Текст книги "Бункер "BS-800" (der Fluch des Reichs) (СИ) "

Автор книги: Григорий Гончаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Это, Симак,

неуверенно обратился ко мне Серёга, – Надо в одно место заехать, тут направо поверни! – сказал он, когда мы подъехали к одной из множества развилок. Я повернул. -Что ещё за место? -“КС”, – мрачно пояснил Серёга, – Фриц мне сказал, чтобы мы обязательно заехали туда! -Да может ну его? – вмешался хорошо отхлебнувший из бутылки, и сразу будто оживший, Левинц. -Нет, надо! – категорично отрезал Сергей. – Фриц такой человек, если не заедем – всё может быть. Пока мы в этом лесу – мы должны играть по его правилам – иначе нам не выбраться отсюда никогда! -Да поехали, какие проблемы! – отрешённо согласился я. Через какое-то время мы стояли на краю обрыва. Боря блевал в кустах. Мы с Серёгой молча смотрели в громадный обрыв, на одну десятую часть заполненный железом. Над железной массой изуродованных машин стелился серый туман: -Мухи! – будто бы прочитав мои мысли, подсказал Серёга. Жуткая, сладковато-кислая вонь, разложившегося тухлого мяса, смешанная с запахом горелой пластмассы и резины, с запахом ржавого железа и бензина, с запахом крови. Какие-то машины были почти целыми, некоторые из них заметно измазаны в почерневшей крови и каких-то ошмётках. Какие-то обгоревшие, расстрелянные, проржавевшие, развороченные взрывами... вверху, на вершине громадной кучи, валялся на крыше новенький джип, который совсем недавно я видел на поляне. Он смотрелся на фоне обгоревших и изуродованных стальных трупов именно как новенький, хотя и был изрядно помят при падении, некоторые стёкла разбились. Под ним я с трудом узнал ошмётки зелёных Жигулей, причинивших нам немало хлопот. От прелого трупного запаха выворачивало. Внизу страшной кучи что-то копошилось, мелькая между раскуроченных останков машин, мухи и мошки заполняли “карьер смерти” монотонным гудением, огромного биологического генератора, и если бы я был пьян, то обязательно стоял бы сейчас рядом с Левинцом. -Основную работу по “заметанию следов” сделает природа, – пояснял позеленевший лицом Сергей, – Лесная армия падальщиков растащит останки людей, переработает их в своей утробе. Железо сгниет частично, всё что останется Фриц решил потом сжечь, облив бензином железную гору с пожарного вертолёта; бульдозерами засыпать и закатать громадную яму, превратив её в братскую могилу! -Поехали, здесь всё понятно! – сказал я, чувствуя в своём теле усиливающуюся слабость. Рот наполнился кислым вкусом, словно от вдыхания отравляющего газа. Пока мы петляли по лесным дорожкам, я решил немного расспросить Серёгу: -На х*#а Фрицу это было нужно – зачем ему понадобилось, чтобы мы смотрели на это жуткое кладбище? -Чтобы запугать нас, “на память”! Такие картины, по его мнению, невозможно забыть! – глядя за окно, ответил Сергей. -И в этом он прав, – тихо согласился я, – Кому расскажешь – не поверят! -И ещё, – с неохотой продолжил Серый, – Отсюда просто так ни кто не уезжает. Билет из леса – чья-то жизнь! -В смысле? – не понял я. -И ты, и Борис застрелили каждый по человеку. Из разных, совершенно одинаковых с виду, пистолетов. Ты не заметил, как Фриц поменял пистолеты, после того, как ты выстрелил? Левинц, всаживая пули в тело бандита, выстрелил восемь раз – обойма была полной. Сами пистолеты, кстати, китайские. Он отхватил за копейки большую партию бракованных Китайских стволов. Их изъян в том, что их клинит, после отстрела третей обоймы. И он решил, чтоб от ненадёжного оружия была польза, использовать их таким образом, чтобы подстраховать себя. Каждый из тех, кого Фриц отпустил, стреляет в кого либо. Или в своих врагов – как вы, или во врагов полковника – “преступников”, приговоренных к расстрелу. Все, кто стреляет из этих хромированных “ПМ-ов”, думают, что это личное оружие самого Фрица, и не боятся нажать на курок, поскольку это оружие не их, и “если что” баллистическая экспертиза это докажет, скидывая всю ответственность на владельца редкого, и дорогого “ПМ-а”. На том и ловятся, не заподозрившие подвоха люди. Таким образом Фриц обеспечивает себе и Гранитному максимальную секретность. Сам полковник, кстати, пользуется исключительно немецким “огнестрелом”! Между тем, появилась знакомая просека, по которой мы уходили от погони. Через три-четыре километра – трасса... и вновь автомобиль “Нива” цвета “мурена”, уверенно цепляясь колёсами за раскалённый солнцем асфальт, мчала по трассе, управляемая твёрдой рукой своего водителя. За спиной остался Гранитный, скрытый от человеческих глаз, в котором правит беспощадный, но человечный Фриц; человек, который при всей своей жестокости, оказался способен искренне сочувствовать и сопереживать чужому горю. За спиной, где-то там, за этими могучими елями, осталось горе. С собой я прихватил из этого места “вакуум”, который будет всегда со мною. Впереди – цель, которую нужно постигнуть, исполнить долг, доделать начатое дело до конца. Возможно, судьба ещё предоставит мне шанс поквитаться с Крапом. Левинц, выпив половину мутного содержимого литровой бутылки, – беззаботно спал, раскинувшись на спинке переднего сидения. Иногда он что-то нечленораздельно мычал, иногда очень сильно храпел, но ни Симак, ни Сергей не обращали на это внимания, занятые мыслями о более серьёзных проблемах. -Ты домой вообще собираешься? – спросил я Серого. -Я же дезертир, да и ждать меня не кому. Девушка мне ещё в армейке написала: “ухожу к другому, извини – пока ты там маршируешь, моя молодость уходит, а вместе с ней уходит и моя жизнь!” Отчим, вечно пьяный, который дальше гранёного стакана ничего не видит. Собака если только ... -А мама? -Мамы не стало; – он опустил вниз глаза, заблестевшие в свете пробивающихся сквозь мохнатые ели лучей солнца. -Давно? -Нет. Мне стало понятно, что эту тему лучше не развивать, поскольку, скорее всего его мама не выдержала новость о дезертирстве, и без вести пропавшем после сыне. Интернет в Гранитном был, видимо Серый узнал эту новость от друзей или знакомых... и скорее всего, недавно узнал, если принял решение об оставление Гранитного. Его товарищи по оружию провожали друга с нескрываемым сочувствием. Как легко они нашли общий язык, тогда, в штабе – так понять друг друга могут лишь люди, объединённые горем. Во мне он увидел такого же, как он, человека потерявшего близкого. Да, в этом мы схожи с ним. У меня тоже теперь никого нет. Мне некуда возвращаться, не к кому – как и Серому. -Куда едем? – спросил Серёга. -Куда и планировали; – ответил я. – Едем искать место гибели нашего немецкого отрядов. Борис говорил, что немецкое спецподразделение схлестнулось с нашими солдатами – в итоге они покрошили друг друга на мелкие части. -Что было в этом районе? -Скорее всего, они кого-то или что-то охраняли. Борис говорил, что там была какая-то стройка. Что-то возводили немцы в лесу, конечно, как всегда руками мирных жителей. Всех задействованных в строительстве потом расстреляли. Левинц думает перекантоваться в этих катакомбах, если они, конечно, вообще существуют! Как я понял, он хочет надыбать тола и пороха, и отправить Крапа туда, куда мы с ним сегодня отправили тех двух бандитов – и я собираюсь ему в этом помочь! Если учесть жгучее желание Крапа лично наказать Бориса, то можно думать что он сам приедет в этот квадрат. К тому времени мы сможем подготовить ему тёплую встречу – в этом лесу нам никто не помешает рассчитаться с этим подонком! Тела бандитов мы закопаем – копать, будь спокоен, мы умеем! Так закопаем, что вовек никто не найдёт их могилы! -Там есть поблизости какие-нибудь военные объекты, ну или гражданские? Заводы, железная дорога, высоты, может река? -Ничего, кроме сплошного леса там нет. Ближайшая деревня – двадцать километров, а дальше сплошной лес, непроходимая чаща, болота и топи. Но что-то привлекло немцев в этом труднодоступном квадрате – может, его удалённость от дорог? Это идеальное место, для строительства какой-нибудь секретной базы, или склада. Может в архивах и есть какая-либо информация, но видимо, ещё не снят гриф секретности, и информацию приходится собирать по крупицам! – пояснил я. Серёга некоторое время обдумывал мои слова, затем вдруг неожиданно спросил: -Вы, наверное, квасите на раскопках? – при этих словах он покосился на всхрапнувшего Левинца.

Ты думаешь, что поисковики в лес ездят чтобы водку жрать?

спросил его я. – Это дилетанты – любители. Настоящие поисковики водку пьют в трёх случаях: за погибших бойцов, на захоронении – не чокаясь, молча. За удачное окончание полевого выхода или удачную находку, перед сном – немного и закусывая. И чтоб не помереть, если промок до нитки под дождём или провалился в болото, и есть возможность “словить” воспаление лёгких – много и без закуски! К чему спрашиваешь? -Да так... -Нет уж, говори! – настаивал я. -Симак, дело в том, что я примерно сопоставляю шансы. Наши – и Крапа. Дело в том, что если вы будите бухать, то смысла ехать с вами я не вижу. Один я не смогу воевать с его боевиками. -Я пить не буду! – заверил его я. – Если и выпью, то только по одному из перечисленных поводов. Не имею привычки напиваться до чертей! Если ты думаешь, что с горя я уйду в запой – то ошибаешься! Расслабился немного – и хорош! -Тогда я с вами! -За Бориса ручаться не буду – он любит пропустить стаканчик. -Это я и сам понял! – сказал он. – Что этот Крап, большой человек, там, в Москве? -Не особо! Он подсуетился во время развала страны, собрал вокруг себя сильных людей, у него есть повязки среди ментов, правительства. Его нельзя сожрать, по закону – предъявить нечего, он работает “в белых перчатках”, и руки его всегда чистые. Всю грязь делают его боевые единицы – боевики, бандиты, мафия – называй как хочешь. А он вроде как вообще не при делах! -Я так понял, с оружием у них проблем нет? – спросил он, намекнув на захваченные трофейные автоматы и пистолеты. -Похоже, нет. -То есть, в нас они будут лупить из автоматов и винтовок, а мы по ним из травматического пистолета будем стрелять? -Нужно постараться отыскать боеприпасы там, в “зелёнке”. Если раздобудем “ТОЛ” – тогда Крап и его бойцы могут просто не успеть нажать на курки своих автоматов! В общем, будем воевать как наши деды-партизаны, в Великую войну – трофейным оружием! Серёга вновь задумался, и через какое-то время спросил: -А ехать нам долго? -Да, долго. Что, передумал? -Нет, что-то руки зачесались, поскорее бы приехать! – спокойно ответил он. “Не представляю, что надо сделать, чтоб такой человек с армии дезертировал? От него самого там бегать должны были!” – подумал я. -У тебя оружие есть? – спросил я. -Да; – он покосился на свою сумку, лежащую рядом с ним. -Что за ствол? – не выдержал я. -У меня “Макаров”, – он приподнял куртку, из-за ремня торчала “ПМ-овская” рукоять, отблёскивая новеньким рыжим пластиком щёчек. – Ещё три в вещмешке – “китайские”,– многозначительно сказал Сергей. – Патронов к ним штук сто, россыпью. -А что там за “ПМ-ы”, которые китайские? -Те самые, меченные. С которых вы бандитов валили. Я их из хранилища, пока все бухали после казни, спёр. А на их место новые положил – без истории, на складе их не меряно. Их я давно уже припрятал, хотел текать, а тут вы приехали, смотрю вы парни толковые, на колёсах. Цель у вас, опять – же достойная. Мне терять нечего, вот и решил с вами податься, глядишь, опыта у вас поднаберусь! -Ты молодец, Серый! А третий ствол чей? Помолчав, он ответил: -Я же говорю, из Гранитного, “в мир”, не измазавшись кровью – не выйдешь! Отсюда одна дорога, и все мы через неё прошли! Он замолчал, и до меня дошёл смысл его слов. Стараясь уйти с теребящей душу темы, я перевёл разговор в другое русло, продолжив расспрос на оружейную тему: -Значит, четыре ствола ты имеешь? -Да, ещё прихватил с собой автомат “МР-40”, с глушаком, с пятью полными усиленными магазинами по сорок патронов. -Ты его украл, что ли? -Ну-у-у, ты за кого меня принимаешь? Я не крыса, и никогда ею не был, а этот автомат я выкупил у одного солдата. И выкупил за приличную сумму! -За сколько, если не секрет? -За полтос, “деревом”. -А что так дорого? – не понял я, ведь за пятьдесят тысяч можно купить пару потёртых “калашей”, в военных частях. -Он переделан, не знаю, какие планы были у его бывшего владельца. Переделан автомат нашими, – он осёкся, – Гарнизонными умельцами. Магазины – из листовой, рёберной, стали, с усиленными пружинами, и защитой от перекоса. Человек, который переделывал этот ствол, назвал его “МР-40МГ” – Модифицированный, Гранитный. Ствол новый, из более качественной стали, с проточенными заново четырьмя нарезами. На конце ствола – замок под “глушак”, самодельный, но не хуже современных. При стрельбе одиночными – в соседней комнате спать будешь – не услышишь! Поколдовали над этим “шмайссером” знатно: его почти не ведёт при стрельбе короткими очередями, и бьёт он кучно, в цель. -Впечатляет! -Ещё бы! – продолжал Серёга, – Так же имею с собой три простых “эфки”, и три “РГД-33”, модифицированные. Рукояти “33-их” выполнены из толстой стальной трубы, с проточенными осколочными рёбрами, в них заложено дополнительно 120 граммов “ТОЛ-а”. Радиус поражения – пятьдесят, вместо тридцати, метров. К верхней части рукояти приделан курок, с защитной скобой. Пружина – внутри. Всё просто – пальцем сбиваешь плашку, держащуюся на петле, между курком и рукоятью – предохранитель. Спускаешь курок – боёк пробивает капсюль. Из-за модификации граната получилась тяжёленькая, и время горения замедлителя было решено увеличить – чтоб дать бойцу хорошенько размахнутся. -...