Текст книги "Один день Григория Борисовича"
Автор книги: Григорий Рейнгольд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
– А мы по решебнику!
Решебник – это такая книга, где приведены решения контрольных работ из экзаменационного сборника. Кто-то на таких книгах большие деньги зарабатывает.
Решебники – просто беда для школы:
– А работы на экзамене теперь не из сборника будут, решебник не поможет, – сказал учитель, – ну ладно, за работу. Кто полностью сделал домашнее задание?
Так, шесть человек. Так, им карточки, чтоб не бездельничали. За это они лишнюю хорошую оценку получат, от зачёта им будет освобождение, а все остальные уже скоро зачёты сдавать будут. Тут посмотрим, кто как разговаривать умеет!..
– Разберём двадцать седьмую задачу. Алёша Федоренко, читай условие!
Спортсмен знаменитый открыл учебник и читает:
– Параллелограммы а бэ цэ дэ и а бэ цэ один дэ один лежат в разных плоскостях.
Докажите, что четырёхугольник цэ дэ дэ один цэ один тоже параллелограмм.
– Ну что ж, иди к доске, вместе думать будем.
Пошёл Федоренко к доске всем своим видом показывая, что он делает учителю большое одолжение. Ниже достоинства ему у доски задачу решать, да не самому даже решать, а стоять как дураку и писать что скажут, да на всякие непонятные вопросы отвечать. Он спортсмен известный, кандидат в мастера спорта, зарплата у него как у начинающего спортсмена куда выше, чем у учителя со стажем. Он как хороший спортсмен списывать умеет, свою четвёрку за полугодие получит, а тут стой у доски:
– Что такое параллелограмм?
– Параллелограмм это: ну, короче, четырёхугольник с параллельными вершинами.
– Ха-ха, ну ты Лёха даёшь! Это тебе не голы забивать: – шум в классе.
– Конкретно прогнался!
– Косяк!
– Погодите кричать, значит, я должен принять ответ: "Параллелограмм это четырёхугольник с параллельными вершинами"?
Спортсмен смутился.
– Нет:
– А какой твой ответ?
Молчание.
– Ну давай подумаем, почему параллелограмм называется параллелограммом? Как называется тема, которую мы сейчас проходим?
– Параллельность прямых и: А вспомнил, параллелограммом называется четырёхугольник, у которого все стороны параллельны!
– Параллельны чему?
– Друг дружке.
– Вот это гон!
В классе опять смех. Алексей покраснел как рак.
– А какие прямые называются параллельными?
– Которые не пересекаются.
– : и лежат:
– : в одной плоскости!
– Хорошо, а что такое четырёхугольник?:
И пошёл такой детальный разбор задачи, что если писать всё по порядку, то и книги не хватит: Всех Григорий Борисович работать заставил, теорию вспоминать, применять её: Когда эта задача всё же закончилась, то посмотрел учитель на часы, а времени уже 17.39.
Да, совсем слабые ученики есть, и составляют они не меньше половины класса. У них, если разобраться, и девятиклассное образование туфтовое, хотя, может это только по математике: Не всем она посильна, не всем нужна. Федоренко, вообще её ненавидит, хотя и собирается экономистом стать:
Ещё одну только задачу и успели разобрать до звонка, домашнее задание записали, Григорий Борисович журнал заполнил, а тут и звонок.
17 часов 55 минут.
В кабинет информатики скорей, но перед уходом надо ещё раз состояние кабинета проверить. Так, вроде всё нормально. Порядок! А что это там под последним столом среднего ряда? Подошёл – шелуха от семечек! Мысль работала чётко, как в экстремальной ситуации. Кто там сидел? Алексей Федоренко и Вася Соколовский. Ах вы такие-растакие! В погоню! Быстро кабинет закрыл, оставлять нельзя, и вперёд.
