Текст книги "Колумб"

Автор книги: Григорий Ревзин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

ЗАМЫСЕЛ

Христофор Колумб на родине

Тесно к морю прижала Геную высокая коричневая гряда лигурийских Апеннин. Крутым амфитеатром раскинулся город. Старые узкие улицы ползут, причудливо извиваясь, от порта вверх. Далеко с моря видна возвращающимся домой морякам сверкающая белая чаша родного города. «Дженова ла суперба!»[1]1
  «Великолепная Генуя!»


[Закрыть] – срывается восхищенный возглас при взгляде на много раз виденное великолепие дворцов, площадей, колоколен, крепостных стен.

Вдоль берега, насколько может окинуть взор, до самого Рапалло, разбросаны селенья рыбаков и ремесленников – Квинто аль Маре, Сори, Реко. Порто Фино и множество других. Фоном всей панораме побережья служит тянущаяся параллельно берегу стена гор. По другую сторону приморской горной цепи лежит небольшая долина реки Бизаньо. По ней разбросаны крестьянские селения. Земля здесь скудная, и селений поэтому немного, значительно меньше, чем в соседней долине Фонтанабуона, отделенной от Бизаньо горами.

Бурливая Фонтанабуона проложила себе путь пошире, горы расступились на четыре-пять километров, дав место пашням, лугам, крестьянским селам и ремесленным городкам. Здесь расположились Моконези, Терраросса, Монтегирфо, Монлеоне и много других селений, густо рассеянных вдоль реки до самого моря, до Кьявари и Лаваньи. С незапамятных времен крестьяне этих селений сеют хлеб, разводят овец, а ремесленники моют и чешут шерсть, валяют и ткут сукна для Генуи и на вывоз.

Этот маленький мирок, который нетрудно охватить взглядом с любой из окрестных гор, замыкал горизонт многих поколений крестьян и ткачей Коломбо, именовавшихся во всех церковных и гражданских актах, писанных по-латыни, Колумбусами. Старые архивные материалы позволяют проследить за этим родом, начиная от прадеда Христофора – Луки Коломбо, крестьянина, родившегося в Террароссе, на берегах Фонтанабуоны.

Сын Луки, Джованни, продолжал подобно отцу, ковырять родную лигурийскую землю. Однако родившегося у него в 1409 году сына Доменико, смышленого мальчугана, он решил сделать ткачом. Тонкие генуэзские сукна в те годы развозились во все края света, спрос на них был большой, и ткацкие станки отбивали быстрый такт по всей Лигурии. Старый Джованни, решивший вывести своего сына в люди, обратился к ткачу Джакомо Фонтанаросса, своему приятелю, закупавшему у Джованни шерсть и поставлявшему добротные куски сукна для скромного гардероба его семьи.

Джакомо был отпрыском старинной фамилии ткачей, жившей в Квецци – поселке, расположенном между Террароосой и Генуей, в нескольких километрах от города. Как водилось в подобных случаях, Доменико, ставший ремесленным учеником, вошел в семью Фонтанаросса, здесь жил и кормился, работая со всеми членами семьи от зари до зари. Жил он здесь много лет, перешел из детства в юность, овладел всеми приемами и секретами ткацкого ремесла и в конце концов покинул гостеприимный кров вместе с дочерью хозяина Сусанной, получив за нею немалое приданое.

Характерной чертой Доменико Коломбо являлась предприимчивость, совершенно необычная для средневекового ремесленника и крестьянского сына. На протяжении своей долгой жизни этот человек много раз пытался всевозможными путями вырваться из довольно скудных условий жизни своего сословия.

Покинув дом тестя, Доменико с женой переселился сначала в Квинто аль Маре, а затем, в 1451 году, в Геную. Здесь он купил на приданое жены дом неподалеку от ворот св. Андрея, в квартале, заселенном ткачами, красильщиками и чесальщиками. Рядом с оборудованной им ткацкой мастерской Коломбо открыл кабак, торговавший довольно бойко, так как дом был на большой улице, ведшей в порт. Дела Доменико на первых порах шли, видимо, недурно, и вскоре он приобрел второй дом у ворот Оливелло.

