Текст книги "Неделовые отношения (СИ)"

Автор книги: Гузель Магдеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 15

– Нам надо поговорить.

Кто бы ни произносил эту фразу, и каким тоном он это не делал, она всегда заставляет сердце тревожно сжиматься в обещании беды.

Особенно, когда ее говорит Роза.

Особенно с тем особенным выражением лица, что у нее сейчас.

Конечно, все последние дни я не забывала о ней, ответа-то от меня женщина так и не получила. На протяжении почти двух недель мы сотни раз сталкивались с ней в столовой, кабинетах, совещаниях, возле куллера с водой. И ничего особенного, кроме обычного приветствия, не проскальзывало в наших разговорах.

Но оказалось, что мой ответ как таковой Розе и не требовался. Женщина восприняла молчание за согласие, и это стало для меня первым неприятным открытием. Теперь все меньше в ней оставалось сходства с Макгонагал.

– Ты ничего нового не узнала о делах Коли?

– А должна была? – осторожно поинтересовалась у нее.

– Чем быстрее мы от него избавимся, тем лучше будет всем.

Ее одержимость Колей пугала до чертиков: ради своей цели она снесет, как цунами, всех, и меня в том числе.

А ведь и я поначалу собиралась встать на тропу войны, чтобы доказать, что лучше, что это место по праву мое. Могли я стать вот такой же?

Наверное, нет. Работа действительно значила для меня многое, я никогда не отказывалась ни от одной задачи, которая на меня валилась. Даже с температурой я умудрялась заниматься своими делами. В первые полгода на новом месте мне только и снились бесконечные макеты, а самым большим страхом было опоздать с дедлайном или проспать. То, чем я занималась здесь, я любила больше всего на свете, до сих пор вспоминая первые дни стажировки, когда Игорь устроил мозговой штурм и я чувствовала, что устроилась в Гугл, не меньше, и что я – со всеми своими татуировками, пирсингом, обувью на грубой подошве – абсолютно на своем месте в этом творческом дурдоме.

Я любила свою работу.

Но могла ли я ради всего этого подставить человека?

Даже если не Николая, с кем нас уже связывала одна постель?

Нет. И быть такой, как Роза, мне абсолютно не хотелось.

За большую зарплату, великую цель или что иное.

Но признаваться ей в этом сейчас не стоило, поэтому я старалась держаться нейтрально. Что стоит подыграть женщине? А потом решить, рассказать обо всем Николаю или она перебесится, поняв, что ее должности никто не угрожает, и все волнения – напрасны.

– Пока я ничего плохого за ним не заметила, – искренне призналась, – он помогает всем по мере необходимости, и мне кажется, работать отдел стал даже лучше, чем раньше.

Ответ ее не устроил, но другого у меня не было.

– Нельзя с этим тянуть, Маша.

– Чего ты хочешь от меня? – разозлилась я, разом устав притворяться. Сначала она пыталась шантажом взять меня в союзники, а теперь и вовсе захотела спихнуть ответственность, заставляя искать поводы, – ты просила помочь тебе, а не шпионить за Пудовиковым и выдумывать способы его подставить.

– Ты не понимаешь, – начала она, но я перебила:

– Извини, у меня через пять минут скайп-встреча с клиентом.

Из ее кабинета я вылетела с пылающими от гнева щеками, все еще  не понимая, как правильно поступить в этой ситуации.

На выходные Коля снова уехал в Москву. Мне было интересно, почему он туда зачастил, уволился с прошлой работы или нет, и вообще, вопросов скопилась куча, вот только задать их я не успевала. Когда мы оставались наедине, после рабочего дня, всегда оказывалось как-то не до разговоров: слишком быстро с плеч слетала одежда, а из головы – любые мысли.

– Потерпи, Маш,  это ненадолго, – поцеловал меня, пообещал Коля.

Чем занять себя в выходные, я не знала, но точно не хотела сидеть дома. Миша частенько приходил ночевать, сам готовил себе ужин, сам покупал продукты, освободив в холодильнике одну из полок. Мы не общались, не здоровались и делали вид, что не замечаем присутствие друг друга. В будни это давалось куда проще, чем в выходной день, – пока я на работе, он отсыпался, к моему приходу сваливал вон. Но все равно, вынужденное соседство раздражало, и меня куда сильнее, чем его. Я привыкла к холостой жизни, где все подстроено под мое удобство, где с утра свободен туалет и душ, любимая чашка не занята чужим чаем, а на полке ровном рядом стоит только моя обувь.

Пару раз звонила мама, чтобы узнать, как дела. У Миши в том числе.

