Текст книги "Их благословила судьба"

Автор книги: Грейс Кэрол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Джош медленно ехал домой, довольный своей покупкой. Две из четырех лошадей, купленных им десять лет назад, все еще работали у него. Две другие были отпущены на пастбище, и они это заслужили. А тех, кого он объездил и продал, обеспечив себе приличный доход, невозможно было и подсчитать.

Он умел объезжать лошадей, умел приручать их, умел укрощать. Но чем он больше всего гордился, так это своим умением выбирать их. Чтобы выбрать хорошую лошадь в постоянно перемещающемся табуне, нужен острый глаз и знание лошадей. Джош редко ошибался, и гордился этим.

Чем он не мог гордиться, так это своими решениями относительно собственной жизни. Отказался поступать в колледж. Женился и уединился с семьей на ранчо. Предоставил Макса самому себе. А теперь еще и согласился рекламировать мужской одеколон. Что подумают в городе? Остается только надеяться, что рекламная кампания окажется неудачной и никто ни о чем не узнает. А если все же узнают, можно сказать: он сделал это, чтобы иметь средства на образование Макса.

Что касается образования, то было бы великим счастьем, если бы Максу удалось окончить местную среднюю школу. Катаясь по лужайке на велосипеде и бегая за хорошенькими женщинами. При воспоминании о Бриджет в шортах, с подбитым глазом, о том, как он прикладывал ей к веку лед, а она терпеливо сносила это, сердце у него учащенно забилось. Он никому не признался бы, что тогда у него возникло непреодолимое желание обнять ее и успокоить, сказать, что все будет хорошо. К счастью, Джош сумел его преодолеть, иначе кто знает, чем бы все кончилось. Он мог оказаться под судом за развратные действия.

В какой-то безумный миг, увидев, как задрожала у нее нижняя губа, когда он выставил ее из дома, Джош едва удержался, чтобы не вернуть ее и не поцеловать. Он сумел подавить в себе это чувство и не позволял оживать воспоминаниям. Единственным объяснением всему было то, что он так давно, так невероятно давно последний раз целовал женщину. Видел, как заливаются краской женские щеки.

Нет, он вовсе не хотел Бриджет Макклауд. Она была не в его вкусе.

Джош порылся в кармане рубашки и вынул оттуда смятую карточку. Как она здесь оказалась? Он отчетливо помнил, что сунул карточку в карман брюк. Несколько дней назад он поднес ее к носу и вдохнул стойкий, до сих пор сохранившийся аромат. Стойкий, как сама Бриджет, которой неизвестно слово «нет» и которую ничто не способно остановить, если она что-то задумала.

Хотя сегодня ему показалось, что он сумел пробить ее самоуверенность. Он ухмыльнулся, вспомнив, как она поморщилась, когда он сказал о конском запахе. Как запылали у нее щеки. Он давно так не веселился. Странное дело, чем больше она рассказывала о себе, тем больше ему хотелось знать. Это не входило в его планы. Она не входила в его планы.

С того времени как умерла Молли, в его планах значилось просто существовать. Зарабатывать на жизнь себе и Максу. Направлять энергию мальчика в правильное русло. Поклоняться Молли, стоящей на пьедестале. Вспоминать о том, какой она была замечательной женой. Его первой и последней женой. Молли умерла два года назад, и он не взглянул ни на одну женщину. Зачем лишнее беспокойство? Он поклялся ей в верности пятнадцать лет назад и не нарушит клятвы. Как он сказал своему отцу, она сделала бы для него то же самое.

Тогда почему же, возвращаясь домой, он ухмылялся, думая о какой-то городской красотке, которую больше интересовал имидж, чем суть? Место которой у парфюмерного прилавка, а не в закусочной среди фермеров. Карьера для нее важнее замужества и семьи, чего он никак не мог понять. Судя по привязанности Макса, она была бы хорошей матерью.

Джош тряхнул головой. Что ему за дело, если даже она станет матерью пяти близнецов? Им предстоит работать вместе, и чем дальше они будут держаться друг от друга, тем лучше. Она обещала, что он сможет заниматься своей работой, вести привычный образ жизни. Надо надеяться, это не обман. У него ведь нет ни малейшего желания ставить свою жизнь с ног на голову, чтобы рекламировать духи… одеколон… неважно.

