Текст книги "Не верьте в аиста"

Автор книги: Гунар Цирулис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Не в силах дольше сдерживать беспокойство, Кашис сам не заметил, как поднял руку. Теперь, красный от смущения, он вскочил со стула.

– Виноват, товарищ министр, но через несколько минут я должен быть на вокзале…

Министр не дал ему продолжать:

– Бегите!

Выбегая из кабинета, Кашис бросил последний взгляд на часы. Обе стрелки по-прежнему перечеркивали циферблат одной прямой линией. И Кашис понял: часы стояли.

Подполковник был далек от фатализма, надеясь, что как ни рассержена будет теща, она все-таки посидит на своем чемодане и терпеливо дождется встречающих. Плохо он еще знал ее.

Вдова лоцмана какое-то время действительно не выказывала намерения покинуть купе – настолько она была уверена, что сию минуту вбегут внуки и вынесут багаж. Но никого не было. Вскоре на перроне остались лишь отбывающие в Лиепаю – их поезд стоял на соседнем пути.

Первым стал проявлять признаки беспокойства ее маленький черный пинчер Цезарь. Не отсутствием родни хозяйки была озабочена собачонка, ей просто хотелось поскорей выйти на свежий воздух. И Цезарь тявкал и настырно тянул поводок до тех пор, пока мадам Зандбург не приняла решение немного потратиться и призвать на помощь проводницу. Вот каким образом на ступеньках вагона появилась с виду невзрачная, но весьма энергичная старушка, своим черным шелковым платьем, черным пальто и старомодной черной шляпкой резко отличавшаяся от большинства других, одетых по-летнему пассажиров. Проводница подала ей два чемодана и большую хозяйственную сумку.

И вдруг мадам Зандбург углядела чью-то, кажется, знакомую спину. Привязав собачонку к ручке чемодана, она бойко засеменила вслед за рослым юношей.

– Варис! Варис! Да остановись же, несносный! Бабуся приехала, Варис!

Парень обернулся. Это был Альберт, который, поставив машину на стоянке, теперь искал у лиепайского поезда отца.

– Вы, наверно, обознались, я не Варис.

– Я это и сама вижу, – отрезала мадам Зандбург. – И нечего привязываться к незнакомым дамам.

– Но со мной учится мой товарищ, его тоже… – Альберту лицо старушки показалось знакомым.

– Никаких «но», молодой человек! – перебила она. – Вы не тот, за кого себя выдаете! Как не стыдно еще смотреть мне в глаза! Хотя бы предложили пенсионерке поднести чемоданы на юрмалскую электричку.

– Альберт, давай же скорей, мы сейчас отдаем концы! – раздался голос отца.

– С удовольствием, конечно, – замялся парень, поскольку уже было ясно, что перед ним никто иной, как Варисова бабушка собственной персоной. – Я даже могу отвезти ваши чемоданы… Но через десять минут.

– Нет, нет, нет, у меня хватает своих внуков! – с новой силой возмутилась Зандбург. – С какой стати платить постороннему человеку?.. Лучше скажите, где тут сдают на хранение багаж?

– Ближе всего камеры-автоматы, – сказал Альберт. – За пятнадцать копеек можете держать в них свой багаж хоть две недели, – с этими словами он убежал.

– Всего пятнадцать копеек? – настроение мадам Зандбург заметно улучшилось.

Оно стало почти приподнятым, когда она возвратилась к своим чемоданам. С сердитым рычанием, приводившим в восторг публику, их мужественно охранял Цезарь. Среди стоявших зевак находилась также и Ингрида со своим спутником. И в отличие от тетушки Курсис, мадам Зандбург не пренебрегла помощью, предложенной этой любезной парой.

Нигде время не тянется так долго, как на перроне вокзала, когда до отправления поезда остались считанные секунды. Кажется, успела пройти целая вечность с того момента, когда провожающим было предложено покинуть вагоны. Все слова давно сказаны, одинаковую неловкость испытывает и тот, кто уезжает, и тот, кто остается.