– Если ты хочешь знать, как живет твой сын, то звони ему напрямую, – не выдержала я. – Жив, здоров, пока еще ничего не вынес из дома. Но все ценное я на всякий случай уже спрятала.

– Маша!

– Что – Маша? Ты забыла про бабушку?

– Бабушки уже нет. А вы, пока живые, еще можете что-то исправить.

– Вот и скажи об этом ему, а не мне. Ты сделала зуб?

Но мама говорила только про свое, намеренно или нечаянно игнорируя мои вопросы. Я сделала мысленную пометку поискать специалиста, которому можно было ее показать. А еще я задумалась о том, чтобы выставить нашу с Мишей квартиру на продажу. Чтобы он не говорил, я всегда могла избавиться от своей доли. А жить… Нуу, например у Коли?

Мы никогда не заговаривали о том, что может выйти из наших отношений, не обсуждали завтрашний день. Максимум – планы на выходные, да и то, об отъезде в Москву я узнала в самый последний момент, когда предложила прокатиться в соседний город.

Пусть нашему роману не было и месяца, я еще не успела выучить привычки Коли и найти среди них самые раздражающие, но будущее свое я видела вместе с ним.

После обеда в субботу, пролистав контакты, я решила позвонить Лене.

– Не хочешь пройтись по магазинам?

– Удивительное дело, ты сама звонишь мне, да еще и зовешь на шопинг, – саркастично заметила Лена, – я не могу отказаться от такого счастья.

– Я могу даже заехать за тобой, – добродушно предложила подруге, но она сразу меня отбрила:

– Я знаю, как ты ездишь. Для собственной безопасности доберусь сама.

Через несколько часов мы встретились в условленном месте, а потом, накупив несколько пакетов со шмотками, уселись в кафе.

Я то и дело заглядывала в телефон, отвечая на сообщении Коли, но сегодня на связь он выходил редко, хоть и писал с большой охотой о том, что сделает со мной по приезду.

– Если я спрошу тебя, кто он, то ты ответишь…

– … что это просто переписка, – отложив мобильный, я попыталась сдержать улыбку. Лена не настаивала, но попыток выяснить, с кем я постоянно переписываюсь, не оставляла. Ну а мне просто не хотелось делиться своим счастьем, точно стоило рассказать о нем, и оно улетучится, как воздух из незавязаного узелком шарика.

Лена смотрела на меня из-за своих очков, придававших ей в этот момент чуть строгое выражение лица. Я начала ерзать на стуле, отводя от нее взгляд, но, в конце концов, не выдержала:

– Ты во мне дырку решила прожечь?

– Пытаюсь понять, где ты подцепила мужика. Ты же из дома не выходишь никуда, кроме работы. А среди наших я могу предположить только одного.

Я вопросительно подняла бровь, – угадает или нет?

– Пудовиков.

Меня выдали раскрасневшиеся щеки или забегавшие глаза? Мысли о Коле сразу сбивали сердце с привычного режима, заставляя качать влюбленность неравномерными толчками по организму.

– Так-так-так, кажется, я попала в точку. Ну и как тебе Коля-сектант?

– Он не сектант.

– Господи, да тут все серьезнее, чем я думала, – Лена сделала непонятный жест рукой с зажатой между пальцами ложкой с мороженным и ткнула в меня, – только не пойму, когда вы успели.

– Ну хватит, – застонала я, размешивая трубочкой молочную пену в стаканчике с кофе, – что за допрос с пристрастием?

– Обыкновенное женское  любопытство, – улыбнулась подруга, – теперь-то можешь спокойно заходить в отдел с нижним бельем и не прятаться от меня.

– Я не пряталась! – возмутилась я, но Лена только рассмеялась. И вправду, вышло немного нелепо, когда я разглядывала кружевное боди, не интересовавшее меня до сегодняшнего дня никогда. Стоило мне взять в руки вешалку с темно-зеленым бельем, состоявшем из плетений, ниточек и тонкого кружева, как рядом объявилась подруга, успевшая перемерить всю ту охапку вещей, с которой скрылась несколько минут назад. Я-то рассчитывала, что ее не будет гораздо дольше.

– Мм, интересная вещица, – прокомментировала она, застигнув меня врасплох. Я тут же повесила на место боди, делая вид, что ничего не произошло, но оставив ей повод для шуток.

– Итак, что у вас с Колей?

– Мы… встречаемся.

– Прямо встречаетесь-встречаетесь? – все еще не веря, уточнила Лена, и я кивнула, – и как давно?

– Ну пару недель точно.