Подъехав к дому, он увидел на подъездной дороге ее машину, сама Бриджет сидела на крыльце. Он выругался себе под нос, резко развернулся, делая вид, что не замечает ее, и двинулся к конюшне. Когда он выбрался из фургона, она была уже там, с фотоаппаратом на плече. Неужели от этой женщины нет спасения?

– Надеюсь, вы не будете возражать, – сказала Бриджет, щелкая затвором, пока Джош выводил фыркающую и взбрыкивающую лошадь из фургона.

– Очень даже буду, – прорычал он, набрасывая на лошадь уздечку. – Для лошади это тяжелое время. Если она вас лягнет, я не отвечаю.

– Конечно, – сказала Бриджет, отступив лишь на полшага. – Но все это так интересно и так важно для всей последующей жизни мустанга. Я права?

Джош ничего не ответил. Он старался не замечать ее, но она была повсюду – в конюшне, в загоне – со своей болтающейся на шее камерой. Вдруг он услышал, как подъехала машина матери и остановилась напротив дома. И отдаленный голос Макса. Только тогда она исчезла. Джош мог себе представить, как будет рад Макс увидеть Бриджет. Ему же остается надеяться, что к тому времени, как он управится в конюшне, она уже вернется в город.

Немного погодя мать обнаружила его сидящим верхом на изгороди, жующим соломинку и наблюдающим, как его новая лошадь кружит по загону.

– Так вот ты где, – сказала она, – я оставила тебе на обед картофельную запеканку с мясом, салат и жареный ревень.

– Звучит заманчиво.

– Хватит и на твою подругу, если она захочет остаться.

Он посмотрел на мать. Ее взгляд был открытым, не таил никакой задней мысли. По крайней мере хотелось на это надеяться.

– Она мне не подруга, – пояснил он.

– Ну, тогда подруга Макса.

– Только не говори мне, – сказал он, горестно качая головой, – что мальчишка уже успел пригласить ее на обед.

Мать улыбнулась.

– Я подумала, мне стоит предупредить тебя.

– Звучит так, словно все уже потеряно.

– Она тебя чем-то не устраивает?

– Да нет же, устраивает. Очень даже устраивает. Она намеревается провести здесь Бог знает сколько времени, суетясь, вмешиваясь в мою работу и фотографируя меня и лошадей для рекламы каких-то чертовых духов.

– Правда? Как интересно.

– Ты находишь? А тебе бы понравилось, если бы кто-нибудь не давал тебе покоя день и ночь, докучал и мешал заниматься делом?

– Ну, не знаю, – ответила мать, – возможно, тебе пойдет на пользу общество взрослого человека.

– Человека? Да тут скоро будет вся съемочная группа. И почему это мне нужно взрослое общество? По-твоему, я становлюсь похож на отшельника? – спросил он.

– Нет, конечно. Дело просто в том, что твой отец и я…

– Знаю, знаю, он уже сказал мне. Вы хотите, чтобы я устроил свою жизнь. Нашел кого-нибудь на замену Молли. Я не собираюсь этого делать. У меня уже была любовь. И я не намерен снова влюбляться. Тем более в залетную пташку.

– Я не говорю о том, что ты должен снова влюбиться, – мягко объяснила она. – Я говорю только, что было бы неплохо пригласить кого-нибудь на обед.

– Чудесно. Приглашай ее на обед. Приглашай хоть все рекламное агентство, если тебе так хочется.

– Это не мне так хочется, а Максу. Я хочу как лучше. И не могу отделаться от мысли, что тебе следовало бы расширить круг общения; не все с одними лошадьми общаться.

– Хорошо, хорошо. Она может остаться на обед. Теперь ты довольна? – спросил он.

– Ты точно чокнутый, – сказала мать, нежно улыбнувшись. – Дай мне знать, как все пойдет. Я имею в виду запеканку.

Вовсе не это она имела в виду, подумал он, глядя ей вслед. Его мать – неисправимый романтик. Не успокоится, пока он не найдет кого-нибудь – маму для Макса, подругу для него самого. До этого года она не трогала его, а тут начала намекать, что в городе есть много незамужних и разведенных женщин. До сих пор ему удавалось не обращать на это внимания. Но сегодня в ее глазах появилось выражение, какого он никогда раньше не видел, – выражение спокойной решимости.

