Текст книги "Николай Коперник"

Автор книги: Григорий Ревзин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Это письмо производит странное впечатление: бежавший от опасности архидиакон старается придать бодрости Копернику, выдвинутому вперед под удары противника. А затем эта жертвенная готовность церковника – положить на алтарь отечества одну из двух своих ряс!

Надо полагать, все эти перлы не привлекли внимания Коперника. Зато его должно было обрадовать другое: Скультети обещал срочно направить в Ольштын продовольствие.

Второе письмо свидетельствует об особой тревоге. Скультети: он послал в Ольштын пушки. Если Копернику для его бомбард нужно еще пороху и свинца, они будут тотчас отправлены. Он, Скультети, готов сделать все, что в его силах, лишь бы передовое укрепление всей В армии не пало! И снова умоляет Скультети Коперника, «выказавшего уже столько осмотрительности и умения в тяжелые годы, сохранить и впредь свою смелость и уверенность».

В январе 1521 года крестоносцы подошли к стенам замка. Их встретил сосредоточенный огонь двух десятков бомбард. По выдвинувшимся вперед палили из бойниц аркебузы. Когда стало ясно, что овладеть замком с налету не удастся, крестоносцы отодвинулись подальше, за линию огня, и расположились да путях подвоза. Но взять Ольштын измором было невозможно. Его подземелья рачительный Коперник наполнил мукой и солониной. Не удалось осаждающим и отвести от замка воды Лыны.

Постояв с неделю под стенами, солдаты Ордена сожгли семь больших деревень в непосредственной близости от замка и сняли осаду.

В вооруженной схватке с тевтонами победителем остался Коперник.

За проявленную воинскую доблесть король Зыгмунт наградил каноника Коперника титулом Комиссара Вармии.

Силы Ордена приходили к концу. Но Зыгмунт не желал «добивать» племянника. В феврале 1521 года послы германского императора и короля Венгрии начали посредничать о перемирии до середины марта. А в апреле продлили перемирие на… четыре года! Относительно ленной присяги Альбрехта польскому королю должны были вынести решение «беспристрастные» арбитры: германский император и венгерский король.

О Вармии в акте о перемирии говорилось, что нигде не должны находить в ней приюта воры и грабители, что пленных нужно вернуть без выкупных денег, а все вооруженные банды надлежит вывести в четыре недели без насилий над населением.

После окончания военных действий надо было как-то налаживать жизнь в разоренной вконец области. Те из крестьян, кто не погиб – а гибли они в эту войну массами, – начали возвращаться из лесов на насиженные места.

До конца мая Коперник занят был тем, что расселял их и старался найти возможность как-то наладить жизнь в жестоко погромленных местностях.

В начале лета 1521 года Комиссар Вармии во второй раз покинул Ольштын и вернулся к собору. Его место занял Тидеман Гизе.

XV. КОНЕЦ ОРДЕНА КРЕСТОНОСЦЕВ

Орден, недобитый по милости польского короля, не думал ни о мире, ни о выполнении условий перемирия. С той минуты, как перестали палить пушки, помыслы Альбрехта сосредоточились на подготовке новой пробы сил.

Орден не очистил занятой им части Церковной Области. Опасаясь провокационных действий крестоносцев, не покидали Вармии и польские войска.

Только в Ольштынской округе, спасенной Коперником от захвата, не было ни орденских, ни польских войск. Руководящее место в капитуле занял теперь Коперник.

На него легла задача выступить перед прусским сеймиком в лето 1521 года с обширным списком претензий к рыцарям-монахам. Меморандум Коперника носил выразительное заглавие: «Жалоба капитула на Магистра Альбрехта и его Орден по поводу злодеяний, совершенных в 1521 году во время перемирия».

Сеймик признал жалобы справедливыми, потребовал от крестоносцев возврата награбленного, осудил их буйство и разбой. Делегаты Ордена ссылались на самочинные действия наемников и обещали навести порядок. Но то было неприкрытое лицемера– как и всегда в переговорах с Орденом, дело ограничилось одними обещаниями.

Еще в 1517 году, в начале управления Ольштыном, внимание Коперника привлекла дороговизна продуктов питания и заморских товаров. Цены росли повсюду: в Вармии и в остальных областях Королевской Пруссии.

Казалось бы, Коперник – каноник, врач и астроном – г мог пройти мимо этого явления, не доискиваясь его причины. Колебания цен на рынках никогда до того не входили в круг интересов торунца. Он был далек от подобных проблем и в годы занятий в высших школах.

