Текст книги "Риэго"

Автор книги: Григорий Ревзин

IX
СМЕРТЬ РИЭГО

Дорога от Андухара до Мадрида – тяжкий, мучительный путь. Двенадцать дней катит по нагорьям, долинам и степям Испании железная клетка, влекомая мулами. Кончилась Андалузия, началась Манча-Реаль. А за нею Кастилия.

В деревнях и городах монахи науськивают на пленника толпу изуверов, и она потешается. Когда Рафаэль никнет к железным прутьям своей подвижной тюрьмы, удары палок, уколы ножей обжигают его лоб, глаза, уши. Стражи только тогда отгоняют толпу, когда появляется опасность, что заключенного не удастся довезти живым.

Риэго тяжело болен. В воспаленном мозгу мечутся, вытесняя друг друга, лихорадочные видения… Жестокие бои, речи перед народом… Когда огненный диск, катящийся по небосводу, уходит за край земли и поднимается вечерний ветер, Рафаэлю чудится, что Тереса веером обвевает его горячую голову. Страдалец наслаждается прохладой, посылаемой нежною рукой…

В пять часов утра 2 октября Риэго привезли в Мадрид. Его сдали графу Торре-Альта, наспех приспособившему для заключения опасного мятежника Дворянскую семинарию.

Все прилегающие к семинарии улицы заняты войсками. Конные патрули не позволяют никому приблизиться к тюрьме.

Граф – знаток своего дела. Искусство пытки, телесной и душевной, у него в крови – оно унаследовано от предка-инквизитора. Граф приказал забить досками окно комнаты, в которую заключили Рафаэля. Только на самом верху оставлена маленькая отдушина. В ней – клочок неба.

На ногах узника кандалы, вокруг пояса железный обруч. Кандалы и обруч прикреплены короткими цепями к железному кольцу, вмурованному в стену.

Две недели Риэго мечется в бреду жестокой горячки. Но милостивая смерть не хочет вспомнить о нем. Торре-Альта приказал докторам сделать все, чтобы заключенный не ускользнул из рук палача. И Риэго поправляется.

27 октября он уже в силах предстать перед королевским судом.

Прокурор оглашает обвинительное заключение – документ, насквозь пронизанный лицемерием, ложью и чудовищной клеветой на народного героя.

«…Если бы судьи, которым поручено расследование действий преступного Риэго, вздумали перечислить все злодеяния, заполняющие его жизнь, им не хватило бы для этого многих дней. Учитывая, однако, что дело должно быть рассмотрено без отлагательства, до прибытия в столицу его величества, прокурор ограничивается ужаснейшим и отвратительнейшим из всех его преступлений – государственной изменой…

…Бесчестный Риэго использовал малодушие солдат, предназначенных для усмирения Америки, он забыл обязанности, связанные с его положением, и провозгласил конституцию, уничтожившую священнейшие права его суверена, разрушившую основы монархии, наших нравов, обычаев и нашей святой религии. Это он попрал ногами священнейшие обязательства, нарушил присягу, данную им при вступлении в славную военную семью, под знамена короля, его повелителя. Наконец оный Риэго не только выпустил пресловутую прокламацию, но, став во главе разнузданных солдат, осквернил испанскую землю, когда силой оружия принудил жителей принимать участие в предательстве и клятвопреступлении. Он смещал учрежденные законом власти и на их место устанавливал власти конституционные, состоявшие из мятежников и смутьянов. Этим-то он и заслужил себе имя «героя Кабесаса».

…Он принудил короля, нашего владыку, принять эту достойную проклятия конституцию, источник стольких несчастий Испании. На балконах и открытых площадях он выступал с мятежными речами, стремясь доставить победу зловредной конституционной системе.

…Прокурор основывает свое обвинение на злодеяниях, которые этот государственный изменник учинил, как депутат кортесов, когда голосовал за насильственное препровождение короля и королевской семьи в Кадис, против воли его величества, возмущенно отказывавшегося подчиниться подобному требованию. Он применил насилие и угрозы и так далеко зашел в своей дерзости, что лишил короля даже той видимости власти, которую за ним еще оставил до тех пор переворот. Это преступление не имеет себе подобного в летописях испанского народа.

…Все это указывает ясно на наличие посягательства на права его величества – преступление, которое наши законы карают смертью. Мы уличаем таким образом дона Рафаэля дель Риэго в ужасном злодеянии».

Заканчивая свою гнусную речь, прокурор требовал, чтобы Риэго «был приговорен к смерти, чтобы его имущество подверглось конфискации, чтобы голова его была выставлена в Лас-Кабесасе, а тело его четвертовано, и одна часть была выставлена в Севилье, другая – на острове Леон, третья – в Малаге, четвертая – в Мадриде, на указанных для этого местах».

