Текст книги "Неделовые отношения (СИ)"
Автор книги: Гузель Магдеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Машину я оставила далеко от выхода и идти пришлось сквозь большую стоянку, мысленно проклиная себя за недальновидность.
Но неприятности на этом не закончились.
В подъезде не работал лифт. Первые минуты я из упрямства тыкала в кнопку вызова, не веря, что мне придется идти сейчас наверх пешком. Но сколько бы я не нажимала, за створками не раздавалось ни единого звука. В шахте лифта было тише, чем на кладбище.
– Господи, за что мне это?
Пришлось подниматься. Я опустила низко голову, чтобы не видеть номера этажей, только вглядываясь в некогда яркие ступени, на которых давно облезла краска. Сегодня все виделось в сером цвете, таком же, как бетон под ногами.
Достигнув, наконец, своей площадки, я выпрямилась.
На ступеньках сидел Миша.
За спиной вся та же спортивная сумка, которая была с ним в последнюю нашу встречу. Брат смотрел на меня из-под длинной челки, сверкая глазами. Лицо уставшее, с темными кругами. Мы виделись с ним только вчера, но казалось, что за последние сутки он постарел на пару лет.
– Чего тебе надо? – спросила я, прислонившись к стене, возле надписи «Машка – дура», накорябанной много лет назад рукой одного из соседских парней. В первый раз брат надрал уши тому умнику, что ее написал, и заставил перекрашивать стену, но она неизменна появлялась снова и снова, менялся только почерк, и иногда, очень редко, вместо Маши вписывали новое имя.
– Угадай с трех раз, – откинув непослушные пряди назад, улыбнулся брат.
– Я тебя не пущу.
– Хочешь, чтобы я вызвал ментов? Или МЧС? Не забывай, в паспорте прописка с этим адресом, вскрою замок, и уже тебе придется за мной бегать, чтобы получить ключи. По-моему, отличная идея.
– Ну ты и подонок, – я прошла мимо, опуская покупки на пол и трясущейся рукой пытаясь попасть в замочную скважину. Миша, поднявшийся следом, попытался мне помочь, но я ударила его по руке: – убери лапы!
Меня трясло.
Неужели сейчас Мишка зайдет в мой дом, начнет раскидывать свои вещи, ходить по квартире, мыться в моей ванной? Я совершенно не готова к такому соседству, но не понимала, как избавиться от него, ощущая приближение панической атаки.
Мы зашли внутрь. Брат стоял на придверном коврике, оглядываясь вокруг, словно и сам не решался войти.
Был он здесь уже после смерти бабушки?
Не помню.
Если бы тогда он появился мне на глаза, я своими собственными руками придушила его прямо на пороге. Но Миша скрывался от своих преследователей полгода, прячась по друзьям и знакомым. Мама, приехавшая на похороны, беспокоилась о своем беспутном сыне, забывая, что было истинной целью ее визита. И что стало причиной смерти бабушки.
Те люди, что пытались выбить долги из Миши, наведывались к нам еще несколько раз. Я старалась меньше появляться дома, – к тому времени в моей жизни уже появился Рома и свободное время я проводила с ним. Втягивать парня в неприятности своей семьи я боялась, резонно предполагая, что ему это может не понравиться.
А вот бабуле прятаться было негде.
Она и не привыкла к тому, чтобы отступать или пасовать перед неприятностями. Однажды, когда Донни с другом завалились к нам глубокой ночью, бабушка не побоялась открыть дверь и высказать все, что о них думает.
Об это я узнала уже позже, от соседей, которые слышали крики в подъезде, но не рискнули вмешиваться, даже полицию вызывать не стали.
Бабушку визитеры не тронули.
Может, испугались, может, в преступниках проснулась хоть капля совести и они не стали поднимать руку на пожилую женщину. Зато угроз в адрес внука с обещаниями кровавой расправы оказалось достаточно, чтобы у бабушки подскочило давление.
Когда на следующий день я вернулась домой после учебы, ближе к трем часам, бабушки дома уже не было. Она смогла самостоятельно вызвать себе «скорую», дойти до машины, когда за ней приехали, разговаривать с фельдшерами. Но уже в больнице силы покинули женщину: гипертония обернулась обширным инфарктом, и сколько врачи не боролись за ее жизнь, спасти уже не смогли.
