Текст книги "Темные тайны"

Автор книги: Ханс Русенфельдт

Соавторы: Микаэль Юрт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Быстро и сильно.

Без предупреждения.

Торкель увидел, как по правой ладони Рогера потекла кровь, когда тот поднес ее к лицу. Лео снова нанес удар. Рогер пошатнулся и, падая на колени, ухватился за футболку Леонарда.

– Тут кровь попадает на футболку Лео, – коротко констатировал Билли.

Торкель мысленно кивнул: это объясняет обнаруженную ими кровь. Окровавленная футболка, похоже, стала стартовым сигналом. Лео только того и требовалось, чтобы оправдать дальнейшее избиение. Он яростно набросился на Рогера. Прошло немного времени, прежде чем Лео повалил Рогера на землю и стал его пинать. Таймер на записи механически отсчитывал время, которое Рогер пролежал, скрючившись и принимая заслуженное, по представлениям Лео, наказание. Только в 21:05 Лео прекратил орудовать ногами, наклонился над лежащим Рогером и сорвал с него часы. Потом в последний раз посмотрел на лежащего на земле мальчика, нарочито медленно надел шлем, словно желая усилить свое превосходство, уселся на мопед и выехал из кадра. Рогер еще некоторое время не вставал. Билли посмотрел на Торкеля.

– Он не смотрел с подружкой «Давайте потанцуем».

Торкель кивнул. Лиза лжет. Однако сведения, полученные при допросе Леонарда, тоже не подтверждаются. Рогер не сталкивал Леонарда с мопеда.

Они не дрались.

Драка, по мнению Торкеля, подразумевала двух активных участников.

Торкель откинулся на спинку стула и заложил руки за голову. Они всяко могут привлечь Лео Лундина за побои и ограбление.

Но не за убийство. По крайней мере не там и не тогда. Да и позднее тоже, в этом Торкель был почти уверен. Лео – хулиган. Но чтобы вырезать сердце – нет, на такое он не способен. Во всяком случае, сейчас, быть может, через несколько лет, если его жизнь действительно пойдет под откос.

– Куда Рогер отправляется потом?

– Не знаю. Вот смотри. – Билли встал и подошел к приколотой к стене карте. – Он продолжает идти вперед и попадает на Васагатан. Здесь он может свернуть направо или налево. Если пойдет налево, то выйдет к Северной кольцевой дороге. На этом перекрестке имеется камера, но там он не появился.

– Значит, он, вероятно, пошел направо?

– Тогда бы он постепенно появился на записи с камеры, расположенной здесь. – Билли указал на карте место перед стадионом, примерно на дециметр к северу. – На самом деле там метров двести. Но там его тоже не было.

– Значит, он свернул раньше.

Билли кивнул, указывая на небольшую дорогу, отходящую от Васагатан чуть под углом.

– Судя по всему, здесь. Апалбювеген. Ведет прямо в жилой квартал. Там нет никаких камер. Мы не знаем даже, в каком направлении он пошел.

– Тогда проверь все направления. Возможно, он потом снова появляется на какой-нибудь более крупной дороге. Отправь людей походить по домам. Кто-нибудь его наверняка видел. Я хочу знать, куда он пошел.

Билли кивнул, и оба мужчины достали телефоны.

Билли позвонил не до конца отошедшему от праздника юбиляру из охранной фирмы, чтобы получить еще записи.

Торкель позвонил Ванье. Та, как всегда, ответила с первого сигнала.

Когда Торкель позвонил, Ванья с Себастианом как раз выходили из Пальмлёвской гимназии. Уже прозвенел звонок на перемену, и в школьном дворе толпилось много учеников. Торкель быстро ввел Ванью в курс дела; говорить по телефону он любил эффективно, и разговор продолжался меньше минуты. Ванья положила трубку и повернулась к Себастиану.

– Они нашли запись с Густавсборгсгатан. В начале десятого Рогер был там.

