Текст книги "Северное море"

Автор книги: Гу Щу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава 8. На коленях на снегу

Дверь темной комнаты со скрипом открылась, резко стало светло, и в комнату ввалилась целая толпа людей. Впереди шло четверо слуг, несущих Цзяо и Цзина, за ними следовал лекарь Хэ и другие слуги, Кунь шел под руку со своей матерью, и в конце процессии шел сам господин Тайбу с мрачным лицом.

Когда все эти люди вошли, Фэй Ю все еще сидел с закрытыми глазами и даже не поднял голову.

Сяо Бай отложил пестик, поспешно поклонился, а затем вернулся к приготовлению лекарства.

– Кто здесь может осмотреть моих сыновей? – Господин Тайбу с серьезным видом оглядел комнату.

– Господин Тайбу, вы задали неверный вопрос. – Фэй Ю вдруг открыл глаза.

– А это еще кто? Откуда взялся этот грубиян?

– От обоих господ запахло гноем, им остался максимум час. А вы задали неправильный вопрос, – слегка улыбнулся Фэй Ю.

– Отец, моя вина, я вас не представил. – Кунь шагнул вперед. – Это старший брат господина Сяо Бая. Он искусен в медицине и излечил несколько странных болезней во дворце. Ему точно по силам спасти братьев.

Услышав эти слова, лекарь Хэ содрогнулся и окинул взглядом Фэй Ю с ног до головы.

Господин Тайбу молчал, обдумывая все за и против, а затем, придя к какому-то выводу, сказал:

– Дошло до того, что даже обратиться к богам за излечением не получится, вот и приходится просить лекаря продлить жизнь моим детям!

Эти слова звучали уже гораздо вежливее.

– Если хотите попросить меня помочь вам, то делайте так, как я говорю, – обратился к нему Фэй Ю.

– Лекарь, говорите.

– Здесь слишком много людей. – Фэй Ю посмотрел на лекаря Хэ и остальных. – Больные скоро умрут от недостатка воздуха.

– Выйдите! Уходите отсюда! – замахал руками господин Тайбу.

Лекаря Хэ, который хотел узнать диагноз от Фэй Ю, выгнали прежде, чем он успел сказать хоть слово. Кунь тоже собирался уйти, но Фэй Ю остановил его.

– Ты можешь остаться и помочь Сяо Баю.

– Правда? – засиял от радости Кунь.

– Ну, если я ошибусь, то у меня будет свидетель. – Фэй Ю жестом попросил его подойти к Сяо Баю.

– Что? Оши… ошибиться? – переспросил господин Тайбу дрожащим голосом.

– Никто не может ничего гарантировать, – неторопливо сказал Фэй Ю. – Придворные лекари не могут излечить эту болезнь, я же могу лишь попытаться.

– Тогда каков ваш план?

– Для начала вы должны принять очень горькое снадобье, – сказал Фэй Ю и указал на Сяо Бая: – Как только он его приготовит.

– Мы? – удивился господин Тайбу. – А мне зачем принимать лекарство?

– Это мой метод лечения. Вам решать, следовать ему или нет, – не стал объяснять Фэй Ю.

– Раз надо, значит надо. Это всего лишь горькое лекарство, – согласился гадатель.

– Следующий шаг: что бы ни произошло после того, как примете лекарство, вы не должны действовать опрометчиво.

– А что произойдет?

– Не знаю, – ответил ему Фэй Ю.

– Не знаете? – не смог сдержать гнева мужчина. – Вы же лекарь, как вы можете не знать?

– Причина болезни у двух юных господ разнится, поэтому действие лекарства тоже будет разным. Просто помните, что нельзя вмешиваться. Только так вы сможете уберечь своих сыновей.

– Вы уверены, что сможете вылечить их?

– Я еще не сказал про третий шаг, – медленно проговорил Фэй Ю. – Это может спасти им жизни, однако старший сын больше не сможет петь и танцевать, а внешность среднего сына изменится. Не обвиняйте в этом меня. Ах да, чуть не забыл. Прежде чем я начну лечение, вы должны признать, что не смогли должным образом воспитать своих детей, что и стало причиной их болезни.

– Ах, вы!.. – вскричал господин Тайбу.

– Хорошо подумайте, как только мы начнем лечение, пути назад уже не будет.