Суд вынес Риэго смертный приговор. Судебный приговор был передан на королевское утверждение. Фердинанд заменил четвертование повешением.

Так, никем не тревожимый, пролежал он час, прощаясь с воздухом, светом, пространством. Глаза были сухи, сердце билось ровно. Даже когда возник перед ним образ Тересы, Рафаэль не испытал страдания: «Она меня простит… Я ведь не мог иначе, я нужен был родине…»

Дверь камеры открылась. На пороге стоял Торре-Альта. Он как-то по-кошачьи подошел к своей жертве и, нагнувшись, заглянул в широко раскрытые глаза:

– Сеньор Риэго, я приношу вам благодарность от всех честных испанцев! Сегодняшний день останется в их памяти, как величайшая победа трона и святой веры над духом смуты и революции. То, что вы решились перед лицом вечности на такой прекрасный шаг, уготовит вам великое прощение в загробном мире!

Безмолвно глядел Рафаэль на говорившего. Он был уже далеко. Мучительно снова втягиваться в дела жизни через этого грязного палача.

Торре-Альта протянул Риэго свежий, еще пахнущий типографской краской номер мадридской «Гасеты». В ней на видном месте Рафаэль прочел;

«Я, Рафаэль дель Риэго, заключенный в часовне смертников тюрьмы де ла Корте, находясь в здравом уме и твердой памяти, веруя в таинства нашей святой религии, установленной матерью нашей церковью, в лоне которой я желаю умереть, движимый голосом моей совести, говорящей во мне все сильнее вот уже две недели, – я желаю, прежде чем уйду навеки от подобных мне, сказать всем, у кого сохранилась обо мне память, что я умираю примиренным со всемогущим провидением, потому что признаю себя повинным в грехах, заслуживающих смерти. Точно так же я объявляю, что раскаиваюсь глубоко в участии, которое я принимал в так называемой конституционной системе, в революции и пагубных ее последствиях. Я прошу господа нашего простить мне все эти прегрешения. Я прошу прощения святой религии и моего короля. Дон Рафаэль дель Риэго».

Ужас овладел Рафаэлем.

– Это ложь… Это гнусная ложь… – простонал он.

– О дорогой сеньор, об этом знаем только вы да я! Все испанцы принимают и всегда будут принимать это ваше раскаяние за чистую, прекрасную правду. Подумайте, как великолепно ваше покаяние: подлого революционера Риэго как не бывало!

С воплем рванулся Рафаэль к своему мучителю. Железные кольца впились в тело, дыхание перехватило. Узник без сознания свалился на пол.

Когда он очнулся, графа уже не было в камере. Но у самых глаз Рафаэля лежала газета.

Скорбно глядел поверженный герой в разверзшуюся перед ним пропасть. Этого не вмещает его сердце! Это ужаснее самой смерти… Испания будет вспоминать о нем, как о трусливой собаке!

Риэго заплакал громко и жалобно, как ребенок. Долго темные своды слушали его стоны.

Но вот во мрак, окутавший сознание, проник луч надежды… Он еще сможет сказать народу правду, когда его поведут на казнь.

Вне себя от нахлынувшей радости, Рафаэль закричал из последних сил:

– Мадридцы услышат!.. Знайте же, проклятые… услышат!..

* * *

Уже с раннего утра 7 ноября легионы монахов заполнили улицы, ведущие от тюрьмы к огромной виселице, воздвигнутой на площади Севады. Французский генерал Вердье расставил по всему городу пикеты.

Когда в камеру вошел доминиканец и проговорил традиционные слова: «Крепись, сын мой, ты скоро предстанешь перед твоим господом», Рафаэль сосредоточил все свои помыслы на последнем земном деле: прокричать народу правду. Он жадно схватил кубок бодрящего вина, протянутый ему монахом.

К вину был подмешан опиум. Через полчаса, когда смертника усаживали в «позорные сани», он уже впал в забытье.

Страх, спутник всякого преступления, терзал палача.

Пока герой Кабесаса еще дышит, он опасен. Полки солдат, толпы монахов – но и этого мало! Риэго связали, туго притянули к сиденью. По сторонам саней – два дюжих монаха с молитвенниками в руках и кинжалами под рясой.

Впереди процессии вооруженные всадники, за ними полицейские, далее огромное распятие. В санях, запряженных ослом, оглушенная опиумом жертва с крестом в руках.

У перекрестка процессия задержалась. Там, подобрав полы сутан, пляшут монахи. Они распевают хриплыми голосами новую песню, сочиненную ими во славу Фердинанда.