Себастиан стал вникать в новую информацию. Ванья упорно утверждала, что Лиза Ханссон, шестнадцатилетняя девушка, подруга Рогера, раз за разом лгала относительно его местонахождения в ночь убийства. Теперь они получили доказательство. Следовательно, ей важнее утаить правду, чем раскрыть убийство ее парня. Такие загадочные тайны Себастиана интересовали. Черт, это дело в целом начинало интересовать его все больше и больше. Приходилось признать, что небольшое отвлечение от его собственных терзаний подвернулось как нельзя кстати. Ему, пожалуй, надо продержаться в расследовании сколько потребуется, извлекая максимум пользы из ситуации, а когда представится такая возможность, заново решать вопрос о своем участии и будущем.

– А не побеседовать ли нам немного с Лизой?

– Я уж думала, что ты никогда об этом не спросишь.

Они снова направились в сторону школы. Лиза ушла домой после английского. У нее оказался сегодня короткий день. Можно надеяться, что сейчас она дома. Ванья не чувствовала в себе сил звонить и проверять – это бы лишь дало родителям возможность подготовиться и выстроить линию обороны. Они сели в машину, и Ванья нажала на газ, сильно превысив предел допустимой скорости.

~ ~ ~

Ехали они молча. Ванью это устраивало. Она не испытывала ни малейшей потребности в том, чтобы поближе узнать просто-напросто навязанного ей и, как она надеялась, исключительно временного напарника. Она уже знала, что болтать ради того, чтобы просто убить время, Себастиан не станет. Урсула называла его социальной катастрофой. Она говорила также, что значительно лучше, когда он молчит. Стоит ему открыть рот, как он делается грубым, сексуально озабоченным, язвительным или попросту озлобленным. Пока он молчит, на него по крайней мере не приходится злиться.

Ванья, в точности как и Урсула, здорово рассердилась, когда Торкель представил им Себастиана и сказал, что тот будет участвовать в расследовании. Не столько из-за самого Себастиана. Конечно, она слышала о нем больше гадостей, чем обо всех полицейских вместе взятых, однако сильнее всего ее задело то, что Торкель принял решение о включении его в группу, не спросив ее. Ванья понимала, что Торкель вовсе не обязан советоваться с ней в таких вопросах, но тем не менее. Она знала: они так тесно взаимодействуют и так много значат друг для друга в работе, что ей полагалось бы дать высказаться по поводу решения, которое влияло на группу в целом, еще до его принятия. Торкель был лучшим начальником из тех, с кем ей доводилось работать, поэтому она удивилась, когда он произвел столь значительное изменение через ее голову. Через головы всех. Удивилась и, честно говоря, огорчилась.

– Как зовут ее родителей?

Ванья оторвалась от своих размышлений. Она повернулась к Себастиану, который сидел неподвижно, по-прежнему глядя в боковое окно.

– Ральф и Анн-Шарлотт. А что?

– Ничего.

– Это есть в материале, который ты получил.

– Я его не читал.

Ванья не поверила своим ушам.

– Не читал?

– Да.

– Зачем ты вообще участвуешь в расследовании?

Ванья задавалась этим вопросом с тех самых пор, как Торкель, мягко говоря, туманно объяснил присутствие Себастиана. Он что, каким-то образом держит Торкеля на крючке? Нет, такое немыслимо. Торкель никогда не стал бы подвергать расследование риску по личным причинам, какими бы они ни были. Ответ последовал скорее, чем она предполагала:

– Вы нуждаетесь во мне. Без меня вам этого никогда не раскрыть.

Урсула оказалась права. Разозлиться на Себастиана Бергмана легко.

Ванья припарковалась и заглушила мотор. Перед тем как выйти из машины, она повернулась к Себастиану:

– Еще одно.

– Что?

– Нам известно, что она лжет. У нас есть доказательства. Но мне хочется, чтобы она заговорила. Поэтому мы не станем вваливаться и обрушивать на нее доказательства, чтобы она просто замолчала. О’кей?

