Текст книги "Подвиги русских врачей
(Из истории борьбы с заразными болезнями)"
Автор книги: Григорий Вайндрах
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)
Все эти наблюдения позволили сделать ряд ценнейших выводов, а именно: переносчиком болезни является комар, который может получить вирус не только после укуса, но и по наследству (это было также доказано опытами). Источником болезни является обычно какое-нибудь животное или даже птица.
Цепь передачи инфекции изучена: источник – животное или птица (бациллоноситель), переносчик вируса, комар, заражающий восприимчивое животное. Если появляется человек, он невольно включается в эту цепь как ее последнее звено.
Далее наши ученые установили, что однажды переболевший человек вторично не заболевает.
Как же предохранить людей от опасной болезни? Главное – это защита от укусов комаров. Мы располагаем веществами, убивающими и уничтожающими комаров. Это ДДТ и гексид, о которых уже говорилось. От заболевания пробовали лечить специально приготовленной сывороткой переболевших животных.
Необходимо отметить, как пишет Зильбер, что «работы советских авторов изучили японский энцефалит во многих отношениях более детально, чем это было сделано в Японии (где он был известен и где изучался в течение многих лет. – Г. В.), и это изучение создает твердую базу для соответствующих противоэпидемических мероприятий». Нужно прибавить, что летний (японский) энцефалит и вообще энцефалит встречается (помимо Японии и Дальнего Востока) в Корее, Китае, на Филиппинах, Формозе, возможно, в Африке и других странах.
Известны и другие мало изученные виды энцефалита.
Предстоит еще много сделать для познания природы этих болезней и разработки способов защиты от них, но уже сейчас трудами наших ученых заложен прочный фундамент для плодотворного изучения новой главы медицины. Работы советских врачей и биологов по изучению энцефалитов имеют мировое значение.
Очерк восьмой
ИЗ ЖИЗНИ ОДНОЙ БОЛЬНИЦЫ[30]30
При составлении этого очерка были использованы первоисточники и главным образом первичная документация. Автор выражает глубокую благодарность главному врачу Н. Г. Залескверу и всему коллективу больницы за исключительную отзывчивость и помощь автору, сделавшему попытку обрисовать деятельность больницы за полстолетия.
[Закрыть]
(Люди и цифры)
В 1898 г. в Одессе было несколько случаев чумы. Это заставило подумать об опасности занесения ее и в Москву, поэтому Московская Городская Управа на случай появления чумы решила выстроить подальше от города особую больницу. Для «чумных бараков» был избран обширный песчаный пустырь, его окружали лесные массивы – Сокольничья роща, Лосиный остров, Измайловский зверинец. Героические усилия одесских врачей привели к тому, что чума не вышла за пределы Одессы. Вокруг же пяти деревянных зданий новой больницы в Москве выросло одно из лучших в России больничное учреждение, предназначавшееся главным образом для заразных больных. Время шло, город рос и приближался к больнице. Сначала булыжная мостовая, затем асфальт связали ее с центром. Выросли каменные дома, появились многочисленные мастерские, задымили фабрики и заводы. Конка, о которой сейчас уже забыли, сменилась трамваем, а в наши дни прекрасные подземные пути метрополитена сделали больницу доступной всему населению Москвы.
С любовью планировали расположение больницы ее первые строители, вокруг зданий насадили липы, березы. Тоненькие в начале столетия, они давно уже стали могучими деревьями, буйно разрослась сирень. Парк предохраняет больницу от зноя, летом выздоравливающие идут под тень его деревьев, а проходящие мимо стен больницы с наслаждением вдыхают запах лип и сирени.
Оглядываясь назад, свидетель прошлого и историк медицины может видеть, какие огромные перемены произошли в жизни этого учреждения, особенно со времени Великой Октябрьской социалистической революции.
Общий вид больницы.
Возьмем медицинский отчет за 1902 г. «Штатных кроватей в Сокольнической больнице 360», – читаем в отчете. Больница смешанного типа; здесь и хирургическое отделение и отделения для больных внутренними, незаразными болезнями, но главным образом больница обслуживала заразных больных.