 
Прославим мы цепи,
Прославим мы гнет!
Да здравствует Фернандо,
Да погибнет народ!
 

Голова Риэго безжизненно свешивается на грудь. Только раз открывает он глаза, когда какой-то абсолютист плюет ему в лицо.

Площадь Севады. Монахи развязывают приговоренного и усаживают на первую ступеньку эшафота. Его заставили очнуться от дурмана, но он не держится на ногах.

Рафаэля волокут на помост. Палач набрасывает ему на шею петлю.

Свершилось…

Вечером тело сняли и отвезли для погребения на Кампо-Санто.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Победоносные русские армии освободили Европу от тирании Наполеона. Великий этот подвиг стоил русскому народу неисчислимых жертв.

Выполнит ли теперь царь обещания, которые, по слухам, он дал в годину бедствий: освободит ли крепостных? Введет ли конституцию?

Очень скоро передовые русские люди убедились в том, что Александр I, упрочив победой над врагом свой трон, и не помышлял об уступках народу.

И тогда в среде дворянской молодежи, служившей в войске, стала зреть мысль о необходимости покончить силой оружия с крепостным рабством крестьян и с народным бесправием. В гвардии и в армии возникли тайные общества с масонским ритуалом, но с целями политическими и революционными.

С неослабным интересом следили будущие декабристы за событиями в далекой Испании. Они горячо приветствовали рождение Кадисской конституции. Пестель, светлый ум декабристского движения, почти буквально следовал за ее текстом, когда писал в своем проекте российской конституции – в «Русской Правде»: «Народ российский не есть принадлежность какого-либо лица или семейства. Напротив того, правительство есть принадлежность народа, и оно учреждено для блага народного, а не народ существует для блага правительства».

В России стало известно, что вернувшийся из наполеоновского плена Фердинанд нагло попрал конституцию, принятую народом Испании. Почему же испанские революционеры не смогли этому воспрепятствовать?

В тайных кружках русского офицерства не было конца обсуждению достоинств и слабых сторон Хартии Кадиса. Ночи напролет спорили о том, как предохранить будущую российскую конституцию от возможных на нее посягательств монарха. Многие, очень многие в среде дворянских революционеров начинали постигать, что конституционные вольности станут нерушимым достоянием государства и народа русского лишь при одном условии: необходимо убрать царя, покончить с монархическим режимом.

Один из основателей Союза спасения, М. Мамонов, уже в 1815 году подвел опыту испанского народа поучительные для русских итоги. Он писал, что щадить тиранов – это значит приготовить, сковать себе кандалы более тяжелые, чем те, от которых хотят освободиться. «Что же кортесы – разосланы, распытаны, к смерти приговариваемы. И кем же? Скотиною, которому они сохранили корону».

Но вот Риэго поднял испанскую армию на борьбу с тиранией. Все, что было в России передового, встретило эту весть с восторгом, с горячей верой в конечное торжество испанских патриотов.

В тайных офицерских кружках имя Риэго стало знаменем борьбы с ненавистным самовластием царя. Только одного исторического героя – Брута, древнеримского борца с тиранией Цезаря, они ставили вровень с героем Кабесаса.

Бард декабристов К. Рылеев зовет русскую дворянскую молодежь оставить пустые забавы, отдаться святому делу борьбы за свободу. Он грозит ленивым и равнодушным худшей карой – восставший народ отвернется от праздных:

 
Пусть юноши, своей не разгадав судьбы,
Постигнуть не хотят предназначенья века
И не готовятся для будущей борьбы
За угнетенную свободу человека.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Они раскаются, когда народ, восстав,
Застанет их в объятьях праздной неги,
И в бурном мятеже ища свободных прав,
В них не найдет ни Брута, ни Риеги.
 

* * *

Велик был восторг дворянских революционеров, когда России достигла весть о победе дела Риэго и его сподвижников.

Николай Тургенев записал в своем дневнике в конце марта 1820 года: «Вчера получено… известие, что король испанский объявил конституцию кортесов. Слава тебе, славная армия гиспанская! Слава гишпанскому народу! Во второй раз Гишпания показывает, что значит дух народный, что значит любовь к отечеству… Инсургенты вели себя весьма благородно. Объявили народу, что они хотят конституции, без которой Гишпания не может быть благополучна, объявили, что может быть предприятие их не удастся, они погибнут все жертвами за свою любовь к отечеству, но что память о сем предприятии, память о конституции, о свободе будет жить, останется в сердце гиспанского народа».

