Текст книги "Одолевая власть любви"
Автор книги: Грейс Грин
Жанр:
Короткие любовные романы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Кожа у нее была поразительно нежной и ароматной. Она соблазняла его, неистово манила… как и аромат волос, как и мягкие груди.
Проклятье! Нельзя было этого делать… но он хотел обнять Кендру! Он хотел – да, он это признавал – сломить ее, раздавить ее природное упрямство и высокомерие. Она отвергает его… опять! Желание овладеть ею боролось в нем с жаждой покорить ее. Целовать, пока она не запросит пощады, а затем… уйти!
И она получала удовольствие от поцелуев, в этом не было никакого сомнения. Сначала, правда, ее тело напряглось, но когда он обнял ее крепче и приблизил губы к ее губам, она начала поддаваться. И через считанные секунды, чуть слышно вздохнув, она обняла его за шею и, – изогнувшись, прижалась к нему.
Он гладил пальцами ее волосы, шептал на ухо всякую бессмыслицу, обхватил ее лицо руками, чувствуя ладонями мягкую, как лепестки, кожу ее щек.
Кенни приоткрыла полные влажные губы, и он скользнул языком в ее рот. Она тяжело задышала, а затем со стоном вонзила ногти в его затылок… как кошка – когти. Рыжая кошечка, гладкая, мурлычущая, теплая…
Желание нахлынуло на него, как ураган, и он почувствовал, как стремительно затвердела его плоть.
Голова у него закружилась от сознания собственной уязвимости, и он вдруг резко отстранил ее от себя.
– Прости, – произнес он, стараясь говорить как можно ровнее. – Это была ошибка. – Он выдавил из себя улыбку. – Обычно я не пристаю к няням с сексуальными домогательствами! Миссис Томас уже за шестьдесят, так что искушения раньше не было!
Он почувствовал угрызения совести, увидев затравленное выражение ее глаз. Ее губы тоже казались побитыми; как же нежна их плоть, если один поцелуй способен причинить им боль! И ее груди были нежны – они трепетали под тонкой шелковой тканью, а похожие на бусинки соски набухли от жажды ласк, которые им посулили.
Ему нестерпимо хотелось провести по ним ладонями. При этой мысли напряжение в паху дошло до такой степени, что он чуть не вздрогнул. Он мог лишь надеяться, что она не опустила взгляд и не увидела, что она с ним сделала…
С улицы донесся требовательный лай – Фетч просился домой. Броуди ухватился за посланную Богом возможность отвернуться от коварной искусительницы и немного остыть.
– Прости, – сказал он и открыл дверь.
Лабрадор промчался мимо него, и когда Броуди обернулся, Кенни в кухне не было. Прислушавшись, он сообразил, что она убежала в кабинет.
Фетч вихрем пронесся мимо хозяина туда, где тихонько щелкнула задвижка двери.
Будь оно все проклято! У Броуди подрагивали пальцы. Чертова собака, не могла подождать пару минут! А он-то подумал, что пес был послан ему во спасение. Теперь придется начинать все сначала!
Один раз он уже обжегся.
Нельзя допустить, чтобы это повторилось!
Утром Кенни как ни в чем не бывало пекла на кухне оладьи. Услышав в коридоре уже знакомые шаги, она уронила ложку и вздрогнула, когда та со стуком упала на пол. Трясущимися руками она подобрала ложку и бросила в посудомоечную машину. В этот момент вошел Броуди.
Когда она увидела его стройную, крепкую фигуру и влажные после душа волосы, сердце у нее бешено забилось. На нем были белая футболка, черные шорты и двойной кожаный ремень. Он был чисто выбрит; его глаза – сегодня скорее голубые, чем зеленые, – холодно, без всякого интереса осматривали ее волосы, собранные в хвост, желтую рубашку и удобные джинсы.
– Привет, – небрежно бросил он. – Как спалось?
Как будто бы поцелуя и не было! Но она, конечно, не доставит ему удовольствия и не признается, что воспоминания об этом не давали ей уснуть полночи – сначала от возбуждения, затем от неистового негодования оттого, что он ее отверг.
– Великолепно! – столь же небрежно ответила она.
– Вот и хорошо. – Броуди взял с полки кружку и подошел к кофеварке.
