Текст книги "Бункер "BS-800" (der Fluch des Reichs) (СИ) "

Автор книги: Григорий Гончаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Населённый пункт /

*Наблюдательный пункт). Затем копать, много капать – до кровавых мозолей. Был бы богаче, нанял бы бригаду трубопроводчиков – но это уже был бы не тот поиск. Это своеобразная “золотая мечта”, мысль о которой не раз приходила каждому, из тех, кому довелось покопать по-настоящему. Конечно, основным, техническим, фактором удачи является “МД” – главный инструмент поисковика. Некоторые обходятся без него, пронзая землю металлическими шомполами, но лично мне так удобнее и проще. Важно, чтоб детектор был продолжением руки, как пристреленное оружие у хорошо подготовленного бойца. Нужно чувствовать свой “МД”, содержать его в чистоте, уважать его – и тогда он ответит взаимностью, невзирая на цену и технические характеристики. У меня есть знакомый, который пользуется недорогим “сканером”, но количество его находок поражает. Надо сказать, что работает он в основном “по старине”, что является более сложным и трудоёмким видом поиска. Как-то мы вместе шли по местам “БД”, по переходным позициям*, но у меня было преимущество. (*Позиции часто переходили “из рук в руки”). Мой металлоискатель стоил в несколько раз дороже, брал большую глубину, имел множество вспомогательных функций, и мне казалось, что я не пройду с ним мимо не одной пуговицы, и что я – самый крутой археолог на свете! Но, следуя за мной, товарищ нашёл значок “снайпер”. Наш значок, надо сказать, был в отличном состоянии. Так же он нашёл медный складень, состоящий из четырёх створок, – каждая размером с пачку сигарет, – как я мог пропустить его? И так было не раз, так же, как и обратные ситуации, происходящие с периодичностью приблизительно 5050. Я сразу подумал, что мой “МД” в чём-то отстаёт, уступает, детектору товарища. Но проведённые сравнительные испытания, с таким же прибором, как у того товарища, разбили мои подозрения в пух и прах – мой “МД” по всем параметрам был лучше. Один археолог, при нашем с ним споре, заметил, что в нашем деле главное – фарт. И в доказательство своим словам привёл пословицу, немного переделанную им “под себя”: “каждый хабар ждёт своего хозяина”. Некоторые поисковики, любители чёрного юмора, говорят иначе: “каждый патрон ждёт своего хозяина” – поскольку латунный патрон – частая, но бесполезная, находка. Отсюда можно сделать вывод, что работать в поле можно как дорогим, так и более дешёвым прибором. Находки будут в любом случае. Со временем вывел для себя аксиому: многофункциональный прибор, берущий на себя многие “обязанности” своего оператора, делает меня ленивее, сбивая чуйку – обязанности которой берёт на себя электроника. В основном, ценовая разница детекторов, как это ни смешно, выражается лишь при встрече в лесу с другими копателями. Увидев в чужих руках дорогой “МД”, встретившийся поисковик одобрительно присвистнет, уважительно расспрашивая про технические подробности прибора. Якобы, тоже думает себе такой со временем “брать”. Оскорблять и шутить над незнакомыми “коллегами по цеху” и их экипировкой у поисковиков не принято, люди все разные, кто и с обиды в репу дать, а то и по ногам “шмальнуть” может из чего-нибудь. Ведь каждый относится к своему детектору – как живому существу, как к другу и помощнику, а друзей порядочные люди не оскорбляют, а если оскорбляют – то и в “морду” дать ни грех. Каков друг – такой и ты. Оскорбивший друга тем самым оскорбляет тебя, так что не стоит спускать на тормозах услышанное о друге, если оно могло бы обидеть тебя – будь оно сказано тебе и про тебя. То же касается и твоего “МД”, твоей машины, твоей девушки и прочего – ведь это был твой выбор, и человек, критикующий этот выбор, в первую очередь критикует тебя самого. Такой мы народ – поисковики, каждый из нас мечтал о своём домике или землянке в глухом и безлюдном лесу, каждый из нас одиночка, ищущий свободы от социальной зависимости, но отыскав эту свободу, не каждый сможет правильно её применить и быстро устаёт от такой свободы. Главная проблема у ищущего миллион – не в его получении, а как окажется позже – в его реализации. Тут-то люди, зачастую незнающие своих истинных желаний, и сгорают. Каждый из нас – монах в душе, от слова “моно” – один, монах, у которого есть свой устав, Вера, и есть желание единения с природой и ещё чем-то большим. Но случись быть беде, попади твой “соратник” в неприятность – бросишь всё, чтоб выручить его, ведь сам можешь оказаться на его месте. Бывает, что знающий человек, увидевший в лесу одинокого поисковика с дорогим оборудованием и экипировкой, и обладающий желанием и возможностью применения силы, может захотеть овладеть этим самым оборудованием, с целью дальнейшей его продажи и ещё одному шагу вперёд к своему совсем ему не нужному “миллиону”. ****Дорожная пыль**** Я закрыл железную дверь своей осиротевшей квартиры на два замка. У Маши есть ключи, и она обязательно придёт в мою опустевшую берлогу. Виктор Викторов часто говорил мне, что все женщины – эгоисты, воспринимающие жизнь с позиции собственной выгоды. Когда в жизни женщины появляются дети, она, как правило, меняется, отдавая всё накопленное ею – детям, иной раз, оставляя себе слишком мало жизненной энергии и сил. В чём-то, возможно, он прав. Маша ревностно относится к моему увлечению поиском, настолько, будто я не в поле хожу, железо копать, а к другой девушке. Может, в этой ревности и есть нотки эгоизма, впрочем, как в любой ревности. Все мы эгоисты, в какой-то степени... Спускаясь по бетонной лестнице подъезда, мимо изрисованных разноцветными маркерами стен, ещё раз вспоминаю про выключенный в квартире свет, окончательно убеждая себя в том, что всё в порядке, обещаю себе больше не возвращаться к этой мысли. Немотивированная тревога и волнение не лучший спутник в долгом пути. Эти чувства, засевшие в груди раскалённым железным осколком, будоражат душу, не давая покоя, отвлекая от мыслей о деле. Они не дают уснуть вовремя, заставляя ворочаться часами в не удобном спальнике. Человек, постоянно находящийся в тревожных мыслях, обязательно впадёт в депрессию, которая может затянуться на всю жизнь, своими горячими волнами омывая душу, то отпуская, то нахлынув с новой силой, вновь заставляя видеть окружающий мир в чёрно-белом цвете. Что-то дёрнулось внутри, какая-то неведомая струна – остановившись, оглянулся: смотрю на пройденную лестничную площадку, на жестяные коробки почтовых ящиков, окрашенные серой краской с выведенными белой краской цифрами. Две пустые банки, из-под ядовито-пьянящих коктейлей. На подоконнике жестяная банка из-под оливок, по самые края заполненная окурками. Типичная картина, типичный подъезд, типичный дом. Всё как у всех. Всё это моё, пусть и небогатое, пускай и грязно-заброшенное, но моё. Хоть оно и грязное, и заброшенное, хоть и заплевано, но глядя на этот убогий подъезд – чувствуешь себя дома, в своей тарелке. Чувство пустоты дало о себе знать, вспыхнув где-то внутри души; знакомое чувство, часто приходиться его испытывать, когда уезжаешь далеко, надолго, оставляя в обжитом месте кусочек своей души. Резко сбрасываю накатившую меланхолию – ведь уезжаю всего на неделю, может чуть дольше! Выйдя из подъезда, ещё раз оборачиваюсь, грусть, и тревога предстоящей опасности, не дают покоя. Ладно, сейчас “мандраж” пройдёт, стоит только отъехать. Завёл свою “Ниву”, пока греется двигатель, побросал сумки в багажник, места ещё полно – еду, можно сказать, налегке. Смахнув щёткой окутавшую машину за ночь плёнку конденсата со стёкол, сел на холодное сидение. -С Богом! – говорю сам себе, и медленно, на малых оборотах двигателя, проезжаю мимо своего дома. Всё, теперь неделю без тебя, мой старенький бетонный друг, неделю без Маши, неделю без благ цивилизации, неделю без этого прогазованного и насыщенного пылью, раскалённого полуденным солнцем, воздуха. Проехав насквозь безлюдный, опустевший за ночь город, выехал на трассу, где влился в поток утренних машин, за рулём которых – несчастные люди, едущие на работу, а может счастливые, живущие своими радостями и надеждами. Каждый из них к чему-то стремится, о чём-то мечтает. Обогнал дорогой огромный джип, который уверенно и неспешно едет по левой полосе. Интересно, чего хочет от жизни, и о чём грезит его водитель? Может, он хочет занять более высокую должность, и купить себе два таких джипа, а может, хочет стать самым-самым большим начальником – и тогда, непременно, купить третий джип? А на оставшиеся деньги – маленький самолётик, на котором он никогда не взлетит без инструктора, и который будет одиноко стоять в ангаре, принося