Текст книги "Николай Коперник"

Автор книги: Григорий Ревзин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

VIII. ПОД ЮЖНЫМ НЕБОМ

Епископ вармийский имел постоянное пребывание в Лицбаркском замке, довольно далеко от столицы области Фромборка. Приехавших к нему племянников Ваценрод задержал у себя не надолго. Он поспешил отправить молодых людей на жительство в капитул, объявив их канониками-кандидатами.

Это было довольно необычно: Николай и Андрей Коперники оказывались на хлебах капитула, еще не будучи избранными в его члены. Но Ваценрод не привык стесняться подобными мелочами. Его власти, заверил он Николая, достаточно для того, чтобы и племянники не почувствовали себя в ложном положении. Расчет Луки был прост: исподволь приучить каноников к двум кандидатам и не упускать случая, который откроет вакансию. Из шестнадцати мест капитула какое-нибудь да освободится!

Случай не заставил себя ждать – в сентябре 1495 года скончался каноник-кантор. Но на беду престарелый каноник отдал богу душу в девятый. месяц года. А по давнему договору с Римом нечетные месяцы были «папскими», места, освободившиеся в эти месяцы, замещались кандидатами Римской курии. Епископству принадлежали только четные месяцы.

Но не так легко было заставить Ваценрода отказаться от раз начертанного плана: для его кандидата, заявил властный епископ, не закрыты двери и в «папский» месяц! Надо только добиться назначения Николая кандидатом от курии. Настойчивый, уверенный в себе, епископ Лука привел в действие «свои» пружины в Риме. К егоудивлению, все усилия не давали успеха. И велико было негодование Луки, когда из Вечного города доверенные лица сообщили, что кандидату епископа тайно противодействует сам Вармийский капитул: фромборкские каноники всячески стараются очернить перед курией Николая Коперника.

Благодушный Николай оказался жертвой в борьбе между капитулом и своевольным епископом. Коперника каноники почти не знали и не питали к нему чувств неприязни. Но не без основания опасались они, как бы Ваценрод не забрал в капитуле слишком большой силы, когда в Совете Шестнадцати окажутся послушные ему родственники.

В эти зимние месяцы 1495 года Николай жестоко страдал от нескончаемых интриг, обступивших его со всех сторон. Не вытерпев, взмолился он к всемогущему дяде, – тот смилостивился. Лука согласился, что сидеть обоим племянникам во Фромборке в ожидании новой кандидатуры не совсем складно. Не нужно зря растрачивать годы. Не медля больше, Николаю следует ехать в Болонью. Сейчас, говорил Ваценрод, не к чему давать бой. Через год-другой глупцы сами поднесут ему оба канониката на блюде. Да и не стоит теперь обострять отношения с капитулом, – епископ начал большой дипломатический нажим на крестоносцев, ему надо сосредоточить на этом все внимание и силы.

Коперник оказался на пути к Альпам без канонических пребенд, которые сделали бы его материально самостоятельным. В своих письмах к старым краковским друзьям, Корвину и Ваповскому, Николай горько сетует на людское коварство и враждебную судьбу.

Но неизбрание на сей раз в каноники стало в действительности большой удачей Коперника. Только эта «катастрофа» позволила ему растянуть пребывание в Италии на восемь лет. Здесь гениальный торунец сумел развить заложенные в нем таланты.

***

Италия средних веков – самая богатая область Европы. Ее история сложилась весьма благоприятно для укрепления военной и экономической мощи ее городов.

В Италии получили раннее развитие свободные от феодального контроля городская жизнь и цеховое ремесло. В городах производились всевозможные товары, главным образом для торговли с Востоком. Приморские города Амальфи, Равенна, а затем Пиза, Генуя, Венеция, подняли на небывалую высоту искусство вождения по морю торговых кораблей. Здесь зародилась сложная организация кредита – банки, учитывавшие векселя и заемные письма. До большой точности и совершенства доведено было монетное дело. В торговых городах Италии появились первые капиталистические профессии – банкиры, менялы, крупные купцы-экспортеры и импортеры.

По мере роста городов-республик в них наметилось четкое классовое расслоение. Наряду с землевладельцами-феодалами, жившими в городах и верховодившими в них, все большую силу забирал «жирный народ» – нарождающаяся городская буржуазия, цеховые заправилы, купечество. Это были главным образом предприниматели, связанные с торговыми операциями на ближневосточных рынках.

