Текст книги "Если он неотразим"
Автор книги: Ханна Хауэлл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
Глава 8
– Вам еще слишком рано вставать с постели.
Алтея удивленно заморгала, увидев Хартли, входящего в ее гостиную. За последнюю неделю, пока она выздоравливала после побоев, он стал постоянным гостем в их доме. Он направился прямо к столику с напитками и сам налил себе прекрасного бренди Яго, и это означало, что он начал чувствовать себя здесь как дома. Поскольку никто не объявил о его приходе и даже не спросил, дома ли она, было очевидно, что слуги тоже видели в нем почти члена семьи.
Это порадовало ее и в то же время вызвало неловкость. Ей нравилось, что он так тесно познакомился с ней и Яго, но ей не хотелось, чтобы их отношения перешли в дружбу. Алтее не хотелось, чтобы Хартли думал о ней как о сестре.
– Привет, – сказала она. – Рада видеть вас.
Хартли сел рядом с ней, глотнул бренди, который Яго всегда держал под рукой, и насладился легким жжением, когда бренди потекло по горлу. Во время своих многочисленных визитов к Алтее Хартли обнаружил, что она может быть дерзкой, юмор у нее резкий, но не обидный и не жестокий. Слишком многие дамы, которых он знал, считали недобрые высказывания о других проявлением юмора или остроумия, Хартли сомневался, чтобы Алтея вообще когда-нибудь говорила что-нибудь недоброе или жестокое о других. И сплетничать она не любила. Это было еще одно качество, которое он одобрял в ней. Слишком мало людей в светском обществе понимают разницу между сплетней и новостями. Работа на правительство заставляла его внимательно прислушиваться к сплетням, слухам и непристойному шепоту, но ему это никогда не нравилось.
Настала пора заинтересоваться дамой не только из-за того, что она может дать ему в постели, подумал Хартли. Ему нужен наследник, а без жены он его не обретет. Когда слово «женитьба» впервые тихо вошло в его мозг, Хартли вздрогнул от ужаса и поспешно отверг его, он даже сделал тщетную попытку отстраниться от Алтеи, как будто она виновата в его мыслях.
Но эта мысль не исчезала. Для человека его положения брак – шаг необходимый, Алтея была первой женщиной, о которой он подумал в таком смысле, единственной, которую он видел своей женой. Она была страстной, верной и, главное, надежной. Ему было хорошо с ней и тогда, когда он не вожделел ее. Такой разговор может подождать. Сейчас еще слишком рано. А теперь ему нужно немного поухаживать за ней. Видения, кровожадные подонки, предатели и холодная злобная интриганка, с которыми пришлось иметь дело, не оставили времени на ухаживания.
– Прошу прощения за внезапное вторжение, – сказал он, обнимая ее за плечи. Ему понравилось, как она приняла его слабое объятие, без всякого намека на стыдливость. – День был длинный и утомительный. Но вы выглядите гораздо лучше.
Царапины, портившие ее прелестное лицо, зажили настолько, что их уже можно было скрыть под слабым слоем пудры. Всякий раз, глядя на ее раны, у него появлялось жгучее желание поймать обидчика и закопать его в землю. Каждый стон или вздох от боли, который вырывался из ее губ, разжигал гнев, горевший в Хартли. Он даже признался себе: прав Яго, говоря, что, избив этого человека до смерти, он будет спать сном праведника.
Ребра и нижняя челюсть уже не болели, Алтея могла свободно двигаться и говорить. Сначала Хартли противился тому, чтобы она оставалась на попечении Кейт, но теперь ему стало ясно – вера Вонов в целительское искусство своей служанки оправдалась. Здоровье Алтеи поправляется, исчезают следы побоев, но не исчезает его гнев. И пока он не отплатит за нанесенные Алтее побои, гнев не утихнет.
