Текст книги "Бункер "BS-800" (der Fluch des Reichs) (СИ) "

Автор книги: Григорий Гончаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Да пошёл ты, поисковик хренов!

вскрикнула Света и, протиснувшись в щель между передними сидениями, вылезла на улицу. Быстрым шагом она, не зная, с какой стороны мы заехали, пошла в сторону синего пожарного щита, за которым стояла машина нашего нового друга – Аскета. Борис дёрнулся, чтоб подняться с сидения и догнать девушку, но я остановил его: -Пусть идёт! – положил я руку на его плечо. -Да вы чего, охренели совсем? – возмутилась Алёна. – Остановите её! Ей нельзя обратно в город – после ваших дел её там просто убьют! Ведь Чех думает, что мы со Светой заодно с вами! Борис снова попытался встать, но я усилием руки вновь усадил его на место: -Погоди, у нас товарищ новый появился, его машина, вместе с ним, как раз за этой пожарной будкой. Он не даст ей уйти, да и выезд с заправки в другой стороне! -Чего ещё за товарищ? – удивился Борис. -Наёмник по имени “Аскет”, которому нужно туда же, куда и нам! – ответил я, разглядывая выцветший пожарный щит. -Камрад, – Левинц снова пытался подняться с сидения, – Ты хочешь, что бы кой-то Аскет-наёмник Светку мою лапал? – он встал, скинув мою руку с плеча, и побежал в сторону щита. Серёга медленно прохаживался вокруг машины, думая о чём-то своём. *** -Ну что, Алина, поедешь с нами? – спросил я оставшуюся без подруги девушку. -Алёна! – поправила она меня. – Посмотрим – я вместе со Светкой. Нам с ней это нужно решить! Куда вы едите? – спросила она, после недолгой паузы. -Километров пятьдесят по трассе, дальше сворачиваем на просёлок, едем ещё двадцать километров, потом по лесу, и мы приезжаем на место. Там, в лесу, разбиваем лагерь, и мы начинаем работу по поиску погибшего в этом лесу более полувека назад нашего, и немецкого, военных отрядов. -Что дальше? – спросила девушка, в глазах которой появились огоньки. -Дальше... – я задумался. – Что самое плохое, нас преследуют бандиты из Москвы. Скорее всего, они объединятся с вашими братками – и поедут в наш лес, поскольку они знают про это место. -Во-первых, это не “наши” бандиты, а скорее “ваши”! Во-вторых, нельзя ли найти другой лес, о котором они не знают? -Можно. Но дело в том, что если мы поедем в другое место, то другого шанса, встретить Крапа, – это их главный, – на нашей территории у нас не будет! Если мы упустим этот шанс, то обратной дороги в Москву нам не видать, и нам придётся кочевать по лесам всю жизнь! В Москве нас будут ждать, и год и два – пока жив Крап! То же самое относится и к Чеху, судя по всему, мужик он серьёзный, и прощать нас за гибель своих людей и поджёг своего бара, он не станет. -У нас тут типа деревни – все всё друг о друге знают, и случись тому быть, что вы оставите Чеха в лесу на вечно, молва обо мне и о Светке дойдёт до нового бандита, который займёт его место. Такие дела не прощают. О вас забудут – вы сегодня тут, завтра – там! А вот с нас спросят! Нет нам уже обратной дороги! -Если всё из-за нас получилось, – сказал я, – То даю слово, что ни тебя, ни Светку мы не оставим. Возьмём с собой, в столицу, устроим на работу, подберём нормальное жильё. Кстати, с чего началось всё там, в баре? Девушка усмехнулась, слегка закатив глаза: -Да всё банально. Пришли твои друзья, начали пить, – этого в нашем городе начинается любой скандал! Светка в баре работала, администратором зала. Музыку ставила на караоке, следила за официантками, и так далее. Ночь обещала быть тихой, начальства нет в городе, и хозяйкой заведения на ночь становилась именно она, как старшая. Светка меня и пригласила, посидеть, попить пивка. Должны были ещё девчонки подойти, но их мужья не отпустили, зная о не хорошей славе “Канны”. Потом ваши друзья подпили, начали петь песни, в караоке. Приехал Валера – парень, ты должно быть, видел его – одевается всегда так вызывающе. -Видел! – согласился я, – “Пёстрый”! Алёна вновь усмехнулась, устало опустив голову на руки: -Да, вот этот “пёстрый” и есть Валера. Этот Валера подговорил Светку, чтоб она меня в этот бар заманила – история с подругами оказалась байкой. Сама Светка считает его перспективным, даже завидным женихом, и она решила меня с ним свести, чтоб обеспечить мне, – её одинокой подруге, – счастливую и беззаботную жизнь. Притом меня, конечно же, она не спросила: нравиться мне этот Валера, или нет. Оказалось он, как сегодня мне рассказала Света, давно в меня влюблён. И вот, перед нами нарисовались Борис и Серёга – про Валеру, увидев Московских богачей, Светка сразу и забыла. Сидим мы вчетвером, вместе с Борисом – киноактёром и блистательным режиссёром, и Серёгой, просто молчаливым парнем, которого Борис представил как своего телохранителя. Пьём пиво, Борис нам рассказывает о трудностях жизни знаменитого актёра, о толпах фанатов, о гонорарах, о заграничных командировках и прочем – как тут заходит Валера, со своими друзьями. Увидев меня в компании с незнакомыми парнями, он разбушевался – его ведь оставили приглядывать за городом, уехавшие по делам старшие. И он, находясь “навеселе”, возомнил себя главным криминальным авторитетом всея Руси. Начал бить посуду, ругался, угрожал. Борис, не выдержав, разломал о голову Валеры деревянный стул, в то время, как Серёга принялся колотить обоих Валериных дружков. И они поняли, что сила не на их стороне, хоть их и трое против двух; они ушли, пообещав, что до утра из бара не выйдет ни одна живая душа. А утром к ним подъедут их старшие, и тогда они поговорят с Серёгой и Борисом серьёзно. -А что этот Валера, совсем плох? Не подходит на роль жениха? Девушка вновь усталь усмехнулась: -Я привыкла сама делать выбор: начиная с покупки одежды, и заканчивая выбором человека, с которым мне нужно будет разделить жизнь! Понимаешь, твой выбор – это неотъемлемое право личности, это и есть свобода! Я делаю свой выбор, и винить в будущем за какие-то просчёты кроме себя мне будет некого! -Логично! Ладно, с этим всё понятно! А как насчёт ваших родственников – они будут волноваться за вас! – сказал я. -У меня, – кроме взрослой сестры, с мужем и двумя детьми, – никого нет. А у Светки – мать, которая сутками пьёт, да так, что иногда забывает имя своей дочери; и отчим, который частенько напившись, пристаёт к своей, пусть и не родной, но дочери. Один раз пытался её изнасиловать, за что был сильно побит хозяевами “Канны”, но это на него не особо подействовало. В общем Светка, подруга моя, живёт или у нас с сестрой, или в “Канне”, в служебном помещении. Дома она показывается раз в неделю, а то и раз в месяц, чтоб не попасться на глаза вечно пьяному отчиму. Так что терять нам нечего! -Ты не волнуешься за свою сестру с её семьёй? – спросил я, в тот момент, когда Серёга сел на переднее сидение машины. -Нет, Чех не тронет её – потому что знает, что она не при делах! И к тому же она член администрации нашего города – не очень-то её и тронешь, при всём желании! -Так что же она не вывела эту нечисть из вашего городка? – спросил я, подразумевая под словом “нечисть” Чеха. -У них очень сильные повязки с влиятельными людьми. И за руку на месте преступления их не поймать – хитрый этот Чех! Со стороны пожарного щита возвращались Борис со Светой. Борис нёс в руке металлическую двадцати литровую канистру, зелёного цвета. -Познакомились мы с твоим Аскетом! – сказал Борис, брякнув полную канистру, пахнущую бензином, у моих ног. – Он нам всё рассказал. Я согласен, и Светка согласна – едем с ним. Бензина дал, сказал, что до заправки должно нам хватить. “УАЗ”, стоявший за пожарным щитом, завёлся. Двигатель на нём был дизельный – послышался характерный звук его работы. Он медленно выехал из-за синего навеса, вдавливая толстым протектором покрышек белые камешки в старый асфальт. Так же медленно – не повышая оборотов мерно работающего двигателя, “УАЗ” подъехал к нам, встав параллельно “Ниве”. Послышался треск фиксатора рычага ручного тормоза; дверь “УАЗ-а” открылась, Аскет ловко спрыгнул с подножки, гулко стукнув подошвами военных ботинок об асфальт. -Ну что, определяйтесь, кто с кем поедет! – сразу перешёл он к делу, – И в путь! Время работает против нас! Нам на этой проклятой заправке засиживаться не к чему, может так случится, что Чех решит наведаться сюда! Так, девушки, – обратился он к Свете, – Сдайте мне свои телефоны! Света вытащила мобильник из кармана, и нерешительно протянула его Аскету. -Твой? – спросил он Алёну, сидевшую в машине. -А у меня его нет, вообще! – ответила девушка. -Точно? – Аскет пристально смотрел девушке в глаза. – Сейчас же у всех мобильники!? -Точно! – с вызовом ответила она. – Мне он не нужен, звонить мне некому! -Нет у неё телефона! – подтвердила Света. – Я ей даже дарила один, на день рождения, так она его даже ни разу не включила! Аскет ещё какое-то время молча смотрел на Алёну, затем перевёл взгляд на Свету, и наконец, принял её мобильник, с которым девушка уже стояла пол минуты. Он в задумчивости покрутил небольшой телефончик в руке, и вдруг неожиданно, – будто случайно выронив, – бросил его себе под ноги, тут же припечатав маленькую пластиковую коробочку толстой подошвой своего ботинка. Энергично покрутив ногой из стороны в сторону, – словно затаптывая окурок, – он отвёл ботинок в