Посмотрел расписание десятого "А" – сейчас химия. Но кабинет химии закрыт. Что такое? Может учитель болеет? Побежал в гардероб. Так и есть. Одевается десятый "А". Ну хорошо, а где Федоренко и Соколовский? Вот Федоренко, а Соколовского не видно. Григорий Борисович немного дух перевёл, и Федоренке говорит:
– Пройдем-ка ко мне в кабинет, – а голос уже сильно изменился от возмущения.
– А в чём дело, Григорий Борисович? – ученик почувствовал что-то неладное по виду учителя.
– Пройдём, там поговорим!
Всегда бы такой голос был, легче работать было бы, а то его ещё до нужной кондиции довести нужно. Тон учителя не допускал возражений и ученик сдался.
Григорий Борисович круто повернулся и пошёл к себе в кабинет, за ним под насмешки одноклассников шёл Федоренко. А как они всё-таки ухитрились семечки щёлкать на уроке его. На перемене всё было чисто. Григорий Борисович шёл не торопясь, показывая всем своим видом, что сейчас предстоит крупный разговор. Вот и кабинет. Григорий Борисович отпер дверь и пропустил вперед Федоренко.
– В чём дело, Григорий Борисович? – опять спросил Алексей, стараясь держаться солидно. Рост у него под два метра, стрижка почти тюремная, лицо без лишнего интеллекта, но он и не шпана. Он уже в большом спорте, ему нужна респектабельность.
Григорий Борисович показал рукой на кучу шелухи, небольшую совсем, и, немного помедлив, спросил, даже не спросил, а утвердил:
– Это ваша с Соколовским работа?!
Звонок прозвенел на шестой, последний урок второй смены, уже 18 часов ровно.
Чёрт возьми, надо бы уже за компьютером сидеть.
– Я семечки не щёлкал! – ответил Федоренко с прежней солидностью, но значительно резче.
Ему было всё ясно, и он уже строил линию защиты.
– Но откуда взялась шелуха, перед вашим классом я проверял, было чисто.
– Да вы, Григорий Борисович, посмотрите, рядом с моим стулом чисто! – и показывает, что шелухи больше рядом с соседним стулом, – видите, это не я, и в карманах у меня семечек нет, можете проверить, да я у доски почти весь урок простоял, – уходить собрался.
– Нет, я сейчас не буду разбираться, кто больше виноват, ты или Соколовский. Я тебе замечание в дневник запишу и докладную директору, и ты подметёшь под партой, а Соколовский завтра своё получит!
Думает Федоренко, что делать? Портить отношения с учителем математики не хочется, в конце полугодия у него четверку незаслуженную выпрашивать, подметать за приятеля тоже неохота, он толком веник не умеет в руках держать.
Григорий Борисович, боясь, что пройдёт воинственное настроение, стараясь, чтоб в голосе было побольше металла, сказал:
– Быстро за работу, веник, совок и мусорное ведро вон там в шкафу, – и показал где.
Баскетболист хотел было идти на принцип, да благоразумие верх взяло, решил на мировую пойти, говорит:
– Я, короче, ни в чём не виноват, и ничего вам делать не должен. Я семечки не щёлкал. Но раз виновный убежал, я за него сейчас подмету, чтоб вам помочь, а завтра с ним сам разберусь, по-свойски. Вы только, Григорий Борисович, замечание мне не пишите, Роберт Владимирович (баскетбольный тренер) меня вчера только за курение ругал, ему за меня досталось, а он только после болезни, – и так просительно в глаза посмотрел, что у учителя зло прошло.
– Ладно, работай, – сказал Григорий Борисович стараясь не смотреть на ученика.
Тот достал инструменты, начал подметать. Старается, да выходит плохо.
Смотрел-смотрел учитель на эту работу, потом не выдержал, опять злость появилась, говорит:
– Вы даже подметать не умеете! Смотри, как это делается. Ты хоть видел как мать твоя дома подметает?..