– Не думаю, что я хорошо воспитал детей. Цзяо, возможно, нагрубил этому молодому господину Баю, но это всего лишь шалости, – спустя долгое время произнес господин Тайбу. – На карту поставлены жизни людей, надеюсь, вы не будете использовать эту ситуацию, чтобы отомстить. Если лечение пройдет успешно, я щедро вас вознагражу.

– Шалости? Месть? Если бы не просьба Сяо Бая, я бы сюда не пришел, – фыркнул Фэй Ю. – Никто не захочет награды, вы поймете почему.

– Хорошо, давайте просто назовем это моей ошибкой… – признал господин Тайбу. – Прошу вас, начните поскорее лечение. Нельзя больше ждать.

Сяо Бай разделил перетертые травы по разным флаконам, как просил Фэй Ю.

Бронзовый горшок с узором из облаков был наполнен травяным соком, глиняный сосуд – соком хуангуань.

Юный господин Кунь принес три чашки, которыми пользовались его отец и братья.

– Пациент, пожалуйста, примите лекарство. – Фэй Ю спокойно взял бронзовый сосуд и разлил его содержимое по трем чашкам.

Господин Тайбу злился, но ради спасения своих сыновей ему ничего не оставалось, кроме как залпом выпить горькое лекарство. Вкус снадобья не поддавался описанию, и мужчину чуть не вырвало. В это время Сяо Бай и Кунь также напоили травяным соком Цзяо и Цзина.

– Это первая чашка. – Фэй Ю налил другую. – Продолжайте, не останавливайтесь.

Не успев опомниться, мужчина, зажав нос, выпил вторую чашку. Это снадобье было более горьким, чем предыдущее. Сяо Бай не знал наверняка, был ли это коптис[44]44
  Коптис китайский, Rhizoma Coptidis – сушеное корневище применяется в качестве лекарства для избавления от жара, устранения влаги, удаления огня и обезвреживания ядов.


[Закрыть] или какое другое растение. Он знал только то, что оно было похоже на женьшень, и, чтобы выдавить из него сок, потребовалось много времени. Вероятно, это был какой-то секретный рецепт Фэй Ю.

Выпив третью чашку, господин Тайбу упал на землю. Ему казалось, что у него перед глазами воссияли звезды, ему стало так плохо, что он не мог издать ни звука.

Он лишь продолжал указывать на Фэй Ю и беззвучно повторял:

– Вы… вы…

Цзяо и Цзин все еще лежали без сознания, поэтому никак не отреагировали на лекарство.

– А сок хуангуань им тоже предстоит выпить? – спросил Сяо Бай.

– Подождем, пока они изменятся. – Фэй Ю неподвижным взглядом смотрел на господина Тайбу и его сыновей.

– Тогда что мне теперь делать? – спросил Кунь.

– Ничего не нужно делать. Когда они примут все лекарства, скорее спрячься в углу и наблюдай. Помни, что бы ни случилось, не вмешивайся. Особенно ты, Сяо Бай.

Как только Фэй Ю договорил, господин Тайбу вскрикнул.

Сяо Бай не удержался и вскочил с места, но, вспомнив слова Фэй Ю, замер.

– Фэй Ю, так и должно быть?

Его друг, наблюдая за мужчиной, покачал головой.

В этот момент откуда-то подул ветер, и все свечи погасли. В темноте распухшие Цзяо и Цзин излучали слабый свет, и вскоре из их тел выползли сотканные из светлых пятен две маленькие белые тени, которые, словно живые, направились в сторону двери.

Кунь от удивления раскрыл рот и повернулся к отцу. Тот теперь молча наблюдал за тенями, но вдруг и он разделился на две части: одна последовала за тенью Цзяо, а вторая – за Цзином.

– Ты следуешь за Цзяо, но помни, – не вмешивайся. – Фэй Ю подтолкнул Куня сзади, и затем обратился к Сяо Баю: – А ты иди за Цзином.

Кунь быстро следовал за тенью брата. В лунном свете прежде нечеткая светлая тень становилась все темнее и темнее, а ее форма становилась все четче, постепенно обретая очертания Цзяо в детстве. Кунь удивился, но не посмел ни на миг отстать от брата и отца. Он пробежал по коридору через дом и попал в зал, где принимали гостей.

Там тени остановились, и тень господина Тайбу привычно уселась на кресло.