На Апеннинском полуострове впервые в Европе стали возникать капиталистические отношения. Как писал Энгельс: «Первой капиталистической нацией была Италия» [100]100
  К. Маркси Ф. Энгельс, Сочинения, т. XVI, ч. II, стр. 327.


[Закрыть].

Итальянское купечество сумело постепенно овладеть феодальными поместьями, окружавшими города-республики, и перестроить в них сельское хозяйство на денежно-товарных основах. В новых условиях крестьянство подвергалось со стороны помещиков-купцов эксплоатации еще более искусной и жестокой, чем то было ранее, при феодале. Особенно страдали итальянские крестьяне от чрезмерно низких цен на продукты их труда, устанавливаемые городскими магистратами.

Тяжело было и положение цеховых низов – подмастерьев, чернорабочих. Права наемных рабочих никак не ограждались, а труд мелких ремесленников был отдан на произвол крупных предпринимательских цехов.

За прекрасным фасадом цветущих городов средневековой Италии (свободные города, по выражению Маркса, – «наиболее яркий цветок средневековья» [101]101
  К. Маркси Ф. Энгельс.Сочинения, т. XVII, стр. 784.


[Закрыть]) шла сильная классовая борьба. Угрожаемый повсеместно натиском городского плебса, «жирный народ» бросался в объятия «сильной власти»– диктаторов, способных подавить всякое проявление народной свободы.

Обломки старых феодальных родов – графы, бароны, герцоги – были для итальянского купца-буржуа только наемными слугами-солдатами. А вся церковная «рать» – от папы и до последнего деревенского патера – представлялись ему участниками большого торгового предприятия, ему не опасного, ибо с ним не конкурирующего. Сам он торговал сукнами, кожей, стеклом, а церковники – совсем иным товаром: отпущением грехов, пребендами, мощами, церковными обрядами и должностями.

У итальянского купца сложился такой взгляд на жизнь: чтобы преуспеть в мире, обрести богатство и влияние, надо быть смелым, находчивым, уметь всегда рассчитывать только на собственные силы. Надо уметь освободиться от стеснительных для делового человека уз: жалости, правдивости, стыда. Уважения достоин лишь сильный волей и нечувствительный к укорам совести.

На смену человеку, вечно трепещущему перед владыками средневековья, земными и небесными, полному страха перед загробным адским огнем, в Италии пришла внутренне свободная от всяких пут авторитета и морали буржуазная личность, считающая себя равноценной всякой иной личности. Она признавала лишь одну силу в мире – золото.

Впервые в Европе общественное положение человека стало определять богатство – и только богатство.

Буржуазный культ личности получил в делах государственного управления весьма своеобразное отражение. В XIV–XV веках города-республики выбирали верховного главу через городские парламенты. Полномочия избранника возобновлялись повторным ежегодным голосованием: законодатели хотели предохранить св©и республики от того, чтобы они не оказались игрушкой в руках тиранов.

Республики обычно призывали к власти людей, заслуженных перед ними: храбрых кондотьеров, разбивших вражеские полчища, или крупных дельцов, оказавших городу услуги в трудную минуту.

Избранники принимали титул «народных капитанов» или «стражей прав народа». Они выступали перед согражданами как горячие поборники исконных вольностей. Но мишура демократических титулов и народолюбивых фраз очень часто служила лишь ширмой для «сильной личности» – ловкого захватчика, стремившегося к власти и к обогащению.

Многие становились наследственными тиранами и получали тогда новоиспеченные титулы герцогов, маркизов, графов. Само собою разумеется, что республика в таких случаях умирала.

Ко времени приезда в Италию Коперника Висконти и Сфорца в Милане, Медичи во Флоренции, Бентивольо в Болонье, герцоги Монтефельтро в Урбино, маркизы д'Эсте в Ферраре и десятки других тиранов, больших и малых, железной рукою управляли своими городами-государствами.

В науке, и особенно в искусстве, Италия XIV–XV веков создала ценности поистине великие.

С человеческого сознания как бы сорвали пелену, сотканную из веры, иллюзий и детских предвзятостей; навеянные церковью тысячелетние чары греха и искупления рассыпались в прах, и новорожденное сознание преисполнилось наивной радости бытия.

Пища, способная утолить голод нового человека, находилась здесь же, под рукой. То была литература и культура античного мира – древнего Рима и древней Эллады. На творения древних взглянули теперь по-новому – глазами, свободными от схоластических шор, и открыли в них неиссякаемый источник полнокровной жизни и духовного мужества.

