Текст книги "Не верьте в аиста"

Автор книги: Гунар Цирулис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Эй, молодой человек, хватит рыскать по чужим дачам! – раздался грубый окрик. – Марш отсюда, живо! А то сейчас милицию вызову!

Альберт вздрогнул от неожиданности, затем отвернулся, быстро вынул из кармана повязку дружинника и надел на руку. Вышел из тени и хвастливо сообщил соседу:

– Разве не видите – я сам оттуда! Наша дружина взяла шефство над дачами в этом районе.

– Тогда нечего было спать до сих пор, – проворчал сосед, прислонил лопату к забору и уже дружелюбно: – Когда я сегодня утром проверял, гнездо было еще тепленьким, но птички уже улетели… Ничего, я их еще сцапаю, всю ночь не дам жене спать, но поймаю как пить дать!

– Теперь можете спать спокойно, – постепенно входил в новую роль Альберт. – Мы как раз здесь организуем свой штаб.

Но сосед не пришел в восторг от этой перспективы.

– Смотрите, сами только не спалите хибару! В этакую сушь одной спички хватит, и вся округа сгорит дотла…

Ингрида с трудом удерживалась от смеха. Ведь Берт далеко не так наивен, как показалось вначале. Парень настоящий. Она даже пожалела, что сразу не впустила его – опасаясь нудных объяснений, и не зная стоит ли продолжать это знакомство. Конечно, ребята с собственными «Волгами» на дороге не валяются, но оправдывает ли это осложнения, которых не перечесть, если свяжешься с желторотым? У такого молокососа ни денег на ресторан, ни квартиры, где можно было бы прокантоваться до весны. Дальше планы Ингриды пока что не простирались. Там будет видно. В первую очередь надо избавиться от опеки Петера и обрести настоящий кров над головой. А не прозябать в этом жалком сарае, куда того гляди нагрянет этот гнусный старикашка сосед и опять придется прятаться на крыше. И – к черту все случайные знакомства, от которых нет проку ни сердцу, ни карману.

Ингрида горько улыбнулась. Не прошло и двух месяцев, а она уже смотрит на вещи как ее мать – размышляет пусть еще не о старости, но во всяком случае о завтрашнем дне!.. Сама ведь поклялась никогда этого не делать. Только ради этого она и ушла от прежней жизни, чтобы досыта насладиться свободой – без оглядки назад, без заглядывания вперед. Альберт ей нравился, над чем же раздумывать? Жаль, что она не встретила Альберта в тот раз!.. Когда с треском провалилась на вступительных экзаменах, когда рухнули ее мечты! Ингрида вновь увидела себя на набережной Даугавы – такую несчастную, такую одинокую, что нет слов. Она была не единственной, были и другие, кто не попал в университет и решил устроиться в Риге, чтобы на будущий год снова попытать счастье. Однако никто не переживал свою неудачу так болезненно. Вернуться домой, признать поражение после всех разговоров о своем призвании – нет, это было выше ее сил. Также она не допускала мысли и о том, чтобы работать на каком-нибудь производстве, а по вечерам учиться на подготовительных курсах, жить в общежитии.

И в этот момент на набережной появился Петер. Ее и сейчас еще разбирал смех при воспоминании о том, как он отговаривал ее от самоубийства. Вот ведь фантазер! Как предложил свою помощь и рыцарскую защиту, как живописно сулил золотые горы, за все это требуя лишь полного доверия… Надо отдать ему должное, – первые дни действительно прошли как в сказке: вкусная еда в дорогих ресторанах, новые туалеты, шампанское в барах Юрмалы. Труднее приходилось по ночам, но, заметив, что Ингрида к нему равнодушна, Петер очень скоро прекратил свои домогательства и тем самым заслужил глубокую благодарность девушки. Ее даже не приходилось просить о мелких одолжениях, Ингрида сама поняла, на чем зиждилось благополучие веселой компании, и охотно шла навстречу. И вскоре стала полноправным ее членом, хотя все время считала, что нигде и ни в чем не переступила черту закона.