– Благодарю вас, добрый сэр, – улыбнулась Алтея. Ее радовало, что он не льстит ей, как это принято в светском обществе. Она воспринимала это как добрый знак. С ней лорд Хартли не играет в свои игры по соблазнению, не использует хорошо отработанные движения, приемы и слова. С ней Хартли был просто Хартли. Она не такая уж дурочка, чтобы считать, будто он испытывает к ней какие-нибудь глубокие чувства, но это означало, что он не относится к ней так, как ко всем прочим женщинам в своей жизни. И это уже хорошо.
– Всегда к вашим услугам. – Он легко поцеловал ее в щеку, борясь с желанием поцеловать в губы. – Мне дано официальное разрешение открыть охоту на Клодетту. Уилсетт поверил нашим словам: из такой женщины, как Клодетта, секретов не вытянуть, даже если ее соблазнить. Однако ему потребовалось время на то, чтобы убедить свое начальство в том, что мы правы. Но как только Уилсетт согласился с нами, я начал отдаляться от Клодетты, постепенно заканчивая танец, в который были втянуты и вы.
Для Алтеи ничего не могло быть приятнее этой новости. Выздоровев, встав с постели, она слишком часто страдала от мыслей о том, как он обнимает Клодетту, целует ее, делит с ней мгновения страсти. Она начала думать так: не знать, что происходит между ним и Клодеттой, также плохо, как знать и видеть все своими собственными глазами.
– А как она восприняла ваше поведение?
– Я не совсем порвал с ней, но она дает понять, что ей это не нравится. Когда я думаю о том, как она поступила с вами, всего лишь заметив в моем взгляде интерес к вам, я начинаю гадать, не лучше ли вам вернуться в Коултарст. – Он с трудом заставил себя произнести это предложение, потому что ему совсем не хотелось, чтобы она уезжала.
– Нет, – улыбнулась Алтея в ответ на его хмурый взгляд. – Я ввязалась в это дело из-за своего видения и намерена оставаться здесь до конца, пока все не завершится. И, – поспешно добавила она, не давая ему возможности возразить, – я вам еще нужна. Еще нужно узнать, что случилось с вашими племянниками. От них есть новости?
– Еще слишком рано. – Он поставил свой бокал на столик между ними и взял ее руки в свои. – Теперь вы в большой опасности, Алтея. Я хотел бы, чтобы вы это ясно понимали.
– Предупрежден – значит вооружен. Мы знаем: опасность существует, и можем следить за ситуацией. А разве можно быть уверенным, что эта опасность не последует за мной в Коултарст? Я теперь уже помечена, так что не вижу, каким образом отъезд из Лондона может это изменить.
Он поцеловал ее в лоб, потом прижался щекой к ее волосам, моля Бога, чтобы не только желание быть с ней рядом заставило его согласиться с ней.
Сердце у Алтеи подпрыгнуло, когда он прижал ее к себе. Она громко вздохнула от удовольствия, наслаждаясь ощущением его сильных рук. Такие объятия, как и легкие ласки, как и сладкие, слишком невинные поцелуи, стали более частыми за время ее выздоровления. Это пробуждало в ней надежды, но и разочаровывало – ведь она так желает его.
Алтея отважилась и провела рукой по его широкой груди. Дойдя до края шейного платка, она ощутила под пальцами тонкую золотую цепочку, которая привлекла ее внимание. Только она открыла рот, чтобы спросить, что это такое, как ее охватило слишком хорошо знакомое чувство. Алтея едва успела ухватиться за руки Хартли, как уже погрузилась в мелькающий водоворот образов и впечатлений.
Хартли крепче обхватил Алтею, когда все ее тело судорожно сжалось в его руках. Один взгляд на ее лицо, в ее широко раскрытые затуманенные глаза, и Хартли понял – у нее видение. Он молил Бога, чтобы оно не предрекало опасности или, что еще хуже, смерти одного из его друзей. Он крепче обнял ее, шепча успокаивающий вздор и поглаживая по спине, выжидая, пока Алтея придет в себя и сможет понять – он здесь, рядом с ней.
