометками, сделанными маминым почерком. Сверху на полке лежали две теннисные ракетки Кена – одна из них самая первая, которой он играл в три года. Мама сохранила ее на память. Я отвернулся и тоже последовал наверх. Мы прошли на кухню, отец открыл холодильник.

– Ты мне расскажешь, что произошло вчера?

– О чем это ты?

– У вас с сестрой. – Он достал из холодильника двухлитровую бутыль диетической колы. – Что случилось?

– Ничего.

Отец кивнул и открыл шкаф. Достал два бокала и наполнил их льдом из морозильника.

– Твоя мать часто подслушивала твои разговоры с Мелиссой.

– Я знаю.

Он улыбнулся:

– Она не отличалась скромностью. Когда я делал ей замечания, она говорила: «Молчи, это обязанность матери».

– Ты сказал – мои разговоры с Мелиссой…

– Ну да.

– А как же Кен?

– Наверное, она не хотела знать. – Он налил колу в бокалы. – В последнее время ты что-то много о нем спрашиваешь.

– Это был вполне естественный вопрос.

– Конечно. А после похорон ты спрашивал, считаю ли я, что он жив. А на следующий день вы с Мелиссой спорили о нем. Поэтому я спрашиваю тебя еще раз: что происходит.

Фотография по-прежнему лежала у меня в кармане. Не спрашивайте почему. Этим утром я отсканировал ее и сделал цветные копии, но расстаться с оригиналом так и не смог.

Услышав звонок в дверь, мы оба испуганно вздрогнули и посмотрели друг на друга. Отец пожал плечами. Я сказал, что пойду посмотрю. Сделал глоток из своего стакана, поставил его на стол и побежал открывать. Увидев, кто стоит на пороге, я не поверил своим глазам.

Миссис Миллер, мать Джули.

Она держала перед собой тарелку, завернутую в фольгу. Опустив глаза, как будто приносила жертву на алтарь. На мгновение я растерялся, не зная, что сказать. Миссис Миллер подняла голову, и мы встретились взглядом. Совсем как два дня назад, когда я стоял перед их домом. Боль в ее глазах казалась живой, какой-то наэлектризованной. Наверное, то же самое она чувствовала и во мне.

– Я подумала… – начала она, – то есть я просто…

– Заходите, пожалуйста.

Она попыталась улыбнуться:

– Спасибо.

– Кто там? – На пороге кухни стоял мой отец.

Я попятился, и миссис Миллер показалась в дверях, все еще держа тарелку перед собой, как будто защищаясь. Глаза отца резко расширились, как будто в них что-то взорвалось.

– Какого дьявола вы тут делаете?! – Это был не голос, а свистящий шепот, полный бешенства.

Миссис Миллер опустила голову.

– Папа… – попытался вмешаться я.

Он не обратил на меня внимания.

– Я задал вопрос, Люсиль. Какого черта вам тут понадобилось?

– Папа!

Все было бесполезно. Его глаза превратились в черные блестящие точки.

– Вам нечего тут делать!

– Папа, она пришла предложить…

– Убирайтесь!

– Папа!!!

Миссис Миллер вся съежилась и отпрянула. Она сунула тарелку мне в руки.

– Я лучше пойду, Уилл.

– Нет, – сказал я. – Останьтесь.

– Мне не стоило приходить.

– Разумеется, не стоило, черт побери! – взорвался отец.

Я бросил на него уничтожающий взгляд, но он смотрел только на миссис Миллер.

– Я приношу вам свои соболезнования, – не поднимая глаз, проговорила она.

Но отец не хотел смягчаться.

– Она умерла, Люсиль. Теперь уже поздно.

Миссис Миллер кинулась прочь. Я держал в руках тарелку, изумленно глядя на отца.

– Выброси эту дрянь, – сказал он.

Я не знал, что делать. Догнать ее, извиниться? Но она уже пробежала пол квартала… Отец вернулся на кухню. Я пошел за ним, швырнув тарелку на стол.

– Что все это значит?! – воскликнул я.

Он взял свой стакан.

– Я не хочу ее здесь видеть.

– Она пришла высказать соболезнования…

– Она пришла облегчить свою вину!

– Что ты имеешь в виду?

– Твоя мать умерла. Она ничего больше не может для нее сделать.

– Я не понимаю.

