Текст книги "Одолевая власть любви"

Автор книги: Грейс Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Да она же совсем ребенок! – поразилась Кендра, когда увидела Хейли. Господи, Броуди, должно быть, украл ее из колыбельки – она и сейчас выглядит подростком! Так что если Броуди и попал в ловушку, как она себе это представляла, то эта ловушка должна ему нравиться. Скорей всего, они счастливы…

Хейли была сказочно хорошенькая: треугольное личико, высокие скулы, огромные васильковые глаза и роскошные волосы.

И у нее трое детей?

Невероятно, с такой фигуркой! Она грациозно, без всяких усилий выбралась из бассейна. Придирчивый взгляд Кендры не смог найти ни единой растяжки на ее загорелом теле, ни малейшего намека на утолщение тонкой, как у подростка, талии. А груди у нее, хоть и маленькие, были твердыми и дерзкими, как у семнадцатилетней девушки!

Незнакомка откинула назад мокрые волосы, перебросила через плечо полотенце и подошла к ним.

Кендра почувствовала, как пальцы Броуди слегка коснулись ее спины.

– Кендра, это Хейли. Хейли, это миссис Уэстмор. Помнишь, Джоди о ней говорила. Это мама Меган.

– Здравствуйте, миссис Уэстмор! Рада с вами познакомиться! – Улыбка Хейли была сдержанной, но взгляд был по-взрослому оценивающим.

Кенни озадачила некоторая напряженность, сквозившая в хозяйке дома. Она спрашивала себя, заметил ли это Броуди. Интересно, она взволнована тем, что он привел в дом женщину? И часто ли он это делает?

– Пойдем в дом, – пригласил Броуди. – Познакомишься с нашими головорезами.

Чувствуя себя неловко, Кенни прошла с ним через патио, где в открытой жаровне с углями жарилась целая туша; угли еще не раскалились добела, но все шло к тому.

Броуди распахнул двери патио, и они прошли в просторную, словно воздушную, кухню.

Темноволосый мальчик лет двенадцати стоял за столом и лепил котлеты для гамбургеров из фарша. Он внимательно осмотрел Кенни, продолжая заниматься своим делом.

– Джек, это мама Меган, миссис Уэстмор.

Джек улыбнулся.

– Здравствуйте. Не могу поздороваться за руку, они у меня в фарше!

– Привет, Джек, – поздоровалась Кенни, не понимая, кем этот мальчик может приходиться супругам.

– Это мой сын Джек, – небрежно заметил Броуди. – Сегодня его очередь готовить обед. Сынок, здесь хватит еще для двоих гостей… если делать их поменьше?

– Конечно, папа!

– Хейли… – Броуди указал рукой на шкаф за своей спиной, – сделай одолжение любимому дядюшке, дотянись до овсяных хлопьев, дай горсточку. Спасибо.

Хейли одарила Кенни мимолетной улыбкой. Веселой, но по-прежнему… натянутой.

– Вы останетесь? На обед ничего особенного, а на десерт мороженое и вафли.

Кенни почувствовала, как мысли ее перепутались, словно в калейдоскопе, а в голове воцарился полнейший беспорядок. Она ничего не понимала. Она уставилась на Хейли, которая уже достала пакет с хлопьями. И на Джека, который положил гамбургеры обратно в миску, и…

– Вернись на землю. – Броуди провел рукой у нее перед глазами. – Ты выглядишь как-то странно. В чем дело?

– Прости. – Щеки у нее стали пунцовыми. – Я думала…

О Господи, какая же она дура! Ее выводы оказались полностью ошибочными! Кендра смущенно пожала плечами.

– Нет, ничего…

Броуди настаивал:

– Думала что?

Она решила честно признаться и, состроив гримасу, сказала:

– Когда Санди сказал, что позвонила Хейли, я решила, что это твоя жена.

– Вот это да! – Броуди захохотал. – Моя жена? Черт возьми, нет, хотя, должен признать, она держит меня в ежовых рукавицах…

– Но не может же она быть твоей дочерью! – вырвалось у Кендры, и она поняла, насколько двусмысленно прозвучали ее слова.

Джек согнулся от смеха.