Рылеев и его друзья любили говорить о Кронштадте, как о будущем острове Леон.

Среди декабристов был офицер, очень близкий по духовному облику герою Кабесаса – Сергей Муравьев-Апостол, человек кристально чистой души, горевший жаждой подвига. Через два года после подавления испанской революции он попытался повторить в украинских степях рейд Риэго.

* * *

Осень 1823 года. Старшие офицеры 7-го корпуса Второй русской армии, расквартированного в окрестностях Тульчина, на Украине, давали парадный обед императору Александру I. Царь только что закончил смотр полков корпуса.

В палаточном лагере полукругом расставили столы. Император уже сел на почетное место и готов был приступить к еде, когда ему подали срочный пакет, только что доставленный фельдъегерем из Парижа. Царь вскрыл конверт. В нем было послание министра иностранных дел Франции Шатобриана.

– Господа, – обратился Александр по-французски к сотрапезникам, – поздравляю вас – Риэго схвачен!

Генералы, штаб– и обер-офицеры словно онемели. Одни широко раскрытыми глазами изумленно глядели на царя, другие потупились, стараясь скрыть охватившее их волнение.

Среди приглашенных к обеду было несколько офицеров-декабристов, членов Южного общества, в глубокой тайне готовившего здесь, во Второй армии, вооруженное выступление, которое должно было поддержать задуманное Северным обществом восстание гвардейских полков в столице. Привезенная из Парижа весть поразила их в самое сердце. Риэго!.. Значит, пришел конец мужественной борьбе испанских братьев!..

Тягостное молчание прервал придворный шаркун, парадный генерал М. С. Воронцов. Состроив радостную гримасу, льстиво склонив голову набок, он воскликнул:

– Какая счастливая новость, ваше величество!

Царь ничего не ответил. Он окинул взглядом лица собравшихся и нахмурился. Слишком уж не шло это восклицание к настроению остальных офицеров.

В эти месяцы Пушкин был на юге России. Как и все близкие к декабристам передовые люди, он тяжело переживал поражение испанской революции. Уже после казни Риэго, глубокой осенью, он узнал о гнусной выходке Воронцова. Поэт навеки заклеймил подлеца знаменитой эпиграммой, в которой только сместил хронологию событий:

 
Сказали раз царю, что наконец
Мятежный вождь, Риэго, был удавлен.
«Я очень рад, – сказал усердный льстец: —
От одного мерзавца мир избавлен».
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Пристойно ли, скажите, сгоряча
Ругаться нам над жертвой палача?
Сам государь такого доброхотства
Не захотел улыбкой наградить:
Льстецы, льстецы! Старайтесь сохранить
И в подлости осанку благородства.
 

* * *

После поражения революции и казни Риэго Испания вступила в полосу жестокой реакции.

Либеральная буржуазия и либеральное дворянство долго и безуспешно домогались влияния на государственное управление. Неизменно им преграждали путь к власти все те же извечные реакционные силы – феодальная аристократия и ее союзник – католическая церковь.

На протяжении всего XIX и первой трети XX века испанская бурбонская монархия словно закостенела. Как и во времена Карла IV и Годоя, помещики и монастыри цепко держат в своих руках почти все земельные угодья страны. Миллионы полукрепостных крестьян, темных, неграмотных, влачат жалкое существование на грани голода, арендуя у помещиков землю сроком на «протяжение жизни трех королей и еще 29 лет».

Как никогда могущественна церковь. Искусства, наука, народное просвещение прозябают под контролем мракобесов-церковников. Половина населения неграмотна, две трети его никогда не переступали порога школы.

Но под гнетом церковно-феодальной монархии в стране зреют силы обновления. Недра Испании богаты, и в разных ее провинциях возникают принадлежащие иностранным компаниям копи, шахты, заводы, фабрики. Растет пролетариат – могильщик испанского феодализма.

В 1931 году прогнившее насквозь здание монархии с грохотом рухнуло под ударами прогрессивных сил. Мощное революционное движение призывает к жизни республику. Быстро наверстывается упущенное историческое время – страна начинает менять свой облик.

Пять лет развивается этот стремительный процесс обновления всей жизни страны. Однако прежние ее хозяева – поместное дворянство, промышленные магнаты, реакционные генералы, князья церкви – не хотят признать себя побежденными. Революция отняла у них влияние, грозит их богатствам, их беспечной, ленивой жизни паразитов. Они полны ненависти к новой Испании, но бессильны перед единой волей народа. И тут на помощь им приходят Гитлер и Муссолини.

Обильно снабженные фашистским оружием, мятежные генералы начинают в 1936 году истребительную гражданскую войну.