Наконец, брат скинул обувь, прошел в ванну. Я слышала, как льется из крана вода, как он хлопает дверцей шкафа в коридоре, закидывая туда свои вещи.
Разгружает заботливо в холодильник купленные мною продукты, напевает что-то себе под нос.
Я сидела на диване, уткнувшись в ладони и прячась за пеленой собственных волос. Тянуло закрыть уши руками, изолировав себя от посторонних звуков, но это не решало проблемы и даже не помогло бы от нее спрятаться на время.
Где он будет спать?
Нам придется делить с ним ванну по утрам?
А если Мишка захочет привести домой девушку?
– Что, Маша, совсем плохо?
Брат присел напротив меня на корточки, заглядывая в глаза. Так, как если бы мы снова были детьми, и он пытался меня подбодрить.
– Пошел ты к черту, – выпрямляясь, произнесла я четко. Прошлого не изменить, предавший однажды – предаст дважды. Мы родственники по крови, но это не значит, что я обязана его терпеть.
Ему нельзя верить и нельзя позволять проникать в мою жизнь, как спруту. Я уже закрылась от Ромы, теперь нужно забетонироваться и от влияния Миши.
– Ты можешь выкупить у меня долю квартиры, – спокойно проговорил брат, – я согласен продать ее тебе по рыночной стоимости.
– У меня нет таких денег, – устало прошептала я, – и ты прекрасно это знаешь.
– Тогда или терпи, Маша, или ищи их.
Мы встретились с ним взглядами. В его ярких, синих глазах не читалось абсолютно ничего. Передо мной был чужой человек, которого я совсем не знала, но он знал меня слишком хорошо.
А это значит, что в умной Мишиной голове давно созрел какой-то план, которому он следовал, и мне в нем, судя по всему, отводилась не последняя роль.
Глава 13
Вражеский захват территории ему дался легко и просто: я не могла сопротивляться, не знала, как себя вести, да и сил затевать очередной скандал, не осталось.
С горя открыла на ноутбуке хэдхантер. Листала вакансии, с печалью отмечая, что за ту зарплату, которую я хочу, выставляют слишком много требований, а то, что я мастерски умею, напротив, оценивается еще хуже, чем на нынешнем месте.
И в какой момент я решила, что смогу стать креативным директором? Когда мне об этом сказала Лена? А я взяла да и поверила?
Сейчас я вообще не чувствовала себя способной на что-то серьезное. Самооценка стремилась к нулю, и даже то портфолио, что я на всякий случай собирала за последний год, теперь казалось совершенно дурацким и банальным.
Захлопнув бесполезный ноут, я схватила джинсовку с вешалки и молча стала завязывать шнурки на кроссовках. Из кухни появился Миша, молча наблюдая за моими действиями.
«Ну же, скажи хоть что-нибудь, дай мне повод послать тебя подальше», – мысленно просила я, мечтая сорвать раздражение, но братец точно чувствовал и молчал.
Так же, не произнося ни звука, я вышла, крепко приложившись напоследок дверью. Сосед из квартиры напротив удивленно уставился на меня: обычно я вела себя куда сдержаннее.
– Здрасти, – пролепетал он в ответ на мое приветствие, но я уже спускалась по лестнице, мечтая быстрее оказаться на свежем воздухе.
Выскочила из подъезда и, не сбавляя скорости, отправилась в парк по соседству. Кинотеатр сегодня не работал, но я смогла найти свободное место на деревянной лавке, больше похожей на лежак. Вытянула ноги, укрыв их курткой, сложила руки на груди и надулась, глядя перед собой. Надеюсь, мой внешний вид отобьет желание подойти и познакомиться у проходящих мимо парней.
Следующие полчаса я пыталась не думать ни о чем, как обычно, пялясь на фонтан.
Избавиться до конца от мыслей мне никогда не удавалось, но жалеть себя я перестала: пустое это занятие. Я привыкла, что многое мне давалось легко, и любое поражение или смещение планов принимала как глобальную катастрофу.