сторону. На асфальте осталась лишь кучка перемолотых микросхем, с кусками поломанного на кусочки пластика. Аскет размахнулся ногой, и отправил пластиковое крошево, оставшееся от телефона, в кусты. Светка, наблюдавшая за его действиями, тихо вскрикнула, и тут же сама закрыла себе рот рукой. -Жизнь дороже! – сказал он в утешение девушке. – А теперь твой мобильник, Симак! – неожиданно повернул он ко мне голову. – Только не надо втирать, что ты без связи! Я знаю, что труба у тебя с собой! Я достал сотовый телефон, и передал его Наёмнику. Он поступил с ним аналогично – куски пластмассы, оставшиеся от моего телефона, так же улетели в кусты. -Откуда у тебя бензин? – спросил Серёга нового друга, открыв пробку канистры и понюхав её содержимое. -Вожу, на случай... Мало ли, помочь кому-нибудь – как вам помог; или сжечь кого-нибудь – как вы “Опель” сожгли. На случай! – повторил он. -Я думаю что, скорее всего для того, чтоб кого-то сжечь! – предположил Борис, лениво ковыряясь в ухе. -Думать вредно, тем более в твоём случае! – грубо отозвался Аскет. -А чё так грубо? – спросил Борис. – Я же пошутил, да? -Ма*#а! – ответил тот, – Ты с кентами и с лярвами своими так шути! А со мной все разговоры только по делу! Ты кто есть по жизни? Ты своим друзьям столько косяков накидал, что тебя впору в доски переодеть! -Не, Симак, ты слышал? – Борис подошел ко мне. – Это потому, что я “чёрный”? -Хорош, Левинц! Мы тут все “чёрные!” – попытался успокоить его я. – Давай о деле думать – а на наёмника не обижайся – наёмник он и есть наёмник! – не определённо для самого себя сказал я. Но при этих словах Аскет бросил резкий взгляд в мою сторону – он по-своему понял мои слова. -Это твой автомат? – резко перевёл разговор Аскет, глядя на торчащий из-за Серегиного плеча ствол “шмассера”, с необычным глушителем. -Да; – спокойно ответил тот. -Хм, я так понял, ты из леса, из того “Гранитного гарнизона”, который держит Фриц? И автомат твой оттуда! -Ты правильно понял. Откуда про Фрица знаешь? -Я говорил, один кент мне про ваш лес нашептал, и про бунтаря Фрица, тоже. Посовещавшись, решили, что с Аскетом поедет Борис и Света, хотя по лицу Наёмника было видно, что он не очень рад такому решению. Борис же наоборот, по-дружески хлопнул Чёрного ладонью по плечу, на что тот никак не отреагировал, если не считать его напрягшиеся мышцы и сжавшиеся в кулаки кисти рук. Через несколько минут наши машины уже вновь оказались на трассе, и мы неслись в сторону места боя, столь давно произошедшего в одном из глухих лесов России. Как и предположил Аскет, заправка оказалась не далеко. Мы пополнили наш запас бензина, оплаченного Наёмником. Я по привычке протянул в окошко кассиру бонусную карту, но Аскет резко отдёрнул мою руку, забрав из неё карту. Когда мы вышли из помещения автозаправки, Наёмник объяснил, что пользоваться картой нельзя – так мы можем оставить за собой след: -При желании и возможности, можно узнать, что гражданин “Иванов Иван Иванович” залил сто литров бензина на таком-то километре такой-то трассы, такого-то дня, в такое-то время. Если кто-то, например мистер “N”, заинтересуется “Ивановым” – то он может дать запрос, официально, и не официально, на просмотр видеозаписи, которая ведётся почти на всех заправках. Получит эту запись, не выходя из кабинета, он узнает, с кем, на чём, и куда ехал “Иванов”. Таким образом, из-за пустяковой, копеечной жадности или лени, можно оставить за собой следы, которые мистер “N” сможет использовать для установления места нахождения “Иванова”, на основе анализа его действий. А оставлять за собой такие следы, – продолжал Аскет, – Непростительно, особенно в нашей ситуации! Там, на заправке, он дал нам с Серёгой рацию, установив нашей машине позывной “три”. Позывной “один” он присвоил себе. Я спросил его, почему “Ниве” присвоен позывной “три”, а не “два”? Так было бы логичнее! На что он ответил, что логика – помогает противнику просчитать наши действия, и все наши поступки должны быть максимально не логичны, но притом, понятны нам самим: -Эта тактика хорошо применяется в сбитых коллективах, – говорил он, – Там люди вообще без слов друг друга понимают, пуская в эфир порожняк! Ещё он говорил, что именно в нашем случае, при сканировании радиочастот, услышав позывной “три” противник непременно бросится искать “второго”, тратя время и силы на это: -Противнику будет трудно просчитать нас, наши действия и понять наши планы. Нелогичность – это лучший “маскхалат” разведчика. Дезинформация приводит к дезорганизации и дезориентации противника в сложившейся обстановке!” – заключил Аскет. ****50 километров до цели**** Мы снова выехали на трассу. “Третий, ответь первому!” – ожила лежащая на “торпеде” рация. -На связи! – коротко и уверенно бросил в эфир Серёга, без робости и дрожащего голоса, – которые всегда выдают неопытных в обращении с радиосредствами, новичков. Судя по его уверенности, Серому часто приходилось пользоваться рацией в Гранитном. -Проверка связи! – пояснила рация, слегка изменённым голосом Аскета. -А он параноик, этот ваш Аскет! – сказала Алёна. – Это я как врач говорю! -Он военный, отставник, находящийся условиях, приближенных к боевым. Его паранойя – профессиональное заболевание, в нашей ситуации может спасти нам жизнь! – пояснил Серёга. -Я тоже параноик! – признался я. -В чём это выражается? – заинтересовалась девушка, внимательно разглядывая моё лицо через зеркало заднего вида. -В том, – принялся про себя загибать пальцы я, – Что мобильный с собой на поиск я обычно не беру – чтоб не отследили “гоблины”. В том, что не беру трубку, когда номер абонента неопределенен, либо этого номера нет в моей записной книге. Не читаю “смс-ки” с рекламой, а так же с незнакомых номеров. Что с пистолетом подхожу к входной двери своей квартиры, когда в неё кто-то нежданно звонит. Что дома не держу незаконных боеприпасов и оружия – а храню эти вещи, хрен знает где – куда не просто и пешком дойти! Да много подобных “что”, всё не перечесть! -Что за “гоблины”? – спросила девушка, продолжая внимательно наблюдать за моей реакцией. -Есть такие... – я задумался, в поисках подходящего сравнения, – “Черти”! Только они в форме, при погонах и оружии. -Ты полицейских имеешь ввиду? – серьёзно спросила девушка. -Ну, да; – покорно согласился я, поняв, что шутка не удалась. – Один мой товарищ, который работал на “службу”, говорил мне, что все поисковики, более ли менее профессиональные, состоят на учёте в “ФСБ”, поскольку имеют потенциальное отношение к оружию, взрывчатым и отравляющим веществам. И за каждым из нас установлено негласное наблюдение, которое сводится к тому, что номера мобильных телефонов, которыми мы пользуемся, находятся под наблюдением. Наблюдают за ними не люди, а машины – компьютеры, сохраняя все разговоры в текстовых файлах и срабатывающие на тревогу при некоторых “заветных” словах. Например, если я скажу слово “винтовка”, или “тротил”, “тол”, то компьютер выведет этот разговор на главный компьютер дежурного диспетчера. Тот, прослушав разговор полностью, будет принимать решение о дальнейших действиях в отношении меня, например. К тому же, местонахождение каждого мобильника отслеживается, оставляя в базе данных “ФСБ” информацию, когда и где, в каком направлении, с какой скорость перемещался “подозреваемый”. Короче мобильник – это самый опасный стукач. Я уж не говорю о том, что технически возможно задействовать камеру или микрофон мобильного телефона, и получать с них данные на расстоянии. То есть любой разговор, даже в тот момент, когда телефон выключен, может быть услышан и увиден на расстоянии. Поэтому, люди богатые, по-настоящему богатые – не пользуются мобильниками, мотивируя это вредным излучением, которое тоже присутствует. Многие не очень богатые люди, которым не по карману содержать личного секретаря, пользуются примитивными моделями телефонов, так же, как и наркоманы, бандиты, и прочие потенциально опасные элементы общества. -Да, ты параноик! – согласилась девушка. – Но это часть твоего хобби, скажем так: мотивированная паранойя. Но я бы рекомендовала тебе показаться врачу! – улыбнулась она впервые за всё время нашего знакомства. -А ты врач? – спросил я. -Да, прошла обучение, практику. Я повернулся к девушке, отвлекшись от дороги, и улыбнулся самой широкой улыбкой, на которую был только способен. Девушка засмеялась, толкнув меня в плечо: -За дорогой смотри, клоун! -Ну вот, я и показался врачу! – я повернул голову в нормальное для водителя положение, и встретился на секунду взглядом с Сергеем: взгляд его был каким-то серьёзным, и внимательным. Сразу вспомнилась Маша, пожалуй, Беркут принял мой весёлый разговор с Алёной, за флирт. Он сам положил на неё глаз – не просто так они её взяли с собой! Свету взял Борис, а Алёну – Серёга! Теперь он напрягается из-за того, что девушка проявляет ко мне большее внимание, чем к нему. -Работаю в городской больнице, работала; – поправилась девушка. -Кем именно работаешь: стоматологом, хирургом?.. – вклинился в разговор Серёга, заметив моё смущение. -Терапевтом. Но знаю многое, могу, например, удалить аппендицит при необходимости, будь у меня нужные инструменты. -Это очень хорошо! – заметил я. – Там, – я кивнул вперёд, – в лесу, может всякое случится. -Что, был