Текст книги "Серенада над морем"

Автор книги: Грейс Кэрол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Оливия крепче сжала руку Джека. Музыка наполняла вечерний воздух. Она знала, о чем говорит эта музыка грекам: о любви, потерях и надеждах…

Покачиваясь в такт музыки, она скользнула взглядом по Джеку. Когда их глаза встретились, Оливия вздрогнула. Она знала этот взгляд – Джек и не пытался спрятать свой голод. Она попыталась высвободиться, но он только крепче сжал ей руку.

Музыка кончилась, но Оливия все еще была в ее власти. Все разумные мысли ушли…

И в этот момент они наткнулись на доктора Роббинса и его жену.

– Видел вас танцующим. А как же ваша спина? – спросил профессор Джека.

Оливия озабоченно взглянула на него. Спина? Но Джек отмахнулся от вопроса. Ее рука еще была крепко зажата в кулаке мужа. Роббинсы попросили, чтобы Джек отвез их на джипе в отель. И так получилось, что она села рядом с Джеком впереди, а Роббинсы – сзади. У Оливии сердце рвалось из груди. Она могла думать только о Джеке, сидевшем рядом с ней. Одна рука на руле, другая на ее голом колене. Она вспоминала, что эти руки умеют делать, какие чувства вызывают в ней…

Они остановились у отеля и вышли из джипа. Роббинсы поблагодарили и пошли в свой коттедж. А они с Джеком прошли через отель на задний дворик, откуда было видно море.

Джек положил руки ей на плечи и впился в ее губы. Жестко и жарко. Она ответила на поцелуй. Наконец он оторвался от нее.

– Что с твоей спиной? – спросила она, пытаясь восстановить дыхание.

– Ничего.

– Ты потянул мышцу?

– Да, может быть. Наверное, спазм. Пройдет.

– Тебе нельзя столько работать. И перестань спать на земле! – При этих словах Оливия почувствовала укол совести.

– Мне нужна горячая ванна и растирание спины.

Наступило долгое молчание, наполненное невысказанными мыслями и мерцанием звезд в ночном воздухе. Всплыли образы другой ночи: ее руки на его спине, его руки движутся по ее спине, точно приливная волна. Они оба знали, куда это приведет.

Она знала, что им не следует этого делать. Знала, что не смогла бы сопротивляться искушению. В конце концов, они все еще женаты. И снова вместе, во всяком случае, до конца лета. И оба знают, чего хотят. Если все кончится с концом лета, ну что же! Бывает и хуже.

Сердце больно билось о ребра. Лицо пылало. Она хочет быть с Джеком! И хочет этого прямо сейчас!

– Почему бы тебе… – голос ее затих.

Через минуту Джек вернулся с ключом от номера 103, их номера.

Оливия и не предполагала, что со спазмом спинной мышцы можно так быстро двигаться.

На следующее утро Джек сидел на балконе и смотрел на яркое море, мечтательный и счастливый. Так он не чувствовал себя долгие месяцы, если не годы. Незабываемая ночь. Прошлое, настоящее и обещание будущего слились воедино.

Он и Оливия снова вместе! После такой ночи разве они могут быть не вместе? Он и не понимал, как сильно скучал по ней. Каким неполноценным чувствовал себя без нее. Но после такой ночи… его мир стал другим. В нем все возможно. Они снова будут вместе. Должны. Ради этого он готов на любую жертву.

Она вышла на балкон в платье, какое было на ней вчера. Волосы мокрые от душа. Он почувствовал прилив гордости и ощутил чувство собственника. Оливия. Его жена, его любовь, его жизнь. Навсегда.

– После ночи на стуле и ночи в постели могу заверить тебя, что в постели лучше.

– Нам надо поговорить. – Брови вытянулись в прямую линию. Голос натянутый.

Улыбка исчезла. Джеку не понравился ее голос.

– О чем?

– О нас. Последняя ночь была…

– Невероятной!

– От чего-то мы должны отказаться.

– Почему?

– Почему? Я не должна говорить тебе, почему. Та же причина, по какой мы расстались. У нас нет совместного будущего и настоящего. Все, что у нас есть, осталось в прошлом. У каждого своя жизнь. Своя работа. Нам надо разойтись.

Он встал. Острая жаркая боль, точно от выстрела, пронзила спину. Реальная или психологическая? Он поморщился.