На 360 больных – 16 врачей: «Главный врач (в официальных бумагах он называется главный доктор), два старших врача, из них один хирург, 8 ординаторов, 4 ассистента и исполняющий должность прозектора». Среди фамилий врачей встречаются знакомые и в настоящее время: Михаил Петрович Киреев, известный своей плодотворной деятельностью профессор, учитель многих десятков, если не сотен советских врачей-инфекционистов. Из его школы вышли профессора А. Ф. Билибин, С. И. Ратнер и др.
Из этого же отчета мы узнаем и о первых шагах другого профессора – Константина Федоровича Флерова. В этот год «с 18 ноября младший ординатор К. Ф. Флеров перемещен на должность 2-го старшего врача». До сих пор фамилия его вызывает в уме каждого эпидемиолога и инфекциониста воспоминание о прекрасной книге «Сыпной тиф», выпущенной вторым дополненным изданием в 1919 г. Она явилась плодом наблюдений автора над этой болезнью в течение почти двадцати лет. Небольшая книга Флерова (в ней со всеми приложениями и указателями всего 174 страницы) не потеряла значения до сих пор.
Шестьдесят лет прошло с издания отчета 1898 г., но уже тогда в больнице зародились благородные традиции, которые в условиях советского времени получили широчайшее распространение: врачи лечат, учат и сами учатся. На страницах отчета за 1902 г. мы находим уже список работ, напечатанных врачами больницы. И так из года в год. Возьмем отчет за 1911 г. В больнице уже 505 штатных коек, их обслуживают 24 врача. Учатся в ней приезжие «из провинции» и из Москвы – 14 врачей, а на дорожках больницы можно встретить студентов-медиков и слушательниц высших женских медицинских курсов, они пришли учиться у старших товарищей. Отчет сообщает, какие работы и кем из врачей напечатаны в медицинских журналах. Из этого же отчета мы узнаем, что «старший врач К. Ф. Флеров в обоих полугодиях читал курс инфекционных болезней с демонстрациями для студентов-медиков старших семестров. Для лекций он пользовался и лабораторией». В больнице происходили и научные заседания.
В докладах врачи сообщали о том новом, что входило в медицину в те годы. Так, например, врачи В. В. Полянский и А. Д. Воскресенский сообщили об опыте применения сальварсана при возвратном тифе; на заседаниях совета читались отчеты отделений за год, показывались особенно интересные больные. В книге помещены данные о деятельности совета больницы, в который входили представители врачей и среднего медперсонала. Много врачей трудится и по сей день в этой больнице: они – ее история, ее золотой фонд, носители лучших традиций.
В 1898 г. впервые переступил порог больницы Александр Дмитриевич Воскресенский.
Окончил он медицинский факультет Московского университета в 1895 г., затем три года работал у Нила Федоровича Филатова, занимаясь почти исключительно инфекционными болезнями детей. Еще студентом Воскресенский в 1894 г. присутствовал при первом в истории введении больному человеку противодифтерийной сыворотки.
Русско-японская война 1904–1905 гг. требовала врачей, и Воскресенский ушел из больницы в 1905 г., чтобы через год вернуться в сделавшуюся ему уже близкой и родной больницу. В отчете читаем: «Возвратился с действительной военной службы старший врач А. Д. Воскресенский». Как раз перед военной службой он получил эту ответственную должность. Жил он на территории больницы, и его фигура часто мелькала между корпусами: он инфекционист, а из двенадцати корпусов больницы девять заняты заразными больными. Нужно побывать и в первом, и во втором корпусах для рожистых больных, и в третьем и в четвертом, где сплошь лежат возвратнотифозные, и в пятом сыпнотифозном, в седьмом «дифтеритном», и в восьмом – оспенном. Короток даже длинный летний день, так много нужно сделать и над многим подумать за это время. Сказываются и последствия войны: много больных сыпным тифом, еще больше возвратным, из всех инфекций возвратный тиф занимает наибольшее место: хорошо еще, что смертность среди этих больных невелика – умерло меньше 0,2 %. Оспенных больных поступило за год 419, здесь смертность (летальность) уже много больше – погибло 62 человека – почти 15 %. По особому звучат для нас сейчас такие цифры. В нашей стране возвратный тиф и оспа – теперь уже забытые болезни.