Ничего вразумительного не мог сказать и Альберт. Лишь теперь до него начало доходить, как много хотелось ему сказать отцу, порасспросить, посоветоваться. За долгие отлучки отца они отвыкли друг от друга. И когда уже казалось, еще немного и с ним можно будет как с другом поделиться самым сокровенным, – приходила радиограмма, начинались сборы. С этой минуты отец мысленно, по-видимому, уже находился в море, иначе не мог бы он так терпеливо выслушивать все наставления жены и ценные указания о том, как уберечься от простуды и коликов в животе. Праздник кончался, а в будни отца и сына разделял океан.

И тем не менее отец еще пытался прочесть на прощание небольшую лекцию. Со ступенек вагона он говорил:

– И вообще – без надобности никуда не езди. Когда-нибудь свози мать по грибы или девчонку свою в «Грибок»… – он все еще был малость под хмельком и потому сам же расхохотался над игрой слов. – Одним словом, сын, будь мужчиной, не обижай мать, и чтоб в школе все было в порядке! Не то…

Наконец-то поезд тронулся.

Альберт с облегчением вздохнул, помахал рукой и повернулся, чтобы идти.

Когда он выходил из вокзала на площадь, подкатила милицейская «Волга» и затормозила у главного входа. Из нее вылез Кашис и стремглав бросился к эскалатору.

Но Альберт даже Не оглянулся. На душе было пусто и тоскливо. Нащупав в кармане ключи от машины, он направился на стоянку.

IV

Гостиная в доме Кашисов производила впечатление недостроенной. Так оно и было: четыре года назад Кашис приостановил строительство – не достать было хорошей масляной краски и цемента. А потом Расме удалось убедить родителей, что некрашеный пол и голые кирпичные стены отвечают требованиям стиля «модерн». И сбережения пошли на покупку мебели, оконных штор и гардин.

Посреди комнаты стоял еще не отдышавшийся с дороги глава семьи и возмущенно оправдывался:

– А я вам еще раз говорю: она не приехала! Обыскал весь вокзал, заходил даже в комнату матери и ребенка. Маловероятно, чтобы она пряталась от меня в туалете.

– Но телеграмма ведь стоит денег, – возразила Регина Кашис. – Посмотри-ка, Варис, расписание, во сколько приходит электричка?

– Ну, знаешь ли, – взорвался Кашис… – Эти несколько минут она могла бы спокойно подождать. У нее ведь багаж. И еще этот паршивый визгун – как его там, Шарик, да?

– Нет, Шарик был до него, – уточнил Варис. – Этого нарекли Цезарем.

– И такой аристократ, что я стесняюсь даже называть его на «ты», – пошутила Расма.

– А ты выпей с ним на брудершафт, – не упустил случая сострить Варис, вскочил и бросился к двери. – Хватит, так можно опоздать к последнему автобусу.

Остальные тоже встали. И тут – словно председатель суда, которого приветствует стоящая в зале публика, – в дверь величественно вплыла Рената Зандбург собственной персоной.

– Вот и слава богу! – первой нарушила она неловкое молчание. – Хорошо, хоть все живы. А я уж было подумала, что Эдуард посадил свою семью под арест, а сам отравился крысиным ядом. Соседка мне рассказывала, как еще в мирное время префект данцигской полиции…

– Не надо, мама, дай сперва объяснить, – Регина Кашис тщетно пыталась усадить мамашу в кресло. – Дети, ну поздоровайтесь же наконец с бабусей!

Внуки теперь почувствовали себя вдвойне неловко. Варис на негнущихся ногах подошел к бабушке.

– Да ты наклонись, дылда, наклонись же! – тянула она внука за пуговицу. – Либо принеси лесенку, ежели спина не гнется.

В конце концов в церемонию целования были вовлечены все.

– Присядь, мама, отдохни! – Регина буквально силой впихнула мать в кресло. – Сейчас я сварю кофе. Ты, наверно, совсем умаялась со своими чемоданами.

– От хорошего кофейку никогда не отказываюсь, только цикория не подсыпай!.. А багаж оставила на вокзале. Не потащусь же я с чемоданами в руках через всю Юрмалу.