– Развестись?! После такой невероятной ночи? Так не должно быть.

– Но так есть.

– Нет, все не так. Я возвращаюсь в Санта-Клариту и беру любую работу, какую они могут предложить, преподавателя или даже ассистента на кафедре.

– После того как ты был заведующим кафедрой в Калифорнии? Тебе придется подчиняться чьим-то приказам. Разве это для тебя?

– Тогда ты приезжаешь в Калифорнию, и я даю тебе работу. Любую работу, какую ты захочешь. – Надо быстро уговорить Оливию. Иначе она вобьет в голову дурацкую идею, что они не могут быть вместе.

– У меня уже есть работа, какую я хочу.

– Прошлая ночь для тебя ничего не значит? – Он не сводил с нее глаз.

– Конечно, значит… Ночь прекрасная, даже пусть невероятная, как ты сказал. Но это одна ночь. И она не повторится. Я не имею в виду, что она невозможна. Это моя вина. Ничего похожего на вчерашнюю ночь у нас с тобой больше не будет.

– Ты можешь повторить это снова, – мрачно пробормотал он.

– Я не могу иметь детей, – будто через силу выговорила она.

– Это не проблема, – возразил Джек. – Нам не нужны дети. Ведь ты не собираешься отказываться от научной карьеры и сидеть дома с детьми. И я не хочу. У меня есть ты, а у тебя есть я.

Она смотрела на него, будто он сошел с ума. Хотя, может, это она свихнулась? Что с ней происходит? Наконец они оба поняли, что должны быть вместе. Почему она вдруг решила, что это невозможно?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Оливия не ожидала, что все следующие недели ей будет так легко избегать Джека. Он работал по собственному расписанию. Рано утром и поздно вечером. И никогда не приходил к столу, когда там обедали все сотрудники экспедиции.

Оливия подозревала, что он питается оставшимся после общей трапезы и быстро возвращается в свой раскоп. Иногда краем глаза она замечала его, но он быстро исчезал. Она даже не успевала заговорить с ним. Ей хотелось обсудить с ним все произошедшее. Тем утром, когда они уезжали из отеля, Джек был сердит и отказался разговаривать с ней. Неужели он не может понять, как тяжело ей было принять решение? Но ведь она это делала к лучшему…

– Как поживаешь? – услышала она как-то его голос, когда работала в большой палатке.

Оливия замерла.

– Прекрасно, – произнесла она высоким голосом.

– У тебя усталый вид. – Он подошел ближе и откровенно разглядывал ее. Лучше бы он этого не делал…

– Я не устала, – возразила она, хотя и на самом деле устала. И кто бы не устал, проводя всю ночь без сна, думая о нем, беспокоясь о нем? Как он там спит на жесткой земле с больной спиной? – Как твоя спина? – (Он пожал плечами.) – Чем ты сейчас занят?

– Раскапываю затерянное захоронение.

– Это я знаю. Но все думают, что это в другом конце участка.

– Меня не интересует, что думают все.

Он всегда был таким – преданным делу, одержимым, упрямым.

– Посмотри на это. – Она протянула ему сломанную подвеску. Та проскользнула у нее между пальцами. – Что думаешь?

– Бронзовый век. – Он пробежал пальцами по поверхности. – Из нижних слоев старого раскопа. – Он повернулся, чтобы уйти.

– Подожди. Я совсем тебя не вижу, – произнесла Оливия.

– Разве ты не этого хотела?

– Конечно. Но я к тому же хотела, чтобы мы остались друзьями.

Он хрипло расхохотался.

– Так не бывает.

– Я никогда не говорила, что не хочу… встречаться. Просто пыталась облегчить жизнь для нас обоих.

– Облегчи ее для себя, если хочешь. А мою жизнь не трогай.

– Если бы ты сказал мне, что летом приедешь…

– Ты бы не приехала, правильно?

– Не знаю. Во всяком случая, я была бы подготовлена.

Он наклонился и был в сантиметре от ее лица. Глаза горят. Под подбородком тонкий шрам. Мгновенное напоминание об инциденте в кафе на острове Родос.

– Как ты это делаешь, Оливия? Как подготавливаешься? Строишь вокруг себя каменные стены? Как ты это сделала сейчас. Я не понимаю тебя. Думал, что понимаю. Оказывается, нет. – Он повернулся и вышел.