Да? – неожиданно проснулся Борис. -Спи! – ответил я. -Что, приехали уже? – хриплым голосом продолжал он, растирая руками опухшее после сна и самогона лицо. -Нет, нам ещё ехать и ехать... -Это, Симак, давай я тебя подменю? – предложил Левинц. – А то видок у тебя – бледный, как покойник! -Спасибо за комплемент! – поблагодарил я. – Ты ж бухой ещё, как я тебя за руль посажу? -Ну и что? Подумаешь – бухой!? Тоже мне, проблему нашёл! Да чтоб ты знал, я по пьянее рулю лучше, чем по трезваку! -Серый, не хочешь порулить? – перевёл я разговор на Серёгу. -Прав нет; – печально ответил он. – К сожалению, у Фрица нет своей автошколы, хотя, за деньги он многим парням права сделал! -Эй, я не понял, ты меня типа игнорируешь? – возмущался раскрасневшийся Левинц. -Борис, у нас в машине оружие. Кроме официального, – пистолета “ТТ”, – у нас ещё гранаты, автомат, и три ствола, на которых мокруха висит! Ты представь, что будет, когда нас остановят гайцы, увидят твою красную, пьяную рожу, досмотрят машину – и найдут всё это добро! Нас закроют на полжизни, а тебя – расстреляют, как особо опасного террориста! -Я понял, камрад, ты просто не хочешь, чтоб я своими “жирными руками” мацал баранку твоей “малышки”! -Да пошёл ты, Левинц, ты не русский что ли? Я тебе только что объяснил, почему тебе нельзя ехать за рулём! У тебя факел изо рта, с таким выхлопом никакими деньгами не откупишься! К тому же, не забывай, мы на периферии! -Ну и что из того? Периферия! Думаешь, я не знаю, что это такое? Типа набрался умных словечек, и давай дурака жизни учить?! А вот хрен тебе! – Левинц скрестил две руки, в неприличном жесте, обращённом ко мне. -Левинц, ты достал! Мусора тут обозлённые – они ненавидят машины с московскими номерами. Простые машины, такие, как моя “Нива”. Ведь над простым человеком можно вдоволь поиздеваться! А тут тебе и повод – водитель пьяный в дупель! -Я, в дупель? – возмутился Борис, лицо которого покрылось от злости багровыми пятнами. – Да я трезв, ну пахнет немного, и что теперь? Пусть только остановят, падлы, я им покажу, кто тут “папа”! Всё, Симак, покатался и хорош – тормози, меняемся местами! -Слушай, – взял его за плечо Серёга, молча слушавший наш спор, – Ты не прав, оставь пацана! Ему в натуре тяжело сейчас, ты понимаешь, о чём я? Борис замер, в пол оборота повернувшись назад. Он смотрел на Серёгу удивлёнными, похожими на рачьи, глазами: -И х*#и? – спросил он, после минутного изучения лица Сергея. -И в Туле! – ответил тот, переходя на повышенные тона. – Оставь пацана в покое, ты за руль не сядешь, понял, нет? -А если я хочу сесть за руль? – спросил Борис. -Твои проблемы. Хоти, но тихо! – посоветовал Сергей. – Если будешь быковать, я тебе табло разнесу, понял, нет? -Ха! – усмехнулся Борис. – Разнесёшь? Ты, типа “крутой Уокер”? Попробуй, если здоровья хватит! -Симак, тормозни! – постучал меня по плечу Серёга. -Пацаны, всё, хорош вам! – попытался успокоить друзей я. – Борис, ладно, если ты так хочешь, то можешь порулить в лесу, но на трассе за рулём буду сидеть я! Левинц посмотрел на меня, затем перевёл ошарашенный взгляд на Серёгу, затем снова на меня: -Я понял! Вы типа скорешились, пока Борис спал, и теперь два таких кореша, не разлей вода! А над Бориской можно и поиздеваться, так? -Кто над тобой издевался? – спросил я. – Больше похоже, что это ты решил над нами поглумиться! Борис вновь оглянулся на Серёгу, словно ожидая увидеть на лице друга что-то новое; затем вновь упёр взгляд в меня: -Это потому, что я чёрный, да? – каким-то новым для него, доверительным тоном, тихо спросил он. Я посмотрел на Бориса. Лицо его было серьёзным, по выражению его можно было сказать, что его сейчас тревожит какая-то очень серьёзная проблема. Но тут он не выдержал, и мы дружно рассмеялись. -Компромисс! – вдруг сказал Борис, резко прекратив смеяться и выставив перед собой ладонь. -Где? – посмотрел по сторонам Серёга. Борис пристально посмотрел на Серёгу, затем повернув голову вперёд, сказал: -О таких местах при детях не говорят! – он хотел было сказать что-то ещё, но тут я его перебил: -Ладно, давай, говори уже, что предлагаешь? – перебив его, я почувствовал, что начинающаяся словесная перепалка между Серёгой и Левинцом может затянуться надолго. Более того, от слов до дела – один шаг. К чему может привести драка между Левинцом и Серёгой – было трудно представить. У Бориса много плюсов, но есть и минусы, из которых обидчивость и злопамятство – самый большой. Серёга тоже не промах, он просто так лапы к верху не поднимет. Видно, что у парня есть “хребет”, который хрен переломишь! Нет, их драка малой кровью не закончится! Они должны сами это понимать! Надо тормознуть где-нибудь, в гостинице, но не в придорожной. Лучше в каком-нибудь городке, за десяток километров от трассы. В машине стало жарко, меня мутило от запаха перегара, который выдыхал Левинц, и я открыл окно. Свежий лесной ветер ворвался в салон машины тёплыми потоками. У обочины промелькнул указатель, с названием населённого пункта, и расстоянием двенадцать километров до него. -Скоро сворачиваем! – сказал я. Через какое-то время “Нива” свернула с трассы, и направилась по направлению к районному центру – небольшому городку. Город оказался довольно опрятным, чистым и ухоженным. Краска везде свежая, маленькие фонтаны, аккуратные магазинчики, и непременный стихийный рынок в его центре. Мы припарковались, вышли из машины и принялись расхаживать по рынку. Нашли мужика, дёшево продававшего консервы оптом. Договорились с ним на следующий день о покупке нескольких коробок. -Туристы? – спросило загорелое, с хитрым прищуром, лицо, усеянное сеткой глубоких морщин. -Они самые! – бодро ответил за всех Левинц. -Что-то не похожи! – пристально разглядывал он нас. -Вообще-то мы из Московской киностудии. Нам нужно найти походящее место, для киносъёмок! – импровизировал на ходу Левинц. – Лес нужно найти. -Про чё фильм-то? – продолжал допрос мужик. -Про войну Великую Отечественную! – вмешался я.

Слыхал про такую?

добавил Серый. -Ясно! – задумчиво, по инерции, протянул мужик, напряженно думая о чём-то своём. Серёгину “подколку” он словно бы и не слышал.

А чего его искать

то? – вдруг оживился он, вернувшись к лесной теме. – Лес он везде одинаковый! -Лес смешанный должен быть, – не согласился с продавцом я, – Не заросший, желательно чернозём под ногами, река или разлив реки, в ширину – чтоб метров пять, не меньше. И ещё много разных мелочей, которые нам предстоит учесть при выборе подходящего места. Там будут снимать батальные сцены, с танками, пиротехникой, дымовыми завесами и прочим. Когда найдём подходящее место, мы поедем к администрации, – сказал я волшебное слово, – договариваться о прочих деталях! При слове “администрация” – мужик как то сразу потерял к нам интерес. Мы пошли искать указанную любознательным продавцом гостиницу. Гостиницей оказалось старое, но хорошо отремонтированное двухэтажное здание. Вежливая девушка-администратор, внимательно слушала байку про киносъёмки, полчаса назад ставшую нашей легендой. Услышав про съёмки, она сразу активизировала все приёмы обольщения разом, пришлось минут пять её успокаивать, объясняя, что мы всего лишь подчинённые, даже не актёры. Наши имена не будут отмечены даже в титрах. После этого девушка, поправив волосы, сухим разочарованным голосом, назвала наш трёх местный номер, вручив от него ключи. Номер простенький, но довольно большой. Три кровати, видавший виды японский телевизор, без пульта, раковина с горячей и холодной водой – таящейся в советском смесителе, с двумя белыми, похожими на керамические, барашками кранов. Душ, маленький отечественный холодильник, шкаф... а больше нам и не надо ничего. Борис принялся уговаривать Серёгу, чтобы тот выпил с ним, тот упирался, приводил какие-то малоубедительные доводы. По всему было видно, что Серый не любитель “залудить стакана”. -Язвенник? – громко спросил Боря, – Да ты гонишь, тебе лет сколько? – он притворно сплюнул. -Сам ты язвенник! – так же громко ответил Борису Сергей. – Я не пью – просто так, потому что не хочу, ты можешь это понять? -Ты не русский что ли? – выпучил глаза Левинц. -Негр я, что, не видно? – зло огрызнулся Серёга, терпение которого, судя по всему, подходило к концу. -Камрад, ты не слышишь? – спросил я Бориса. – Человек же тебе ответил, что пить не хочет! Какого хрена ты к нему пристал? Пей один, если тебе приспичило! – посоветовал я ему. -Симак, я хотел угостить друга пивком, посидеть, пожевать рыбки, посмотреть футбол! – мечтательно проговорил Борис. -Ты ж не увлекаешься футболом! – напомнил ему я. -Да какая разница – пусть будет хоккей! Тебе легче? – уставился он на меня. -Немного! – признался я. – Серёга, не ходи с ним – он хочет нахрюкаться водкой, и тебя нахрюкать – а то ему одному скучно блевать! – предупредил я нового друга. -Камрад! – разочарованно произнёс Борис, растягивая буквы. – Я от тебя такого не ожидал! Как ты мог обо мне такое подумать?! -Борис, не строй из себя невинность! – возразил я, – Если ты забыл, то давай я тебе напомню несколько интересных историй, про одного пьяного чудика, который нажравшись... -...Ладно, харе! – остановил меня Борис жестом руки. – Не хочет – как хочет, а я от пивка не откажусь! Надеюсь, ты мне запрещать не будешь? -Нет, но только из гостиницы ни шагу! – строго сказал ему я, словно маленькому, хулиганистому, мальчишке. -Вот ты зануда, Симак, с тобой на любой вечеринке тухло будет! -А мы не на вечеринке! И ты помни, пожалуйста, об этом! Мы в незнакомом городе, где у нас даже нету знакомого гробовщика, который при случае сделал бы нам оптовую скидку! -Ты выражения подбирай! – возмутился Левинц. Ему было плохо – действие самогонно прошло, и теперь его мучило похмелье. Что-то переменилось в нём, после нашего пребывания в Гранитном. Он стал собой – таким, каким я его знал. Мне не хотелось смеяться, шутить, не хотелось вообще разговаривать с кем-либо. Общаться и делать вид, что всё хорошо, приходилось через силу. Нельзя было деморализовать своих друзей, погрузившись в себя и в свои трудности. Ведь по себе знаю, стоит на поиске кому-то одному заныть – и его усталость и его проблемы, словно инфекционное заболевание, – передадутся всем участникам похода. Ничего – вот закончим с Крапом – тогда будет время на то, чтобы хорошенько обдумать всё произошедшее! Дело прежде всего! ****Канна**** Мы расположились, все вещи оставили в машине, взяли с собой лишь необходимое. Оружие тоже решено было оставить в машине, в потайной нише, куда с трудом всё поместилось. Приняв душ, смыв с себя пыль и пот прошедших дней, я лёг спать. Сон сразу накрыл меня, я уснул, невзирая на то, что был в незнакомом месте, с незнакомыми, по сути, людьми. Когда я проснулся, за окном было уже темно. В первую секунду мне показалось, что я вновь очутился в штабе у Фрица. Парней в номере не было. Я встал, включил свет. “Куда они делись?” – спросил я сам у себя. Я проспал почти двенадцать часов, выспался впрок. Одевшись, я спустился к администратору: -Девушка, не подскажите, давно ушли мои друзья? -Они ушли после обеда, как вышли – так и не приходили больше! – ответила девушка, которую мы разочаровали при заселении. -А есть в вашем городе круглосуточные бары или клубы? -Есть бар, как раз не далеко отсюда. “Канна” называется. -Этот бар как-то связан с кино? – спросил