Взял в руки совок, веник. Подметает и поучает:
– Веник от пола не отрывай, совок подставляй ровно и заметай на него потихоньку, да не оставляй ничего, видишь: у меня всё чисто?
– Вижу.
Григорий Борисович из совка обратно на пол шелуху высыпал (баскетболист даже растерялся от такого поворота, он думал, что учитель за него всё и сделает) и говорит, вручая ученику инструменты:
– Теперь сам!
Впрок наука пошла, раз два и всё чисто. Федоренко всё сложил куда положено, попрощался, с трудом сдерживая злость и благодаря Бога, что позора его никто не видел и ушёл со словами:
– Ну, завтра я этому Ваське конкретно задам...
Григорий Борисович дверь на ключ закрыл и пошёл. Через урок придут дежурные со второй смены кабинет мыть. Сколько времени?
18 часов 6 минут.
Торопиться надо, из-за этих семечек столько времени потерял! Сам мог бы за полминуты убрать, да тут дело принципа. Семечки это беда почище резинки ещё, даже хуже. От резинки мусора столько не остаётся. Говорят, всё плохое к нам из за границы приходит. Многое, очень многое. Но и своей мрази хватает. И вообще, граница между хорошим и плохим не совпадает с национальной. У каждого народа настоящая культура есть, а есть и псевдокультура. Пушкина и Шекспира одни и те же люди любят, а русские семечки на уроках щёлкают и американскую резинку жуют тоже одни и те же. В речи одних и тех же людей прекрасно уживается и русский мат, и англоязычный сленг:
Теперь в кабинет информатики, он совсем рядом находится. Да, жаль, что покушать ничего не осталось, сейчас бы ой как кстати... Но прочь посторонние мысли, скорей к компьютеру. Вдруг опять песня слышится:
:Това-арищ, я вахту-у не в си-илах стоять, Сказал ко-очега-ар кочегару-у, Огни в мо-оих топках совсем не горят, В котлах не-е сдержать мне уж пару-у:
Николай Александрович в своём репертуаре. Молодец, пусть хоть на его уроках дети нормальные песни узнают... Григорий Борисович остановился было песню послушать, да некогда, как дальше в этой же песне поётся, Ты вахты не кончив, не смеешь бросать!
В компьютерный класс скорей! Только надо ключ от кабинета на вахту сдать. А тут, такая удача, Евгений Иванович навстречу, учитель черчения и профессиональный тамада, Григорий Борисович в обед его упустил. Роста он небольшого, но солидный очень, животик, походка важного человека, костюм приличный с галстуком, бородка небольшая. Они за руку поздоровались, Григорий Борисович спрашивает:
– Как дела, Евгений Иванович? – о деньгах сразу неловко спрашивать.
– Неплохо, – отвечает Евгений Иванович, – две свадьбы на этой неделе и один юбилей:
– Извините ради Бога, Евгений Иванович, у вас немного денег до получки нельзя перехватить?
– Да в принципе можно, только у меня сейчас нет, дня через два-три будут, подходите. Вы бы в обед подошли, у меня было, да я Верболайф купил на пятьдесят тысяч, ничего не могу с полнотой сделать, и не ем почти ничего. Завидую я вам, мне бы от живота избавиться. Извините, тороплюсь очень.
И пошли, каждый по своим делам. Евгений Иванович до недавнего времени таким же бедолагой был как все учителя на "общих" работах. По характеру своему он с Григорием Борисовичем сильно схож, только на тринадцать лет старше, ему в прошлом году пятьдесят стукнуло. Но нашёл он в прошлом году себе подработку: на всяких торжествах красивые тосты произносить, и, вообще, быть ведущим на застольях. Зарабатывать неплохо стал, даже внешне изменился: раньше у него довольно комический вид был, а теперь – солидный:
А вот и кабинет информатики. Григорий Борисович постучал в железную дверь. Илья Давыдович всегда дверь закрытой держит, ведь кабинет опасный. Дверь он сам открыл. Они примерно ровесники, но Илья Давыдович выглядит значительно старше и солидней: гораздо шире Григория Борисовича, хотя и ростом ниже, приличная лысина и густая чёрная борода, прямо как у Карла Маркса. Большой нос еврейский тоже солидность придаёт. Улыбнулся приветливо, пожимая руку, говорит:
– Рад вас видеть, Григорий Борисович, заходите!