– Конечно.

– Я ее знаю. Я руковожу. Ты молчишь.

– Я уже сказал, что ты почти не заметишь моего присутствия.

Бросив на него взгляд, ясно показывающий, что она не шутит, Ванья вышла из машины и двинулась к дому. Себастиан последовал за ней.

Как Ванья и надеялась, Лиза оказалась дома одна. Увидев перед входной дверью Ванью в сопровождении незнакомого мужчины, она явно пришла в шоковое состояние. Потом попыталась привести какие-то неудачные отговорки, но Ванья вошла в холл без приглашения – она уже приняла решение, особенно когда услышала, что Лиза дома одна.

– Это займет всего минуту. Мы можем поговорить там.

Ванья более или менее заставила их пройти в аккуратно прибранную кухню. Себастиан держался на заднем плане. Он вежливо поздоровался с девушкой и умолк. К радости Ваньи, он пока придерживался их договоренности. На самом же деле Себастиан был не в силах говорить. Увидев выложенного бусинками Иисуса, он просто онемел. Ничего подобного ему еще видеть не доводилось. Потрясающе.

– Садись.

Ванье показалось, что во взгляде девушки что-то изменилось. Она выглядела более усталой. Без оборонительного огня в глазах, будто ее защитная стена дала трещину. Ванья старалась говорить максимально душевно. Ей не хотелось, чтобы ее слова воспринимались как слишком агрессивные.

– Лиза, дело обстоит следующим образом. У нас возникла проблема. Большая проблема. Мы знаем, что в ту пятницу в девять часов Рогера здесь не было. Нам известно, где он находился, и мы можем это доказать.

Ей только почудилось или плечи Лизы немного обмякли и опустились?

Но она ничего не сказала.

Пока.

Ванья склонилась вперед и коснулась ее руки. На этот раз мягче.

– Лиза, теперь ты должна сказать правду. Я не знаю, почему ты лжешь. Но тебе больше нельзя лгать. Не ради нас, а ради себя самой.

– Я хочу, чтобы пришли мои родители, – выдавила из себя Лиза.

Ванья не отрывала руки от кожи девушки.

– Ты уверена? Тебе действительно хочется, чтобы они узнали, что ты лжешь?

Ванья впервые увидела промелькнувшую секундную слабость, каковая обычно предвещает правду.

– В пять минут десятого Рогер был на Густавсборгсгатан. У меня есть пленка, где он заснят. Густавсборгсгатан находится на некотором расстоянии отсюда, – продолжила Ванья. – Я предполагаю, что твой парень ушел в четверть девятого. Самое позднее – в половину девятого. Если он вообще здесь был.

Продолжать дальше она не стала. Посмотрела на Лизу, в глазах которой теперь читались усталость и отчаяние. Все следы строптивости и подросткового высокомерия исчезли. Она казалась просто испуганной. Испуганным ребенком.

– Они страшно рассердятся, – произнесла она наконец. – Мама с папой.

– Если они об этом узнают.

Теперь Ванья уже мягко сжимала руку девочки, становившуюся по ходу разговора все теплее и теплее.

– Блин, блин, блин, – внезапно проговорила Лиза, и запретные слова стали началом конца. Стена рухнула. Девушка освободилась от руки Ваньи и уткнулась лицом в ладони. Оба услышали долгий выдох, сделанный почти с облегчением. Носить в себе тайны тяжело.

– Он не был моим парнем.

– Что ты сказала?

Лиза подняла голову и чуть-чуть повысила голос.

– Он не был моим парнем.

– Не был?

Лиза замотала головой и отвернулась от Ваньи. Устремила невидящий взгляд куда-то вдаль, в окно, словно рвалась туда. Прочь.

– Кем же он тогда был? Чем вы занимались?

Лиза пожала плечами.

– Мы ничем не занимались. Его одобряли.

– Одобряли?

Лиза повернула голову и бросила на Ванью усталый взгляд. Неужели та не понимает?