В кафе на крыше приморского ресторана «Юрас перле» в это время дня народу было много. Люди сюда приходили прямо с пляжа в купальниках, но были и вполне одетые – в основном те, кто «подкреплялся» после лечебной прогулки по дюнам.

Не обнаружив Ингриды, Альберт смутился. Все-таки надо было выпросить у матери денег на тетради, авторучку и карандаши… Правда, он ведь не собирался рассиживаться с девушкой над чашкой кофе и судачить по поводу окружающих. Встретятся и прямо на реку…

Рядом освободился столик. Он еще не успел толком сесть и оглядеться, а к нему уже приближалась официантка.

– Пожалуйста?

Альберт вывернул пустые карманы брюк.

– Стакан воды и одну чайную ложку, как всегда? – понимающе улыбнулась белокурая девушка в кружевной наколке.

– Сегодня две чайные ложки, – торжественно и доверительно сообщил Альберт и добавил: – Хочу угостить даму, – он положил на стол учебник истории.

– Правильно! – сказала официантка не без зависти. – Лучше утолять духовную жажду.

Чуть погодя она возвратилась с графином и чайным стаканом. Но раскрыть учебник Альберту не пришлось, так как подошел вчерашний спутник Ингриды и спросил тоном старого знакомого:

– Не помешаю? – не дожидаясь ответа, он сел и подозвал официантку: – Барышня, еще одну стекляшку, будьте добры!.. А ты парень гвоздь! Может, для приличия попросить пару «белочек»?

Альберт, который успел спрятать учебник, промолчал. Было неясно: Петер его узнал или просто подсел ради компании. Как ни противна его манера разговаривать, Альберт решил потерпеть – авось удастся что-нибудь разузнать об Ингриде.

Официантка принесла стакан и покосилась на Петера.

– Преисполнен благодарности до гробовой доски! Счет вышлете по почте, – он придвинул свой стакан к Альберту. – Не жмись, налей и мне!

– Только учтите, – предупредил Альберт. – Это чистый.

– Ого! Аптечный? – Петер чокнулся и выпил. Поперхнулся и сразу посерьезнел: – По крайней мере завтра не надо будет опохмеляться… Ладно, твое антисмертельное средство продегустировали, теперь моя очередь. Я же в долгу еще за вчерашнее, и вообще – Ингины друзья – мои друзья… – Он кивнул официантке. – Барышня, одолжите у галактики штук пять звездочек, имеется желание побыть в невесомости! – Заметив неудовольствие Альберта, Петер успокоил: – Ничего, возьмем на грудь, чахотки не будет.

Альберт уже пожалел, что вступил с ним в разговор, но скорей откусил бы себе язык, чем отказался выпить коньяку. Слава богу, на этот раз официантка не проявляла поспешности. В ее неприязни к Петеру, кажется, было что-то личное.

Альберт не пытался это уточнять, потому что теперь нервничал уже по-настоящему. Взгляд его непрерывно бегал в поисках Ингриды и становился все беспокойней. Правда, о точном времени они не уговаривались, но разве девчонка не чувствовала, что ее ждут?

На террасу поднялась Расма выпить кофе после купания. Не найдя свободного места, она подошла к столику Альберта.

Даже не пытаясь скрыть своего восхищения, новый знакомый сразу встал и придвинул Расме стул.

– Святой Петр. Путь к вечному блаженству лежит через мое сердце.

– Расма. Будущая учительница, – представил ее Альберт.

– Ого, вот кому я охотно отдался бы на перевоспитание! – расплываясь в льстивой улыбке, пропел Петер.

– Что, в отпуске? – спросила Расма и без лишних слов отобрала у Альберта рюмку. – Тебе как автомобилисту и дружиннику вроде бы не положено.

– Для чего вы пересказываете некролог в память о нашем юном друге? Еще рановато… – Петер выпил. – Лучше поговорим о нас с вами.

Альберт встал. На лестнице он заметил Ингриду. Опрометью кинулся ей навстречу. И вдруг сразу и вконец растерялся – не знал, куда девать свои руки, не мог вымолвить ни слова.

– Прими привет мой на седьмом небе! – наконец выдавил он из своих опустевших мозгов и готов был провалиться сквозь землю за эту пошлую фразу.