я, стараясь укрепить нашу легенду в глазах девушки. -Причём тут кино? – она посмотрела на меня как на дурака. -Каннский кинофестиваль – есть такое мероприятие, слышали? -Нет; – ответила девушка. – А вы о “Чехе” не слышали? -Нет; – ответил я. -Ну вот и не надо тут передо мною умничать! Есть у нас такой человек, который владеет этим заведением. -Да ладно, извините! Так как пройти, не подскажите? Девушка объяснила мне дорогу, поблагодарив её за помощь, я отправился на поиски своих друзей. Выйдя из дверей гостиницы, я остановился. Прохладная ночь окутала меня. Как прекрасен был этот ночной провинциальный городок! Идя по тихим и освещённым улицам, я вспоминал продиктованную девушкой дорогу. До бара было минут десять пешком. Я шёл, звук моих шагов разлетался по округе, отражаясь от домов. Листья слегка шелестели на деревьях и кустах, потревоженные редкими порывами еле ощутимого ночного ветерка. Я шёл по освещённой фонарями улице, погрузившись в свои мысли. Как было бы хорошо, если бы сейчас рядом со мною была Маша! Ей бы понравилась прогулка по такому тихому, кажущимся безлюдным, городу. Я не спеша шёл, отражённые на асфальте пятна яркого света фонарей, медленно проплавали синеватыми кругами под моими ногами. “Маша... как же так получилось, милая, что я тебя не сберёг?” Больше нет твоего палача, который забрал твою жизнь, твою силу, и молодость – но на душе от этого не легче! “Ах, Маша, Маша... почему в жизни случается именно так: только нашёл своё счастье, только жизнь начала устраиваться, и каждый день стал долгожданным и радостным, как вдруг... мне стоило послушать тебя, и не ехать в этот дурацкий поход, который я чувствую, станет для меня последним! Я сам всё уничтожил, всё то, чего так долго искал и хотел найти в этой жизни!” Проклятый ком вновь подступил к горлу. Я вышел на небольшую площадь, в центре которой стояло белое двух этажное строение с двумя колоннами у входа; рядом несколько припаркованных машин такси, над входом в здание горела лампа, освещающая название бара: “Канна”. Из щелей, занавешенных шторами окон, мерцал, переливаясь, разноцветный свет, слышался тяжёлый музыкальный бас. Около входа стояло компания из трёх человек, что-то бурно обсуждающих между собой. За их спинами стояла машина, тонированная “Ваз-21099”, с включенными габаритами. Завидев меня, оживлённая компания затихла, парни принялись с интересом меня разглядывать. -Здорово! – по-свойски поздоровался я, приблизившись к входу. -Здорово! – ответил тощий парень в разноцветной, пестрящей красками, одежде. Двое других парней, похожих друг на друга, стояли немного в стороне, и угрюмо, с настороженностью сторожевых псов, сверлили меня недружелюбными взглядами. У одного из них, красовался под глазом шикарный фингал, на пол лица – свежий, ещё не успевший отечь и потемнеть. -Ты случайно не с этими? – спросил “пёстрый”, кивнув головой в сторону клуба. -С какими? – спросил я, хотя уже понял о ком речь. -Твои дружки там развлекаются? – задал тот же вопрос, но другими словами, “пёстрый”. -У меня много дружков! – продолжал “работать под дурачка” я. -Сегодня приехали, в гостинице остановились, с киностудии Московской, – нервно отчеканил тот. Чувствовалось, что это описание он повторяет уже не первый раз за сегодня. -Да, это мои друзья. Что стряслось-то? -Да ничего, мы вот их ждём тут, разговор к ним есть! – вмешался в разговор один из близнецов. -Что натворили? – спросил я. -К девушке моей, приставать начали! -И что, вы втроём остановить не смогли? -Слушай, ты ещё под*#%овать будешь? Там, в Москве все такие ох*#%шие? Или только те, кто сумки киношникам носят? -Надо бы их поучить, как с людьми разговаривать! – вмешался “подбитый” здоровяк. -Я смотрю, учитель из тебя не очень; – заметил я, покосившись на его фингал. Парень с синяком резко дёрнулся, замахнулся для удара, но тут вмешался “пёстрый”, и остановил “подбитого”: -Тихо, дружище, погоди пока, – примирительно сказал он, сжав ладонями его кулак, – Эти два осла уже подгашенные, с ними разговаривать можно лишь кулаками. А этот, – он кивком указал на меня, – ещё трезвый, давай с ним, что ли потолкуем, пока ты ему все зубы не вышиб, и он ещё может свободно шевелить языком! “Подбитый” опустил руку, отведённую назад для замаха и, отступив на полшага назад, лишь сверлил меня ненавидящим взглядом. Парень, в яркой одежде, выдвинулся вперёд, подойдя ко мне вплотную: -В общем, дружище, – тихо, доверительно, обратился он ко мне, – Расклад такой: ты башляешь, и мы мирно расходимся. Да, и этих, кентов своих забери, и чтоб вас здесь, в этом городе, ни я, ни мои друзья, с сегодняшнего утра не видели! Нам побоку все ваши дела, которые вы успели, или не успели сделать в нашем городе. Понял меня? – он слегка повысил голос, и услышавшие наш разговор “близнецы” одновременно улыбнулись. Я почувствовал, что пока мы не решим вопрос, меня не отпустят. Выяснить же, кто прав – а кто не прав, без слова второй стороны, не получится. Парни, представят ситуацию со своей стороны, где они будут во всём правы. Но для установления истинного положения вещей, необходимо свести пострадавшую сторону, с “нападавшей”. Да и девушку эту, причину спора, тоже неплохо было бы расспросить. Диктовать же условия, в чужом городе, со своими порядками, со своими авторитетами и понятиями, глупо... без оружия. -Понял! – ответил я, после недолгой паузы. – Сколько? “Пёстрый” одобрительно улыбнулся, в пол оборота повернувшись к друзьям, затем, снова повернулся ко мне: -Давай так: сто штук Лёхе, за разбитый “фэйс”, и за моральный ущерб. “Полтос” – Саньку, за подрыв, и волнение – он кивнул на второго “брата”. Ну и мне “полтос” – это со скидочкой, – за что, думаю, ты понял! -Да вы парни путаете меня с кем-то? – спросил я.– Двести штук? Где я вам столько бабла достану? В разговор вмешался подбитый, ещё более осмелевший: -Погуляли – получите счёт, вариант с “мойкой посуды” не катит! Где достать – дело твоё, можешь в поле сесть, поднатужится и родить! Пока бабло не принесёшь, кореша твои тут будут, в “Канне”. Время тебе – до утра, “дружище”! – он слегка толкнул меня в плечё, от чего я, не ожидая этого, слегка пошатнулся. “Не время! – думал я. – Нужно показать, что я Московский лох, ссыкун и тряпка! Пусть расслабятся, пусть чувствуют себя хозяевами ситуации!” -Да, мы их тут до утра покараулим. С утреца пацаны подъедут, корефанов твоих под белы рученьки в багажник затолкают, и в лес – он у нас здесь необъятный! Там уже разговор короткий с ними будет. Пацаны наши – не лохи; “мусора” под каблуком, сам дёрнуть вздумаешь – далеко уехать не успеешь. Так что спрос “за прогон” или “фуфел” и с тебя будет! “Пацаны?... существуют ли они, или это просто понт? “Бригада” ведёт себя уверенно, но кабак – не их, зубы мелковаты. Скорее всего, “пацаны” существуют – видать, главный среди них тот “Чех”, про которого сказала девушка в гостинице. Иначе, ставить кого-либо на деньги, перед чужим заведением, они бы не посмели – сами без зубов бы остались, за такие дела. Выходит – они пешки, “шестёрки”. Двести тысяч – деньги, но по нашему времени не такие уж и большие. Скорее всего, они хотят сорвать деньжат, и раскидать их между собой на троих. Не ставя в известность старших. Узнав об этом, старшие “предъявили” бы им “за крысу”. Не из-за денег, а из-за отношения, что не поставили в известность истинных хозяев города, о “залётных” бродягах, нашумевших в их “доме”. -Штук сто налом я наберу; – сказал я, бросая наживку. -Маловато будет, – сказал “пёстрый”, – Ты же на колёсах? Я кивнул. -Ну, а ты переживаешь! – обрадовался он, – Что за тачка? -“Нива” 2121. -Го*#о! – смачно сплюнул один из братьев, без синяка. – Чмошная “бричка”! “Это хорошо, что он так говорит! Он расслабился, и чувствует себя хозяином положения. Он не ждёт от меня опасности, думает, что я “сдулся”! -Пригоняй сюда свою “Ниву”, – примирительно сказал “пёстрый”, – Мы её посмотрим, и если она мне понравится, то с тебя полтинник, ну и твою тачку я возьму себе. Будем в расчёте. А “бабки” за “тачку” твои “кенты” тебе пусть возмещают, косяк всё-таки за ними! Если зажмут бабло – ты мне позвони, мы их на счётчик поставим! – покровительственно произнёс “пёстрый”, который очень себе нравился в этот момент. Видимо, о такой жизни он мечтал, тем, кем он пытается сейчас быть передо мною и перед своими корешами – тем он стремился стать всю свою жизнь. Я молча пошёл в сторону гостиницы. В след мне крикнули: -До утра, “дружище”! Утром они могут позвонить своим друзьям, и тогда нам точно не выехать из этого городка. Между тем, до утра оставалось не так много времени. Значит, на всё про всё у меня есть часа три. В принципе – должно хватить! Вернувшись в гостиницу, я поднялся в номер, по-быстрому собрал вещи, спустился к заспанной девушке – сдал ключи от номера. На все вопросы отвечал одно – позвонили с киностудии, срочно вызывают в Москву. Позвонили...ни у Левинца, ни у Серого, нет мобильников. Как бы было хорошо связаться с ними. Пока администратор гостиницы заполняла какие-то квитанции, мне в голову пришла мысль. -Девушка, не подскажите, в баре “Канна” есть городской телефон? -Да, конечно. -Номер вы конечно не знаете? -Почему не знаю? Номера телефонов всех учреждений у нас в отдельном списке. -А с вашего телефона можно позвонить? Я заплачу! – обрадовался я. -Платить не нужно, номер городской. Пожалуйста: Она развернула на столе старенький телефон, с диском набора номера, протянув телефонную трубку с “кудрявым” проводом, мне. ****Водка с томатным соком**** Машина завелась как всегда – с полуоборота. Мысли о том, что в ближайшее время придётся расставаться с ней, не было. То, что у меня с собой сто тысяч – было сказано для затравки, для правдоподобности. Если всё гладко, серьёзные люди (к которым троицу рэкетиров я не относил, но всё же недооценивать их было бы ошибкой) – начинают напрягаться, искать подвох, подстраховываться. Пусть эти рэкетиры думают, что всё под их контролем, и пусть они сейчас чешут репы над делёжкой моей машины, и над мыслями о том, на что потратить замаячившие перед ними деньги. Они уже потеряли бдительность, и теперь ситуацией управляю я. Волк, не оглядывающийся назад – простая дворняга. Отъехав от гостиницы, я заехал в тёмную подворотню. Вытащил из тайников машины всё, что будет мне необходимо, в предстоящем деле. Руки слегка дрожали, когда я раскладывал на заднем сидении, освещённые тусклым светом салонной лампы, стволы. Первым лёг на черную материю чехлов сидений “Шмассер”. От автомата пахло маслом, весу в нём, не снаряжённом, было столько же, как в армейском “Калаше”, с магазином. “Тяжеловат!” – оценил я оружие, взвешивая его в правой руке. Глушитель, бережно завёрнутый в промасленную ткань, оказался квадратным, а точнее – прямоугольным, и на удивление лёгким. По размерам он был похож на пачку сигарет, разве что немного длиннее. Минуту я пытался его вкрутить – тщетно. Внимательнее рассмотрев устройство замка, скрепляющего картридж глушителя с дулом автомата, я вставил его торцом к стволу, и провернул левой рукой по часовой стрелке – от себя. Он встал на положенное ему место, встал чётко, сухо щёлкнув; лицевая сторона этой металлической “пачки сигарет” заняла строго горизонтальное положение, что тоже имело свой смысл: глушитель ни сколько не мешал вести прицельный огонь. Примкнув тяжёленький, чуть шире и длиннее обычного магазин, я резко дёрнул затвор на себя, так же резко его отпустив – дослав патрон в патронник. Было слышно, как стальной механизм захавал “маслёнок”. Автомат был готов. В свой “ТТ” я вставил обойму с травматическими пулями – для более “мягкого” решения вопроса. Пистолет, перезарядив, убрал в оперативную кобуру, не застёгивая клапан. Сверху накинул на себя свой “жилет археолога”, со множеством карманов. В сами карманы положил три запасные обоймы для автомата, и две – для “ТТ”, сверху накинул куртку, в правый карман которой положил гранату “Ф-1”, в левый, для баланса – “РГД-33”. Кольцо “эфки” примотал куском провода к застёжке кармана – крепкая, должна выдержать: всё сделал так, как по легенде поисковиков делал Фриц, со своей позолоченной гранатой. “Макаров” Серёги засунул за спину, под брюшной ремень. Может это и лишнее, но коли “братва” подкатит, этого, пожалуй, и маловато будет. Дрожь в руках прекратилась – тяжёлое оружие придавало уверенности в своих силах. Подъезжая к “Канне”, я сразу заметил, что парней стало больше – рядом с “Ваз 99″ появилась тёмная иномарка. Я тихо выругался. Зато, исчезли машины такси – то ли “пёстрый” с друзьями их отогнал, толи разъехались, в виду отсутствия клиентов. В любом случае – лишние свидетели ни к чему. Поравнявшись с компанией, я посигналил светом, и проехал мимо – за здание бара. Проехал не спеша, чтобы не вызывать лишних подозрений. Заехав в тень клуба, резко нажал на газ, проехал несколько десятков метров, оказавшись в небольшом замусоренном леске, за зданием “Канны”. Скорее всего, колея, по которой я ехал, была накатана машинами, водители которых желали уединиться со своими пассажирками. В народе такие места называют “парковкой”. Заодно, в таких злачных местах, как правило, выясняют отношения между собой подпитые постояльцы этих заведений; распивают водку те, кого выгнали из бара за дебош, или не впустили, из-за отсутствия денег. В зеркале заднего вида показался свет фар – решили закрыть меня, своей машиной. Но самой машины ещё не было видно. Я резко, не выключая двигатель и фары, выпрыгнул из машины, успев захлопнуть за собой дверцу. Перекатился по устланной слоем окурков и пластиковых стаканов земле, и оказался за стенкой здания, не видимый с дороги. В нос ударил едкий запах мочи, и прокисшего пива. “Нива” по инерции проехала ещё с десяток метров, и уже освещённая сзади фарами машины преследователей, плавно остановилась. Рэкетиры подъехали сразу на двух машинах, всей толпой. В иномарке, замыкающей нашу колонну, громко играла музыка, перебивая глухие басы, пробивающиеся сквозь кирпичные стены бара. Двери обоих машин открылись синхронно, картинно, – словно по команде. Из первой машины вышло три человека, из второй – двое. Всей толпой они неспешной походкой, тихо разговаривая о чём-то своём, буднично пошли в сторону застывшей в кустах “Нивы”. Оказавшись у них за спинами, я перебежал к замыкающей машине. В свете фар машины, я увидел, как один из парней достаёт из-за спины пистолет, похожий на “ПМ”. Открыв водительскую дверь замыкающей иномарки, я просунул ствол автомата между дверью и стойкой крыши. В этот момент, они уже удивлённо разводили руки около моей “Нивы”, увидев, что машина пуста. “Гранату бы в них швырнуть – думал я”. Да вот свою “старушку” жальче этих людей. Разрыв гранаты сделает её не пригодной для езды, и выведет предательской ниточкой, по номерам, на меня. Кто-то напряжённо вглядывался в темноту леса. Парень, сжимавший за спиной рукоять пистолета, резко обернулся, услышав, что музыка, играющая в его машине, стала громче – шумоизоляция салона была хорошей, а из-за утренней прохлады стёкла были закрыты. Открыв дверь, я этим самым привлёк к себе внимание – выпустив на волю громкую музыку из салона машины. Он вскинул пистолет, неуверенно направляя ствол то в одну точку, то в другую. Ослеплённой светом фар, он не видел меня, и судорожно искал, пытался нащупать, выхватить меня из темноты мушкой своего ствола. Я крикнул: -Брось валыну! Всем стоять, иначе всех тут положу, мне терять нечего! – пытался перекричать я громкую музыку. До последнего момента, в глубине души, сохранялась надежда, на мирное решение вопроса, без пороховой гари, без крови, без убитых и раненных. Парни резко попрыгали – кто в кусты, кто спрятался за “Ниву”. Стало ясно, что мирно решить вопрос не получится – молодым рэкетирам явно хотелось поиграть в матёрых бандитов. Владелец “ПМ-а” открыл огонь. По голосу он определил мое положение. Пуля, выпущенная из его оружия, разнесла вдребезги боковое стекло машины, просвистев у меня под ухом. Вторая пуля, пробив полотно двери и пластик обивки, вылетела слева от меня. Я вдавил курок, наведённого на цель оружия. Короткая дробь приглушенных выстрелов, – звук которых походил на скатывающиеся со стола на ковёр капли спиртного, – вырвалась из автомата. Глушитель не выдавал меня вспышками пламени, надёжно скрыв их в своем нутре. Парень успел сделать ещё несколько выстрелов, но уже не прицельных, падая. “Один готов!” – безрадостно отметил я про себя. Из-за “Нивы” раздалась пистолетная стрельба, пули разбили одну фару машины, ставшей для меня укрытием. Я прыгнул в салон иномарки, оказавшейся “Опелем”, меняя засвеченную позицию. Открыв изнутри правую дверь, и прикрываясь ею, я выпустил несколько очередей, одна из которых достигла, – судя по вскрику, – своей цели. “Второй готов”. Сосредоточившись на освещаемом светом фар лесе, я забыл про тыл. Дуло автомата резко перехватила чья-то рука, не давая мне перевести огонь на нападающего. Вторая рука невидимого мне человека схватила меня за шею. -Свои, свои, камрад, успокойся! – дыхнул на меня из-за спины перегаром Серёга. В этот момент несколько пуль прошили лобовое стекло, и глухим металлическим стуком, – сквозь музыкальный бас, – прошили левую дверь. Стреляли уже из леса – за деревом несколько раз полыхнули вспышки выстрелов. Серёга резко отпустил ствол оружия, приоткрыв заднюю дверь, оказавшись в салоне. Потыкав пальцами в светящуюся разноцветными огнями панель магнитолы, он выключил громкую музыку, и мне показалось, несмотря на громкий музыкальный фон из бара, что стало совсем тихо. -Стволы где остальные? – спросил Серёга шёпотом. -В “Ниве”, в нише багажника. Там три “китайца”, гранаты и патроны – остальное с собой. -С собой есть гранаты? – спросил Серёга. -Две: “РГД” и “эфка”. -Давай обе! – он протянул руку в проём между передних сидений. -Тачку постарайся осколками не задеть, нам на ней ехать ещё! – как-то по жлобски попросил я. -Пригнись! – скомандовал Серый, пропустив мою просьбу мимо ушей. Серёга молча принял гранаты, отточенными движениями привёл обе в боевую готовность и бросил обе, по очереди: одну в лево от “Нивы”, другую – вправо. Раздался один взрыв, громкий, оглушающий, за ним сразу второй, ещё более громкий. Что-то просвистело в темноте в полуметре от нас. С лобового окна посыпалась стеклянная пыль. С деревьев, будто осенью сдираемые ветром, посыпались листья. В ушах звенело тоненьким, словно комариный писк, звоном. “А не плохо их Фриц вымуштровал! Я бы не смог так далеко метнуть гранату!” – отметил я про себя, поражаясь быстроте действий и хладнокровию Серёги. -Поменяй магазин, и прикрой меня беспорядочной стрельбой! – попросил Серёга, – Меня только не подстрели! – сказал он, выпрыгивая из машины и короткой перебежкой, пригнувшись, направился к “девяносто девятой”. Быстро поменяв ставший лёгким магазин на новый, дослав патрон, я принялся поливать лес пулями, выпуская их из ствола короткими очередями, заставляя противника залечь и не высовываться. Звук пуль, попадавших в стволы деревьев, отдавался глухим эхом от приглушённых выстрелов. Серёга, словно змея, ползком, подобрался к “Ниве”, находящейся на расстоянии от стоявших рядом друг с другом машин бандитов. Открыл не запертый багажник, быстро набив холщёвый мешок боезапасом, метнулся ко мне. В лесу слышался чей-то стон – задело кого-то осколками гранат. К тому моменту, когда он подбежал ко мне, магазин автомата опустел. Я снова поменял магазин, и принялся всматриваться в тени деревьев. -Машина жива, вроде, движка работает! – отчитался Серёга. – Какой план, камрад? -Либо запереться в баре, и отстреливаться до “последнего патрона”, либо делать ноги! – прохрипел я осипшим от пороховой гари голосом. – Предлагаю делать ноги, скоро подтянутся серьёзные люди и менты! Поройся в багажнике “Опеля”. Сдаётся мне, в этой машине к нашим “рэкитирам” вместе с помощниками оружие приехало! – предположил я. Серёга тенью метнулся к багажнику, открыл его и, покопавшись там какое-то время, вернулся, с торчащими из-за спины стволами накинутых на плечо ружей, и увесистым полиэтиленовым пакетом в руках. -“ИЖ-27″ и “Сайга”, патроны – двенашка и девятка под “ПМ”! – сообщил он, набивая магазин “Сайги”. Справа от нас, в кустах, хрустнула ветка, – Серёга, резко примкнув усиленный магазин в “Сайге”, и передёрнув затвор, выстрелил пять раз подряд в сторону шума, слегка смещая ствол в сторону, после каждого выстрела. Из кустов послышалась матерная ругань и стоны. -Попал! – тихо сказал Серёга, и вновь принялся набивать магазин патронами. Я достал пистолет Серёги из-за ремня, передал ему “шмассер” с одним примкнутым, и одним запасным магазинами: -Теперь ты меня прикрой, я машину подгоню. Борис где? -В баре, у выхода заднего ждёт! – ответил Серёга, запихивая запасной магазин в карман. Я резко побежал к “Ниве”, Серёга дал несколько коротких очередей, просвистевших справа и слева от меня. Едкий запах пороха и тола, не чувствуемый мною в “Опеле”, ударил в нос. Пахло кровью. Фары “девяносто девятой” потухли, то ли пулей прострелило, то ли осколками гранат разбило. В тени машины я споткнулся о что-то мягкое, не удержался, и упал. Начав ощупывать руками опору, чтоб подняться, вляпался во что-то липкое и холодное и понял – это кровь убитого мною парня. Я потрогал тело, лежащее рядом – он был тёплым, прощупывался пульс. Парень еле слышно постанывал. “Живой, значит!” – обрадовался я. “Может, подлечат, поставят на ноги, одумается пацан – поймёт ценность жизни, подберёт себе профессию попроще, где не нужно будет стрелять и убивать! Мне бы тоже тогда, послушать Машу, – вернулась ко мне недавняя мысль, – Работать себе, как работал, денежки копить. Домик выкупить где-нибудь в глуши, рядом чтоб река была. Отвести туда Машку, жить там с ней; жить с любимой девушкой, думать о детях наших... но теперь нет такой возможности, есть только ненависть и злость, засевшая глубоко в душе. Есть только пустота, и вакуум, впитавший в себя мою душу. Злость на судьбу, на себя, на тех людей, что лишили жизни Машу, а затем лишились и своих. Но не все – главный из них, пёс, продолжает жить и радоваться, – продолжает строить коварные планы, по выбиванию долгов, отжиму денег у людей. И с ним нужно, во что бы то ни стало, расплатится сполна, за всё и за всех, обиженных и уничтоженных им. За всю кровь, пролитую его руками, за все искалеченные людские судьбы!” Я бросился к водительской двери, рывком открыл её, пригнувшись на случай, включил заднюю передачу, и резко, объезжая машины бандитов прямо по кустам, поехал к еле светящемуся, на фоне чёрной стены, квадрату пожарного выхода бара. В открытый багажник тыкались ветки кустов, обтираясь об сложенные сумки, и оставляя свои листья. Подъехав к зданию, я резко развернулся – послышался звук раздавленных колёсами бутылок; проехал чуть вперёд, скрывая правую сторону машины за кирпичной стеной здания, так, чтоб пассажиры могли бы пройти. Резко остановился – хлопнула дверка багажника. Где-то в сознании промелькнула не уместная мысль, что амортизаторы багажника ослабли, вытек один из них, поменять бы надо. “Какие нахрен амортизаторы! – попытался я взять себя в руки. – Тут бы живыми выбраться из этого проклятого города!” Серёга, подбежав к “Ниве”, вновь открыл его, бросая не пригодившуюся сумку с боеприпасом в салон машины. Из-за стены появился Борис, с двумя девушками, бросил в багажник раздутую спортивную сумку, позвякивающую бутылочным стеклом, захлопнул дверцу и, подгоняя девушек вперёд себя, он затолкал их в машину. -Здорово! – произнёс он на ходу, захлопывая пассажирскую дверцу. – Выспался? -Это кто такие? – спросил я, указав на девушек, тихо сидящих сзади. -Потом, давай, погнали от сюда! – поторопил меня Левинц, который находился в приподнятом настроении. -Погоди, где Серый? – спросил его я. Тут я увидел разворачивающийся сзади одноглазый “Опель”. -Он тачку взял, за нами поедет! – сказал Борис то, что я и без него уже понял. -Давай дуй к нему, если погоня будет – прикроешь нас! – тоном, не терпящим возражений, отчеканил я. – У него автомат и дробовик там есть! Левинц медленно, нехотя открыл дверцу, но оказавшись на улице, он всё же ускорился в движениях; он бегом направился к уже развернувшемуся, и светящему одной фарой “Опелю”. Полыхнула огнём девяносто девятая, заботливо подпалённая Серёгой – освещая кусты вокруг себя, машина разгоралась ярким, чадящим факелом. -Б*#, да теперь о нас точно весь город узнает! – вслух, забыв про общество притихших девушек, высказал свою мысль я. “Хотя, выстрелы и взрывы гранат привлекли больше внимания, чем пока ещё слабое зарево только разгорающийся машины! – подумал я, успокаивая себя. – Ещё темно, и чёрный, жирный дым пока не виден – но грядёт рассвет, а с ним и большие неприятности!” Серёга выбежал из бара с канистрой в руке, сделал струйкой бензина “дорожку”, подпалил её. Огонь резко вспыхнул, воспламеняясь, устремился