– Здравствуйте, Илья Давыдович, можно мне поработать?
– Разумеется, только у меня сейчас теоретический урок, если только мы вам не помешаем. А за компьютерами сейчас занимаются кружковцы, но для вас место найдём. Как ваша работа, продвигается?
– Помаленьку, времени постоянно не хватает...
В кабинете штук десять компьютеров, стареньких, но IBM-совместимых. Для школы это совсем неплохо, в большинстве школ компьютеры совсем несерьёзные стоят.
Редко, где пробивные директора хорошую технику достали, вернее деньги на неё.
При советской власти деньги вроде и давали, но нормальные компьютеры стоили очень дорого. Теперь они подешевели раз в десять (при этом мощность сильно возросла), да деньги школам давать перестали, а так было бы неплохо. Один рубль образца 1991 года – это примерно тысяча нынешних. Тогда школам по сорок тысяч на компьютеры давали, но на эти деньги можно было купить лишь один хороший компьютер, или два чуть похуже. Сейчас за сорок миллионов можно школу компьютеризировать по высшему разряду, да где эти миллионы взять? Нынешние компьютеры Илья Давыдович сам заработал лет пять назад, Григорий Борисович даже толком не знает, как, не любит об этом Илья Давыдович рассказывать. Он одно время коммерцией занимался, пока учителем не стал...
– Ваш файл на каком компьютере? – спросил Илья Давыдович.
– На втором, – ответил Григорий Борисович.
На этом компьютере работал в это время Петя Борисов, он занимается сразу в двух кружках: по математике и информатике. Он сразу сообразил, в чём дело, быстро переписал свою программу на дискету, а с неё на другой компьютер. Григория Борисовича за компьютер посадили. Илья Давыдович к ученикам вернулся, которых оставил на минутку, когда дверь открывал. У него сейчас теоретический урок. Для этого специальная половина кабинета информатики служит.
– Продолжаем урок. Итак, по мере увеличения количества переменных, с ними становится работать всё трудней и трудней, возникают новые проблемы. Давайте эти проблемы разберём:
Ну всё, за работу, времени уже много, 18 часов 11 минут.
А работы впереди ещё больше. Домой ещё когда попадёшь, а пока домой не попадёшь, не поужинаешь. Да, перекусить бы сейчас: Но прочь посторонние мысли, времени для работы совсем немного, минут тридцать. Григорий Борисович в нужный раздел зашёл, в директорию свою, текстовый редактор запустил. Это для него легко, с "нортоном"
он давно освоился, и не только с ним. Когда надо, может сам и программу отладить на турбобейсике, да редко приходится. А так он информатику прилично знает, мог бы и преподавать её. И ведь возможность такая была... Опять отвлекся, что делать?! Он файл свой с винчестера считал, большой уже, килобайт двадцать. Две недели не было возможности поработать с ним. Ну ладно, за дело, сколько там времени?
18 часов 12 минут.