– Ты хочешь сказать, его одобряли родители?

Лиза опустила руки и кивнула.

– Мне разрешалось с ним гулять. Или оставаться дома одной. Правда, мы всегда куда-нибудь уходили.

– Но не вместе.

Лиза покачала головой.

– У тебя есть другой парень, ведь так?

Лиза снова кивнула и впервые посмотрела на Ванью умоляюще. Девочка, жизнь которой, вероятно, сводилась к тому, чтобы быть идеальной дочкой – маска, уже начавшая спадать.

– Который не нравится родителям?

– Они бы убили меня, если б узнали.

Ванья снова посмотрела на картину из бусинок. Теперь она означала нечто иное. «Я есмь Путь». Только не когда тебе шестнадцать лет и ты влюблена в неправильного парня.

– Ты понимаешь, что нам придется встретиться с этим парнем? Поговорить с ним. Но твоим родителям вовсе не обязательно об этом знать, мы тебе обещаем.

Лиза кивнула. Она была больше не в силах сопротивляться. «Правда сделает тебя свободной», – при первой возможности говорил руководитель молодежи в церкви. Лиза уже давно отнесла эти слова к постоянно разрастающейся категории обманов, с которыми ей много лет приходилось жить. Но сейчас, в этот миг, она поняла, что данную категорию необходимо пересмотреть. Правда сделает тебя свободной, но страшно разозлит твоих родителей. Вот как оно на самом деле. Но это по крайней мере правда, и она действительно приносит освобождение.

– Что с ним не так? Слишком взрослый? Связан с криминалом? Наркотики? Мусульманин?

Вопросы задал Себастиан. Ванья посмотрела на него, и он принял слегка извиняющийся вид. Она кивнула – все в порядке.

– Он совершенно нормальный, – ответила Лиза, пожав плечами. – Просто он не… все это. – Лиза повела рукой жестом, включавшим не только дом, но и весь квартал, ухоженные садики перед небольшими виллами на тихой улице.

Себастиан понял, что она имеет в виду. В возрасте Лизы он сам тоже не мог проанализировать свою ситуацию и сформулировать словами, но ощущение он узнал. Защищенность, превратившаяся в тюрьму. Забота, ставшая удушающей. Условности, кажущиеся кандалами.

Ванья склонилась к девушке и снова взяла ее за руку. Лиза не сопротивлялась, или, вернее, ей даже хотелось контакта.

– Рогер вообще сюда приходил?

Лиза кивнула:

– Но пробыл только до четверти девятого, когда мы убедились, что мама с папой ушли.

– Куда же он отправился потом?

Лиза покачала головой.

– Не знаю.

– Он собирался с кем-то встретиться?

– Думаю, да, как всегда.

– С кем?

– Я не знаю. Рогер никогда ничего не рассказывал. Он любил тайны.

Себастиан смотрел на Лизу с Ваньей, которые сидели близко друг к другу за противоестественно чистым столом и разговаривали о вечере, включавшем в себя все, кроме Рогера. Порядок на кухне напоминал Себастиану дом его детства и дома соседей, с таким удовольствием общавшихся с его успешными родителями. По правде говоря, у него было такое чувство, будто он забрел в копию своего проклятого детства и отрочества. Он всегда боролся против этого. Наблюдал внешнее поддержание формы и порядка при полном отсутствии любви или смелости. Сидящая за столом девушка нравилась Себастиану все больше и больше. Из нее может получиться что-нибудь стоящее. Тайный любовник в шестнадцать лет. Ее родителям придется изрядно повоевать с ней, когда она станет постарше. Это его радовало.

Они услышали, как открывается входная дверь.

– Лиза, мы уже дома, – приветливо донеслось из холла.

Лиза рефлекторно отдернула руку и застыла на стуле. Ванья с молниеносной скоростью протянула ей свою визитку.

– Пошли мне эсэмэс, как я могу связаться с твоим парнем, и больше мы сейчас об этом говорить не будем.