– Давайте-ка мне, тещенька, квитанцию, – сказал Кашис. – Мы с Варисом съездим за вашими саквояжами.

– Не такая я старомодная, – гордо бросила мадам Зандбург. – Квитанцию и потерять ничего не стоит или карманники вытащат. А в голове у меня чемоданчики мои, как в банке. – Всеобщее недоумение заставило ее пояснить: – За пятнадцать копеек в сейфе заперла, по умному совету одного премилого молодого человека.

– Тем лучше, – обрадовался Кашис. – Назовите шифр, и мы сейчас же…

– Но, но, Эдуард, – мадам Зандбург погрозила зятю пальцем. – Где твоя совесть!

– Я вас очень прошу, – Кашис с трудом сдерживал раздражение, – называйте меня моим настоящим именем – Эджус.

Имена были слабостью мадам Зандбург. Не имея возможности похвастаться знаменитыми предками, она наговорила своим приятельницам, будто в ее роду у всех потомков по женской линии имена должны начинаться с буквы Р. Кашисам в этом смысле еще повезло. Другим же родственникам приходилось ломать языки на Розмари, Ребекках и Ригондах…

– Как тебе угодно, Эдуард, – холодно отозвалась теща. – Но свой год рождения я тебе не назову ни под каким видом. Даже мой дорогой покойный муж – да будет ему море периной! – ушел от меня, так и не узнав, что на самом деле я значительно моложе…

– Мама, ну послушай, – попыталась было вставить словечко Регина.

– Регина, цыц! – мадам Зандбург решительно поднялась. – Ребята, я поеду с вами в Ригу. Нести я вам позволю, а сейф отопру сама.

– Видите ли, дорогая теща, я отпустил… – неуверенно начал Кашис.

– Ничего, папа, – пришел ему на помощь Варис. – Попрошу Альберта, он с нами сгоняет в один момент, – и он выбежал из комнаты.

– А где же ваша распрекрасная скотинка? – поинтересовался Кашис. – Тоже под замком в багажной камере?

Мадам Зандбург только всплеснула руками и ахнула.

– Цезарь, Цезарь! – принялась она отчаянно звать. – Господи, уж не сожрало ли его ваше черное чудовище?

Все бросились к окну.

Загнанный в свою конуру Чомбе, тихо подвывая, тоскливо взирал, как гость наворачивает из миски обед хозяина.

– Он себе испортит желудок! – ужаснулась мадам Зандбург и распахнула окно настежь. – Цезарь, Цезарек! Ты совсем потерял совесть, ты ведь на диете!

Она была готова упасть в обморок.

Подвальное помещение рижского вокзала, где размещались багажные камеры-автоматы, казалось неимоверно большим из-за того, что сотни поставленных друг на друга одинаковых металлических шкафчиков образовывали узкие и длинные коридоры.

Когда в зал вошли Кашис, Варис и мадам Зандбург, кроме них тут был только один посетитель. Перед открытым шкафчиком стоял худо одетый мужчина лет тридцати с большим портфелем из желтой свиной кожи, и было не понять – он только что вынул портфель или же собирается оставить в камере. Увидав подполковника милиции, он словно бы насторожился, поспешно поставил портфель в камеру, захлопнул дверцу и быстро покинул помещение.

Повозившись некоторое время с набором шифра на замке, при этом тщательно прикрывая его от любопытных глаз Вариса, Рената Зандбург открыла дверцу, на шаг отступила и, словно конферансье, провозгласила:

– Итак, прошу! Забирайте подарочки!

Первым оправился от замешательства Варис.

– Подчистую! – констатировал он не без восхищения.

И действительно, камера была пуста. Лишь в глубине одиноко белел обрывок бумаги.

– Помогите!! – заголосила мадам Зандбург. – Караул! Воры!

– Быть может, вы по ошибке открыли не тот шкафчик? – осторожно предположил Кашис.

Мадам Зандбург никак не могла себе представить, что кто-то еще мог родиться в том же самом году. Тем не менее достала из сумочки бумажку, на которой на всякий случай записала номер камеры. Номер совпал. И возмущение по поводу нанесенной ей обиды взыграло с новой силой.