– Хейли, – сказал Броуди, – поставь на стол еще два прибора, а я пока отведу миссис Уэстмор в гостиную и дам ей что-нибудь выпить. Полагаю, после того шока, какой она испытала, ей это не повредит! Кажется, мне надо кое-что ей объяснить.

Кенни помотала головой.

– Спасибо, что пригласил нас остаться, Броуди, но…

Он схватил ее за запястье и потащил к двери.

У нее было такое чувство, что, если она станет сопротивляться, он подхватит ее на руки и понесет.

Кроме того, ей хотелось услышать его объяснение! Создавшаяся ситуация интриговала ее.

Он провел ее по стертому бледному дубовому паркету холла. Кендра переступала через теннисные ракетки, хоккейные клюшки, беговые дорожки, ранцы и, наконец, через огромного черного лабрадора. Тот спал и громко храпел на коврике в открытых дверях комнаты, которая, по-видимому, была гостиной.

– Фетч, – пояснил Броуди.

– Что? – Кенни, ничего не понимая, огляделась. Броуди широко улыбнулся.

– Пес! Это его имя.

– А… – Она засмеялась, и он замолчал, продолжая сжимать пальцами ее запястье – у нее было такое чувство, будто на ней надет удобный браслет.

– Тебе надо чаще это делать, – тихо произнес он.

– Что?

– Смеяться.

Его пальцы еще крепче сжали ее запястье. Подушечка большого пальца нажала на пульс – контакт был невероятно чувственным.

У Кенни возникло странное ощущение, будто все, что их окружает, исчезло, будто весь мир исчез. Дразнящее тепло глаз Броуди обволакивало ее как теплое одеяло в холодный вечер. Ей хотелось прижаться к нему, обнять его.

Она задрожала.

Он моргнул. И чары развеялись.

– Ты обещал дать мне выпить! – излишне оживленно произнесла она, высвобождая руку.

Он легонько подтолкнул ее вперед.

– Что будешь пить? Пиво, херес, вино? У меня есть очень вкусный сухой рислинг.

– Рислинг, пожалуйста.

Броуди подошел к бару, расположенному в нише, и, пока он разливал вино, Кендра воспользовалась случаем и оглядела гостиную.

Комната была уютной, с окном, выходящим на сад и бассейн. Ковер был неброского цвета, кресла и кушетки потертыми, но очень милыми. Вдоль одной из стен стояли книжные шкафы. Большую часть стены занимал кирпичный камин высотой от пола до потолка, с полками по обеим сторонам. На одной из полок располагались призы – за успехи в конькобежном спорте, балете и хоккее; на другой стоял стереоприемник, а на третьей – телевизор и угрожающее нагромождение видеоаппаратуры. В центре комнаты красовался кофейный столик из дуба, на котором лежали газеты, детские журналы, хоккейные шайбы, незаконченная мозаика, открытый пакетик шоколадного печенья, колода карт…

У Кенни почему-то защемило сердце.

Вот настоящий дом, невесело подумала она. Не подавляющий, как «Роузмаунт», а такой, куда ребенок стремится из школы, дом, где человек может расслабиться после тяжелого рабочего дня.

Она повернулась к Броуди.

– Мне очень неудобно, – начал он. – Я мог бы сказать, что ты пришла, когда у нас не прибрано, но, черт возьми, это была бы откровенная ложь. – Он сверкнул глазами. – Все это мелочи по сравнению с тем, что будет к пятнице. А по субботам у нас обычно проводится уборка. Мы все беремся за работу сразу после завтрака, и никто не уходит, не доведя ее до конца.

– Броуди…

Он указал на диван.

– Сядь.

Кенни опустилась на низкий диван с мягкими подушками.

Броуди сел в кресло напротив и наклонился вперед, обхватив руками кружку с пивом.

– Это дети моего брата, – сказал он, и смешинки исчезли из его глаз, – Джек и Морин погибли в катастрофе шесть лет назад вместе с моим отцом…

– Блу рассказывал мне о катастрофе. – Кендра смахнула навернувшиеся на глаза слезы. – Я не знала, Броуди! Я даже не знала, что у тебя был брат! А Блу не упоминал о детях. Когда я увидела, как ты в понедельник подвез Джоди в школу, и услышала, как она назвала тебя папой, я подумала…

– Младшие зовут меня папой. Это произошло само собой. Ведь Джоди было только два года. Джеку – шесть. Хейли… ну, с Хейли дело обстояло иначе. Ей было одиннадцать, почти двенадцать. Она никогда не забывала своих родителей. Если она меня как-нибудь и называет, – добавил он с чуть заметным сожалением, – то только… Броуди.