Заглянув в свою душу, Хартли обнаружил полное отсутствие неловкости или страха. Он обнаружил там только одно: беспокойство за Алтею. Ведь она еще слишком слаба после нападения, чтобы перенести какое-нибудь пугающее видение. Вернувшись оттуда, куда унесло ее видение, она высвободилась из его объятий, схватила свой альбом и принялась быстро делать наброски увиденного. Хартли поспешил к двери, позвал дворецкого и приказал принести чай. Он уже вернулся на свое место и приготовился снова обнять ее, когда она сама рухнула в его объятия, закончив свой неистовый рисунок. Дар не должен быть таким жестоким к тем, кому он дарован, подумал Хартли, держа в объятиях ее дрожащее тело. В комнату быстро вошел Альфред и поставил на стол перед ними поднос с чаем и печеньем.
– Налей чаю, Альфред, – сказал Хартли. – Нужно, чтобы она выпила чаю и что-нибудь съела.
Алтея медленно отпила несколько больших глотков, глубоко вздохнула, чтобы унять возбуждение, кипящее в ней, и медленно освободилась из рук Хартли. Не хотелось давать Хартли надежду, которая может не сбыться, но придется рассказать ему все, это Алтея понимала. Она была уверена – увиденное ею уже произошло. Это произошло совсем недавно. Но определенно это не было видение настоящего или будущего. С тех пор как это случилось, все могло обернуться к худшему. Франция с пугающей регулярностью переходила от затишья к бурному кипению и убийствам.
– Плохо было, да? – спросил Хартли, подавая ей очень сладкий чай.
Алтея снова глотнула бодрящего чаю, прежде чем попыталась ответить ему. Хотя это и было эгоистично с ее стороны, ей хотелось насладиться тем, как нежно он поглаживает ее по спине, как заботится о ее благополучии. Как только она расскажет ему о своем видении и он посмотрит ее наброски, его ум и сердце будут заняты незавидным положением племянников. Потом укол совести прогнал все мысли о себе. Хартли нужно услышать о своих племянниках, и это важнее, чем его объятия и поглаживания.
– Больно, жестоко, но не плохо, – ответила она и указала на свой альбом. – Это было видение чего-то из недавнего прошлого, не из настоящего и не из будущего. Думаю, это поможет вам найти детей.
Алтея не удивилась, когда он схватился за альбом, как умирающий от голода хватается за корку хлеба, выброшенную богачом. Она знала, эти двое детей – все, что осталось от его семьи, не считая немногих дальних родственников. Хотя семья временами может быть истинным мучением, но когда ее нет, это плохо. Сама Алтея может считать себя счастливой – ведь у нее такое количество заботливых родственников, а значит, она никогда не бывает по-настоящему одинокой. Хартли же был совершенно одинок.
– Что вы видели? – спросил он, рассматривая рисунки, сделанные ею.
– Ферму, несколько коров и одну старую лошадь, – ответила она. – Возможно, ферма бедная. Думаю, они работают там. – Она нахмурилась. – Пожилая пара, которую я видела, приняла их несколько лет назад, наверное, сразу после того, как они убежали с берега.
– Однако вы все еще рисуете Жермен как парнишку.
Алтея внимательно посмотрела на рисунок, на котором она изобразила Жермен.
– Да. Значит, она такая и есть. Для этого должна быть веская причина. Ведь они с Байяром – дети аристократов-англичан.
– Какие-нибудь мысли о том, где это?
Алтея откинулась на спинку диванчика. Она закрыла глаза и попыталась восстановить все, что помнила о видении. Хартли нежно поглаживал ее руки, сцепленные на коленях, и это успокаивало ее, воспоминания возвращались проще.
– Юг, – прошептала она. – Да, юг Франции. Два дня верхом на лошади от побережья. – Она нахмурилась, напряженно стараясь удержать слабый поток информации.