День кончается. Нужно привести в порядок мысли, наметить план на завтра, просмотреть новую научную литературу, чтобы старший врач встретил рабочий день во всеоружии. Поздно вечером, а то и ночью можно было видеть в кабинете Воскресенского свет. Жизнь выдвигает зачастую самые неожиданные вопросы и их нужно немедленно решить с пользой для больного. Как коротки сутки, и как скоро начинает брезжить в окне летний рассвет, и как рано, еще в темноте зимнего дня, начинается жизнь в больнице. Дни, недели, месяцы, годы уходят один за другим.
Жизнь усложняется. Выдвигаются все новые и новые задачи. Сказывается и возраст: Воскресенскому уже кажется, что лестницы стали выше, а парк больницы больше, хотя заборы остались на тех же местах. А тут все новые и новые заботы: почему, например, так много внутрибольничных заражений среди служащих и среди больных? Вот, например, в 1910 г. среди скарлатинозных больных заболело дифтерией 199, а всего в больнице дифтерией заразилось 251 человек, в том числе один врач и 6 сиделок. А ведь внутрибольничных инфекций, – думает он, – быть не должно.
Больница, как мы уже говорили, является местом подготовки кадров. В университете в то время инфекционные болезни как особый курс не преподавались. Воскресенский одним из первых читает слушательницам Высших женских курсов этот важный раздел медицины.
Позднее Воскресенский становится главным врачом больницы, а затем и по настоящее время он бессменный ее консультант.
А. Д. Воскресенский (Род. в 1865 г.).
Рядом с Александром Дмитриевичем Воскресенским работают его товарищи, которые тоже прошли большой жизненный путь в этом учреждении. К ним относится ученица Воскресенского – Фрида Матвеевна Блюмберг. Он все еще считает ее молодой, хотя работает она со своим учителем с 1921 г. Вот Назика Ивановна Тер-Авакян, с 1926 г. работающая плечом к плечу с Воскресенским в дифтерийном отделении.
Много положила труда по лечению менингита Анна Алексеевна Шелагурова, которая тоже работает в больнице больше 30 лет. Вместе с ней работает и H. С. Башмачникова.
В настоящее время в больнице ведется успешная борьба с дизентерией. В течение многих лет этим занимается Мария Алексеевна Верисова, заслуженный врач РСФСР. Научную деятельность она совмещает с плодотворной практической работой.
В 1919 г. пришел в больницу совсем молодым врачом Михаил Борисович Александров. Теперь он профессор, многим больным оказал помощь, воспитал много учеников.
Перед нами отчеты Московской городской Сокольнической больницы, томы «скорбных листов» из архива, томы историй болезни, как назывались несколько позже описания болезней каждого больного. Статистики изучали эти увесистые томы, на которых лежит печать десятилетий… Много труда потратили специалисты, стремясь установить, какие болезни перестали существовать, какие идут на убыль. Цифры убедительно свидетельствуют, что число летальных случаев непрерывно уменьшается. Приводимая кривая показывает это снижение на материале больницы за полвека. Общая смертность по больнице в 1900 г. равнялась 19,4 %, т. е. почти каждый пятый, поступивший на лечение, уже не выходил из больницы живым.
Кривая общей смертности за 1902–1953 гг.
Из этой кривой видно, что годы общенародных бедствий заставляют как бы приостанавливаться падение этих роковых цифр, но все же они падают, Если в 1900 г. число смертей – 19,4 на сто поступивших для излечения, то в 1905 это число снизилось до 12,6 —«линия смертей» все падает и падает. В 1910 г. общая летальность еще ниже – 10,6 %. Наступает первая мировая война. Невзгоды военного времени дают себя знать, летальность увеличивается – 11,4 %; в годы интервенции, гражданской войны, блокады Советской России кривая опять идет вверх – составляя 12,7 %. В 1925 г. «линия смертей» круто пошла вниз, и из ста пришедших в больницу умирало 7,8. В нашей таблице мы показываем данные не из года в год, а лишь за каждый пятый год. Но у нас есть, конечно, сведения за каждый из 52 лет.