Лиза кивнула, быстро схватила визитку и как раз успела сунуть ее в карман. Первым вошел папа Ральф.

– Что вы здесь делаете?! – Приветливый тон из холла как рукой сняло.

Ванья встала и встретила его с чуть слишком веселой улыбкой. С улыбкой, давшей ему понять, что он опоздал. Ванья была довольна. Ральф принялся восстанавливать свой авторитет.

– Я полагал, что мы договорились, что вы не станете разговаривать с дочерью без меня. Это совершенно неприемлемо!

– Вы не имеете права этого требовать, а кроме того, нам надо было всего лишь уточнить у Лизы кое-какие детали. Мы сейчас уйдем.

Ванья обернулась и улыбнулась Лизе, которая не увидела этого, поскольку сидела, уткнувшись взглядом в стол. Себастиан поднялся. Ванья двинулась к двери и прошла мимо родителей.

– Думаю, мы больше вас не потревожим.

Папа переводил взгляд с Ваньи на дочь и обратно. Несколько секунд он не находил что ответить, но потом избрал единственный известный ему путь.

– Я поговорю с вашим начальником, так и знайте. Вы еще об этом пожалеете!

Ванья почувствовала, что не в силах даже отвечать, и просто пошла дальше к двери. Она получила то, зачем приходила. Тут за ее спиной вдруг раздался голос Себастиана, прозвучавший с особой силой, словно тот давно ждал этого момента.

– Но вы должны кое-что знать, – сказал Себастиан, придвигая стул к кухонному столу почти изысканным движением. – Ваша дочь вам солгала.

Что он, черт возьми, делает!!!Ванья потрясенно обернулась и уставилась на Себастиана грозным взглядом. Поступать как свинья по отношению к коллегам и другим взрослым – это одно, но продавать ребенка… Без всякой необходимости. Лиза, казалось, хотела нырнуть под стол. Родители умолкли. Все видели только мужчину, внезапно сделавшегося центром кухни.

Именно таких моментов Себастиану Бергману не хватало больше всего во время его добровольного отказа от работы. Сейчас же он не спешил, требовалось сохранить магию. Она теперь приходила не так часто.

– В ту пятницу Рогер ушел намного раньше, чем поначалу утверждала Лиза.

Родители посмотрели друг на друга, и на этот раз молчание прервала мама.

– Наша дочь не лжет.

Себастиан подошел поближе к родителям.

– Нет, лжет. – Он не собирался щадить истинных лжецов, раз уж они попались к нему на крючок. – Но вам следует задаться вопросом, почему она лжет. Возможно, существует причина, почему она не решается рассказывать вам правду.

Себастиан замолчал и пристально посмотрел на родителей. От волнения в преддверии продолжения атмосфера в аккуратно прибранной кухне накалилась до предела. В преддверии его продолжения. Мозг Ваньи работал на полную мощность, пытаясь понять, как ей обрести почву под ногами в том болоте, где она внезапно оказалась. Но ей удалось выдавить из себя лишь слабую мольбу:

– Себастиан…

Себастиан даже не обратил на нее внимания. Он доминировал в комнате и единолично держал в руках жизнь шестнадцатилетней девушки. Зачем ему кого-то слушать?

– В тот вечер Лиза с Рогером поругались. Он ушел уже около восьми. Они поругались, а он умер, как вы думаете, каково ей? Не поругайся они, он остался бы в живых. В том, что он ушел раньше, виновата она. Это невероятный груз вины для маленькой девочки.

– Лиза, это правда? – Голос матери звучал умоляюще, а в ее глазах показались слезы.

Лиза посмотрела на родителей так, будто очнулась ото сна и уже толком не понимала, что является правдой, а что ложью. Себастиан незаметно подмигнул ей. Он чувствовал себя прекрасно.