– Твоя мать звонила ей. Ты знаешь об этом? Вскоре после убийства. Она хотела принести соболезнования, а Люсиль послала ее к черту! И сказала, что мы вырастили убийцу – вот что она сказала! Что это наша вина…

– Папа! Это было одиннадцать лет назад.

– А ты представляешь себе, каково это было слышать твоей матери?

– Ее дочь только что убили. Она была в шоке.

– И ждала до сих пор, чтобы помириться? Что пользы теперь от этого? – Он сурово покачал головой. – Я не хочу этого слышать! А твоя мать – она уже не может…

Дверь снова открылась. Пришли тетя Сельма и дядя Мюррей – как всегда, с соболезнующими улыбками. Тетя Сельма сразу отправилась на кухню, а дядя Мюррей занялся отвалившейся стенной плиткой, которую заметил вчера. Мы прекратили разговор.

Глава 17

Специальный агент Клаудия Фишер приняла официальный вид и решительно постучала в дверь.

– Войдите.

Она повернула дверную ручку и вошла в офис заместителя директора ФБР Джозефа Пистилло. Он руководил нью-йоркским офисом и был самым высокопоставленным сотрудником Бюро после директора в Вашингтоне.

Пистилло поднял глаза. Ему не понравилось то, что он увидел.

– Что случилось?

– Шейлу Роджерс нашли убитой, – доложила агент Фишер.

Пистилло выругался.

– Где?

– На обочине шоссе в Небраске. Без документов. Они послали ее отпечатки пальцев в информационный центр и получили ответ.

– Черт побери!

Пистилло начал грызть ногти. Клаудия Фишер ждала.

– Мне нужно визуальное подтверждение, – наконец сказал он.

– Уже сделали.

– Что?

– Я взяла на себя смелость послать шерифу Фарроу по электронной почте фотографии Шейлы Роджерс. И она, и медэксперт подтвердили, что это та самая женщина. Рост и вес также соответствуют.

Пистилло откинулся в кресле. Он взял карандаш, поднес к глазам и принялся разглядывать. Агент Фишер стояла навытяжку. Пистилло жестом велел ей сесть.

– Родители Шейлы Роджерс проживают в Юте?

– В Айдахо.

– Не важно. Надо с ними связаться.

– Местная полиция ждет сигнала. Их начальник знает семью лично.

Пистилло кивнул:

– Отлично. – Он вынул карандаш изо рта. – Причина смерти?

– По-видимому, внутреннее кровотечение в результате побоев. Вскрытие еще не закончено.

– Боже мой…

– Ее пытали. Пальцы рук сломаны и вывернуты – возможно, плоскогубцами. На теле следы ожогов от сигарет.

– Как давно она умерла?

– Скорее всего, прошлой ночью или рано утром.

Пистилло посмотрел на Фишер. Он вспомнил, как еще вчера Уилл Клайн, любовник Шейлы Роджерс, сидел на этом самом стуле.

– Быстро, – протянул он.

– Простите?

– Если она действительно сбежала, то нашли ее быстро.

– Если только она не убежала к ним.

Пистилло выпрямился.

– Или вообще не убегала.

– Не понимаю.

Он снова принялся разглядывать карандаш.

– Мы все время предполагали, что Шейла Роджерс скрылась, потому что была связана с убийствами в Альбукерке, так?

Фишер задумчиво покачала головой:

– И да и нет. Зачем возвращаться в Нью-Йорк, чтобы потом снова убегать?

– Может, она хотела присутствовать на похоронах?… Кроме того, все могло быть и не так. Она могла и не знать, что мы ее ищем. Слушайте, Клаудия, а может, ее похитили?

– Каким образом?

Пистилло положил карандаш.

– По словам Уилла Клайна, она покинула квартиру… Когда? В шесть утра?

– В пять.

– Хорошо, в пять. Попробуем согласовать это с тем, что нам уже известно. Шейла Роджерс уходит из дома в пять и ложится на дно. Кто-то находит ее, пытает и выбрасывает где-то в глуши, в Небраске. Нормально?

Агент Фишер задумчиво кивнула:

– Быстро… это вы верно заметили.

– Слишком быстро?

– Пожалуй.

– С точки зрения времени, – продолжал Пистилло, – гораздо более вероятно, что кто-то сцапал ее сразу – как только она вышла из квартиры.

– И отправил в Небраску самолетом?

– Или гнал на машине, как сумасшедший.

– Или… – начала Фишер.

– Или?