Заведя наконец лошадь в стойло, Джош неохотно поплелся к дому, где наткнулся на Мисс Лучшая Реклама Года.

– Я как раз собиралась уезжать, – сказала гостья, держась за ручку двери.

– Я думал, вы останетесь обедать.

– Вы в самом деле так думали? – (Огонек в ее глазах не оставлял никаких сомнений: она приятно удивлена, что он не выставил ее за дверь. Может быть, ему и в самом деле нужно взрослое общество.) – Нет, – сказала она, – мне бы не хотелось вас стеснять.

Джош вытер платком лоб.

– В чем дело? Вы не любите «пастушью запеканку»?

– Я люблю «пастушью запеканку». То есть… думаю, она мне понравилась бы. На вид она восхитительна.

– Раз уж вы здесь, вполне могли бы остаться.

– Если вы уверены…

– Пойду умоюсь, – сказал он и направился через коридор в ванную.

Бриджет присела на краешек грубого соснового стула. Неужели ее пригласили на обед в тот самый дом, из которого только вчера выставили? Разумеется, не он ее пригласил, а его сын. Но он не стал возражать. Она была благодарна ему и за это.

За столом почти не говорили, но угощение было чудесным. Мать Джоша замечательно умела готовить. Об этом Бриджет ему и сказала.

– Это и сравнивать нельзя с тем, чем кормят в городской закусочной, – и она принялась за добавку.

Отрезая себе второй внушительный кусок, он метнул на нее такой взгляд, словно она заявила, что намерена впредь питаться здесь, вместе с ним.

– Зато в закусочной можно получше познакомиться с местными жителями. Люди здесь такие дружелюбные и разговорчивые, – добавила Бриджет. Хозяин промолчал. Возможно, подумал, что она сравнивает его с болтунами в кафе и сравнение не в его пользу. – Именно там я услышала про ярмарку диких лошадей. За завтраком сегодня утром.

– А-а.

Завтрак, как давно это было. После этого Бриджет уже успела заполучить самого восхитительного Дикого Мустанга, многое узнала о настоящих мустангах, хотя мало что узнала об этом мужчине. Да и зачем? Достаточно того, что она познакомилась с его сыном и матерью, видела его ванную комнату изнутри, а теперь вот сидит напротив него за обеденным столом. Чего еще ей желать?

– Прошу прощения, – сказал Макс, спрыгивая со стула.

Отец удивленно взглянул на него, вдруг обнаружившего хорошие манеры.

– Да, конечно.

– Мне нужно испробовать новую рогатку. Я обещал Бриджет, что научу, как ею пользоваться. А потом научу ее ездить на велосипеде.

Когда он выбежал через заднюю дверь, она улыбнулась.

– Кажется, я была многого лишена из-за того, что мое детство прошло в городе.

– У вас не было рогатки? – спросил Джош, подняв брови.

– Ни рогатки, ни велосипеда, ни лошади.

– Чем же вы развлекались?

– Ммм… не помню точно. Но уверена, у меня не было столько развлечений, сколько у Макса.

– И не было столько ссадин, – добавил он.

– О, нет, я никогда не падала. Моя мама не допустила бы этого. Мамы могут быть чрезмерно заботливыми. Моя была как раз такой.

– Я беспокоюсь о Максе. Может быть, я недостаточно заботлив.

– Кажется, он славный мальчик. У него веселое детство.

Она стояла и смотрела в окно кухни, как он бегает по траве, падает и снова поднимается в погоне за камешками, которые выпустил из своей рогатки.

– Я вам завидую, – прошептала Бриджет. Эти слова удивили Джоша. Не она ли говорила ему сегодня семья и дети ничего не значат для нее и она не променяет на них свою карьеру? Она и себе так часто повторяла это, что почти поверила. В комнате царила тишина, которую нарушало лишь тиканье дедушкиных часов в гостиной. Длинные тени протянулись по полям, простиравшимся насколько хватал глаз. Его земля. Его сын. Его жизнь. Почему это вызывало у нее такую грусть? Словно у него было все, а у нее ничего? У нее замечательная работа и замечательные друзья там, в Сан-Франциско; к тому же она чудесно провела день.