От брака Доменико с Сусанной родилось пятеро детей. Старший сын, названный Христофором, будущий novi orbis repertor[2]2
   Открыватель Нового Света


[Закрыть], родился в 1446 году. За ним погодками появились на свет братья Джованни и Бартоломео и сестра, имя которой не сохранилось. Через двадцать лет после рождения первенца Сусанна родила сына Джакомо.

Как протекали детство и юные годы Христофора? Отец отдал его в школу своего квартала, где монахи обучили мальчика чтению, письму, счету, начаткам географии. После школы, на десятом году жизни, он начинает помогать отцу – чешет шерсть, ткет сукна так же, как и подрастающие младшие братья. Мальчик вырастает и становится долговязым юношей, длиннолицым, веснущатым, голубоглазым и рыжим.

Когда выдается свободная минута, Христофор бежит в соседний отцовский кабак, где помогает матери и жадно прислушивается к пьяным разглагольствованиям матросов. Здесь из уст живых свидетелей он узнает о несчастных для Генуи событиях в водах Византии и Черного моря. Рассказы о битвах с турками распаляют воображение мальчика, наполняют его жаждой мести и мечтами об участии в военном походе на «неверных».

Но вскоре любознательность и фантазия Христофора направляются в другую сторону. Как-то случайно забрел он в дом ученого астролога и картографа Бекарио, предлагая купить выловленную в заливе рыбу. Живой ум юноши понравился ученому; он стал показывать ему карты, глобусы, измерительные инструменты, модели судов. Христофор был совершенно захвачен увиденным и не замедлил явиться с новой корзиной рыбы. Вскоре между добродушным ученым и ни разу не бывавшим на морс молодым ткачом, жаждавшим постигнуть искусство кораблевождения, установилась тесная дружба. Бекарио разрешал Христофору брать с собой книги, которые тот читал украдкой от отца.

В дальнейшем Христофор стал проводить весь свой досуг в порту, разглядывая суда, расспрашивая матросов. Страсть к морю, пробудившаяся в генуэзском юноше из народа, неизбежно влекла его к путешествиям. Христофор несколько раз нанимался на торговые суда, побывал в соседних итальянских и провансальских портах, на Хиосе. Стать профессиональным матросом он не смог – слишком много было опытных моряков, сидевших без дела. В промежутках между короткими плаваниями он возвращался к ткацкому станку. Поэтому во всех актах гражданского состояния он продолжал оставаться ткачом.

Жизнь молодого человека долгое время текла без каких-либо значительных внешних перемен. Месяцы работы с отцом сменялись короткими плаваниями. Скоро юноша превратился в зрелого мужчину. Казалось, жизненный путь Христофора начертан твердо – возмужавший генуэзский ткач потеряет вместе с золотым юношеским пушком на щеках и вкус к соленым просторам.

Но скромный сословный кафтан прикрывал грудь, распираемую честолюбием, а под широкой шляпой горели глаза отважного искателя приключений. В течение ряда лет молодой генуэзский ткач, проводивший долгие дни за скучным механическим трудом, жил мыслью о необыкновенных подвигах и великих открытиях. То ему чудилось морское сражение, в котором он совершает чудеса храбрости, разбивает огромный флот мусульман и отдает папе Иерусалим, то он открывает неведомые острова, полные сокровищ, и становится могущественным владыкой.

Ни назойливый стук станка, ни беды его родного города, ни тяжелые испытания семьи не в силах были отвратить молодого генуэзца от его грез.

Отец Христофора – Доменико Коломбо, обремененный большой семьей, вел широкие для ремесленника операции, покупая в долг шерсть, отдавая в кредит сукна, искал возможностей безбедного существования для своей семьи. Но времена были тяжелые, должники платили плохо, покупателей было мало. Скоро Доменико вынужден был продать один за другим свои дома.