Статья называется: "О принципах постановки воспитательной работы в средней школе". В школе эта работа как поставлена? У каждого класса имеется классный руководитель, т.е. учитель, проводящий воспитательную работу. Разумеется, это работа не главная, и по спросу за неё, и по зарплате, главная работа – это преподавание своего предмета, часы, как говорят учителя. А классное руководство – это почти бесплатная работа, от которой учителя не имеют права отказаться, по крайней мере учителя основных ("общих") предметов. Вообще, в школе есть ещё и заместитель директора по воспитательной работе или, как его называют, организатор. Но это уже начальство, которое тоже спрашивает с классных руководителей. Классный руководитель отвечает за всё: в первую очередь за учебу "своих" учеников, чтобы у них за четверти и в году не было двоек, чтоб средний балл класса, обученность нужным параметрам соответствовали, чтобы ученики не прогуливали, не опаздывали; чтобы хорошо себя вели в школе, на улице и везде, не грубили учителям и никому другому, по школе не бегали, а потихоньку ходили, матом не ругались и не курили, не выпивали и не наркоманили в свободное время, с нехорошими компаниями не водились и не хулиганили (если ученик попадёт в милицию, то значит, классный руководитель не ведёт как положено воспитательную работу); не нарушали правил уличного движения (если, не дай Бог, ученик под машину попадёт, то значит классный руководитель не научил его правилам дорожного движения); за половое воспитание классный руководитель отвечает, если, не ровен час, ученица-старшеклассница забеременеет, опять классный руководитель не доглядел... В общем трудно придумать, за что классный руководитель не отвечает.
А на ведение этой самой воспитательной работы времени очень мало остаётся от уроков и проверки тетрадей. А учеников в классах под тридцать, и это ещё по-божески, Григорий Борисович когда в школе учился – под сорок учеников в классах было. Воспитывать-то детей нужно с этим и не спорит никто. И воспитывают. Классные руководители ни сил, ни времени, ни здоровья своего не жалеют, и нельзя сказать, что совсем уж результатов нет. Когда подходит выпуск из школы, порой со слезами класс со своим (чаще со своей) классным руководителем прощается. Всё это так, но с самого начала работы в школе испытывал Григорий Борисович от воспитательной работы чувство неудовлетворённости. Когда он в университете учился, то там больше на математику напирали. Педагогики было очень мало, но он, "заболев" ей с третьего курса после того, как отработал летом вожатым в пионерском лагере, сам находил в библиотеке и читал книги по педагогике. Особенно сильное впечатление на него произвёл Макаренко, его теория коллективного воспитания. Вообще-то он про Макаренко, про коллективное воспитание с детства слышал, но как-то пропускал это мимо ушей. Никакого настоящего коллектива он, сколько учился, не помнил. Так вот, прочтя труды Макаренко, он был просто потрясён. И его огромными достижениями, и тем, что достижения эти оказались полностью невостребованными и неприменёнными в советской школе, если не считать обязательные портреты Макаренко в школах.
Григорий Борисович ещё сильнее укрепился в желании стать учителем и начал мечтать о применении опыта Макаренко в своей работе. Он с огромным удовольствием ездил каждый год в пионерский лагерь, но там за один сезон в принципе невозможно было создать коллектив. Впрочем, это не единственная причина. В отряд дети подбираются одного возраста, как в класс, а для коллектива это противопоказано.
Кроме того, для создания коллектива нужно какое-нибудь настоящее дело, отдых, даже активный, таким делом стать не может. После окончания университета он сам попросился в школу, чем удивил многих. Он, один из самых способных и старательных студентов своего курса, мог пойти в один из академических институтов младшим научным сотрудником или в какой-либо ВУЗ преподавателем высшей математики, можно было попробовать поступить в аспирантуру, но вопроса о том, куда пойти для него не было, только в школу! В его голове витали довольно туманные, но вполне наполеоновские планы. Он сплотит учеников в коллектив, найдёт для этого настоящее дело, может удастся организовать какое-то производство. Ученики будут разбиты на разновозрастные отряды по производственному или территориальному принципу. Через несколько лет он возглавит школу и тогда!..
В школе его приняли довольно насторожено. Директриса, немолодая усталая женщина, оборвала разговор о том, как он собирается организовать воспитательный процесс, сказав, что работать надо согласно действующему законодательству и министерским инструкциям, что всякая самодеятельность, идущая в разрез с ними должна пресекаться. Решительно пресекаться!