владельцу радость обладания и огромные счета за аренду ангара и техническое обслуживание крылатой машины, давая тех. персоналу возможность существовать, жить и мечтать о своём джипе. Когда-нибудь он станет старым, и сидя у камина в кожаном кресле, непременно в особняке где-нибудь не в России, куря дорогие сигары и запивая их самым дорогим виски, о чём он будет мечтать тогда? Что он сможет рассказать о своей жизни детям, а о жизни – ли? О гонке за деньгами, где как препятствия появляются люди, которых надо переминать, перемалывать, стремясь к своей вершине. О дорогих проститутках, терпящих за деньги любую прихоть, любую издёвку и унижение, своего временного хозяина. Может о том, как правильно подбирать себе галстук, часы, обувь и костюм? А может о том, как выбивают деньги, как надо правильно делать людям больно, вытаскивая из них нужную информацию, которая поможет подняться ещё на одну ступень ближе к непокорённой пока ещё вершине. Сидя в кресле он поймёт, что жил не так и ни тем, что бешенная гонка оказалась бессмысленной, так как велась она с собой же. В такой момент выпитое спиртное может не помочь, и человек поняв и осознав то, что он прожил свою жизнь по сути зря – сойдёт с ума, если не сошёл ещё тогда, когда неспешно ехал по левой полосе утреннего шоссе за призраком своих иллюзий. Я потихоньку догонял старенькую “Вазовскую” “шестёрку”, не быстро колесящую по правому ряду – владелец был беден, ленив и неаккуратен, судя по старой ржавчине и отлетающей кусками краски на его машине. Человек, который может жить так – ежедневно взирая и не замечая гниль и разложение – внутри такой же, как и его машина снаружи – ржавый и грязный, с отколупившейся местами душонкою. Наверняка обременён кучей бесполезных по сути дел, которые и тянут вперёд его невзрачную машинку в столь ранний час. При его обгоне я посмотрел на него и он, будто почувствовав мой взгляд, посмотрел на меня, мельком. Предпенсионного возраста мужик, с посидевшими кудрями, касающимися плеч, изогнутая спина и вцепившиеся в руль руки. В его глазах застыл вопрос и удивление – чем же он привлёк моё внимание? Не волнуйся, мужик, я не вор и не позарился на твою тачку, я просто человек, едущий за своей мечтой. Дальше, мне попалась малютка ока, шуршащая маленькими колёсиками по асфальту. За рулём сидел парень, беззаботно раскинувшийся на заведомо неудобном сидении, которое стало наказанием и проклятием для тех, у кого мало денег. Но его не волновал этот вопрос, к снисходительно-насмешливым взглядам обгоняющих машин он привык, и меня не заметил. Этот парнишка тоже едет куда-то, к своему “Эвересту”, но путь его будет лёгок и прост, поскольку он привык “не замечать”, и его “Эверест” не столь уж высок. Его не заботит мнение окружающих о нём – иначе он поехал на поезде; он живёт своей жизнью, а не чужим мнением. А может, все они едут на чужих машинах, на “рабочих лошадках”? Все они – обычные люди с интересной судьбой, на джипе простой водитель едет за своим начальником, на Оке – на дачу, водитель “Шестёрки” – перегоняет машину до станции утилизации. Интересно, как они видят меня, оценивая и примеряя “по себе”, по своей шкале ценностей, руководствуясь своим жизненным опытом? Как смотрят они на мою дешёвую, но блестящую чистотой “Ниву”, на мой внешний вид? Наверняка думают, что я один из неудачников – ведь удача для каждого своя, и моя “Нива” явно не соответствует общепринятому понятию удачи. И для них – я неудачник. Пусть так, меня не смущает мнение окружающих, ничего не значащих для меня людей. Я давно покорил свою гору, и вопрос лишь в том, как удержаться на высоте! Моя “Нива” мягко подкатила к станции железнодорожного вокзала города “Сотня”. Вокруг – обилие суетящихся кавказцев, приехавших сюда и нашедших здесь работу и кров. “Убьют за горсть урюка*” – так, наверное, говорят местные горожане, когда речь идёт о жадных людях. (*Урюк – сушёный изюм, восточное лакомство). “Дети востока” что-то кричат друг другу, притом делают это одновременно. Наверно, в разговоре у них считается правым тот – кто громче кричит. Само здание вокзала напомнило виденные в фильмах восточные дворцы. Видимо руководство этого города в погоне за деньгами позабыло свою историю, свои каноны и культуру, раз позволило возводить подобные архитектурные сооружения, вид которых противоречит духу нации, в своих владениях. Человека, который смог отдать под такое изменение свой город, ждут подобные изменение в своей собственной душе, его “Эверест” непроходимо высок, и на пути к нему он забывает оглядываться назад, где уже всё изменилось и ему уже никогда не найти дороги обратно – её преграждают чужие знамёна. Этот путь – путь в никуда, ещё один покоритель непокорённых вершин. Остановившись рядом с машиной такси, я посмотрел на командирские механические часы “Восток”: семь ровно. Пунктуальность – вежливость королей! Бориса не было. Что ж, есть свободная минутка для сна. Утренние лучи проникали сквозь лобовое стекло, грея лицо. Машину я припарковал недалеко от остановки автобуса, на которой уже скопилась горстка заспанных и не очень людей. Я представил себя, стоящим в утренней прохладе и ждущим автобус. От того мужика, в белой куртке с опухшим лицом, наверняка разит перегаром, и ему сейчас больше всего хочется выпить бутылочку холодного пивка. Женщина рядом, всё время подправляющая причёску – наверно хочет произвести на кого-то впечатление, от неё пахнет духами и косметикой. Девушка, с симпатичным лицом, кокетливо постреливает глазками в сторону парня, пьющего какой-то напиток из прозрачной пластиковой бутылки. Парень с напитком, почувствовав интерес красивой девушки к себе, стесняется – его движения напряжённы и неестественны. Мужчина, сидевший на лавочке, встал, когда женщина с причёской зашла в тень козырька остановки. Она села на освободившееся для неё место, вежливо кивнула головой, что-то неслышно для меня сказав мужчине. Видимо благодарит за галантность. Эта остановка, собрала людей в этот час, и у всех из них теперь есть нечто общее – то, что объединяет их. Мне захотелось выйти из машины, и встать под полупрозрачный козырёк, разделяя с людьми общее настроение. Заблокировав двери от нежданных гостей, и на случай отстегнув хлястик кобуры, – в незнакомом городе можно всего ожидать, – я откинулся на сидении, и провалился в пустоту сна. Разбудил меня глухой стук. Первую секунду я не мог понять, где нахожусь, но сознание быстро сориентировалось, и я открыл дверь стоящему за окном другу. “Продрав” глаза я увидел Бориса, с рюкзаком за спиной и улыбкой до ушей. “Борис – Борис... как давно мы не виделись, год, два?” – думал я, впуская друга в машину. “Да, ты изменился, лицо стало жёстче, взгляд – более уверенный и энергичный. В глубине глаз есть что-то давящее, колючее. Какое-то подобие морщин в уголках рта, часто смеёшься? Небось, травой балуешься? Для твоих двадцати пяти морщины – это не нормально”. -Здорово, камарадес! – крикнул он так, что люди на остановке повернули головы в нашу сторону. Крепкое рукопожатие было преувеличенно сильным – Боря хотел произвести хорошее впечатление. -Здорово, Левинц! – ответил я. “Левинц” – погремуха Бориса, от сокращения фамилии Левинцилов. Он казался беззаботным, весёлым, но увидев его, тревожное чувство “раскалённого осколка”, испытанное мною сегодня в подъезде перед выездом, вновь вспыхнуло в груди. Борис курил папиросы “Беломор”, и временами непонятно откуда взятый “Казбек”. Пожимая его руку, у меня на лице непроизвольно проступила улыбка. Два года не видел его, видел лишь присылаемые на мою почту фотки, с накопанными трофеями, на каждой из которых Левинц непременно улыбался, и из ровных зубов обязательно торчала дымящая папироса. Закинув вещи на заднее сидение, он бухнулся в сидение рядом, хлопнул дверью. -Ну шо, шеф, клиент уготов! – доложил Борис на манер героя комедии “Брильянтовая рука” Лёлика, неподражаемо сыгранного Анатолием Папановым. -Ну поехали, коль не шутишь! – отозвался я. Но тут же я остановил себя: что-то было не так, чего-то не хватало, и я не сразу понял, чего именно. -А что вещей у тебя так мало? Ты в парк с девушкой собрался, или в лес на неделю? Где твой “МД*”? (*Металлодетектор) Улыбка на долю секунды слетела с губ друга, но тут же появилась вновь: -Да тут такая история... баба моя поломала мой металлоискатель... не хотела меня отпускать в поле... да вроде уже договорились с тобой – вот я и решил, что хоть так, без “МД” в лес сгоняю... может ты чего накопаешь, и трофеями со мною поделишься! -Поделиться то конечно поделюсь, но свой металлоискатель тебе не дам – ты же знаешь, для меня это не просто прибор для подъёма