– Скоро прибудут гости. Ты как, готов? – Голос господина Тайбу был негромким, но строгим. Юный господин Цзяо стоял перед ним, дрожа, но стараясь выглядеть уверенно.

– Отец, я давно готов.

– Помнишь ли ты про «четверку коней и восемь колокольчиков»[45]45
  Отрывок из стихотворения «Ода царскому наставнику Чжун Шаньфу» раздел «Великие оды» из «Книги песен – Шицзин», пер. Штукина А. А. Чжун Шаньфу – первый советник, наставник и телохранитель чжоуского царя Сюань-вана.


[Закрыть]? – спросил господин Тайбу у Цзяо, сомневаясь в словах сына.

– Смогу! – И Цзяо начал громко повторять стихотворение, не осмеливаясь даже остановиться и перевести дух. Закончив, он выжидающе посмотрел на отца.

– Не опозорь меня потом, – бросил мужчина и пошел встречать гостей.

Кунь слушал разговор отца с братом. Ему была знакома эта сцена, однако перед отцом стоял его брат, а требования отца к нему были гораздо мягче.

Как только отец отошел к дверям поприветствовать гостей, Кунь вдруг заметил, что брат украдкой рукавом вытер скатившуюся из уголка глаза слезинку.

«Брат…» – Кунь едва сдержался, чтобы не окликнуть его.

Болтая и смеясь, вошли гости. Спустя некоторое время один из них, наслышанный о талантах в искусстве, верховой езде и стрельбе из лука старшего сына господина Тайбу, попросил пригласить его к ним. Господин Тайбу, притворно смутившись, с готовностью согласился и позвал Цзяо. Тот, перестав плакать, последовал указаниям отца: читал стихи, играл на цине, танцевал и стрелял из лука во дворе. Гости наперебой хвалили его, говоря о том, какое светлое и безграничное будущее ждет этого ребенка. Лицо господина Тайбу просияло, а Цзяо продолжал приветствовать гостей, как марионетка.

Кунь наблюдал за этой сценой, и ему нестерпимо хотелось утащить брата подальше от толпы, но он ничего не мог сделать.

После ухода гостей господин Тайбу спросил Цзяо:

– Как думаешь, ты хорошо показал себя?

– Хорошо, – невинно ответил Цзяо.

И вдруг мужчина поднял руку и дал мальчику пощечину!

– Ты – дитя небожителя и запомнил одно слово неправильно! – крикнул мужчина. – И перед такой толпой! Как я вообще смогу показаться перед императором?!

– Отец, мне очень жаль, отец… – Цзяо был так напуган, что упал на колени и несколько раз поклонился в пол.

– Я возлагаю на тебя все надежды, и чем ты мне отплатил? – продолжал господин Тайбу. – Иди в северные покои и подумай о своем поведении, а затем скажешь, что ты намерен с этим делать. Если не надумаешь, не сможешь поесть.

– Да, отец. – Цзяо поспешно встал, поклонился отцу и убежал.

Кунь поспешил вслед за братом. Вдруг он почувствовал холод, постепенно пробирающий все тело, и его зубы застучали. Пока он размышлял о возможных причинах, вдруг обнаружил, что Цзяо несколько раз повернул и побежал в предыдущий зал.

На улице стояла ясная погода, но неожиданно пошел сильный снег, который ложился на землю, как вата.

«Я что, застал смену сезонов?» – Кунь вошел во двор и вытянул руку вперед. Снежинки быстро таяли, приземляясь ему на ладонь.

– Здесь кто-то есть? – спросил Цзяо.

Кунь повернулся и оставил при себе свой ответ – Цзяо не мог его видеть.

– Это я позвал тебя сюда. – Господин Тайбу вышел из-за ширмы и откашлялся.

– Отец, вы звали меня… Что-то случилось? – дрожащим голосом спросил Цзяо.

– Ранее император пригласил тебя во дворец. Хочу спросить, не забыл ли ты, чему я тебя учил? – Господин Тайбу сцепил руки за спиной и бесстрастно наблюдал за падающими снежинками.

– Смею ли я спросить, что… я что-то забыл?

– Когда император спросил тебя, как называются три легендарные горы в море, что ты ответил?

– Следовал тому, чему вы меня учили. – Цзяо в замешательстве смотрел на отца. – Пэнлай, Фанчжан и Инчжоу, как сказано в легендах народа Ци. Что не так?