Кухня была около пятнадцати квадратных метров, но теперь, когда сюда пришел Спенсер, она, казалось, уменьшилась до размеров телефонной будки. Окно было широко открыто, но Кенни не хватало воздуха. Ему, может быть, легко играть в игру под названием «сделаем вид, что этого никогда не было». Но ей – нет!
– Что ты хочешь на завтрак? – спросила она. – Яичницу с беконом? Оладьи? Тосты? Сосиски в томате?
– Все, и можно без хлеба, – сказал он. Кенни невольно улыбнулась. Кажется, он не понял, что ему предлагалось лишь выбрать.
– Тебе налить кофе? – спросил он.
– Спасибо. – Кенни сняла оладьи со сковородки и положила их на блюдо. – Если можно, со сливками.
Она разбила на сковороду два яйца и, когда они зашипели, добавила нарезанных помидоров. Потом взяла тарелку сосисок, зажаренных до хрустящей корочки, и поставила их согреваться.
Выпрямившись, она увидела рядом с собой Броуди с кружкой кофе в руках. От него пахло шампунем и мылом. Очень чистый, очень… цивилизованный. Так почему же ее нервы бьют тревогу, словно он пещерный человек, который в любой момент может схватить ее за волосы и утащить в свое темное логово?
Избегая встречаться с ним взглядом, она взяла кружку и облегченно вздохнула, когда он отошел и сел за стол.
Дети еще не спустились. В середине стола стояла вазочка с анютиными глазками, которые Кенни срезала с клумбы, когда выпускала Фетча погулять. А в корзинке лежала гора ароматных, пышущих жаром сдобных булочек, только что вынутых из духовки.
– Я так отвык от этого, – протянул Броуди, окидывая взглядом накрытый стол.
– От чего?
– От такой… домашней жизни… – ответил он, лениво глядя на нее, – со свежими цветами на столе и хорошенькой женщиной, подающей завтрак.
– Найми себе домработницу, Броуди! – усмехнувшись ответила Кенни.
– Я недавно думал об этом.
– Почему ты не сделал этого раньше? Я хочу сказать… вы все очень заняты, ты сам говорил, что к пятнице у вас бывает полный беспорядок… так почему бы не нанять кого-нибудь?
Обхватив руками свою кружку, он взглянул на нее.
– Сначала, – сказал он, – когда я сюда переехал, было важно, чтобы все оставалось по-прежнему, по крайней мере насколько это возможно, ради детей. Я хотел нанять домработницу, но Хейли не хотела, чтобы в доме была посторонняя женщина. – Он пожал плечами. – На кухне ее матери.
– И заняла место матери, – медленно произнесла Кенни. – Это я могу понять. Она бы… хотела сама занять это место.
– Да, полагаю, так оно и было. Черт возьми, девочке еще не было двенадцати лет, но это она уже решила твердо. И она была права. Она приняла правильное решение. Оно сплотило нас еще сильнее, потому что в доме не было… посторонних.
– А теперь?
– Как дети отнеслись к тому, что ты была здесь всю неделю, вела хозяйство?
Он не ответил на ее вопрос, но она поняла, почему он задал свой.
– По-моему, им это понравилось… Нам было так… спокойно.
– Да. – Он устало пригладил пальцами волосы. – Я планировал обсудить с ними вопрос о том, чтобы кого-нибудь нанять.
Кендра спрашивала себя, стоит ли упомянуть о том, что Хейли собирается на следующий год поступать в колледж. Она решила молчать. Это не ее дело. Но ей так не хотелось, чтобы Броуди хмурился. Хотелось иметь право наклониться, поцеловать его волосы, обнять его за шею…
И, конечно… чтобы с ним постоянно случалось то, что было вчера вечером, когда она обвила руками его шею!
Она круто развернулась и переключила свое внимание на сковороду.
– Поджаренной стороной вверх?
– Да, спасибо.
Она осторожно переложила еду на тарелку и поставила ее на стол перед ним.
– Ух ты, как красиво! – Он вскинул брови. – Где ты научилась готовить?
– На курсах поваров в Ванкувере.
– После смерти мужа?
Она покраснела.