опыт? – спросил её Серый, – Я про аппендицит. -Был. На первое мая пришлось быть дежурной по больнице. У нас, в то время, лежал один из друзей Чеха, с пулевым, касательным, ранением. Ранение было совсем не опасным; как рассказал тот “друг”, стрелял он из пистолета по дорожному знаку, висящему на фонарном столбе. Пуля загадочным образом срикошетила, и попала ему в плечё. В это время как раз был праздник “день трудящихся”. И на Первомай к нему народу наехало – видимо-невидимо! Все с подарками, с вином, с водкой. Дружеское посещение друзей переросло в большую пьянку, в которой, волей не волей, участвовали все: врачи, пациенты, даже уборщица и охранник! На улице, перед главным входом, поставили мангал, и жарили мясо; несколько здоровых амбалов заносили в больницу ящики с водкой; приехала машина с б*#дьми, которых в нашем городке хватает... А тут вызов – в деревне, расположенной километрах в десяти, кому-то плохо. Мертвецки пьяный водитель дежурной машины спал в одной из больничных палат. Пришлось брать такси, оставлять больницу на произвол пьяного персонала, и ехать на вызов одной. Оказалось, что у местного забулдыги, острый аппендицит. Таксист уехал, его вызвали в другое место – праздники всё-таки. А мужик – ну помирает совсем, плохо ему. Инструменты у меня с собой были. Пришлось делать операцию на месте. На свой страх и риск. Два часа я возилась с беднягой – крови он потерял много. Но всё закончилось успешно. К тому времени, слегка протрезвевшие работники нашей больницы хватились меня – телефон звонит, а ответить не кому. Послали за мною машину, такси, опять же. Забрала я того мужичка с уже заштопанным пузом. Через неделю его выписали, сказав, что я спасла ему жизнь. И что операция была сделана на пятерку, по всем стандартам и правилам. -А пулю сможешь вытащить? – спросил Беркут. -Пулю? – девушка на секунду задумалась. – Вытащить та я её, конечно, вытащу, не дай Бог такому случится! Но после неё последствия останутся, такие как битая кость, например. Или может быть повреждён какой либо жизненно важный орган – про сердце я уже и не говорю. Тогда я смогу оказать лишь первую помощь, удалить пулю, почистить и продезинфицировать рану, наложить повязку. Но тогда нужна будет операция, нужен будет настоящий врач, ассистенты, обезболивание, и много чего ещё. Так что, ребят, постарайтесь поаккуратнее там, в лесу, ладно? Не подставляйтесь под пули, вас, мужиков, в России и так мало осталось! -Постараемся, милая! – пообещал Серёга. Мы ехали дальше. Алёна уснула на заднем сидении, на её лице отображалась прелестная и наивная безмятежность и покой. -Третий, ответь первому! – вновь ожила рация. -На связи! – так же сухо и коротко бросил в эфир Серёга. -У нас техническая остановка! – говорил Борис. -Принято! – зло процедил Серёга, сплёвывая в “открытое” окно. ****Аскет**** Мы остановились у обочины. Борис сделал своё “чёрное” дело, и предложил поменяться с Серёгой машинами. Серёга не возражал. Первым делом Левинц, оказавшись у “Нивы”, по-хозяйски полез в багажник, в котором раздался уже привычный звон стеклотары. Затем он удобно устроился на сидении, одним глазом покосившись на спящую девушку, закурил. Мы снова поехали, с началом движения машины, облако сизого дыма, выпущенное Левинцом из своих бедных лёгких, быстро вытянуло на улицу в его окно. Боря откупорил бутылку с дорогим, судя по бутылке, джином. “Интересно, чем руководствовался Борис, когда выбирал себе трофейные напитки? – думал я. – Может причудливыми названиями, или длинными цифрами на ценниках; а может внешним оформлением самих бутылок и их этикеток?” Сделав долгий глоток, он смачно затянулся сигаретой, аппетитно крякнул, и взял в руки рацию: -Беркут, ответь Левинцу! -На связи! – не сразу отозвалась рация. -Ты руки там до Светки не распускай! А то я тебе быстро зубы пересчитаю! -Слышь, ты, Боря! За свои зубы побойся! Света твоя спит, да и лезть я к ней не собирался! -Значит, девочки тебе не очень, а, Серрр-гей? – Борис заразительно засмеялся, так, что мне пришлось его даже слегка толкнуть, чтоб он не разбудил своим лошадиным смехом спящую девушку. -Ну, б*#дь, ты у меня договоришься, остряк! – шипела рация злобным голосом Серёги. Борис торжествовал: -Ну ничего, многие с этим живут! – успокаивал друга Левинц. – Так что ты сильно не переживай, главное – “очко” береги смолоду! Серёга ответил отборнейшим матом, перемешанным с угрозами. Тут появился голос Аскета, видимо вырвавшего рацию из рук разозлённого не на шутку Беркута: -Симак, отбери рацию у своего друга! Я вырвал её из рук Бориса. -Ты лучше расскажи, – спросил я Бориса, пытаясь направить мысли друга в другую сторону, – О чём с Аскетом говорили, пока вместе ехали? -Он немного рассказал о себе. Я – о себе. Вот вроде и всё! -Интересно, мне показалось, он не разговорчив! -Ты знаешь, – как-то устало отмахнулся Борис, – За рулём в долгом пути и немой заговорит! -Так о чём базарили? Борис усмехнулся: -Да ничего особенного, обычная жизнь у человека – всё как у всех! -Кто бы сомневался! – вставил я. -Ты перебивать будешь или тебе просто не интересно? – поинтересовался Левинц. -Всё, молчу – молчу! – об Аскете мне было интересно знать всё. Я понимал, что Боря пошутил на счёт “обычной жизни”, выразился он так “для затравки”, чтобы ещё больше разжечь мой, и без того полыхающий пламенем интерес. -Так вот, работал на “ГРУ”, сидел в тюрьме – это для легенды. Он убил, – для той же легенды, только по настоящему, несколько человек – для правдоподобности. Зачем разведчика посадили на зону – он мне так и не ответил. “ГРУ” с ним там не контактировало – так было нужно, ведь стукачи могли оказаться и в рядах охраны и руководства тюрьмы. Потом – развал страны, а он так и остался на зоне. Он говорил, что тогда было много засланных “ГРУ-шников”, и в тюрьмах, и в появившихся преступных группировках, которые начинали формироваться уже в 80-х. Разведка предвидела развал, в какой-то мере даже поспособствовала ему. Как думает сам Аскет, разведка сделала ставку на реальную силу, которая набирала популярность и авторитет среди населения – на “братву”. По плану было внедрение в криминальный мир агентов, которые, со временем бы заменили собою авторитетов. Таким образом, разведка получала бы полный контроль над страной, над деньгами и над народом – ведь руководители всех “ОПГ” выполняли бы их интересы. Так и получилось. Но многие разведчики, обросшие наколками и оставившие после себя огромные кладбища, “сорвались с цепи”, почувствовав свободу, и крепкую почву под ногами. Этих агентов разведка пугала тем, что сольёт их с потрохами авторитетам. Но “засланные казачки” подумав, решили, что разведчики никогда не признают своё участие во всём этом бардаке! С такими агентами, противопоставившими себя системе, был лишь один метод разговора – прямое устранение, замаскированное под “криминальную войну”. Убийство выставляли заказом конкурента, которого тоже потом часто убирали. Одним выстрелом – двух зайцев! А “зайцев” становилось всё больше! Аскетика освободили, по окончании не малого срока, в конторе его не ждали и, забыли о нём. Секретные документы, среди которых было и его личное дело, каким-то образом попали в руки к ворам – к которым он приблизился. Толи государство слило – испугавшись, что подготовленный боец переметнётся на сторону потенциального, внутреннего противника; – толи воры их просто купили у какого-нибудь продажного служащего архива – в той неразберихе и бардаке он не смог этого установить. Он уехал в Сибирь, и жил там, пока в России царила кровавая смута. Тренировался, много стрелял – на охоте и в своём собственном тире. Он отшельником жил, в месте, где никто не мог его найти – вроде как за это и получил погремуху “Аскет”. Своё настоящее имя он не знает. Зато у него было множество чужих имён. Место он себе для жизни выбрал глухое – тайга на сотни километров; поставил сруб. Перед закидкой на зону, он припрятал некий запас, в надёжном схроне. Несколько скрытых автоматов, пара пистолетов, несколько гранат, глушители, патроны, деньги. На момент, когда он освободился, советские рубли были уже не актуальны, и менять их было уже поздно – в новом времени старыми деньгами можно было только подтереться, что и делали многие граждане. Но у него была солидная сумма в долларах – до тюрьмы он несколько раз выезжал “за бугор” – по работе. Было и “рыжьё”. В разведке его научили “думать вперёд”, всегда быть готовым к любому повороту судьбы, и уметь работать автономно, без прямых контактов с кураторами и руководством. Эти деньги он взял в Сибирь, и они ему там пригодились. Он, через какого-то мужика, открыл своё дело. Вокруг сруба в тайге установил множество ловушек: растяжек, мин, капканов, сигналок – на случай. И в одно прекрасное утро, проснувшись, он увидел сидящего в его доме, напротив его кровати, незнакомого мужика, спокойно пьющего чай. Это оказался сотрудник обновлённой конторы, присланный для его повторной вербовки. Как он его нашёл – тот не сказал; как обошёл многочисленные и хитроумные препятствия – тоже. Он ему рассказал, что тех воров, что его искали – уже нет в живых, что слили его в архиве, и что новое руководство уже разобралось со всеми виновными в этом. Ему сделали предложение, от которого