С приходом сумерек включилась подсветка, людей стало меньше, а вот комаров – больше. Я вяло отмахивалась от них, не желая покидать насиженное место. Достала телефон, чтобы проверить, сколько время, и обнаружила сообщения от Николая.
«Если ты не выжила, тогда не отвечай», – написал мне он полчаса назад.
«Нет, я передумал, лучше ответь», – спустя пятнадцать минут.
«Эй, я вообще-то беспокоюсь. Нельзя быть такой черствой, Маша», – только что.
Я улыбнулась, набирая его номер. Хотелось больше живого в общении, того, что не дают сообщения – эмоций, тональности.
– Привет, – почти сразу ответил Пудовиков, точно только и ждал моего звонка.
– Я всего лишь рассказать, что жива и здорова.
– Судя по голосу, день выдался тяжелый?
– Тяжелый, – согласилась я, – а у тебя?
– Насыщенный. Многое успел, но не все, что планировал.
– Жаль, я думала, ты как волшебник, только щелкнешь, и все наладится.
Он засмеялся, окутывая меня теплым звучанием своего голоса. Если бы смех можно было потрогать, материализовать, то Колин наощупь оказался бы бархатным, теплым, едва шершавым.
– Мне бы тоже хотелось закончить дела по щелчку и сейчас ехать обратно. К тебе.
От последней фразы мурашки пробежали по позвоночнику. Я поймала себя на том, что поправляю волосы, точно Коля может меня увидеть.
– Закончить начатое?
– Начать незаконченное.
Теперь настала моя очередь смеяться.
– Чем ты занят сейчас, Волшебник – недоучка?
– Сижу в парке и разглядываю синий язык собаки, усевшийся рядом. Ты знала, что у чау-чау он синий?
– Да.
– Говорят, у полярных медведей такой же. Но желания проверить нет.
– А я сижу в парке и глазею, как из фонтана достают мокрого ребенка под его громкие вопли.
– Жаль, что наши парки разделены тысячей километров. Я бы сейчас не отказался оказаться поближе к тебе.
– Я тоже.
Признания давались легко и искренне, и я порой сдерживала себя на том, чтобы не ляпнуть лишнего. В какой-то момент я окончательно забыло все произошедшее за последние сутки, растворяясь в нашей с ним беседе.
– Тебе же еще не пора? Расскажи мне о чем-нибудь, – попросила я, – побудь сегодня со мной онлайн. Весь вечер.
– Без проблем. О московских пробках сойдет?
– Если это не будет историей о том, как толстая некрасивая женщина пыталась зажать тебя в вагоне метро, – представив эту картину, я прыснула.
– Так, Маша хочет погорячее?
– Да, хочу, – разрумянившись от собственных слов, я прижала холодную ладонь к щеке, – давай, дерзай, я жду.
И он начал рассказывать. Обо всем подряд, вспоминая смешные случаи. О том, как приехал в Москву в первый раз и заблудился. О том, как ему приходилось в студенчестве работать аниматором и ходить в фигуре телевизора с глазами. О том, как он катался на лыжах с горы и упал, а служба спасения на голубом вертолете увозила его прямо с гор и в голове крутилась песня про пятьсот эскимо.
Я поднялась с лавки и пошла бродить дальше, вглубь парка, улыбаясь и ища уединения. Фонари освещали дорожки цветными пятнами, пахло маттиолой и еще какими-то цветами, от аромата которых кружилась голова. Незримое присутствие Коли рядом ощущалось почти физически, точно каждое произнесенное им слово ласкало и обволакивало все мое тело, спуская от ушей до самых кончиков пальцев теплыми, – бархатными! – волнами.
– Ты еще не замерзла?
– Сейчас пойду домой, отогреваться за чашкой чая.
Вспоминать о том, что дома я теперь не одна, не хотелось. Прекращать разговор с Колей – тем более.
– Не отсоединяйся, пока не зайдешь домой.
– Хорошо, – пообещала я. Возле самых дверей я остановилась, чуть запыхавшись, – ну все, я почти дома.
– Пиши, если станет скучно.
– Обязательно.