Для семьи Коломбо начались трудные годы. У супругов умирает сын Джованни. В 1470 году Коломбо покидают обманувшую их надежды Геную и переселяются в близлежащий портовый город Савону. В Генуе остается Бартоломео, выказавший способности в черчении морских карт. Усовершенствовавшись в новом ремесле у картографов Генуи, он отправляется в 1472 году искать применения своему таланту в Португалии, следуя в этом примеру многих генуэзцев. Таким образом, в Савоне поселяется старик Коломбо с женой, двумя сыновьями и дочерью.

В 1474 году Доменико приобретает в Савоне за 250 генуэзских лир дом, окруженный садом, виноградником, полем, обязавшись выплачивать долг сукном своей выработки в течение пяти лет. Эта скромная сделка оказалась подлинной бедой для ткача и омрачила его старость. Доменико не смог выполнить взятых по договору обязательств, и через двадцать пять лет кредиторы предъявили к его детям требование об оплате долга за несостоятельного отца.

Недолго прожил Христофор в Саване. В 1474 году, когда ему исполнилось двадцать восемь лет, он решил уйти из родительского дома, порвать навсегда со своей профессией и покинуть родину. Христофор отправился искать счастья в той же Португалии, где поселился его брат.

Прежде чем последовать за Христофором в Португалию, скажем несколько слов о судьбе его отца Доменико. Савона обманула его, как и Генуя. Он потерял здесь весь свой достаток. Здесь умерла в 1484 году его жена. Овдовев, Доменико вновь переселился в Геную, где занялся своим ремеслом. Сыновья его разбрелись, дочь вышла замуж. Одинокий, всеми покинутый старик влачил жалкое существование.

Умер Доменико в Генуе в 1497 году в возрасте семидесяти восьми лет, в великой нужде. В это время на полуострове, расположенном рядом, его сын стоял У трона могущественных королей.

Южный португальский путь на Восток

Еще задолго до катастрофических для мировой торговли событий средины XV века среди ученых людей того времени возникла догадка о возможности обходного морского пути вокруг Африки в южные и восточные страны Азии. Однако научному признанию подобной гипотезы препятствовали каноны, установившиеся в учении о земле на протяжении долгих столетий.

Для географов древности истина о шаровидной форме земли была бесспорна. Это великое завоевание человеческого разума было добыто путем умозаключения, – методом, в котором греки были непревзойденными мастерами. Но соотношение моря и тверди на земном шаре было для них неясно. Единственным источником для получения правильного представления об очертаниях континентов и морей, об их относительной величине мог быть только опыт – географические экспедиции, сообщения путешественников. Но географы древности, хорошо знакомые лишь со средиземноморскими странами, обладали слишком недостаточными сведениями о мире для начертания сколько-нибудь правильной его картины.

Величайший из греческих географов Эратосфен довольно близко подошел к истинному распределению суши на поверхности земного шара. Он представлял себе материки как бы вкрапленными в водную основу. Океан, по гениальной мысли Эратосфена, окружал все континенты. Правда, он ошибся, полагая, что Каспийское море представляет собою залив Северного Ледовитого океана, но его теория привела к правильной гипотезе о соединении Индийского океана с Атлантическим вокруг южной оконечности Африки. Океаническую теорию Эратосфена разделяли Страбон и Посидоний, но общего признания она не получила.

В средние века господствовали взгляды Клавдия Птолемея, жившего во II веке нашей эры. По мысли Птолемея, поверхность земного шара состояла из суши, по которой были разбросаны моря и океаны. Птолемей полагал, что азиатский материк тянется на огромные расстояния на восток. Европа вместе с Азией, учил он, занимают половину земной окружности, оставляя для расположенного между ними Атлантического океана вторую половину ее. Африка же, согласно Птолемею, соединялась южным своим концом с юго-восточной оконечностью Азии. Индийский океан был, таким образом, не чем иным, как огромным замкнутым озером. Таким же изолированным морем, по представлению Птолемея, являлся и Атлантический океан.

В зависимости от того, принимали ли европейские средневековые ученые общепризнанную континентальную теорию Птолемея или значительно менее распространенную океаническую теорию Эратосфена, должны были они расценивать и перспективу проникновения из Европы в Азию, следуя морским путем вдоль западного берега Африки.