он не смог отказаться, выдали новые документы, оружие. Он выполнял разовые задания, в которых нужен был не засвеченный, но в тоже время хорошо подготовленный, с опытом человек. Новая контора не смогла хорошо обучить нужное количество людей – подготовка профессионалов требует слишком много времени, денег, и сил; из-за этого образовался кадровый дефицит. Как сказал сам Аскет – “для обучения одного нормального бойца нужен один нормальный вагон денег”. -А что за задания он выполнял? -Он так и не сказал. Сказал что часто “работает” за границей. -Да, судьба типична! – подвёл я итог Борькиного рассказа. Мы ехали дальше, молча. Каждый думал о своём. ****Лес**** От трассы уходила просёлочная дорога в сторону, Серёга передал по рации предупреждение о повороте, и мы поехали за лихо повернувшим “УАЗ-ом”. Асфальт на дороге был разбит так, словно его со времён Великой войны не меняли; либо на дороге проводилось практическое обучение сапёрного подразделения. Машина дребезжала, на рытвинах и выбоинах, периодически подпрыгивая. Часто ехали по обочине – те, кто ездили по этой дороге до нас, посчитали её более ровной, чем разбитый асфальт, и накатали по обочине хорошую колею. Борис тревожно поглядывал на меня – ведь из багажника подпрыгивающей “Нивы”, доносился отчётливый звон стекла. “УАЗ” преодолевал препятствия легче: во-первых, его огромные колёса поглощали силу удара при попадании в яму; во-вторых, на нём была лучшая, рассчитанная на серьёзное бездорожье, подвеска. Алёна проснулась, и испуганно огляделась вокруг: -Это мы где? -На Родине, чтоб её! – прошипел я сквозь зубы, пытаясь протиснуться меж двух огромных ям. Пыль, которую поднимал “УАЗ” ухудшала видимость – и я как мог, напрягал зрение. Вдобавок ко всему клубы пыли залетали в салон “Нивы”, сквозь разбитое пулями окно. -Симак, мы так без колёс останемся! – взмолился Борис, которого волновали совсем не колёса. -Не ссы, ничего с твоим бухлом не сделается! – обнадёжил его я. Через час зубодробительной езды, мы въехали в маленький городок, больше похожий на большую деревню. На фоне деревянных домов из прошлых веков выделялось современное строение – супермаркет, с крупной яркой вывеской. Мы наполнили провизией и без того набитые багажники – ведь нас стало больше, и питаться нам нужно так, чтоб через неделю не пришлось есть друг друга! Конечно, мы всегда сможем сами себя прокормить, была бы соль и порох. Но тратить на это драгоценное время не хотелось. Наши враги, бандиты, должны были заявиться, – по подсчётам Аскета, – через пять, максимум семь дней. Мы договорились так: каждый будет делать то, что умеет. Я – буду копать, и искать. Аскет всем категорически запретил меня отвлекать любыми просьбами и вопросами. Даже посуду он мне запретил за собой мыть. -Можно хоть задницу самому подтирать? – спросил я. На что он ответил вполне серьёзно: -Если это занятие будет отнимать у тебя нужную для поиска силу – то я лично буду подтирать тебе зад! Тебе нужно найти того немца, без него нам обратного хода нет! На девушек повесили кухню. Аскет будет заниматься безопасностью, ставить ловушки и сигнальные мины. Серёга будет ему в этом помогать, а Борис – мне. Как только полоса безопасности вокруг лагеря будет закончена, они присоединяться ко мне, и искать немца мы уже будем вчетвером. Наконец мы поехали. На карте Чёрного обозначена просёлочная дорога, километра на два уводящая вглубь леса: люди за грибами ходят, может кто на тракторе, или на мотоцикле ездит. А может и на лошади – мы видели много следов копыт. Дальше – без дорог вообще. Одно хорошо – лес светлый – много полян. Борис, под наши неодобрительные взгляды, пытался загрузить в машину ящик с водкой, и упаковку из шести двухлитровых “баклашек” пива. Ящик с водкой пришлось закинуть в “УАЗ”, поскольку багажник “Нивы” был забит полностью, да и в салоне свободного места не было. -Ты на пикник собрался? – спросил Серёга. -Друг мой Беркут, – Борис по-отечески положил руку на плечё Серёге, – Ты через сутки будешь сам ползать передо мною на коленях, выпрашивая у меня сто граммов этой самой водки! Водка она же что? – спросил Борис и поспешил сам ответить на свой вопрос: – Она просветляет наши тёмные души, делает нас добрее! Согревает в холод, бодрит в жару! Не даёт нашим ранам гнить, помогает заснуть, облегчает тяжёлую дорогу, помогает в любовных делах – он многозначительно посмотрел на Светлану, Серёга поймал его взгляд; – Делает разговор двух совершенно разных людей – таких, как мы с тобой – интересным и увлекательным, толкает в наши уста слова разных песен, объединяет нас! А ты говоришь “Зачем”? Серёга, терпеливо слушавший повествования Бориса, резко скинул его руку со своего плеча: -А я смотрю, ты с ней давно дружишь! Скоро хату заложишь, пропьёшь, бороду отрастишь, и по переходам на неё, родимую, пятаки сшибать будешь! -Я с ним как с человеком! – разочарованно развёл Борис руки в стороны. – Тьфу на тебя! -Ты тут не плюйся, я с тобой ещё за тот разговор, по рации, не рассчитался. Готовь зубы, товарищ! И Серёга навис над Левинцем. Борис не заставил себя ждать, и ушёл в отступление, заняв оборону за “УАЗ-ом”. Беркут оббежал машину спереди – но Борис был готов к такому манёвру “противника”, и резко, – откуда силы только взялись, – оказался на противоположной стороне машины. С криком: “Га*#он штопанный!” Серёга настиг противника, опрокинул и прижал его к земле. -Эй, Серёга, друг, ты чего? – сразу присмирел Борис. – Я ж пошутил, ты чего, в натуре!? -Я за каждую такую шутку буду выбивать тебе по зубу, понял? Если дело так пойдёт, то к концу похода можешь остаться совсем без зубов! -Всё, я молчу! – уверял раскрасневшийся Борис. -Ладно, Серый, успокойся – отпусти ты его. Пускай берёт эту водку! – заступился я. – Будет быковать, тогда и спросишь! -Симак, – Серёга отпустил Левинца из стальных объятий, – Я пока ещё не видел, чтобы он не быковал! По-моему, он только и делает, что бычит! -Ну что ж поделать! Давай бить друг другу морды! – предложил я. – К тому моменту, когда Крап с Чехом доедут до этой проклятой деревни, мы как раз друг друга перемочим, сами! -Симак, я без претензий к тебе, одного не пойму: что ты так заступаешься за этого... ведь из-за него всё это! – вдруг перешёл он на крик, очертив рукой вокруг себя. – И подруга твоя, и всё из-за него! Я бы убил, Симак, замочил бы его на хрен – кем бы он мне не был! – Серёга смачно сплюнул. -Врагов в жизни найти легко – везде и всегда. А вот друзей найти трудно, некоторым не удаётся этого сделать за всю жизнь. Я берегу тех, кого мне послала судьба! Да, случилась так, что Маши больше нет, – но убивать за это друга, – это не выход! А кто виноват – этого мы точно не знаем, ведь случись всё по-другому, неизвестно, чем всё могло бы закончиться! Серёга затих, и с полминуты стоял без слов, а задумчивости. -Я тебя не понимаю, но уважаю! – наконец, сказал Беркут, протянув руку. – Может быть, со временем пойму! -Поймёшь! – подтвердил я. Накатанная дорога через лес была ровнее, чем асфальтовая, по которой мы только что тряслись. Изредка попадались конные тропинки, на которых немного потряхивало. “Дождя давно не было” – подумал я. Это и хорошо – нам проще на машинах добираться – грунт сухой, дрова сухие. Меньше грибников в лесу будет, грибы не любят сушь, хотя на пятнадцать километров пешей прогулки не каждого грибника хватит. Плюс болота, которые нам наверняка придётся форсировать, болота будут не так опасны и глубоки. И нашим оппонентам нас сложнее будет найти – следов почти не будет через три четыре дня, трава, примятая шинами, поднимется, если не будем ехать “в след”. У нас машины подготовленные, а на чём поедут они? Через лес не на каждой машине проедешь! Плюс болото, которое должно быть на нашем пути. Выбора нет – по бокам чаща, объехать которую просто невозможно. Можно конечно забрать на пару километров вправо, объехав болото, – но здесь сплошная чаща, и придётся прорубать бензопилами себе дорогу – но на это уйдёт несколько месяцев, если не перекуривать и работать сутками напролёт. Есть и минус в этой жаре: лес сухой и всё может вспыхнуть как порох, придётся соблюдать повышенные меры пожарной безопасности. Работать по раскопкам на жаре тяжело – повышенная нагрузка на сердце, пот, пыль. Ну да ладно, мы-то с Борисом люди привыкшие! Вот только детектор у нас всего один... -Слушай, спасибо за всё! – вдруг сбил с волны нахлынувших мыслей Борис. -За что? – не понял я. -Он ведь прав – всё из-за меня! Если бы не я, то и Маша была бы жива! -Больше не хочу говорить на эту тему, и давай на будущее: это закрытый вопрос, который мы не обсуждаем! -Я понял, камрад, лишь хочу, чтоб ты знал – спасибо тебе, чувак, за всё! Прости за мой дурной характер, такой уж я уродился на свет! -Ты не лезь на Серёгу, а то как-нибудь он тебе в натуре кости переломает! – наставлял я Бориса. -Ты думаешь, я такой дурак? – Борис в упор посмотрел мне в глаза. -Нет. Наоборот, считаю тебя довольно хитрым по жизни челом! Борис усмехнулся, сделав хороший глоток из пивной баклажки: -Я вижу границу, которую переступать нельзя! – он слегка рыгнул, и добавил, расслабленно закатив глаза: -Ты же пограничник, должен понимать! Он достал из кармана папиросу. Обслюнявив её, поднёс зажигалку к явно увеличившемуся