Богатые и культурные классы итальянских республик охватил энтузиазм разыскивания древних рукописей и памятников и глубокого изучения классического наследия. Постепенно этот энтузиазм буквально затопил всю их умственную жизнь. Началась эпоха Возрождения древности.

«В спасенных при падении Византии рукописях, в вырытых из развалин Рима античных статуях перед изумленным Западом предстал новый мир – греческая древность; перед ее светлыми образами исчезли призраки средневековья; в Италии наступил невиданный расцвет искусства, который явился как бы отблеском классической древности и которого никогда уже больше не удавалось достигнуть» [102]102
  Ф. Энгельс.Диалектика природы, 1948, стр. 5.


[Закрыть].

Чудесное преображение испытали примитивные прежде, задавленные церковью искусства ваяния, живописи. Дух итальянского Возрождения родил великих гениев кисти – Фра Анджелико [103]103
  Фра Анджелико(собственно Фра Джованни да Фьезоле) – знаменитый флорентийский живописец первой половины XV века (1387–1455). Был последним представителем средневековой чисто религиозной живописи в Италии.


[Закрыть]и Боттичелли [104]104
  Боттичелли, Сандро(собственно Алессандро Филипели) – знаменитый флорентийский художник второй половины XV века (1446–1510). Один из первых итальянских художников, внесших светскую вольность в трактовку религиозных сюжетов. Знаменит также своими картинами на темы, почерпнутые из греческой мифологии.


[Закрыть], затем Леонардо да Винчи [105]105
  Леонардо да Винчи– великий итальянский живописец, архитектор, ученый (1452–1519). Ученик флорентийского живописца Вероккио. Круг художественных и научных интересов Леонардо обширен. Он строил музыкальные инструменты, занимался теорией архитектуры, законами перспективы. Наряду с этим да Винчи разрабатывал вопросы анатомии, механики, воздухоплавания. Ему же принадлежат инженерные проекты изменения русла рек, возведения грандиозных дворцов.


[Закрыть]и Рафаэля [106]106
  Рафаэль, Санцио(1483–1520) – великий итальянский художник. В искусстве Рафаэля нашло свое воплощение стремление к прекрасному, к гармоническому, характерное для итальянского Возрождения. Знаменитые мадонны Рафаэля рисуют земную красоту женщины-матери и лишены всякого мистицизма.


[Закрыть]. А Микель Анджело [107]107
  Микель Анджело Буонаротти(1475–1564) – знаменитый ваятель, зодчий, живописец и поэт. Скульптуры Микель Анджело исполнены огромной драматической мощч. В его творчестве над всем господствует волевое устремление. Его фигуры подчас мрачны, но всегда полны энергии, титанической силы.


[Закрыть]высек резцом своим непревзойденные по мощи творения.

Люди Возрождения потеряли всякий интерес к «загробной» жизни, видели красоту только в земном мире и звали человека к земным радостям. Их именовали гуманистами и все умственное движение Возрождения стали называть гуманизмом [108]108
  Наука эпохи Возрождения, в отличие от «божественной» схоластики (studia divina), занималась преимущественно человеком (studia humana). Отсюда и произошло слово «гуманизм».


[Закрыть].

Но значение эпохи далеко не исчерпывалось тем, что она восстановила связь с классической древностью и создала сокровища литературы и искусства. Новый человек, которого тогда называли «универсальным», был прежде всего преобразователем старого и деятельным открывателем нового. Глядел ли он на океан – у него рождалось желание переплыть его и узнать, что находится за ним. Адмиралы и капитаны – Колумб, Васко да Гама, Магеллан и многие другие – избороздили своими скорлупками-суденышками моря и океаны и открыли европейцам множество неведомых до того углов земного шара.

Наша современность – свободное ее мышление, научные методы – начинается «с той эпохи, которая создала в Европе крупные монархии, сломила духовную диктатуру папы, воскресила греческую древность и вместе с ней вызвала к жизни высочайшее развитие искусства в новое время, которая разбила границы старого мира и впервые, собственно говоря, открыла землю…» [109]109
  Ф. Энгельс. Диалектика природы, 1948, стр. 154.


[Закрыть].

Коперник оказался в Италии в годы, когда гуманистическое движение в ее университетах достигло уже высшей точки. Здесь получил он впервые возможность усвоить греческий язык и познакомиться с творениями математиков и астрономов Эллады в подлинниках, не искаженных переводами. Здесь же, в вольном общении с людьми «беспокойной мысли» – учеными, поэтами, художниками, торунец еще глубже проникся идеями гуманизма, заложенными в него на родине. Они сделали его человеком, свободным от многих предвзятостей, человеком Возрождения.