Однако, если бы даже взгляды Эратосфена о существовании сплошного водного пути из Европы в Индию вокруг Африки и были признаны, возможность установления такого пути считалась бы в то время неосуществимой по соображениям климатическим. Представление о климатических поясах земли в древности и в средние века коренным образом отличалось от наших сведений, добытых опытом. Птолемей, а с ним и большинство авторитетов полагали, что жизнь на земле возможна только в двух из пяти климатических зон земного шара – в северной и южной умеренных зонах. У обоих полюсов земли лежат области, скованные холодом, в которых жизнь невозможна. Кровь застывает в теле несчастного, завлеченного любопытством в полярные зоны. Но не менее грозная участь, по мнению греческих географов и астрономов, ожидала неосторожного смельчака, который стал бы продвигаться из умеренного пояса к экватору. Охватывающий землю широкий экваториальный пояс, как утверждала древняя и средневековая наука, непроницаем для живых существ. Нещадно палящие отвесные лучи солнца заставляют кипеть даже море. Горе кораблю, заплывшему в экваториальные воды. Вместе со своим экипажем он обратится в пламя и пар. Земли, лежащие между тропиками Рака и Козерога, являют страшную картину выжженных камней и песков, среди которых привольно живется только саламандрам и гномам. Это своеобразное географическое представление допускало, таким образом, существование на земле двух наглухо разобщенных человечестве в северном и южном умеренных поясах.

Климатические представления греческих географов были для средних веков непререкаемой истиной. Возможность проникновения в экваториальную зону земли считалась такой же неосуществимой фантазией, как и возможность увидеть скрытую от нас обратную сторону луны.

Географы средневековья считали, что попытка проложить морской путь в Азию, следуя вдоль берегов Африки, натолкнулась бы на непреодолимые климатические трудности. Подобное предприятие стало бы безнадежным, если бы Африка оказалась сильно вытянутой к югу и путь вокруг нее лежал за пределами северного умеренного пояса.

Практическое решение великой задачи выпало на долю португальцев. Небольшое португальское королевство владело длинным удобным океанским побережьем, природными гаванями, расположенными в устьях рек. Эти гавани лежали на путях морской торговли Венеции и Генуи с Англией, Фландрией и другими европейскими государствами. Естественно, что Португалия еще в конце ХIII века устремила свои взоры на море. Король Динис заложил основы морского могущества своего государства, построив в 1317 году большой военный флот. Во главе флота он поставил генуэзца Мануэля ди Пецаньо, получившего наследственный титул Великого Адмирала Португалии.

Помехой для морских предприятий этой страны долгое время были марокканские мавры, топившие суда Португалии, нападавшие на ее побережье. Первой серьезной пробой сил для нового флота королевства стала военно-морская кампания у африканских берегов.

В 1415 году, в царствование Жоаньо I, португальский флот и экспедиционная армия осадили марокканскую крепость Сеуту. Во главе королевских сил был поставлен третий сын короля – двадцатилетний принц Генрих, обладавший выдающимися способностями и исключительной любознательностью. Короткие передышки, выпадавшие в затяжных боях с маврами, он использовал для бесед с пленными. Они рассказали Генриху о существовании неведомых европейцам стран Сенегала и Гвинеи, заселенных черными людьми. Оттуда мавры получали золото, слоновую кость, драгоценные породы дерева и рабов. У принца возникло стремление пробраться в эти богатые места, но не через Сахару, как пробирались туда мавры, а со стороны моря.

Наблюдательный, склонный к логическому мышлению, Генрих не мог не обратить внимания на явное противоречие между учением о необитаемости экваториальной зоны и сведениями, добытыми им у африканских мавров. Генрих много беседовал об этом с пленными мусульманскими учеными. От них он узнал об учении Ибн Сина, отвергавшего птолемееву климатическую теорию. Ибн Сина утверждал, что зной отвесных лучей экваториальной зоны умеряется длинными ночами; это делает возможной жизнь в тропиках.

Постепенно у Генриха начал созревать план морского пути вокруг Африки. Победоносно закончив войну с марокканцами, Генрих вернулся в 1418 году в Португалию и принялся за осуществление своего замысла, ставшего скоро целью всей его жизни.