– Хм.

За этим ее многозначным «хм» могло скрываться, все что угодно, и поэтому я послушно ждала дальнейшей реакции.

– Очень неожиданно, с учетом того, какие ты строила планы на его счет. Романтикой там и не пахло.

– Я сама все еще не верю в происходящее, –  пожала я плечами, – но мне с ним хорошо. Действительно хорошо.

Я планировала рассказать Лене и о Розе, чтобы посоветоваться, как лучше поступить. Если кто и мог мыслить объективно, так это только подруга, но до нужной темы нам добраться так и не удалось. С обсуждения достоинств нашего креативного директора мы перешли на другие темы, а потом я и вовсе забыла, с чего мы начали.

По дороге домой я набрала Колин номер. Хотелось услышать его голос, рассказать о сегодняшнем дне, а после скинуть фотографию того самого боди – уже на себе.

Но он не ответил.

Я насчитала семь длинных гудков, прежде чем звонок сбросился, а потом перевела взгляд на часы – время еще детское, к тому же завтра выходной день. Возможно, не услышал?

В последний раз Пудовиков был в сети час назад, когда мы еще сидели с Леной в кафе. Легкое беспокойство отдавалось зудом в ладонях, и я еще раз набрала номер, заранее приготовившись извиниться. Да, настырно, но я очень скучаю, разве это не оправдание влюбленной дурочки?

Впрочем, о чувствах говорить еще рано. Написав ему, что я уже дома и жду его звонка, как только он освободится, я дернула по привычке ручку входной двери и замерла: она оказалось незапертой.

Ну, Миша, ну балбес.

Я боялась, что он вынесет что-то из квартиры, а брат решил вовсе игнорировать безопасность нашего жилья. Заходите, берите, что хотите.

Ворча под нос, я ввалилась в узкий коридор, пытаясь одновременно нашарить выключатель, пристроить пакеты и ничего не снести с вешалки.

Возможно, не будь я так увлечена чужими мыслями или веди себя по тише, то уловила бы чужое присутствие гораздо раньше.

Но как обычно, интуиция подвела меня и в этот раз.

– Вы кто?

Дежавю, – вот первая мысль. Мы уже все это проходили три года назад, чужих людей на своей территории, тяжелые, оценивающие взгляды в мою сторону, густой, мужской запах пота.

Дышать стало нечем. Хотелось открыть рот, хватая жадными глотками воздух, но я только потянулась к шее, точно могла облегчить фантомную боль в горле.

Один из них стоял, прислонившись к подоконнику, другой сидел на диване, но при моем появлении поднялся.

«Покрывало срочно в стирку», – отрешенно отметила я. Нужно было закричать, броситься вон из квартиры, пока чужие руки не схватили меня, не начали трогать…

– Здравствуйте, мы ищем Михаила Лебедева. Он здесь проживает? – пытаясь сохранить вежливость, спросил тот, что встал с дивана. Оба в темных футболках, коротко стрижены, лица неприятные, как бы они не старались придать им нейтральное выражение, но бандитами тянет за версту.

– Как вы оказались в квартире?

– Было открыто.

– Это частная собственность, – голос предательски дрогнул, – уходите, пока я не позвала полицию.

– Мы сами из органов, – тот, возлеоконный, вытащил из кармана удостоверение, махнул им на мгновение и тут же спрятал назад. Я не поверила ему ни на секунду, даже если бы он приперся в форме и тыкал мне в лицо всеми возможными значками и регалиями. Такую породу ни с чем не перепутать.

– Миша здесь не живет.

– Он задолжал банкам крупную сумму денег. Если не отдаст, то нам придется арестовать его имущество, – чуть двинув в сторону подбородком, диванный обозначил пространство комнаты.

–  В этой квартире нет его имущества. Здесь все – мое. Все куплено мною, на мою зарплату, принесено в этот дом моими собственными руками, – под конец я готова была закричать, лишь бы достучаться до них, объяснить, что к Мишинам долгам моя жизнь не имеет никакого отношения. Каждый из нас давно сам по себе, и я не обязана отвечать за его грехи. – Вы коллекторы?

Они переглянулись между собой, прежде чем продолжить:

– Если он оплатит долг в ближайшие дни, ему простят часть процентов, которые набежали за это время. В противном случае – изъятие имущества и уголовное дело…

– Изымайте у него, что хотите. Я считаю до трех, и если вы не уйдете…

Я была близка к истерике, уже начиная на самом деле задыхаться.