Жаркие слезы жгли ей глаза. Он ненавидит ее. Считает холодной и бессердечной. Он даже не догадывается, как ей это тяжело. Она вытерла рукой глаза. На щеке осталась сухая грязь. Пыль веков.

– Миссис, что-то случилось?

Илия озабоченно смотрел на нее. Оливия улыбнулась ему сквозь слезы.

– Пойдем на берег. Я хочу что-то показать вам.

– Что показать?

– Пойдем. – Он тянул ее за руку.

Она встала и положила руку ему на плечо.

– Ладно. Пошли.

Оливия и Илия скользили, цеплялись и прыгали по тропинке вниз к берегу. Сверкал белизной круизный катер, привязанный к новому деревянному причалу. Наконец закончен ремонт причала, и к нему привели катер. Корабль, на котором они с Джеком собирались плыть на другой остров…

– Ох, очень красиво! – воскликнула Оливия.

– Нет, не это. Смотрите на меня. – Илия начал бросать камни в спокойную прозрачную воду. И они прыгали, словно на пружинках, появляясь над поверхностью моря несколько раз.

– Замечательно, – сказала Оливия. – Ты долго тренировался?

– И мистер Джек. Он показал мне.

– Да, помню.

– Нет, каждый день!

– Джек приходит с тобой сюда на берег каждый день?

– Он очень хороший человек. Мистер Джек ваш муж, да?

– Да. Я… хочу сказать – нет.

Мальчик озадаченно смотрел на нее.

Оливия сняла туфли и носки и погрузила ноги в воду. Холодную и мягкую. Ей надо почаще приходить сюда. Но так, чтобы не встречаться с Джеком. С Джеком, который больше не хочет иметь ребенка. А чтобы компенсировать недоступное, он проводит свободное время с чужим сыном, учит его бросать камешки. Она снова почувствовала свою беспомощность. Слезы наполнили глаза.

Илия махал кому-то на вершине скалы.

– Это мистер Джек, – радостно возвестил он.

Оливия закрыла глаза рукой от солнца, посмотрела вверх, но там никого не было. Наверное, мальчику показалось. Джек сейчас, скорее всего, под землей. Копает словно одержимый.

Оливия стала подниматься по тропинке. Где-то на середине пути оглянулась и тоскливо посмотрела на катер у причала. Теперь у нее нет шанса сплавать на нем к соседнему острову.

Несколько дней спустя мэр города пригласил участников экспедиции на прием, который он устраивал для них на центральной площади города. Память о прошлом празднестве еще жила в памяти, и Оливия решила никуда не ходить. Но она хотела убедиться, что Джек пойдет. Перспектива остаться в лагере с ним вдвоем ее совсем не устраивала.

– Уверена, что вы не хотите идти? – поинтересовалась Мэрилин, когда темнота начала окутывать территорию вокруг раскопа.

– По правде говоря, я сегодня устала. А вы прекрасно проведете время. Вы замечательно выглядите. – Оливия восхищалась яркой широкой юбкой и крестьянской блузой, которые пожилая женщина купила в тот день, когда они ездили за покупками.

– А как Джек?

Оливия огляделась. Она его давно не встречала. Не удивительно, что и сейчас его не видно. Может быть, он даже ничего не слышал о приеме?

– Я беспокоюсь за него, – продолжала Мэрилин. – Он слишком много работает. К тому же Джек копает не в том месте. Вы не можете с ним поговорить?

– Конечно. Я поговорю с ним, – успокоила ее Оливия. – Если увижу.

По приставной лестнице Джек быстро выбрался из раскопа и огляделся. С трудом выпрямившись, он застонал. У него ныли все мышцы, руки были измазаны грязью, он тяжело дышал. Еще не поздно, но быстро темнело. В лагере стояла тишина. Все уехали в город? Никого не видно, кроме Ставроса, сторожа.

– Вы не видели Оливию? – спросил он Ставроса.

– Все уехали в город. Там большая вечеринка. А вы, босс, поедете?

– Нет, – ответил Джек.

– Повар оставил вам еду.

– Хорошо. Спасибо.

– Я уже могу выключить генератор?

– Нет, – резко бросил Джек. – Пока нет. Мне нужен свет там, внизу. Вы хотите уехать? Поезжайте. Я сам выключу генератор.

Ставрос нахмурился.

– Идите, – настаивал Джек. – Все в порядке.