На несколько долгих минут воцарилось молчание. Из другого конца дома они слышали, как Джек кого-то зовет.

Через некоторое время Кенни спросила:

– Значит… ты взял их всех после того, как… погибли Джек, его жена и ваш отец. У них был только ты? Больше никого?

– Только я. У Морин не было родственников.

Кенни спрашивала себя, доводилось ли ей так когда-нибудь в ком-нибудь ошибаться.

– Броуди…

У нее комок застрял в горле, и голос прозвучал как-то сдавленно. Слезы, которые она пыталась подавить, против ее воли вырвались наружу.

– Черт возьми, Кенни, я не хотел, чтобы ты плакала! – Он поставил кружку с пивом и встал. – Знал бы – не стал бы откровенничать!

Он был на полпути к ней, когда дверь открылась. Кенни поспешно смахнула кончиками пальцев слезы и сглотнула комок в горле.

– Папа! – Сияющая от радости Джоди, а за ней и Меган ворвались в комнату, перепрыгнув через Фетча. – Меган правда останется на барбекю?

Джоди подбежала к Броуди и остановилась возле него. Меган попятилась, но встретилась взглядом с матерью, и глаза у нее заблестели.

– Да, куколка, Меган останется, и ее мама тоже!

– Джек уже зовет, гамбургеры будут готовы через минуту!

Кенни не представляла, как бы развивались события, если бы не вмешались дети.

Но когда Броуди выпроводил детвору во двор, она поняла, что лучшего времени они и выбрать не могли.

Она была так тронута этой готовностью Броуди к самопожертвованию, – хотя, произнеси она это слово вслух, он бы только удивился, – что могла совершить какую-нибудь глупость.

Например, позволить ему поцеловать себя.

Что, как она подумала, он и собирался сделать.

Броуди беспокойно пошевелился на покрытом подушками шезлонге, допивая послеобеденный кофе за кедровым столиком в патио и наблюдая, как Кенни и Хейли идут к лужайке.

Его охватила горечь. Горечь, которую он пытался подавить. Черт, он же поклялся никогда не позволять себе снова думать о прошлом; дал себе это торжественное обещание в сочельник, восемь лет назад, после того как Кендра Уэстмор так жестоко унизила его.

Позже в этот вечер он отправился в бар Хоудауна и напился так, как не напивался ни до, ни после этого. И поклялся перед Богом, что больше ни одного мгновения не будет думать об этой гордячке!

Это ему удалось, пусть и с трудом, а то, что она больше не приезжала в Лейквью, только облегчило ему задачу.

Но теперь она снова появилась в его жизни.

И она по-прежнему отвергает его.

Отвергает все, что между ними произошло.

Отвергает своим молчанием.

Что ж, он скорее умрет, чем снова поднимет этот вопрос. В конце концов, у него тоже есть гордость, и, может быть, только это придет ему на помощь. Это единственное, что не позволило ему окончательно сделать из себя дурака.

У него вдруг все поплыло перед глазами.

Она навсегда завладела его мыслями, стоило ему впервые увидеть ее. Он работал в саду «Роузмаунта», когда она вышла из парадной двери – в красном платье, с ослепительными золотистыми волосами. Она казалась ему сказочной принцессой.

Недосягаемой…

До той ночи в Сиэтле.

Солнце уже стояло низко, бросая тени на сад. В густых лучах ее волосы блестели, как бледное пламя.

Эти волосы, эти светлые шелковистые волосы, такие мягкие, такие легкие, просеивались сквозь его пальцы, как лучи солнца, благословлявшие их, когда они любили друг друга под звуки мелодии «Воспоминания о вчерашнем дне», доносившейся до них в жаркую сентябрьскую ночь.

Нет, они не любили друг друга.

Это он тогда считал, что любили. Он любил ее нежно, страстно, заботливо. Он хотел защитить ее от всех невзгод.

Она же занималась сексом!

А потом… ушла.