***

За Бреннером начался крутой спад к югу. Врубленная в самую сердцевину Альп узкая щель полнилась звоном горной речушки. Возница тараторил безумолку, поминутно обращался с витиеватыми речами к рыжему ослику. Умное животное на спусках крепко упиралось копытцами, возница бежал рядом, плечом помогал придерживать двуколку. Высоко поднятого над огромными колесами седока раскачивало на ухабах так, что вот-вот грозило сбросить на покрытые пеною камни.

Когда истощался запас непонятных Николаю шуток и прибауток, веселый пьемонтец останавливал осла, задавал ему сена, а сам извлекал со дна двуколки пузатую бутыль, оплетенную соломенной сеткой. Радушный итальянец протягивал бутылку сначала молодому чужестранцу.

– Верона! – показывал возница на что-то, видное ему одному где-то там, внизу, в розовом мареве. – Ай-яй, Верона! – прищелкивал он языком.

Коперник вдыхал полной грудью горный воздух, напоенный ароматом шалфея и лаванды. Над скалистыми обрывами густо, по-летнему голубело небо. К северу от Альп оставил путник блеклые цвета осени, холодные дожди, туманы. Здесь птицы, травы, деревья, камни, люди, самое небо затоплены были ярким светом и щедрыми красками лета. Как хорошо, наперекор календарю, изведать радость лета после осени!

В Вероне, в траттории [110]110
  Траттория– по-итальянски харчевня, ресторан. Отсюда произошло старое русское слово «трактир».


[Закрыть], столпотворение вавилонское. Тринадцатилетний английский дворянин, в атласном кафтане и башмаках; с золотыми пряжками, едет в Болонью слушать курс права. Не по летам чопорный, сидит он с надменным видом за отдельным столом, уставленным яствами, а вокруг него хлопочут, с ног сбиваются пятеро английских слуг.

Зато барон из Лангедока, лет двадцати пяти, держит себя со всеми запросто, ест за общим столом, заигрывает с миловидной служанкой. На хорошей латыни рассказывает барон Копернику, что отец грозит лишить его наследства, если не привезет он из Болоньи диплома хотя бы баккалавра.

– Чорт бы забрал поскорее старого хрыча! – говорит он, пристукивая по полу красным дворянским каблуком. – Я сыт по горло латынью, а ему подавай еще и греческий…

Три шведских каноника держат путь туда же, в университет Болоньи. Они лысы, седоваты. По упитанным, добродушным физиономиям видно, что этих стариканов двинуло с насиженного места и усадит на школьную скамью бескорыстное желание погреться в лучах славы болонских юристов.

Очень много в траттории монахов-немцев. Эти молчаливы, сидят отдельно, глаза опущены долу, лица постные. Монахи рассчитывают на титул доктора богословия Болоньи: болонский диплом откроет им путь к вершинам монастырской иерархии.

Особняком держится кучка людей лохматых, плохо одетых, неопределенного возраста. Сами они называют себя «перелетными птицами». Их видела в своих стенах парижская Сорбонна, краковская Ягеллонская академия. Немало из них побывало и в Оксфорде. Николая приятно взволновало, когда один поднялся и, как умелый лицедей, стал читать густым басом громко, на всю тратторию, стихи на незнакомом языке.

– Что он читает? – спросил Николай.

– Пиндара [111]111
  Пиндар(около 520 – около 440 до нашей эры) – знаменитый древнегреческий поэт. Его «Эпиникии» – хвалебные стихотворения в честь победителей на национальных играх – исполнялись большими хорами в сочетании с музыкой и танцами. Поэзию Пиндара отличают архаическая пышность, торжественность и насыщенность мифологическими образами.


[Закрыть].

Эти люди не искали в Болонье докторских беретов. Они были равнодушны к карьере. Для них Болонья, да и вся Италия – Мекка гуманизма. Глаза одержимых бродяг загорались при одном упоминании имени Кодруса [112]112
  Кодрус(Бедный), собственно Антонио Урчео. Родился в Рубиере (провинции Моден а) в 1446 году. Умер вБолонье в 1500 году. Выдающийся знаток античной древности. Читал курс древней литературы в университете Форли, а затем курс греческой грамматики в красноречия в Болонье. Полное собрание его произведений издано было в Болонье в 1502 году.


[Закрыть], Пико де ла Мирандолы [113]113
  Пико де ла Mирандола, Джовани (1463–1494) – выдающийся итальянский гуманист. Выделялся даже среди равносторонне образованных современников энциклопедичностью своих знаний. Член флорентийской Платоновской академии. В эпоху всеобщего увлечения астрологией выступал против этой лженауки. Его перу принадлежит обширное сочинение «Против астрологов».