внутрь помещения. -Ты что творишь?! – крикнул я, хотя и знал, что меня никто, кроме сидящих на заднем сидении девушек, не услышит. “А что он творит? Хуже в любом случае уже не будет!” – пронеслась в голове запоздалая мысль. Я вдавил педаль газа, уносясь прочь из такого тихого, и оказавшегося негостеприимным, города. Светало. Салон машины наполнился запахом женских духов, алкоголя, и свежестью утра, пробивающейся сквозь стекло открытой форточки. Рассвет полыхал розовым заревом над горизонтом – день обещал быть солнечным. Лобовое окно, слева, было раскрашено белой паутиной мелких трещин. Пулевого отверстия не было. То ли волной взрывной, то ли осколком гранаты задело. “Стекло под замену” – отметил я про себя, неосознанно подсчитывая ущерб от ночного боя. Фонари на улицах погасли, но рассвет ещё не наступил полностью; не прогнало ещё восстающее солнце ночную тьму, укрывающуюся в подворотнях, под деревьями. Во многих окнах, проносившихся за окном домов, уже горел свет – люди слышали выстрелы и взрывы. Не спят, встревоженные небывалыми, судя по всему, в этих тихих местах, событиями. Сзади, прилипнув хвостом, ехал одноглазый “Опель”. Его стекло полностью было усыпано трещинами, казалось, что по нему размазали серую краску. Оставалось тихо удивляться: как Серёга видит сквозь него дорогу? Дома закончились, и наконец, мы выехали на дорогу, ведущую к трассе. Началось поле, которое наша дорога асфальтовой полоской разделяла на две больших части. Краем глаза я уловил движение справа. По полю, наперерез нам, оставляя за собой клубы пыли, несся чёрный джип. Сердце, только начавшее умеренно стучать, снова бешено заколотилось, в предчувствие притока адреналина. Я прибавил газу, девушки на заднем сидении, о которых я совсем позабыл, увидев надвигающуюся опасность, тихо заскулили, вжавшись и как-то уменьшившись сразу. Стрелка спидометра легла на отметку “150”. Быстрее моя старушка ехать просто не могла. Нужно было не дать джипу перерезать нам путь, и им, – тем самым, – получить выгодную позицию для стрельбы по нам. Ветер резкими порывами врывался в салон машины, через моё приоткрытое окно, закладывая уши и разбрасывая причудливыми волнами волосы девушек. Братва подсуетилась, встревоженная ночным звонком “пёстрого”, ускользнувшего от пули, и сбивчиво объяснившему старшим суть дела. “Хорошо хоть у братвы машина одна!” – только подумал я об этом, как сквозь завывающие потоки ветра, услышал звуки выстрелов сзади. Стреляли из “Сайги”. Посмотрев в зеркало, я увидел другой джип, метающийся по дороге, пристроившийся за “Опелем”; его водитель бросал машину из стороны в сторону, пытаясь увернутся от выпущенной Левинцом дроби. Вдалеке, сзади, светили фары ещё одной машины – светили очень ярко, судя по всему, вместе с фарами светят несколько мощных противотуманок. Джип, надвигавшийся справа, уже был рядом – но мы успевали его обогнать. Водитель его не жалел машину – она сильно подпрыгивала на ухабах и ямах, не снижая скорости. Я увидел открывшееся заднее окно тонированного джипа, из которого, блеснув рыжим цевьём, высунулось хищное дуло “Калаша”. -Попали! – сам себе сказал я. – Пригнись! – скомандовал я девушкам, – На пол! Дуло автомата разверзлось пламенем. Я успел зафиксировать руль левой рукой, а правой схватился за Серёгин “ПМ”, лежавший на “торпеде”, и покорно ждущий своего “звёздного часа”. Успел пригнуть голову, пуля, пролетев сквозь калёное стекло правой двери, неприятно просвистела над ухом. Я увидел, что стекло покрылось сплошной, серой паутиной трещин, похожих на дно пересохшего озера. На вскидку направив ствол “ПМ-а” в разбитое окно, я разрядил обойму, рассчитывая на то, что джип бандитов будет в этот момент сбоку от меня. Одновременно я слегка нажимал на педаль тормоза, потихоньку притормаживая разогнавшуюся “Ниву”. Машину резко затрясло, остатки растрескавшегося бокового стекла от тряски осыпались белыми льдинками на сидение и на коврик пассажирского места: “по обочине едем” – понял я. Подняв голову, рулём я выровнял машину, сбросившую скорость до “80”. Посмотрев в зеркало, увидел “Опель”, а за ним, раскорячившейся поперёк дороги чёрный джип, который только что пытался перерезать нам путь через поле. “Неужели я попал? Или Левинц подсобил, прострочив машину бандитов из “шмассера” или “Сайги”? Ладно, все живы – и то хорошо. Большая удача остаться живым после того, как твою машину на скорости 150 расстреляли из автомата Калашникова! Стекло на левой двери уцелело, отметил я про себя, поскольку было открытым, и пуля вылетела сквозь форточку”. Машину ощутимо, всё сильнее и сильнее вело влево. “Баллон пробило! Только этого не хватало!” – я посмотрел в зеркало – из радиаторной решётки “Опеля” вырывался белый дым, за которым не было видно, едет ли за нами кто ещё, или нет. Включив правый поворотник, я дал знать Серёге, что нам придётся сворачивать в, ставшее бесконечным, поле. По полю ехали змейкой, чтоб не оставлять после себя чётко прорисованную колею. Серёга понял замысел, и не старался ехать “в след”. Проехав километра два по полю, мы уткнулись в лес. Я посмотрел на заднее сидение – девушки настолько плотно вжались него, что сровнялись с его спинкой. -Приехали, дамы! – объявил я. Девушки, распрямившись, испуганно огляделись. -Где мы? – спросила одна. -Приехали, говорят! А где, зачем и почему – эти вопросы приберегите для своих спасителей. Скажите спасибо, что остались живы – поверьте, нам очень повезло! -Спасибо! – грубо сказала одна из девушек. -Не меня благодарить надо. -А кого же? – хитро прищурилась она, пристально вглядываясь в меня. -Мне кажется, что правильнее было бы благодарить Господа Бога! В любом случае, наше приключение ещё не кончилось! Нас и тут могут накрыть! -Так поехали отсюда! – вскрикнула другая девушка, со светлыми, красивыми волосами. -Легко сказать, у нас колесо пробито! Подъехал Серёга. Дым из двигателя уже шёл чёрный – машина его больше не поедет. Видимо бандиты, ехавшие в джипе, переключили огонь на него, когда я пронёсся мимо них. Словил “Опель” маслину радиатором. Выпарилась охлаждающая жидкость, двигатель перегрелся, прокладки сгорели. Повело всё, что могло изогнуть высокой разницей температур. И теперь, чтоб “оживить боевого коня”, как минимум требуется перетряхнуть движок – что в поле, без инструмента – невозможно. После осмотра двигателя мои опасения подтвердились. Пулей, насквозь пробившей радиатор, разнесло даже крыльчатку охлаждения, пробив заодно и помпу. Вторая фара была прострелена, аккумулятор – пробит, машина ехала на энергии, вырабатываемой генератором – обмотка которого почернела, и слегка дымила едким смрадом палёной проводки. Пластиковый бампер частично отсутствовал, задняя правая покрышка была изжёвана до диска – тоже прострелили. Стёкол в машине почти не было, лишь огрызки осколков кривыми зубьями торчали из резиновых уплотнителей. Следы от пуль были везде – на дверях, особенно на передних, в кружёчках отлетевшей краски поблёскивал свежий металл. Сзади серебрились отражатели задних фонарей, с торчащими разноцветными осколками стёкол. Бампера не было. Запах свежего бензина заставил Серёгу заглянуть под машину, и вовремя заметить струящийся на землю прозрачной струйкой бензин. Он открыл изрешечённый багажник и, покопавшись в сваленном кучей барахле, достал пустую пластиковую канистру, поставив её под струю. Оставалась удивляться, как машина, попавшая под такой плотный огонь, сама проехала через поле. Как не зацепило пулями Серёгу, и Бориса – который браво перекинув “Сайгу” через плечо, успокаивал девушек, что-то ласково им объяснял и обещал. Его, вместе с девушками, пока мы с Серёгой занимаемся машинами, определили в дозор. Прихватив с собою заманчиво позвякивающую сумку, они отправились на указанную позицию. Поле отлично просматривается, хотя дороги отсюда не видно. По пыли можно будет издали увидеть приближающийся транспорт. Необходимые вещи собраны так, чтоб при необходимости можно было удрать в лес, прихватив их. Мы с Серёгой принялись осматривать “Ниву”. Колесо пробито; правая сторона кузова имела несколько пулевых отверстий, а так же осколочных вмятин, бросающихся в глаза. Одно из них, оставленное пулей “калаша”, пробив дверь, прошло сквозь сидение пассажира, и остановилась в моём сидении, в считанных миллиметрах от драгоценной “пятой точки”. А я даже не почувствовал. Серёга сказал, что её нужно обязательно выковырять, и сделать из неё оберег. Заглянув под дно, мы так же как и на “Опеле” обнаружили течь в баке “Нивы”. Из передней части машины на землю тоже текла какая-то жидкость, от капель которой шёл пар. “Антифриз” – подумал я. -С чего начнём? – спросил Сергей, вытирающий грязные руки об позаимствованную у хозяев иномарки рубашку. -С бака, конечно! – сказал я. – Бензина мало, до заправки бы дотянуть! Бак был повреждён осколком одной из гранат, пробившим метал обшивки, а затем и сам бак – опять же на излёте. Как только не полыхнула моя “Нива”! И когда Серёга поджигал “Жигуль” не вспыхнула оставленная дырявым баком бензиновая дорожка! Видать, осколок тогда ещё торчал из дыры, затыкая собою пробитую брешь. Бак заделали, вкрутив в дыру железный винт, и обмазав его холодной сваркой, которая была с собой в инструментах. Из “Опеля” слили остатки топлива, – литров десять, перелили его в “Ниву”. Затем принялись за ремонт радиатора – повезло, что пуля попала не в охлаждающую сетку из томпака, а в корпус, сделанный из листовой меди. Опять же, когда-то предыдущий владелец этой машины, менял радиатор – поскольку на “Нивы” этого года выпуска с завода радиаторы ставили в пластиковом корпусе. Сама пулька торчала тут как тут, затыкая своим деформированным тельцем, пробитую ею же дыру. Радиатор заделали тем же клеем-сваркой, таким же образом – с помощью болта. Вместо антифриза долили обычную воду. Повезло, что пуля пробила покрышку с одной стороны – и та попросту не лопнула на полной скорости. Случись такому быть, машина бы неминуемо перевернулась, что на такой огромной для “Нивы” скорости было бы чревато для нас неприятными последствиями. Осколочные и пулевые вмятины в кузове, оголившие металл, я заляпал шпаклёвкой, добавив в неё побольше отвердителя. После того, как шпатлёвка застыла, слегка выровнял её наждачной бумагой, и закрасил зелёной краской из баллона, которая, – как и шпатлёвка, – валялась без дела в багажнике уже долгое время, после какого-то небольшого косметического ремонта. Теперь пулевых дыр совсем невидно. Трещины на стекле – пусть и не сильные, на “Ниве” – дело обычное. Как ни как – джип, точнее, паркетник, по утверждения одного моего друга – первый в мире. На таких машинах люди отдыхают экстремально, всякое случается – то ветка упадёт, то ещё чего. В общем вопросов и подозрений, со стороны органов, вызвать это не должно. Правую дверь мы вычистили от осколков – похоже, что стекло просто открыто, полностью. А на ночь можно будет обернуть пакет, зафиксировать его – захлопнув дверцу. Пакет зажмётся между уплотнителем и дверью: дождь не пропустит, тепло не выпустит. Поковырявшись в салоне “Опеля”, нам с Серёгой удалось обнаружить под обивкой двери пакет с двадцатью тысячами рублей, заботливо перекрученный резинкой. Видать, на случай возил, откупится, если что. В нише под сидением лежал обёрнутый пакетом в несколько слоёв кулёк. Серёга, проводивший обыск, ткнул в пакет ножом, и на капот посыпалась мелко измельчённая высушенная трава. -Анаша! – сказал он, хотя это и так было понятно. Кулёк был довольно большим, размером с две приложенные друг к другу пачки сигарет; Серёга вопросительно посмотрел на меня. -Нет! – ответил я, на немой вопрос. -Я тоже! – сказал Серёга. – А этот, как его, Левинц “пыхает”? -Да, как паровоз! Продолжив обыск машины, в багажнике, под обивкой, нашли иностранный револьвер без патронов, который Серёга, покрутив в руках, небрежно бросил в багажник, захлопнув затем его крышку. Он достал из-под машины канистру с “надоенным” бензином, которого в ней было литра четыре. Я громко свистнул – это был условный сигнал к сбору, для Бориса и девчонок. Через некоторое время послышался звонкий девичий смех, затем раскатистый гогот Бориса. Затем смех стал громче, к нему присовокупились звуки сотрясающихся и стукающихся друг о друга бутылок. Потом появилась и сама компания. Они были навеселе – это стало понятно, по совсем не уместному при сложившихся обстоятельствах смеху. Борис с девушками подошли к машинам, спортивная