– Дурак, все об этом знают, что удивительного в этом ответе? Почему бы тебе не рассказать императору о том, что мы видели золотого феникса, проходя мимо этих гор?

– Но я в это время спал, так что ничего не видел. Вы не разбудили меня, когда увидели феникса, – пробормотал Цзяо.

– Императору понравится, если ты ему расскажешь, и неважно, видел ты это на самом деле или нет, – разозлился господин Тайбу и, схватив со стола бронзовое пресс-папье, швырнул его в Цзяо.

Тот от испуга спрятался, и пресс-папье упало на землю, оставив небольшую вмятину. Кунь, наблюдавший эту сцену со стороны, тоже не смог сдержать раздражения.

– Встань на колени и напиши на снегу «феникс» сто раз! – заорал господин Тайбу.

С громким криком Цзяо скатился на землю прямо в сугроб, затем встал на колени и начал выводить пальцем на снегу иероглиф «феникс», черту за чертой. Кунь видел, как спина его брата подрагивала, а пальцы покраснели от холода, однако отец не давал ему остановиться. Брат продолжал писать… Дописав сотый иероглиф, он обессиленно упал в снег, а его ноги, кажется, насквозь промокли.

Кунь почувствовал, будто холод окутал и его ноги. Отец даже не подошел помочь Цзяо. Вместо этого он приказал двум слугам увести старшего сына в комнату с жаровней, чтобы согреть его. Когда слуга спросил, что ему сказать, если он встретит госпожу, отец ответил: «Пусть не плачет. От этого ребенка не будет толку, если он не будет бороться, но он не умрет, если замерзнет».

В этот момент Кунь почувствовал, что у него на душе стало еще холоднее.

Господин Тайбу ушел, а мальчик все еще лежал в снегу, не решаясь встать.

– Чтоб тебя! – Вдруг услышал Кунь хриплый рык брата и увидел, как тот поднял голову – его лицо исказилось от злости.

«Брат…» – позвал про себя Кунь, и в этот момент Цзяо исчез.

«Ой! – Кунь огляделся по сторонам. – Куда он подевался?»

К счастью, у него было острое зрение и он увидел пояс Цзяо, показавшийся из-за двери, и быстро поспешил за братом.

– Поторопись, скоро начнется императорский прием в честь цветения белой сливы. Вскоре ты исполнишь танец Феникса. Ты взял духовые инструменты и веер из перьев?

– Взял.

– Сегодня я собираюсь обсудить с императором важные императорские дела, связанные с войн ой. В твоем танце не должно быть ни одной ошибки, – волновался господин Тайбу. – Не забудь на этот раз сказать Его Величеству, что, проплывая мимо священной горы, ты подумал об императоре, и в этот момент на небе появился золотой феникс.

– Хорошо, – послушно ответил Цзяо.

Глава 9. Белая слива

Оказалось, что так называемый прием был всего лишь предлогом: император устроил прием в честь цветения сливы на снегу, однако на самом деле он созвал всех своих министров для обсуждения военных вопросов.

В течение некоторого времени в больших и малых странах шли войны, и каждый хотел стать правителем, который сможет управлять народом. В последнее время страна стала богаче и сильнее, а император в угоду амбициям не желал остаться позади. Было множество красноречивых людей, которые перемещались из страны в страну, пытаясь повлиять на ситуацию в мире. Цветы сливы едва распустились, а министры уже вовсю ссорились. Одна группа поддерживала расширение страны во всех направлениях и даже предлагала императору лично возглавить армию. Другая группа считала, что страна находится в центре бури, и необходимо воспользоваться ситуацией, чтобы восстановить силы, дать людям пожить в мире хотя бы несколько дней.

Император же просто смотрел, как они спорят, не поддерживая никого. Кунь также слушал их препирания и не мог понять причины разногласий, поэтому наблюдал за отцом и братом.

Наконец, после ужина император предложил отпрыскам каждой благородной семьи исполнить танец для увеселения, чтобы посмотреть, чьи дети танцуют лучше.

Победитель будет награжден десятью отрезами шелка и подвеской в виде летучей мыши из белого нефрита. Дети горели желанием проявить себя, поэтому император дал возможность выступить нескольким. Цзяо должен был танцевать последним.