Она посмотрела на шефа:

– Я думаю, что мы с вами пришли к одному и тому же выводу. Временные рамки слишком жесткие. Скорее всего, она исчезла накануне вечером.

– Значит…

– Значит, Уилл Клайн солгал нам.

Пистилло ухмыльнулся:

– Точно.

Фишер заговорила быстрее:

– Итак, существует более вероятный сценарий: Уилл Клайн и Шейла Роджерс вместе присутствуют на похоронах матери Клайна и потом возвращаются в дом родителей. По словам Клайна, в тот же вечер они приезжают к себе в квартиру. Но независимого подтверждения последнего факта мы не имеем. Так что, возможно, домой они и не поехали. Возможно, он передает Шейлу сообщнику, который ее пытает, убивает и избавляется от тела. Тем временем Уилл возвращается к себе в квартиру, а утром идет на работу. А когда мы с Уилкоксом встречаем его в офисе, говорит нам, что Шейла ушла утром.

– Интересная теория, – кивнул Пистилло.

Клаудия Фишер встала, ожидая приказаний.

– Мотив? – спросил он.

– Ему надо было заставить ее молчать.

– О чем?

– О том, что случилось в Альбукерке.

Некоторое время оба молча размышляли.

– Сомневаюсь, – сказал наконец Пистилло.

– Я тоже, – кивнула Фишер.

– Но мы оба согласны, что Уилл Клайн знает больше, чем говорит.

– Наверняка.

Пистилло глубоко вздохнул.

– Так или иначе, нам придется сообщить ему печальную новость о кончине мисс Роджерс.

– Да.

– Свяжитесь с начальником местной полиции в Юте.

– В Айдахо.

– Неважно. Пусть сообщит семье, а затем отправит их самолетом для официального опознания.

– А что делать с Уиллом Клайном?

Пистилло задумался.

– Свяжусь-ка я с Крестом. Может быть, он поможет нам смягчить удар.

Глава 18

Дверь в мою квартиру была приоткрыта.

После прихода родственников мы с отцом старательно избегали друг друга. Я люблю своего отца и думаю, что достаточно ясно дал это понять. Но какая-то часть моего подсознания винила его в смерти матери. Без всякой рациональной причины. Я не знаю, откуда взялось это чувство, и с трудом признаюсь в нем даже самому себе. Однако с того самого момента, как она заболела, я стал смотреть на отца немного по-другому. Как будто он недостаточно сделал для нее. Или, может быть, не помог ей оправиться после убийства Джули Миллер. Он оказался недостаточно сильным? Показал себя недостаточно хорошим мужем? Может быть, истинная, преданная любовь помогла бы ей, излечила бы ее душу? Не знаю… Как я уже сказал, это чисто иррациональное чувство.

Дверь была почти прикрыта, оставалась лишь маленькая щелочка, но и это меня насторожило и заставило остановиться. Я всегда запираю дверь – живу-то я в Манхэттене, да еще в доме без охраны! Правда, в последнее время я, по понятным причинам, был немного не в себе и мог об этом забыть, торопясь на встречу с Кэти Миллер. Это было бы вполне объяснимо. Кроме того, мог и замок подвести…

Я нахмурился. Вряд ли.

Положив руку на дверь, я чуть-чуть нажал, ожидая, что петли скрипнут. Но вместо этого услышал совсем другой звук, поначалу очень слабый. Я просунул голову в щель и буквально окаменел.

Ничего необычного в комнате не было. Свет не горел, шторы были задернуты. Нет, ничего странного я не увидел. Но услышал! Услышал музыку.

Вообще-то само по себе это тоже не должно было вызвать особой тревоги. Я не имею обыкновения, как все ньюйоркцы, помешанные на безопасности, оставлять музыку включенной, когда ухожу. Зато отличаюсь некоторой рассеянностью, так что вполне мог оставить включенным плейер. Что же меня так испугало?

Выбор музыки – вот что. «Не бойся смерти». Меня затрясло. Это же любимая песня Кена! Тяжелый металл, группа «Блю ойстер культ», но вещь лиричная, почти воздушная. Слушая ее, Кен частенько брал в руки теннисную ракетку и воображал, что выдает гитарные соло. И главное, я точно знал, что этой песни у меня нет. Ни на одном из дисков. Я об этом позаботился – к чему копить ненужные воспоминания?

Что же здесь происходит, черт побери?

Я вошел в квартиру. Как я уже сказал, свет был погашен – кругом царил мрак. Я остановился, чувствуя себя крайне глупо. М-м… Почему бы просто не включить свет и не валять дурака?