– Лизин поступок, собственно, нельзя назвать ложью. Тут скорее сработал защитный механизм. Чтобы иметь силы жить дальше. Чтобы справиться с чувством вины. Поэтому я вам это и рассказываю, – продолжил Себастиан, серьезно глядя на Лизиных родителей. Потом он еще больше понизил голос, чтобы подчеркнуть серьезность. – Лиза должна знать, что она не совершила никакой ошибки.

– Ну конечно, малышка, ты поступила правильно, – вступил на этот раз в разговор папа Ральф.

Он подошел к дочери и обнял ее одной рукой. Лиза стояла с откровенно удивленным видом. Переход от разоблачения к любви и заботе произошел слишком быстро.

– Дитя мое, почему же ты ничего не сказала? – робко начала мама, но больше ничего не успела сказать, потому что ее снова перебил Себастиан:

– Потому что она не хотела вас разочаровывать. Неужели вы не понимаете? Она испытывает огромную вину. Вину и горе. А вы говорили только о том, лжет она или нет. Неужели вы не понимаете, как одиноко она себя чувствовала?

– Но мы же не знали… мы верили.

– Вы предпочитали верить в то, что вас устраивало. Только и всего. Это по-человечески понятно. Но сейчас ваша дочь нуждается в заботе, в любви, она должна чувствовать, что вы ей доверяете.

– Но ведь мы доверяем.

– Недостаточно. Дайте ей любовь, но дайте и свободу. Ей это сейчас необходимо. Много доверия и свободы.

– Само собой разумеется. Спасибо. Мы не знали. Простите, если мы вспылили, но я надеюсь, вы понимаете… – начала мама.

– Конечно. Мы все хотим защитить своих детей. От всего. Иначе мы не были бы родителями.

Себастиан расплылся в теплой улыбке, обращенной к маме. Она благодарно ответила на нее небольшим кивком: вы правы, вы правы.

– Поехали? – обратился Себастиан к Ванье, перешедшей от злости к растерянности.

Ванья изо всех сил постаралась кивнуть естественно:

– Конечно. Мы не станем больше отнимать у вас время.

Они с Себастианом в последний раз улыбнулись родителям.

– Помните, у вас очень хорошая девочка. Дайте ей любовь и свободу. Она должна знать, что вы ей доверяете.

С этими словами они вышли. Себастиан испытывал бурную радость от того, что ему представился шанс заложить в жизнь семейства Ханссонов маленькую бомбочку с часовым механизмом. Свобода как раз и необходима Лизе для того, чтобы побыстрее взорвать все это дерьмо. Чем быстрее, тем лучше.

– Неужели все это было так уж необходимо? – поинтересовалась Ванья, когда они открывали калитку.

– Мне это доставило удовольствие, достаточно? – Себастиан повернулся к Ванье, чей вид явно говорил о том, что желание развлечься не оправдывает его действий. Себастиан вздохнул. Все надо объяснять.

– Да, это было необходимо. Рано или поздно в прессу просочится, что Рогер был не там, где сказала Лиза. Сейчас мы были у них и могли объяснить почему. Помочь ей.

Себастиан двинулся дальше. Когда он подходил к машине, ему даже захотелось посвистеть. Давненько он не свистел.

Очень давно.

Ванья шла на несколько шагов позади него, пытаясь не отставать. Ну конечно. Просто отпустить Лизу было бы самой большой глупостью с их стороны. Ей следовало об этом подумать. Давненько она не чувствовала, что ее обскакали.

Очень давно.