Он появился на сцене в платье цвета белых лепестков сливы с красным низом, специально сшитое семье Тайбу в соответствии с темой банкета. Рубины, украшавшие ленты головного убора, сверкали, отражаясь блеском в глазах окружающих.

Каждое его движение шло в такт музыке без какой-либо суеты. По сравнению с другими детьми он выглядел очень зрело. Танец завершился движением феникса, расправившего крылья. Зрители бурно зааплодировали. Император также похлопал представлению, после лично подвязав к поясу Цзяо нефритовую подвеску.

– Дитя, что еще ты хочешь получить в награду?

Господин Тайбу быстро подал знак Цзяо, тот поймал взгляд отца и быстро заговорил:

– Благодарю, Ваше Величество, мне ничего не нужно. Я просто хотел рассказать вам о происхождении танца.

– О? – удивился император. – Разве это не танец, которому учат при дворе?

– Это не так, – затараторил Цзяо будто заученные слова. – Когда мы с отцом возвращались от небожителей, то проходили мимо священной горы. Я увидел там нечто необыкновенное, что тронуло мое сердце, поэтому я придумал этот танец.

– Что-то необычное? И что же это? – спросил император с большим интересом.

– Тогда я был словно во сне, вспомнил императора и родной город, о чем мне так много рассказывал отец. В этот момент в небе вдруг вспыхнул золотой свет, настолько яркий, что я не мог открыть глаза. Когда я все же открыл их, то увидел огромную птицу с золотым хвостом. И я понял, что это тот самый феникс из древних книг…

– Дети не умеют лгать. Появление золотого феникса должно быть хорошим знаком! – не теряя времени, вставил господин Тайбу. – Если император решительно отправит войска, объединение мира будет не за горами…

Цзяо смотрел на отца и не мог выдавить ни слова. Но Кунь, стоявший неподалеку, почувствовал себя еще более неловко.

– Все думают так же? – обернулся император, обращаясь к остальным министрам.

Министры, ранее бурно что-то обсуждавшие, вдруг резко замолчали, будто пытаясь разгадать замысел императора.

В этот момент послышался тихий голос:

– Как можно решать такие важные государственные вопросы, полагаясь на слова ребенка? Отправка войск – это не детские игры. Наш народ только вернулся с войны, поэтому прошу вас, подумайте еще раз.

Кунь поднял голову и обнаружил, что это говорила женщина, сидевшая рядом с императором. Ее лицо чем-то напоминало лицо принцессы Лин Лян, но черты были мягче.

Все вокруг замолчали, а император, казалось, удивился. Спустя некоторое время он заговорил:

– Я принял решение. Моя императрица, не нужно ничего говорить. Это не место, где вам следует высказываться.

Услышав это, императрица молча покинула банкет, не изменившись в лице.

– Слова Ее Величества ничего не значат, позволим Его Величеству принять решение, – добавил господин Тайбу, боясь, что император рассердится.

Однако вскоре настроение императора окончательно испортилось, и банкет в честь цветения сливы быстро завершился.

Кунь внимательно следил за братом, не зная, сон это или иллюзия. После этого приема его приглашали еще в несколько мест исполнить танец или прочитать стихи. С тех пор как он получил подвеску из белого нефрита, он все чаще занимал первые места на выступлениях, выражение его лица становилось все более высокомерным, а улыбка почти не появлялась.

Кунь продолжал повторять про себя: «Хватит, довольно», но Цзяо даже и не думал останавливаться.

Однажды ночью Цзяо появился у дверей зала Уцзю, в этот момент он уже был юношей.

«Почему мой брат пришел в эти отдаленные покои? – удивлялся Кунь. – Здесь давно не проводится никаких мероприятий».

– Есть здесь кто-нибудь? – спросил Цзяо, достав бамбуковую дощечку. – Я здесь, чтобы участвовать в соревновании.

– О, это тот самый знаменитый юный господин, – послышался голос, и через некоторое время в зале показался шаман. Он был в маске и выглядел немного устрашающе. – Прошу простить, что не вышел встретить вас. Проходите.

– Погодите минутку. – Цзяо поднял бамбуковую дощечку. – Тут написано: если выиграть, то исполнится одно желание победившего. Это правда?

– Если вы в это верите, то да, правда.

– У вас есть доказательства?

Шаман кивнул.

– Молодой господин, подойдите.