Они не просто зашли в квартиру, они взломали замки.  И обещали унести за долги брата мои вещи. Это из-за него сейчас чужие люди топчутся по моему жилью своими грязными ботинками, сидят на моем диване своими грязными задницами. Это ими будет пахуть здесь еще час, после того, как я закрою за мужскими спинами на внутренний замок дверь.

Не помогают распахнутые настежь окна, не спасает освежитель воздуха, ни духи, которыми я щедро заливаю свою одежду. От этой какофонии ароматов становится только хуже, подкатывает тошнота. Сажусь на пол в ванной, напротив стиральной машины, в которой прокручивается злополучное покрывало, и набираю один известный мне номер брата.

Но, по традиции, абонент не абонент.

Кто бы сомневался, – стоило только этому мерзавцу появиться, как неприятности посыпались на нас одно за другим, как из рога изобилия.

Тянуло набрать маме, высказаться, выкричать все, о чем я сейчас думаю, но я не смогла.

Поэтому просто заплакала от отчаяния, упершись лицом в колени, обхватив ноги. Ревела весь долгий цикл стирки с отжимом, с ощущением, что это внутри меня сейчас все крутилось, сжималось и вибрировало.

Однажды везение, если можно назвать им хоть что-то в моей ситуации, закончится,  и в ход пойдут не только словесные угрозы. И я не смогу защититься, я это точно знаю. Физических сил никогда не хватит, моральные на исходе.

Когда стиральная машина просигналила, я с трудом поднялась, выпрямляясь. Кое-как умылась, приведя лицо в порядок, развесила белье, даже после чувствуя отвращение от прикосновения к покрывалу. Почему-то именно оно стало для меня сосредоточием всего плохого, что произошло со мной за последнее время. Простая тряпка, а вызывала ненависть.

Нужно было что-то делать с замком. Я не могла лечь спать, памятуя, что в дом зашли чужие люди, воспользовавшись… чем? Ключами, отмычками? Господи, какой ужас. Конечно, ни коллекторы, ни органы так не поступали, и типы как не хорохорились, а выглядели настоящими бандитами, ровно тех времен, когда Миша впервые увлекся азартными играми.

Покопавшись в номерах, я нашла телефон дяди Бори.

– Извините, что так поздно, – начала сразу, – но я опять потеряла ключ… Сможете поменять?

Мастер крякнул, но пообещал приехать в ответ на мои слезные просьбы. Я просто не засну, если ничего не сделать.

– Ну ты и растеряша, – заявил он через двадцать минут, опуская чемодан с инструментами в коридоре, – на шею вешай.

Я печально улыбнулась, показывая, что не очень-то и настроена на разговоры, однако дядя Боря не нуждался в моих ответах. Достал все необходимое, глянул на замок и нахмурился:

– А ты его чем-то другим открыть пыталась? Исцарапанный весь.

Я поджала губы, помотав головой. Ну что тут добавить? Визитеры постарались? Казалось, мужчина и сам все понял. Говорить стал меньше, поглядывать в мою сторону – чаще. Не выдержав, я стала листать в поисковике фирмы, устанавливающие сигнализацию, пока не понимая, как ее установить, если тут есть еще и Миша.

Собственный дом нравился мне все меньше и меньше, ежедневно лишаясь надежности и спокойствия.

–Ну, принимай работу, – наконец, произнес мастер. Я тупо смотрела, как крутится ключ в замке, как выдвигаются пазы, и кивнула на молчаливый вопрос.  – У тебя все в порядке? Если помощь нужна, у меня зять участковый в ваших домах…

– Спасибо, – не дав ему договорить, поблагодарила, – у меня все хорошо.

Конечно, он не поверил, но дурацкое воспитание не позволяло признаваться в своих проблемах чужим людям. Может, это стало бы действительно неплохим решением, по крайней мере, посоветоваться с человеком, который лучше меня разбирался в законах и был призван охранять порядок на своем участке.

– Ну как хочешь. Не теряй больше ключи, – добавил он недовольно, забирая деньги.  Хотел еще что-то добавить,  но промолчал, и за это я была благодарна ему даже куда больше, чем за замок.

Наконец, я закрылась на все засовы и поняла, как бесконечно устала. Руки казались тяжелыми плетьми, каждая нога весила тонну. Прошла на кухню, заглянула в окно. Дождь барабанил стаккато по подоконнику, в квартире стало непривычно темно для этого времени суток и почему-то сыро. Я поежилась, привычно кутаясь в бабушкину кофту, включила чайник на кухне и замерла напротив окна, вглядываясь в уличную серость.

Телефон молчал, как заколдованный, никто не желал мне отвечать.