сумка в руках Левинца с грохотом стеклотары опустилась на землю. Он заметил лежащий на поцарапанном капоте “Опеля” кулёк с наркотиком, и заботливо согнав с капота просыпанную траву в ладонь, убрав кулёк к себе в карман. Подлатав “Ниву” мы решили, не дожидаясь ночи, отправляться в путь. Серёга воспользовался “надоем”, и облил бензином салон “Опеля”. Воспламенитель с замедлением в пятнадцать минут он сделал из нескольких сигарет, оторвав фильтры и скрутив их в один длинный табачный фитиль. Уложил он этот фитиль на деревянной рейке, положенной на пропитанное бензином сидение. Рейку на конце обсыпал порохом, извлечённым из нескольких разобранных патронов 12 калибра. Аккуратно подпалив сигарету, он прыгнул в “Ниву”, которая тут же сорвалась с места и, пыля по полю, мы направилась в сторону дороги. Пыль, подсохшая на солнце, залетала в разбитое окно, и находиться в тесном для пятерых человек салоне, стало просто невыносимо. Машина мягко, но довольно сильно качалась на буграх – чувствовался сильный перегруз. Серёга сидел на заднем сидении, за разбитым окном. Рядом сидели девушки. Борис, как самый плотный по телосложению, сидел на переднем пассажирском, он покрылся слоем испарины, на которую налипала пыль. -Пацаны, я так больше не могу! – не выдержал он. -Хочешь, пешком иди! – предложил я. – А мы тебя у дороги подождём! -Симак! – взмолился Левинц. – Останови, дай воздуха глотнуть! Я остановил машину, не представляя, далеко ли от нас находиться дорога. Борис, подождав с полминуты, пока осядет пыль, чёрной тучей преследовавшая нас, вышел. Постояв немного, он обошёл машину, открыл багажник, и дальше произошло то, в чём я даже не сомневался: Борис решил глотнуть не только воздуха; я тоже вылез из машины, оставив дверь открытой. Солнце пекло огненным факелом – денёк выдался жарким! Нужно скорее выезжать на трассу – там, на высокой скорости, нас будет обдувать ветром, да и пыли там не будет. Пожелтевшая трава слегка колыхалась под еле ощутимым действием ветра. -Готово! – обрадовал меня Борис, убирая заветную сумку обратно в багажник. С собой он прихватил бутылку виски. ****Аскет**** Мы благополучно выехали на дорогу. Вдали, за деревьями, чернел столб жирного дыма, чуть скривлённый в сторону ветром – “Опель” уже горит. Со стороны кажется, что где-то далеко горит дом. Машин, встречных и попутных, было мало, если не сказать больше – их почти не было. Я посмотрел в зеркало заднего вида – что-то в нём привлекло моё внимание. В дали, за границей видимости, где-то в конце серой ленты проносящегося асфальта, ярко светила машина. Дело обычное, водитель забыл выключить дальний свет, и противотуманные фары, либо включил их специально, чтоб привлечь внимание к себе. Но яркий свет этой светящейся в дали точки был похож на свет той машины, которая при выезде из города, при стрельбе, долго ехала за нами, на отдалении. Я посмотрел на своих товарищей – все спали, после трудной, бессонной ночи. Спал Левинц, прижимая к себе початую бутылку с виски; из его открытого рта свисала вязкая слюна, которая делала его похожим на слабоумного. Спали и девушки – им тоже пришлось несладко, в прошедшую ночь. Но зачем Левинц взял их с собой? Я понимаю, во время войны жёны партизанов, которые нужны были лишь для удовлетворения естественных потребностей; но сейчас не война – а мы не партизаны! Возится с двумя незнакомыми девками, которые всю дорогу будут ныть – эта мысль меня совсем не прельщала. Между тем, машина, едущая сзади, приближалась, медленно но верно сокращая расстояние между нами. Стрелка спидометра “Нивы” лежала на отметке “110”. Судя по всему, водитель этой машины жмёт на педаль и едет около ста сорока. Светящаяся машина подъехала на столько, что я смог различить в ней здоровенный джип, тёмного цвета – который я поначалу принял за грузовик. На крыше был установлен багажник, на котором крепились четыре противотуманных фары. Ещё две туманки были закреплены чуть ниже основных фар; мощная фара-искатель, закреплёна где-то на капоте. Две штатных фары-искатели, на передних стойках крыши. Всё это богатство имело ксеноновые лампы, и свет получался просто ослепительным. Несмотря на светлый день, едущая сзади машина заставляла нервничать: во-первых, она могла быть связана с городскими бандитами, едущими за нами; во-вторых, яркий свет, слепящий через зеркала, мешал сосредоточить внимание на дороге. Свет слепил на столько, что, держась от нас на дистанции в метров пятьдесят, не удавалось различить ни модель машины, ни её точный цвет. Минут десять он ехал, пристроившись нам “в хвост”. Был отчётливо слышен звук гудящей по ровному асфальту резины, с крупным протектором. Все мои знаки, подаваемые световыми приборами “Нивы” водитель внедорожника игнорировал: поочерёдное мигание сигналами поворотов, коротко-временные включения “аварийки”, включение задних противотуманных фар. Наконец, водитель загадочной машины решил пойти на обгон. Я сбросил скорость, дабы не создавать ему препятствие при обгоне. Едущий сзади внедорожник выехал на встречную полосу, легко поравнялся с нами. Им оказался обычный “УАЗ”. Хотя нет, необычный... машина была выкрашена чёрной, матовой краской, либо обклеена плёнкой; довольно высоко поднята, литые диски были чёрными, стёкла были наглухо затонированны – при чём тоже были матовыми, сама машина была довольно серьёзно подготовлена к глубокому бездорожью. Машина была полностью чёрной, и притом матовой – что имело большой плюс при маскировке – такая машина не будет отбрасывать блики. Конечно, много и минусов – если мы паримся от жары в своёй нагретой солнцем “Ниве” без стекла, то в наглухо закрытом “УАЗ-е” должен быть сущий ад. Да нет, там точно установлен “кондей” – иначе водитель просто зажарился бы! Некоторое время “УАЗ” ехал по “встречке”, вровень с нами, я попытался ещё сбросить скорость, но водитель “УАЗ-а” ехал как приклеенный. Даже, проходя поворот, он продолжал ехать так же, несмотря на появившуюся сплошную линию и запрещающие обгон знаки. При выезде из-за поворота встречной машины опасность лобового столкновения была не шуточной. Мне стало не по себе. Оправдан ли риск? Ради чего этот отморозок так себя ведёт? Рассматривает нас? Может ли такое быть? Я уже было решил будить друзей, чтоб держали наготове оружие, и попытаться съехать с дороги. Но чёрный “УАЗ”, водитель которого будто услышал мои мысли, резко начал набирать скорость. Судя по всему, двигатель у него был далеко не “УАЗ-овский”, поскольку “402 двигатель” не позволит такой громадине, с дополнительным оборудованием, при езде на скорости в сто километров час, резко ускорится, чтоб через секунд десять, машина исчезла из поля зрения. Номер... на номер я посмотреть не успел. Да и что бы мне это дало? Базы данных “ГИБДД” под рукой нет. Загорелась красная лампа на доске приборов – стрелка уровня топлива лежала на нуле. “Только этого сейчас не хватало! – про себя выругался я. Нужно было взять эти проклятые четыре литра бензина, которые мы использовали для поджога “Опеля”. Остаётся два варианта: либо надеяться на удачу, и встретить в ближайшее время на своём пути заправку, либо останавливаться у обочины, и опять же, надеясь на удачу, ловить машины. Не каждый остановится на безлюдном участке дороге, людям, облачённым в камуфляж. И бензином не каждый поделится, дело даже не в деньгах, а в том, что на участке трассы километров в сто не было ни одной заправки. Заправка, конечно, была в самом городе, но возвращаться туда было равносильно самоубийству. Лучше бы нам как можно быстрее проехать этот район, подальше отъехать от злосчастного города. Дорога шла прямая, асфальт – в меру ровный, по краям дороги сплошной лес. Глушь... в дали у обочины неясным пятном забелел дорожный знак. Я скрестил пальцы: “Хоть бы заправка!” Мы постепенно приближались к белеющему знаку, он становился больше, отчётливее. Подъехав на достаточное для чтения расстояние, и сбросив слегка скорость, я прочитал надпись, сделанную на квадратном металлическом листе, покрашенным пожелтевшей краской, с подтёками ржавчины: “АЗС” 500 м. Вскрикнув от радости, я почувствовал, как дёрнулась машина, “хлебнув” воздуха из бака, как раз в то время, когда “Нива” поравнялась со спасительным знаком. Дорога прямая, ни горка, ни спуск – значит дела плохи, и на последние пятьсот метров бензина скорее всего не хватит. Я посильнее разогнал машину, включил нейтральную скорость, и заглушил двигатель: по ровной дороге с нашим весом можно долго ехать накатом. Проехав метров триста, я включил зажигание, и передачей запустил двигатель. И вновь разогнавшись, я выключил зажигание. Через полкилометра у дороги стоял ещё знак: символ бензоколонки, и направление – на право. Сразу за этим знаком, от трассы, по которой мы катили, уводил поворот. Солнечный свет освещал ставший белым из-за солидного возраста, асфальт; из его многочисленных трещин торчала большими пучками желтоватая трава. Судя по этой дороге, здесь давненько ни кто не ездил, а значит... бензина тут давно нет! Выбора не было, в любом случае бак уже пуст, а свернув, мы хотя бы спрячем машину от глаз проезжающих мимо водителей. Здание заправки находилось метрах в ста от трассы, на небольшой поляне, застланной таким же проросшим травою крупнозернистым асфальтом. Увидев эту заправку, настроение моё сразу упало – казалось, что мы попали в заброшенный людьми мир. Моё воображение нарисовало передо мною картину гибели мира, и лишь нам, пятерым случайным попутчикам, посчастливилось выжить после катаклизма. Эта заправка не видела людей добрых полсотни лет. Стёкла здания, в котором располагалась касса, были целы: позеленевшая по краям оконных рам пыль, осевшая на некогда прозрачные стёкла, вызывала гнетущее чувство запущенности. Сами колонки, шланги, алюминиевые пистолеты – всё было целым и нетронутым. Но всё это было поблёкшим, потускневшим, выцветшим и покрытым хорошим слоем пыли и ржавчины. Подъехав к пожелтевшей колонке, с когда-то синей, выцветшей надписью “А-76″ “60коп.”, я остановил машину, с уже заглохшим двигателем. На соседних колонках было выведено: “А-66”, “А-72”, “АИ-93”, “ДТ”, “ТС”. Машина с заглушенным двигателем тихо подкатывалась к одной из колонок, лишь шелест резины о многочисленные белые камушки, усеявшие асфальт, выдавал звук нашего присутствия. Все продолжали спать: “Пусть спят, пока есть такая возможность! – думал я. – Всё равно они скоро проснуться, когда кузов машины нагреется безжалостными солнечными лучами!” Выйдя из машины, я обошёл заправочную колонку, внимательно рассматривая её со всех сторон. Запах выпарившегося бензина, соляры и гудрона вместе с тёплым ветром щекотал ноздри. Снял покрытый серым слоем окиси пистолет, резиновый шланг которого был испещрен причудливой сеткой глубоких трещин. Шланг одеревенел, видно было, что до меня его много лет никто не трогал – он оторвался, чёрной змеёй упал мне под ноги, рассыпавшись на небольшие фрагменты. Некоторое время я молча стоял, сжимая в руке потускневший заправочный пистолет с остатками сгнившего обломка закостеневшего шланга. Затем повесив приспособление для залива топлива на место, я отошёл на полшага от колонки, внимательно разглядывая раритетную вещь: сквозь пыльное стекло на меня удручённо смотрела выцветшая запылённая стрелка прибора, указывающего когда-то на количество залитых в бак литров. Стеклянный индикатор цвета топлива, торчавший с боку колонки, над потрескавшимся резиновым шлангом, был пуст. Когда-то глядя на этот индикатор, человек видел, какого цвета та жидкость, которую он заливает в свой бак. Наверное, этот индикатор когда-то считался новшеством, очень необходимым и полезным. Как ложечка в булочной, привязанная верёвочкой к стеллажам с хлебом для того, чтоб каждый мог потрогать ею лежащие перед покупателем батоны. Возможно, эта ложечка существовала лишь для того, чтобы показать высокое доверие продавца к покупателю – ведь верёвок изначально на ложечках не было. “Странно, – думал я, рассматривая сооружение, – Даже заливные пистолеты целы, хотя сделаны из цветного металла. Всё это похоже на какие-то заброшенные декорации!” Я подошёл к машине, и устало сел на своё сидение; стараясь не шуметь, тихо прикрыл дверцу. -Бежим! – резко, в ухо мне, крикнул Борис. Я дёрнулся, и рука сама легла на рычаг замка двери. Все спавшие проснулись. Нащупав пистолет, я снял, на случай, его с предохранителя. -Ты чего орёшь! – злобно процедил сквозь зубы Серёга, растирая заспанное лицо. Девушки испуганно оглядывались, видимо они приняли прошедшую ночь, со всеми произошедшими событиями, за страшный сон, и теперь, проснувшись, не понимали где они и с кем. -Страсть какая приснилась! – оправдывался напуганный Борис. – Будто мы в поле, костёр у палатки палим, сидим, разговариваем о чём-то, водочку пьём. И тут из-под земли вылез полусгнивший зомбак, в старой немецкой форме! Позвякивая ржавыми медальками, он направился к нам. Он что-то хрипел, – похоже на немецком, – а из его рта сыпалась чёрная земля вперемешку с белыми червями! -Если будешь столько пить, то белочка придёт к тебе! – пообещал ему я. -Да белка уже вовсю шурует в его скворечнике! – посмеялся Сергей. – Она просто не сказала “привет”, когда пришла! -Да пошёл ты, если бы ты увидел этого “Ганса”, то ты вообще бы обо*#ался от страха! – ответил Серёге Левинц, который с интересом оглядывал окружившие нас декорации. – ...