Ингрида, напротив, держалась очень естественно. Взяла Альберта под руку и направилась к столику, за которым сидели Расма и Петер.

– Нет, – возразил Альберт, – побудем лучше на свежем воздухе. – Но, поняв, что и на этот раз брякнул невпопад, смутился еще больше. Чтобы хоть как-то реабилитироваться, он неожиданно для себя самого объявил: – Я хочу покатать тебя на машине.

– Что ж, я не прочь, – согласилась Ингрида.

Вспомнив, что мать работает во второй смене, Альберт успокоился. В конце-то концов, почему он не может взять машину, если отец оставил доверенность? И все-таки было бы неплохо избавить мать от лишнего повода для треволнений…

Чомбе с Цезарем из-за проволочной ограды с интересом наблюдали за действиями Альберта.

Из старых мешков он выложил две дорожки от дверей гаража и почти до самых ворот. Усаживаясь за руль, он проинструктировал Ингриду:

– Как до середины доеду, задние мешки переложи под передние колеса, – затем вздохнул: – И дернул же ее черт полить даже садовые дорожки!

Сложная процедура выезда еще не была окончена, когда за забором появился Варис.

– Честь и слава! – крикнул он, сразу оценив обстановку. – Всякому будет ясно, что машина могла упорхнуть только по воздуху… Мой патер пришел бы в восторг, он всегда утверждает, что хороший детектив должен уметь войти в роль преступника…

– Ему ни разу не приходило в голову, что умный преступник заранее разгадывает все ходы милиции? – рассмеялась Ингрида. – Прочтет пять детективных романов и орудует наверняка… Ты, например, мог бы участвовать в любом преступлении.

Варис поморщился.

– Поедешь с нами? – без особого радушия пригласил Альберт.

– Сегодня у меня дежурство.

– Астра? – спросил Альберт.

– Совет пенсионеров.

Высунувшись из окна машины, Альберт поглядел на недвижную листву деревьев.

– На реке сегодня опять полный штиль…

– Все ясно, – и Варис помахал им рукой.

Альберт родился и вырос в Юрмале, но она ему еще ни разу не казалась такой красивой, как сегодня, в этот предвечерний час. Нисколечко не хотелось разгонять машину, – скорее напротив – остановиться, выйти, взявшись за руки, погулять по лужку. Однако, судя по выражению лица и позе Ингриды, блаженно откинувшейся на спинку сидения, ей нравилось ехать, она наслаждалась плавным покачиванием «Волги». И он тормозить не стал. Только еще убавил скорость и ехал тихонько вдоль реки, любуясь отражением машины, плывущим в спокойной, прозрачной глади.

Лениво крутил катушку спиннинга забредший по колено в воду рыболов; он разочарованно поглядел на пустой крючок и снова забросил блесну в воду. Мачты рыбацких тралботов и тени деревьев казались вросшими в недвижную ртуть маленькой гавани на протоке.

Внезапно возник и затих вдали гул электрички. Раздался свисток, словно возвещавший о том, что цель путешествия достигнута.

Альберт больше всего любил этот романтический уголок Взморья. Здесь далекие свистки паровозов перекликались с гудением корабельных сирен; низкие, по-деревенски простецкие домишки росли чуть ли не из воды – тылом они глядели на отгороженную дамбой бухточку, а лицом – на кафе, сооруженное из составленных стоймя половин рыбачьих лодок. Неподалеку, на видном месте стояла маленькая рыбокоптильня. Возводились новые здания, но архитекторы старались сохранить в неприкосновенности облик рыбацкого поселка, черты свойственные его быту. Из разных мест в воздух поднимались струйки ароматного дыма – коптили салаку, и эти запахи остро дразнили посетителей кафе, которых тут изо дня в день потчевали одними шашлыками из жирной свинины.

Поставив «Волгу» на асфальтированной стоянке, Альберт быстро нагнал девушку, которая будто разгадала его мысли и направилась к заливчику, окруженному камышом. Перепрыгивая с бревна на бревно кем-то пригнанного сюда плота, они сели на краю и свесили ноги в воду.