Открыв дверь, я замерла, вслушиваясь в молчание своей квартиры. Тишина казалась благодатной: я с опаской заглядываю в комнаты, но брата не было. К сожалению, его вещи оказались на месте; к счастью, мои тоже.
Спасибо, Миша, что не успел вынести все самое ценное.
Об этом, кстати, тоже нужно позаботиться, пока не поздно. Я открывала поочередно все тайники, выгребая оттуда наличные, украшения, важные бумаги, – словом все то, что не должно достаться моему брату ни в коем случае. На первое время все ценности я спрятала в старый кожаный рюкзак, а его, в свою очередь, под подушку. Так себе укрытие, но до утра сгодится.
Мои метания казались смешными: Миша уже доказал опытным путем, что способен вынести из квартиры легко и непринужденно все, что плохо лежит.
Посмотрев на ноутбук, я решила, что его пока оставлю на прежнем месте, а завтра врежу замок в свою комнату.
От желающих ограбить вряд ли спасет, но суверенитет собственного угла будет подтвердить я смогу.
Наспех я приняла душ, вслушиваясь в звуки, искажаемые льющейся струей воды. Казалось, что в доме без конца хлопают двери, и я с опаской поглядывала на хилый шпингалет. Если за Мишей ( или с ним) придут очередные друзья, не хотелось бы предстать перед ними в таком беззащитном виде.
Через десять минут, убедившись, что дома по-прежнему никого, я залезла в кровать в шортах и футболке, закрыла дверь в комнату, прислонив к ней табуретку с железным ведром, доставшимся в наследство от бабули. Мокрые волосы я скрутила в высокий пучок. В таком виде они до утра не высохнет, но я не хотела нарушать тишину квартиры ни феном, ни другими звуками.
«Мне понравился этот вечер», – написала я Коле и тут же получила ответ:
«Можем продолжить. Звонок или сообщение?»
«Фото», – ответила спешно и замерла, слушая, как ускоряется сердце.
Пришлет, не пришлет?
Я кусала губы, разглядывая темный экран телефона и ожидая, когда он озарится значком входящего сообщения.
Коля не заставил себя ждать, но теперь я не спешила, растягивая томительное ожидание, прежде чем открыть его.
Когда снимок занял весь экран, я замерла. Он сфотографировал себя… без футболки. Я провела пальцем по уже знакомой твердой линии подбородка, заросшего щетиной еще сильнее, по губам, сложенным в едва заметную улыбку: уголки чуть приподняты вверх, самую малость. В ушах – белые «палочки» наушников, за спиной на заднем фоне картина, размазанная невнятным пятном.
Я акцентирую внимание на ней, точно стесняюсь разглядывать его обнаженную грудь в мужской поросли волос.
Нужно что-то написать в ответ, но я пока не готова свернуть изображение, разглядывая его еще несколько длинных секунд.
«Только не говори, что потеряла дар речи))»
Смайлики в конце предложения действоали на меня магически и были куда меньше моей собственной улыбки, намертво приклеевшейся ко рту.
«Распечатываю фотографию на постер. Думаю, какую стену обклеить твоими изображениями»
«Кажется, у меня появился свой фан-клуб. Я могу расписаться на твоей груди»
Ночная переписка стала наполняться томительными намеками, обещаниями большего. Жаль, что Коля сейчас так далеко и мы не можем, отбросив условности, оказаться в одной комнате, под одним одеялом.
«Неожиданное, но очень заманчивое предложение»
«А где твое фото? – сообщение Коля дополнил грозным смайлом, – ты заставляешь меня фантазировать, не присылая его»
« И какая я в твоих фантазиях?»
«Очень горячая девочка Маша»
Я вскочила, метаясь по комнате. Не с одеялом же фото ему отправлять? Оглядела кровать, покачала головой, недовольно оценивая постельное белье. Совсем не сексуально.
Вытащив плед, я застелила им кровать, забралась на нее, вытягивая ноги.
Черт, никогда не умела фотографироваться, как инстаграмные дивы. Сделав пару кадров, выбрала один из них и отправила, зажмурившись.