Однако научная любознательность Коперника не знала границ. Он почитал своим долгом вносить свет разума и знания во все уголки жизни и разрешать все ее загадки.

Почему растут цены? Ум торунца, вышколенный на математических положениях, после долгих и упорных размышлений нашел правильный ответ в том, что обесценивается прусская монета.

Этот вывод подтолкнул Коперника на исследование условий чеканки монеты и выяснение влияния достоинства ее сплава на цены товаров.

В начале, XVI века Европа еще не имела бумажных денег. Очень мало было в обращении и золота. Почти вся денежная масса состояла из серебра, чеканенного с примесью меди. Серебряные гривны и гроши в коренной Польше, талеры, шиллинги и гроши в Пруссии и были теми деньгами, за изучение которых принялся Коперник.

В коренной Польше монеты чеканились в одном монетном дворе. А в маленькой Пруссии таких дворов было четыре: в Кенигсберге, столице Ордена, и в трех городах Королевской Пруссии – в Торуни, Эльблонге и Гданьске. Право чеканить монету – важнейшая и выгоднейшая привилегия тех времен. Она получена была от Казимира III, и прусские города держались за нее цепко.

Богатые купеческие города Королевской Пруссии чеканили монету довольно добросовестно. Во всяком случае, они не так уж сильно убавляли содержание серебра. По-иному поступали крестоносцы. Войны с Польшей требовали от» их огромных затрат. Занять денег негде было. С бесцеремонностью фальшивомонетчика Орден прибег к порче монеты. В кенигсбергских талерах и шиллингах доля серебра становилась все меньше и меньше. Из одного фунта серебра чеканили все большее количество талеров.

Когда Коперник понял, что злостная порча монеты дает Ордену средства для ведения грабительской войны против Вармии, его интерес к вопросам чеканки сильно возрос: он нашел новую возможность борьбы с Орденом.

21 марта 1522 года стало большим днем в жизни Коперника. В этот день в Грудзиондзе заседал съезд прусских сословий. Прибыли и представители короля.

Поднявшегося для прочтения трактата «О чеканке монеты» каноника Николая Коперника знали почти все. Слава Комиссара Вармии успела достигнуть отдаленных углов Пруссии. Но для всех Коперник был видным дипломатом, одним из искуснейших врачей Пруссии. Многие слыхали и то, что был каноник Коперник ученым, умевшим читать по звездному небу, как в раскрытой книге. Но финансы? Ведь казначеем капитула он не был.

Коперник начал с того, что уяснил членам сеймика отличие понятия «достоинства» монеты от его «соблюдения», или, как сказали бы современные экономисты, – номинальной стоимости денег от реальной их стоимости. Далее он коснулся причины того общеизвестного явления, что благородные металлы употребляют для расчетов, не прибегая к отвешиванию их всякий раз на весах, а в виде готовых, отчеканенных кусков, именуемых монетами. Он перешел затем к огромному значению соблюдения всеми одинаковой, установленной законом оценки монеты. Однако, заметил Коперник, теперь на каждом шагу приходится видеть, как «достоинство» монеты не признается. Чем же может быть вызвано такое умаление «достоинства» денег? Это происходит всякий раз, говорил Коперник, когда при правильном весе монеты в ней оказывается слишком много неблагородного металла или когда при правильном соотношении серебра и лигатуры [150]150
  Лигатура– металлы, входящие в состав сплавов благородных металлов для придания сплаву большей твердости.


[Закрыть]монете дается уменьшенный вес, наконец при соединении обоих этих случаев.

Покончив с этим академическим введением, торунец приступил к скрытым атакам на «портящих деньги»:

– Но наибольший изъян, непоправимое зло происходит, – сказал он, – когда правители страны или общины ищут от чеканки монеты доходов для себя. В таком случае они имеют обыкновение добавлять к прежней ходкой монете монету новой чеканки, которая в сплаве своем содержит меньшую долю серебра, а в оценке все же приравнивается ими к прежней, содержащей больше благородного металла. Такой чеканщик обманывает не только своих подданных, но, в конечном счете, и самого себя, ибо извлекаемая им выгода быстро теряется и потому незначительна, зато все невыгоды от порчи денег сохраняются затем надолго. Коперник воспользовался аллегорией:

– С правителем, чеканящим неполноценную монету, происходит то же, что со скупым крестьянином, высеивающим плохие семена, чтобы сберечь для себя хорошие. Такой крестьянин собирает плохой хлеб. Как хлеба засоряются сорной травой, когда она берет верх, так разрушается и стоимость монеты.