металла. -Камрад, ничего не надо – я буду копать! Ты будешь искать – а я выкапывать – трофеи пополам, идёт? -Идёт! Я повернул ключ в замке зажигания, стартер послушно отозвался на это движение, двигатель весело ожил, и завёлся с полуоборота. Посмотрел на часы: 7 часов и 32 минут. На остановке стояли все те же люди, только в большем количестве. “Видимо с автобусами у них тут напряг!” – сказал я сам себе и нажал на газ. Ехать нам предстояло, по Российским меркам, не так уж и много – 800 километров, с остановками это примерно 8-9 часов дороги. Всю дорогу Борис рассказывал разные истории, в основном про поиск, про свои бесшабашные пьянки. Все его истории сопровождались диким смехом с его стороны, и сдержанным хохотом – с моей. Левинц был в Ленинградской области, и рассказывал что земля в лесах там ржавая, от железа скрытого в её недрах. Рассказывал о том, как часто его останавливают для проверки документов, и проверка всегда заканчивается обыском. Боря даже законы выучил, и теперь его не обыскивают – а досматривают, и при свидетелях. В большинстве случаев, видя, что гражданин знает свои права, сотрудники правоохранительных органов предпочитают обходиться лишь наводящими вопросами и проверкой документов, но бывает, просят прохожих принять роль свидетелей. Левинца это сильно забавляет, и он начинает публично куражиться над представителями власти, привлекая внимание многочисленных прохожих, которые часто снимают это на свои телефоны. Причиной такого внимания служит пристрастие Бориса к папиросам. Вид “Беломора” наводит на мысль о марихуане, и бедного Левинца начинают “шерстить”. Конечно, он сам провоцирует их, зная не раз проверенную реакцию на “Беломор” людей в погонах. Не закурил бы он перед ними – прошёл бы дальше, и никто бы его не тронул. Рассказывая это, он гонял смятую “Беломорину” между углами рта, обильно сыпля на сидение пеплом при смехе. Я сделал Борису замечание, пригрозив, что заставлю Бориса мыть салон моей машины. В машине было довольно тепло, и Борис расстегнул свою куртку – под которой был камуфлированный армейский китель. Моё внимание привлёк маленький крест, который красовался на груди Бориса под курткой: -А это ещё что? – спросил я, кивнув на крест. -Нравиться? – он с довольной улыбкой посмотрел меня, затем на свой крест, который скромно висел на одном из клапанов нагрудного кармана. Это был эмалированный крест, с двумя перекрещенными ручками вниз мечами, в центре был изображён щит бело-сине-красными полосами, с короной над ним, а на самом щите блестела золотом буква “Л”. -Угадай, что за крест? – спросил он. -Судя по всему наш – буква “Л” – русская, флаг – наш. Я бы сказал, что это вообще не награда, а запонка, или петличка, может значок. Слишком уж он мал. Судя по флагу – это что-то царское, дореволюционное, я прав? -Почти! – Левинц довольно ухмылялся, развалившись в кресле, и потягивая папиросу. – Это знак Левинца! Он внимательно посмотрел на меня, ожидая увидеть на моём лице удивление – и он его увидел! -Был такой князь Ливен, с краснопёрыми воевал, за царя! – после паузы, довольно, словно обожравшийся сметаны кот, начал говорить Борис. – Это знак его небольшой армии. В общем, нашёл я этот значок в немецком лопатнике. Сам кошель, хоть и был из кожи, но почти полностью сгнил – труха, одним словом. От бумажных денег вообще ничего не осталось. Остались лишь немецкие монеты, и пара наших. И там был этот значок, бережно завёрнутый в тонкую кожу. Я подумал, что этот значок будет символизировать мою удачу, поскольку буква “Л” – это заглавная буква моей фамилии. Потом, один бродяга, увидев у меня этот знак, распедалил что к чему, и я вообще припух от удивления: надо же такому случиться, что этот редкий значок нашел именно я! Словно бы он и лежал в этой “лопате”, дожидаясь, когда я его раскопаю! -Козырно! – сказал я, – Было бы неплохо и мне найти крест или орден Симака! Если тебе попадётся такой, то маякни мне – в долгу не останусь! Борис рассмеялся. Мы неслись по трассе, не то чтобы очень быстро. Аэродинамика “Нивы” не очень подходит для быстрой езды, а так же её двигатель, коробка передач и подвеска, не говоря уже о шинах – предназначенных для преодоления всяческих препятствий, но не для гоночных поездок. Тем не менее “Ниве” вполне хватало 100 – 110 километров в час, на этой скорости машина уверенно чувствовала себя на дороге, подвеска, благодаря новым амортизаторам, легко и без последствий проглатывала редкие выбоины, проходила продавленные тяжёлыми грузовиками колеи в асфальте. В окно светило уже горячее солнце, через приоткрытые форточки продувал ветерок, становившийся свежее с каждым преодолённым километром. -Так что ты за карту такую отыскал? – спросил я друга, задумчиво глядевшего на мелькающие за окном зелёные листья. Он не сразу оторвался от созерцания окружающего нас ландшафта: -Карта досталась мне от моего очень хорошего знакомого, у которого есть проверенный человек, который в свою очередь работает в главном военном архиве страны. Работает он там на какой-то второстепенной должности, человек он незаметный – но доступ к документам у него есть. Он и сфотал эту, и многие другие карты – и продал всё это дело моему знакомому. Мой знакомый, в свою очередь, поверхностно изучив материал, подарил мне эту карту, как самую бесперспективную, на его взгляд. Друг предупредил что, скорее всего, скоро копии этой карты могут оказаться в общем доступе. Короче, этот архивариус, мать его, походу распродаёт все эти карты, распродает, кому попало! – Левинц чуть шире приоткрыл форточку, и пальцем выщелкнул очередную папиросу из картонной пачки. – В общем, я прогуглил скан, координаты квадрата, названия ближайших деревень. И вот что удалось узнать: в этом месте во время войны, сражался элитный “ДРО*” третьего рейха, состоящий от десяти – до пятидесяти человек, – точной цифры не знает никто. (

Диверсионно-разведывательный отряд). Многие бойцы имели именное оружие, у всех за плечами был большой боевой опыт. Отряд был полностью уничтожен Нашими бойцами, так же прошедшими не одни курсы спец.подготовки. Короче, они как-то умудрились перестрелять друг друга. Почему они так отстаивали тот зелёный квадратик карты – не знаю, да и точное место сражения по разным версиям находится в радиусе километра. Они перех

#ачили друг друга, и оба отряда в полном составе остались там, в этом лесу! Он чиркнул зажигалкой, и прикурил папиросу. В машине запахло крепким табаком. -И что? – спросил я. Левинц, округлив глаза, покосился на меня: -Тебе мало? Камрад, стареешь! Или зажрался ты совсем?! Ты только подумай – два спецотряда, оба полегли в глуши несусветной! До нас на этом месте стопудняк никого не было! -Как ты думаешь, что они не поделили? -Не знаю... – Борис бессильно опустил руки, и вновь уставился в окно, выпустив изо рта белое облако дыма. – Может быть, в этом месте, из-за его отдалённости от фронта, хотели создать какую-нибудь учебную базу, или госпиталь, огромных размеров. Не спрашивай – этот вопрос мне и самому уже мозг растворил! Эти немецкие солдаты оставили там, в этом никому ныне не нужном лесу, свои жизни, забрав с собой жизни наших бойцов, и лежат теперь они в одной могиле, похороненные временем и бережно укрытые лесом мягким покрывалом из земли и листьев. Лес... как много ему удалось повидать, как много тайн и секретов он хранит. Для кого-то в то время он был спасением, давая укрытие и тепло; кому-то напротив – обеспечил гибель, заводя в свои недра и знакомя со своими не слишком гостеприимными жителями. Люди в панике бегали между деревьев, пытаясь отыскать спасительную реку, поляну, дорогу; сбивались с курса, падали в отчаянии и бессилии, поливая горючими слезами поросшую травой землю. Затем, собрав последние силы в кулак, вновь обретали мужество – они стремились покинуть его, проклиная на разных языках ветвистые ели, берёзы и размашистые дубы. Мало кто из них тогда вышел – всех их ждал один конец, всем суждено было стать его гостями на веке. Лес... он живой, словно большое и доброе, но в то же время безжалостное существо; немой великан, заселивший поля и равнины своими солдатами – деревьями. Разве сможет кто-нибудь, кому доводилось ночевать в безлюдном лесу, сказать что лес – это просто нагромождение деревьев и веток? Однозначно нет – у леса определённо есть душа. И если вам часто приходится быть в лесу добрым гостем, то в итоге вы становитесь друзьями. К таким друзьям лес проявляет повышенное внимание, одаривая их своими щедрыми дарами. Лес напоит и накормит своего уставшего друга, даст искомое, укажет верный путь, не подпустит ночью зверя, а если и случиться будет встретиться человеку и хищному