Цзяо подошел к шаману, а Кунь напряженно наблюдал за ним.

Шаман вдруг постучал по брови Цзяо своим длинным пальцем. Тот сделал шаг назад и невольно закрыл глаза, но шаман не убрал руки.

– Вы помните? В мире нет ничего, в чем бы вы не преуспели, молодой господин, вас считают самодовольным человеком. Как только вы превзойдете всех благородных детей, то сможете освободиться от влияния своего отца.

– Вот как… – Цзяо открыл глаза и выдохнул. – Я хочу принять участие, но не получили ли такую табличку все дети во дворце?

Зная, что его не видят, Кунь осторожно глянул на бамбуковые дощечки и увидел, что на них было написано «поэтический конкурс», однако почерк был каким-то странным.

– Узнаете, когда войдете, – указал рукой шаман.

Кунь хотел остановить своего брата, но тот уже вошел в зал Уцзю. Он поспешил за ним, но врезался грудью в какую-то невидимую преграду и упал на землю. Встав, он попробовал пройти еще раз, но по-прежнему безуспешно.

Кунь был сбит с толку и боялся упустить брата, поэтому ему оставалось только терпеливо ждать у входа в зал. Очнувшись, он не знал, сколько прошло времени, как вдруг увидел Цзяо, который, шатаясь, вышел наружу.

Он был потрясен, заметив, что лицо брата стало пепельным, а взгляд абсолютно безжизненным. Шаман следовал за ним.

– Можете возвращаться, – сказал он Цзяо.

– Я… действительно проиграл? – Цзяо все еще не хотел сдаваться. – Я могу попробовать снова!

– Не в этот раз. Вы проиграли не потому, что у вас нет таланта, – покачал головой шаман. – Однако, чтобы выиграть соревнование, вы не переставали подглядывать за ответами других, обманывая и духов, и богов. Вам повезло, что смогли выйти живым. Я правда не могу помочь вам.

Услышанное поразило Куня. Неудивительно, что лицо брата стало так обезображено.

– А есть ли какой-нибудь способ?

– Ну, если вы сможете привести мальчика-пленника из дворца в зал Уцзю, то, возможно, у вас появится шанс.

– Сяо Бай? Но я с ним не знаком.

– Это неважно. Вы познакомитесь друг с другом во время речной прогулки. – Из-за маски не было видно, но, казалось, шаман улыбнулся. – Все будет зависеть от вас.

«Так вот что произошло…» – подумал Кунь. Он все не понимал, зачем его брат позвал Сяо Бая в такое отдаленное место.

– Я хотел бы задать еще один вопрос, – испуганно начал Цзяо. – Плач, который слышится, – это дух матери Ее Высочества Лин Лян?

– Молодой господин, как вы можете меня об этом спрашивать? – Шаман коснулся своей маски. – Это запретная вещь, которую ваш отец вынудил императора сотворить. Все, что я сделал, это забрал Ее Величество сюда.

– Как?.. – Цзяо замер будто от удара молнией. – Получается, что тот демон, о котором постоянно рассказывал мой отец, это вы?..

– Неверное утверждение, – обернулся шаман. – Молодому господину вовсе не обязательно приходить, когда я отправляю послания на бамбуковых дощечках. Господин Тайбу взращивал ваше чрезмерное самолюбие. Вы всегда думали, что лучше других, лучше, чем все благородные дети. Поэтому вы явились на это соревнование и пошли на обман, чтобы победить. А что касается господина Тайбу и Его Величества, то если бы не их жадность до людского внимания и роскоши, то никакие мои заманчивые слова не привели бы к тому, что произошло…

Договорив, он резко усмехнулся и исчез у входа в зал Уцзю.

Ноги Цзяо ослабли, и он опустился на пол. Кунь тут же сорвался в сторону зала Уцзю, но на этот раз, как ни странно, прежней преграды больше не было, и он свободно вошел. Внутри было пусто и тихо, не считая звука плача.

В это же время Сяо Бай следовал за тенью Цзина, что давалось ему с трудом: следы юноши были по всему дворцу.

Сначала Цзин тихонько сидел рядом с госпожой Тайбу. Сяо Бай, спрятавшись за ширмой, видел, как служанки усадьбы суетятся вокруг Цзина, лежащего на коленях у матери, кормят его и вытирают пот.