Во второй части трактата теоретические выкладки прилагались к прусской монете. Коперник показал, как она постепенно ухудшалась. В начале XV века она уже обесценилась наполовину. Когда затем разрешено было чеканить монету четырем городам, монеты увеличились в количестве, но не в добротности. Фунт серебра стал продаваться тогда за двадцать талеров. Теперь это же количество серебра стоит двадцать четыре талера.

– Чего же можно ждать в будущем, как не того, что скоро фунт серебра будет стоить уже двадцать шесть талеров! Прусская монета, а с ней вся область терпят большой урон от такой порчи монеты. Одни золотых дел мастера извлекают пользу из этого бедствия. Они переплавляют старую монету, берут из нее серебро и получают затем в другой монете больше денег. И так как старые шиллинги уже совсем исчезли, они принимаются за другую монету, которая ближе к ним по добротности сплава, и вынимают из нее серебро, как пшеницу из плевел. Нужно исправить зло, пока не поздно.

Коперник требует, чтобы в Пруссии был только один монетный двор. Должен быть издан закон, запрещающий чеканить из фунта серебра больше двадцати талеров. Когда начнется чеканка новых монет, надо будет запретить обращение старых, а монетный двор должен будет начать обмен тринадцати старых талеров на десять новых. Убыток придется понести всем, чтобы отсюда проистекла всеобщая польза.

Коперник опустился в кресло. Воцарилась тишина. Делегаты прусского купечества и дворянства размышляли долго. Оздоровление прусского денежного обращения требует жертв – это не вызывало ни в ком сомнений. Все убеждены были ясными, неопровержимыми доводами вармийского каноника. Однако кто должен понести эти жертвы? В начавшихся словопрениях каждое сословие охотно предоставляло столь почетную обязанность другому. Прежде всего ни один из трех городов ни за что не соглашался отказаться от привилегии чеканки. Дворяне и духовенство обвиняли города в слепой корысти и безрассудстве, настаивали на отказе двух из городов в пользу третьего. Но разумеется, говорили они, один город Пруссии должен сохранить это право. Против этого возражали представители польского короля. Лучше всего, говорили королевские легаты, распространить на Пруссию обращение польских гривен. С этим согласится и доктор Николай! Король мог бы, и то весьма неохотно, оставить право чеканки за одним из городов Пруссии, при непременном, однако, условии, чтобы прусские монеты по номиналу и содержанию серебра строго соответствовали гривнам коренной Польши. Тогда одинаковые деньги свободно обращались бы по огромной территории – коренной Польши, Литвы и Пруссии, что принесло бы большую выгоду всем.

***

Шумные споры и взаимные попреки в жадности ни к чему не приводили.

На этом заседании – сеймика Коперник имел возможность убедиться в том, что экономическая истина, даже признанная всеми логически безупречной, еще недостаточно сильна, чтобы послужить основой для издания законов. Добиться претворения экономических идей в жизнь нельзя было, потому что невозможно было примирить противоречивые интересы сословий.

Все же от сумбурных прений на грудзиондзском сеймике торунец получил большое удовлетворение: стрелы, пущенные им в сторону Ордена, попали в цель. Все согласились не допускать в Королевскую Пруссию монет, чеканенных Альбрехтом. Это должно было неизбежно оборвать хозяйственные связи. И действительно, вскоре король издал эдикт, воспрещавший всякую торговлю с орденскими землями.

***

В 1517 году августинский монах Мартин Лютер прибил к дверям Виттенбергского храма 95 тезисов, направленных против догматов католической церкви и против торговли индульгенциями – грамотами об отпущении грехов. Эти тезисы, по выражению Энгельса, «оказали то же действие, как удар молнии на бочку пороха» [151]151
  Ф. Энгельс.Крестьянская война в Германии. В книге: К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. VIII, стр. 156.


[Закрыть]: в Северной Европе началось движение Реформации [152]152
  Реформация– широкое общественное движение, начавшееся с требования реформы католической церкви и охватившее в первой половине XVI века большую часть Европы, Различные классы вкладывали разное содержание в движение реформации. Князья, дворянство и богатые горожане хотели освободить церковь от подчинения папе и завладеть ее имуществом и землями. Крестьяне и городская беднота стремились к полному преобразованию всего общественного строя.


[Закрыть].