– Да, я пошла на курсы, когда осталась… одна. – Затем Кенни быстро вернула разговор в прежнее русло: – Когда я жила в «Роузмаунте», нам готовила Молли Флинн, но она не хотела никого пускать на кухню. Да мой дедушка этого и не позволил бы, даже если бы позволила она. Как бы то ни было… когда я в семнадцать лет ушла из дома, то не знала, как сварить яйцо!
– У вас в школе не было домоводства?
– Оно мне не давалось.
– Ты там работала? Я хочу сказать, в Ванкувере.
– Ммм. Я работала помощником шеф-повара в небольшой гостинице в Уэст-Энде.
– У тебя там осталось много друзей?
– Только… друзья по работе. У нас были хорошие отношения, но вне работы мы не общались. Все мое свободное время занимала Меган. Место, где мы жили, было не из приятных… Там маленькая девочка не могла гулять и играть одна. – Кенни отпила из кружки. – Это было главной причиной, по которой я с радостью вернулась в Лейквью.
– Да уж, твое кулинарное искусство пришлось здесь как нельзя кстати. А «Роузмаунт»… в нем ты сможешь принимать по крайней мере дюжину гостей одновременно. Да и расположение на холме идеальное.
Прежде чем Кенни успела ответить, в кухню влетела Хейли, в куртке и с ранцем на плечах.
– Всем доброе утро! – весело произнесла она. – Видела твой пикап, Броуди… ты рано вернулся! – Она обняла его и, стянув из корзины горячую булочку, направилась к двери черного хода. – Мне надо подготовиться к презентации!
Не успела она уйти, как на пороге появился Джек.
– А, ты вернулся, папа! Круто! Привет, Кенни! Можно мне то же, что и вчера? Но сегодня только четыре оладьи. Я очень есть хочу.
Кенни, улыбнувшись, поставила кружку и приготовила Джеку завтрак. Поставив перед ним тарелку, она сказала:
– Не забудь пакет с завтраком. Он в холодильнике. А теперь, если вы оба меня извините, я бы хотела подняться к девочкам.
– Мы с тобой обедаем сегодня вечером, – крикнул Броуди ей вслед, когда она выходила из кухни. – В семь я заеду за тобой в мотель.
Она остановилась, ухватившись за край двери. Он все еще хочет ее куда-то повести? После прошлой ночи? Господи, да он же назвал ее лгуньей! О, он с ней достаточно дружелюбен, но она думала, что это простая вежливость.
– Я не могу… из-за Меган…
– Хейли предложила посидеть с ними вечером. Я вчера утром договорился с ней об этом, когда звонил. Так что я предлагаю оставить Меган здесь еще на одну ночь.
Он собирается идти с ней, потому что хочет отблагодарить!
– Это совершенно не обязательно, – натянутым тоном произнесла Кенни.
– Обязательно, – возразил он.
По его тону Кенни поняла, что отказа он не примет. Броуди Спенсер ни у кого не хочет быть в долгу.
– Спасибо, – сказала она. – В семь я буду готова.
Броуди подъехал к мотелю без одной минуты семь. Он припарковался и направился к входу, когда из вращающихся дверей вышла Кенни.
Она неуверенно улыбнулась и чуть заметно помахала ему. Он вытаращил глаза и замер, восхищенно глядя на нее.
Роскошная грива тяжелых светлых волос с одной стороны была подхвачена заколкой. Потрясающее черное мини-платье с глубоким вырезом и без рукавов. Длинные загорелые ноги. И серебро, сверкающее в ушах, на шее и на запястьях. Грешный ангел. Ангел, который лжет.
Лгунишка, лгунишка, горящие штанишки…
Да, можно опять говорить это! Но штанишки-то горят на нем!
Он тихо выругался.
По дороге Броуди обдумывал, как будет действовать сегодня вечером. Он будет вежливым, доброжелательным… но не более того…
Но вот он идет ей навстречу, и ему уже не терпится обнять ее и…
Проклятье! Он начинал сердиться. Ну как с этим бороться? С тем, что называется жаждой…
– Привет, – грубовато произнес Броуди, когда они встретились.
Кенни была уже близко, и он почувствовал запах ее духов. Запах этот обволакивал его, вызывая почти непреодолимое побуждение зафырчать, как собака, поднять лицо к луне на синем вечернем небе и завыть.
Возьми себя в руки! – сказал он себе. Ты не животное!