Внутренний голос советовал мне бежать немедленно. Разве не это мы повторяем каждый раз, сидя перед телеэкраном? Киллер прячется где-то в доме, а глупая девчонка, наткнувшись на обезглавленный труп своего дружка, решает, что это прекрасный случай прогуляться по темным комнатам, вместо того, чтобы тут же делать ноги, визжа во весь голос.

Тем не менее, я почему-то решил сыграть именно эту роль. Для полного сходства не хватало лишь бюстгальтера.

Песня завершилась угасающим гитарным соло. Я дождался тишины, но она оказалась краткой: музыка началась снова. Та же самая вещь.

Что за черт?!

Бежать, немедленно бежать! И вопить погромче. Вот правильное решение! Я бы, конечно, так и сделал, если бы не одно обстоятельство: обезглавленного трупа пока что-то не видно. Так что сценарий не совсем тот. Что делать? Звать полицию? Не сложно себе представить, что будет. Какие проблемы, сэр? Понимаете, мой плейер играет любимую песню брата, и поэтому я бросился бежать по коридору, крича во всю глотку. Не могли бы вы послать взвод солдат прочесать мою квартиру? Есть, сэр, уже бежим! Чушь какая-то.

И даже если предположить, что кто-то в самом деле ко мне вломился и засел там, да еще и прихватил с собой диск с любимой песней…

…то кто бы это мог быть?

Сердце учащенно билось, глаза начали привыкать к темноте. Свет я решил не включать. Если там кто-то есть, то зачем оповещать его, что я стою здесь, как легкая мишень? Или наоборот – свет испугает его и вынудит показаться? Господи, я же ничего в этом не понимаю…

Ладно, не будем зажигать свет. Отлично. Что дальше?

Музыка… Надо найти ее источник. Похоже, он в спальне. Посмотрим. Так. Дверь закрыта.

Я осторожно пошел в сторону спальни, предусмотрительно оставив дверь на лестницу распахнутой. На случай, если все-таки придется бежать. Я же не полный идиот! Ступал я левой ногой, делая мелкие скользящие шажки. Правая нога была все время повернута к выходу. Это напомнило мне одно из йогических упражнений Креста. Расставляешь ноги и наклоняешься в одну сторону, а центр тяжести и одновременно сознание сдвигаешь в противоположную. Тело идет налево, разум – направо. Это то, что некоторые йоги – слава Богу, что не Крест – называют распределением сознания.

Я продвинулся на метр, потом на другой. Бак Дхарма из «Блю ойстер культ» – я знал, что по-настоящему его звали Дональд Резер, и это немало говорит о пристрастиях моего детства – пел о том, как мы можем стать такими же, как они – Ромео и Джульетта. То есть мертвыми?

Вот и дверь спальни. Я сглотнул слюну и нажал на дверь. Она не поддалась. Придется повернуть ручку. Рука ощутила холодный металл, я оглянулся через плечо: входная дверь была все так же открыта. Правая нога смотрела в ее сторону, хотя в «сознании» я уже не был столь уверен. Я повернул ручку, стараясь не шуметь, но звук все равно отдался в мозгу подобно ружейному выстрелу.

Я опять нажал на дверь. Чуть-чуть, только чтобы ее приоткрыть. Ручку я отпустил. Здесь музыка была слышнее. Хорошо звучит. Должно быть, он включил тот плейер, что Крест подарил мне на день рождения два года назад.

Я просунул голову в щель – лишь на мгновение, чтобы бросить взгляд по сторонам. И тут кто-то схватил меня за волосы!

Я не успел даже набрать воздуха, чтобы закричать. Голову дернуло вперед так сильно, что ноги оторвались от пола. Я пролетел через всю комнату, раскинув руки, как Супермен, и с размаху шлепнулся на живот.

От удара перехватило дух. Я попытался перекатиться на спину, но он – я справедливо полагал, что это был «он» – уже успел оседлать меня. Его рука по-змеиному сжала мою шею. Вырываться было бессмысленно – хватка оказалась чудовищно сильной. Он потянул мою голову вверх, и я задохнулся от боли.