* * *

Торкель и Хансер сидели в ее кабинете на третьем этаже. Совещание инициировал Торкель. Им требовалось обсудить ситуацию с доказательствами. Данные с камер наружного наблюдения, конечно, стали прорывом – теперь они точно установили, что в роковую пятницу Рогер в девять с минутами находился на Густавсборгсгатан. Вместе с тем эти сведения привели к тому, что подозрения в отношении Лео еще более ослабли – достаточно многое в его признаниях соответствовало действительности, и Торкель, посоветовавшись с прокурором, решил его отпустить, чтобы не терять времени и сконцентрировать усилия в столь сложном расследовании на главном. В прессе, естественно, поднимется шум. Они ведь уже осудили Лео Лундина. Любитель поиздеваться, зашедший слишком далеко. Журналисты начнут ссылаться на некоторые находки, указывающие на Лео. Про кровь на футболке уже известно всем. Зеленая куртка в прессе пока не фигурировала, но несколько газет уже сообщили, что полиция обнаружила еще кое-что в гараже задержанного. О том, что «еще кое-что» было подкинуто в гараж, в прессе не упоминалось и упоминаться не будет. Этими сведениями располагала только группа Торкеля, и за ее пределы они не выйдут. Торкель хотел лично сообщить о своем решении Хансер, прежде чем звонить прокурору. Она все-таки формально отвечает за расследование и больше всех нуждается в результативности. Торкель знал, что всегда трудно отпускать подозреваемого, не предъявив вместо него другого. Хансер поняла ситуацию и согласилась с его выводом. Правда, она настаивала на том, чтобы предстоящую пресс-конференцию вел Торкель. Он знал почему. Для карьеры всегда лучше, если даже Госкомиссия пока блуждает в потемках. Торкель пообещал взять журналистов на себя и отправился звонить прокурору.

* * *

Их машина остановилась на другой улице, перед другой виллой, в другом районе с частными домами. «Сколько же таковых в Вестеросе? В лене. В стране», – думал Себастиан, пока они с Ваньей шли по мощенной камнями дорожке к желтому двухэтажному дому. Себастиан исходил из того, что в подобном районе можно быть и счастливым. Собственного опыта у него не было, но это ведь не означает, что такое невозможно. Хотя для него – нет. Над всем районом витало ощущение «спокойствия и достоинства», которое он презирал.

– Убирайтесь отсюда!

Себастиан с Ваньей обернулись и увидели сорокапятилетнего мужчину, направлявшегося к ним из открытых ворот гаража. Под мышкой он держал цилиндрической формы предмет из синей ткани – палатку. Мужчина быстрым и решительным шагом подошел к ним.

– Меня зовут Ванья Литнер, а это Себастиан Бергман. – Ванья предъявила удостоверение. Себастиан приветственно помахал рукой. – Мы из Государственной комиссии по расследованию убийств и занимаемся делом Рогера Эрикссона. Мы уже разговаривали с Беатрис в школе.

– Извините. Я думал, вы журналисты. Сегодня я уже парочку выставил. Ульф Старк, отец Юхана.

Ульф протянул руку. Себастиан сообразил, что это уже второй родитель Юхана, представившийся именно таким образом – «родитель». Ульф, отец Юхана, не муж Беатрис. Беатрис говорила об Ульфе точно так же. Как об отце сына, а не о своем муже. «Он ушел с Ульфом, с отцом». Не с «моим мужем».

– Вы с Беатрис не женаты?

Вопрос явно удивил Ульфа.

– Женаты, а что?

– Просто любопытно, мне показалось, что… впрочем, неважно. Юхан дома?

Ульф бросил взгляд на дом, и у него на лбу появилась озабоченная морщина.

– Да, но вам обязательно разговаривать с ним именно сегодня? Произошедшее на него очень сильно подействовало. Поэтому мы собираемся отправиться в небольшой поход. Ненадолго вырваться из всего этого.

– Сожалею, но в силу разных обстоятельств мы уже и так в этом расследовании со многим запаздываем, нам необходимо поговорить с Юханом как можно скорее.

Ульф посчитал, что ему нечего возразить, пожал плечами, отложил походное снаряжение и пригласил их зайти в дом.