«Не животное?» – спрашивал насмешливый внутренний голос.
– Ну вот. – Ее голос был таким же легким и соблазнительно-сладким, как и духи. – Где же тот рай, что ты мне обещал?
«Здесь! – чуть не сказал он. – Здесь, на стоянке». Ему удалось сдержаться и не произнести эти слова.
– Это новое место. Недалеко от города. У реки.
– Мило.
– Тебе понравится. Там действительно очень мило. – Броуди взял ее под локоть и повел к машине.
– Ух ты! – Кенни замолкла, бросив беглый взгляд на бежевый «вольво» последней модели. – А где же пикап?
– Может быть, это и провинция, – ответил Броуди, открывая дверцу, – но даже Броуди Спенсер не возит своих дам на ужин в пикапе!
Весь его план на вечер трещит по швам, а они еще не выехали со стоянки!
Что ж, сказал он себе, выезжая на улицу, начнем сначала. Прямо сейчас.
– Выглядишь прекрасно, – сказал он.
Так, хорошо. Он говорил небрежно, словно наслаждался ломтем сыра в окне гастронома.
– О… спасибо…
Краем глаза он видел, что она теребит в руках маленькую черную сумочку. Ее тонкие пальцы открывали серебряную застежку, закрывали, снова открывали.
Вот это сюрприз! Вдова Уэстмор нервничает из-за него.
– Тебе очень идет черное, – заметил он. – Оно идет только натуральным блондинкам.
– Спасибо… еще раз. – Она скрещивала и снова раздвигала ноги, открывала и закрывала сумочку. – Ты… сам… – она откашлялась, – выглядишь просто потрясающе. Я никогда раньше… не видела тебя в костюме.
– В этом старье? – Господи, он говорит как женщина. Ему хотелось стукнуться головой о руль. – Дети называют его костюмом для мороженого. Цвет, полагаю, распространенный. Летом мимо нашего дома обычно проезжал грузовик с мороженым, и на водителе всегда была куртка такого же цвета.
– Но его куртка, наверное, была наполовину из хлопка, наполовину из полиэстера, – не без удивления заметила Кенни. – А твой костюм – из очень хорошего льна.
– Да, но он ужасно мнется. – Этот разговор выходил за рамки простой вежливости, но Броуди почему-то терял над ним контроль. – Хейли жалуется, что всякий раз, как я его надену, ей потом приходится отглаживать его. Полагаю, это работа для жены.
Жены?Ему едва удалось подавить стон. Этого слова из четырех букв он обычно избегал, как чумы. Срочно сменить тему!
– А ты, – спросил он, обгоняя громоздкий пикап, – гладила вещи своего мужа?
Он не смотрел на нее, но чувствовал, как в воздухе повисла напряженность.
После долгой паузы она проронила:
– Нет.
– Где ты с ним познакомилась? Он тоже учился в университете Британской Колумбии?
Молчание.
– Ты, наверное, свалилась на него как кирпич на голову, – продолжал он. – Выйти замуж такой молодой! Джоди говорила, что у Меган день рождения в октябре. Значит, ты забеременела вскоре после того, как уехала из дома?
Она нервно вертела на коленях маленькую сумочку. Он бросил на нее беглый взгляд и заметил, что она напряженно смотрит вперед.
– Если не возражаешь… мне бы не хотелось об этом говорить, – попросила она.
Он пожалел, что завел этот разговор, а когда услышал, как задрожал ее голос, готов был откусить себе язык. Ну какого черта он на нее давит? Он нахмурился и, подъезжая к перекрестку, замедлил ход. Она всегда так… уклончива. Может быть, потому, что ее брак был несчастливым?
– Последний вопрос, – спокойно произнес он, – и я больше не буду говорить на эту тему. Обещаю! – Он затормозил перед знаком «Стоп» и повернулся, чтобы посмотреть на нее. – Ты любила его? Отца Меган.
Она повернулась к нему, и от выражения ее лица в груди у него все похолодело. Ее ясные карие глаза смотрели так, как смотрит загнанная лань, попавшая в капкан.
– Не знаю, – прошептала она.
Кенни положила на колени смятую салфетку и напряженно посмотрела на Броуди, знаком попросившего счет.