Теперь я был полностью в его власти. Он наклонился ко мне – я слышал его дыхание – и сделал что-то другой рукой. Кажется, перенес на нее вес. Потом начал сдавливать горло. Все сильнее… Мои глаза выкатились, я судорожно замахал руками. Все было бесполезно. Я вцепился ногтями в его руки, но они были тверды, как красное дерево. Боль в голове становилась невыносимой – казалось, мой череп вот-вот взорвется. И тогда я услышал голос:

– Малыш Уилли…

Тот самый голос.

Боже мой, сколько же лет я его не слышал… Десять, пятнадцать? По крайней мере, с тех пор, как умерла Джули. Есть звуки, которые откладываются в специальном отделе мозга – в том, что связан с выживанием, – и стоит их услышать, как каждый нерв напрягается, ощущая опасность.

Он отпустил мою шею – внезапно и полностью. Я свалился на пол, задыхаясь, дергаясь и судорожно хватаясь за горло. Встав на ноги, он засмеялся:

– Ты что-то жидковат, малыш Уилли.

Я перевернулся и отполз в сторону, не веря своим глазам, хотя они лишь подтверждали то, что я слышал. Он изменился, но ошибиться было невозможно.

– Джон? Джон Асселта?

Он улыбнулся – улыбкой, не открывавшей никаких чувств. Я как будто вернулся в прошлое, ощутив страх, который помню с детства. Вид Призрака – так все его звали, хотя никто не осмеливался сказать в лицо – всегда действовал на меня так. Думаю, не только на меня. Он умел наводить ужас на окружающих. Впрочем, я-то всегда находился под его защитой. Младший брат Кена Клайна – для Призрака этого было достаточно.

В школе я был слабаком и после тоже уклонялся от силовых конфликтов. Такое поведение часто считается проявлением мудрости и зрелости, но в моем случае все иначе. На самом деле я просто трус. Я до смерти боюсь любого насилия. Может быть, это и нормально – инстинкт выживания и все такое, – тем не менее, я испытываю стыд. Мой брат, который, как ни странно, был ближайшим другом Призрака, обладал завидной агрессивностью. Той, что отличает великих от тех, кто лишь мечтает ими стать. В теннис он играл в манере молодого Джона Макенроя, отличаясь какой-то звериной, почти хулиганской азартностью, стремясь победить любой ценой. Даже ребенком он дрался до последнего и был способен избить противника до полусмерти – и потом еще поплясать на останках. Полная противоположность мне.

Я с трудом поднялся на ноги. Асселта стоял передо мной, как дух, поднявшийся из могилы. Он развел руки в стороны:

– Разве ты не обнимешь старого друга, малыш Уилли?

Прежде чем я успел отреагировать, он шагнул вперед и обнял меня, прижавшись щекой к груди. Сложения Призрак был странного: невысокий, с длинным торсом и короткими конечностями.

– Сколько лет, сколько зим…

Я не знал, что ответить, с чего начать.

– Как ты вошел?

– Что? – Асселта отпустил меня. – Ну… дверь была открыта… Извини, что я так к тебе вломился, но… – Он улыбнулся и пожал плечами. – Ты совсем не изменился, малыш Уилли, отлично выглядишь.

– С какой стати ты…

Он слегка наклонил голову, глядя исподлобья, и я весь напрягся, ожидая удара. Для него это было обычным делом. Джон Асселта учился вместе с Кеном, на два класса меня старше. Он был капитаном команды по борьбе и два года подряд – чемпионом Эссекского округа в легком весе. Мог бы стать и чемпионом штата, но был дисквалифицирован за то, что намеренно вывихнул противнику плечо. Это было третьим нарушением. Я до сих пор помню, как тот несчастный вопил от боли, а зрители падали в обморок при виде его безжизненно обвисшей руки. Асселта лишь слегка улыбнулся, наблюдая, как пострадавшего увозят.

Мой отец говорил, что у Призрака наполеоновский комплекс. Мне это объяснение кажется слишком упрощенным. Не знаю. Может быть, ему и надо было самоутверждаться. Или все дело в лишней игрек-хромосоме. А может, он был просто самым гнусным сукиным сыном из всех, что ходят по земле.