Пару лет назад пришёл работать в школу молодой учитель-словесник, тоже энтузиаст. Организовал литературный кружок имени Вампилова, который на первых порах прославил школу. Сочинения учеников в газетах и журналах публиковали. Но как-то пришёл в школу человек в строгом костюме и со строгим взглядом, представился сотрудником госбезопасности и сказал, что в этом кружке ведётся антисоветская агитация, что Пётр Борисович Белых, как звали молодого учителя, дает детям читать Солженицына и другие запрещённые книги, внушает неуважение к властям... Директрису чуть ни хватил инфаркт, она несколько дней на больничном пролежала:
– : массивом называется объединение однотипных переменных под одним именем. В массиве элементы отличаются по номерам, как заключённые в бригаде:
В классе оживление.
– А вы что, в зоне срок мотали, Илья Давыдович? Вы откуда знаете?!
– Мотать срок не мотал, а знаю...
– А у меня друг недавно вернулся из зоны, так он говорит:
– Продолжаем урок! Одним из преимуществ массива перед простыми переменными является то, что можно заранее не знать, сколько элементов в настоящее время входят в него:
Григорий Борисович поймал себя на том, что отвлёкся от своей работы, заслушавшись на урок информатики. Вообще, учителя должны регулярно ходить на уроки друг к другу, учиться друг у друга, всё хорошее перенимать, да где на всё это времени взять с такой нагрузкой, а нагрузку уменьшить никак нельзя, ноги протянешь: Чёрт, опять отвлёкся.
: Директриса рассказала, что в школе провели большую проверку (целый месяц на все уроки ходили) и профилактическую работу: Петра Борисовича исключили из комсомола и уволили с работы с волчьим билетом (грозились под суд отдать, да пожалели), ученикам многим выговоры по комсомольской линии объявили, директора и парторга школы чуть не сняли, объявив им выговоры по партийной линии за ослабление идеологической работы и потерю бдительности, статья в областной газете появилась "Волк в овечьей шкуре". Долго ещё школу во всех инстанциях склоняли...
Григорий Борисович сказал директрисе, что он против Советской власти и Коммунистической партии ничего не имеет, что он сам комсомольский активист и сам хочет в скором будущем вступить в партию, что он сам очень обеспокоен настроениями молодёжи в последние годы и, с помощью применения теории Макаренко, желает исправить положение... Он говорил горячо и совершенно искренне, однако убедить директрису не смог, от этих энтузиастов одна морока. Ему ещё раз было велено выбросить из головы все завиральные идеи и начать работать как положено, по существующим инструкциям:
Шёл восьмидесятый год. Собственно, на первых порах сил и времени для осуществления своих планов практически не оставалось. Университет, дав фундаментальные знания по математике, не научил его, как эти знания донести до учеников. В первые годы у Григория Борисовича были проблемы с дисциплиной на уроках, которые решились по мере того, как увеличивалась возрастная разница между ним и учениками. Много сил и времени отнимали обязанности по классному руководству. Но ничего другого, как тянуть лямку просто не оставалось. Он решил сначала полностью освоить азы учительской профессии, закрепиться в школе, и постепенно подготовить условия для претворения своих планов, которые просто временно отодвигались, но оставались смыслом его жизни.
Но ещё одна причина была для этого: сразу после окончания университета и начала работы в школе он женился, а семейные обязанности "приземляют" любого, надо постоянно думать, что ты принесёшь в семью, и сто раз подумаешь, стоит ли осложнять отношения с начальством. Сначала родилась Маша, через три года – Аня, а ещё через три – Даша и Настя:
– : и мы должны всегда помнить: где массивы, там и циклы. Без цикла массив нельзя ни ввести, ни создать, ни обработать, ни вывести, ни просмотреть. Ничего нельзя сделать с массивом без цикла. Помните: где массивы, там и циклы!
– Где массивы, там и циклы! – повторил класс, отвлекая Григория Борисовича.
В целом работа в школе шла неплохо, ученики, которых он учил математике, при проверках показывали знания не хуже, чем другие, а те, кого он воспитывал по долгу классного руководителя, вели себя не хуже прочих. Он, по своей инициативе, организовал математический кружок, члены которого неплохо выступали на олимпиадах... Ему давали хорошую нагрузку, полторы ставки, и он приносил домой в месяц почти двести рублей, что по тем временам было очень даже неплохо для учителя, хотя тогда уже тёща говорила, что нормальные мужики меньше трехсот рублей не зарабатывают. За всем этим начали как-то постепенно забываться его наполеоновские планы, и Григорий Борисович постепенно привыкал к мысли, что теория это теория, а жизнь это жизнь:
Прошло несколько лет, жизнь шла своим чередом, но начавшиеся в восемьдесят третьем году разговоры о школьной реформе, а в восемьдесят пятом году Перестройка всколыхнули болото школьной и не только школьной жизни.
Вдруг в печати стали появляться такие материалы, за которые ещё недавно грозила тюрьма. Разом осмелели всевозможные лекторы и политинформаторы. Сам генсек открыто призывал людей перестать бояться и проявлять инициативу во всех делах, "наводить критику и самокритику". Григорию Борисовичу показалось, что пробил его час, что настала пора действовать. Вроде, момент был на редкость благоприятный.
Он уже отработал в школе несколько лет и довольно успешно. Начальство к нему нормально, даже хорошо относилось. Весной восемьдесят шестого года школьный парторг, военрук Георгий Борисович попросил его взять в качестве комсомольского поручения работу с ученической комсомольской организацией, намекнув, что это в скором будущем поможет ему вступить в партию (он уже выходил из комсомольского возраста). Григорий Борисович с радостью взялся за это. Да и вообще, началась светлая полоса в жизни. С восемьдесят пятого года раза в полтора увеличилась учительская зарплата, и учитель с хорошей нагрузкой начал приносить домой триста-четыреста рублей, что не могло не сказаться на престиже профессии и на настроении учителей. Они, наконец-то почувствовали себя людьми. Новое дело пришлось Григорию Борисовичу по душе, хотя главные планы все ещё оставались далеки от претворения. Он понимал, что для создания настоящего коллектива нужно настоящее Дело, но где его взять. У Макаренко таким делом был производительный труд, да пожалуй ничто другое не годится. Вот у Сухомлинского, которого Григорий Борисович ставил недалеко от Макаренко, производительного труда не было, и единого коллектива создать не удалось, о чём он и написал откровенно. Хорошо бы и в их школе организовать производство, но как? Много времени и сил потратил он на это, но толку почти не было. Самое большое, что ему удалось, это договориться с шефствующим над школой заводом, базовым предприятием, как тогда говорили, о том, что десятка два учеников-старшеклассников будут ходить два-три раза в неделю на завод и выполнять там всякую подсобную работу, получая за это зарплату. Но созданию школьного коллектива это не помогло. Директриса, видя старания Григория Борисовича, предложила комсомольской организации взять несколько ставок уборщиц в школе, это оказалось кстати, у комитета комсомола завелись деньги. Вообще в то время было увлечение всяким трудом школьников, была даже введена в школе должность организатора труда, за которую оплачивали полставки учителя. Должность эту дали Григорию Борисовичу, так, как он уже занимался этой работой. После этого в обязанность ему вменили организацию любого труда, генеральных уборок и субботников. На всём этом постепенно возникал актив, небольшой круг старшеклассников, регулярно контактирующих с Григорием Борисовичем. Порой ему казалось, что дело сдвинулось с мёртвой точки, порой одолевал пессимизм. Всё это происходило на фоне его обычной учительской работы.
Григорий Борисович тогда разве что не ночевал в школе, имел большую преподавательскую нагрузку (полторы ставки), но и домой приносил достаточно денег, более четырехсот рублей...
Впрочем, организация труда была не единственным делом на новом поприще. Он принимал участие в заседания комсомольского бюро и подготовке собраний.
Ученическая комсомольская организация, в отличие от учительской, действовала активно. С его участием собрания начали проходить гораздо интересней, чем раньше. У ребят часто возникали вопросы, на которые они сами не могли найти ответов, и Григорий Борисович оказался очень кстати. Он с самого начала предложил объединить две организации в одну, но ему сказали что это противоречит такой-то инструкции. Впрочем, молодым учителям, особенно семейным, было не до комсомольской работы. Это все понимали, с них требовали лишь платить взносы. Сам Григорий Борисович вскоре вышёл из комсомола по возрасту, ему исполнилось двадцать восемь лет. Парторг о вступлении в партию разговоров что-то не заводил, а самому ему об этом говорить было неловко. Существовала, и это не было секретом, очередь желающих стать членами КПСС, а раз так, то кто-то постоянно её обходил. Но Григорий Борисович не придавал этому большого значения, главное дело:
Да, вот ещё, квартиру трёхкомнатную ему дали, когда близняшки, Дашенька да Настенька родились. Хотел он сына, а родились ещё две дочки, а всего их четыре стало. По нашим понятиям – семья многодетная. Директриса ему квартиру кооперативную в Первоапрельском выбила, а то они у его родителей жили. Хорошая квартирка, трёхкомнатная, жаль только планировка старая, санузел совмещённый.
Всё хорошо, только от школы далеко: Хорошо, квартиру дали, пока отношения с начальством ещё не испортились, они портится вскоре начали.
Одним из его достижений была общешкольная ежемесячная (чаще не получалось)
стенгазета. Выпуск её, в котором принимало участие десятка два активистов, был всегда событием. За первые номера его очень хвалили и ставили в пример другим учителям. Это было не совсем кстати, Григорию Борисовичу в последнее время часто приходилось ловить на себе неодобрительные взгляды коллег. Как-то, зайдя в учительскую он услышал разговор двух учительниц:
– Этого Григория Борисовича теперь в пример ставят. А мы что, должны в свое свободное время как он, бесплатно вкалывать? Мужчины то могут это себе позволить...
– Ему больше всех надо, пусть и делает. Подумаешь, стенгазета! Кому она нужна? У кого есть время её читать?
– Не иначе в начальство хочет пролезть, в завучи или организаторы...
Газета принесла и первую неприятность. В статье десятиклассника, увлекающегося историей, парторг обнаружил недозволенные рассуждения. Статья была посвящена семидесятилетию Октябрьской революции. Григорий Борисович попытался вежливо объяснить, что гораздо более смелые вещи печатает газета "Правда", но, кажется, это ему не удалось. Впрочем, верх в споре взял не парторг, статья прошла, но расстались они довольно холодно. После этого парторг-военрук взял на себя роль цензора, без его визы не мог выйти ни один номер, порой он заставлял переделывать некоторые материалы. Ученики были недовольны и недоумевали. Статья к столетию А.С. Макаренко, написанная самим Григорием Борисовичем, прошла с большим скрипом. Ему пришлось долго убеждать и директора, и парторга в правильности своей позиции. В тот раз он опять победил, но в отношениях с начальством наступал явный разлад.
Последней каплей явилось общешкольное комсомольское собрание, посвящённое работе органов ученического самоуправления. Собрание прошло немного сумбурно, готовили его ребята практически сами, без Григория Борисовича, на собрании он даже не присутствовал, болела Аня, надо было по всему городу искать лекарство. О том, что случилось в тот вечер, он узнал лишь на другой день. Утром, на первом уроке, к нему постучался Иван, один из активистов, и сказал, что им срочно нужно переговорить. По лицу ученика Григорий Борисович понял, что что-то стряслось. Он задал пятиклассникам задачу на самостоятельное решение, а сам вышел с Иваном в коридор.