зверю – то они поймут друг друга и обойдут, не тронув, поскольку звери тоже зависят от леса. -Вот слушай, Борис, – нарушил повисшее в машине получасовое молчание я, решив поделиться своими мыслями с другом. – Был такой случай: в одной деревне скупали грибы: приезжала машина, люди ставили весы, и платили за каждый принесённый килограмм грибов деньги. И вся деревня ходила в лес. И по краям леса уже можно было не ходить – всё вытоптали; много грибов приносили лишь те – кто уходил в чащи и лесные дали, самые сильные и выносливые. И случилось так, что одним из таких людей стал мой знакомый – товарищ, мы вместе помогали баню строить другу, там, на стройке, и познакомились. Звали его Вадим, и по сей день зовут наверно; в общем, был этот Вадим самым удачливым грибником, приносил больше всех, с каждым разом всё сильнее удивляя приёмщиков. На него даже ставки делали: “Так, сколько у тебя? А, девять килограмм? Много? Да нет, вот Вадим придёт – у того действительно много будет! Давай на полтинник замажем, что больше твоего принесёт?” – спорили приёмщики, в ожидании своего постоянного клиента. И приносил, тридцать два килограмма лесного “мяса” однажды приволок, и как дотащил только?! Слагали о нем легенды приёмщики, завистники подозревали его в чёрной магии, а друзья считали его просто очень сильным по жизни мужиком. А где он ходит, в каких местах грибы ищет – он не говорил никому, всегда ходил один. За ним даже следить пытались – но всё было тщетно, через километр, два – его следы терялись и люди возвращались обратно, боясь заплутать. Вот он мне и рассказывает случай: “Иду по лесу, чащу преодолел, а за чащей лесок реденький, чистенький. Чаща – как барьер, через который не всякий пройдёт. А в леске том грибов видимо-невидимо, всё жёлтое, только успевай срезать. Срезал не все, только те грибы, которые через день-другой завянут и засохнут. Молоденькие “лисички” оставлял, и так с лихвой хватало. А к следующему разу они уже вырастали, в своё время пуская потомство, и без ущерба лесу, – говорит, – С полными вёдрами всегда выходил...” -А на хрена кому-то эти “лисички” сдались? – перебил мой рассказ, рассказываемый от лица Вадима, Левинц. – Понимаю Белые там, Поддубовик, Подосиновики, Подберёзовики на худой конец, но “лисички” кому сдались? – пытался нащупать фальшь в моём рассказе Борис. -“Лисички” любят в Европе. У нас их чистят, моют, солят-парят, консервируют и в Европу отправляют, а они нам – евро взамен, притом курс очень высокий, эти грибы, как правило, по ресторанам разным расходятся. Ты не перебивай, рассказывает он дальше: “С полными вёдрами, – говорит, – Всегда выхожу. А тут грибов было очень много, притомился малец, а с собой, – говорит, – Всегда пол литра таскал, за пазухой – ну мало ли что: в болото провалюсь, или же ночевать в лесу придётся. Греться-то чем, когда бабы рядом нет? Заморился в конец ношу тащить, сяду, – говорит, – На пенёк, водки выпью, покурю немного и дальше, с новыми силами пойду. “Допинг” – как это дело в деревне называют. И только сел, и только выпил, грамм сто – не больше, подходит ко мне мужик, ростом с сосну, весь заросший и “острый”. Наклоняется так ко мне и говорит: -Ты что это, Вадим, в моём лесу пьёшь? Не уважаешь меня, значит? А лицо сердитое, строгое. -Ну, думаю всё – не выйду уж из леса никогда. Берёт он своими ручищами мои вёдра, и “лисички” от туда себе в карман пересыпает, а из другого кармана что-то в вёдра выкладывает. Даёт мне эти вёдра и говорит: -Ещё раз будешь в моём лесу хулиганить – дальше чащи не пущу! А теперь забирай свои вёдра, и чтоб я тебя неделю здесь не видел!” Бежал Вадим, не глядя, долго бежал. Выбежал к деревне, ходу немного сбавил. Идёт по главной улице, а встречные над ним смеются: “Вадим, никак умом тронулся? Или иностранцев иголками накормить решил?” Посмотрел он в ведро – так и есть, до краёв еловыми иголками заполнено! Пришёл домой, бутылку с водкой как бросил в лесу – так и осталась она около пенька лежать. “Всё, – говорит, – Думал “белку словил”. Пить больше не буду!” На следующий день, он, поборов страх, снова пошёл в лес, но как не крутился, как не ходил – в рощицу свою так и не вышел. Одна чаща кругом, гиблая топь. В одном месте рык звериный услышал – и потихоньку к дому повернул – пока на волка не напоролся. Дошёл до дому, иголки те повнимательнее рассмотрел – все как на подбор, зелёные, свежие. Откуда бы им взяться таким – ведь короеда в лесу у них нет, чтоб столько таких иголок собрать ему месяца мало было-бы. Посидел, подумал, в лес неделю не ходил – приёмщики и ждали его, и звали. Через неделю пришёл, опять в ту рощицу, набрал грибов – как обычно много, и рядом с пеньком берёзовым бутыль увидал свою. Подобрал он её – пить не стал, в карман сунул, прошёлся вокруг – и поразился: следы – огромные, глубокие. Схватил он грибы и домой. Водку мужикам отдал, те – выпили при нём, и ничего: “Обычная!”. С тех пор завязал он с водкой совсем. Кроме меня он об этом не рассказывал никому – и меня просил в тайне рассказ хранить. Поделился со мной так, как с чужаком – сегодня я тут, а завтра в Москве. -Я думаю, он тогда больше ста граммов отхлебнул, да ещё и галлюциногеном закусил! – с улыбкой заметил Борис. -Больше не больше, а пить он не пил после этого, сам ему не раз предлагал. Баранов разводить стал, машину купил – старенькую “Волгу”, универсал, в отличном состоянии, с усиленной подвеской. В лес он уже не особо ходил, так, для себя только. Его бараны и “Волга” кормили не плохо – а грибы он оставил для тех, кому нужнее. -А про место своё, козырное, рассказал кому-нибудь? -Нет, говорил лишь, что кого надо лес сам приведёт, только его уважать надо! -Говорят, что время меняет людей, Симак, но только не тебя! Как ты любил раньше байки травить – так и до сих пор их травишь! -Есть такой “косяк”, – согласился я, – Да вот только самому свидетелем быть приходилось не раз, такому, от чего у тебя волосы дыбом бы встали! -Я не спорю, и ни в коем случае не хочу тебя обидеть, но мне подобные истории кажутся дичью несусветной! -Тебе, наверное, больше интересны истории в формате “дом-2”? -Н-е-е, это моя подруга эту чушь смотреть любит. Я люблю фантастику: Орки, Мечи, Рыцари. -Это всё не наше, не русское. Вот я тебе рассказал про Вадима, и ты какой вывод для себя сделал? -Не закусывать водку в лесу незнакомыми грибами! – ответил Борис. -Относись с уважением к лесу! Лес – это источник жизни для человека! Не плюй в руку, которая тебя кормит! -Ты мастер тумана напускать, гадить в лесу я, конечно, не буду – если сильно не приспичит, а то сам знаешь, как наш брат готовит “в поле”! Но я останусь при своём мнении. Лес – это лес: ветки и ёлки торчат из земли. Есть грибы – но у них есть грибницы, а грибницы возникают путём переноса споров и прорастания корней. Есть птицы – они прилетели сюда подальше от людей, тут им безопаснее и удобнее вить гнёзда, есть звери, здесь по той же причине, что и птицы. А здоровых дядек, с ель ростом нет, и быть не может! Это плод воображения твоего Вадима! Мы замолчали, продолжать разговор не было смысла, поскольку как не убеждай меня Боря – я останусь при своём. Тратить же силы и эмоции на то чтобы убедить его – мне не хотелось; вспомнилось Вадимово “кому надо”. Надо будет – сам всё поймёт и увидит. Борис потянул руку к магнитоле, и принялся настраивать какую-то, одному ему ведомую радиоволну. Безуспешно проковырявшись, – мы уже довольно далеко отъехали от города, – он сплюнул в окно и снова закурил. -Должно быть, выехали из зоны приёма; – посочувствовал я безуспешным попыткам Бориса настроить приёмник. -Магнитола у тебя – го*#о! – зло процедил Борис. -Ты чего, друг? – спросил я, удивившись резкой перемене настроения Левинца. Борис не ответил, он насупившись, молча курил в окно. С ним явно было что-то не так! Он что-то скрывал от меня – улыбка его, с первого момента нашей встречи, показалась мне искусственной; все темы наших разговоров – надуманными, заготовленными заранее. И вот, в определённый момент он не выдержал, и прокололся. Что же твориться в его душе? Это я обязательно выясню, и постараюсь помочь другу разобраться с его бедой, которая его гложет! -Давай перехватим шашлычка с кофеем, тут придорожные кафе через каждые 20-30 километров? – предложил я. -Давай; – безразлично ответил Боря, щелбаном отправив окурок в окно, в проносящиеся просторы. -Чего, проблемы? -Да с чего ты взял? -Мы с тобой давно не виделись, есть о чём поговорить, а мы тут эмоции друг другу сливаем! Борис молчал, развалившись на сидении. Он сосредоточенно смотрел сквозь лобовое окно вдаль, пока вдруг, его неожиданно не прорвало: -Есть у меня проблемка, это