Хочется указать, как падало число смертей за пятилетие 1921–1925 гг. Вот они – 1921 г. летальность 14,6 % 1922 – 14,5 %, 1923 – год, когда советский народ начал побеждать не только на боевом, но и на хозяйственном фронте – летальность резко идет вниз и падает до 7,7 %, в 1924 – 7,6 %, почти вдвое меньше, чем в страшные годы испытаний. Рассмотрим дальше наши достижения. Дальнейшее снижение смертей в больнице связано с успехами нашего народа в хозяйственном и культурном строительстве. Летальность в больнице в 1930 г. составила 4,6 %, в 1935 – 4,9 %, в 1940 – 5,3 %. Едва затихла вторая мировая война, и уже в 1945 г. летальность снижается до 3 %. В Советском Союзе восстанавливаются разрушенные города, создаются невиданные доселе сооружения, растет благосостояние народа, и здесь, на нашем фронте борьбы за человеческое здоровье и жизнь, тоже победа – летальность падает до 1,5 %. Но и это не предел – на таблице не указаны последующие годы, по которым у нас есть сведения. В 1951 г. – летальность составила 1,1 %, а в 1952 г. – 0,9. Сравним теперь первый из показанных на рисунке год – 1900– с настоящим временем. На тысячу больных, пришедших в больницу или доставленных близкими в 1900 г., умерло 194, в 1952 г. на ту же тысячу умерло лишь 9, т. е. в 21,3 раза меньше!
Нами приведена смертность по больнице от всех болезней, но интересно установить, как снизилась она по отдельным инфекциям.
* * *
В дореволюционное время сыпной тиф был грозой ночлежных домов. Из этих домов и поступали главным образом больные в московские стационары.
Заболевшие сыпным тифом могут погибнуть и от основной болезни, и от осложнений. «Законный процент» смертности, как указывают старые и даже многие современные учебники, зависит от возраста, в среднем он – 6–7 %. Чем старше больные, тем больше смертей.
В больнице, о которой мы говорим, и вообще в советских больницах, лечение сыпного тифа дало прекрасные результаты. Пятьдесят лет назад, в 1902 г., умирал почти каждый пятый, попавший в сыпнотифозную палату, а через 50 лет – каждый 250-й. В 1953 г. смертность на 100 больных была равна нулю.
Брюшной тиф долго считался болезнью тяжелой, коварной и надолго выводящей заболевшего из строя. Врач, уходя вечером из брюшнотифозного отделения, никогда не был уверен в том, что завтра на койке он увидит своего пациента, хотя бы он находился, казалось, в удовлетворительном состоянии. Больного подстерегало очень опасное осложнение – кишечное кровотечение, и еще более опасное – прободение кишечника. Случалось и так: больной как будто уже выздоровел, завтра надеется уйти из больницы, но утром опять рецидив – возвращение болезни.
И тем не менее удалось добиться выдающегося успеха. В 1951 г. умирало – 1,5 % больных, но и это не было пределом; в 1952 и в 1953 гг. из всех заболевших ни один не умер. Советские врачи не верят в таинственную зависимость летальности от характера эпидемии, что признавалось ранее на протяжении многих десятков лет.
В последнее время при лечении больных брюшным тифом применяются активно действующие антибиотики – левомицитин, синтомицин и другие, в результате чего течение болезни бывает легкое, выздоровление наступает в короткий срок, и почти не наблюдается осложнений. Это – победа нашей науки над жестокой стихией – болезнью. Снижению смертности способствует и то, что из года в год многим людям делают прививки. Если даже эти прививки и не предохраняют полностью от заболевания, они облегчают течение болезни. Брюшной тиф будет окончательно побежден, и это время не за горами.