– От какого побережья?
– От побережья, на котором была убита ее семья. Два дня верхом на восток, потом немного на север Муана.
– В той местности нет никакой Муаны. Признаюсь, я не знаю каждую деревню и город во Франции, но это название мне незнакомо.
Алтея открыла глаза и посмотрела на него:
– Думаю, это просто имя, а не место. Название фермы, протекающей рядом речки, фамилия. Муана. Просто произношу слово и чувствую, что это правильно. Муана. Имя. Может, не полное имя, но имеет какое-то отношение к тому, где они находятся. – Она дружелюбно улыбнулась ему. – Позже я смогу еще что-нибудь вспомнить, но сейчас это все, что я могу сказать.
– И так уже много. Место, имя, ферма с несколькими коровами и старой замученной лошадью. А что еще лучше, я могу быстро передать эти новости во Францию, несколько человек как раз сегодня ночью собираются перебраться туда.
– Молю Бога, чтобы вы смогли найти детей, Хартли. Им нужно вернуться домой. Думаю, Жермен не раз пыталась выбраться из Франции, и ей жаль, что это не получилось.
Хартли обнял ее и поцеловал. Алтея погрузилась в этот поцелуй, наслаждаясь его вкусом и тем жаром, который пробудил в ней Хартли. Ее не удивило, когда он слишком быстро выпустил ее из объятий. Она чувствовала в нем напряженный восторг, надежду, которую Хартли старался держать под контролем.
– Мне нужно передать эту информацию своим людям, – сказал он, с трудом отпуская ее и борясь с терзающим его желанием. – Можно мне взять рисунок? Ваш рисунок фермерского дома может им помочь.
– Конечно. Хартли, что это за цепочка у тебя под шейным платком? Мне кажется, она и вызвала это видение.
Слегка покраснев, Хартли быстро спрятал цепочку под шейный платок.
– На ней медальон Жермен. Я ничего такого не думал, просто начал носить его в надежде, что он принесет мне счастье в поисках ее и Байяра. Извините. Я мог вызвать у вас такое же ужасное видение, как было раньше, если бы вы коснулись его.
– Нет. Такого сильного видения у меня уже не случится. Все, о чем мог сказать мне этот медальон, он мне сказал тогда. Теперь у меня через него сохранилась лишь слабая связь с Жермен. – Она наклонилась и нежно поцеловала Хартли. – С Богом, Хартли. – Он поспешно вышел из комнаты, и Алтея помолилась, чтобы на сей раз ее видение привело этого человека к детям и они вернулись бы домой.
Хартли расхаживал по гостиной в небольшом городском доме Олдуса, поджидая своих друзей. Джиффорд часто останавливался у друга, чтобы отдохнуть от матери и сестер. Хартли повезло, Джиффорд тоже был тут.
Он мог бы сам отправиться к людям, которые направлялись во Францию, но внезапно понял, что ему придется объяснять про источник этой информации. Люди, которые пробирались во Францию, осторожные и подозрительные. А он так полон надежд и радости, что вряд ли сможет сочинить что-нибудь вразумительное. Бойкий на язык Олдус сможет все объяснить, в этом Хартли не сомневался.
Он сам уже давно не считает Вонов ни шарлатанами, ни сумасшедшими, улыбнулся про себя Хартли, поэтому его так раздражает необходимость давать разумные объяснения, к тому же возмутительно, что Вонам приходится соблюдать чрезмерную осторожность. Их таланты могут найти применение во многих областях. Вместо этого Воны и их родственники Уэрлоки по большей части остаются в тени. Он не нашел научного объяснения тому, что могут делать Яго и Алтея, но он не опасается этого как происков сатаны.