– Милиция!!

– Тещенька, дорогая!

– Какая я тебе дорогая тещенька? – взвилась мадам Зандбург. – Я жертва взломщиков! Заманил в Ригу и велел ограбить! Среди бела дня!.. У тебя что – свистка нет, если уж стрелять боишься? Прикажи окружить здание, караулить у всех дверей…

– Я вас очень прошу!.. – взывал Кашис к благоразумию тещи, надеясь избежать публичного скандала.

Но как было замечено ранее, он плохо знал свою тещу. Мадам Зандбург не унималась:

– Караул! Ограбили! Люди добрые!

К месту происшествия бежали два милиционера. Не разобравшись, что к чему, они первым делом схватили с двух сторон Вариса.

– Отставить! – скомандовал подполковник Кашис. – Можете быть свободны. Мы тут все уладим сами…

– Два чемодана подарков! – причитала Зандбург. – Как я теперь буду глядеть внукам в глаза?.. Что повезу в Огре?.. В Элею?..

– Верно, товарищ подполковник, может, еще не поздно, – поддержал ее сержант и что-то сказал шепотом своему товарищу. Ему очень хотелось проявить оперативность.

Второй милиционер поспешно куда-то отправился.

– Может, вызвать ищейку? – предложил Варис. – Наш Чомбе железно взял бы след…

Кашис раздраженно отмахнулся. Он понимал, что его поведение глупо, но присутствие тещи всегда действовало парализующе на его умственные способности. Хотелось возражать даже в тех случаях, когда ее правота бывала очевидна. Было как-то унизительно при других потакать вздорной старушенции. Но в данный момент подполковник был не в состоянии предпринять что-либо более разумное.

Молчание затягивалось.

Положение спас сержант. Достав из планшета блокнот и шариковую ручку, он обратился к пострадавшей:

– Сперва будем протокол составлять. Что там у вас было, гражданка? Только поподробней все назовите.

Мадам Зандбург смутилась, но тотчас взяла себя в руки.

– Это бестактно, молодой человек. Не перечислять же мне все предметы дамского туалета!

– А как найти, если не знаешь, что искать? – настаивал сержант на подробностях и в поисках поддержки уставился на подполковника.

Мадам Зандбург, упрямо поджав губы, продолжала безмолвствовать.

– Смелей, – подбодрил ее зять, теперь он мог себе позволить поиронизировать… – Никто ведь не интересуется датой рождения.

– Но, но, но, Эдуард!.. – и мадам Зандбург замолчала. Было ясно, что даже под пыткой она больше не раскроет рта.

К счастью, вернулся милиционер, который осмотрел все, ему одному ведомые тайники. Он доложил:

– Нигде ничего подозрительного, товарищ подполковник!

– Везде успел проверить? – придирчиво спросил сержант.

– Везде, кроме буфета.

– Чего же мы тогда ждем? – не получив указаний от старшего начальника, сержант решил проявить инициативу.

– Побегу скажу Альберту, чтобы не волновался, – Варису наскучила роль статиста.

Остальные двинулись на поиски.

Никому не было ясно, кого же они в действительности ищут и по каким признакам рассчитывают обнаружить похитителя вещей мадам Зандбург. Но Кашису очень уж не хотелось изо дня в день выслушивать упреки в бездействии и нежелании что-то предпринять для блага своей тещи.

Перед стеклянной дверью буфета они остановились.

Сержант в нерешительности поглядел на подполковника. Тот пожал плечами и обратился к теще:

– Не смею надеяться, что вы привезли нам бочонок домашнего пива или… – он потянул носом воздух. – Чем-то очень знакомым махнет… сейчас скажу…

– Нам надо поговорить, Эдуард, – серьезно сказала теща. – С глазу на глаз. И вообще было бы не худо пропустить кружечку…

– Лимонада, – поспешно вставил подполковник. Он обратился к милиционерам, вежливо ожидавшим дальнейших указаний:

– Благодарю вас, товарищи!