В былое время скарлатина вместе с дифтерией косила детей. Каков же был процент умерших раньше и каков он теперь в «нашей больнице»? За 1900 г. данных нет, в 1905—11,4 %, а в 1950–1953 гг. смертности от скарлатины в больнице не было.
В прежнее время много осложнений при скарлатине наблюдалось при воспалении так называемого сосцевидного отростка. Он легко прощупывается за ушной раковиной. Это – костный отросток, связанный со средним ухом, состоящий из отдельных клеточек; при воспалении среднего уха они наполняются гноем, и если гною не дать оттока, он может проникнуть в череп и вызвать опаснейшее воспаление мозговых оболочек. Вот почему специалист по заразным болезням в прежнее время так боялся этого осложнения и призывал на помощь хирурга, как только намечалось воспаление. Операция эта неприятная, нужно долбить кость; такие операции приходилось в прошлом делать, к сожалению, довольно часто. Даже в 1944 г. их было сделано 0,5 %, в 1948 г. уже в десять раз меньше – 0,05 % (ко всему числу больных, прошедших через отделение).
«Скарлатина, – учили старые врачи, – коварная болезнь. Бойтесь при ней и после нее воспаления почек». Это осложнение, очень частое, обычно оставляло следы на всю жизнь, грозя в течение болезни страшной, часто смертельной уремией, т. е. отравлением организма мочевыми продуктами. В 1944 г. нефритов – воспалений почек – все еще было 7,2 % и в 0,2 % всех случаев – уремия, а вот в 1948 – нефритов было 0,6 % (в 12 раз меньше), а случаев уремии не наблюдалось вообще. Врачи объясняли все свои достижения применением пенициллина и сульфамидных препаратов, но не было только сказано, что в борьбу врачи также вложили все свои помыслы, весь свой опыт.
Число глухих и глухонемых в настоящее время значительно упало благодаря тому, что врачи научились лечить менингиты. 50 % всех глухонемых – это пострадавшие от менингита, перенесенного в раннем детстве, т. е. до того времени, как дети научатся говорить. Некоторый процент глухонемых является следствием перенесенной в раннем детстве скарлатины. Дети глохнут, а теряя слух, теряют и способность выражать словами свою мысль. Оспа, менингит, скарлатина оставляли страшный след – слепых и глухих. Ушла оспа – наследие мрачного, темного времени, уменьшилось во много раз количество слепых, излечиваются цереброспинальный менингит и скарлатина.
Мы уже писали, что лечение дифтерии было признано всем населением и что даже неграмотные матери, не знавшие, что такое сыворотка, приносили на прием детей, у которых болело горло, и умоляли врача сделать их ребенку «укол».
Передо мной отчеты по Московской городской Сокольнической больнице и данные относительно смертности в процентах, вычисленные по скорбным листам – историям болезни. Не буду утомлять внимание читателя: в 1925 г. летальность все еще приближается к тем результатам, которые радовали Раухфуса и Филатова, – она была равна 12,0, а в 1950 – 0,2 %. Это значит, что на тысячу умерло 2 человека; 1951 г. дал в два раза меньше – 0,1 % (1 человек на тысячу). Пусть же сравнит читатель эти данные: в досывороточный период среди не леченных сывороткой в то время на тысячу заболевших умерло 341, в 1951 г. – только один на тысячу. Конечно, не исключена возможность, что при некоторых обстоятельствах (поздняя доставка больного в больницу, неправильное определение болезни) в некоторые годы на ту же тысячу случаев число смертей может быть и несколько большим. При настоящем положении несколько неверных диагнозов, не вовремя сделанных впрыскиваний, могут увеличить число смертей в 3–4 раза, дать летальность в 0,2–0,5 %, но все же эти данные не могут идти в сравнение с прошлыми. Были скорбные листы, которые отражали печальное и горестное неумение бороться с роковой болезнью, эти скорбные листы заменились историями болезни. Из них видно, как наука празднует свою победу над тяжелой болезнью.