Какой-то шорох привлек внимание Хартли – это Джиффорд с туманным взором, шаркая ногами, бредет к буфету. Он положил себе на тарелку целую гору еды и так же, шаркая ногами, подошел к столу и без сил плюхнулся на стул. Слуга молча налил Джиффорду ароматного кофе. Внезапно и Хартли почувствовал зверский аппетит. Он набрал себе еды и как раз присоединился к Джиффорду, когда в комнату вошел Олдус. Он выглядел не лучше Джиффорда.
– Бурная ночь? – спросил Хартли, наливая себе крепкого кофе, который всегда подавали в доме Олдуса.
– Я гонялся за ублюдком, который ранил Алтею, – пояснил Олдус, после нескольких глотков кофе пробуждаясь к жизни.
– А я преследовал эту проклятую шпионку, – сказал Джиффорд. – Похоже, она никогда не спит и, кажется, вовсе не собирается хранить тебе верность, Редгрейв. – Он ухмыльнулся и сунул в рот сосиску.
– Я этого не переживу, – пошутил Хартли, а потом серьезно спросил: – Ты поймал того негодяя, Олдус?
– Нет, будь он проклят, – проворчал Олдус. – Он ловкий черт. Но у меня есть о нем информация, которая облегчит охоту. Думаю, он как-то связан с Клодеттой. Пьер Леон. В городе у него есть несколько сообщников, таких же жуликов, лжецов и наемных убийц, как и он. Кто-нибудь из них скоро сдаст его.
– Хорошо. Мне он нужен, и не только из-за того, что он сделал с Алтеей. Он нам понадобится для доказательства, что Клодетта именно та, кем мы ее считаем. Я составил список ее любовников. Теперь нам придется собрать все возможные доказательства и заставить ее заплатить за преступления. Но я пришел и вытащил вас из постелей вовсе не для того, чтобы говорить о Клодетте и ее приспешниках.
– Нет? А чем еще мы займемся?
– Поисками моих племянников.
Олдус поморщился и пригладил рукой волосы.
– Будь я проклят. Извини, Харт. Я еще не совсем проснулся.
– Да ладно. Ты устал, тебе нужно подкрепиться. Да это и не твоя семья.
– Все равно нельзя забывать о детях, потерявшихся в этом болоте, во Франции. У тебя есть новости?
– Не совсем. У Алтеи опять было видение. – Попивая кофе, Хартли передал друзьям все, что рассказала ему Алтея. Потом он освободил на столе место и разложил сделанные ею рисунки. – Думаю, все это время они скрывались на ферме под видом работников или членов семьи фермера. Они оба прекрасно говорят по-французски, так что им это было несложно.
– Но она сказала тебе, как у них обстоят дела сейчас? Нам мало поможет, если видение говорит о событиях, которые происходили месяц назад или больше того. Они могли уже уйти оттуда.
– Их могли ранить или захватить в плен. Я все это понимаю, Олдус, как бы мне ни хотелось игнорировать суровую правду. Но впервые появились ориентиры. Мы даже знаем название или часть названия. Думаю, я мог бы сообщить эти сведения тем людям, которые сегодня вечером отправляются во Францию. Они передадут их моим людям. Это облегчит им поиски.
Олдус внимательно рассматривал рисунки Алтеи, доедая свой завтрак и отодвигая пустую тарелку.
– Меня все удивляет, как хорошо она рисует. У меня такое чувство, будто я знаю этот маленький фермерский дом. Только не понимаю откуда.
– Может, ты подумаешь об этом, пока мы будем искать этих людей?
Прошел целый час, прежде чем они смогли покинуть дом, потому что и Олдусу, и Джиффорду понадобилось время, чтобы привести себя в порядок. К тому времени как они двинулись в путь в карете Хартли, его хорошее настроение несколько поубавилось. И ухудшилось еще, пока они пытались найти двух мужчин, которые направлялись сегодня вечером во Францию.
– Было бы проще найти судно, отправляющееся во Францию, и самому передать сообщение своим людям, – ворчал Хартли.