Напрасно восхищенные его военными талантами папа Мартин V, испанский король Хуан II и Генрих V английский наперебой предлагают принцу командование их армиями. Его честолюбие отныне направлено в иную сторону. Он хочет быть первым, проложившим морской путь в Индию. Генрих отказывается от жизни в столице, от светских развлечений Лиссабона. Уже в 1419 году он удаляется в глухой угол Португалии, на мыс Сагрэс, в южной части королевства. Скалистый выступ, глубоко вдающийся в океан, становится на многие годы приютом этого недюжинного человека.

На мысе Сагрэс Генрих оборудовал обсерваторию, собрал обширную библиотеку и стянул сюда многих выдающихся ученых того времени – христиан, мусульман и евреев. В сагрэсской Академии можно было встретить астрономов, космографов, картографов, мореплавателей, людей, способных внести новое в географические знания и искусство мореплавания. Здесь собирали и составляли морские карты, совершенствовали компас, улучшали методы астрономических наблюдений. Отсюда же посылались экспедиции на острова, расположенные в Атлантическом океане, и в сторону Африканского материка.

Португальский принц Генрих Мореплаватель

Предприятие принца оказалось весьма плодотворным для Португалии, которая вскоре стала первой морской державой Запада и самой богатой страной. С именем принца Генриха, прозванного Мореплавателем, связывается начало так называемого Золотого века Португалии. В продолжение этого века мореходы, состоявшие на португальской службе, широко раздвинули тесные рамки средневекового мира. Плеяда моряков и ученых блестяще разрешила, среди прочих великих дел, и вопрос о морском пути в Индию.

Генрих начал с овладения островными группами, раскинутыми в Атлантике. В 1415 году, еще будучи в Марокко, он послал Жуана де Трасто в сторону хорошо известных древним Канарских островов. В 1418 году Гонзальвес Зарко вновь открыл остров Порто Санто, За этим последовало занятие тем же Зарко острова Мадейры. В 1431 году Гонсало Кабраль водрузил португальский флаг почти на всех островах Азорского архипелага.

После законченной в пятнадцать лет островной кампании шкиперы Генриха были посланы в сторону африканского материка. Интересно, как шаг за шагом происходило продвижение португальцев к югу, вдоль западного берега Африки. Первым большим испытанием для португальских каравелл был обход мыса Бохадор, окруженного опасной грядой подводных скал. В те времена еще не отваживались выходить далеко в открытое море. Из боязни затеряться в безбрежном океане плавали только в виду берега. Рифы Бохадора были тяжелым барьером, заставлявшим возвращаться восвояси многих, полных решимости капитанов. Но в 1434 году Жиль Иннес после трех безуспешных попыток обогнул, наконец, злополучный мыс.

За Бохадором лежал пустынный берег, по которому были разбросаны поселения негров, живших рыболовством. Негры оказались первым товаром, найденным португальцами на пути в Индию. В 1434 году в Лиссабон была доставлена партия плененных чернокожих, распроданных на невольничьем рынке. Прибыльная операция положила начало мрачной эпопее новой европейской работорговли. Торговля неграми стала в дальнейшем основным источником доходов Португалии. Просвещенный принц Генрих получал пятую часть живого товара.

Трудно было заставить португальских шкиперов двигаться для дальнейших открытий на юг, когда уже известные части побережья открывали возможность легкого и быстрого обогащения. Экспедиции с собаками, дрессированными для ловли негров, возвращались на родину, после недолгого пребывания у африканских беретов, с трюмами, набитыми чернокожими. Однако Генрих Мореплаватель не довольствовался коммерческой выгодой и продолжал снаряжать экспедиции для открытий. В 1436 году Нуньо Тристам достиг мыса Брайко.

По мере движения португальцев к югу, берега Африки выглядели все более пустынными, жара становилась нестерпимой. Казалось, что близки пределы, указанные древними, и что придется подчиниться злой силе испепеляющего тропического солнца. Но португальские суда продвигались все дальше к югу, приближаясь к грозному экватору.