У него засосало под ложечкой. На этот раз все будет иначе. На этот раз он будет контролировать ситуацию. Если она решит поддаться влечению, которое до сих пор существует между ними, то уйдет он.

И постарается забыть ее. В надежде, что это наваждение оставит его. Оставит навсегда. И даст ему мир, которого он так отчаянно жаждет.

– Вы вернулись в Лейквью навсегда?

Когда Хейли задала вопрос, Кенни остановилась.

– Да. Я с детства люблю этот город. И хочу вырастить Меган здесь.

Оставшись наедине с Кенни, Хейли совершенно преобразилась, словно ее подменили.

За обедом девушка была молчалива, но, когда они пришли сюда, оставив Броуди в патио, она стала естественной и дружелюбной. Неужели она хотела, чтобы Броуди думал, будто гостья ей не нравится? Но почему?

– Джоди сказала, что вы вдова. Мне очень жаль.

Кенни почувствовала легкий приступ вины. Ей редко приходилось лгать, но в данном случае ей казалось, что это была совершенно необходимая ложь… Однако теперь перед этой бесхитростной девочкой ей почему-то было неловко.

– Мы уже шесть лет живем с Меган вдвоем. Я сама зарабатываю на жизнь и смотрю вперед, а не назад.

– Значит, вы надеетесь когда-нибудь еще раз выйти замуж?

В голосе Хейли снова появилось напряжение. Может быть, она боялась, что Кендра положила глаз на ее брата? Но это же смешно!

– Пока это не входит в мои планы. Я этого, конечно, не исключаю… но повторный брак… Вряд ли!

Вряд ли ей посчастливится найти человека, которому она сможет рассказать правду о Меган.

Она привычно задвинула в самый дальний уголок сознания мрачные воспоминания… но не могла ничего поделать с охватившей ее дрожью.

– Вам холодно? – заботливо спросила Хейли. – Может быть, принести свитер?

– Спасибо. – Кенни заставила себя улыбнуться. – Нам с Меган пора домой. Мы и так засиделись.

– Нет, ничего подобного! – неуверенно, а затем настойчиво запротестовала Хейли. – Миссис Уэстмор…

– Почему ты не называешь меня Кенни? Я ведь всего на несколько лет старше тебя!

– Вы не возражаете?

– Нет, конечно же!

– О’кей, Кенни. – Хейли повертела прядку длинных каштановых волос и провела ею по плечам. – Насчет субботы… вы к нам придете?

Кендре стало не по себе, когда она встретилась с ясными голубыми глазами Хейли.

– Я сказала Меган, что мы решим в пятницу…

– Знаю. – Хейли слегка наморщила лоб. – Миссис Уэстмор… Кенни… Джоди общительная девочка, и в школе ее очень любят. У нее полно друзей, но она никогда не говорила: «моя лучшая подруга»… до сих пор. Девочки – ну, вы же видели их за обедом – можно подумать, они знают друг друга всю жизнь.

Кенни услышала скрип и, глянув в сторону патио, увидела, что Броуди поднялся с шезлонга.

Он стоял, наблюдая за ними, а солнце ласкало его крепкое тело. Кенни почувствовала знакомое влечение к этому человеку, который оказался совсем не тем, за кого она его принимала.

Он был гораздо… гораздо лучше!

Но, конечно, раньше она его не знала по-настоящему. Он был необузданным, порочным и бесшабашным, по сравнению с ним Дон Жуан показался бы монахом. Неужели под этой грубой оболочкой бьется нежное сердце?

Человек чести, прямой и умеющий сострадать.

Хейли спокойно повторила свой вопрос:

– Так вы придете в субботу… ради детей?

Броуди направился к ним. Ах, как же на нее действует эта походка! Кенни почувствовала, что пульс у нее учащается. Ей нужно уходить отсюда – и поскорее!

Она снова повернулась к Хейли.

– Боюсь, я действительно всю неделю буду очень занята. Мне надо искать номер в мотеле, собрать все вещи, которые нам с Меган понадобятся, и перевезти их туда. Но за приглашение спасибо. Я отпущу Меган в субботу. Надеюсь, дети хорошо развлекутся.

Броуди подошел к ним. Он слышал конец разговора.

– Ты не хочешь к нам присоединиться? – Глаза его были словно подернуты пеленой, как будто он до сих пор обдумывал что-то личное, что хотел держать при себе.