в длине “штакету”. В машине запахло маслянистым дымом марихуаны, Левинц глубоко затянулся, слегка закашлялся, выдохнул, побледнев лицом. -Завязывал бы ты с такой жизнью! – сказал ему я. -Чем тебе не нравится моя жизнь? – спросил он осипшим голосом, делая вторую затяжку. -Тем и не нравится. Когда-нибудь ты поймёшь, что жизнь не для удовольствия, а скорее наоборот! -Это как? – спросил Борис, выдыхая дым. -Это трудно! – сказал ему я. – Понимай как хочешь! Но помни – чем дольше, тем сложнее будет! Накатанная дорога между тем закончилась, и “УАЗ” Аскета остановился на небольшой опушке. Мы вышли из машин. Борис уже выпил полбутылки пива. -Разомнём кости перед сложной дорогой! – объяснил остановку Наёмник. -Пойду, цепи на баллоны натяну, на случай! – сказал я. – А то болот нам по любому не избежать! -Постой, Симак! – окликнул меня Левинц. Я остановился и дождался его. -Я понял! -Что понял? -Всё понял! Ты говоришь, что чем дальше – тем сложнее! – Борис торжествовал, словно астроном, открывший новую планету. -Ну и? -Вот! Я точно знал, что ты именно так ответишь! – радовался он. -Да пошёл ты, экстрасенс! – отмахнулся я, направившись к багажнику. Открыв багажник, я повытаскивал половину его содержимого, чтоб добраться до своего сокровища – колёсных цепей, собственного изготовления. Толстые звенья я тщательно проваривал зимой, в своём гараже. Даже зачем-то поворонил их, хоть это покрытие и слезет при первой же поездке. После воронения цепи приобрели чёрный цвет, и защиту от влажности при хранении. Вообще, вещи любят бережное отношение, – в них словно появляется душа, и они служат верой и правдой, значительно большее время. Расстелив цепи на земле, я отметил про себя заинтересованные взгляды друзей. Проехав немного вперёд, я застегнул замки – всё, теперь болото мне не помеха. -Круто! – прокомментировал Серёга. – Не сорвёт? -Нет! – уверенно ответил я. Открыв капот, я проверил масло в двигателе – в норме, с собой есть ещё на случай; проверил тормозную жидкость – тоже в норме. Бачёк омывателя стёкол – полон, может очень пригодится, если болото не засохло. У Аскета спереди лебёдка – подстрахует если что. У меня с собой, тоже есть лебеда, только с механическим приводом, и пятнадцати метровым тросом. -Двинули? – спросил Борис. – Дай я порулю? – обратился он ко мне. -Нет! – ответил я. -Ты же обещал!? Мы же договаривались! -Да; – согласился я. -И что? – не понял Борис. -Друг, ты сейчас под травой, и руль моей машины я тебе не доверяю из принципа! Был бы просто бухой, так, чтоб соображалка работала – то пожалуйста! -Чё, гайцов боишься? – спросил Борис, и я понял, что его окончательно “накрыло”. Он тоже что-то понял, глотнул пива, и молча уставился в окно. Мы поехали, цепи непривычно гремели, появилась ощутимая вибрация. Но появилось так же чувство уверенности, мне захотелось поскорее испытать мои цепочки в деле, промёрзшие долгую зиму в гараже. Мои цепи должны были оставлять в земле приличные зарубки. Их трудно будет различить, главный наш враг – это примятость травы. Трава вновь поднимется, через два три дня, и нашим преследователям придётся изрядно помучаться, постоянно останавливаясь и проверяя следы. Ехать нам предстоит долго, – пятнадцать километров, – это на карте, по-прямой. На деле же, они легко могут превратиться в двадцать, а то и в тридцать. Всё зависит от преград, которые будут попадаться на нашем пути. Многие из них,– непроходимые топи, лесные завалы, чащи, реки, – придётся объезжать, ища брод. Карты облегчат нашу участь, так как болота на них указанны, так же указанны высоты, по которым можно ориентироваться в выборе сухого пути. Карты военные, производства “СССР”, и на них указаны даже блиндажи времён Великой войны, но блиндажи исключительно советские – немецкие позиции на карту не нанесены. От самих блиндажей, по прошествии времени, остались лишь полу засыпанные ямы, с разъехавшимися по сторонам краями. Ещё такие ямы бывают на местах, где когда-то были колодцы. Их стены постепенно осыпаются, расширяя яму. Природных ям, естественных, с такими размерами не бывает. У природы всё намного масштабнее, крупнее, глобальнее. Природа “не разменивается по мелочам”. Многие археологи ищут места боёв, места базирования войск, по таким вот отметкам. Самый интересный момент в этом деле – как топографы узнали, что яма именно в том самом месте? Аэрофотосъёмка? Но как быть с ямами, расположенными в лесу, под надёжной маскировкой елей, которые и зимой остаются елями, зелёными елями? К тому же эти блиндажи находятся под снегом. Как они настолько точно определяют их глубину? Ведь не раз сам ходил по наводке карты, используя в качестве маяков такие вот ямы. И всегда описание карт совпадало с реальностью, с точностью до метра. Наверное, всему этому есть очень простое объяснение. Но думая над этим дурацким, давно мучающим меня вопросом, я так и не пришёл к однозначному ответу. Но... возможно всё зависит от самой карты? В моём случае это наша, советская военная карта, 80-х годов. Есть одна закономерность – все эти блиндажи, отмеченные на карте с поразительной точностью – все они Наши, Русские. Может такое быть, что отрывая и обустраивая блиндаж, в табель заносилась соответствующая информация. И на её основе уже составлялась карта, блиндажи на которую наносились для удобства ориентирования в лесу – ведь к 80-м годам от этих блиндажей мало чего осталось, для повторного использования они непригодны. Под колёсами хрустели сухие ветки, сорванные когда-то ветром. Проехав восемь километров, мы, наконец, наткнулись на долгожданное мною болото. Болото оказалось самым, что не наесть реальным, и сырым: через такое и пешком пройти не так просто! Если бы мы попытались его форсировать в период дождей, то у нас бы точно ничего не вышло. Первым поехал я, так как в обратном случае я мог бы “сесть на пузо” в колее “УАЗ-а” – дорожный просвет у него больше, и машина тяжелее. К тому же у него лебёдка на переднем бампере, если что – вытянет назад. Света испугалась, увидев трясину в которую уткнулись бамперами наши машины, и было хотела пройти пешком трудный участок, но после того как Борис рассказал ей о змеях, любящих такие места, она передумала. Да и участок этот был слишком большим, чтобы его можно было просто пройти. Сломав засохшую корягу, я прошёл по болоту, насколько смог, прощупывая топь шестом. Ну что ж, на скорости проедем. Главное не останавливаться, и сильнее давить “гашетку” на пониженной передаче, не жалея двигатель и бензин. Мы поехали, на полном приводе и на пониженной передаче, стараясь держать постоянную скорость; колёса не проскальзывали, и мы с лёгкостью преодолевали преграду. Болото оказалось большим, чем на карте. Мы ехали по нему уже минут пятнадцать, а конца ему не было. В некоторых местах колёса начинали проскальзывать, скорость машины тут же падала, но нащупав звеном цепи спрятанную для нас под болотной жижей спасительную ветки или корягу, мы снова двигались вперёд. Цепи выручают. Была бы резина, как у Чёрного, – то и цепи бы и не понадобились вовсе. Но его резина уж слишком дорого стоит, да и изнашивается она быстро, если ездить долго по асфальту. Некоторые бродяги, имеющие такую резину на своих “железных конях”, но не имеющие достаточно денег, чтоб часто менять её, хитрят, немного продлевая покрышкам жизнь: под грузом в дальний путь едут ночью или в дождь. Дорога ночью холодная, резина меньше нагревается при трении об асфальт, соответственно меньше её износ. А самое лучшее – в дождь. На таких колёсах можно не бояться больших луж – даже на скорости их почти не чувствуешь. Сила трения ещё меньше, и износ минимален. Мы всё ехали и ехали, а проклятому болоту не было конца и края. Скорее всего, здесь была когда-то дорога – в некоторых местах была отчётливо видна старая колея. Может лес возили? А может... может, – это та самая дорога, по которой некогда пробирались немецкие тяжёлые машины, задействованные в строительстве – если оно, конечно, это самое строительство, вообще было на самом деле. Лесная дорога, по которой долгое время ездит тяжёлая техника, зарастает очень долго, до сотни лет. Пару раз пришлось немного завязнуть – и машину теперь было не узнать. В таком виде она у меня ещё не была, всегда стараюсь содержать её в чистоте. В данном случае болотная грязь, облепившая машину со всех сторон, к лучшему – естественный камуфляж. Если сейчас, пока грязь не застыла, облепить её ветками с листьями и травой – то заметить машину будет невозможно, даже с близкого расстояния. Разве что по запаху бензина. Лучше встать, пока грязь липкая, под высохшее дерево, на котором есть листья – если прятаться предстоит в лиственном лесу. И хорошенько потрясти то дерево. Упавшие листья сами налипнут, куда надо. Подождать пару часов, оставив машину на солнце – и дело готово. Хрен ты её, машину свою, увидишь, даже находясь рядом с ней. Был как-то такой случай. Один камрад, решив козырнуть “в поле” перед друзьями-охотниками своим уменьем маскировки, закидал свою машину подобным образом, предварительно натерев её грязью. Местами наклеил травы, листьев, веток – в общем, он старался. Проехав потихонечку через поле, он бросил машину у леса, и сам направился к своим корешам. Придя в лагерь, он сильно выпил, затем