Тут Олдус остановил карету и выпрыгнул из нее. Вонь от доков ударила в нос, когда Хартли последовал за своим другом. Джиффорд шел за ними по пятам. Они с трудом прокладывали себе путь в толпе, наконец Олдус подошел к двум мужчинам. Хартли и Джиффорд остановились в стороне, пусть Олдус ведет разговор. Хартли не сомневался – это именно те люди, которых они искали. Он их не знал, но в этом нет ничего удивительного. Слишком много людей работают на правительство, чтобы все знали друг друга, особенно когда некоторые вовсе не хотят, чтобы их знали. Люди, которые тайно курсировали между Францией и Англией, определенно не хотели, чтобы их узнавали. Олдусу повезло больше, чем его друзьям. Он знал людей, которые должны были отправиться во Францию.
Когда Олдус помахал им, чтобы они подошли, Хартли захотелось ринуться к этим людям, но он сдержался. Ему не терпелось передать имеющуюся у него информацию. Мужчины были высокие, один стройнее, у обоих темные волосы, и оба смотрели на него с легкой улыбкой на лицах. Хартли хмуро посмотрел на Олдуса, стоявшего рядом: интересно, что же такое он сказал этим людям?
– Хартли, позволь представить тебе барона Старкли, сэра Леопольда Уэрлока, и его кузена, Бенеда Вона. Сегодня тебе не понадобится мой бойкий язык, Харт.
– Позвольте посмотреть, что там нарисовала наша маленькая кузина Алтея, – сказал Леопольд. – Насколько я помню, у нее всегда были удивительные способности к рисованию.
– Она и сейчас хорошо рисует, – сказал Хартли и вручил им рисунки.
С плохо скрытым нетерпением он ждал, пока новые знакомые изучали рисунки. Было на удивление трудно подавить в себе желание поинтересоваться, какими дарами они обладают. Ясно, что Леопольд имеет рыцарское звание, однако Хартли никогда не встречался с этим человеком, и это только подтверждало слухи о том, что Воны и Уэрлоки держатся замкнуто. Знает ли начальство о даре этих людей и принимает ли оно их, гадал он.
– Она усовершенствовала свое искусство, – сказал Леопольд, сворачивая рисунки в трубочку и засовывая их в карман своего длинного плаща. – Если вы позволите, мы поможем вашим людям.
– Вы знаете моих людей?
– Мы сталкивались с ними несколько раз за последние три года.
– И как много членов вашей семьи работает на правительство?
– Не много, но есть еще те, кто поддерживает нас в работе. И прежде чем вы спросите, отвечаю: мы неохотно демонстрируем свой дар. Такая открытость помешала бы нам в работе. Я рад, что вы так легко признали способности наших родственников.
Хартли вздохнул:
– Не сказал бы, что это было так легко, но доверие пришло вскоре после того, как мы познакомились. Со мной это случилось после того, как я увидел Алтею, погруженную в видение, а потом она рассказала о событиях, о которых не могла знать. – Редгрейв слабо улыбнулся. – Что же касается Яго и его призраков, я верю, что он действительно их видит. Слава Богу, я их не вижу.
Бенед кивнул:
– Я всегда радовался, что у меня нет дара видеть призраков.
Хартли хотелось спросить, каким же даром обладает этот высокий человек, но он удержался от вопроса. В глазах сэра Леопольда мелькнула веселая искорка – значит, он понял, что Хартли борется со своим любопытством. Они поговорили о том, как связаться с людьми Хартли, и обсудили план возвращения племянников домой. Потом новые знакомые ушли.
– Как ты понял, что именно их мы ищем? – спросил Хартли Олдуса, когда они возвращались к карете.
– Имен их я не знал, знал только, где их можно найти и как они выглядят, – ответил Олдус. – Я начал рассказывать свою историю, а Леопольд сказал, чтобы я не лгал и просто рассказал ему всю правду. Потом он представился и представил Бенеда, и я перестал скрывать правду.