– А где ты будешь ночевать сегодня? – спросил Альберт после того, как пересказал Ингриде свой разговор с соседом у пустующей дачи.

– Какая разница?.. – Возможно, в кемпинге…

– Но у тебя же нет ни копейки денег…

– А ты тоже пуст?.. – но через минуту к Ингриде уже вернулось веселое настроение. – Может, я уже миллионерша! Может, Петер даст, если не переведет все деньги на ту брюнетку-воспитательницу. Брюнетки, они сладкоежки… Могу и в твоей машине переспать, если дашь одеяло.

– Лучше устрою тебя в клубе на какой-нибудь яхте, сегодня даже не поколышет, – серьезно сказал Альберт, поглядев на поникший флажок стоящего рядом швертбота. Его парус сейчас напоминал вывешенную для сушки простыню.

– Да! Я же совсем забыла, что имею дело с богачом, у которого есть все, кроме денег! – и она поцеловала парня в щеку.

– Скажи, ради чего ты изображаешь из себя бездомную? – Альберта злила ирония Ингриды.

– Мне ничего другого не оставалось, если не хотела задохнуться на свиноферме, – ответила девушка. – Раз в неделю киношка с танцами, и все. Потом все же отвоевали право устраивать танцы и без кино. Ты даже себе представить не можешь, сколько романтики в тамошней жизни! Стой, подпирай стенки, пока ребята во дворе подогревают в себе боевой дух для танцев. После первого танго лезут целоваться, а от самих самогоном так разит, закусить охота… Знаю, знаю, – энергичным жестом она отмела невысказанные возражения Альберта. – Теперь у нас колхозы хорошие, с домами культуры и ансамблями народных танцев. Ну а мне вот не повезло.

– И давно ты уже в Риге? – спросил Альберт, когда Ингрида как-то неожиданно смолкла. – Наверно, приехала учиться?

– Конечно, в книгах так и описывают жизнь, – презрительно усмехнулась Ингрида. – А самое смешное, что ты угадал… Безмозглой курице вздумалось поступить на факультет иностранных языков. Красивые заграничные вещицы, иностранцы, сам понимаешь. Но оказалось, что все эти годы в школе она изучала не английский язык, а какой-то там его диалект. Ты бы полюбовался на физии экзаменаторов – они никак не могли взять в толк, по-каковски я говорю. И завалили меня с треском.

– И что же дальше?

– Учительницу с почестями проводили на пенсию. А я здесь. Поступаю, как бог на душу положит, мудрыми советами никто меня не снабжает. Так что к маме пока не собираюсь.

– Но как же ты живешь?

– Пробавляюсь свежим воздухом и любовью!..

Ингрида вдруг оттолкнулась обеими руками от бревен и, как была в полотняных брюках и блузке, спрыгнула в воду. Вскоре вынырнула и счастливым голосом крикнула:

– И это мне тоже никто не запретит! Прыгай, чего ты там чикаешься!

Но Альберт не мог себя заставить повторить ее глупость. На кой черт без нужды мочить брюки и рубаху?.. Он быстро скинул одежду и нырнул, всплыв рядом с Ингридой.

Часа через два, когда одежда девушки высохла, серая «Волга» катила по главному проспекту Юрмалы. Две женщины на краю тротуара подняли руки.

Еще как следует не свыкнувшись с тонкостями уличного движения на курорте, Альберт немедленно нажал на тормозную педаль.

– Вы не отвезете нас в Слоку, в универмаг? – спросила та, что потолще, затем доверительно добавила: – Может, и вашей жене нужны теплые зимние сапожки? Импорт! Нам обещали отложить.

Альберт отрицательно покачал головой и хотел уже тронуться, но Ингрида успела открыть дверцу и впустить женщин в машину.

– Считайте, что обратный билет у вас уже в кармане, – затем громко, чтобы пассажирки слышали, Альберту: – Нам же надо покупать бензин. А может, и на ужин еще останется, пока вы будете в магазине… – Поскольку Альберт пребывал в нерешительности, Ингрида, теперь уже осуждающе, шептала ему на ухо: – Нечего из себя святошу корчить, все подхалтуривают!