– Я буду занята, – сказала она. – Может быть, как-нибудь в другой раз.

– Я приеду за Меган. Часа в два подойдет?

– Хорошо, – сказала она гораздо более натянуто, чем ей хотелось.

– О’кей, отлично. А теперь пойдем в дом и посмотрим, что они там делают.

Хейли сказала, что подышит воздухом, и Кендра с Броуди вернулись в дом вдвоем. Меган и Джоди в кухне не было.

– Вероятно, они в комнате у Джоди, – предположил Броуди. – Идем…

Вдруг он остановился, словно что-то вспомнив.

– Я на минутку, – сказал он и побежал по лестнице.

Оставшись одна, Кендра огляделась и заметила, что на всех стенах развешены фотографии в рамках. Большей частью семейные. Одна из них особенно привлекла ее внимание. Она висела над телефонным столиком и была больше остальных.

Кендра подошла поближе, чтобы рассмотреть.

Это был семейный портрет – цветное фото в изящной золотой рамке. Ей не составило труда догадаться, кто эти пять человек.

Джек, Морин и трое их детей.

Джек очень напоминал Броуди – те же волнистые черные волосы, те же тонкие привлекательные черты, те же сине-зеленые глаза. Впрочем, он был более крепкого сложения и более флегматичный. Его жена была очень хорошенькой, с такими же, как у Хейли, васильковыми глазами и каштановыми волосами. Джоди сидела на коленях у отца, и ей был примерно год в то время, когда был сделан снимок. Она была очень пухленькая, улыбалась в объектив и, казалось, с трудом могла усидеть на месте. Джека-младшего и Хейли тоже легко было узнать: Джек широко улыбался; а Хейли сидела с кротким, застенчивым выражением лица.

Кенни вздохнула. Через год после того, как был сделан снимок, родители этих детей погибли.

Она отвернулась. Такой тяжести на сердце она не чувствовала никогда раньше, но снова и снова ее переполняло восхищение Броуди… нет, более чем восхищение. Глубокое уважение и даже благоговение. Он возродил семью, ему есть чем гордиться.

Она напряглась, услышав, как он сбегает по лестнице, и подняла на него глаза.

– Они будут через минуту, – сказал Броуди, чуть улыбнувшись, и добавил: – Никогда не видел, чтобы двое детей так ладили. Это сверхъестественно. Черт возьми, они знакомы только пару дней, а понимают друг друга с полуслова!

Он спустился и подошел так близко, что Кенни почувствовала исходящий от него терпкий мужской запах. Она хотела отступить. Но не смогла двинуться с места.

– Мне очень понравилось у тебя, Броуди, – призналась она. – Ты создал в доме замечательную атмосферу…

– Я ничего не создавал, Кенни. Это дом Джека и Морин. Какая бы атмосфера здесь ни была, создали ее они. Я лишь переехал сюда… после несчастного случая. И пытался сохранить все, как было, ради детей. Впрочем, недавно мне пришла в голову мысль, что пора кое-что изменить. Дом слишком мал, нам становится тесновато.

– Будешь расширять его?

– Вероятно.

– Ты очень преуспел, Броуди. – Кенни прислонилась к перилам и посмотрела на него. – Твой бизнес… идет весьма успешно.

– Ты хочешь знать, с чего я начинал?

– Да, мне любопытно.

– У отца был страховой полис. Мы с братом были наследниками. После катастрофы все средства достались мне. Как раз в это время продавалась «Лейквью констракшн». Вот я ее и купил. Дети имеют половину доли в бизнесе – что они с ней сделают, решать им, когда вырастут.

– Эта компания уже тогда была довольно известной, но чтобы так развернуться! Твой отец гордился бы тобой – тем, чего ты добился.

– Да, гордился бы, хотя сам он не был честолюбивым человеком. Кстати, моя старая хижина до сих пор сохранилась. – Теперь он смотрел на нее иначе, с некоторым… вызовом? Или снова с насмешкой? – Она по другую сторону дороги. Там папа вырастил нас с Джеком. Я ее люблю.

Кенни не заметила, как на лестнице появились Меган и Джоди.