Но на первых порах ничто не предвещало будущих огромных потрясений. Церковный мирок Вармии с интересом наблюдал смелый поступок немецкого монаха. Коперник, сидевший правителем в Ольштыне, обсуждал с гостями-канониками гневные речи Лютера. «Отлучит Лев X строптивого монаха или ограничится наложением на него строгой епитимий?» – вот что занимало вармийских каноников. Никто не подозревал опасности, нависшей над привилегиями и властью князей церкви, над мирным, сытым житием монастырей и капитулов.

Велико было, однако, в Европе число жаждавших повергнуть в прах прогнившую храмину католицизма. Сила народной ненависти двигала на первых порах и Лютером, выходцем из саксонского крестьянства. Он был тогда еще верен интересам народа, крепостных и ремесленников, еще не перешел на сторону князей. В эти дни он призывал к восстанию против церковных феодалов: «Если мы наказываем воров мечом, убийц виселицей, а еретиков огнем, то почему бы нам не напасть на этих вредных учителей гибели, на пап, кардиналов, епископов и всю остальную свору римского Содома со всевозможным оружием и не омыть наших рук в их крови?» [153]153
  К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. VIII, стр.»32—133.


[Закрыть]

Пропасть между Римом и последователями Лютера с каждым днем разверзалась все шире. На сторону лютеран перешли многие немецкие князья. Целые области отпадали от католицизма.

Очень быстро лютеровская «ересь» занесена была и в Пруссию. Сам епископ вармийский Фабиан Лузяньский открыто выражал свою благосклонность к лютеровским идеям. Он не раз в порицание Риму заявлял, что борьба мнений в церкви должна вестись не насилием, а убеждением.

Папа Адриан VI не нашел ничего лучшего, как попытаться обласкать Фабиана – он послал ему кардинальскую шапку.

В начале 1523 года Фабиан умер. Капитул, по соглашению с королем, выбрал ему преемником каноника Маврикия Фербера. Фербер не соглашался занять епископскую кафедру до утверждения выбора папой. И вот, в столь смутное для церкви время, капитул возлагает на Коперника обязанность Главного Администратора, иначе говоря – временного управителя Церковной Области до вступления в сан епископа Маврикия.

Полгода управлял Коперник всеми делами Вармии – до осени 1523 года. Его главной задачей, по неоднократному требованию Римской курии, должно было стать «искоренение лютеровской ереси».

Как раз во время его администрации Эльблонг и Бранево, крупнейшие города области, перешли на сторону Лютера. Во всех городках и деревнях жадно читали лютеровские послания. А в орденских землях епископы и священники с амвонов призывали к отходу от «римского Содома».

Что же делал Коперник? Каково было его отношение к торжествующему лютеранству? Будь в Копернике хоть искорка католического правоверия, он использовал бы большие возможности подавления, какими располагал крупный церковный феодал. Он стал бы свирепствовать так, как свирепствовал впоследствии епископ Маврикий, крутыми мерами искоренявший «лютеровскую чуму» в своей епархии.

Но отрицательное отношение Коперника к лютеровскому движению – а оно было несомненно – питалось отнюдь не католическим правоверием, а совсем иными чувствами. Пуще всего опасался он, как бы религиозная неурядица не повлекла за собой упадка культуры, захирения научных интересов– всего самого дорогого для гуманиста. Коперник, отвергая лютеровский бунт, как бы предчувствовал ужасы грядущей религиозной Тридцатилетней войны с вызванными ею неимоверными страданиями народных масс и последующим одичанием Центральной Европы.

Но, подобно Лузяньскому, Коперник искал решения на путях убеждения. Он рассчитывал убедить лютеран и католиков протянуть друг другу руку.

***

В 1525 году истекал срок долгого перемирия между Орденом и Польшей. Три года Альбрехт не покидал немецких земель, искал новых друзей, пытался раздобыть денег и солдат на случай нового столкновения.

Но время для Альбрехта оказалось исключительно тяжелым – в Империи царила великая сумятица. Карл V готовился к войне с Францией и его одолевали религиозные неурядицы. Курфюрст Саксонский, а за ним множество мелких князей перешли на сторону Лютера. Каждый день могла вспыхнуть религиозная немецкая междоусобица. При таком положении Карлу было не до далекого «странноприимного дома немецкого дворянства».

Альбрехт метался, как зверь, чующий свой смертный час: Карлу предлагал он выступить с крестоносным рыцарством против французов, Зыгмунта подбивал на союз против турок, перед папой Климентом VII рисовал картины всекатолического похода на Иерусалим для освобождения «гроба господня». И в то же время вел тайные переговоры с… Лютером.