VII

Подполковник Кашис завидовал героям детективных романов. Правда, подчас и они оказывались перед головоломными проблемами. Зато условия труда у таких инспекторов, обладателей сверхмозгов, бывают идеальные – они не должны заниматься нудной «черной» работой, снова и снова подтверждать свидетельскими показаниями всем известные факты, от руки переписывать протоколы допросов, которые преступник потом может запросто не признать, отречься от своих показаний. Не надо им и составлять отчеты и донесения в высшие инстанции. А дома какая идиллия! Любящая жена, которая хоть и пытается отучить следователя от курения, однако всегда готова разогреть ему вкусный обед, в худшем случае напомнив о больном сердце, но никогда – это ведь принизило бы образ героя – о несварении желудка или камнях в печени; воспитанные внуки, которые считают, что нет на свете ничего интересней, как воспоминания деда о его партизанском прошлом, и всегда с нетерпением ждут его возвращения с работы. Где слыхано, чтобы у подполковника милиции была теща, да к тому же с таким характером, что ей при всем желании никогда не угодишь! В настоящее время мадам Зандбург захвачена своей ролью великомученицы – она была глубоко убеждена в том, что ее обокрали в отместку Кашису, и потому собиралась до самого отъезда не снимать черного платья и ходить с траурным выражением на лице, свидетельствуя таким образом свою солидарность с зятем.

Не в силах выдерживать патетического смирения тещи, Кашис улизнул из дома пораньше и прибыл на службу задолго до начала работы. На письменном столе его уже поджидало оперативное донесение о событиях этой ночи по всей республике. Ничего такого, что могло бы иметь хоть отдаленную связь с кражей тещиного чемодана. Оставалось лишь надеяться, что опустошители багажных камер еще попадутся. Рано или поздно это произойдет. Случайный воришка стибрит кошелек, вскрыть багажную камеру у него не хватит ни духу, ни уменья… А вот и Яункалн явился. Очень даже кстати – хоть будет кому почитать нравоучение.

– Вот вы, товарищ Яункалн, говорите: главное – это вникнуть в мотивы поступков, – придирчиво начал Кашис, хотя практикант едва успел поздороваться и ничего еще не утверждал… – Начитались романов Сименона и Агаты Кристи, а теперь хотите их теории втиснуть в нашу действительность! Безнадежно, как мне влезть в ваш костюм, – подполковник окинул взглядом худые плечи и плоский живот студента и повеселел. – Полистайте-ка дела! Мотивов почти нет, если только не считать мотивом алкоголь. Вот и возьмите на подозрение всех рижских пьяниц и бездельников!.. А в книжках достаточно покопаться в родословной, как птичка уже сцапана…

Он бы еще говорил и говорил, но Яункална, как обычно, выручил телефонный звонок. Кашис до самого обеда улаживал всевозможные срочные дела, затем наскоро перекусил в буфете министерства и теперь стоял на своем излюбленном наблюдательном посту у окна и выжидал, пока остынет кофе, заваренный им сегодня крепче, нежели обычно.

Подполковник сразу же узнал ребятишек, игравших на бульваре. Любопытно, в чем сегодня проявится разница натур этих человечков?

Они на этот раз играли в прятки. «Водил» добросовестный и немного вялый мальчик. Досчитав до конца, он отнял голову от дерева, к которому прижимался лбом, и посмотрел вокруг. Мальчуган не подозревал, что белобрысый шкет позади него только и ждет момента, чтобы «выручиться».

Когда же малому пришлось водить третий раз подряд, Кашис разочарованно повернулся к окну спиной. Разумеется, при очень сильном желании можно было и тут усмотреть аналогию с его собственной деятельностью, но уж столь примитивную военную хитрость он давно бы разгадал. И тем не менее было трудно отделаться от ощущения, что разгадка истории хищения багажа витает где-то у него за спиной, надо только суметь выбрать нужный момент, когда обернуться и засечь ее.

– Который час? – спросил он у Яункална, только ради того, чтобы перекинуться с ним словом и отвлечь себя от бесплодных рассуждений.