Но как бы там ни было, никто не сомневался, что Асселта ненормальный. Без всяких оговорок. Ему нравилось причинять боль, его всегда сопровождала аура разрушения. Даже здоровенные качки старались держаться от Призрака подальше. Ему опасно было смотреть в глаза, вообще – попадаться на пути. Асселте могло что угодно прийти в голову. Он бил не колеблясь, без предупреждения: кулаком в нос, коленом между ног, растопыренными пальцами в глаза. Мог подкрасться и ударить сзади. Когда я был в десятом классе, Милт Саперстайн из девятого совершил ошибку, случайно облокотившись на его шкафчик для одежды. Призрак лишь снисходительно улыбнулся и похлопал его по спине. Но позже в тот же день, на перемене, он зашел со спины и с размаху въехал локтем Милту в голову. Тот упал ничком, потеряв сознание, а Призрак торжествующе пнул его ногой. Беднягу увезли в реанимацию с тяжелым сотрясением мозга.

Естественно, никто ничего не видел…

В четырнадцать лет, если легенда не врет, Асселта взорвал соседскую собаку, засунув ей в задний проход пиротехническую ракету. Но это еще не самое страшное. Поговаривали, что еще в десять лет он убил парня по имени Дэниел Скиннер. Кухонным ножом. Кажется, Скиннер, который был на пару лет старше, начал приставать к Асселте, и тот воткнул ему нож прямо в сердце. Говорят, что после этого он побывал как в исправительном доме для малолетних, так и в психиатрической клинике, но без особых результатов. Кен заявлял, что ему об этом ничего не известно. Я спрашивал отца, но тот не сказал ни да, ни нет.

Я постарался выкинуть прошлое из головы.

– Чего ты хочешь, Джон?

Дружба моего брата с Призраком всегда оставалась для меня загадкой. Родителям это тоже доставляло мало радости, хотя со взрослыми Асселта умел быть весьма обаятельным. Почти хорошенький, с длинными ресницами и ямочкой на подбородке, он выглядел альбиносом – отсюда и прозвище. Все это создавало впечатление мягкости и деликатности. Я слышал, что после школы Асселта пошел в армию и попал в какие-то секретные войска типа «зеленых беретов». Однако никто из знакомых этого точно не знал. Призрак снова наклонил голову.

– Где Кен? – спросил он с угрозой своим вкрадчивым тоном.

Я не ответил.

– Я долго путешествовал, малыш Уилли. Далеко, за океаном…

– И чем занимался?

Он весело оскалился:

– А теперь вернулся и решил найти своего старого дружка.

Я не знал, что сказать. Но вдруг вспомнил, как стоял прошлым вечером на балконе и заметил человека, наблюдающего за мной. Несомненно – это был Призрак.

– Так как, малыш Уилли, где мне его искать?

– Я не знаю.

Он приложил руку к уху:

– Как-как?

– Я не знаю, где он.

– Не может быть, ты же его брат! Он так любил тебя.

– Зачем ты пришел, Джон?

– Послушай, – сказал он, снова показывая зубы, – что случилось с твоей школьной пассией Джули Миллер? У вас все сладилось?

Я молча вытаращился на него. Призрак продолжал улыбаться. Он издевался, это было очевидно. Они с Джули, как ни странно, были довольно близки. Я никогда этого не понимал. Она видела что-то особенное, скрытое в душе этого буйного психа. Однажды я в шутку сказал, что Джули, наверное, вытащила занозу у него из лапы. Что же делать? Лучше всего сбежать, но я знал, что не смогу – он догонит. Этот противник мне не по зубам.

Да, похоже, я влип серьезно.

– Ты долго был в отъезде? – спросил я наконец.

– Многие годы, малыш Уилли.

– Когда ты в последний раз видел Кена?

Он изобразил мучительные размышления.

– Ну-у… наверное… лет двенадцать назад. Потом уехал за океан. С тех пор ничего не знаю о нем.

– Понятно.

Призрак прищурился:

– Ты, кажется, сомневаешься во мне, малыш Уилли? – Он сделал шаг вперед. Я внутренне сжался. – Ты боишься меня?

– Нет.

– Старшего братца здесь больше нет – он не защитит тебя, малыш Уилли.

– Мы уже не в школе, Джон.

Призрак посмотрел мне в глаза:

– А ты думаешь, все так сильно изменилось?

Я изо всех сил старался сохранить самообладание.

– Ты выглядишь испуганным, малыш Уилли.

– Уходи, – сказал я.

Его реакция была мгновенной. Он резко присел и дернул меня за ноги. Я упал, больно ударившись спиной. Прежде чем мне удалось сдвинуться с места, Асселта провел локтевой захват. Давление на сустав нарастало, острая боль пронзала руку, локоть начал сгибаться под неестественным углом. Я отчаянно задергался, пытаясь если не высвободиться, то хотя бы ослабить напряжение.