– Спасибо за обед, – поблагодарила Бриджет. – Пойду на лужайку за обещанным уроком стрельбы из рогатки; а потом мне действительно нужно возвращаться, – она открыла заднюю дверь.

– Кстати, – сказал он, – надеюсь, вы сделали достаточно фотографий, потому что завтра я буду очень занят. – В его голосе, без сомнения, звучала твердая решимость. Он не хотел видеть ее завтра. И она не осмелилась спросить насчет послезавтра.

– Я тоже, – сказала она и вышла в теплый летний вечер. – Я тоже буду очень занята. – Не у него одного есть дела. Она не имела ни малейшего представления, чем займется завтра, но, черт возьми, она знала, что будет занята. В отдалении заржали кони. Макс громко позвал ее и нетерпеливо замахал ей рукой, отчего у нее потеплело на сердце. Было приятно знать, что хотя бы одному из Джентри ее присутствие здесь в радость.

Бриджет смотрела, как Макс устанавливал на бревне полдюжины пустых банок из-под воды. Потом он взял ее за руку и повел к участку лужайки, который еще раньше пометил. Он встал рядом с ней, выстрелил камешком по банкам и промахнулся на пару сантиметров.

– Черт, – проворчал он.

– Ты почти попал, – заметила она.

– Я столько тренировался. И не сбил еще ни одной банки. Теперь твоя очередь, – и он протянул ей рогатку.

– Но, Макс, – запротестовала она, вертя в руках рогатку. – Я не умею. У меня нет ни малейшего представления… – Кожаный ремешок, две резинки и гладкая деревянная рукоятка. Она понятия не имела, что со всем этим делать.

– Вот тебе камень. Вкладываешь его сюда, оттягиваешь резинку и отпускаешь.

Бриджет выполнила все, что он сказал. Камешек упал на землю у ее ног.

Макс покачал головой и дал ей другой камешек. Та же история. Бриджет вздохнула, мечтая поскорее уйти, но Макс, задрав голову, смотрел на нее с такой надеждой, что она сделала еще одну попытку. Она ни разу не взглянула на дом. Ей не хотелось знать, что Джош смотрит на нее. И все же она почему-то знала, что он смотрит. Бриджет чувствовала на себе его взгляд, его любопытный взгляд. Он не мог ее понять. Иногда она сама не могла понять себя – занятая выше головы бизнес-леди, которой были так по сердцу тишина лугов и бескрайние просторы.

Да и Джош для нее оставался загадкой – мужчина, предпочитающий общество лошадей людям и так неожиданно и свободно согласившийся стать ее Диким Мустангом.

Что ж, пусть наблюдает, словно филин, подстерегающий добычу. Если ему больше нечем заняться. А она будет стоять здесь, пока у нее не получится. Хоть всю ночь напролет. Но попасть в цель под его взглядом еще сложнее. У нее дрожали руки, когда она снова натянула резинку.

– Понимаешь? Я не могу зажать его в руке, – сказала она Максу, – может быть, мне нужно попробовать другой…

– Не получается? – раздался вдруг голос Джоша, направлявшегося к ним через лужайку.

– Все в порядке, я…

– Покажи ей, пап, – попросил Макс отца.

Джош встал позади нее и взял ее руки в свои. Мышцы на его груди были твердые как камень, сердце билось громко и равномерно, это было слышно даже через рубашку. Крепкие мускулы его рук придали ей силы и спокойствия. Она затаила дыхание. Что она теперь должна делать? Сердце у нее бешено стучало, и сосредоточиться на мишени не было никакой возможности. К счастью, ей и не пришлось сосредоточиваться – он все сделал за нее сам.

– Теперь держите крепко. Вот так. – Он направлял ее руки, положив левую на рукоятку, а правую на кожаный ремешок.

Только бы он не заметил, как повлажнели у нее ладони и дрожат пальцы, а если заметит – чтобы приписал это волнению при обучении новому искусству. Ну да, так оно и есть, это просто нервы, просто желание добиться успеха… Просто желание прижаться к нему спиной и почувствовать, как ее сжимают его крепкие руки, закрыть глаза и забыть обо всем на свете… Но нет, нельзя – они ждали, оба; ждали, что у нее получится.