Практикант сидел за маленьким столиком, заваленным толстыми папками с делами, перелистывал пожелтевшие страницы старого уголовного дела и время от времени делал записи в большой конторской книге. Не успел он ответить, как в дверь постучали.

– Войдите! – отозвался Кашис.

В кабинет вошел капитан Лаува, точный, как всегда. В соответствии с модой он отрастил небольшую бородку, делавшую его более похожим на салонного льва прошлого века, нежели на работника милиции.

Увидев выражение лица капитана, Кашис безрадостно отвернулся.

– Ясно. Он все отрицает…

– Это как сказать, товарищ подполковник. Задержанный готов признать себя виновным во всех мелких кражах на вокзале за этот месяц. Но не желает или не может сказать, куда дел вещи. И насчет вашей камбалы…

Кашис брезгливо отмахнулся.

– А следственный эксперимент?

– Как бы это сказать…

– Лучше всего – без обиняков!

– Есть, товарищ подполковник! Без обиняков! – Словно измываясь над начальством, капитан вытащил из портфеля переписанный на машинке протокол допроса и принялся монотонно читать: – Завицкий Бруно Арвидович рождения одна тысяча девятьсот сорок третьего года, по профессии фрезеровщик, в течение последних двух лет на постоянной работе нигде не состоит, живет на средства брата, слесаря при домоуправлении, которому помогает выполнять частные заказы. Результаты эксперимента: в одном случае из десяти Завицкому удалось по звуку распознать шифр багажной камеры. Но для этого потребовалось значительное время, спокойная обстановка, тишина… Отсюда вытекает большая вероятность применения его психологического метода, – и капитан спрятал в портфель папку.

– А именно? – попросил уточнить Кашис.

– Совершенно естественно, что человек подбирает число, которое ему легче всего удержать в памяти. Редко, кто выполняет инструкцию и записывает номер камеры и шифр на двух разных бумажках… Поскольку для телефонного номера цифр на замке недостаточно, большинство пользуется для зашифровки своим годом рождения, в особенности приезжие из провинции. Поэтому две первые цифры, по теории Завицкого, бывают почти всегда единица и девятка. Тысяча девятьсот, правильно? Две другие сравнительно просто определить по внешности владельца багажа. Возраст вашей тещи он определил точно – семьдесят лет, набрал единицу, девятку, ноль, единицу и открыл дверцу камеры.

– Капитан, к этой цифре относитесь как к служебной тайне! – Кашис оглянулся, как если бы теща могла их слышать. – И вы, Яункалн – тоже! Ясно?

– На меня можете положиться. – Яункалн встал и захлопнул пыльную папку. – А что если он подглядел, как потерпевшая набрала шифр. – Все гуще заливаясь краской, практикант тем не менее продолжал: – Возможно, с помощью системы зеркал или бинокля?..

– А за камерой с портфелем вел наблюдение с помощью особого телевизора… – Кашис презрительно усмехнулся. – А ведь я вас, Яункалн, предупреждал – забудьте вы про «Красных дьяволов» и про Фантомасовы штучки. В нашем деле чудеса там, где все на редкость просто. Бывает, ответ лежит на самой поверхности, а ты потом только руками разводишь – ну как сразу не сообразил?!

– Разрешите спросить, товарищ Лаува? – героически проглотив очередную нотацию, Яункалн обратился к капитану: – За портфелем еще никто не приходил?

– И не придет, если интуиция меня не обманывает. Честный человек не стал бы оставлять на вокзале такую сумму, – капитан взглянул на часы. – Дактилоскопическая экспертиза, наверно, уже готова. – Он опять посмотрел на подполковника. – Привез отпечатки пальцев кассира и бухгалтера колхоза, а сейчас велел снять и у вашего вора.

– Принесите, Яункалн, – кивнул Кашис практиканту, хотя имел обыкновение в таких случаях самолично выслушивать эксперта. Когда дверь за юношей закрылась, он сказал капитану:

– Докладывайте!