А ведь я всегда стеснялась обмениваться такого рода фотографиями, как бы не просил этого сделать Рома. Мне казалось это вульгарным и небезопасным, но не сейчас.
«Красивые ножки, Маша»
И мне стало в миг жарко, настолько, что я стянула с себя футболку и шорты, оставаясь в одном белье, и укрылась тонкой простынью.
Вместо крови под кожей разносится кипяток, заставляя полыхать все тело.
«Теперь твой ход», – нарочито проигнорировав комплимент, ответила я.
На этот раз ответа пришлось ждать дольше, но оно того стоило.
Коля снялся в одних джинсах, стоя напротив большого зеркала. Щурился, точно довольный кот, и мне безумно хотелось встать на цыпочки рядом, чтобы заглянуть в его темные глаза.
Джинсы сидели низко, от пупка вниз тянулась темная дорожка волос, скрывавшаяся под одеждой. Я могла разглядеть его татуировку на руке, которая в обычное время пряталась под футболкой.
«У тебя прекрасная фигура»
«Именно поэтому я ем шаурму в одиннадцать ночи. Твой ход»
Я раздумывала минуту, решая, какое изображение должно быть следующим. Легла, распустив волосы, оттянула бретельки бюстгальтера вниз, обнажая плечи. Приложила указательный палец к нижней губе, чуть оттянув ее вниз и глядя на свое лицо в объективе фронтальной камеры.
Как я не была критична к себе, но кадр мне нравился. Я нажала на отправку, закрыла глаза и прижала телефон, нагревшийся от нашего общения, к губам.
Легкая вибрация, сообщавшая об ответе, отдавалась точно поцелуй.
«Теперь всю ночь я буду думать только о твоих губах»
Кажется, наше виртуальное свидание грозило перейти в нечто большее.
До самого утра напротив мы были с ним оба онлайн, не в силах прекратить общение, и если выбирать самую горячую ночь за всю мою жизнь, то сегодняшняя однозначно получила первое место с пометкой «огнеопасно!»
Сумерки уже давно сменились рассветом, вернув обесцвеченной ночью комнате тона и полу оттенки. Я перевернулась на живот, уткнувшись подбородком в подушку и улыбнулась, листая нашу переписку. Эйфория, которая бывает после первого свидания, когда по-настоящему влюблен, топила меня, выкидывая в абсолютную нереальность.
На моем телефоне за последние пару часов появилось несколько десятков новых снимков, многие из которых я не решалась сделать до этого никогда, но в эту ночь перейти запретную грань удалость с несвойственной мне легкостью.
Это было странно и жутко притягательно: пролистывая галерею, я удивлялась тому, насколько красивой и женственной могу быть. Зернистые снимки, полумрак комнаты, тени в тех местах, которые обычно скрываются от чужого взгляда – такой я была сегодня для Николая.
И теперь, цепляясь взглядом за отдельные фразы, снова переживала то чувство, что испытала парой часов раньше.
«Я с ума схожу от твоих ключиц»
От его сообщений с ума сходила и я.
Становилось абсолютно не важно, что еще пару недель назад я не знала о нем ровно ничего; впрочем, и сейчас, не смотря на возникшую близость, Пудовиков оставался для меня полной загадкой, но это лишь добавляла происходящему безумства.
Нас просто манило друг к другу с неистовой силой, и в голову лезла романтическая чепуха, в которую я окуналась с готовностью пионерки.
Колиных снимков в телефоне оказалось не меньше моих: не таких откровенных, но достаточных для того, чтобы я зависала над каждым изображением в паузах между нашими сообщениями. Увеличивала в размере и вглядывалась в каждую деталь, вбивая в память его портрет, отпечатывая где-то глубоко в подкорке.
«Еще немного, и я взорвусь»
Воображение дорисовывало то, что мы не произносили вслух и не писали друг другу. Под утро мы прощание затянулось на сорок минут. Я была не в силах отложить в сторону телефон, тоже самое происходило и с ним, и когда буквы стали сливаться в нечитаемый текст, в ход пошли голосовые сообщения.
С его-то голосом, – бархатным! – с интонациями, проникающими глубоко под кожу, это оказалось еще горячее полуобнаженных снимков и сообщений с намеками.