ты точно подметил, Симак! – нервная усмешка выдала его внутреннее напряжение, – Моя девчонка, Танька, может, помнишь её?! -Видел фотки, помню, ты рассказывал про неё. -Ну вот, есть у нас в районе некто Крап – это местного разлива бандит, с большими связями. Любил он в картишки поиграть, но по слухам – карта у него всегда была краплёной. Говорят, что когда его короновали, воры на сходняке не хотели корону на него одевать, из-за одного его косяка по прошлой жизни – в карты он какого-то важного дядьку сильно нагрел, притом нагрел нагло. Ответить за кидок с краплёной картой он не захотел – противопоставил влиятельному человеку своих быков со стволами. Припомнили ему этот эпизод, и припомнили то, что за кидок тот он так и не ответил. На сходе решили, чтобы кинул новоиспечённый вор в общаг солидную сумму – плату за тот картёжное дело, и чтоб по жизни он сам помнил о том косяке, нарекли его Крапом. Условие поставили, что погремуха его будет каждому говорить, кто перед ним. Так и сказали – против короны на твоей головы слова нет, но носить тебе это имя по жизни. Он согласился – говорят, что с тех пор он карты в руки не брал. Жизнь свела с ним меня ещё год назад, когда мы с пацанами отстроили на общие деньги собственный магазинчик. Я был самым младшим из “соучредителей” этого дела. Магазин начал приносить деньги – и дело шло к тому, что прибыль покрыла все затраченные на постройку средства. Короче, дело пошло. И в один прекрасный день, как это обычно бывает, когда в жизни всё начинает налаживаться – подъезжает к нашему “лабазу” два чёрных джипа. Вылезают оттуда дяденьки, под два метра ростом, и заявляют: “Район Крап держит, теперь вы должны по шестьдесят кусков к первому числу каждого месяца ему засылать, за тихую жизнь!” Мы, конечно, попытались как-то уладить это недоразумение – ведь мы были в полной уверенности, что “братва”, и “крышевание” осталось в далеком прошлом. Про Крапа мы тогда вообще ничего не слышали! Денег у нас не было, так мы им и сказали. Потом началось: вначале “добрые люди” ночью побили в магазинчике стёкла, затем, начались наезды – по нескольку раз в неделю приезжала машина с бугаями, они забирали у перепуганной продавщицы два-три ящика с коньяком, и сваливали восвояси. Мы решили не платить этому Крапу чисто принципиально. Пришли в милицию – нам сказали, что бандитов в стране давно нет. Потом произошло нападение на одного из моих товарищей – ему переломали ноги бейсбольной битой. Затем, другого товарища поставили на перо – но он остался жив. Менты приписали оба нападения к банальному “гоп-стопу”, к делам рук местной шпаны. Затем магазин сгорел. -Хреновая история, но причём тут твоя Танька? – не понял я. -Ты слушай дальше! – Борис снова закурил. Он неловко сжимал картонный мундштук папиросы дрожащими пальцами. -Два дня назад это было. Вышел с работы, иду по улице – солнышко светит – красота! Купил себе пива в палатке, закурил, иду, кайфую. Зашёл по пути в магазин, оплатили интернет, купил продуктов домой. Ты прикинь, я прихожу домой, а там – полураздетый пацан сидит, пиво с моей Таней пьёт! Везде бутылки пустые валяются – видно, давно уже они зажигают. А вот мне совсем не весело – этот пацан, Вилли-Красавчик – родственник того Крапа, он при наезде на “лабаз” в одном из двух джипов был, вроде как за старшего. Славиться на районе этот ублюдок тем, что не одну бабу “распаковал”, мол, перед ним устоять ни одна не может. Его как-то уже за это били – но несладко потом его обидчикам пришлось: одного из них нашли, замурованного в колодезной шахте теплотрассы, избитого и изъеденного крысами. И умер он не от голода, нет, и не от травм – его крысы заживо съели! В общем, увидел я эту весёлую парочку, ну и говорю, что мол, бухаете без меня? Без агрессии, с юмором решил подойти к проблеме, прощупать её истоки, так сказать. С Танькой понятно – всё кончено, она шмарой оказалась, – а вот с этим “Краповским родственничком” надо было расставаться как-то по-мирному. А этот кабан, нажрался уже – рожа красная – знает, гад, что вспомнил я его, и давай быка на меня спускать, высмеивает, мол, рога тебе в пору – только вот справа их меньше, чем слева! Иди мол, покури на улице с часик, я тебе ещё один рог добавлю для симметрии! Вспомнил он и про моих корешей, одному из которых переломали ноги, а второго посадили на нож. И перед Танькой давай меня в грязь втаптывать – а она смеётся, хохочет надомною – аж задыхается от смеха: то ли обкурились они, то ли обдолбались чем, в довесок к выпитому пиву. У меня же пар из ушей идёт, сдерживаюсь из последних сил – эта гнида мало того, что мою бабу трахнула, так ещё и надо мною потешается! Тут на меня что-то нашло; помню, словно в тумане всё было: схватил железную ложку для сапог, – вытянутая такая, мне от бабушки ещё досталась, увесистая штука, раритетная вещь, – и я его этой ложкой, как дубиной, х*#ачил минут десять. Танька орёт, мол, убил – я и ей этой самой ложкой по хребтине пару раз пере*#ал. Из-за неё всё, из-за суки, знала же, кого в дом впустила! Эту падаль, “Казанову” хренова! Тут как раз наша поездка подвернулась, я решил переночевать у друга и поехать в свой последний “выход” – ехать мне больше не куда, теперь меня везде найдут! Вначале я думал, что мне лучше подзанять денег, и слиться за бугор – но Крап – человек со связями, у него везде повязки, мне просто не дадут добраться до вокзала или аэропорта! И тогда участь быть заживо съеденным крысами для меня станет мечтой, по сравнению с тем, что они со мной сделают. Как назло, все свои трофеи я сплавил “налево”, месяц назад – продал одному коллекционеру всё оптом, по хорошей цене. Я и решил, поездку “в поле” не откладывать – может, взрывчатку найду, или “винт” снайперский, да любой огнестрел подошёл бы. Не с обувной же ложкой на него идти! Убить-то меня всё равно убьют, да вот только ответит этот Крап за пацанов, за наш сожжённый магазин, и за своего блудливого беспредельщика Вилли! А потом – пусть убивают, если смогут – в любом случае, от пули умереть – это по-пацански, так умирали настоящие мужчины, воины, это почётная смерть! Вот я и решил крутануть рулетку судьбы, “за так” свою жизнь что-то не хочется отдавать. Вот видишь, Симак, а ты говоришь лес “живой”! С*#ть мне на этот лес, при таком поганом раскладе! Он выбросил обгорелый картонный мундштук в окно, который тут же подхватил встречный поток ветра. -Мне бы ту, твою “АВС-36”, с разорвавшимся патронником, только бы нормальная она была! Оптику к ней я бы надыбал и того Крапа за раз завалил бы – а дальше е*#сь оно всё в рот! Я слушал рассказ Левинца, и нехорошее чувство тревоги, которое я испытывал утром, вновь дало о себе знать: в груди зажгло, по коже пробежала волна холода. -Слушай, я постараюсь тебе помочь, – медленно, отчётливо проговаривая каждое слово, начал я. – Если не найдём ничего в лесу – я знаю где можно взять! У меня есть схрон в одном лесу, с двумя рабочими автоматами, патронами, несколькими пистолетами, гранатами – “на случай войны”. -Нет, я так решил! Симак, я не хочу тебя втягивать в эту неприятную историю! У тебя своя жизнь! Это будет подстава, Симак, а я не хочу тебя подставлять – ты мой друг! -Не понимаю тебя, Борис, на что ты рассчитываешь? Левинц замолчал, и его тяжёлое молчание продлилось несколько минут. -Есть информация, – наконец, вымолвил он, – Что в этом квадрате “зелёной” были какие-то бетонные сооружения, типа “ДОТ-ов*”. (*Долговременная огневая точка). Не знаю, какие именно “ДОТ-ы”, но в сети мне попался текст мемуаров одного Советского солдата, уроженца тех земель. Он писал, что в то время, когда он вернулся с фронта домой, он узнал, что многие жители ближайших деревень, задействованные во время войны немцами на проведениях каких-то загадочных строительных работ, без вести пропали. Где это было и как – никто толком не знает. Но он пишет, что “стройка века” проходила как раз в “нашем” квадрате, он пытался найти место гибели гражданского населения – но... неожиданно он сам исчезает в этом лесу. Его дневник, с записями военных воспоминаний, который он вёл до самого момента его исчезновения, был издан и выложен в сеть его внуком. По моим планам, где-то не далеко от места того боя, есть некое строение, может, подземный бункер. Я надеюсь, что до нас его никто не посещал, и надеюсь, что мы сумеем отыскать внутри его годное к бою немецкое оружие. Я понимаю, что мои надежды близки к фантастическим, но мне больше не на что надеяться! В крайнем случае, я останусь там, в этом “ДОТ-е”, или чтобы это не было. Буду там жить, и потихонечку восстанавливать выкопанные из земли трофеи. В этом лесу меня никто не найдёт! Когда буду