[Закрыть], Помпонацци [114]114
  Помпонацци, Пьетро(1462–1525). В эпоху Возрождения один из наиболее глубоких исследователей и толкователей Аристотеля. Занимал последовательно кафедры философии в Падуе (1488), Ферраре (1509) и Болонье (1512). Автор многочисленных трудов, среди которых трактат «О бессмертии души» навлек на автора гонения со стороны католической церкви. Книга была сожжена венецианской инквизицией, а Тридентский Собор поместил трактат в список запрещенных книг. Помпонацци отрицал «чудеса» и вмешательство бога в ход природы. Эти материалистические тенденции привели Помпонацци к утверждению о недоказуемости бессмертия человеческой души, что имело неизбежным следствием острое столкновение с церковью.


[Закрыть].

Не менее трети болонских студентов имели положение в обществе, хорошие личные доходы. Но распорядки в университете и весь уклад жизни в Болонье определяли не они, а беспечная, жизнерадостная, буйная молодежь. По приезде Николай поспешил приобрести новую одежду, потому что его лучший краковский кафтан здесь выглядел убогой сермягой. Правда, при посещении церкви или на университетских торжествах болонские студенты обязаны были надевать черную рясу с капюшоном. Но под рясу, носимую нараспашку, франты ухитрялись напихать столько брошек и медальонов, шелковых платочков, бархатных повязок и даже оружия, что болонцы за это диковинное «пол-на-пол» одеяние прозывали студентов в шутку «полупопами».

Профессоров в Болонье было очень много. Их уд оплачивали сами студенты. И хоть насчитывалось в те годы в Болонье не менее пятнадцати тысяч школяров, все же даже видные профессора и нередко вынуждены были бороться за слушателей. Некоторые при этом ходили по студенческим квартирам, уговаривали, упрашивали посещать их лекции, давали деньги взаймы или старались действовать на студентов через владельцев тратторий. И не раз совестливые профессора с кафедры клеймили таких деляг позором.

Профессор Антонио Урчео, известный под гуманистическим именем Кодрус, что значило «Бедный», не зазывал к себе студентов. В аудитории места надо было занимать задолго до появления Кодруса, особенно если это был его курс греческой литературы. Ради него «перелетные птицы» слетались в Болонью из-за тридевяти земель.

На кафедру поднимался высокий худой человек с испитым лицом. Он имел обыкновение начинать словами: «Если вы будете читать и изучать Гомера, вы постигнете все искусства, все науки, всю премудрость мира и утолите жажду в источнике вечной красоты. Если же вы не будете знать Гомеpa, то, что бы вы ни читали и ни изучали, вас ждут муки Тантала [115]115
  Тантал– легендарный царь эллинской мифологии, провинившийся перед богами. Зевс обре «Тантала на неутолимую жажду и голод. Тантал стоял по горло © воде, над его головой висели спелые плоды. Но вода убегала от него, а плоды поднимались кверху, как только он хотел утолить жажду или голод. Отсюда выражение «испытать муки Тантала».


[Закрыть]не могущего ничем утолить свою жажду».

Учитель, так любящий то, что он несет своим ученикам, не может не заразить своей любовью. Особенно если учитель обладает познаниями Кодруса. Поглощенный целиком эллинизмом, увлеченный всеми сторонами эллинской культуры, Кодрус не ограничивал лекций ни поэзией, ни изящной эллинской прозой. Он привлекал к ним философию Аристотеля и Платона, труды естествоиспытателей, географов, историков, математиков и астрономов Эллады.

Никогда до тех пор не испытывал Николай такого увлечения школьной наукой. Он рьяно штудировал греческий язык, чтобы поскорее преодолеть барьер, отделяющий от подлинников. Когда через год чтение греческих текстов стало ему доступно, торунец окунулся с головой в новый мир. Пока длились лекции Кодруса, он не мог ограничить себя астрономической темой, да и не хотел этого.

Быть может, лучшее в эллинской культуре – ее гармоническая разносторонность: поэты и ученые Эллады не оставили ничего «под солнцем живым без привета».

Прекрасные слова сказал Энгельс о причинах, заставляющих нас «все снова и снова возвращаться в философии, как и во многих других областях, к достижениям того маленького народа, универсальная одаренность и деятельность которого обеспечили ему в истории развития человечества место, на какое не может претендовать ни один другой народ» [116]116
  Ф. Энгельс. Диалектика природы, 1948, стр. 27.


[Закрыть].

Кодрус внушил Копернику и любовь к древнему Платону – философу, мало известному Европе до XV века.

Гуманисты, искавшие повсюду памятники древности, открыли в Византии сокровище – старые списки платоновских диалогов. Идеалистическое учение, облеченное в форму изящных бесед, увлекло очень многих. Тиран Флоренции Козьма Медичи, щедрый покровитель гуманистов, собиратель древних рукописей, учредил знаменитую Платоновскую академию, в которой творения философа изучались подробно и всесторонне.

В Италии началось подлинное Платоново поветрие. Платон стал предметом моды, им зачитывались властители-тираны, папы и кардиналы, кондотьеры, куртизанки. В церквах произносились проповеди, в которых вместо евангелия священники цитировала «Диалоги». Во дворцах считалось признаком хорошего тона умение ввернуть в светский разговор несколько фраз из Платона.

На молодого Коперника Платоново поэтическое видение мира подействовало сильнейшим образом. Глубоко взволновало его одно место в диалоге «Тимей», где речь идет об устройстве вселенной. Платон вкладывает в уста Тимея такие слова: «Земле он определил быть кормилицей нашей, и так как она вращается вокруг оси, проходящей сквозь всю вселенную, – блюстительницей и устроительницей дня и ночи».

В пояснение этого неожиданного для Платона и темного места Кодрус приводил мнение о нем Теофраста, как его передавал Плутарх: «Платон, когда стал стар, раскаялся в том, что прежде отвел земле срединное во вселенной место, которое ей вовсе не принадлежало».

В этом месте «Тимея» Платон явно колеблется, он пуще всего боится оскорбить «бессмертных богов». Он нарочито придает словам своим туманную; двусмысленную форму. Но даже еле внятный намек в устах Платона должен был произвести сильнейшее впечатление на Коперника.

Платон заполонил в поэтические сети своих диалогов очень многих гуманистов. Однако среди них оставалось немало приверженцев Аристотеля. Правда, их Аристотель был не похож на Аристотеля старых схоластов, знавших лишь латинский перевод с арабского перевода, в котором идеи древнего мудреца подверглись такому искажению, что философ едва ли признал бы в них свое творение.

К тому же «схоластика и поповщина взяли мертвое у Аристотеля, а не живое: запросы,искания…» [117]117
  В. И. Ленин.Философские тетради, 1947, стр. 304.


[Закрыть]. Для гуманистов труды прославленного эллина стали живым источником философской мысли. Теперь у гуманистов был греческий подлинник Аристотеля, и многое, непонятное в нем прежде, прояснилось.

Кодрус был равнодушен к католицизму и не скрывал этого. Он говорил, что Олимп с его небожителями ему понятнее, ближе и милее «всех богов Галилеи и Иерусалима». Сотая доля такой богохульной дерзости; возвела бы еретика на костер, осмелься он сказать нечто подобное лет через пятьдесят. Но на рубеже XV и XVI веков вольномыслие сказывалось даже в католической церкви, особенно в ее итальянской верхушке.

Многие из «князей церкви», захваченные потоком гуманизма, стали думать и говорить совершенно неподобающим образом. Так, некий кардинал, правая рука Святого Отца, желая польстить главе католичества, писал: «Он избран милостью бессмертных богов»., А папа Лев X (уже несколько позднее, после отъезда Коперника из Италии) подарил своему кардиналу Бембо и истории любопытное признание. «Весь мир ведь знает, – говорил он, – как для нас доходна эта басня о Христе».

В годы, когда Коперник еще учился в Кракове, папский престол занимал Иннокентий VIII. Сей «праведник» был отцом шестнадцати побочных детей. Иннокентий отбросил уловки своих предшественников, не объявлял сыновей племянниками, а открыто перед всем миром признавал в них свое потомство. Церковные лепты, стекавшиеся в Рим со всех концов света, шли на содержание бесчисленных папских любовниц. Иннокентий обратил Ватикан в обширный притон разврата. Ремесленники, крестьяне, простые люди Италии с ужасом и омерзением взирали на римский содом. Но Ватикан времен Иннокентия VIII – обитель добродетели в сравнении с тем, во что превратил его преемник Иннокентия, Александр VI, в миру – Родериго Борджиа (1492–1503). Как на аукционе, купил Александр у конклава престол апостола Петра. За папскую тиару он заплатил членам конклава мешками золота и лучшими постами, а затем с помощью своего сына Цезаря Борджиа, виртуоза яда и кинжала, внушавшего страх даже своему отцу, принялся сторицею возмещать понесенные расходы, убивая и грабя.