Важным этапом этих плаваний была Золотая Река, которой достиг Антонио Гонзалес в 1441 году. Начинался гвинейский берег, густо заселенный неграми, богатый золотым песком. Гонзалес привез домой обильную добычу. Дорогостоящая затея принца начала оплачиваться сторицей.

Между 1444 и 1446 годами португальские морские экспедиции следуют одна за другой. Увлеченные удачами, жадные до легкой наживы, авантюристы отплывают с лицензиями принца Генриха. За два года в море ушло тридцать судов. В 1445 году королевский паж Динис Диас, Нуньо Тристам и другие капитаны достигли берегов Сенегала. Динис Диас обогнул Зеленый Мыс, а в следующем 1446 году Альваро Фернандес доплыл до Сьерра Леоне. Это была крайняя точка, достигнутая до 1461 года. Европейцы впервые подошли так близко к полуденной линии.

Африканский берег к югу от Зеленого Мыса словно преобразился. Вместо голых, бесплодных окраин Сахары, оживляемых редкими оазисами, берега затопляла великолепная растительность тропиков. Принц Генрих и его сагрэсские помощники получили, наконец, ощутительное доказательство неправильности господствовавших представлений об экваториальной зоне.

Один из участников экспедиции Фернандеса в донесении Генриху не упустил случая поиздеваться над опровергнутыми теориями: «Все это я пишу с соизволения его величества Птолемея, возвещавшего очень хорошие вещи о делении земного шара, но весьма ошибавшегося в одном случае… Под экватором во множестве обитают черные племена, а деревья достигают невероятного роста от того, что именно на юге развивается сила и обилие растительности».

Другой радостной для принца вестью было сообщение о повороте берега за Зеленым Мысом к востоку. Казалось, что португальские капитаны достигли, наконец, места, где кончается Африка. Наконец-то, континент загибался, освобождая проход в Индийский океан, Принца охватила радость – он вплотную подошел к заветной цели.

В 1448 году на португальский престол вступил Альфонс V. Новый король не отличался большой пытливостью ума и довольно холодно относился к дорогостоящим разведывательным плаваниям. Немалую роль играло и то, что страна была занята освоением земель, открытых в результате предшествовавших экспедиций. Поиски морского пути в Индию на время были оставлены.

Принц Генрих умер в 1460 году, не дожив до триумфа начатого им великого предприятия. Португальцы находились тогда только на половине пути к мысу Доброй Надежды и даже не пересекли еще экватора. Однако дело Генриха Мореплавателя не замерло. Он оставил в наследство соотечественникам свои идеи, научный метод, основанный на логике и опыте, совершенно свободный от догматических пут. Многие десятилетия после его смерти португальское мореплавание продолжало двигаться по намеченным этим выдающимся человеком путям, добиваясь все новых богатств и славы для своего отечества.

Слухи о путешествиях португальцев? проникли вскоре во многие страны Европы. Чудеса африканских тропиков, приумноженные народной молвой, стали излюбленной темой разговоров на ярмарках, в тортовых кабаках. Простой народ дивился рассказам о черных людях, о слонах, о четвероруких обезьянах. Ученые, усумнившиеся в достоверности своих географических познаний, спорили о величине и форме материков, о размерах земного шара.

Люди, причастные к морю, венецианцы и генуэзцы, видя огромные успехи мореплавания в Португалии, устремились в эту страну, Португалия стала для них школой, где можно было приобресть новые обширные познания в мореходном деле. Наряду с итальянцами в Португалию направились фламандцы и немцы.

Жизнь самой Португалии стала биться учащенным пульсом. Отплытие кораблей в морские путешествий, возвращение их из неведомых стран поднимало на ноги все население Лиссабона, вызывая интерес к путешествиям и страсть к приключениям.

Нравы португальского населения быстро менялись, теряя свою средневековую косность. В португальском обществе смелые капитаны и добившиеся успеха колониальные дельцы стали на равную ногу с благородным дворянством. Знатные лиссабонские дамы, не утруждая себя проверкой родословной, отдавали свое сердце отважным мореплавателям. Рука именитой португальской красавицы нередко доставалась рыцарю самого скромного происхождения, отличившемуся в боях с неграми и привезшему домой богатую добычу.