Ни брат, ни Коля.  Даже Рома, достававший сообщениями и звонками вплоть до сегодняшнего дня. Я удаляла их, не читая. Не хватало только той грязи, которую он собирался притащить в мою жизнь.

Испортившаяся погода нагоняла меланхолии. Пудовиков так и не появился в сети, и я отправилась в кровать, зарывшись в одеяло по самые уши. Если брат и планировал сегодня ночевать дома, то делать это ему придется на лестничной клетке. Ну и поделом.

На следующий день я проснулась разбитая. Долго лежала в кровати, вглядываясь в серое покрывало облаков за окном и хмурилась. Снов не помнила, но неприятный осадок, оставшийся после них, был вполне осязаем.

Взяла телефон с зарядки – несколько сообщений от Коли.

«Прости, вчера был очень сильно занят. У тебя все в порядке?»

«Доброе утро, Маша»

В этот раз его отсутствие я чувствовала особо остро. Написала Николаю в ответ, но он снова оказался не в сети. Главный недостаток виртуального общения – фразы улетали вникуда, и пока они домчатся до абонента, может стать уже слишком поздно.  Поздно желать доброй ночи в десять утра, поздно спрашивать, как прошел день, когда наступил новый.

Чтобы вышибить из себя меланхолию, я принялась за уборку квартиры. Решила разобрать бабушкин шкаф, до которого не доходили руки, пересмотреть еще раз старые бумаги. Тягостный дождь перекрыл планы на прогулку, и единственное, чего хотелось сейчас –  хорошего кофе, настоящего, зернового. Но ближайшая приличная кофейня находилась далеко, а ехать туда, чтобы потом театрально грустить возле большого окна и чувствовать себя ванильной вафелькой, казалось глупым.

Вскоре вокруг меня возвышались горы из пакетов и коробок, шкаф опустел, а пространство наполнилось запахом нафталина, лаванды и «Полета». Я успела настолько погрузиться в воспоминания о своем детстве, проведенном в этой квартире, что совершенно выпала из времени и пространства.

Нашей бабушкой можно было гордиться: она до старости любила театр и ходила на выставки, училась в институте, терпеть не могла огороды и никогда не сидела на лавке возле подъезда. Всю жизнь занимая хорошие должности, бабуля и в последние годы жизни не забывала краситься перед выходом из дома и боролась с седыми волосами. Многие вещи, в которых она красовалась, сейчас снова становились модными, и я отложила их в сторону: в молодости бабушка была стройной и носила такой же размер, что и я.

Когда я примеряла ее голубые босоножки, прожившие на свете столько же, сколько и моя мама, зазвонил телефон. Чуть не вывихнув ногу, я бросилась к стулу, хватая мобильный.

Коля.

– Привет, Маша, – я заметила, что он любил называть меня по имени, избегая ласковых слов и сокращений. Непривычно, но мне нравилось, – вчера было так много дел, что до телефона добрался только, когда ты, судя по всему, уже спала.

– Чем ты так занят в своей Москве? Я ревную, – произнесла шутливо, но Коля на мгновение замер, замолчала и я. Черт, сначала ляпну, потом думаю. Пауза становилась слишком длинной и неловкой, и чтобы не растянуть ее в нечто невообразимо долгое, мы начали говорить – одновременно друг с другом, и каждый о своем:

– Ты завтра придешь на работу?

– Боюсь, мне придется еще на один день задержаться.

– Что? – переспросила я, прежде чем успела понять, что выпалил Коля, – значит, завтра тебя не будет?

– К сожалению, да, – я и вправду слышала в его голосе грусть, но легче не становилось. Никогда не думала, что такое краткое расставание с кем-то может сводить с ума. Пока он там – в шумной столице, я здесь наедине с собственными проблемами и страхами, и сколько не пытаюсь рассказать о них, всегда обо что-то спотыкаюсь. – Все хорошо, Маш?

– Да, конечно, – Пудовиков все равно не видел мою натянутую улыбку, которая казалась совершенно неестественной. Я сидела в позе Будды напротив бабушкиного шкафа, в горе старых вещей, и видела свое отражение в чуть помутневшем от времени зеркале. Оскал, усмешка Джокера, судорога лица – все, что угодно, только не улыбка.

– Я сегодня буду на связи. Звони, как соскучишься.

– Тогда можно даже не прощаться, – голос сочился минорными нотами, но я еще шире растянула губы. Говорят, что даже искусственно вызванная, улыбка способна передать мозгу счастливый сигнал, заставляя его начать вырабатывать эндорфины.

Вот и посмотрим.