Она никак не ожидала, что он так настойчиво будет расспрашивать ее о прошлом. А вопрос, любила ли она отца Меган, застал ее врасплох.
Она уклонилась от прямого ответа, а затем заползла в раковину молчания, из которой отказывалась вылезать. В конце концов он тоже погрузился в молчание.
Она корила себя за то немногое, что открыла ему. Зачем? О, ответ на этот вопрос ей известен! Она повернулась, чтобы сказать, что это не его дело… но… почему-то признание вырвалось у нее само собой!
Чем Броуди Спенсер так задел ее? В полном замешательстве она смотрела, как он протянул официантке чек… а когда взглянул на женщину с небрежной улыбкой, Кенни почувствовала, как в ее мозгу словно что-то щелкнуло, предупреждая об опасности.
Она с ужасом обнаружила, что влюбляется в него!
Нет, не влюбляется.
Она уже любитего!
Любит Броуди Спенсера!
А когда ее испуганный взгляд мельком коснулся его черных волос, тонких черт, сильных плеч, она почувствовала изумление, потрясение… и неуверенно спросила себя, не любила ли она его всегда…
Как-то он обвинил ее в том, что она шпионила за ним, когда он работал в садах «Роузмаунта». Она действительно за ним шпионила. Одно долгое жаркое лето за другим. И она невыносимо желала его… но запрещала себе об этом думать, потому что он был ей не пара.
Их разделяла глубокая и широкая социальная пропасть.
В его мире она была «высокомерной Уэстмор».
В ее мире он был «никчемным Спенсером».
По иронии судьбы теперь, когда ей было совершенно наплевать на его или чье-то еще положение в обществе, Броуди Спенсер по-прежнему был для нее недоступен, потому что она даже помыслить не может о том, чтобы раскрыть ему свою тайну.
И о каких открытых и честных отношениях можно в таком случае говорить?
Пропасть никуда не исчезла. Она была такой же глубокой и широкой. Только приняла иную форму.
– Готова? – нарушил ход ее мыслей голос Броуди. Она сглотнула комок в горле.
– Да, – тихо ответила Кенни, – я готова.
Когда они вышли из-за стола, она поблагодарила:
– Спасибо, все было…
– Вечер испорчен! – Желваки заиграли у него на скулах, и, положив руку ей на спину, он повел ее к выходу. – Давай уберемся отсюда поскорее!
Домой они ехали в том же мрачном молчании, которое черным облаком нависало над ними за обедом.
Броуди остановился перед мотелем, вышел и проводил ее до вращающихся дверей.
Кенни остановилась. И подняла на него глаза.
– За Меган я зайду завтра. В какое время тебе удобнее?
– В любое время после девяти.
Он говорил жестко, но глаза были… растерянными. Она гадала, смущен ли он так же, как она. Ее сердце бешено забилось, когда она услышала собственные слова:
– Может быть, зайдешь, выпьем чего-нибудь?
– Нет, пожалуй, – сухо ответил он. – Но за приглашение спасибо.
С пылающими щеками она круто развернулась и пошла прочь от него. Как унизительно! Но может быть, и неплохо, что он не принял ее приглашения? Если бы она провела с ним больше времени, она могла бы сказать – или сделать! – то, о чем бы утром пожалела.
Лучше держаться от него подальше!
Каблучки ее босоножек ритмично постукивали по ковру коридора, когда она спешила к своему номеру. Сейчас она примет горячую ванну, посмотрит телевизор…
Она решительно заперла за собой дверь на два оборота.
Броуди не поехал домой.
Он бесцельно кружил по городу добрых полчаса, ощущая такое беспокойство, какого не ощущал никогда в жизни. Эта женщина проникла в его кровь, точно какая-то тропическая лихорадка!
А как избавиться от лихорадки? Никак, остается только ждать, пока она не пройдет сама. Что ж, он ждал слишком долго! Пора с этим что-то делать.
Броуди резко развернулся, скрипнув тормозами.
На пути в мотель он остановился только раз, у ночного ларька на углу Мейн и Саванны.
Три минуты спустя он постучал в дверь номера № 5.
Никто не ответил.
Он нахмурился. Постучал снова. На всякий случай заглянул в замочную скважину.
Ответа по-прежнему не было.
Ушла она, что ли? Но куда, к черту, она могла уйти?