Нехотя Ставрос пошел к старому пикапу и, отъезжая, помахал рукой из окна кабины.

Джек пошел к палатке Оливии. На всякий случай. Если ее в палатке нет, он поедет в город и найдет ее.

– Оливия?

Она высунула голову. Увидев его, вроде бы не обрадовалась. Джек уже привык к этому. Она обрадуется, когда услышит, что он нашел.

– Хочу кое-что показать тебе. Это… занятно.

– И не может подождать до завтра? Утром ты покажешь это всем.

– Я не хочу показывать всем. Пока не буду убежден. Чем ты так занята? – Он не сумел скрыть сарказма в голосе. – Сейчас семь часов. Чем ты занята?

– Это имеет значение?

– Ты должна пойти и посмотреть сейчас!

– Ладно. Но если это не надолго. – Она взяла фонарь и вышла из палатки.

Они молча шли через раскопки. Оливия спустилась следом за ним по приставной лестнице на первый уровень раскопа. Здесь Джек отодвинул фанерную панель, на которой красным на греческом языке было написано: «Внимание! Опасно!»

Он взял ее за руку и повел в узкий низкий туннель.

– Это здесь ты копаешь один? – спросила она.

– Нет, не один. Мне помогают. Через несколько дней сюда придет другая команда, мы движемся навстречу друг другу. Поэтому…

– Поэтому ты должен первым получить это, да?

– Ты думаешь, во мне силен дух соревнования?

– Я это знаю. Во мне тоже. Как и во всех остальных. Ты хочешь первым найти захоронение. Поэтому ты отказался от отпуска и от летнего образовательного семестра, хотя там хорошо платят. Значит, дело в том, что ты нашел потерянную гробницу? – спросила она. Ее голос эхом отражался от стен туннеля. Они оказались в другом мире, в его мире. Куда не доходят звуки с поверхности и где воздух сухой и холодный.

– Береги голову, – предупредил Джек, не отвечая на ее вопрос. – Чтобы не стукнуться о бревна на своде.

– По-моему, фонарь мне не нужен. – Оливия заметила вдоль одной стороны туннеля натянутый провод. Примерно через каждые двадцать шагов висели голые лампочки.

– Пока работает генератор, здесь светло.

Оливия почувствовала страх. Тонкий провод с голыми лампами оставался единственной связью с поверхностью. С клаустрофобией она боролась всю жизнь. И когда казалось, что победа уже в руках, это чувство снова возвращалось. Если кто и помогал ей забыть об опасности, то это Джек. Она крепче сжала его руку.

Оливия споткнулась о большую насыпь из мелкого, словно пудра, песка. Джек посмотрел на потолок, и в сантиметре от его головы посыпалась земля.

– Это насыпалось через стропила, – заметил Джек. – Я просил вывезти отсюда землю. Мы почти дошли.

Оливия вздрогнула. Впереди туннель расширялся, совсем немного.

– Это здесь? – спросила она.

– Нет еще. Иди, иди. Нам нужно провести крепежные работы, укрепить стены и потолки. Только потом мы сможем пойти дальше. Но я хотел прямо сейчас показать тебе, что нашел. Думаю, это произведет впечатление.

Еще несколько минут, еще несколько шагов по густой пыли. Джек взял у нее фонарь, направил луч на частично откопанный кусок мрамора.

Оливия задохнулась. Это была красивая, четко вырезанная надпись, покрытая патиной медового цвета.

– О-о-х, – выдохнула Оливия.

– Надгробная стела.

– Да, да. Думаю, это так. – Оливия подошла ближе, не в силах сдержать волнение в голосе…

– Проклятие! Только за последний час насыпалось столько песка и камней. – Джек стирал с мрамора пыль, чтобы частично открыть женскую фигуру и надпись под ней. – Можешь прочесть?

Оливия провела пальцами по греческим буквам. Она с жадностью расшифровывала слова. «В году 293, месяце…»

Она покачала головой. Остальные буквы были покрыты грязью. Оливия подняла руки, чтобы смести грязь, и задела камень. Он покатился вниз и ударился о столб, который вдруг зашатался. Мелкие камни и земля посыпались на их головы. Оливия задыхалась в пыли, набившейся ей в нос и рот.

– Садись. – Джек толкнул ее в сторону, где камнепад был меньше. А сам ударился головой о торчавшее на потолке бревно, выронил фонарь.