– Юный господин Цзин очень походит на госпожу. Удивительно красивый юноша, – льстиво отметила служанка.

– Не говори ерунды, – улыбнулась госпожа. – Хоть Цзяо и Цзин мои родные дети, тем не менее говорят, что они появились, когда господин был у бессмертных. Разумеется, они выглядят словно небожители.

Услышав это, Сяо Бай не удержался и присмотрелся к Цзиню. Кожа его была белой, как снег, а глаза – черные, как лак. Он действительно был очень красивым мальчиком. Но вот что казалось странным: на вид Цзиню было лет пять-шесть, но мать и служанки не оставляли его одного. Сяо Бай припомнил себя в этом возрасте и тогда он уже ездил верхом в горы, чтобы попрактиковаться в фехтовании и стрельбе из лука.

– Госпожа очень любит юного господина. Вчера он во время игры сильно ударился лбом, и вы не спали всю ночь. Может, вам стоит отдохнуть? – спросила другая служанка.

– Господин так ценит Цзяо, что берет его с собой везде, не оставляя и минуты на отдых. Третий ребенок был рожден наложницей, но его родная мать умерла при родах, и я сама его воспитала, – вздохнула женщина. – До сих пор единственный родной ребенок, что был подле меня, это Цзин. Разве могу я любить его меньше? Сходи принеси альбом живописи с красивыми женщинами. Ему нравится его рассматривать.

Служанка принесла альбом, и госпожа Тайбу, держа Цзина у себя на коленях, переворачивала ему страницы одну за другой. Время от времени Цзин указывал на изображение красавицы и спрашивал у служанки:

– Вы часто говорите, что я красивый. Разве я красивее, чем эта красавица?

– Разумеется, юный господин намного красивее нее.

– А вот эта?

– Юный господин Цзин – дитя небожителя. Как обычная картина может сравниться с вашей красотой? – быстро ответила служанка.

– Мой Цзин – самый красивый ребенок в мире. – Госпожа Тайбу погладила его по волосам.

– А мои братья? Разве они не так же хороши собой, как я? – Цзин выжидающе смотрел на мать.

Госпожа Тайбу на миг замялась и ничего не ответила, и после секундной заминки Цзин заплакал. Он поднял свое прекрасное лицо и жалобно посмотрел на нее, его глаза наполнились слезами. Это природное чутье: он знал, что пока он так на нее смотрит, мать будет чувствовать себя неловко.

– Ну конечно же, ты лучше них. – Госпожа Тайбу достала платок и вытерла сыну слезы. Она дала ему ответ, которым он остался доволен.

Юный господин Цзин вырвался из рук матери и выбежал наружу. Сяо Бай знал: то, что он видит, – это иллюзия, но все равно поспешил за ним. Пробежав немного, он неожиданно оказался во дворце, где Цзин неторопливо прогуливался. Он держал за руку Куня, а за ними следовала пара слуг. Дело происходило в тихом саду.

– Юный господин Цзин, вам пора домой, – осторожно напомнил слуга.

– Я хочу еще немного поиграть с братом, можно? – Цзин умоляющим взглядом посмотрел на него.

– Хорошо, поиграйте еще немного, – сдался тот.

Сяо Бай наблюдал за всем из-за колонны, ни на миг не расслабляясь.

Сад был пустынным, но здесь росло множество орхидей. Сяо Бай, казалось, мог ощутить аромат, витавший в воздухе.

Кунь, еще совсем малыш, сидел на корточках и тихо рисовал веточкой на земле. Но Цзин был другим: увидев красивые цветы, он вырывал растения с корнем, игрался с ними немного и бросал на землю.

– Юный господин Цзин, вы не можете так делать. – Слуга попытался его остановить. – Этот сад не принадлежит вашей семье.

– Ну раз так, пока мне весело, все хорошо, – скривился Цзин.

– Старший брат, это же цветок. – Кунь указал на орхидею, брошенную на землю. – Ты не можешь так поступать.

– Это ты не можешь, а я могу, – не согласился Цзин. – Просто подожди и увидишь.

Спустя некоторое время в сад вышла придворная служанка и, увидев разбросанные по земле цветы, закричала:

– Чей ребенок посмел вести себя в этом саду словно дикарь?!

Слуга хотел выйти вперед, чтобы признать вину, но Цзин опередил его.