готов, когда Крап позабудет обо мне, я нанесу ему удар в спину – пристрелю эту падлу, или взорву, вместе с его быками! Симак, от тебя мне нужно одно – помоги мне найти это грёбанное сооружение! Без тебя я его стопудняк не найду! -А этот Крап, он реально крутой? -Сам я его ни разу не видел. Молодость он провёл на зоне. Сейчас он коронован – но живёт не по понятиям, за ним стоят большие люди, щупальца которых идут к самому верху. Мне знающие люди, – те, кто в теме, – сказали, что “к бабке не ходи”, а закопают меня через неделю – крайний срок. Говорят, что Крап этот, из-за своего Вилли, меня из-под земли достанет. Говорят, что даже если он меня в прямом смысле из-под земли откопает, уже холодного, то надругается над трупом, расчленит, и утопит в параше останки или скормит свиньям – но просто так не отпустит. Деньгами от него не откупишься – у него этих денег до ж*#ы... Короче хреново дело. Он отмороженный на всю голову, для него люди – как игрушки – поиграл и выбросил. Шлюхи у него одноразовые, говорят, что трахнув бабу ему западло, что её после него кто-то трахать будет, и кичиться тем, что трахал бабу Крапа. Говорят, что он избивает до смерти бедных девок, что на его даче специальная комната есть, со стенами, облицованными красной плиткой, и в полу есть слив для воды. Говорят, что он может всю ночь пи*#ить девку в той комнате до смерти – такое удовольствие ему доставляет вид медленно исходящей из тела души. Но это слухи – насколько это правда, я не знаю. После поджога магазина я начал интересоваться этим Крапом, и многое о нём узнал. Ещё говорят, что он любит развлечься, выпустив в лес стайку “БОМЖ-ей”, и погоняться за ними с автоматами и пулемётами. Говорят, что он любит тех людей, в которых есть внутренний стержень – для него самый смак этот самый стержень наружу из человека вытащить, и сломать об коленку. Любит он ломать людей, чтобы те на коленях у него прощение вымаливали, чтобы с кровавыми пузырями сопли из переломанных носов текли. Короче, много чего про него говорят – остаётся только удивляться, как я раньше про него ничего не слышал!? Мразь это одним словом, Симак! Столько людей он загубил, что его в пору Палачом окрестить. -Ладно, что-нибудь придумаем – в лесу, на свежем воздухе голова лучше работает; – ответил я. Между тем мимо промелькнуло здание придорожной закусочной, я остановился и сдал назад. ****Поворот судьбы**** Мы вышли с Борисом из машины, размяли затёкшие ноги, разогнули спины, и направились в небольшое, одноэтажное помещение, с большой вывеской, на белом фоне которой написано выцветшими, бывшими когда-то красными, буквами: “шашлык – кофе”. Стоянка перед “шашлычной” была пуста, за исключением одиноко стоящей зелёной “девятки”. Проходя мимо этой машины, я ощутил тепло, исходящие от капота – кроме тепла, от машины исходили невидимые глазом волны, от которых на душе становилось не спокойно, тревожно. “Да что со мною такое твориться?” – подумал я, вспоминая свои сегодняшние тревоги, которые преследуют меня с самого утра. Может, всё это простое самовнушение? Сначала мне приснился сон, про отморозка, который вонзал в меня нож. Затем Маше тоже приснился какой-то страшный сон, после которого она стала сама не своя. Заказав себе по чёрному кофе и по два шашлыка, мы направились на улицу, где под навесом располагались белые пластиковые столики и такие же стулья вокруг них, заслоняемые от солнца пыльными и зажринными тентами-зонтиками. Народу здесь не было, и мы выбрали самое чистое, и расположенное с краю место. Через минут пять нам принесли наш заказ, и мы принялись уплетать пахнущее дымом и острыми приправами мясо, с капающим ещё не остывшим жиром. Мясо было жестковато – видимо, оно перележало на мангале. Само мясо, вопреки ожиданию, оказалось абсолютно сухим внутри – скорее всего, перед тем как подать, шашлык хорошенько облили растопленным жиром. С приправами, пожалуй, тоже переборщили – так иногда делают, чтобы сбить кислый привкус залежавшегося мяса. Выругавшись про себя, и отогнав уличающие заведение в мошенничестве мысли, я принялся есть – в животе было пусто, а то, что мясо не свежее – плевать, “в поле” нам и не такое приходилось есть! Справа от нас сидел молодой мужик, бритый наголо в белоснежной кепке, которую пересекали три чёрные полосы. Он периодически косился в нашу сторону, отчётливо чувствовался чужой взгляд. Заметив внимание с нашей стороны, он встал, прошёл мимо нас, и довольно сильно толкнул стул, на котором сидел Левинц, отчего тот слегка покачнулся. Левинц бросил едкий взгляд в сторону удаляющегося, и стал медленно подниматься со стула. Затем, сорвав зубами с шампура приличный кусок, он бросил шашлык в тарелку – шампур, стукнувшись о стеклянную посуду, издал неприятный металлический звук. Мужчина в кепке уже отошёл от нашего столика, и было направился к выходу, но услышав этот звук, он остановился. Левинц было дёрнулся в его сторону, как я схватил его за рукав: -Оставь! – тихо сказал я. – “Быдлота” местная, у нас другие вопросы сейчас, пусть идёт, не волнуйся, он скоро найдёт то, что ищет! Человек в кепке постоял с несколько секунд, словно ожидая от Левинца дальнейших действий, затем увидев, что Борис сел на свой стул, неприятно улыбнулся краем рта, и пошёл дальше. Борис молча сел, и принялся, уже без особого аппетита, доедать острое мясо, с некоторым остервенением срывать зубами куски с поблёскивающего на солнце шампура. Я успел заметить, как от кафе отъехала зелёная “девятка”, с затонированными стёклами, которую я “срисовал” у входа в кафе. “Этот бритый мужик, в белой кепочке, сел на место пассажира – то есть, он не один!” – отметил я про себя. Чем-то эта машина привлекла моё внимание, и внутренний голос, “чуйка”, подсказывал, что мы ещё увидим “зелёное зубило”, с её владельцами. Борис сидел спиной к дороге, и не видел её, и я решил не тревожить друга своими подозрениями, раньше времени. Расплатившись с девушкой за кассой и заполнив термос кофеем, мы покинули гостеприимное дорожное кафе, и направились к нашей “Ниве”. Через минуту мы снова были на трассе. Вспомнив мужика в кепке, я посмотрел в зеркало: вроде всё как всегда, ничего подозрительного, машины, машины... и всё-же что то не давало покоя, чувство тревоги разыгралось до того, что меня начало мутить – хотя, причиной тому мог стать и съеденный минуту назад шашлык. Похоже на паранойю. Если прибавить к ней мои сегодняшние тревоги, то так недолго и спечься! Борис нервно курил, напряжённо погрузившись в свои мысли. Я сбавил скорость, со “100″ до “80”, машины, ехавшие за мною, начали нас обгонять. Серебристая “Тойота” лихо выехала на встречку, водителю этой машины было плевать на приближающийся поворот, и сплошную линию разметки. “Вот из-за таких придурков и гибнут люди!” – подумал я, вспомнив фото раскуроченных машины, виденные мною в сети. На том фото была разорванная на две части классика, и три мёртвых человека рядом с изуродованной машиной. Тела убитых, – не погибших, – были неестественно перекручены, части изуродованной машины были залиты потемневшей кровью. Эти люди возвращались домой, возвращались с моря, из гостей. На встречную полосу вылетела какая-то легковушка, которая обгоняла грузовик в запрещённом для этого месте. Водитель этой легковушки, виновник “ДТП”, остался жив – и почему-то мне кажется, что совесть его не будет мучить. Он будет жить дальше, и дальше нарушать грёбанные правила, которые придуманы для лохов, а этот инцидент вылетит из его памяти – будто и не было ничего. Прошло минут десять, и я снова посмотрел в зеркало: все машины, ехавшие сзади, меня обогнали, кроме одной – “Ваз 2109”, зелёная девятка ехала за нами. Ни водителя, ни пассажиров, видно не было из-за сильной тонировки, и опущенных на лобовое окно солнцезащитных козырьков. -Борис, у тебя “труба” с собой? -Нет, телефон я оставил дома! -Могла ли Танька твоя кому-нибудь рассказать обо мне? -Она не моя уже, тебя она не знала, и о нашей переписке я ей тоже не говорил. -А комп? -Что комп? – удивлённо переспросил Борис. -Вы с Татьяной им пользуетесь от одного имени? -Да, она меня заклевала – мол, с девками флиртуешь через “инет”. У нас даже с ней пароли одинаковые в соц.