Плотно сжав губы, он уже собрался уходить, но тут дверь открылась.
Кенни стояла перед ним раскрасневшаяся, с мокрыми волосами и босая, ее изящная фигурка была спрятана под белым шелковым халатом, и от нее исходил запах гардении.
Она удивленно распахнула глаза.
– Если ты что-то за…
Он решительно прошел мимо нее через маленький холл в кухоньку, молча поставил на стол пакет. Ему казалось, что ей слышно, как стучит его сердце.
Кенни остановилась в дверях, запахнув халат, в ее глазах читался страх.
– Да, – заявил он, – я забыл пожелать тебе спокойной ночи!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Броуди увидел, как у нее судорожно забилась голубая жилка на шее.
– Что в этом пакете? – спросила она.
– Вино.
Она часто заморгала. Потом произнесла:
– Бокалы в шкафу над плитой. Раз уж ты принес вино, разлей его, а я пока оденусь.
Он хотел сказать, что в этом нет необходимости, что она превосходно выглядит и в халате, но она уже вышла.
Недорогие зеркала сверкали чистотой.
В ящике для ножей он нашел штопор.
Броуди вытащил пробку и выбросил ее в мусорное ведро. Он наполнил бокалы на две трети. Вино было таким же светлым, как ее волосы, и отдавало миндалем. И грушами.
В спальне раздался какой-то стук, словно что-то упало. Она что-то уронила? Расческу? Почему она так нервничает? Пытается понять, что побудило его заявиться сюда на ночь глядя?
Он перенес бокалы в гостиную и поставил их на квадратный кофейный столик.
Судя по всему, она собиралась лечь спать. Кровать уже была разобрана и аккуратно застелена белоснежным бельем. Голубая ночная рубашка, вся в кружевах и невесомая, будто морская пена, лежала на покрывале.
Значит… под халатом у нее ничего нет!
Отгоняя соблазнительный образ, возникший в его воображении, Броуди снял льняной пиджак и бросил на стул. Подошел к окну, выглянул на улицу. Уже стемнело, ночные фонари освещали стоянку и неоновую надпись: «Лейквью констракшн».
– Как тебе вид, а? – иронически заметила Кенни. – Даже когда тебя нет, я не могу забыть о тебе!
Он повернулся.
Она переоделась в длинный, свободный, желтый, как лютик, свитер, в котором выглядела еще более женственной, чем обычно. На ногах у нее были толстые белые носки, а волосы завязаны желтой лентой.
Щеки у нее разрумянились, и ей вполне можно было дать семнадцать лет. Как тогда, когда они слушали «Вчерашние воспоминания»…
– Почему ты вернулся, Броуди? – Она не позволяла себе даже на секунду бросить взгляд на постель. – Если ты хотел только пожелать мне спокойной ночи, ты мог позвонить!
Он поднял бокал и протянул ей. Она отошла задернуть занавеску. И только после этого взяла бокал. Держа его за ножку, опустилась в кресло, подогнув под себя ноги, и настороженно посмотрела на него.
– У нас с тобой, – сказал он, – какое-то незаконченное дело.
Кенни отпила глоток.
– Очень приятное вино, – сказала она, проигнорировав вызов в его голосе и словах. – Французское?
– Нам надо поговорить о том, что ты прочно обосновываешься здесь, в Лейквью…
– Я обычно покупаю вино, изготовленное в Британской Колумбии. – Она говорила машинально, словно не слыша его слов. – Оно, знаешь ли, набирает популярность за границей. Может соперничать с…
– … ведь если это так, то наши девочки, вероятно, крепко подружатся. По-моему, будет лучше, если я кое-что узнаю о происхождении Меган…
Наконец он до нее добрался. Он увидел янтарные искры, мелькнувшие у нее в глазах.
– Зачем? – Ее горящие глаза совершенно не гармонировали с замороженным голосом.
– Затем, – сказал он, – чтобы понять ее. У нее до сих пор продолжается счастливое детство? Она очень горюет об отце? Джоди было только два года, когда погибли ее родители. Сначала она была растерянна, повсюду искала их… и бабушку с дедушкой, но она была слишком мала и вскоре успокоилась…
– Меган не помнит отца! – Губы у Кенни побелели. – Он не часто бывал дома, она его совсем не помнит.