– Камень, – скомандовал Джош.

Макс подал ему камень.

– Вставляйте камень, – сказал Джош, горячо дыша ей в затылок.

– Каким образом я должна это сделать? – спросила Бриджет. – Мне понадобится третья рука.

– Вот и все. – Он вставил камень в кожаный ремешок вместо нее. – Теперь цельтесь и стреляйте.

Она выстрелила. Камешек попал в банку. Она с облегчением вздохнула.

– Новичкам везет, – сказала она.

Макс радостно засмеялся и подпрыгнул. А потом побежал собирать новые камни.

– Неужели это так сложно? – спросил Джош. Его губы касались ее уха, а руки по-прежнему обвивали ее.

– Вовсе нет, – тихо ответила она, мечтая стоять так вечно или хотя бы несколько минут. Еще никогда в жизни не чувствовала она себя в такой безопасности, такой защищенной; и никогда еще ей не было так страшно. Страшно, что ей это может понравиться – быть защищенной, быть частью семьи; стрелять по мишеням по вечерам, когда сумерки спускаются на поля и солнце садится за холмом, за тем самым холмом, на котором она впервые увидела его, силуэт на фоне голубого неба Невады; а потом, когда дневной свет погаснет, возвращаться в дом, зажигать электричество и пить кофе.

Но она не может вернуться в дом. Ни ради кофе, ни ради чего-либо другого. Ее никто не приглашал. Это не ее дом. Они – семья, и она не была ее частью. Она и не хотела быть ее частью, потому что знала, до какой степени не умеет разбираться в мужчинах. И доказательство тому – ее роман со Скоттом. Кейт говорила ей, что с ним не стоит связываться. Другие говорили ей то же самое. Здесь же, в Неваде, Бриджет была сама по себе. Некому было подсказать, кто для нее Мистер Правильный, а кто нет. Она могла надеяться только на собственное мнение. А оно могло быть ошибочным.

Она знала, что нужно высвободиться из его объятий и уехать, но не двигалась с места. Только не сейчас, когда ей здесь так хорошо, когда она чувствует каждый мускул и косточку его тела, каждый его вдох, чувствует его подбородок у себя на голове, смотрит, как садится солнце на западе, и мечтает остановить мгновенье. Но прибежал Макс с пригоршней камней, и она испуганно вздрогнула.

Мальчик удивленно посмотрел на них.

– Ты уже можешь отпустить ее, пап. Она попала. Ты что, не видел?

– Я видел, – сказал Джош и медленно разжал пальцы рук.

Она качнулась вперед, словно только что поднялась с больничной койки. Сделала несколько шагов по направлению к подъездной дороге. К своей машине и безопасности.

– Думаю, мне стоит уехать, пока я лидирую, – объяснила она, слабо улыбаясь. Макс был разочарован, Джош обрадован, а она чувствовала себя сконфуженной и смущенной: сначала осталась на обед, к неудовольствию Джоша, а теперь вот забылась в его объятиях, которые вовсе и не были объятиями.

Бриджет вернулась в город с отснятой пленкой, которую нужно было еще проявить. Если фотографии окажутся хотя бы наполовину такими удачными, как она надеялась, и понравятся заказчикам, те начнут вкладывать деньги в проект, и тогда они с Кейт смогут купить мебель для офиса, заказать оборудование, светотехнику. И все благодаря Джошу Джентри.

На следующий день она отправила пленку срочной бандеролью Кейт, наказав ей позвонить, как только пленка будет проявлена. После этого отправилась в прачечную. Погрузив белье в стиральную машину, Бриджет села у окна и стала разглядывать людей, шедших по Мэйн-стрит. Так вот какова жизнь в Хармони, штат Невада, подумала она. Вчера все здесь ей казалось ярким и живописным. Сегодня все было блеклым и скучным. Но вчера она была с Джошем Джентри, а сегодня – одна.