Лютер дал Альбрехту совет воспользоваться тем, что Реформация пустила глубокие корни в орденских землях и обратить Орденскую Пруссию в светское лютеранское государство.

Четырехлетнее перемирие близилось к концу. А главный спор – о ленной присяге – все еще далек был от улажения. Польский сейм решил напрячь все силы государства и прогнать, наконец, Орден из Пруссии, если только Альбрехт не принесет присяги.

Великий магистр понимал, что удачи редко повторяются и что на этот раз вряд ли ему удастся увернуться от занесенного над Орденом польского меча.

И тут произошли события, поистине примечательные. В 1524 году Альбрехт еще раз посетил Лютера в Виттенберге и… сложил с себя сан Великого магистра ордена Крестоносцев. Уже 10 апреля 1525 года сей высокомерный тевтон прибыл в облачении светского владетельного князя – герцога Прусского – в Краков. На Рыночной площади, заполненной польской знатью, Альбрехт преклонил колена перед троном Зыгмунта, поцеловал польскому королю руку и принес ленную присягу на верность польской короче от себя и новоиспеченного герцогства Прусского.

То была победа Зыгмунта – он добился своего. То было и великое унижение тевтонской спеси. Но вековым чаяниям польского народа наносился тяжелый удар.

Еще трудно было различить в туманной дали грядущего гибельные последствия сохранения немецкого государства на севере Польши. Но опасность положения уже ощущалась лучшими государственными умами. Королевская Пруссия и Поморье оказывались между немецким Бранденбургом (вернее, полностью онемеченным, некогда славянским Бранибором) с запада и немецким, династически связанным с Бранденбургом Прусским герцогством с востока.

Впоследствии, в XVIII веке, когда Польша ослабеет, эти два тевтонских государства, как две стороны клещей, сожмутся и раздавят последние славянские земли на берегу Балтики. Только после разгрома гитлеровской Германии, осуществленного Советским Союзом, эти земли снова вернулись к их исконным хозяевам.

Коперник вспоминает детство: у бабушки Катерины не было для него иных рассказов, как только о набегах крестоносцев, о сражениях с ними: Грюнвальд, Мальборк, Ласин… Она зажгла в его детской душе ненависть, которая затем уже не могла угаснуть. А дед Лука, дядя Лука, отец – как горячо надеялись они дождаться конца Ордена, сколько жертв принесли ради этого! Ему самому уже пятьдесят два года. Сколько душевных сил отдал он борьбе с Орденом!

Ордена не стало! Коперник несказанно счастлив, хотя и понимает, что убраны, собственно, только белые плащи с черными крестами. А бездушные чудища, рядившиеся в них? Все эти комтуры, рыцари? Они стали теперь подданными польской короны… Надолго ли? Альбрехт покинут императором и рейхом. Он поневоле жмется к Зыгмунту. Долговечна ли эта дружба?

Новое герцогство вернуло Вармии все ее земли. В Церковной Области царит покой, Альбрехт предлагает епископу мир и союз.

Коперник может видеть и первые плоды этого союза.

Крестьянский сын Лютер, сам того не желая, поднял крепостной люд Германии на борьбу. «Крестьяне и плебеи увидели в его воззваниях против попов, в его проповеди христианской свободы сигнал к восстанию» [154]154
  Ф. Энгельс.Крестьянская война в Германии. В книге: К. Маркси Ф. ЭнгельсСочинения, т. VIII, стр. 133.


[Закрыть]. Они восстали против всех своих угнетателей – церковных и светских. Немецкая крестьянская революция грозила смести с лица земли не только князей церкви, но и дворянство, которому Лютер предался теперь душой и телом. И монах-расстрига, только недавно призывавший народ «омыть руки в крови римского Содома», завопил теперь при виде восставших крепостных: «Их нужно бить, душить и колоть, тайно и открыто, так же как убивают бешеную собаку!» Он заранее обещал истребителям восставших крепостных свое – лютеранское – царствие небесное…

Еще летом 1525 года в Тюрингии и Франконии, в Швабии и Эльзасе восстание было потоплено в море крестьянской крови. А в сентябре и октябре стали домогаться облегчения тяжкой своей доли угнетенные крестьяне Пруссии. Движение началось на землях герцогства, а затем перекинулось и в Вармию. И тут ревностный католик епископ Маврикий быстро договорился с протестантом герцогом Альбрехтом. Объединенными силами их наемников плохо вооруженные крестьяне были оттеснены в леса и подверглись жестокому разгрому. Те самые крестьяне, о которых пекся Коперник, болтались теперь на виселицах по всем дорогам Вармии с обрубленными руками ногами.