сети! -У тебя на “винте” есть фото моей “тачки”? -Есть, помнишь, где мы с парнями из отряда официалов у дороги фоткались? Я её даже распечатал в нескольких экземплярах! – с гордостью сказал Борис. Немного помолчав, я ощутил на себе взгляд друга. -Что ты этим хочешь сказать? – спросил он после минутной паузы. Я молчал, поскольку говорить было не чего. И так было всё понятно – на том фото отлично виден номер моей “Нивы”. Я пожалел тогда, что не завесил его пакетом или не затёр глиной. Не зря жалел, выходит! “Девятка” продолжала ехать за нами, правда на некотором отдалении, иногда пропадая из виду – что говорило о том, что люди, находящиеся в этой машине, подготовленные, и обученные, и имеют с собой минимум хороший навигатор. Ведь в тех местах, где девятка исчезала из поля зрения, не было никаких поворотов и съездов, некуда было свернуть – и деться нам было некуда. Зато при появившемся на горизонте повороте зелёная девятка была тут как тут, иногда через машину, иногда через две. Несколько раз мне показалось, что в недрах тёмного салона промелькнуло что-то белое – возможно, та самая кепочка, с тремя полосками “баба-даст”. Расклад выходил следующий: этот “Кент”, или как там его, – короче его люди, а может и он сам – тряханули по-жёсткому Борину зазнобу – и она слила им всё, что знала. А если случилось так, что влиятельный родственник, – скорее всего усопшего Вилли, – пригласил Татьяну к себе на дачу, в знаменитую комнату с красной плиткой на стенах, и стоком для воды в полу – то тогда она сказала даже больше, чем знала! Они пробили мою машину по номерам, что сделать в наше время проще простого, выяснили адрес, номер телефона и прочее. Нет, номер моего телефона они узнать не могут, поскольку сим-карта оформлена на “дядю Петю”. Но вот номер квартиры – это запросто, только что толку, меня там всё равно сейчас нет! Однако я уже был вмешан в это дело, и мне предстояло разобраться с проблемой, ставшей уже и моей. Я набрал номер Маши. После серии длинных гудков, раздался не громкий щелчок, пол секунды тишины, и наконец, я услышал её голос, по которому уже успел соскучиться: -Алло, Андрей, это ты? – спросила она, так как мой номер не отображался на телефонах при входящих вызовах. -Да, солнышко, привет! Я уже далеко, и в ближайшее время не смогу больше тебе звонить, ты не заходи ко мне – а то мой друг попал в неприятность, и ко мне в квартиру могут нагрянуть нежданные гости. О нашем знакомстве никто не знает, поэтому ты более ли менее в безопасности... -Ты что, пьяный? Что за чушь ты несёшь?! -Всё очень серьёзно. Мне было бы спокойнее, если бы ты уехала куда-нибудь подальше – в деревню, например, ты же как раз хотела съездить на дачу к подруге?! -Хотела, но через месяц! У меня много дел, связанных с моим магазином! И я не могу всё так бросить! -Милая, постарайся, очень надо, не хотел тебя пугать, но это вопрос жизни и смерти! Я волнуюсь за тебя! Маша некоторое время молчала. -Я говорила, что твои раскопки до добра не доведут! – тихо сказала она. – Из-за тебя у меня будут большие неприятности... Девушка вновь замолчала, но молчание длилось недолго: -Ладно, Симак, я сделаю так – как ты хочешь, потому что верю тебе, и знаю, что ты не паникёр по жизни, и если говоришь – бежать, то лучше так и сделать! Но учти, когда всё закончится – я с тебя шкуру спущу, таких тумаков наваляю, что вовек не забудешь! Ещё пообещай мне, что завяжешь с поиском, и что ты меня возить на работу целый год будешь! -Я буду тебя возить всю жизнь, куда скажешь, но завязывать с поиском я не буду, потому – что это не хобби, и не увлечение – это моя жизнь! Я не раз говорил тебе об этом! -Ладно! – подумав, согласилась Маша. – Тогда так, обещай что “в поле” мы будем ездить только вместе! -Я обещаю! Но ты же не хотела ездить со мною? -Да, потому что я не смогу смотреть, как ты выкапываешь какую-нибудь мину! Но теперь мы будем выкапывать твою мину вдвоём, чтоб если она и подорвётся – то мы вместе с тобой умрём! Я не собираюсь во вдовах всю жизнь ходить на твою могилу! -Найдёшь себе другого, с твоей красотой это не сложно! – Нет, милый, я уже нашла своего, а чужого мне не надо! Или с тобой или одна! Только так, и помни об этом, когда будешь копать! Я всегда жду тебя и очень волнуюсь о тебе! – Маша, я люблю тебя! – сказал я то, на что раньше не хватало мужества. Она молчала. Я перестал обращать внимание на поминутные гудки роуминга – плевать, деньги есть. Она молчала минуту, а я вслушивался в её молчание, в её дыхание, сердце сильно колотилось в груди. Я отвлёкся от дороги, и машина выехала на встречную полосу. Водитель машины, едущей за нами, увидев это, посигналил – чтобы вернуть моё внимание к дороге. Я вырулил обратно на свою полосу, про себя поблагодарив едущего сзади. Тысячу раз прав тот, кто сказал, что общение по мобильному телефону во время вождения может привести к аварии. Прижав плечом телефон к уху, я протянул освобождённую руку к кнопке аварийной светосигнализации, чтоб поблагодарить едущего сзади водителя за его заботу. Посмотрев в зеркало заднего вида, рука зависла в воздухе, указательный палец замер в сантиметре от красной кнопки “аварийки”: сзади ехала знакомая, зелёная “девятка”. Неужели эти люди волнуются за нас? Суки! Издеваются! Они хотят нас взять живыми, и уже не скрывают своего присутствия, заставляют нас нервничать. -Я тоже тебя люблю! – ожил динамик телефонной трубки мягким Машиным голосом. Теперь мы молчали вместе. Связь резко оборвалась – девушка на английском языке что-то говорила, но я уже не слышал её. Я посмотрел на экран – нет приёма. -Е*#ть-копать! Маша была девушкой умной и, безусловно, всё поняла – за неё я мог быть спокоен. Приедут эти отморозки ко мне, в мою квартиру, что они там найдут? Лист стали, с антивандальным покрытием, соседская собака – шотландский дог, и её владелец – отставник милиции. Столько проблем, которые вынырнули буквально из воздуха, вместе с неожиданно появившимся в моей жизни старым другом. “Если сдать этим бандитам Борю, то проблема решится сама собой! И всё будет как прежде!” – зажглась предательским огоньком в глубине души гнусная мыслишка. Именно сейчас я понял, что в этот самый момент, решается моя судьба, и главное решение должен принять я сам, здесь и сейчас! Но я не тот человек, который может сдать друга, и этим вариантом не воспользуюсь даже в самом крайнем случае – не быть мне Симаком! Пока эти бандиты не поймают Бориса, меня всегда будет подстерегать опасность, за тёмным углом укрытого чёрным покрывалом ночи дома; в подъезде – за заблёванными дверями меж этажных балконов; при прогулке по своей улице в вечернее время – опасность будет бесшумной тенью подкрадываться сзади, ступая тихо след в след. Эта опасность, как инфекционное заболевание, которое передалось от Левинца – мне. И самое страшное, что от меня эту заразу может подхватить Маша – она вообще не причём, не при делах, но косвенно связана с Борисом, через меня. И теперь опасность грозит и ей – нет, эту проблему нужно решать, пока сложившаяся ситуация, – словно бешено раскрутившийся дизельный двигатель, ушедший “в разнос”, – не усугубилась неожиданными обстоятельствами. Я должен вмешаться, точнее – я уже вмешался, не по своей воле став одним из участников неприятной истории. Я посмотрел на Бориса, который, как ни в чём не бывало, смотрел на дорогу сквозь лобовое окно. Телефон дзынькнул, оповещая меня о входящем сообщении, мы снова были “в сети”: “Я всё поняла, буду умницей. Жду тебя – ты знаешь где! Можешь мне не звонить – я выключила телефон, и вытащила сим-карту! Пока, любимый!” Я написал ответ: “Всё будет хорошо, любимая. Я приеду, скоро. Не волнуйся ни о чём, у нас всё получиться!”. Отправил. Телефон снова ожил: “Отчёт о доставке: Не доставлено”. “Наверно уже отключила!” – подумал я, и на душе стало как-то светлее, легче; будто не видимая глазу тяжёлая ноша, была сброшена в тот момент, когда я прочёл это уведомление. **** – Алексей Иванович? Добрый день! – говорил приятный мужской голос, передаваемый динамиком дорогого телефона, который сжимал в своей руке Крап. -Да, слушаю! – чуть грубовато, отозвался владелец телефона, не любивший, звонков с неизвестных ему номеров. -Тут такое дело... вам нужен некто Борис Сергеевич Левинцилов, а так же его друг. Я располагаю нужной вам информацией, которая без сомнения поможет вам разыскать обоих! -Не знаю никакого Левинцилова! Мужик, ты номером ошибся! Я честный человек... -...