Ей следует привыкать к одиночеству, поскольку ему не нравится, когда она целыми днями крутится под ногами; а в городе она никого не знает. Бриджет с завистью посмотрела на двух женщин примерно ее возраста, которые прошли мимо окна прачечной, смеясь и болтая. Одна была высокая, очень красивая, с длинными черными волосами. Другая – миловидная блондиночка, в прошлом наверняка первая хохотушка школы. Проходя, они взглянули на Бриджет, и она грустно улыбнулась, жалея, что не знает никого, с кем можно было бы перемолвиться словом, поделиться сплетнями, кому можно было бы поплакаться. Ей была просто необходима подруга, которая могла бы успокоить ее, сказать, что она не сумасшедшая, даже если и влюбилась в парня, с которым едва знакома.

Через минуту-другую женщины прошли обратно, остановились на мгновение, потом вошли.

– Извините, – сказала блондинка, – вы та… вы случайно не та самая женщина из рекламного агентства, которая хочет сделать из Джоша Джентри секс-символ?

– Не слушайте ее, – вмешалась высокая и красивая. – Ходят слухи, что вы собираетесь сделать из него звезду, сняв его в своей рекламе.

– Это так. По крайней мере планирую. – Бриджет так нужна была компания, что она протянула руку и представилась, чего никогда не сделала бы в прачечной Сан-Франциско. Она узнала, что высокую женщину звали Тэлли, а ее подругу – Сьюзи.

– Почему бы нам не пойти куда-нибудь и не поболтать? – предложила Сьюзи. – Как насчет кофе в закусочной, здесь, в двух шагах?

Бриджет бросила белье в сушилку и присоединилась к ним.

– Расскажите нам все о жизни в Сан-Франциско, – сказала Сьюзи.

– Откуда вы знаете…

– В маленьких городках слухи распространяются быстро. Моя мать встретила мать Джоша в церкви, та все и рассказала.

– Понятно. Ну что ж, жизнь там не так уж сильно отличается от вашей, – сказала Бриджет. – Я хожу на работу. Хожу в прачечную. Пью кофе с друзьями.

Тэлли придержала для нее дверь, и они втроем устроились в отдельной кабинке в углу.

– Уверена, ты живешь не в такой комнате, какую снимаешь на Мэйн-стрит. Уверена, у тебя старинный дом в викторианском стиле, – сказала Тэлли.

– Было бы неплохо. Но я живу в обычной квартире. С чудесным видом на мост и залив, но помимо этого – ничего особенного. Расскажите мне о себе. Вы здесь родились?

– В Хармони и родились, и выросли, обе, – сказала Тэлли. – И прожили здесь всю свою жизнь. Окончили среднюю школу вместе с Джошем.

– И Молли, – добавила Сьюзи.

– Какая она была? – быстро спросила Бриджет, пока не успела испугаться и передумать – ведь это ее не касалось. Но с того момента, когда она увидела фотографию на каминной полке, жена Джоша ее очень интересовала. А другого шанса может не представиться – ведь у Джоша не спросишь.

– Мы были подругами, – сказала Тэлли. – Но не близкими. Молли не нужны были близкие подруги. Да и вообще никакие. У нее был Джош. Она была… как это назвать…

– Она была идеальной, – вставила Сьюзи. – Шила одежду себе и Максу, вязала свитера для Джоша, выращивала овощи и делала заготовки на зиму. Где случалась беда, там была и Молли. На ее помощь можно было рассчитывать при родах ребенка или теленка. Вот таким она была человеком. Так ведь, Тэлли?

– Она была слишком хорошей, чтобы быть настоящей, – тихо сказала Тэлли. – Должна признаться, иногда я испытывала к ней нехорошую зависть. Особенно в ту ночь после выпускного бала, когда мы все пошли на пляж. Мне казалось, что у нее есть все, чего хочется мне, – семья, ранчо, лошади и парень, который от нее без ума. Они с Джошем были идеальной парой. Она была королевой выпускного бала. Он – капитаном футбольной команды и старостой класса. А я была ничем. Не она была виновата в том, что у меня возникали такие мысли, – заверила Тэлли Бриджет. – К тому же Молли была доброй и чуткой. Она убедила меня в том, что желание, которое я загадаю на звезду, обязательно сбудется. И оказалась права.