У меня в носу до сих пор вонь стоит! – по инерции продолжил он, хотя на его лице отпечатывалось нарастающее изумление. -А ты дерьмо из носа выковыряй! – не унимался Серый. Словесная перепалка могла бы продолжаться долго, но все переключились на вид за окнами машины, и в салоне сразу воцарилась тишина. Первым нарушил которую Борис, спросивший меня как бы между делом: -Камрад, а куда ты нас привёз? -Да, Симак, мы вообще где? – спрашивал Серёга. -Ребят, вы кто? – испуганно спросила блондинка. Я в упор посмотрел на девушку, не спеша отвечать на вопросы друзей. Похоже, она не шутила. -Я Симак. Это, – я кивнул на Серого, – Серый, а на переднем сидении – Левинц, ну или просто Борис! Девушка непонимающе продолжала смотреть на меня, слегка напрягаясь – то ли пытаясь меня вспомнить, то ли понять, шучу я или нет. -Всё серьёзно! – предугадал вопрос я. -Выпустите меня! – тоном, близким к истерике, попросила она. -Борис, объясни девушке, что вчера было, и что она вчера делала. Я сам заодно послушаю, из-за чего, может, нам помереть ещё придётся! – обратился я к Левинцу. -Ладно-ладно! Объясню! Ты только скажи, в какую ж*#у ты нас завёз?! Мы где, Симак? -Мы на заправке – у нас бензин кончился! -Похоже, на этой “АЗС” он тоже кончился, лет сто назад! – встрял Серёга. -Другого выбора не было: или тормозить у обочины, и засвечивать машину, либо свернуть где потише. Мы можем дать девчонкам канистру – пусть попробуют остановить машину, и купить немного бензина. Заодно, может, узнают – далеко ли до нормальной заправки. -Какую канистру! Вы кто такие, вообще! – сорвалась на крик блондинка. -Ты не ори, подруга, а то голос сорвёшь! – прервал начинающуюся истерику я. Она тихо заплакала, закрыв лицо руками, изредка вздрагивая всем телом. Видимо содержимое прошедшего дня начисто вылетело у неё из головы. Как бы было хорошо для нас, если бы вдруг о прошедшей ночи так же забыли все участники этих событий! Все, оставшиеся в живых участники... Девушку можно было понять. Оказалась в машине, в окружении незнакомых, грязных, пахнущих порохом и потом мужиков. Да ещё и взаперти. “Она ещё молодцом держится! – отметил про себя я. – На её месте я бы точно штаны обделал!” Борис принялся успокаивать заплаканную блондинку. -Такое бывает, от шока или сильного стресса! – сказала её подруга, рыжеволосая девушка лет двадцати-пяти. – Коротковременная потеря памяти. Лучше бы ей, конечно, совсем не знать о том, что было ночью! -А ты, типа медик? – спросил я. -Типа того! – ответила она. -Я – Алёна! – представилась она мне. Услышав её имя, я невольно вздрогнул. Старик, приснившийся мне в штабе Фрица, говорил мне именно об Алёне. И этот крестик, который появился на моей шее, сразу после пробуждения, дал понять, что это был не просто сон. -Симак... – занятый другими мыслями, ответил я. -Да я уже поняла, что Симак, зовут то тебя как? -Симаком и зовут! – грубо ответил я, не ожидая от самого себя такой жёсткости. -Симак, да чего с тобой? – спросил Борис, удивлённо разглядывающий меня. Я не ответил, мыслями я был на том поле, на котором во сне встретил старика. К чему был этот сон? Я почти забыл о нём, как о каком-то неинтересном фильме. Но старик был, и крестик, и Алёна – тому доказательство! Значит, старик знал, что всё случится именно так, как и случилось. Собственно, скандал в баре произошёл именно из-за неё, из-за этой девушки, с огненно-рыжими волосами. Я ещё раз посмотрел на неё – в её глазах я не увидел усталости, тревоги и страха, перед грядущей неизвестностью. -Борис, охраняй девушек и машину, а мы с Симаком разведаем местность! – сказал Сергей. -Не вопрос, Серый. Только давай для начала уладим один момент! – Борис отвинтил пробку, и сделал глубокий глоток жёлтой жидкости из прозрачной бутылки. -Валяй! – безразлично отмахнулся Серёга. -Тебе, – коли едешь с нами, – нужно присвоить второе имя, погоняло, если хочешь! – авторитетно объяснил Левинц, занюхивая поднесённой к носу не зажженной папиросой. -А чем тебе моё имя не нравится? – удивился Серёга. -Нет, я не имею ничего против, но у меня ассоциации нехорошие! – загадочно пояснил он, прикурив наконец замацанную беломорину. Стало понятно, что Борису полегчало после глотка виски, и теперь он в приподнятом расположении духа решил пошутить над Сергеем. В машине запахло крепким табаком. -Какие такие ассоциации? – Серёга начинал злиться. -На заправке не курят! – сделал я замечание Левинцу, пускающему изо рта кольца белого дыма. Он проигнорировал моё замечание, и продолжал вести Серёгину тему: -Ну, вот имя у тебя: “Серёга” – звучит нормально, по мужицки, но вот “Сер-Гей”! – тебе не кажется что окончание какое-то “не пацанское”? – Левинц ехидно щурился. -Слышь, ты на что намекаешь? А сейчас тебе твои ассоциации по роже размажу! – он схватился одной рукой за сидение, на котором сидел Борис. -Серёга, успокойся! – сказал я покрасневшему от злости Серёге. – Я с ним согласен! Не с тем, как звучит твоё имя – Борис у нас товарищ немного извращённый – но кликуха, брат, тебе не помешала бы, принято у нас так: если ты копатель, тем более военный археолог, и хочешь, чтоб к тебе относились такие же археологи как к своему – то погоняло у тебя должно быть! Иначе тебя не будут воспринимать в серьёз, как своего. Так принято у нас. Для меня, например, второе имя стало первым – так иной раз я сам его забываю. -Лады! – согласился Серый. – Твои предложения? -Волк! – предложил Борис, крепко затянувшись, и выдохнув облако белого дыма, добавил: – Серый волк! -Вульф тогда было бы лучше. Но такое имя уже носит один “партизан”; – возразил я. -Давай что-нибудь по специальности нашей? – предложил Борис. -Может Фарт? – предложил я. – Коротко и ясно. -Или Беркут! – не сдавался Борис. – Похоже на позывной, по военному просто, солидно, легко запоминается. -Что ж, беркут так беркут. Я не против! – обречённо сказал Серёга. – Но, по-моему, всё это детский сад! -А что, Серёга-Беркут! Звучит авторитетно! – смаковал новое имя друга Левинц. – Или Сергей-Беркут! По моему, звучит круто! И главное, это будет тебе моим подарком! -В городе, среди друзей и подруг, среди близких тебе людей – ты будешь Серёгой. А в лесу, на поиске – Беркутом; – одобрил я. -Надеюсь, – сказал Серый, – Обряда посвящения, типа обливания струями мочи, у вас нет? -Вообще-то есть один обряд... – задумчиво сказал Левинц, – Нужно бросить монету, достоинством в пять рублей, в выгребную яму. И ты, как посвящаемый, должен достать её – голыми руками, разумеется! – Борис громко засмеялся, швырнув окурок папиросы в бензоколонку, находившуюся перед его окном. Картонный мундштук ударился о старую потрескавшуюся от времени краску, озарившись вспышкой искр. Позволь Левинц себе такой фокус на действующей заправке – скорее всего мы бы улетели вместе с нашей машиной куда-нибудь очень далеко... -Я смотрю, ты этот обряд точно проходил! – ответил Серый. – Только, походу, ты ту монету языком доставал! Борис вмиг помрачнел. Он хотел что-то сказать, ответить Серёге, но тот его перебил: -Ну что, Симак, пойдём что ли, оглядимся вокруг? -Пойдём! – согласился я. – Ты ствол с собой возьми, на случай! Мы вылезли из машины, Серёга, сжав в руках “ИЖ”, предложил для начала обойти всю территорию заправки, затем наведаться в помещение кассы, ну и в конце можно будет полазить по топливным ёмкостям – хотя вряд ли нам что-то обломится. Мы не спеша обходили здание кассы, на двери которого висел замок, пошли дальше – в сторону небольшого строения, предназначавшегося, видимо, для хранения бочек и емкостей. Поляна, закатанная асфальтом, была довольно большой – метров сто. Мы не спеша шли, и тихо обсуждали странную заправку, на которую нас занесло попутным ветром. Подойдя к покосившейся постройке, мы поняли её назначение: небольшой навес оказался местом для хранения песка и огнетушителей с прочим противопожарным скарбом. Но почему-то строение было выкрашено в синий цвет, – от времени и солнца побелевший, – вместо красного? Огнетушители, и прочие инструменты для пожаротушения были покрашены в некогда красный цвет, – сейчас же они казались светло-серыми. Мы не спеша обходили постройку вокруг, как вдруг я встал как вкопанный: за будкой, словно спрятавшись, стоял тот самый чёрный “УАЗ”, слегка забрызганный свежей грязью. -Стрёмная тачка! – шёпотом сказал я Серёге-Беркуту. – Я, кажется, видел её в городе, и тут недалеко, на трассе, он нас обгонял, но не просто обгонял, а на некоторое время поравнялся с нами, вроде как изучая. Ты прикрой меня, я пойду поближе посмотрю! Серёга без слов, присел на колено, целясь в машину, прикрываясь стеной постройки. Я крепко сжал “ПМ”, так, что щёчки оружия стали скользким от проступившего на ладонях пота. Подойдя вплотную к водительской двери, выкинув левую руку вперёд, держа пистолет на уровни груди, я дёрнул за ручку. Закрыто. Я встал одной ногой на чёрный, металлический порог, и попытался заглянуть внутрь машины. Сквозь тонировку ничего не было видно, лишь, светлевшие на тёмном фоне, очертания противоположных окон и спинок сидений. От машины исходил еле уловимый, чужой запах, вызывающий тревогу. Оглянувшись назад, на Серого, который застыл, с наведённым в сторону машины ружьём, я дёрнул ручку задней двери. С металлическим щелчком хорошо смазанного механизма, дверь открылась – на заднем сидении беззаботно дремал парень, одетый в чёрную форму, без нашивок. От звука открывшейся двери, он неохотно поднял голову – будто бы спал как минимум часов пять; из машины повеяло прохладой – всё таки есть “кондей”! Не спеша поднявший и упревший на локоть голову парень, не обращая внимания на наведённый пистолет, внимательно разглядев меня, участливо спросил: -Бензин кончился? – он сомкнул веки в хитром прищуре. На вид ему было лет двадцать пять, лицо всё проросло щетиной – возможно недельной, на загорелых до коричневого цвета руках, с закатанными по локоть рукавами, чернели некогда синие силуэты наколок. -Чего молчишь, а Симак? – спросил он. – Ты “кнут”-то загаси, нечего передо мною махать! – он кивком указал на смотрящие в его живот дуло “Макарова”. -Откуда меня знаешь? – удивился я. Ведь я с этим парнем точно не знаком, и никогда не видел его прежде. -Ты столько шуму наделал, что о тебе, разве что, глухой не слышал! -И что с того? -Ничего. Почти ничего! Только ищут тебя и твоих корешей, сильно ищут. Чех – “Канна”, с пацанами, под ним была. И ещё – Крап, Московский, думаю, о нём ты знаешь. В его голосе не было эмоций, казалось, что он говорит с некоторой неохотой, будто выдавливая из себя нужные, заблаговременно припасённые для этого разговора, – словно соленья на зиму, – слова. Я продолжал рассматривать собеседника. Лицо его было испещрено мелкими, не бросающимися в глаза морщинами. Выражение лица – добродушное, понимающее, располагающее к откровению; на щеке затянутый, еле видный, шрам. Глаза спокойные – взгляд добрый, но в глубине таиться холод и какое-то безразличие. По его мимике, уверенному взгляду, невозможно было даже предположить, о чём думает, что испытывает этот человек. Видимо, он давно надел на себя эту маску, за которой он прячет свои истинные чувства! -А ты кто, и что тебе надо? – спросил я, слегка отступив от машины, но в тоже время, не убирая левую руку с двери. -Я? – удивился “парень”, который оказался старше, чем мне показалось вначале. – Наёмник. Мне нужно туда же, куда едете вы! Но я плохо знаком, с деятельностью поисковиков – и мне нужен толковый проводник. Я хочу ехать с вами. Уговор такой: вы ведёте меня к месту, я оплачиваю продукты, снаряжение