Жить по соседству с развратным, алчным, лишенным и малейшей тени добродетели Ватиканом и не преисполниться скептическим отношением к церкви мог только ленивый разумом и чувствами человек. Коперник не был таким.

За годы жизни в Италии Коперник совершенно охладел к церкви, вернее – потерял навсегда внутренний интерес к ее делам и судьбам.

С двадцати четырех лет и до семидесяти, до конца своих дней, Коперник будет служителем церкви, окунется в самую гущу ее дел и интриг. Но для него каноникат станет лишь тихой пристанью, обеспеченным положением в жизни – и только! Может быть, именно это отсутствие ревности, которого нельзя скрыть от окружающих, будет причиной неуспеха Коперника в церковной карьере: гораздо более посредственные люди опередят его, получат епископские митры, а он так и умрет скромным каноником.

***

Молодая итальянская буржуазия отвергала покаяние, воздержание и прочие христиански? добродетели. Но для мистики в купеческой душе все же оставалось просторное место. Гадание по звездам – вот что заменило ей мистику христианства. В этом тоже заключено было подражание древности.

Никогда астрологические суеверия не цвели так, как в эпоху Возрождения. Перестали бояться ада, страшного суда, но трепетали перед «несчастливой» звездой. Не находился ли Сатурн «в доме» Козерога в день рождения? И не начинали никакого дела «под знаком» Стрельца.

Коперник увидел впервые Доменико ди Новара [118]118
  Hовара, Доменико Мария ди(1454–1504). Родом из Феррары. Преподавал математику в университетах Феррары, Перуджи и Рима. В 1483 году занял кафедру астрономии в Болонском университете, в котором оставался до самой смерти. Автор многочисленных астрономических календарей-«прогностиков». В них давались фазы Луны и положения планет, а также список обусловленных этим положением «хороших и плохих дней».


[Закрыть]через месяц по приезде своем в Болонью. Этот профессор читал в университете основной курс астрологии. Устав университета гласил, что «доктор, выбранный на должность университетского астролога, обязан бесплатно составить любому студенту астрологическое предсказание в течение одного месяца со дня, в который тот обратится к нему. Кроме того, он обязан ежегодно давать общие предсказания событий на год вперед».

В университете говорили, что Новара – самый занятой человек в Болонье. Дни напролет чертил он гороскопы, направо и налево предсказывая будущее. От университета Новара получал двести лир в год – нищенскую плату. Поэтому едва переступал он порог своего дома, как, сбросив профессорскую тогу и берет, напяливал на черные кудри высокий колпак, расшитый по синему полю крупными золотыми звездами. Начинался прием болонцев. У «редчайшего астролога» отбою не было от жаждущих услышать свою судьбу. На столе лежал фолиант Алькабициуса [119]119
  Алькабициус– арабский астролог X века.


[Закрыть], рядом – череп. Гонорар взимался вперед.

Коперник слушал теперь курс астрологии у мастера этого «искусства». Не в пример Брудзевскому Новара и верил в тайны звездочетства и увлекался ими.

Болонский звездочет умел излагать свое искусство увлекательно. И день за днем погружался Коперник в премудрости астрологии. «Редчайший астролог» много времени отдавал свойствам планет.

– Солнце, – поучал он, – знак государей, принцев крови, великих судей. Планета Меркурий властвует над философами, астрологами, гадалками на картах, геометрами, поэтами – вообще над людьми наук и искусств. Планета Венера господствует над любовью, браком, беседами, аптекарями, портными, парикмахерами, музыкантами…

Именно Новара приковал Коперника к колеснице астрологии крепко-накрепко, на всю жизнь. Неудивительно ли, что великий преобразователь науки о небе не сумел освободиться от наваждения звездочетства? Перевернув вверх дном все старые представления об устройстве вселенной и о движении планет, он так и продолжал считать, что планета Меркурий властвует над гадалками, а Венера – над парикмахерами. Впрочем, на этом примере хорошо видно, что все вещи и всех людей надо рассматривать в исторической перспективе. И гениальные люди не всегда могут во всем вырваться из рамок своего времени.