Среди тяжелейших болезней, поражающих детей и молодежь, печальной известностью пользовалось воспаление мозговых оболочек – цереброспинальный менингит. Болезнь начинается внезапно. Температура повышается до 40°, часто наблюдается потрясающий озноб, нередко также в самом начале болезни наблюдается напряжение затылочных мышц, и голова больного запрокинута назад глубоко в подушки. Головная боль бывает настолько сильна, что даже при полной утрате сознания больные по временам с криком хватаются за голову. Увидев больного, опытный врач еще на расстоянии определяет болезнь: больной лежит на боку с откинутой назад головой, с приведенными к животу конечностями – положение легавой собаки. Решающим для определения болезни является исследование спинномозговой жидкости.
Наличие гноя в спинномозговой жидкости говорит о менингите. Еще точнее можно определить болезнь, если посмотреть под микроскопом мазок этой жидкости и сделать посев. Внимательный микроскопист сразу найдет микробов – возбудителей менингита (менингококков) – они лежат парами, напоминая по виду кофейные зерна. По данным врачей прежнего времени, количество смертельных исходов было от 60–70 до 90 %. Применение сыворотки дало определенный эффект: вместо 60–70 % число смертей только 40–43 на сто. Значит, на каждые 100 заболевших было спасено еще 20–25 детских жизней. Усилиями советских химиков была открыта и расшифрована тайна сульфамидов; еще более успешным стало лечение, когда начал применяться пенициллин. Сколько возвращенных к жизни!
Посмотрим старые отчеты Московской Сокольнической больницы: перед нами отчет за 1907 г. – 12 случаев менингита с 12 смертельными исходами; вот отчет за 1908 г. – из 14 заболевших погибло 12, чудом спасены 2; по отчету за 1910 г. из 12 больных погибли тоже все 12; наконец, по отчету за 1914 г. из 7 поступивших – и это, как видно, прогресс – выздоровело 2. Недаром один старый врач называл с грустью эти отделения отделениями обреченных на смерть.
Теперь в той же бывшей Сокольнической больнице после применения пенициллина насчитывается лишь 3–5 % смертельных исходов.
Менингит – это воспаление оболочек, вернее мягкой оболочки мозга под влиянием микроба – менингококка. Это заболевание давало при естественном течении небольшой процент излечения. Но есть другое воспаление мягкой оболочки головного мозга – туберкулезное, вызываемое туберкулезной палочкой. При этой болезни врачи не знали благоприятных исходов. Врач, поставивший диагноз туберкулезного менингита, а поставить его мало-мальски опытному врачу нетрудно, – знал, что заболевший обречен на смерть. Врачи говорили: если больной, у которого был поставлен диагноз туберкулезного менингита, выздоровел, значит диагноз был неправильным.
Посмотрим отчеты Сокольнической больницы с 1902 по 1914 г. На много случаев туберкулезного менингита только один случай значится «выписавшимся» без указания на судьбу этого больного или на подтверждение диагноза. Все остальные поступившие погибли.
Учебники и руководства десятилетней давности уже устарели. В энциклопедическом словаре военной медицины в томе третьем, вышедшем в 1948 г., автор статьи о туберкулезном менингите, прекрасный специалист, пишет буквально следующее: «стрептомицин способен убивать туберкулезную палочку; тем не менее в отношении его терапевтического действия надо быть пока сдержанным». Из приведенного видно, что писавший эти строки очень осторожен. Он еще полон сомнения. А вот в настоящее время лечение, рано начатое, обеспечивает сравнительно хорошие результаты. Работники бывшей Сокольнической больницы теперь с гордостью и радостью говорят: «туберкулезный менингит излечим». Правда, имеется еще определенный процент неудач, но жизнь и опыт обгоняют предвидения и ожидания, и надо думать, что скоро можно будет с уверенностью говорить, что туберкулезный менингит легко поддается лечению.