долго спал, забыв про свою машину. Проснувшись, он узнал, что без него уже успели поохотиться. Его оружие было в машине, но он хоть убей, не мог её найти. Поле было прилично изъезжено, и по следам колеи, которые уже “подветрились” после утренней росы, машину найти не удалось. Он вернулся в лагерь, выпил гранёный стакан водки, и поведал товарищам о своей пропаже. После того, как приятели вдоволь посмеялись, над своим незадачливым другом, машину принялись искать все. Потратив почти весь день, обойдя всё не маленькое поле по окружности, бедную машину нашли. Лес не прощает гордыню – стекла были прострелены на вылет дробью, и не рассыпались только из-за присохшей к ним намертво грязи. Охотники, стреляя по своим целям, просто не видели хорошо замаскированную машину. От сюда вывод: слишком хорошо – плохо! Всё надо делать так, чтоб было оно слегка недоделано. Идеально творить может только Бог. Простым смертным это не дано, хотя многие и считают себя великими творцами. Преодолевая болото, я глянул в ещё не очень забрызганное грязью зеркало заднего вида, и заметил забавную вещь: у Аскета кончилась “омывайка”, он не позаботился о том, чтоб перед въездом в го*#омес, проверить её уровень. Останавливаться для её залива в болоте не будешь – может быть топко, и ты точно сядешь “на раму” или утопишь мосты. Справа и слева – болото, сгнившие деревья, кусты. А лобовое стекло закидывает со страшной силой, дворники без воды только размазывают жижу, и “дорога” совсем невидна. Одно время он ехал, высунув голову из бокового окна, пока лицо его не стало похоже на маску, и тогда он заставил Серёгу продырявить крышку пластиковой бутылки и поливать лобовое окно, высунувшись из люка в крыши, между трубами рамы багажника. Поначалу из горы сумок на крыше машины торчала Серёгина голова, потом, после грязевых ванн, из люка высовывалась только рука с бутылкой. Борис вначале дико ржал, при виде этой картины, сквозь наше заднее стекло, тоже забрызгиваемое, но вовремя отчищаемое дворником и омываемое жидкостью. Он показывал различные неприличные жесты, едущим за нами товарищам. Но потом резко осёкся, задумался. -А чем это они своё окно поливают? – спросил он серьёзно. -Водой наверно! – предположил я, и сам задумался – ведь Аскет говорил о том, что пресную воду нужно беречь, на случай! -Но Серый уже третий или четвертый раз бутыль наполняет! Подозрения Бориса подтвердились после того, как после очередного наполнения из пассажирского окна лихо вылетела пустая бутылка из-под водки. Левинц клял Серёгу на чём свет стоит, некоторые бранные слова я слышал в первый раз. Мы с Алёной задыхались от смеха, глядя не трясущегося в гневе друга. Он тряс кулаками и брызгал слюной, и я всерьез забеспокоился о дальнейшей судьбе Сергея, но потом Левинц, с горя, выпил из очередной, пестрящей иностранными буквами, трофейной бутылки, размяк и немного даже повеселел. Потом он вспомнил про рацию, и волна гнева вспыхнула в нём с новой силой. Конец перебранке положил Аскет, сказав, что если будет надо, он сам съездит в магазин, и восполнит все потери. Что идея использовать водку Бориса в качестве омывайки принадлежала ему, и Сергей тут не причём. Поскольку пресная вода может стать нам дороже золота, и расходовать её нужно бережно. Он заверил, что им будет истрачено не больше половины запаса – тем самым немного он успокоил Бориса. Я поддержал Аскета, сказав о том, что интенсивный радиообмен могут засечь радиофицированные местные жители – например, егеря – и слить нас подкатившим к ним бандитам. Хотя Аскет и говорил, что частота зашифрована, и перехватить её довольно сложно, дразнить и без того не искушённую к нам судьбу было бы опрометчиво. Мысль о бандитах протрезвила Бориса, и он успокоился, смирившись с потерей драгоценного продукта. Наконец, болото закончилось, и мы катили свободно через реденький, зачахший лесок. Форсировав небольшую речонку, в удобном месте, мы выехали на поляну – конечную точку нашего маршрута. Тут, в лесу, я чувствовал себя как дома – и тут я совсем не был “БОМЖ-ом”! Мы приехали. Здравствуй, мой добрый друг! Я снова вернулся к тебе, я снова дома! ****Лагерь**** Место для лагеря Аскет выбирал через спутниковые карты, и оно оказалось действительно очень удачным: сухая горка, заросшая деревьями, посередине поля – своеобразный оазис; река в пятнадцати минутах ходьбы. Мы принялись доставать снаряжение, провизию. Аскет отдавал распоряжения – чёткие и короткие, содержательные и понятные, и его не приходилось переспрашивать. В нём сразу можно было различить человека военного, прошедшего специальные командирские курсы. А может быть, командовать его научила сама жизнь, редко баловавшая сурового мужика радостями, и добром? Быть может, Чёрный и вовсе не знает что такое добро? Машины мы загнали прямо в наш “лесной оазис”, и поставили их недалеко от двух палаток, среди кустов. Со стороны поля заметить их было невозможно, благодаря плотно поросшему среди деревьев кустарнику. Мы начали обживать наш новый дом, который будет нас защищать от ночной прохлады, дождя, ветра. Тут мы будем есть, пить, спать, греться у костра, радоваться и огорчатся, ссорится и мирится, спорить и доказывать друг другу что-либо, в общем – мы тут будем жить! Девушки стояли в стороне, в нерешительности наблюдая за суетой в нашем лагере. Должно быть, они просто не знали, за что взяться – ведь всё для них тут было чужое. Аскет, заметив стоящих в стороне без дела девушек, подошёл к ним, что-то тихо сказал, и девушки принялись заниматься какими-то делами, присоединившись к ставшей всеобщей суете. Я достал свой “МД”, и принялся собирать его. К нему имелось три запасных аккумулятора – переделанных под мой “МД” батарей от шуруповёрта. Они лёгкие, а заряд держат на порядок дольше, чем фирменные батарейки. Гемора с ними меньше, да и зарядить их можно от сети автомобиля или 12-и вольтового аккумулятора. Света принялась разводить костёр, прозрачный воздух, наполнился терпким запахом древесного дыма. В этот момент закричали какие-то лесные птицы, срываясь все скопом с насиженных веток. Окружающиё меня мир поблек, стало тихо, лишь тревожные крики улетающих птиц нарушали тишину. Нехорошее предчувствие холодным ознобом прошло сквозь моё тело. Передо мною появилось морщинистое лицо деда, которого я видел во сне, когда спал в штабе Гранитного. В прозрачно-голубых глазах, смотревших в самую мою душу, я увидел тревогу. -Стой! – крикнул я Светке, энергично раздувающей начавшее жадно пожирать сухие ветки, пламя. Огонь костра показался мне зловещим, я раскидал ногой тлеющие ветки в стороны, чуть не заехав ногой испугавшейся девушке по лицу; но огонь ещё некоторое время горел, исходя из самой земли. Света отпрыгнула в сторону: -Ты что? – выражение лица Светы, отражало растерянность и страх, который был у неё на душе. – Я что-то не так делаю? – неуверенно добавила она, оглядывая окруживших нас товарищей, с интересом наблюдавших за нами. По лицам друзей я понял, что все восприняли мой поступок как шутку; лишь один Аскет стоял сосредоточенный, напряжённый, готовый в любой миг отпрыгнуть в сторону, словно по команде: “вспышка с фронта!”. Он один понял причину моего беспокойства, мы встретились взглядом, и впервые я увидел в его глазах отголоски человеческих чувств. Его глаза до этого момента не выражали ничего, – они были похожи на стеклянные глаза куклы, или объективы видеокамеры, заменяющие глаза роботу, беспристрастно фиксирующие происходящие вокруг события. Но я готов поклясться – только что я видел в его глазах удивление! Это точно, он смотрел на меня так, будто бы я только что появился из воздуха на пустом месте! Быть может, он тоже почувствовал этот озноб нехорошего предчувствия, который я испытал впервые. Может быть, перед его глазами тоже появилось чьё-нибудь лицо, словно тревожное предупреждение из неведомого мира? Тишина, которая повисла над лесом в этот миг, была необычной – кроме меня, и Наёмника, произошедшую с миром метаморфозу никто не почувствовал: на лицах друзей блуждали весёлые улыбки. Краски, которыми наполнен окружающий мир – они поблекли, словно бы кто-то уменьшил контраст. Этого тоже никто не видел. -Отошли все! – неожиданно крикнул Аскет. – Отходим – отходим! – подгонял он собравшихся. Я щёлкнул тумблером детектора, нажал на кнопку установленной мною программы. Все отошли, спрятавшись за машину как за щит. Я направил катушку на место, где только что горел костёр, и в котором ещё дымилась обгоревшая и притоптанная почва. Поводив катушкой из стороны в сторону, я услышал сигнал прибора. Писк. Громкий писк, говорящий о разбросе цветного металла, на небольшой глубине. По звуку и показаниям на экране прибора я определил, что прибор обнаружил алюминий с примесями – силумин, сигнал не чёткий – есть черновой металл, от которого идёт сильный фон. Так же на жидкокристаллическом дисплее отобразились показания, указывающие на наличие меди и латуни. Цифры на дисплее беспорядочно, хаотично сменяли друг друга, казалось – прибор не исправен, и показания с катушки, обработанные процессором, отображаются не верно. Я слышал, как Аскет всех прогоняет, дальше от машины, и заставляет залечь. Раскрыв вещмешок, я достал лопату – копию “МСЛ*”: сделанное под заказ титановое полотно, с продольными рёбрами жёсткости, правильно заточенное с трёх сторон; отстёгиваю пуговицу, – фиксатор застёжки кожаного чехла, – и начинаю копать. (*Малая сапёрная лопата). Быстро обкопав предмет по окружности, начинаю аккуратно разгребать землю ножом и руками; по проступающим контурам понимаю, что за сокровище берегла для нас земля-матушка около семи десятков лет. Начинаю действовать более быстро, уже не боясь последствий резких ударов лопаты – и вот уже на свет показался металлический ящик. Ржавчина съела почти всю краску, но символика “СС” – две белые, рунические молнии “зиг” – всё равно отчётливо проступали на крышке металлического “кейса”. В ящике должно быть три мины для 8-и сантиметрового миномёта, и судя по его весу – они там. Аккуратно открываю проржавевшие, но не сгнившие полностью накидные замки, и плавно, с усилием открываю крышку. Крышка поддаётся с трудом, приходиться действовать моим ножом как рычагом. На меня смотрят три пары глаз, для Серёги и Аскета это первый в жизни найденный трофей Великой войны. Приоткрыв крышку на сантиметр, внимательно осматриваю содержимое – может случиться так, что хитрый “Ганс” сделал сюрприз Нашему “Ивану”. Умельцев и любителей сюрпризов хватало – с обеих воюющих сторон. К тому же здесь были задействованы не простые войска – а военная элита того времени; военные специалисты широкого профиля, умеющие делать всё, что может привести к гибели противника. Для этих людей война была работой. Но в этот раз им видимо было не до того, – и в чемодане находился стандартный комплект из трёх миномётных выстрелов. Открыв крышку полностью, я позвал остальных. Крикнул Свете и Алёне, – которых Аскет уткнул лицами в траву, где-то поблизости, – чтоб они тоже подходили к нам. -Ёб*#ый стыд! – выругался Борис, увидев ящик с откинутой крышкой, на котором Света хотела развести костёр. – Так это же выстрелы от восьмидесяти одного миллиметрового миномёта! Шверер гранадверфа 34, или “СГВ-34”! Подбежали заинтригованные, и ничего не понимающие девушки. Зрелище, открывшееся им, сразу всё расставило на свои места, и они всё поняли, по одному виду снарядов. -Мне кажется, что Светка хотела приготовить нам незабываемый ужин! – заметил Борис, слегка обняв испуганную девушку, и не сильно прижав её к себе. -Думаю, блюдо из репертуара “немецкой полевой кухни”! – предположил Серёга, с улыбкой глядя на девушку. -Смотрите и запоминайте, девочки и мальчики, – сказал Аскет, – Этот лес вам не прогулочный парк – тут на каждом шагу может таиться опасность! Перед тем, как что-то сделать, хорошо подумайте, что вы хотите сделать, для чего, и как. Если кто-то чего-то не знает, или в чём-то не уверен – то не делайте этого! Спрашивайте, не стесняйтесь – жизнь дороже, чем чувство стыда, вызванное страхом нелепо выглядеть со стороны! Лучше сто раз тупануть, чем один раз сыграть в ящик! – произнёс Аскет нескладную пословицу, видимо собственного сочинения. Некоторое время все, молча, рассматривали миномётные снаряды. Сами мины были окрашены красной краской, местами вспучившейся от влажности. Отчётливо виднелись немецкие буквы, цифры, нанесённые чёрной краской. Под хвостовыми частями мин, в специальных креплениях, были установлены металлические пеналы, с наклеенными на них бумажными квадратами. На пожелтевшей бумаге было что-то по-немецки написано, виднелись синеватые расплывшиеся следы от печатей. -Это дополнительный заряд! – склонился над ящиком Левинц. – “ДЗ” – добавил он тише, обращаясь уже к самому себе. Он вытащил одну мину, покрутил её в руках, и положил на землю, рядом с ящиком. Затем достал закреплённый круглый пенал, открыл его, и пояснил: -Не знаю почему, на эту штуку называют пучком дополнительного заряда! Один коришь, нашёл целый склад таких “пучков”. Если нужно увеличить дальность полёта мины, то на её хвостовую часть нацепляли такие вот кольца. К каждой мине прилагается по четыре таких допзаряда. Он вновь поднял мину: -Взрыватель на месте – чека-предохранитель на месте. В принципе, без чеки мина готова к бою. -Может, это дымовая мина? – спросил я. -Нет, камрад, не тупи – на дымовых маркировка должна стоять “Nb”, как на дымовых гранатах. -Что там внутри? – с интересом разглядывая мину, спросил его Наёмник. -Пол кило тротила, вышибной патрон, “ТЭН-овый” детонатор, и взрыватель “Wgr.Z. 36”, с чекой походного крепления. И он был прав, снаряды находились в транспортировочном состоянии, и в боевую готовность их так и не привели. Но взрыв, разведи мы костёр на этом месте, произошёл бы в любом случае. -Какого хрена этот ящик тут делает?! – как показалось, возмутился Аскет. Я молчал, поскольку был не в силах этого объяснить. В поле часто попадаются подобные схроны – чего только не повидал я за время раскопок! Но таланта к объяснению природы таких вот неожиданных и нелогичных в своём происхождении находок, у меня никогда не было, – зато такой талант был у Бориса: -Немцы припрятали боекомплект, когда поняли, что не смогут удержать свои позиции. Дело в том, – Борис выщелкнул из картонной пачки очередную папиросу, – Что эти вот мины подходят к нашему восьмидесяти двух миллиметровому батальонному миномёту – в то время, как выстрелы от нашего миномёта не подходят к немецким “s.G.W.-34”. Вот они и подстраховались, припрятав боезапас, чтобы их же мины не обернулись против них! -Почему они сами не использовали эти мины, для отражения штурма? – не понимал Аскет. -Хрен его знает! – Левинц бессильно развёл руки в стороны. – Может, поломали свой миномёт, а может, у них его просто не было, а этот боекомплект из трёх мин у них оказался случайно! Лезвием своего ножа я проткнул землю в яме, под извлёчённым только что ящиком. Острие ножа упёрлось во что-то твёрдое, послышался глухой металлический звук. Взяв лопату, я обкопал предмет, которым оказался точно такой же ящик, с таким же содержимым. -Симак! – сказал Чёрный, стоявший в нескольких метрах от нас, к нам спиной. – Глянь, по всей территории лагеря, может, ещё что интересное найдёшь? – он повернулся, подошёл к ящику со снарядами, убрал в него вытащенный Левинцом боеприпас, резко захлопнул крышку, ловко подхватил чемодан за ручку, схватил второй чемоданчик другой рукой и, подмигнув удивлённому Борису, ушёл прочь. Прозвонив место, которое должно было стать нам родным домом на несколько дней, я складывал в кучу всё новые и новые находки – по большей части бытовой хлам. Семьдесят лет назад немцы выбрали то же место под свой лагерь – что и мы, сегодня. Это стало понятно по моим находкам – множеству консервных банок, и прочему соответствующему палаточному быту мусору. Находя очередной кусок алюминия, или стальной полусгнивший короб, я бросал свои находки в кучу, которая уже стала довольно большой. В одном месте, прибор снова “вошёл в штопор”: на экране отображались различные показания, от минимальных до максимальных значений, которые хаотично сменяли друг друга. Я сбавил ток, идущий на катушку, до минимума – и прибор вновь вошёл в рабочий ритм поиска. Он показывал наличие под землёй и алюминия, и меди, и чернового металла. Но, в отличие от тех значений, которые я видел на экране, когда “МД” засёк ящик с боеприпасом, – значения на экране, которые я видел сейчас, не были не чёткими. Они не соответствовали друг другу, будто бы под участком земли, находились сразу все металлы, классифицированные Менделеевым. -Должно быть помойка! – вслух сказал я сам себе. Начав копать, мне действительно попалась немецкая помойка, которая представляла собой яму, засыпанную по края мусором, и присыпанную сверху слоем земли. Ямы, которые немцы использовали для утилизации отходов, были искусственными, если не считать случаи, когда мусорной ямой становилась воронка от разорвавшегося снаряда, в допустимой близости окоп или блиндажа. Иногда, когда копать не хотелось, а хранить мусор в окопах было нельзя – летом остатки еды привлекают насекомых и зверей, начинают гнить; тогда саперы или простые солдаты просто взрывали боеприпасы. Получившуюся воронку использовали по назначению. Сами солдаты и офицеры третьего рейха были довольно ленивы, и часто перекладывали тяжелую физическую работу на плечи пленных, или использовали, – как в случае с мусорной ямой, – взрывчатку и боеприпасы, не жалея их. С этими мыслями я принялся раскапывать помойку, так как, пусть это и звучит не очень красиво, – но в таких местах часто можно найти интересные вещи. Да, вещей, которые в те времена ничего не стоили, а теперь представляют некую ценность, в подомных местах много. Я принялся разгребать лопатой и руками, – на которые пришлось надеть перчатки, – бутылки, консервные банки, выдавленные алюминиевые тюбики из-под паст и мазей, битый фарфор, гильзы, обрывки одежд и обуви – всё лежало вперемешку с землёй. В этой “супер фрэш микс” смеси, я увидел металлический квадратик, покрытый земляным слоем. Это оказалась немецкая бляха от поясного ремня, почистив её от слоя налипшей земли, я прочёл надпись под орлом: “gau essen”, вместо привычного “Got mit uns”. У пряжки было оторвано крепление ремня, и видимо из-за этого её и выбросили. Положив бляху в карман, я продолжил собирать “изыскания”, и нашёл интересную вещь: обломанный клинок с проржавевшим поломанным полотном лезвия. Почистив рукоятку, я