– Ты в порядке? – Джек упал на колени. Здесь, обхватив руками голову, сидела Оливия.

– Джек… Плохи наши дела? – Голос ее был тихий и дрожащий.

Камни падали на обоих, прыгали по головам, рукам и плечам…

Плохи их дела. Очень плохи…

– Мы выберемся отсюда. Мы всегда выбирались. Помнишь пещеры в Базилекотте? Никто не думал, что мы сможем. А мы выплыли на отливной волне. Мы и теперь выберемся.

Она смотрела на Джека. Он и в самом деле верит, что они выйдут отсюда? Или пытается успокоить ее? Она хотела верить ему, но…

– Здесь плавать трудно, – проговорила Оливия, борясь со слезами. Нельзя показывать Джеку, как она боится. Противостоять клаустрофобии и без того трудно, если воображаешь, что стены сближаются и вот-вот сожмут тебя. А сейчас это случилось наяву. Это вовсе не фобия. Ее худшие страхи стали реальностью. Стены надвигались на нее со всех сторон.

– Нам надо выбираться отсюда. – Оливия попыталась встать, опираясь на плечо Джека.

Затрещала балка, на которой держались лампы, и рухнула рядом с головой Оливии. Туннель погрузился в темноту. Это был конец. Живыми они отсюда не выйдут. Оливия стиснула зубы.

– Ты в порядке? – опять спросил он. Голос где-то совсем рядом.

Она с трудом сглотнула.

– Да.

– Есть идея. Если бы только я мог видеть, – с нотками бодрости заговорил Джек. – Не могу найти фонарь. – Беззвучно он обругал себя за неосторожность. И продолжал водить руками по камням вокруг них. Наконец из кучи песка и пыли появился луч света. Джек схватил фонарь. Сначала он посветил на Оливию. Покрытая грязью, побледневшая, она глядела на него. В глазах страх.

Он коснулся ее щеки.

– Мы выберемся отсюда, – сказал он.

– Ты всегда был оптимистом. – Ей даже удалось улыбнуться.

– Дорога ведет только к выходу. – Он направил луч на выход из туннеля и понял, что проблема усложняется. Конечно, он оптимист. Но и реалист тоже.

– Проклятье! – На щеках вздулись желваки. – Там рухнули еще два столба. Посмотри на эту кучу камней. Кто знает, держатся ли остальные балки?

– Так, – сказала она. – Какой у нас выбор?

Молодец Оливия! Несмотря на страх, думает ясно. Она рациональна и практична посреди хаоса. Если бы только у них был выбор…

– В этом конце туннеля слишком тесно, чтобы копать, – спокойно объяснил положение Джек. – Нам мешают стены. Им придется копать с того конца.

– Им? Кому – им? Все в городе, в лагере никого. До утра никто не вернется. Мы не можем…

– Не говори «не можем», – мрачно попросил он. – Если бы только я не отправил Ставроса домой! Он бы непременно заметил, что линия отключилась. Он бы догадался, что я внизу. И тогда они бы начали копать с другой стороны…

– Мы не продержимся до утра, Джек. Не хватит воздуха, уже душно.

Он посвятил фонариком ей в лицо. Она выглядела удивительно спокойной. У другой женщины началась бы истерика, она бы проклинала его, требовала, чтобы он что-нибудь сделал. Но Оливия не такая, как другие женщины. Что пользы притворяться или лгать ей?

– Вероятно, ты права, – согласился он. Тусклый луч фонаря погас. Туннель снова погрузился в темноту.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Я хотел рассказать тебе, как я жалею об одном слове, – после долгого молчания заговорил Джек. Они оба размышляли о том, какие у них ничтожные шансы выбраться отсюда. – Когда я уходил, я назвал тебя зайчихой.

– Я и была зайчихой, когда старалась забеременеть.

Джек покачал головой, хотя и понимал, что она его не видит.

– Да, ты очень старалась.

– Я никогда тебе не говорила, но именно поэтому я была против секса. Какое-то время мне приходилось делать процедуры. Это словно работа. Я ненавидела их, но не могла тебе рассказать.

– Нет, могла! Тебе следовало рассказать мне.

– Я боялась обидеть тебя. Мы были так близки. И я так хорошо тебя знала. Я могла предвидеть, что ты захочешь… Не отрицай.

– Я думал, что смена обстановки пойдет нам обоим на пользу. Но ты не поехала со мной. Ты говоришь, что я не попросил тебя. Я и не собирался просить. Ждал, что ты упакуешь вещи и поедешь со мной. А ты вместо этого решила остаться. Да еще, кажется, испытала облегчение, что я уезжаю.

– Так и было. Я не могла стоять и видеть твой взгляд. Будто я добиваю лежачего…

– Оливия, ради бога! Ты никогда не добивала лежачего. Да я и не был лежачим.

– А на прощальной вечеринке?

– Я и секунды не думал об этой вечеринке. Конечно, меня спрашивали, где ты. Я отвечал, что у тебя грипп. Это никогда меня не тяготило.

– А что тяготило? Живыми мы отсюда не выйдем. Расскажи. Я хочу знать, что заставило тебя уехать?

– Меня тяготило, что ты не рассказываешь мне о том, что мучает тебя. Черт, ты вообще ни о чем со мной не разговаривала.

– Ни о чем? Я все время разговаривала с тобой, – запротестовала Оливия.

– Но не о важном. О ребенке, которого у нас не было. Об отпуске, который мы не брали. О времени, которое мы не уделяли друг другу. Мы избегали разговаривать об этом. Об обиде, которую ты чувствовала, когда меня повышали или награждали.

– Я гордилась тобой, – перебила его монолог Оливия. – Но…

– Продолжай.

– Теперь я понимаю, что просто завидовала тебе. Я тоже хотела стать полным профессором. Хотела иметь время на изыскания. Глядя на тебя, я думала, это легко. – В ее голосе звучала такая печаль, что он обнял ее за плечи и притянул к себе.

– Ты говорила, что я высокомерный и своекорыстный.

– Мне не следовало этого говорить.

– Нет, все правильно. Я всегда был полон собой. Ты облегчила мне путь к успеху. Ты моя команда поддержки. Без тебя я бы ничего не добился. А я никогда не благодарил тебя. Ведь не благодарил, правда? – От внезапного сожаления у него прервался голос.

– Правда. Но ты прекрасно обходился и без меня. В Калифорнийском университете…

– И я тоже так думал. До сих пор. А теперь понял, какой пустой была моя жизнь там. Нет, конечно, я работал с моими студентами и писал. Но никто не ждал меня вечером. Там не было тебя. – Голос упал.

– Джек, я должна тебе что-то сказать.

– Я знаю. Ты заполнила документы для развода.

– Почему ты их не подписал?

– Я не мог этого сделать. Я не мог их подписать, не сделав еще одну попытку.

– Эти раскопки и есть твоя попытка?

– Не совсем. Здесь еще и гробница. – Он громко засмеялся. – Но, если честно, то да. Я подумал, что раскопки заинтригуют тебя.

– Это не то, что я хотела тебе сказать, – вздохнула она. – Перед отъездом сюда я выставила на продажу наш дом.

– Наш дом? Ты продаешь наш дом?!

– Это мой дом. Так ты сказал перед тем, как уехать. Ты сказал, что не вернешься. А все оставшееся мое.

– Я наговорил много такого…

– Вроде того, что я слишком чувствительная, слишком тонкокожая, слишком напряженная?

– Надеюсь, ты все забыла, как забыл я. Как бы я хотел забрать все слова назад. Я так скучал по тебе, Оливия. Не могу передать тебе, как я скучал…

– Джек, я не могу тебе лгать. Я была рада, что ты уехал. Не могла больше выдерживать напряжения. Это не твоя вина. Но я знала, как ты хочешь иметь ребенка. Все, что ты говорил, я истолковала как критику в мой адрес. Я даже не могла вернуться к прежней жизни. Поэтому я и продаю дом. Твой кабинет, твой шкаф, твои книжные полки. Все напоминало о крахе нашего брака.

– Я не прошу тебя вернуться назад к нашей прежней жизни. Я хочу начать с тобой новую жизнь.

– Не слишком ли поздно? – ласково произнесла она. Даже если они помирятся, им не выбраться живыми из туннеля.

Он промолчал. Да и что он мог сказать? У него больше нет слов, сияющих оптимизмом. У них нет счастливого будущего. И нет смысла в таком утешении. Она знает так же хорошо, как Джек, что их шансы выбраться отсюда живыми практически равны нулю. Если ей суждено умереть на раскопках, она предпочитает умереть рядом с Джеком. И неважно, как часто он обижал ее в прошлом.

– Я еще раз хочу сказать тебе, как я сожалею, – хрипло произнес он.

– За что? За то, что ты привел меня сюда? Впечатление стоило того. Найти такое захоронение! Красивое, сохранившееся. Значит, там есть гробница. И если бы я смогла прочесть остальную надпись, мы бы знали, кто в ней похоронен.

– Если мы не вылезем отсюда…

У нее задрожала нижняя губа. Уж если Джек считает, что нет выхода, значит, и в самом деле надежды нет.

– Ты всегда говорил: ради ценного открытия стоит рисковать.

– На этот раз я слишком далеко зашел.

– Нет, ты правильно сделал. Это я и любила в тебе. Твою готовность рисковать всем, лишь бы получить, что тебе надо.

– Я рисковал всем, чтобы вернуть тебя. Я не имел права привозить тебя сюда.

– А я рада, что приехала. Я люблю тебя, Джек. – Слезы бежали так быстро, что она не успевала их вытирать. – Если я должна умереть, я хочу умереть с тобой.

– Этого не будет! – Он с силой ударил кулаком в грязь.

– Но это уже есть…

– Прости, что я так и не устроил нам медовый месяц.

– И куда бы мы поехали? – спросила она.

– Я всегда хотел поехать на Бали.

– Там старые храмы.

– Прекрасные пляжи.

– Дружелюбные люди.

– Ты назначаешь мне свидание? – спросил он.

– Слишком поздно. Это было семь лет назад. – Она положила голову ему на плечо. Слишком поздно.

– Семь лет. А кажется, будто все было вчера. – Он провел ладонью по ее щеке. – Как насчет Мачу-Пикчу [3]3
  Древнее поселение инков в Перу, недалеко от столицы Куско.


[Закрыть]?

– Я всегда мечтала туда поехать, – с завистью сказала она. – Может быть, нам стоит попытаться снова?

– Что? Зачать ребенка?

– Нет, – словно отрезала она. – Я не могу еще раз пройти через это. Если ты хочешь иметь ребенка…

– Я не хочу ребенка, я хочу тебя. Но, Оливия, я не могу измениться. Я всегда буду самоуверенным и занятым только собой типом, как ты сказала.

– А я всегда буду зайчихой-трусихой, как сказал ты.

– И я все равно буду любить тебя. – Он взял ее руку и крепко сжал. – Ты не носишь кольцо.

Кольцо, где на внутренней стороне выгравировано «навеки».

– Нет. Оно напоминает о моем провале.

– О нашемпровале.

– Может быть, мы слишком легко отказались? – Она имела в виду, что это она слишком легко отказалась от их совместной жизни.

– Моя вина. Мне не следовало оставлять тебя.

– Нет моя. Мне следовало поехать с тобой.

– На этот раскоп я приехал по одной причине. Быть с тобой. Работать вместе. Убедить тебя, что мы принадлежим друг другу.

– Ты уверен? – встревоженно спросила она. – Ты уверен, что теперь не хочешь больше иметь детей, потому что…

– Я ни в чем не бываю уверен. Дети могут быть помехой. И кроме того, я ни с кем не хочу тебя делить.

– Значит, если мы выйдем отсюда…

– Не если, а когда…

– Джек, скажи честно! Я могу это выдержать. Какие у нас шансы?

Он долго молчал.

– Шансы неважные, – признал он. – Надо продержаться до утра.

– Ш-ш-ш, слушай. – До них донесся голос, такой слабый, что казался почти неслышным. Но это был реальный голос.

* * *

Джек почувствовал, как сердце рвется из груди. Это Ставрос!

Слабый голос пробился через блокированный камнями отрезок туннеля.

– Джек, вы внизу?

У Оливии слезы бежали по щекам.

– Это Ставрос! – Джек схватил ее за руки и поцеловал в щеку. – Мы здесь! – крикнул он. – Мы в порядке. Раненых нет. Вы далеко?

– На двенадцатом посту, – ответил Ставрос. – Шестьдесят метров. Здесь осыпались камни и завалили туннель. У вас чисто?

– Да, – подтвердил Джек. – Слава богу, – обратился он к Оливии, – если Ставрос в шестидесяти метрах, то блокировано не больше десяти метров.