Почти три года молодая народная республика напрягает все силы в борьбе против фашистских мятежников и иностранных интервентов.

В годину тяжких испытаний народ вспоминает героя своего славного прошлого. Батальоны имени Риэго с беззаветным мужеством идут в бой, бросая в лицо ненавистному фашистскому отребью слова старого боевого гимна:

 
Солдаты, на бой нас
Отчизна зовет.
Мы ею клянемся —
Победа иль смерть!..
 

Испанская революция не смогла устоять в неравной борьбе. Под ударами черных сил народная республика пала. Власть в стране захватил диктатор Франко, этот выкормыш фашизма.

Но надолго ли?..

В день, когда над испанской землей снова взойдет солнце свободы – а день этот уже недалек! – народ Испании воздаст достойную хвалу памяти своего национального героя, отдавшего жизнь за счастье родины, увековечит имя Рафаэля Риэго.

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РИЭГО

1784, 3 апреля – Родился Рафаэль дель Риэто-и-Нуньес.

1808, 2 мая – Вооруженное выступление мадридцев против французских оккупантов.

1808, 22 июля – Капитуляция французских войск при Байлене.

1808, июнь – август – Первая осада Сарагосы.

1808, осень – Произведенный в офицеры Риэго уходит в армию, действующую против оккупантов.

1808, декабрь—1809, февраль – Вторая осада Сарагосы.

1810, начало года – Почти вся Испания занята войсками Наполеона.

1810, 24 сентября – Открытие учредительных кортесов в Кадисе.

1812, март – Обнародование Кадисской конституции.

1812, весна – Риэго захвачен в плен и отправлен во Францию.

1813, ноябрь – Испания освобождена от оккупантов.

1814, осень – Возвращение Риэго из плена на родину.

1820, 1 января – Риэго поднимает знамя восстания против абсолютизма.

1820, 27 января—13 марта – Первый рейд революционной колонны Риэго.

1820, 9 марта – Испанский народ вынуждает короля снова ввести конституцию.

1820, 1 сентября – Жители столицы манифестируют в честь национального героя.

1821, январь – август – Риэго на посту капитан-генерала Арагона.

1821, 29 августа – Фердинанд смещает Риэго с поста капитан-генерала.

1822, 1 марта – Риэго избран председателем кортесов.

1823, 7 апреля – Французская армия переходит испанскую границу.

1823, 17 августа – С осажденного острова Леон Риэго отправляется морем в Малагу.

1823, 3 сентября – Начало второго рейда Риэго.

1823, 14 сентября – Гибель колонны Риэго.

1823, 7 ноября – Казнь Риэго.

КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ

а) Об эпохе

К. Маркс и Ф. Энгельс. Революция в Испании. М., Партиздат ЦК ВКП(б), 1937.

Боткин В. Л. Письма об Испании. СПб., 1857.

Каррель, Арман. Испания и ее революция. СПб., 1866. Трачевский А. Испания девятнадцатого века. М., 1872. Петров А. К. Россия и Николай I в стихотворениях Эспронседы и Россетти. СПб., 1909.

Гальдос, Перес. Золотой фонтан. М., 1937. Сарагоса. М., 1938. Кадикс. М., 1939.

Майский И. М. Испания. М., 1957.

Косорез П. Вторая буржуазная революция в Испании. М., 1941 (диссертация).

Мицкун Я. Вторжение Наполеона в Испанию и всеобщее восстание против интервентов. М., 1941 (диссертация).

Молок А. Французская интервенция в Испании в 1823 году («Исторический журнал», 1937, № 3–4).

Julian L. L’Espagne au XIX siècle. Paris, 1832.

Toreno. Histoire du soulèvement de la guerre et de révolution d’Espagne. Paris, 1836–1838.

Blaqiere. Examen historique de la révolution Espagnole. Paris, 1823.

Chateaubriand. Congrès de Vérone. Paris, 1841.

Baumgarten, Hermann. Geschichte Spaniens vom Ausbruch der franzôsischen Révolution bis auf unsere Tagen. Leipzig, 1865–1871.

б) О Риэго

«Procès du général Rafael del Riego». Paris, 1823.

Miguel del Riego. Mémoires of the life of Rafael del Riego and his family. London, 1824.

«Don Rafael del Riego’s Leben und Hinrichtung». Augsburg, 1824.

Burckhardt Ed. Riego und Mina. Leipzig, 1835.

Nard e Pirata. Vida Militar y Politica de don Rafael del Riego. Madrid, 1844.

Carmen de Burgos. Riego (un crimen de los Borbones). Madrid, 1931.

Два рейда Риэго.

Восстание на острове Леон.