Всего пара фраз, но этого оказалось достаточно, чтобы потерять остатки сна.
«Спокойной ночи», – последнее из наших сообщений, написанных в шесть утра. Спать ложиться уже поздно, и если я не хочу опоздать на работу, то пора вставать и собираться.
Я закрыла глаза и подумала: а что, если прогулять?
Один-единственный день остаться наедине с собственными мыслями. Притвориться больной – чего я, собственно, никогда не делала, из-за повышенной ответственности и честности.
Но если откровенно, то сегодня я никакой работник. Внутри меня зашкаливали эндорфины, заставляя улыбаться без остановки, и блаженное выражение не желало сходить с лица.
На то, чтобы решиться, потребовалось не так много сил.
Ночью я побыла в роли плохой девочки, поэтому с легкостью набрала сообщение Розе о том, что чувствую себя неважно.
Ее не было в онлайне, и я быстро вышла из мессенджера, пока она не начала требовать от меня немедленного ответа на вчерашний вопрос.
После произошедшего я точно не смогу сделать ничего плохого Коле, но начальнице об этом знать совсем не обязательно.
Распахнув окно и еще раз убедившись, что дверь в комнату все еще закрыта от брата, я снова нырнула в кровать, блаженно вытягиваясь.
Казалось, что сна нет ни в одном глазу, но стоило мне только прикрыть глаза, как я провалилась в глубокий сон.
Встала я в три, в приподнятом настроении и выспавшейся.
Когда я испытывала подобное чувство? Лет в десять, по выходным, когда можно было натолкнуться на утренние мультики, лежать в кровати и до обеда не чистить зубы и не расчёсывать лохматые волосы, выбившиеся из туго сплетенной косы?
Первым делом я сразу протянула руку к телефону: столько сообщений, столько пропущенных, но разбираться в них я не стала, выделяя только одного абонента. Остальные все подождут, за один день мир без меня не перевернется, не встанет с ног на голову.
«Как спалось, Маша?»
И еще через полчаса:
«Надеюсь, ты не решила сбежать от меня в другую страну после всего, что было у нас ночью»
Два сообщения, заставивших губы снова растянуться в глупой улыбке.
«Я прогуляла работу и выспалась»
«Ты понимаешь, что я теперь должен тебя наказать, как начальник?»
Пока я раздумывала, что ответить, Коля позвонил сам:
– И я уже придумал наказание, – произнес своим фирменным голосом, от которого я готова была распасться на атомы.
– И какое же?
– Скоро узнаешь, – пообещал он, – маленькая прогульщица. Ты сейчас дома?
– Да, пытаюсь выбраться из своей постели и пойти завтракать.
– Ты заставляешь меня завидовать. Я спал сегодня минут сорок, чтобы успеть все свои дела.
– И много их еще осталось? – с надеждой в голосе поинтересовалась я, наматывая на палец волосы.
– Последнее, но самое важное.
– А потом – домой?
– Как только, так сразу, – расплывчато ответил Коля, заставляя меня грустно вздыхать.
– Столько слов и никакой конкретики.
– Этим грешна вся наша жизнь. До встречи, Маша.
– До встречи, – ответила я.
Остаток дня я позволила себе окунуться в состоянии влюбленной дурочки, не выпуская из рук мобильник.
Пока умывалась, пока расчесывала волосы, пока готовила – постоянно возвращалась к ночной переписке. Колю сообщениями тревожить я не стала, надеясь, что так он сможет быстрее закончить свои дела, но это не мешало рассматривать его фото и перечитывать бесконечную ленту переписки заново.
Резкий звонок в дверь заставил отбросить от неожиданности телефон в сторону. За ночной эйфорией я совершенно забыла о том, что теперь со мной живет брат, а его появление в моей жизни чаще всего несет за собой один негатив.
К двери я подходила, подсознательно ожидая неприятностей. Мелькнула трусливая мысль изобразить, что дома никого, но телевизор, вещавший из комнаты, наверняка выдал присутствие хозяев.
Заглянув осторожно в глазок, я смогла разглядеть только высокий силуэт звонившего. Дневной свет в закуток между квартирами почти не доходил, и без лампочки увидеть лицо нежданного гостя было абсолютно нереальной задачей.