– Они были вчетвером. Двое оставались на страже у здания правления колхоза, а у тех, что вскрыли несгораемый шкаф, руки были в перчатках. В целом – сработано чистенько, но, судя по шву, чувствуется, что это не был профессиональный автогенщик. Только что проверил кое-кого из подозрительных типов с похожим почерком. Заодно и алиби Завицкого – на всякий случай. Он как будто бы всю ночь пьянствовал на загородной гулянке и к тому же в случайной компании.

– А каким образом те птички мотанули из колхоза?

– К сожалению, следы давно затоптаны. Но, на мой взгляд, ваша версия верна – под утро там останавливаются два поезда, я сам ехал сюда со вторым. Общий опрос на станции поручил провести местным работникам, проводниц вагонов допрошу сам перед отходом поездов.

– Хорошо. Только имейте в виду: вовсе не обязательно все четверо должны были ехать поездом. Я почти убежден, что на поезде привезли только добычу. А потом, чтобы не нарваться на проверку, портфель с деньгами оставили в багажной камере – так сказать, до подходящего момента.

Яункалн без стука влетел в кабинет.

– Все соответствует! – крикнул он, раскладывая на столе перед подполковником несколько карточек с дактилоскопическими оттисками. – Это деньги колхоза! На пачках обнаружены отпечатки пальцев и кассира и бухгалтера.

– А еще чьи? – спросил Кашис.

– Только ваши, товарищ подполковник!.. Просто с ума сойти! – никак не мог успокоиться Яункалн. – Похищенное у нас в руках, а преступники разгуливают на свободе.

– В данном случае я сказал бы немного по-другому, – поправил Кашис. – Нет доказательств, вот где собака зарыта.

– У вас есть какая-нибудь конкретная версия? Может, расскажете! – попросил Яункалн.

– Ни в коем случае! Дом начинают строить с фундамента, не с крыши на временных стойках. Подпереть кое-как, а потом пытаться добыть недостающие стройматериалы… Чему вы так радуетесь, Яункалн?

– Извините, товарищ подполковник, – смущенно улыбнулся практикант. – Мне сейчас пришло в голову… фактически мы должны быть благодарны только вашей теще за то, что воры остались с носом, и колхоз получит назад свои деньги. Ей бы надо какую-нибудь премию выдать.

– Это тоже бывает только в романах, – усмехнулся подполковник.

На кемпинг «Вайвари» опускались сумерки. Первым включил освещение седовласый сторож автостоянки, затем вернулся в будку, положил на стол свое единственное оружие – свисток, и, надев очки, раскрыл книгу сказок, которую любил за крупный шрифт и счастливые завершения страшных историй.

Словно бы вдруг спохватившись, что короткий сентябрьский день подошел к концу, зажгли свет и обитатели туристских домиков. Лишь наиболее упрямые переместились на террасы или к открытым окнам, чтобы еще хоть немного понаслаждаться соленым дыханием моря, не становясь жертвами комарья и мошкары.

На подоконнике одного из домиков сидел Петер. Внутри было темно, можно было скорей почувствовать, нежели увидеть, что на постели копошатся еще двое.

– У меня ровно на два шашлыка, – пересчитав свою мелочь, грустно сообщил Петер. – Разделим, по скольку кусочков выйдет на нос, или разыграем?

– Чего ради? – отозвался сонный голос. – Теперь ты наш шеф, дай пример самоотверженности командира!

– От Бледного все еще ни слуху, ни духу? – спросил третий обитатель комнаты. – До сих пор шло как по маслу, но теперь мне это дело что-то не нравится. Похоже, он вообще решил не заплатить нам процентов. В конце концов мы там были только ради компании.

– А кто ему адрес подсказал? – Петера подобный вариант не устраивал. – Нет, Бледный – человек порядочный, не первый день с ним знаемся.

– Такой закадычный друг, ни его настоящего имени, ни адреса не знаешь.

– Не полагается! – гордо сказал Петер. – Для того и придумали трюк с багажной камерой – почтовый ящик для безличной связи по лучшим западным стандартам.

– Форменное идиотство! – чувствовалось, что тема давно себя исчерпала и всем опостылела. – Надо бы сразу получить каждому свою долю, и – привет…

– До первого же контроля на шоссе, – в ответе Петера тоже недоставало горячей убежденности. – Поверь, Бледный – воробей стреляный.