увидел две маленькие рунические молнии, и орла. Отложил в сторону – если его почистить, то лезвие можно приделать от другого ножа. Чем дольше немец находиться на позиции – тем больше вокруг него русских вещей. “Чем дольше немец живёт в России – тем меньше он немец” – говорил мне когда-то мой друг Виктор Викторов, который был не безразличен к Великой войне, и всему, что с ней связано. Несколько бутылок, с русскими буквами на дне, найденные мною в этой куче – тоже трофеи. Россыпями валялись гильзы, винтовочные, реже пистолетные. Более ничего опасного под землёй мне не попалось – костры можно жечь спокойно! По находкам можно было понять, что ящик с боеприпасом для миномёта кто– то “скрысил” – да-да, такое часто бывало; либо его запрятали на случай отступления, если миномёт, например, вышел из строя, – а других миномётов этого калибра не было. Зачем тащить с собой лишнюю тяжесть? Видимо отступал немец – а при отступлении берут самое необходимое, самое лёгкое. Остальное – уничтожают, иногда прячут, оставляя на своих картах соответствующие заметки – если возвращение входит в планы на будущее. Попробовал поднести катушку к стволам старых деревьев – раздался “медный” звон. Выковыряв своим ножом русские пули, я смог понять, что наши неплохо здесь постреляли в своё время. За долгое время военных раскопок, я научился легко отличать наши пули от немецких. Хотя, для этого и не требуется особых навыков и знаний: основные винтовочно-пулемётные пули различаются по виду, ну и калибру: у наших 7,62, у немецких 7,92. Разница небольшая, всего лишь три десятки миллиметра, но когда держишь обе пули в руке, немецкая кажется значительно толще. Так же удалось извлечь из ставшего дряхлым, дерева, пулю от “ППШ” или “ТТ”. Отступал “фашист”, точно отступал. Доставая из земли стрелянные гильзы, которыми тут было усыпано всё, я пришёл в недоуменье: русские гильзы были перемешаны с немецкими. Это что получается, что немцы использовали трофейное оружие? Но в таком случае, это может говорить о том, что у них была нехватка боеприпасов к собственному оружию. Однако, россыпи целых немецких патронов, так же как и щедрый винтовочный отстрел, – говорили об обратном: немцы не жалели патронов, когда лупили по-нашим. Но какого хрена тогда тут делает отстрел с трёхлинейки и “ППШ”, и Наши же целые, не стрелянные патроны? Похоже, что часть Наших солдат переметнулась на сторону немцев. Однако, места, где я находил стреляные гильзы, чётко указывали на то, что тут велась круговая оборона – русскими и немецкими солдатами. Они что, объединились между собой? В борьбе с кем? И где тогда кости? Может, это переходная позиция? Нет – обилие немецкого мусора говорит о том, что занимали этот оазис именно “Гансы” – здесь был “НП” немцев. Я попробовал прозвонить другие старые деревья – из которых мне удалось вытащить немецкие пули – я окончательно запутался, кто тут с кем воевал? Надо будет рассказать о своих находках Борису – он теоретик, путь почешет свой мозг над этим вопросом. Проковыряв периметр лагеря, я огласил свой вердикт: -Костры можно жечь, даже в палатке! Все как-то обрадовались этой новости, кроме вернувшегося из леса Аскета, которому найденного тротила, и россыпи не стреляных патронов, было мало. Я пошёл осматриваться – зондировать детектором близлежащие подступы. Отойдя от лагеря, я зафиксировал направление по компасу, чтоб без проблем вернутся домой. Не стоит недооценивать лес, и переоценивать себя и свою чуйку. Так часто бывает: думаешь, “ну что я, в трёх берёзах потеряюсь?”, и пренебрегаешь компасом, оставляя его в лагере, в машине, или вообще, дома. Потом ходишь по лесу до ночи, пытаясь выбраться; или находишь очень хорошее место, перспективное для долговременных раскопок – но отметить направление, по которому можно найти это место, ты без компаса не можешь. Сейчас вместо компаса широко используются “GPS”, на карте которых можно просто поставить точку в таком “козырном месте”. Но у компаса не сядет батарея, если его корпус герметичен, то ему не страшен дождь и вода – поэтому, лично я, склонен к его использованию. “Простота – залог надёжности!” Так же, поиск по спутнику не способствует внутреннему саморазвитию. План дальнейших действий был такой: Обойти лагерь по периметру 100 метров, расчистив для Аскета поле от возможных мин; далее пойти в сторону, противоположную направлению полёта выковырянных из деревьев русских пуль – на позиции Наших, затем в обратную сторону, за лагерь – у “фашиков” там могли быть оборудованы позиции, к которым они отступали. Немцы вообще, если отступали – то на заранее подготовленные позиции, в противном случае, если таких позиций не было – или сдавались, или дрались до конца. Здесь, в месте, где мы расположили наш лагерь, у “немца” вполне мог быть “НП”. Так как “немец” всё просчитывал до мелочей, они легко могли поставить в лесу несколько бетонных “ДОТ-ов” с траншейным сообщением. Что ж, на обследование этого района уйдёт много времени. Ладно, заодно изучу местность. Для чего? Во-первых, нам скоро самим придётся принять бой – с Крапом или Чехом, а может с ними обоими. Во-вторых, нужно иметь в виду особенности рельефа, – которые немцы могли использовать в своих целях – так они обычно и поступали. И это правильно, нужно по максимуму использовать окружающие тебя особенности рельефа и местности, для того чтобы сделать их, например, частью оборонительного сооружения. Представив себе общую картину этого места, можно предположить, где расположилась немчура. Раздумывая, я сидел у уже разгоревшегося огня, и вдыхал прозрачный, горячий дым сгоревших веток. Серёга орудовал по близости бензопилой, распиливая на дрова поваленную ветром ель, наполняя лес рёвом мотора и сизыми облаками выхлопа. -Это “СС-овский” нож! – сказал Левинц. – Как и пряжка! -Насчёт пряжки – не знаю, но на ноже явно видны “зиги”! – согласился я. -Ранняя “СС-овская” пряга! – стоял на своём Левинц. -Спорный вопрос! – не соглашался я. – Слыхал я, про эти пряжки! Борис разглядывал бляху, затем, посмотрев на меня, попросил подарить бляху ему. Я согласился, и отдал ему заодно и останки ножа, которые тоже приглянулись Левинцу. Я рассказал Борису о найденных мною стреляных гильзах, и извлечённых из деревьев пулях. Борис, без интереса выслушав мой рассказ, сделал предположения, что русские и немецкие солдаты перемешали водку со шнапсом, и понимать тут нечего. С довольной улыбкой, отразившейся на его лице, он убрал трофейную бляху таинственным движением фокусника, в свой карман. -Обмоем? – тут же предложил Левинц. -Нет, спасибо, Борис. Ты, должно быть, забыл – зачем мы сюда приехали? Улыбка спала с его лица, оно стал сосредоточенным, серьёзным: -Помню, ну и что теперь, не жить что ли? – с вызовом спросил он, слегка привстав. -Живи, но зачем постоянно бухать? Какой из тебя боец, если ты на ногах не стоишь? А каждая пара рук для нас на вес золота! -Ты мне намекаешь, что всё это из-за меня? – спросил он. -Ничего я тебе не намекаю, я тебе говорю то, о чём думаю, – без хитростей, – как есть! -Если так, то под бухалом я лучше стреляю, да и вообще, хрен меня возьмёшь голыми руками! -Это ты так думаешь, но твоя реакция замедленна, мозжечок в полусонном состоянии – тебя колбасит, как лодку в шторм, а ты говоришь о прицельной стрельбе! -Симак, опять ты меня грузишь?! Какой на хрен “мужичок”, что ты несёшь! Я пьяный лучше тебя стреляю, и тебя это гложет – ты во всю тужишься, а перестрелять меня не можешь! Он достал бутылку с водкой, с треском сорвал с неё пробку, и сделал глоток на 14 бутылки, прямо из горлышка – хотя я уже этому не удивлялся. -Да он же алкоголик, что ты ему пытаешься объяснить? – спросила подошедшая не слышно, улыбающаяся Алёна. Я тоже улыбнулся, увидев девушку: -Похоже, ты права! – согласился я, разглядывая сморщившегося лицом Бориса. -Конченный, – я конченый алкоголик! – поправил нас сам Борис, который тоже улыбался, закручивая пробку. Настроение как-то поднялось, хотелось бы, чтобы этот поход обошёлся без стрельбы, боли и крови; а чтобы мы просто мирно жили в палатках, шутили, разговаривали о разных интересующих нас вещах, делали предположения и на пальцах восстанавливали тактику разгоревшегося тут много лет назад боя. Но сейчас это было невозможно. Даже забывать о том, что скоро на этом поле будет “жарко”, не стоит – иначе расслабишься, потеряешь хватку, бдительность – и станешь лёгкой “добычей” для бандитов. “Нет, я буду бороться за этих людей до последнего!” – думал я про себя, оглядывая нашу компанию. Я обратил внимание на сидящего около палатки Аскета, который был погружён в свои дела. Он собирал небольшой пистолет-пулемёт, конструкции Евгения Драгунова – сокращённо “Кедр”. Это небольшой пистолет-пулемёт, под патрон “9х18″ “ПМ”, лёгкий, компактный, имеющий откидной приклад. Это оружие стоит на вооружении российских спецслужб. Наёмник с характерным лязгом прищёлкнул магазин, и дослал патрон. -Потом времени на то, чтобы дослать, может не быть! – вдруг сказал он, не глядя в нашу строну, словно бы он почувствовал наше внимание каким-то неведомым образом. Аскет достал из сумки завёрнутые в пакет детали. -Это что? – спросил я. -“ЛЦУ-Пион*”, “БК-09**”, заглушка-компенсатор для сверхзвуковой стрельбы и тактический фонарь. (