и все расходы в дороге. Хабар – ваш, и главное – я помогаю вам сбросить хвоста. -Твой интерес? – я опустил пистолет. -Я военный, в отставке, должность, звание, род войск – не имеют значения. Сейчас работаю по заказу “ФСБ”, не официально. Мне, – он поправил себя: – Нам, нужно найти личные вещи гауптштурмфюрера Штефана Ланге, в частности – карту, которая всегда должна была находиться при нём, вместе с письменным приказом, подписанным лично Адольфом Гитлером. Письменный приказ обязывает все военные соединения германии оказывать любую помощь этому гауптштурмфюреру. Ты должен понимать, дело какой высокой важности нам предстоит распедалить! За эту работу мне заплатят хорошие деньги, не буду скрывать. Делится этими деньгами с вами – я не стану – кроме материального обеспечения выхода, в разумных пределах. Звёзд с неба не просить – я не всесилен, и мои возможности ограничены. Разрулить вашу проблему с братвой я помогу. -А что за гауптштурмфюрер? -Гауптштурмфюрер... – он усмехнулся. – Это офицер “СС”, который должен был откинуть копыта где-то в том лесу – примерное место отмечено на моей карте. У него был приказ, который обязывал его любыми способами добраться до своих военных. Он этого не сделал – значит, он помер. Почему именно в этом лесу – это другой вопрос, и на него я отвечу по ходу действия. -У “ФСБ” что, нет своих сотрудников? – поинтересовался я. -Это частный заказ. Одно заинтересованное лицо, с большими погонами, очень хочет достать эту карту, и платит за это хорошие башли – плюс информация, электроника, оружие и боеприпасы. Это “лицо” не хочет привлекать внимания, к нашему гауптштурмфюреру, и к его карте. Не хочет, чтобы в какой-либо документации фигурировали имена, фамилии лиц, занимающихся этим вопросом, – в том числе и его собственной фамилии. Ему нужно, чтобы всё было сделано тихо. Вы парни хорошие, языком не треплите, да и базар поднимать вам не с руки – сами же на кичу полетите, за свои дела по раскопкам. Вас всегда могут подставить с взрывчаткой или трофейным оружием, – то есть, вы полюбому будите молчать – поэтому выбор и пал на вас. -Откуда тебе известно, куда мы направляемся? -Я же говорю, работаю на “службу”. Мне сгрузили инфу по тебе и твоему кенту Борису. Сказали, что вы направляетесь туда же, куда нужно мне; сказали, что ехать нужно с вами – вы опытные поисковики, и сможете поработать на меня в качестве проводников. -Так это что, совпадение – то, что мы едем в одно и то же место? И как ты нас нашёл? – продолжал я допрос, против которого собеседник не возражал, напротив, с охотой отвечал на все мои вопросы. -Совпадение или нет – не знаю, мне лишь предоставили нужную информацию. А найти вас оказалось очень просто. Я вёл тебя от дома, до станции. Ты кимарнул, и я прикрепил к дну твоей машины маяк на магните – проходя мимо и нагнувшись, чтоб “завязать шнурки”. Ехал за вами, соблюдая дистанцию, чтобы не запалиться. Затем, вы съехали с дороги – сигнал маяка через какое-то время пропал: что-то или кто-то заглушил излучение датчика. Этот лес не был конечной точкой маршрута – у меня такая же карта, как и у вас, только с другими обозначениями. Лес же, в который вы заехали – гиблый лес, когда-то слыхал за это место. Тогда я решил: если вы сможете выехать из леса живыми – то я срисую вас по маяку, если же нет – тогда мне придётся искать себе других проводников! Затем я дождался вас, как раз в том самом городе. Жил я в лесу, в палатке, иногда выезжал в город, шмар помацать и винца попить. Как-то ночью услышал стрельбу, поехал в город, к “Канне”. Обошёл клуб сзади, зашёл с лесу. Через ночную оптику увидел, что к чему, просёк, кто куда педали крутит. Маленько помог вам – снял одного бойца, который доставал из кармана гранату... – он задумался, первый раз за время всего нашего с ним разговора. – ...Винтовку пришлось сбросить – засветил я её! – с тоской проговорил он. – А она бы нам очень пригодилась в нашем деле. Без оптики вообще работать трудно... но да ладно, не об этом сейчас речь. Дальше, съехал за вами в поле, где вы бросили якорь. Затем, увидал, как полыхнуло пламя, поехал посмотреть на ваш подожженный “Опель”. Обнаружил, по следам бензина траве, что “Ниве” пробили бак, но пробоину вы успешно заделали – на обратной колее следов бензина уже не было. По маяку я знал, что на заправку, на протяжении всей дороги, вы не заезжали. Хотя отмотали не мало. Даже если у вас был бензин в канистре, с учётом пробоины, вам необходимо было бы пополнить запас топлива. Значит, ждать вас следовало на первой заправке. А эта, ещё, оказалась заброшенной! -Почему эта заправка не разграблена? Здесь всё говорит о том, что она уже лет двадцать закрыта! – спросил я. -Эта заправка принадлежит Чеху. Как и почти всё здесь. В восьмидесятых он, молодой и фортовый, заземлил кассиршу этой заправки с помощью обреза, и вынес кассу. На этой “АЗС” он и погорел – его слила шмара, с которой он кутил, после наскока. Через пару дней, его обручили, и отправили на этап. Я узнал об этом от местной шалавы – Чех часто приезжает сюда, воспоминания тут у него какие-то! Перед каждым важным решением он сюда приезжает, вроде как это место ему фарт приносит – хотя когда он выносил кассу вместо фарта схлопотал срок. Поэтому и не трогают это место здешние людишки, а залётные боятся палёного бензина – ржавый знак говорит о том, что заправка древняя, и что хорошего бенза тут отродясь не видали. -На счёт твоего Стефана – я полагаю, выбора у нас особо нет? -Штефана. Почему же нет выбора? Можете стоять здесь, и ждать братву. Или раздобыть бензин у попуток – и ехать к месту, и ждать братву там. Чех, скорее всего, наведёт по вам справки, пробьёт номер машины по базе, и узнает про косяк Левинцилова и про Крапа. Воровское радио до сих пор чётко работает. Они объединят силы. Крап знает, куда вы едите. Вас найдут и ушатают по форме. Вместе же мы сможем от них отбиться. Сзади тихо подошёл Серёга, держась на расстоянии, не сводя прицела, он слушал наш разговор. Я ещё раз пригляделся, в поросшее щетиной лицо. Нет, этому человеку не могло быть двадцати пяти лет. Его уверенность, манера общения, наколки на руках, говорили, что ему сорок, а то и больше, лет. Он говорил очень странно: одно время его тон и слова, которые он говорил, характеризовали его как человека, не раз бывавшего за колючкой. Но потом его тон непостижимо менялся, и слова становились сухими, официальным – словно он протокол зачитывал! -Нужно посоветоваться с друзьями! – сказал я. -Дело хозяйское! – спокойно согласился он. -Как тебя звать? – спросил я незнакомца. -По-разному зовут... – задумался он. – Аскет, Наёмник, или Чёрный! – с доброй улыбкой сказал он. Я усмехнулся, отметив про себя, что машина и одежда незнакомца чёрного цвета. Он явно не равнодушен ко всему чёрному. Он словно прочитал мои мысли: -Люблю чёрный цвет... но Чёрным меня окрестили не за пристрастие к цвету – но это тебе уже знать ни к чему! – добрая улыбка не слетала с его лица. Мимика этого человека не соответствовала смыслу слов, имея свой, зачастую противоположный словам, смысл. Разговор с этим Аскетом был довольно непростым делом, приходилось постоянно напрягаться, чтобы правильно его понять. Зато он сам быстро, не задумываясь, отвечал на любой вопрос. Казалось, что он заранее подготовился к нашему разговору, и на каждый возможный вопрос подготовил и выучил наизусть ответ. -Пятёрка, давай дневник! – задумчиво произнёс я свою мысль вслух. -Что? – с каким-то еле уловимым вызовом спросил Чёрный. -Да нет, ничего – мысли вслух... – ответил я. Я показал жестом Серёге, чтобы тот опустил ствол. Мы молча пошли в сторону “Нивы”. -Симак! – окрикнул Аскет, – Загляни в кассу – сбей “серьгу” с двери. Может, есть там чего! – многозначительно добавил он. Со второго удара сбив прикладом ружья новый замок с входной двери кассы, мы осмотрели само помещение. Пол, металлический стол, и тумбочка, – разбухшая от влажности, – были усыпаны слетевшими с потолка крупными хлопьями серой побелки, изъеденной грибком. Выцветший огнетушитель на стене, запах влаги и извести. Скорее всего, Чех стрелял сквозь открытое окно – стёкла все были целы. Зато стенка, противоположная окну, с выцветшей, местами облезшей, масляной краской, была заляпана чёрными, растрескавшимися и полусгнившими от времени, брызгами. Краска на стенах была местами отколота – в бетоне выщерблены ямки от шариков дроби – да, Аскет говорил, что Чех стрелял из ружья или обреза. На месте, где сидел кассир, под ссохшимися гвоздиками – огромное, въевшееся в старый линолеум, пятно давно почерневшей крови, прикрытое мусором и слетевшей с потолка побелкой. По коже прошёл холодок. В помещении, кроме гнетущего чувства, не было ничего. Зачем Чёрный направил нас сюда? Увидел, сквозь пыльное окно кровь на стене? Или его “шмара” рассказала ему об этом месте – и он хотел, чтоб перед принятием решения о сотрудничестве с ним, я подумал о жизни и смерти? Сопоставил важность жизни и неизбежность смерти с тем решением, принятие которого от меня требуется сейчас? Это напомнило мне шпионский фильм, где вербовка нового агента часто проходит на кладбище. Однако, методы убеждения у этого Аскета чем-то напоминают методы Фрица, с его свалкой раскуроченных машин! Что ж, сотрудничать с ним придётся, выбора у нас нет. За ним машина – в нашей уже тесно; оружие, и сам он представляет собой полноценную, даже превосходящую каждого из нас с своём мастерстве, “боевую единицу”, столь необходимую нам сейчас. Плюс связи с его “заказчиком”, которые тоже могут нам подыграть – если он, конечно, не врёт. А если этот “Аскет” работает на самого Чеха? Но тогда, он давно уже положил бы нас всех. Да и откуда бы ему знать про меня и про Бориса? И про Крапа он знать тоже не мог! -Я слышал весь ваш разговор; – тихо сказал мне Серёга-Беркут. Эхо его слов растворилось в отсыревшем помещении. -Что думаешь? – спросил я его, продолжая рассматривать заброшенное место преступления. -Думаю, надо соглашаться! И Серёга привёл те же доводы, которые я прокрутил в голове минуту назад. -А этот Чех, он псих, по-моему! – сказал Серёга, проследив за направлением моего взгляда. – Надо же, зачем он приходит сюда?! Ностальгия? О том, как он выносит мозги бедной женщине? Извращенец, мать его! У меня от этого места мороз по коже! Мы подошли к “Ниве”. Борис сидел с закрытыми глазами на переднем сидении, и тихо храпел. Девушки сзади тоже спали – вымотала их прошедшая ночь. Я внимательно осмотрел днище машины – со стороны водителя был прикреплен покрытый слоем пыли плоский круг, похожий на толстый блин, величиной с дамскую пудреницу. С трудом отодрав его, я рассмотрел изделие. Нижняя часть его была магнитом, верхняя – датчиком, с тоненькой изолированной проволокой, обмотанной по окружности датчика. Пыль, которой было покрыто изделие, говорила о том, что его прикрепили к машине давно. Легенда нашего нового друга подтверждалась. ****Договор**** -Подъём! – произнёс я, как можно громче. Левинц коротко хрюкнул, что-то промямлил во сне, и наконец, проснулся, лениво позёвывая. Девушки, сидящие на заднем сидении, тоже встрепенулись, разгоняя сон и протирая глаза. -Чего ты орешь, мне на ухо, камрад? – спросил Борис. -Это потому, – ответил за меня Беркут. – Что ты только и делаешь, что дрыхнешь и бухаешь! -А кто два джипа загасил?! А? Может ты, Сергей? -Хорош, пацаны! – вмешался я. – Археологи мы или бабы с рынка? -Вы археологи? – удивлённо спросила рыжая девушка, разбирающаяся в медицине, которую звали Алёной. -Да, – ответил я, – Военные. Короче копатели. -Чёрные! – добавил Сергей. Борис сморщился при этих словах так, будто бы только что проглотил целиком кислый лимон. -Ха! – усмехнулась она, весело глядя на Левинца. – Ты же говорил, что вы актёры нового супер-крутого боевика! Что приехали сюда, чтоб вжиться в роль! А Светке целых два часа втирал – как это трудно, быть знаменитым актёром, про разные тонкости рассказывал! Говорил, что всех известных актёров знаешь, что ты уже и сам, вроде как, начинающий режиссёр! -Борис у нас ещё-то брехло! – прокомментировал Серёга, по-дружески похлопывая Левинца по плечу. Света, девушка, которая слегка потеряла память, удивлённо смотрела на задумавшегося Бориса: -Ты... ты... мне наврал? -Я был пьян! – сказал Левинц. – Но, по сути, каждый поисковик – актёр, в душе! И у нас каждый выход в поле – как крутой боевик! – импровизировал он на ходу, чтобы совсем не потерять лицо в глазах девушки.