– Но в ней очень много от него. Пятьдесят процентов – разве не так? Дети получают равное количество генов от каждого родителя. Что он был за человек, Кендра? Я узнаю тебя в Меган, и это хорошо. Но что в ней от отца? – Он вопросительно поднял бровь.
Кенни отхлебнула большой глоток вина, затем еще один. Затем осушила весь бокал. Она наклонилась и поставила его на столик.
И встала.
– Ты невыносим, Броуди! – В ней все дышало гневом. – Ты собираешь досье на всех детей, с которыми играет Джоди? Это твое дело, конечно. Но в таком случае моя дочь будет исключением.
Но он не собирался сдаваться.
– Что за страшная тайна, Кендра?
– Нет никакой тай…
– Проклятье! – закричал он. – Не лги мне! Не лги мне! Какого черта ты скрываешь? Этот человек тебя бил? Обижал Меган? Говори! – Он подскочил к ней и схватил за плечи. – Расскажи мне что-нибудь о своем муже, ради Бога… или я буду считать, что его у тебя никогда не было!
Ее лицо стало белее лепестка подснежника. А глаза наполнились ужасом.
– Кенни! – Он чувствовал, как покрывается холодным потом. – Парень сделал тебе ребенка, а сам удрал?
Ей не надо было отвечать. Ответ читался в ее глазах; он видел ее стыд, ее боль.
– Боже правый!
У него потемнело в глазах. Все было ложью, она жила во лжи. Но почему? В наше время женщине не надо придумывать мужа; иметь ребенка вне брака не считается грехом. В его голове возникали вопросы, требующие ответов… но он знал, что с этими ответами придется подождать. Давить на нее не время.
Сейчас время утешать.
Он со стоном притянул ее к себе. А когда вспомнил другие случаи, когда безжалостно пытался рыться в ее прошлом, угрызения совести доконали его.
Броуди хрипло пробормотал слова извинений. Вряд ли он сознавал, что гладит ее по спине: только ощущал ее живую и теплую плоть под своими пальцами сквозь мягкий свитер.
– Значит, – сказал он наконец, – ты не была замужем.
– Нет, – прошептала она в ответ. – Отец Меган не имеет никаких обязательств. Что касается меня, то я была с ним всего одну ночь. Он исчез, даже не успев узнать, что я беременна.
– Ты так и не сказала ему?
– Нет, – сдавленно ответила она, прижавшись к его груди. – Я решила, что нам с Меган будет лучше без него…
Он запрокинул ее мокрое от слез лицо и обхватил его руками.
Она была невероятно красива!
Броуди не мог прекратить целовать ее, как не мог помешать восходу солнца. Но когда он опустил голову, до него внезапно дошло, что его план заняться с ней любовью на грани осуществления. Однако этот план он разработал до того, как узнал о ее прошлом. Теперь он, конечно, не сможет заняться с ней любовью и бросить… как тот человек…
Он снова прижался губами к ее губам, и все разумные мысли улетучились из его головы. Ее губы были сладкими, как вино из орехов и груш; кожа – гладкой, как созревшая на солнце гроздь. Запах гардении, который он почувствовал раньше, смешался с ароматом, исходящим от ее теплого тела.
Он развязал желтую ленту, и ее длинные волосы рассыпались по плечам, как газовая накидка. Он снова и снова проводил руками по блестящим прядкам, убирая ее волосы назад… лаская их еще влажные кончики… переходя от них к талии… к соблазнительным выпуклостям.
Она стонала. Звук был тихим, глубоким, гортанным. Он со стоном обхватил ее и крепко прижал к себе. Ощутив жар, исходящий от его тела, Кенни судорожно вздохнула.
Броуди никогда еще не чувствовал в себе такой силы. Скользнув руками под ее свитер, он провел ладонями по ее груди. Соски уже напряглись в ожидании. Возбуждение ревело у него в ушах, а учащенное биение пульса почти оглушало.
Ему так хотелось овладеть ею, что он даже не понял, что она отталкивает его, пока она не вырвалась и в панике не отскочила назад.
– Нет! Нет, Броуди! Я не хочу…
Он тяжело дышал, ничего не понимая. Проклятье!