– Откуда он узнал, что ты лжешь? – спросил Джиффорд. – Никому не удается понять, когда ты лжешь. Ты в этом мастер.
– Значит, это дар, – опередил Олдуса Хартли. – Он может чуять ложь, каким бы искусным ни был лжец. Очень полезный дар. Интересно, знает ли об этом его начальство?
– Должно быть, догадывается, – сказал Олдус. – Так же как Уилсетт догадался, что мы получили информацию о Клодетте благодаря дару, достаточно мне было упомянуть имя Вонов. Думаю, в нашем правительстве многие, по крайней мере те, на кого мы работаем, уже знают о Вонах и Уэрлоках.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что рассказал ему об Алтее и Яго.
– Много я ему не рассказывал, только упомянул их имена, и тут все его сомнения исчезли. Он понял, откуда у нас такие сведения о Клодетте, но не стал расспрашивать, а я не стал ему говорить. Очевидно, не только эта семья умеет хранить секреты. – Олдус пожал плечами и забрался в карету. – Может, просто никому не хочется признаваться первым, что он верит в чудеса?
– Это я могу понять. Слишком многие верят в колдунов или боятся их. Ни один человек, желающий получить повышение по службе, не захочет говорить о том, что он не только верит в подобные вещи, но и готов ими воспользоваться. Он выставит себя на посмешище и вскоре окажется всего лишь секретарем в каком-нибудь отделе.
– Это правда. Я, конечно, не собираюсь рассказывать о даре моей жены.
Хартли сдержал смех, увидев лица друзей. От удивления они просто рты разинули. Они долго молчали, потом первым заговорил Олдус, и Хартли это нисколько не удивило.
– Ты сделал предложение Алтее? – спросил Олдус.
– Пока нет, но скоро сделаю, – ответил Хартли. – Я – последний из Гревиллов, не считая дальних родственников. Если Байяр все еще жив, то он не сможет стать моим наследником, потому что сейчас вышел закон об ограничении права на собственность. Мне нужна жена. Это я знаю с того дня, как похоронил своего брата. Только тогда я думал, что у меня еще есть время. Да мне никогда и не встречалась женщина, при виде которой мне в голову пришло бы слово «жена».
– До Алтеи?
– Да, до Алтеи. Я знаю, наш ребенок будет обладать таким же даром, но после встречи с ней и Яго, а теперь еще и с двумя ее кузенами это меня уже не беспокоит. Должен признать, что когда мысль о женитьбе впервые пришла мне в голову, я сразу же отбросил ее. Но она возвращалась ко мне снова и снова. Мне с Алтеей так хорошо, как не было никогда ни с одной из женщин.
– Не очень-то романтично, – буркнул Джиффорд.
– Да, не очень. Вот я и решил, что мне нужно поухаживать за ней. – Хартли засмеялся и покачал головой: – И тут я понял: мне известно, как соблазнять дам, но я никогда по-настоящему не ухаживал. А теперь, когда, Бог даст, Жермен и Байяр смогут вернуться домой, жена мне будет нужна еще больше.
– Играть роль матери для твоих племянников – для этого Алтея слишком молода.
– Да я никогда и не попросил бы ее об этом. Но она может помочь им хотя бы просто вернуться в светское общество, к которому они принадлежат от рождения.
– Ты ее любишь? – спросил Джиффорд.
– О да. Она мне нравится, мне приятно ее общество, я доверяю ей. Поскольку я собираюсь быть верным мужем, то, думаю, такие вещи гораздо важнее, чем страсть, которую два человека воспринимают по-разному и которая слишком часто используется для того, чтобы обидеть или поймать в ловушку.
– Полагаю, ты не развивал перед ней эти свои теории о любви.
– Я об этом вообще не собираюсь говорить.
Олдус ухмыльнулся и подмигнул Джиффорду:
– А было бы очень забавно.
Хартли только сердито взглянул на своих друзей, но те продолжали ухмыляться.