***

В глазах епископа, прусских сословий, да и польских государственных деятелей каноник Коперник стал крупнейшим знатоком финансов и денежного обращения. Ни один сеймик не мот обходиться теперь без его советов. В течение трех лет – с 1527 по 1529 год – Коперник много своего времени и сил отдал этой деятельности.

В 1527 году доктор Николай выступил на прусском сеймике с новым, расширенным докладом о чеканке монеты. Некоторые из его рассуждений представляют первостепенный интерес для истории экономической мысли, так как в них впервые формулируется ряд важных экономических идей:

– Впереди, многих зол, могущих повлечь гибель целых государств, – начал свой доклад Коперник, – находятся четыре самых важных: внутренние разногласия, большая смертность населения, неплодородие почвы и ухудшение монеты. Первые три настолько ясны, что едва ли стоит о них рас пространяться. Четвертое зло, исходящее от монеты, замечается, однако, немногими, и мало кто задумывается над ним, потому что государства гибнут от этого зла не сразу, при первом приступе, а исподволь, невидимым образом.

Если не будут приняты срочные меры, то скоро Пруссия будет иметь монету, состоящую из одной меди. Тогда прекратится всякая торговля с заграницей. Ибо какой же торговец согласится отдавать свои товары за медные монеты? Власть имущие спокойно глядят на такое крушение хозяйства Пруссии. Они оставляют на гибель нашу любимую Родину, которой мы обязаны всем, даже самой нашей жизнью. Горе тебе, несчастная Пруссия, тебе приходится расплачиваться за плохое управление!

Неизбежно возникает вздорожание необходимых для жизни товаров. Все повышается либо падает в цене от того, какова стоимость денег. Цены товаров определяются не медью, а золотом и серебром.

Коперник ополчается против утверждения невежд, будто низкое содержание серебра в монете выгодно бедным людям, которые якобы благодаря этому могут покупать себе более дешевый хлеб:

– Это совершенно превратное суждение. Выгоды от порчи монеты извлекают только владельцы монетных дворов да еще золотых дел мастера. Все остальные терпят урон – как государство, так и подавляющая часть населения. Помимо доводов разума, этому учит и опыт: страны процветают, когда имеют хорошую монету, они гибнут, Когда их монета становится плохой. Так некогда процветала и Пруссия, когда ее талер стоил два венгерских гульдена. Теперь, однако, когда монета становится хуже изо дня в день, наше отечество тонет и совсем близко к гибели.

Жизнь и торговля, искусства и ремесла процветают лишь там, где хороша монета. Улучшение монеты не может ни в какой мере принести новое угнетение крепостным людям. Если они как будто бы должны будут платить своим господам больше, то не нужно забывать, что за свой хлеб и скот они тоже получат больше.

Одно время казалось, что доводы Коперника убедили все стороны и что будет достигнуто прочное соглашение. Создали даже единый для всей Пруссии монетный двор. Но так как главное требование Коперника об изъятии старой монеты не выполнялось, в хозяйстве страны наступило, как то п предвидел Коперник, тяжкое замешательство. Тогда города потребовали восстановления их права чеканки. А герцог Альбрехт заявил, что «всякому должно быть предоставлено право изменять правила чеканки по своему усмотрению».

Глядя на это слепое себялюбие, на своевольные, вредные обществу действия тех, кто стоял у кормила управления государством, великий астроном преисполнился грусти и разочарования. В своем письме канонику Райху, помогавшему ему в разработке монетных проектов, Коперник писал: «Если в монетном деле не станут поступать иначе, чем до сих пор, тогда, боюсь я, положение станет еще хуже, чем теперь. Но почему они прекратят такие действия, когда от них они могут ожидать для себя только выгоды и никакого вреда? А последствия пусть будут, какие будут!»

Удрученный явной тщетностью добрых своих намерений, оскорбленный в лучшем чувстве любви к родине, Коперник, терявший веру в успех большого государственного дела, ездил сосъезда на съезд, из комиссии в комиссию. Но каждый продолжал действовать в соответствии с сословным эгоизмом: купцы отстаивали интересы своих городов, а дворяне противились регламентации, так как рост цен не затрагивал их благополучия. Не дали ничего и большие эльблонгские совещания 1530 года.

На этом печальном результате закончилось участие Коперника в монетных делах Пруссии.