Незадолго до смерти Коперника с его слов записано было его учеником Ретиком: «Мы видим, что все монархии начали свое существование, когда центр эксцентрического круга Солнца находился на вершине малого круга. Римская империя стала монархией, когда эксцентриситет Солнца был особенно велик. А с его уменьшением эта империя, старея, становилась все более слабой и в конце концов совсем погибла… Этот маленький круг представляет собою колесо счастья. Его вращение вызывает появление и изменение мировых империй. В этом круге заключены все события мировой истории».

Коперник разделял астрологические суеверия с великим множеством астрономов. Через сто лет после смерти Новары знаменитый Кеплер, в юности сам отдавший немалую дань астрологии, писал: «Конечно, эта астрология – глупая дочка астрономии. Но, боже мой, что сталось бы с умной матерью, если бы у нее не было этой глупой девчонки! Свет ведь еще глупее! Если бы никто не был глуп настолько, чтобы питать надежду узнать в небе свое будущее, – ты, астроном, никогда не рискнул бы оказаться столь смешным, чтобы только во славу господа начать объяснять бег небес. Да ты об этом беге просто ничего и не знал бы!»

***

Однако Новара был не только звездочетом, но и превосходным астрономом-наблюдателем. К тому же – астрономом, мало стесненным Птолемеевой догмой.

Новаре принадлежало любопытное открытие: измерив по звездам широту нескольких городов Италии и Испании, сравнив свои результаты с таблицами Птолемея, Новара увидел, что его данные больше Птолемеевых на целый градус и двадцать минут. Отсюда был сделан удивительный вывод: так как, рассуждал Новара, ошибки не могло быть ни у него, ни у Птолемея, то только и остается заключить, что северный полюс сдвинулся к югу. В книге, всполошившей весь ученый мир, «редчайший астролог» предсказал, что Италия «через много тысяч лет» окажется на полюсе Земли, а тропические страны получат умеренный климат.

Со времени этого сенсационного открытия Новару стали звать не иначе, как «мужем божественного гения». Но увы! Слава быстро померкла – Новара в своих измерениях все-таки ошибся…

Коперника с Новарой сблизила не астрология, а астрономия. Войти в доверие к тщеславному Новаре можно было только через строгий искус. Уже на второй день знакомства Коперник услышал:

– Что думаете вы о теории смещения? Вы согласны с моими выводами?

Торунец не счел нужным возражать. Путь к сближению был открыт. Хотя их разделяла большая разность возраста – восемнадцать лет, – совместная работа скоро обратила знакомство в дружбу.

Коперник поселился в доме Новары. Теплые болонские ночи часто заставали обоих на террасе высокого жилища. Северянин мог в полную меру оценить достоинства южного неба. На бархатном пологе звезды ложились крупно и четко. Брать высоту, измерять углы было здесь несравненно лучше, чем на берегах Вислы.

Уже в марте 1497 года Коперник и Новара наблюдали покрытие звезды Альдебарана Луной. Через сорок лет это наблюдение пригодилось Копернику для доказательства его теории параллаксов Луны.

Дружба астрономов покоилась на удачном сочетании наклонностей: Новара был неутомимым наблюдателем, а торунец любил отдаваться обобщающей работе ума. Новара установил, что наибольшее поднятие Солнца над линией небесного экватора равно не 23°51′20″, как определил Птолемей, а только 23°29′.

Перед умственным взором торунца неизменно стояла Птолемеева машина мира. Любую почерпнутую из наблюдений деталь он тотчас прилагал к этой машине.

Работу мысли Коперника в итальянский период можно представить себе так: система великого александрийца все еще занимала его сознание, но это была уже не «его» система. С возрастающим удовлетворением накапливал он доказательства ее несовершенства.

За этой разрушительной работой угадывались контуры некой новой схемы, пока только самые общие черты ее. Но после краковского шага он успел уже сделать несколько новых шагов в том же направлении – в сторону гелиоцентризма. Мужество преобразователя питалось чтением греческих авторов, совместными с Новарой наблюдениями неба и неустанными усилиями мысли.

***

Ваценрод не ошибся в своем предсказании: уже через год по приезде в Болонью Николай был избран в Вармийский капитул. А еще через год, к осени 1498 года, в Болонью нагрянул Андрей, дождавшийся-таки своего канониката во Фромборке.

Оба каноника зажили богато и беззаботно. Когда располагаешь двумя каноническими пребендами, да к тому же не забывает своими щедротами дядя-епископ, звонкие болонино [120]120
  Болонино– серебряные монеты болонской чеканки, имевшие широкое хождение в XV веке во всей Средней Италии. Был и золотой болонино.


[Закрыть]текут легко меж пальцев и не хочется отставать в забавах от веселой студенческой братии.