– Да-а, а мое так и не сбылось, – сказала Сьюзи, притворно надув губы. – Видишь ли, Молли уговорила нас всех в ту ночь загадать желание. Я хотела иметь мужа и ребенка, Тэлли – чистокровную лошадь, а Молли… она хотела только выйти замуж за Джоша.

– И чтобы ее варенье заняло первое место на ярмарке, – напомнила Тэлли. – Так и вышло.

– Все ее мечты сбывались. А потом она умерла, – сказала Сьюзи и поднесла к губам чашку. За столом воцарилась благоговейная тишина.

– Иногда я думаю, что Джош умер вместе с ней, – сказала Тэлли. – Он закрылся в своей раковине. Не пришел на нашу пятнадцатую встречу выпускников. Мы его теперь совсем не видим.

– Ты бы тоже похоронила себя, – сказала Сьюзи, – если бы это Джед умер.

Тэлли задумчиво потягивала кофе.

– Сомневаюсь. Думаю, если бы такое случилось, я бы сумела выкарабкаться. Мне кажется, ты вытащила бы меня, – ответила она.

– На то друзья и существуют, – заметила Сьюзи. – Послушай-ка, Тэлли, так, может быть, это наша вина, что Джош стал затворником? Ты же знаешь мужчин. Они надеются, что женщины сами найдут их. Это мы не заставили его вернуться во внешний мир. Мы позволили ему замкнуться. А? – Она повернулась к Бриджет. – Расскажи все-таки, как тебе удалось уговорить Джоша позировать для рекламы, когда он живет отшельником вот уже два года? Должно быть, ты сделала что-нибудь необычное. Лестью и флиртом его не проймешь. Да Бог мой, каждая незамужняя женщина в городе пыталась флиртовать с ним, кроме меня, разумеется… делать мне больше нечего.

– Это было нелегко, – призналась Бриджет. У нее все еще кружилась голова после услышанного о Молли, идеальной домохозяйке и идеальной жене. Неудивительно, что Джош до сих пор не женился и, скорее всего, не женится, – Молли трудно было затмить. Вернее, невозможно. Не стоит и пытаться. Даже на спор. – Рекламировать такой товар, как мужской одеколон «Дикий мустанг»…

– Так вот как он называется! – воскликнула Сьюзи.

Бриджет кивнула, ожидая иронических замечаний по поводу запаха мустангов.

Но голубые глаза Сьюзи заблестели.

– Звучит очень сексуально. Представляю: Джош с обнаженной грудью, верхом на неоседланном мустанге в телерекламе.

Бриджет с готовностью закивала, испытывая благодарность за одобрительную оценку… и почувствовала укол ревности.

– Ты уверена, что не влюблена в него? – спросила она Сьюзи.

Та отрицательно замотала головой.

– Упаси меня Бог. Делать мне больше нечего, как соперничать со святой, особенно с той, что на небесах, по-прежнему шьющей, вяжущей, закрывающей банки и приходящей на помощь во время сбора урожая. К тому же Джош мне как брат. По крайней мере был, пока не исчез из виду. Ну же, ты говорила…

– Ах да, – продолжила Бриджет, – за рекламу этого товара можно получить хорошие деньги. Я сказала ему, что он может прилично заработать и отправить Макса в колледж.

– Этот Макс такой сорванец, – сказала Тэлли. – Ты его уже видела?

– Я налетела на него в первый же день, как приехала, или, вернее, это он налетел на меня на своем велосипеде. Очаровательный ребенок.

– Своих детей нет? – спросила Сьюзи.

– Ни детей, ни мужа, – ответила Бриджет. – Реклама – жесткий бизнес с сильной конкуренцией. Отнимает много времени и сил. Я только в этом году открыла собственное дело. Сейчас нет времени на замужество. Может быть, лет через пятьдесят, когда я буду готова удалиться от дел и пожить на покое. Я недавно читала о двух восьмидесятилетних стариках, которые познакомились в доме для престарелых и влюбились друг в друга. Вот так и я, – весело сказала Бриджет, словно только и мечтала об этом. Впрочем, так оно и было – ей потребуется не меньше полусотни лет, чтобы забыть свою боль и снова влюбиться. К тому времени ей как раз стукнет восемьдесят.