Он не стал говорить Оливии, что, может быть, весь туннель забит камнями. Такая вероятность тоже не исключена. Волна страха накрыла все тело. Этот страх надо скрыть от Оливии. Она так отважно держалась! Никогда он не любил ее больше, чем сейчас. Когда они выйдут отсюда, он не отпустит ее от себя.

– Пост четырнадцатый рухнул, – прокричал Джек спасателям. – Тринадцатый мы не можем видеть. – Он рассчитывал время, какое понадобится, чтобы расчистить туннель. Ставросу необходимо помочь, иначе они никогда не выйдут отсюда.

– Вы один? – крикнул Джек. – У вас есть команда?

Прозвучал ответ, который ничего не прояснил. Звучал он примерно так: скоро вас увидим. Больше похоже на желание ободрить Джека.

– Он хороший человек, – заметил Джек. – И он знает, что надо делать.

Он не мог видеть Оливию, но что-то в ее молчании подсказало ему, что она плачет. Джек болтал, не умолкая, стараясь отвлечь ее от мыслей о худшем.

– Все зависит от размера камней, – продолжал он объяснять ей. – Нас могут освободить и через час, и через два.

– Это самый опасный момент, правда? – спросила она. Джек понял, что она вспомнила о раскопках на Кипре. Там туннель обвалился и заживо похоронил землекопа. – Если столбы рухнули, то сам факт раскопок может вызвать новый обвал камней, еще больший.

– И гробница будет отомщена за вторжение. Месть мумии, как в фильмах ужасов.

– Мы не знаем, чья это могила…

Вдруг тусклый луч света появился на вершине груды камней.

– Джек, – позвал Ставрос. Голос прозвучал так громко, что они оба вздрогнули. – Мы пришли.

Джек поднял Оливию на ноги. При свете фонаря увидел заплаканное лицо, пыльные волосы и крепко обнял ее, прижав к себе.

Понадобилось еще полчаса, чтобы расчистить от камней и расширить отверстие, через которое они оба могли вылезти и перебраться в открытый туннель. Когда они вышли из туннеля, стояла сплошная темнота. Ни луны, ни лампочек, ни команды спасателей. Только Ставрос. И еще двое мужчин встали среди ночи с постели, чтобы помочь ему.

Наконец встав на твердую почву, Оливия жадно вдыхала свежий воздух. Ноги подгибались, будто резиновые. Ведь она и вправду думала, что они так и умрут там, под землей. Она только не могла позволить Джеку узнать, как она боялась.

– Я беспокоился о вас, босс, – говорил Ставрос, энергично тряся Джеку руку. – Я сказал жене: я должен вернуться. Надо во всем убедиться, правильно? Потом я увидел, что показатель напряжения на генераторе отключился. А вас я нигде не нашел. Я подумал, что-то случилось. И начал копать. Потом эти два парня присоединились ко мне. – Он счастливо улыбнулся. – Когда я услышал ваш голос, я понял – вы живой.

– Хороший человек, – хлопнул Джек Ставроса по спине.

– Спасибо вам, – тихо пробормотала Оливия. Она еще не могла поверить, что они в безопасности. Что живы – благодаря этому человеку. Он вовсе не был обязан искать их. Но он вернулся, чтобы спасти безумных археологов.

В эту ночь они оба спали в палатке. Они даже не обсуждали это. Джек вошел следом за ней и втащил свой спальный мешок. Ее все еще трясло. Она боялась оставаться одна, не могла позволить ему выйти хоть на минуту. Прежде чем уснуть, он одной рукой крепко прижал ее к себе, как собственник свое имущество.

– Не забудь про медовый месяц, – засыпая, проурчал он.

Оливия лежала и размышляла, действительно ли у нее будет медовый месяц. Запомнил ли он то, что сказал в туннеле?

Когда она проснулась, Джека рядом не было. Его спального мешка тоже. Что бы это значило? Она смыла под душем всю оставшуюся грязь и пошла завтракать. Все только и говорили, что об их вызволении из подземного плена.

– Как вы выбрались из-под земли?

– Как вы попали в туннель ночью?

– Что вы нашли?

– Вы собираетесь туда вернуться?

А она все искала Джека, надеясь, что он не вернулся в туннель. Закончив завтрак, она пошла к раскопу. Там он и оказался. В джинсах, без рубашки. В руках лопата. Он копал недалеко от того места, откуда они вышли ночью. У нее перехватило дыхание и закружилась голова, едва она увидела его.