– А может, дал дуба! – один из лежавших резко поднялся и сел на постели. – Попал под трамвай или утонул в городском канале, черт его знает… Хрусты лежат под замком, а мы клади зубы на полку… К чертовой маме все шашлыки Юрмалы, поехали в Ригу! Ты ведь, Петер, знаешь шифр шкафчика…

Петер вынул из кармана две монеты и протянул говорившему.

– На, и кати, если тебе свобода надоела.

– Думаешь, мусора засаду устроили?

– Вчера их там кишмя кишело. И кто мог знать, что у той старухи родственник такой туз?.. – он пожал плечами. – Ничего, у меня уже есть на примете один кандидат в тюрягу. Но пусть девчонка его получше обработает.

– А как дела с бриллиантовой старухой? – Тоже надо несколько дней обождать…

Ничего не поделать, – в голосе Петера зазвучали начальственные нотки. – Пока держится теплая погода, надо поработать на пляже.

– До воскресенья там ничего не вытанцуется…

Темень стала гуще, отчего казалась еще безнадежней.

Воскресенья все ожидали с нетерпением, в особенности школьники – им после каникул было вдвойне трудно привыкать к учебному режиму. А стоило взглянуть в окно, как сразу казалось, будто до осени еще далеко. Но больше всех изнывал Альберт, каждый час, проведенный без Ингриды, казался прожитым впустую.

Оттого он так яростно и препирался с Расмой, распекавшей его после уроков за пассивность только что созданного звена юных друзей милиции. И употреблял такие выражения, что девушка, даже возвратясь домой, едва сдерживала слезы.

Зато здесь ее печали сразу нашли отзывчивое сердце. Конечно, это странно звучит, но ничто так не поднимало настроение мадам Зандбург, как невзгоды близких. Злорадство? Ничего подобного! Напротив – переживая беды и неприятности других, приходя людям на помощь, она забывала про свои собственные горести. Однако в семье Кашисов царило полное согласие и мир, никого не требовалось защищать или утешать, и мадам Зандбург уже начала чувствовать себя лишней и никому не нужной. Нервный припадок приближался медленно, но неотвратимо.

И вот приходит из школы вконец расстроенная Расма и слезливым голосом пересказывает бабусе свой разговор с Альбертом.

– И ты знаешь, что мне ответил этот паршивец?! Если сама родила недоношенную идею, то сама и вынянчивай своего недоноска. Мол, за это мне платят стипендию, а отцу – зарплату. «Я, – говорит, – не собираюсь участвовать в комедии с друзьями милиции, которым не доверяют даже тревожного свистка…» Тайком катает девчонок на отцовской «Волге» и воображает черт-те что. Тоже мне моралист нашелся! Точно я для собственного удовольствия придумала этих друзей милиции! Но раз уж звено есть, так что-то надо делать, правда, бабуся?

Переложив груз печали на бабушкины плечи, Расма мгновенно ожила, увидела, что по-прежнему сияет солнце, и поняла, что гораздо разумней присоединиться к Варису.

Мадам Зандбург также испытывала необыкновенный прилив сил. Еще бы! Она снова могла вернуться к привычной роли советчицы, наставницы. Снова был повод в чем-то участвовать, спасать положение и доказывать, что многоопытная старость стоит большего в сравнении с поколением юных.

Расположившись на шезлонге, и без особого интереса поглядывая на своих внуков, играющих в бадминтон, Рената Зандбург предалась раздумью. Зато Чомбе без передыху носился от Расмы к Варису и обратно, напрасно пытаясь поймать на лету волан.

– А знаешь, тот мальчишка прав! – неожиданно изрекла мадам Зандбург, словно продолжая ранее прерванный разговор. – Дети, перестаньте носиться, когда с вами говорит взрослый… В другие времена вам бы дали бомбу или самострел, а не эту дурацкую повязку… Если бы за дело взялись мы, эта банда воров уже давно угодила бы за решетку. Расма, ты даже не представляешь, какой прелестный фартучек я тебе привезла…