– Прости! – Она одернула свитер и обхватила себя руками, раскрасневшись и лихорадочно блестя глазами. – Не стоило мне тебя… пускать! У тебя… у нас ничего не получится, Броуди! Поэтому не будем начинать то, что мы не сможем закончить!
– Почему у нас ничего не получится? – спросил он. – Думаешь, я похож на того парня?
– Нет, конечно, нет!
– Тогда… почему? Что тебя удерживает?
Ее взгляд затуманился.
– Я… не хочу об этом говорить.
Он долго смотрел на нее, затем его губы скривились в ухмылке.
– Хорошая отговорка! – Он схватил свой пиджак и резко перебросил через плечо. – По крайней мере у тебя хватило духу высказать все, что у тебя на уме! Ты Уэстмор, а я Спенсер, и вместе нам не сойтись! Ты ничуть не изменилась! Да, ты, может быть, на восемь лет старше, чем тогда, когда уехала из Лейквью, но в душе ты все та же чванливая особа!
Он развернулся на каблуках и направился к двери.
– Броуди, ты не прав!
– Еще как прав! – Он распахнул дверь, но, прежде чем выйти, резко повернулся. – Я не хочу опять совершить ту же ошибку, которую уже совершил когда-то, – отрезал он. – Спокойной ночи, миссис Уэстмор. Спокойной ночи… и прощайте!
Кендра обессилено опустилась на стул.
Почему она ответила на его поцелуй? Почему не прогнала его сразу же… вместо того чтобы растаять в его объятиях?
Она посмотрела на желтую ленту, валяющуюся на пушистом ковре. Губы ее скривились в горькой улыбке. Броуди хотел ее, он ясно дал это понять, когда допытывался, почему у них «ничего не получится».
Но если бы она рассказала ему правду о Меган, он бы бросил ее так же быстро, как эту ленту. Узнав правду о Меган, он бы никогда на ней не женился. Ему было бы отвратительно привести в дом ребенка, отец которого неизвестен. Он уже дал это понять, когда стал расспрашивать о происхождении Меган, увидев, что та подружилась с Джоди. И Кенни не могла его за это винить. Он, как и всякий нормальный человек, не может позволить своим детям дружить неизвестно с кем.
Она встала и подошла к окну. Отодвинув уголок занавески, долго вглядывалась в ночь, не зная, что хочет там увидеть.
Она опустила занавеску, прошла через комнату и подняла желтую ленту.
Броуди прочно обосновался в ее сердце.
* * *
Броуди ударил кулаком по подушке и, пробормотав ругательство, повернулся на спину. Подняв руки, он схватился за спинку кровати и сердито посмотрел в потолок, на котором играли тени от листьев гигантского дуба, растущего во дворе.
В течение более чем восьми лет ему удавалось заставлять себя не думать о том дне, когда в Сиэтле состоялся концерт «Блэк бэте». Но сегодня, когда он снова держал в объятиях ее сладкое тело и казалось, что она вот-вот сдастся, этот день опять всплыл в его памяти.
И, как содержимое ящика Пандоры, эти воспоминания нельзя загнать обратно, если уж они вырвались на свободу; ведь, оказавшись на свободе, они обретают собственную жизнь.
Он стонал, а они дразнили его и насмехались над ним, уводя его назад, в то время, которое он прятал в самых дальних уголках своей души…
С еще тремя рабочими он приехал из Лейквью в Меривейл-парк на ржавом фургоне. Один из них – Дерк Грейсон – выиграл четыре билета на концерт; этого события они ждали несколько месяцев.
Западное побережье изнывало от жары бабьего лета. В тот день было невыносимо жарко; пиво было холодным как лед. Огромная толпа жужжала в возбужденном ожидании по всему Меривейл-парку, как рой изголодавшихся по меду пчел.
Он вспомнил, как встал в очередь к киоску. Он уже снял рубашку, солнце грело его обнаженную спину, жареные гамбургеры и лук пахли так вкусно, а свеженькие банкноты шуршали в его бумажнике… да, день обещал быть великолепным!
Улыбаясь всем вокруг, он пробирался к трибунам.
И тут кто-то толкнул его, какая-то блондинка, которая брела, не разбирая дороги. Она выбила гамбургер у него из руки прежде, чем он успел его надкусить!