Набравшись решительности, я все-таки повернула замок и замерла.
Опираясь рукой о дверной косяк, напротив возвышался Коля. В темно-синих джинсах, белой футболке, он изучал мое лицо, низко опустив голову.
– Откуда ты? – только и смогла выдавить я, пытаясь прийти в себя.
– Не выдержал, – произнес он, и его темные глаза добавили к сказанному еще несколько градусов напряжения.
А я пялилась на него, переступая босыми ногами, вспоминая, как только что приятно сжималось внизу живота от сообщений, присланных Пудовиковым.
И сейчас, когда он стоял так близко-близко, по-настоящему, не виртуально, когда между нами снова не тысяча километров, а жалкие десять сантиметров, его аромат проникал глубоко в легкие, опутывая и дурманя.
Дышать полной грудью становилось почти невозможно, мне и воздуха-то едва хватало, чтобы не упасть и не потерять сознание от реальности.
Он медлил, только дышал так же тяжело, как и я. В другой ситуации я бы решила, что Коля поднимался пешком и запыхался, но не сейчас: я точно чувствовала все то же самое, что и мужчина напротив.
Мы разглядывали друг друга, ожидая, кто сделает первый шаг навстречу, подпуская к себе ближе, пропуская внутрь. Ладони от волнения давно стали влажными, а ноги мелко подрагивали, выдавая состояние, в котором я пребывала.
Смотреть на Колю можно было бесконечно: на его губы с небольшой трещиной с левой стороны, к которой хотелось прикоснуться, чтобы стереть пальцами эту неровность, а еще лучше – зализать, загладить поцелуями, впиваясь в мужские губы.
На отросшую щетину, ставшую еще темнее, и наверняка, колючее, чем пару дней назад.
На шею в треугольном вырезе футболки, открывавшую темные волоски на груди.
На тонкую полоску кожи над ремнем джинс, куда сейчас тянулись мои пальцы. Я коснулась разгоряченного тела, ощущая, как нас пронзает электрическим током, и это было до невыносимого хорошо.
Коля шумно выдохнул, беря меня за подбородок, и оттянул нижнюю губу подушечкой большого пальца.
Еще чуть-чуть, и я задохнулась бы, взорвалась от того, что происходило снаружи и внутри. Слегка прикусив палец, я осторожно обхватила его губами, заставив Колю закрыть глаза и нервно сглотнуть. Звук, вырвавшийся из мужского рта, вышел откровенным и диким, и я невольно повторила его за ним.
– Идем, – взяв свободной рукой мужскую ладонь, я потянула Пудовикова за собой, пятясь назад, оставляя за его спиной темный коридор и старую дверь, отрезая нам все выходы к отступлению.
Ровно двенадцать шагов до кровати, усеянные нашей одеждой, почти судорожно скинутой вниз.
Мои тонкие пальцы скользили сначала по его футболке, а затем – по гладкой, горячей коже, по бугрящимися мышцам пресса, по напряженным венам рук, вздувшимся змеями. На контрасте с его смуглой кожей мои руки кажутся тонкими и бледными, почти прозрачными.
– Ты с ума меня сводишь, – наконец, вчерашние фразы, произнесенные на ухо, обретали звук и объем, снова становились живыми и бархатными.
– Поцелуй меня, – попросила, передавая ему инициативу, и Коля одним движением, по-хозяйски, уложил меня на лопатки, нависая сверху.
В ту самую постель, что мы уже виртуально делили этой ночью. Куда теперь к моему запаху добавится и его – мужской, опьяняющий.
Николай зарылся в волосы рукой, чуть оттягивая за хвост назад, заставляя откидывать голову и обнажать для поцелуев шею. Горячее дыхание опаляло кожу, и цепочка из влажных поцелуев проходится по пульсирующей вене. Я сжимала пальцы на ногах, оставляла ногтями следы на его гладкой, мускулистой спине, уже ничего не видя широко распахнутыми глазами.
Когда его губы коснулись моих, горячие, обжигающие, я поняла, что на вкус Коля – как горький шоколад.