Много лет назад безвременно умерший ученый Георгий Норбертович Габричевский, работая в Пироговском обществе, начал изучать малярию, которая долго была бичом населения многих областей и губерний. Трудны были первые шаги этого ученого, тернист путь борьбы с инфекцией.
Малярия давала огромную заболеваемость, а при этой заболеваемости даже небольшой процент смертельных исходов говорил о тысячах жертв.
После 1923 г. по инициативе профессора Марциновского и его учеников и последователей, при действенной поддержке правительственных органов в Советском Союзе была создана огромная сеть противомалярийных учреждений. Особенно разительные успехи борьбы с малярией достигнуты в последние годы.
В Сокольническую больницу больные малярией попадали случайно, так как они либо не госпитализировались, либо поступали в специальные лечебные учреждения.
В 1920–1925 гг. смертность от малярии равнялась 2 %, а в 1934 г. этот процент упал уже до 0,2 % (т. е. в 10 раз).
В течение последних лет, несмотря на то, что некоторое количество больных находилось в больнице на излечении, – смертельных случаев не было. В настоящее время больные малярией практически не встречаются, завершена ликвидация этой инфекции как эпидемического заболевания на территории СССР.
Старые отчеты по Сокольнической больнице говорят о тяжелой болезни – роже. Она – спутник ран и незаметных иногда поражений кожи. Причиной ее являются стрептококки – микробы, имеющие вид шариков, располагающихся длинными цепочками. Попадая в поверхностный слой кожи, стрептококки вызывают воспаление различных участков ее. На хороший исход надеялись, когда заболевал молодой человек, но если заболевал старик, если место поражения было на лице, – врач про себя думал: «тяжелый случай», и часто история болезни кончалась печальными словами: смертельный исход.
Из года в год в той графе, где отражается смертность от рожи, мы в отчетах встречаем почти одну и ту же цифру: 5–6 %. Это было нечто вроде узаконенного процента при этой болезни, но иногда умирало много больше. Средств для лечения рожи было предложено много – это были и пахучие мази, и примочки, давались лекарства внутрь, обклеивали место, пораженное рожей, клейким пластырем, лечили подкожными впрыскиваниями, применяли также сыворотку животных, в организм которых вводился убитый стрептококк. Получить сыворотку было делом непростым. Давала она прекрасные результаты только в руках самих приготовляющих сыворотку, а как только сыворотка попадала в широкую практику и наблюдения исчислялись сотнями, то опять оказывались те же… 5 % смертельных исходов.
Теперь случаи рожи очень редки. Врачи отлично знают эту болезнь, тщательно проводятся мероприятия против заражения ею, а лечение пенициллином привело к тому, что в Сокольнической больнице, как и в других, в течение многих лет смертельных исходов не наблюдается.
* * *
Книга окончена. Друг-читатель прошел по страницам ее от первой до последней строчки. Он узнал о славных традициях русской медицины, о прекрасных ученых и врачах, которые в борьбе за человеческую жизнь зачастую отдавали и свою жизнь.
«Нет большего счастья, как спасти жизнь человеческую», – гласило старинное изречение. За это счастье борются на всех поприщах нашей науки, борются и научные работники в лабораториях и институтах, и врачи у постели больного. Наша наука служит жизни. Все ее помыслы направлены на одну благородную цель: служение человеку.
Медицина – материалистическая наука, проникнутая глубоким оптимизмом. Всем ходом своего развития она показывает, что нет ничего непознаваемого, и то, что неизвестно сегодня, будет известно завтра.
В книге нашей показана только одна область медицины, но такова она вся, какую бы дисциплину ни предпочел начавший изучение ее: будь то хирургия или внутренние болезни, или какая-либо другая отрасль медицины.
* * *
Девушки и юноши, перешагнув порог средней школы, должны выбирать себе профессию.
Из прочитанного в этой книге они узнают, сколько человеческих жизней могут спасти врачи.
Пусть же юноши и девушки смело выбирают путь борьбы за жизнь, за здоровье и счастье человека. Вспомним слова Короленко: «Человек создан для счастья, как птица для полета». А ведь здоровье – это счастье.