– Может, и со мной будет так же, – сказала Сьюзи. – Конечно, к тому времени станет поздно заводить детей. – Она тяжко вздохнула.

– Такая веселая и смазливая, как ты, недолго будет искать себе жениха, – вставила Тэлли. – И ты тоже, Бриджет. Только не говори мне, что там, в Сан-Франциско, у твоих дверей не толпятся воздыхатели.

– Нет, в самом деле, – сказала Бриджет. – К тому же должна признать, что, побывав на ярмарке диких лошадей и насмотревшись на местных мужчин, я теперь не смогу без слез смотреть на городских, если вы понимаете, о чем я.

Тэлли и Сьюзи быстро обменялись многозначительными взглядами. Бриджет оставалось только надеяться, что она не сболтнула лишнего: слухи в этом городе распространяются со скоростью лесного пожара, а ей бы не хотелось, чтобы кто-нибудь знал или хотя бы думал, что она интересуется, пусть даже самую малость, Джошем или кем-нибудь еще. Она и не интересуется. Ей просто любопытно. Любопытно узнать о нем, о его бывшей жене, а также иные подробности его жизни, чтобы лучше узнать своего Дикого Мустанга. Не ее, разумеется. Если все пойдет по плану, то скоро он будет принадлежать всему миру.

– Все равно, – настаивала Сьюзи, – даже за деньги. Не могу понять, как он согласился. И никто в городе не может.

– Я и сама не могу понять, – призналась Бриджет. – Но я пообещала, что все пройдет, насколько возможно, безболезненно. Его просто будут снимать за работой. Ему не придется позировать. Никакой искусственности.

– Мне не терпится увидеть фотографии, – сказала Тэлли.

– И одеколон, – добавила Сьюзи. – Пора возвращаться на работу. Приятно было познакомиться, Бриджет. Надо будет еще как-нибудь встретиться. Если у тебя, конечно, найдется время.

– Постараюсь найти. Я не могу целыми днями фотографировать, – сказала Бриджет. Джош ни за что не позволит ей фотографировать столько, сколько ей хочется.

Выйдя из закусочной, каждая пошла своим путем. Бриджет вернулась в прачечную и задумчиво смотрела на мелькающее в сушилке белье, размышляя о Джоше Джентри, его сыне и бывшей жене. Часы тянулись бесконечно, но ей удалось дожить до вечера; а на следующий день она позвонила Кейт, чтобы узнать, какие получились фотографии.

– Они бесподобны, – сказала Кейт. – Я отослала их этим утром заказчикам, и им все очень понравилось. Но они хотят видеть крупный план, понимаешь? Прежде чем подписать контракт, говорят, им нужно увидеть его лицо со всех сторон. Мне и самой страшно хочется. Этот парень действительно очень даже ничего.

– А я что тебе говорила? – воскликнула Бриджет и тут же тяжко вздохнула. – Лицо со всех сторон… Ладно, ладно, прямо сейчас туда еду. – Она скрестила пальцы на обеих руках, чтобы он оказался дома.

– Мы уже почти у цели, Бриджи, – проговорила Кейт. – Ты чувствуешь это?

– Думаю, да, – ответила та. Однако, стоя на тихой улочке этого маленького городка в самом глухом уголке Невады, она чувствовала себя как никогда чуждой безумному миру рекламы. Нельзя сказать, что ей не нужен был успех. Конечно, нужен. Бриджет хотела доказать Скотту, что он ее не разглядел, что она была мастером в своем деле, что она умеет делать хорошие снимки и продавать товар. И она в состоянии содержать себя – к счастью для нее, поскольку никто другой этого делать не хочет.

Свыкнуться с этой последней мыслью было тяжело, но она сможет. У нее не будет мужа, дома и семьи, о чем она так мечтала. Что ж, ей остаются деньги, престиж, независимость и признание в своей среде. Она добьется этого, и добьется сама. И будет зависеть только от одного человека – от Бриджет Макклауд.

Она расцепила пальцы, повесила телефонную трубку и отправилась на ранчо, чтобы увидеться с Джошем Джентри и ткнуть ему в красивое лицо фотоаппарат. Если не она, то кто сделает это?