В буфете народу – яблоку негде упасть! Еще бы, сегодня привезли бочковое пиво из Кекавы. На видном месте красуется пирамида зеленых сырков с тмином и гора соленой соломки. Но атмосферы уюта все равно нету – разве возможно с истинным наслаждением погрузить губы в прохладу пивной пены, предаться неторопливой беседе, если за высоким столом надо стоять на своих двоих и глазеть на голые стены, единственным украшением которых является плакатик с традиционным запретом «У нас не курят»?

Кашис с завистью смотрел, как его теща пьет пиво.

– Конечно, дело не мое, но почему вы вдруг расхотели, чтобы разыскивали ваши чемоданы?

– Не могу же я позорить ответственного блюстителя порядка, – ответила мадам Зандбург, прихлебывая мелкими глотками пенистое пиво.

– Меня?! – переспросил Кашис, приходя в ярость.

– А кто как не ты просил привезти вяленой камбалы? Думаешь, в Вентспилсе ею торгуют во всех лавках или на праздники раздают в милицейском участке? Мне-то что – купила дорогому зятю мешочек у знакомой рыбачки, и дело с концом. Но вы ведь в этом видите спекуляцию, разве могла я впутывать тебя в протокол вместе с этой камбалой, пропади она пропадом… – она поглядела по сторонам. – Смотри-ка! Ее и в здешних трактирах продают. Точь-в-точь такая же, как у нас.

И в самом деле, за другими столиками все закусывали пиво вяленой камбалой, со свойственным гурманам наслаждением отдирали от кожи жесткие волоконца мяса и обсасывали тонкие косточки. У Кашиса потекли слюнки, и этого нельзя было не заметить.

– Хвати кружечку, чего маешься! – подзуживала теща, которой пиво уже ударило в голову. – Я ставлю! Разве мало в моей жизни было ударов судьбы?.. Пьяница-муж – раз, две мировых войны – два, три дочери выданы замуж, на чужбину увезены – три, четыре года в коммунальной квартире – четыре, а теперь еще это лихо… Зальем горе!..

Подполковник кивнул было официантке, но все же устоял перед соблазном.

– В форме как-то неудобно, – оправдывался он. – Лучше возьму домой и велю Регине кипяточком обдать как положено… Принесите мне порцию камбалы, – попросил он белокурую девушку, которой удалось составить на поднос добрую дюжину пустых кружек.

– Это с собой приносят, – безразлично отозвалась официантка и, торопясь с подносом на мойку, бросила через плечо: – Тут одна девка торговала – накрашенная как чучело.

– А мне один молодой ловкач предлагал. По двадцати копеек за штуку, – поведал общительный сосед. – Дорого, а что поделаешь, нигде ее не достать нынче…

– Ишь, негодяи! – с искренним возмущением воскликнула мадам Зандбург. – Да за такие-то деньги я лучше сама бы… – и она осеклась на полуслове.

– А не был ли это ваш премилый молодой человек, что посоветовал оставить вещи в автомате? – у Кашиса вдруг возникло подозрение.

– Как ты смеешь так говорить про товарища своего родного сына! – возмутилась теща. – И еще катаешься за спасибо в его машине… И пожалуйста, оставь в покое молодоженов, которые подносили мне чемоданы и даже от чаевых отказались…

– Постой-ка, – сосед подергал Кашиса за рукав. – А вон тот – не он ли? – и он показал на спину человека, выходившего из зала.

Сделав знак дежурным милиционерам следовать за ним и не отставать, Кашис незаметно двинулся за мужчиной, и они пришли в камеру хранения багажа. Все это время подполковник не мог отделаться от мысли, что где-то уже видел этот серый поношенный пиджак, обмотанное вокруг шеи грязное шерстяное кашне и непромокаемый берет из «болоньи», довольно-таки неуместный в теплый солнечный день.

И таинственный механизм памяти наконец сработал. Как только человек остановился возле одного из шкафчиков, Кашис вспомнил, что видел его недавно здесь же. Очевидно, оставлял вещи, чтобы не таскаться с ними в буфет. И тем не менее что-то в поведении этого человека не нравилось Кашису. Возможно, это был его бегающий взгляд или же чересчур сноровистые движения рук и пальцев, которые прикасались к цифровым барабанчикам, как к хрупкому хрусталю. Как бы там ни было, Кашис решил проверить свои подозрения.