Они сняли обувь в прихожей, где уже и так вперемежку стояли несколько пар ботинок, туфель и тапочек. На полу – клочки пыли. По меньшей мере три предмета верхней одежды лежали брошенными на черный плетеный диван, стоящий возле одной из стен прихожей. Пройдя дальше, Ванья почувствовала, что дом является полной противоположностью хорошо обставленному жилищу Анн-Шарлотт с Ральфом. В одном углу гостиной стояла гладильная доска, на которой лежало белье, а также находились кое-какая недельная корреспонденция, сегодняшняя газета и кружка с кофе. На столике перед телевизором посреди крошек и пятен стояли еще две кружки. На креслах и спинке дивана валялась одежда – чистая или грязная, было не разобрать. Они прошли на второй этаж. Худенький мальчик в очках, выглядевший младше своих шестнадцати лет, сидел у себя в комнате и играл на компьютере.

– Юхан, тут пришли из полиции, чтобы немного поговорить с тобой о Рогере.

– Сейчас.

Юхан не отрывался от экрана. Похоже, это была активная игра. Мужчина с невероятно длинной и уродливой рукой носился и дрался, вроде бы с военными. В качестве оружия он использовал руку. Билли, наверное, знал бы название игры. Странный персонаж забрался в стоящий на углу улицы танк, и на экране появилось слово «загрузка». Когда снова возникло изображение, мы оказались внутри танка и, очевидно, получили возможность им управлять. Юхан нажал на клавишу. Картинка застыла. Он повернулся к Ванье. Взгляд усталый.

– Приношу свои соболезнования. Насколько мы поняли, вы с Рогером были близкими друзьями.

Юхан кивнул.

– Значит, можно предположить, что Рогер рассказывал тебе вещи, о которых не рассказывал никому другому.

– Что вы имеете в виду?

Они не услышали ничего нового. Юхан не думал, чтобы Рогера что-то беспокоило и что тот кого-то особенно боялся, хоть периодически и сталкивался с парнями из старой школы. В Пальмлёвской гимназии ему нравилось, он никому не задолжал денег и не проявлял интереса к ничьей девушке. Ведь у него была своя. Юхан полагал, что у нее Рогер и находился в ту пятницу вечером. Он проводил у Лизы много времени. Себастиан и Ванья почувствовали, что, на взгляд Юхана, слишком много. Нет, он тоже не знал, с кем Рогер собирался встретиться, если он не был у Лизы. Не знал он и почему Рогер звонил ему тем вечером домой. Во всяком случае, на мобильный Юхана он так и не перезвонил. Сплошные «нет».

Ванья начала впадать в уныние. Они топчутся на месте. Все говорят одно и то же: Рогер был спокойным и уравновешенным парнем, держался особняком и ни с кем не ссорился. А что, если это один из тех редких случаев, когда убийца не знал жертву? Вдруг кому-то просто взбрело в голову пойти в пятницу вечером и кого-нибудь убить, и он остановил выбор на Рогере.

Случайно.

Просто потому, что ему представилась возможность.

Конечно, так убивают очень редко. Во всяком случае, таким образом, как здесь. Чтобы вынуть сердце, переместить и спрятать тело, подкинуть доказательства.

Необычно, но не исключено.

Вместе с тем Ванья все сильнее чувствовала, что в идентичных рассказах о Рогере что-то не сходится. Ей запали в голову слова Лизы о том, что Рогер любил тайны. Ванье казалось, что эти несколько слов ближе к истине, чем все остальные. Складывалось впечатление, будто существовало два Рогера Эрикссона: один, едва заметный и никогда не высовывавшийся, и другой – с множеством тайн.

– Значит, ты не можешь припомнить, чтобы у кого-либо имелась причина злиться на Рогера?

Ванья уже собралась уходить, уверенная в том, что ответом будет еще одно покачивание головой.

– Могу. На него, конечно, изрядно разозлился Аксель. Но не настолько.

Ванья остановилась. Она прямо почувствовала прилив адреналина. Имя. Человека, который питал злобу к Рогеру. Соломинка. Возможно, начало еще одной тайны.

– Кто такой Аксель?

– Он был у нас в школе завхозом.

Взрослый мужчина. Доступ к машине. Соломинка стала более ощутимой.

– Почему же Аксель злился на Рогера?

– Его из-за Рогера несколько недель назад выгнали из школы.