– Он иногда ходит туда, когда мы ему надоедаем, да, папа? – Джоди широко улыбнулась. – Это его бегство из бедлама. Он так это называет, миссис Уэстмор!

Кенни была рада, что их прервали. Ей не нравилось, когда Броуди говорил с ней так насмешливо: она не виновата, что родилась в состоятельной семье. И собиралась ему это сказать. А значит, без сомнения, начался бы еще один неприятный спор, которого она хотела избежать.

– Да, и чем старше вы становитесь, мисс Нахалка, тем чаще мне хочется убежать! – Броуди шлепнул Джоди пониже спины, но она, хихикнув, увернулась. – Ну что, Меган, ты готова покинуть этот дурдом?

– Это не дурдом, мистер Спенсер! Это самый уютный дом, в котором я когда-либо бывала, – искренне возразила Меган. – И я рада, что мама позволила мне прийти в субботу. Я не могу дождаться!

Вечером, когда Кенни укладывала дочку спать, та спросила:

– Что такое сваха, мама?

– Сваха? – Кенни убрала назад прядь светлых волос, упавших на лоб девочки. – Это женщина, которая любит устраивать браки других людей. А что?

– Джоди сказала мне, что Хейли – сваха. Она хочет женить их папу.

– Правда? – Странно, а у нее создалось впечатление, что Хейли страшит женитьба Броуди!

– Да! Она хочет уже давно, но никого подходящего пока не нашла. Это должна быть особенная женщина, потому что их папа тоже особенный. Хейли должна кого-то найти до следующей осени. Джоди слышала, как Хейли говорила это своей лучшей подруге Зои. Хейли хочет в следующем году поступать в колледж, но она никуда не уедет, если Броуди по-прежнему будет один. И, – малышка помолчала для пущего эффекта, – Джоди переживает, потому что Хейли сказала, будто это все из-за нее.

– Из-за Джоди?

– Ага. Потому что Джоди будет как раз в том возрасте, когда ей понадобится мама. Ну, Хейли ей, конечно, не мама, но почти мама. Понимаешь, что я хочу сказать?

О Господи! Вот так дела! И очевидно, Броуди ни о чем не подозревает.

– Да, понимаю. Но мистер Спенсер, может быть, вообще не хочет жениться!

– Ему придется. Хейли сказала это Зои. Она сказала, что ему в конце концов придется жениться, «потому что у мужчин есть потребности».

Вскинув бровь, девочка посмотрела на мать, и было очевидно, что она понятия не имеет, что это за потребности.

Кенни подавила смех.

– Довольно разговоров, юная леди! Что касается тебя, то главная твоя потребность сейчас – это сон.

Кенни встала и направилась к двери. Когда она протянула руку к выключателю, Меган сказала уже другим, более спокойным голосом:

– Мама, у Спенсеров повсюду полно семейных портретов. Даже фотографии мамы и настоящего папы Джоди, хотя они умерли. Почему у нас нет ни одного портрета моего папы?

Кенни застыла на месте. Она уже давно ждала этого вопроса и часто спрашивала себя, почему он еще не задан. Может быть, потому, что Меган необыкновенно чуткая девочка и чувствует, что мама намеренно избегает разговоров об отце.

– Мама! – Меган выглядела озадаченной. – У тебя даже нет ни одной свадебной фотографии! Почему?

У Кендры душа ушла в пятки. Что ответить?

Что подумает Меган, если она расскажет правду?

Свадебных фотографий нет… потому что свадьбы никогда не было!

Почувствовав, как ноги у нее наливаются свинцом, она вернулась к постели.

– Солнышко, – сказала она, – мы поговорим об этом, когда… ты подрастешь. Ну, просто ты еще слишком мала, чтобы понять… некоторые вещи. Но обещаю, когда-нибудь я тебе все объясню. Ты можешь запастись терпением и… подождать?

– Мне чего-то не хватает, мама. – В глазах у Меган заблестели слезы. – Например, у меня никогда не было папы. Только мы с тобой… и так будет всегда.

Ее голос осекся на последнем слове, и Кендра почувствовала, что ее сердце вот-вот разорвется.

Меган хотела того, чего мать не могла дать ей.

Слезы выступили у нее на глазах, она опустилась на край постели и попыталась обнять дочку.

Но Меган, всхлипнув, отвернулась, уткнувшись в подушку.