В сопровождении обоих милиционеров он подошел к неизвестному и очень вежливо сказал:

– Извините, пожалуйста, гражданин… Сегодня тут имела место кража, и у нас, к сожалению, нет иного способа проверить… Простите, вы не могли бы сказать, что у вас в этом шкафчике?

– Я протестую! – завопил гражданин однако в его голосе звучали боязнь и неуверенность. – По какому праву?! Сам поставил, сам и возьму.

– И все-таки?.. – не отступал Кашис.

– Мои личные вещи!

– Тогда вам ничего не стоит перечислить, что именно. Ну, допустим, мешок яблок, сумка с драгоценностями или портфель с документами…

Гражданин вздрогнул.

– Попрошу предъявить документы! – строго приказал сержант, в противоположность Кашису, который был воплощением любезности.

– Не торопитесь, сержант, пока не надо… Сейчас гражданин скажет нам, что там у него в боксе, мы проверим, извинимся и забудем этот досадный инцидент.

Поняв, что милиционеры так просто не отстанут, мужчина решил не осложнять ситуацию.

– Ну что… Обыкновенный чемодан.

– А в нем что?

– То, что обычно берут в дорогу – белье, тапки, костюм тренировочный, мыло, бритва… Как будто сами никогда не ездили в отпуск…

Он протянул руку и уже коснулся замка. Но Кашис оказался проворней. Догадавшись, что мужчина хочет сбить на барабане цифры, чтобы потом сыграть на «забывчивости», подполковник распахнул настежь дверцу. В камере оказался не чемодан, а желтый портфель из свиной кожи.

И гражданин сразу скис, а два милиционера пришли в радостное возбуждение.

– Попался, голубчик!.. А я вам не говорил, товарищ подполковник, что поймаем вора?.. В отделении ты нам расскажешь, сколько шкафчиков успел обработать за сегодняшний день.

– Ты как их раскупориваешь? – полюбопытствовал второй милиционер. – По звуку?

– Да, по щелчкам, – невольно признался пойманный на месте преступления злоумышленник.

Кашис не испытывал ни малейшего удовлетворения. Что-то все же тут было не так… Еще несколько минут тому назад он готов был поклясться, что своими глазами видел, как этот самый гражданин ставил в сейф именно этот портфель. Теперь же оказалось, что не он его владелец. Нормальный человек не стал бы сочинять басню про чемодан и тем самым навлекать на себя обвинение в краже…

– Товарищ подполковник! – обратился к нему сержант. – Если ваша родственница еще здесь, надо бы ее тоже пригласить в отделение. Уверен, что он покажет, где припрятал чемоданы…

– Зовите, – согласился Кашис. – Но только после того, как составим протокол осмотра. Возьмите в свидетели двух носильщиков!

На небритом лице гражданина не шевелился ни один мускул. Он опустил глаза, словно хотел продемонстрировать свое полное равнодушие к содержимому чужого портфеля.

Подполковник Кашис тоже открывал его без особого интереса. Но открыв, так и опешил. Опять заглянул внутрь и чуть дрожащей от волнения рукой достал пачку красных банкнот.

– Тысяча, – пробормотал он, пересчитав деньги. – Вы еще проверьте на всякий случай, – и он протянул пачку стоящему рядом носильщику.

– Избави бог! – отмахнулся седой старикан, но тотчас поправился: – Я все время тоже считал.

Кашис снова запустил руку в портфель и опять вынул такую же опечатанную банковскую пачку денег. Потом еще и еще.

– Двадцать четыре тысячи! – выдохнул сержант и посмотрел на вора строго и изумленно. – Вот это был бы улов, а?!

– Двадцать четыре тысячи… – задумчиво повторил Кашис. – Ровно столько было похищено из конторы курземского колхоза… – он вдруг оживился и скомандовал: – Пошли, товарищи! Я должен срочно позвонить!

– А ваша теща? – напомнил сержант.

Подполковник махнул рукой.