Я понимаю, – перебил его незнакомец, чуть усмехнувшись, – Мне нужно, чтобы вы просто записали то, что я вам сейчас скажу. Можете молчать, если вам так будет спокойнее. **** Левинц так же смотрел сквозь стекло на дорогу, изредка поглядывая на меня, безразлично наблюдая за моими действиями – будто бы наш с Машей разговор его совершенно не касался. Может его безразличие наиграно, и в душе ему тоже хочется иметь рядом надёжного друга, любимую девушку, которой не безразлична твоя судьба, которая разделит твои проблемы. “Интересно, понимает ли он, что все трудности, с которыми столкнулся я и Маша, всё это из-за него?” – я попытался перевести мысли на тех, кто едет в машине за нами: “Что они могут сделать в данный момент? Выследить нас, подождать пока мы заедем в тихое местечко – а мы рано или поздно в него заедем – но что будет потом? Всё зависит от того, чем всё-таки закончилась история с Вилли. Если Левинц забил его до смерти, то... но мы ведь ещё едем? При желании нас давно могли бы расстрелять из автомата, например при обгоне, или у той же придорожной шашлычной. Но Борис говорил, что этот “Крап” отморозок, и получает кайф от мучений, которые при пытках испытывают его жертвы. Тогда, возможно, они постараются взять нас живьём, например, спровоцировав небольшую автомобильную аварию”. *** После посиделок в кафе прошёл час, машин с каждым километром становилось всё меньше – чувствовалось, что мы отдаляемся от Москвы. Зелёная девятка уже не особо маскировалась, и иногда ехала за нами “в хвост”, пристроившись так близко, что через заднее окно не было видно номеров машины. Этот приём известен и мне: ненавязчиво “нарисоваться” – в кафе, толкнув стул Левинца, обозначив себя таким образом. Видимо, по сценарию между нами должна была вспыхнуть перепалка – не зря же этот увалень в белой кепке остановился, ожидая дальнейшей реакции Левинца. Но, увидев, что его действие осталось без последствий, решил уйти – чтоб не нарываться на открытый конфликт перед сотрудниками шашлычной. Затем они создали видимость маскировки – но только видимость, обязательно нужно было, чтоб я, – водитель, – их заметил. Потом постепенно уменьшать эту самую маскировку, вводя “жертву”, – то есть нас с Борисом, – в панику и замешательство, нагоняя на нас жути. Именно в таком состоянии мы и должны начать совершать ошибки и глупости, руки у нас должны трястись, движения наши должны быть резкими и не продуманными – так нас проще всего будет уткнуть бампером в столб. Вот только одного они про меня не знают: я не нервничаю, и мне нечего боятся! Дома, кроме умницы Маши, у меня никого нет! Есть квартира, машина, непонятная работа и сомнительное “хобби”. Увлечение раскопками, военной археологией, подразумевает наличие некоторого опыта выживания в тяжёлых условиях; выносливости, хитрости, авантюризма, наличия знаний диверсионного характера. Ведь чтобы изучать войну, части приходится ставить себя на место командиров, и видеть поле боя таким, каким видели его они. Наш противник не знает, есть ли у меня оружие, какие у меня знакомства и прочую личную информацию обо мне. Будучи поисковиком, многую информацию о себе приходиться скрывать. Иногда чувствуешь, что ты какой-то шпион, только вот не понятно, на разведку какой страны ты работаешь? Оружие у меня, конечно, есть – пускай и травма. Я вспомнил одного копателя, его прозвали “Фриц” – за пристрастие к немецкой военной истории. Сейчас ему где-то около сорока лет, он ветеран поискового дела, поскольку начал заниматься “этим”, наверное, с самого рождения. Возможно, первым подарком, который ему подарили на день рождения родители, – если допустить, что он когда-нибудь был маленьким, и что он не сын самой войны, – то первым полученным подарком была лопата. Вообще, вначале девяностых он уже продавал на черном рынке пистолеты “ТТ”, большую партию которых он поднял из забытого партизанского схрона, времён “ВОВ”. На территории Советского государства было сделано множество таких схронов, в разных областях и регионах страны – знал главный вождь, что грядёт страшная война. Но в 1939г. инициатора закладок для партизан заподозрили в подготовке восстания против самого Сталина. С разведчиком долго не чикались, сразу определили в кутузку, где он провел, много ли мало ли, весёлых деньков. Все закладки изъяли – все, ну или почти все. Тогда, после подъёма пистолетов “ТТ”, за Фрицем” и закрепилось его прозвище, данное ему каким-то бандитом. По другой версии “Фрицем” его назвали по сокращению от его фамилии, которая созвучна с этим словом. Поисковики, знавшие его, говорили, что он связан не только с бандитами, а что у него есть хорошие повязки среди военных, и политических деятелей разных “калибров”. В двухтысячных он резко пропал из поля зрения поисковиков, друзей и товарищей, а так же из поля зрения заинтересовавшихся его персоной органов “ФСБ”. Говорили, что это связано с каким-то громким политическим убийством, к которому Фриц якобы был как-то причастен. Его хотели сделать “козлом отпущения”, повесив громкое дело, но Фриц козлом не был по жизни, и чтоб им не стать, он просто исчез, растворился, дематериализовался. Появлялся он всегда “локально”, и неожиданно. С ним можно было случайно встретиться в лесу, застав его за любимым делом, в неожиданном, но обязательно “козырном” месте. С ним так же можно было связаться по мобильному телефону, но номер его был не у многих. Вычислить его по номеру было невозможно, даже обладая хорошей технической базой. Говорили, что свой телефон он заказал за границей, и отдал он за него немалую сумму. Фриц – не фашист, хотя при первом знакомстве с ним многие могут так подумать: его одежда испещрена немецкой символикой и атрибутикой. Он носит чёрную форму, на кожаном чёрном ремне блестит золотом круглая немецкая бляха, руководителей “НСДАП”; в петлицах два позолоченных черепа “СС”, под ними две золочёные “СС-овские” руны “зиг”. Немецкий именной клинок на поясе, с именем политического деятеля военной Германии; немецкие ботинки, сделанные на заказ – один в один военные берцы тех лет. Фриц всегда с собой носит, пожалуй, единственную русскую в его обмундировании вещь – гранату “Ф-1”, ту самую, легендарную. Граната храниться в специально пошитом кармане, чека привязана верёвочкой к петельке. Взрыватель без замедлителя – мгновенного действия. Сама граната позолочена, и выглядит довольно необычно. Стоит ему засунуть руку в карман, он может вытащить из него гранату – уже без чеки. Таким образом, для того, чтобы выдернуть чеку, ему не требуется лишнее время, к тому же, он может поставить “Ф-1″ на боевой взвод с помощью одной левой руки. Он фанат немецких вещей, немецкого военного устава тех лет, но не фанат самого строя и лично Гитлера. Я не искал встреч с ним, а если и таковым случалось быть, то старался свести общение с ним к минимуму, поскольку это – оружейный маньяк, и вообще “специфический” человек, с “заморочками”. У этого человека – обострённая паранойя, которая по слухам не раз спасала ему жизнь. Фриц живёт где-то в лесу, живёт не один: ему удалось собрать вокруг себя группу таких же, как он, фанатиков, среди которых есть и взрослые люди, девушки, женщины, и по слухам, даже старики и дети. Где именно они живут, откуда берут еду, где прячутся от дождей и морозов – этого никто не знал. Живёт он здесь, недалеко, именно поэтому я его и вспомнил. Ещё дома, когда я прокладывал маршрут по карте, я вспоминал про Фрица, и в сложившейся ситуации, мне кажется, нам не обойтись без его помощи. Скоро ребята на “девятке” приступят к активным действиям, и нам надо к этому подготовиться. Других вариантов нет, стоит воспользоваться нашим с Фрицем знакомством. Да и сама судьба привела меня в это место, где в огромном лесу живёт нехороший “дядя Фриц”, которым впору пугать непослушных детишек. Я начал судорожно перебирать сильно сокращённые, порой до одной буквы, имена в записанной книжке сим-карты. “Вот он, хорошо, что не стёр из памяти!” – думаю я про себя, увидев сокращение “ФС”. Нажимаю набор – слышен длинный гудок, затем тишина, потом гудок повторяется – и вновь тишина. Никто не берёт трубку, кажется, что человек, которому я звоню, чем-то занят – но зная Фрица трудно представить, чем именно. Выругавшись про себя, набираю ещё раз – гудок, тишина, вызов сброшен. -Е*#ть-копать! – с досадой выругался я вслух. Это была единственная наша надежда, ведь кроме Фрица нам с Левинцом больше никто не поможет в этом огромном и чужом лесу! Борис молча наблюдал за моими действиями, он вообще молчал после шашлычной, только односложно отвечал на мои не частые вопросы: “да, нет – нет, да”. Видимо он тоже что-то почувствовал, в тот момент, когда его толкнул здоровяк в белой кепке. Я его не донимал, хоть он и подставил меня, его судить я не в праве. Так случилось, такая судьба. Левинц перенервничал, и видимо долго не спал, похоже, что он только сейчас прочувствовал весь ужас ситуации, в которой он оказался. Ещё бы! Предательство любимой девушки, издёвки любовника, убийство человека – влиятельного и известного. Шансов, что это дело можно по-тихому спустить на тормозах – ноль! Ещё его “отпускала” трава, выкуренная им утром. Неожиданно резкий звонок моего телефона разогнал мои мысли, вернув меня в реальность. Я посмотрел на экран: “номер не определён”. Нажал на приём вызова: