Текст книги "Темная сестра"

Автор книги: Грэм Джойс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

41

Де Санг согласился кое-что испробовать. Он настоял на том, чтобы сеансы проходили в доме Сандерсов. Ее психологические проблемы возникли дома, заметил он, а значит, и решать их тоже нужно там.

Алекс демонстративно ушел.

Придя к ним в дом, Де Санг попросил Мэгги с максимальным удобством устроиться в гостиной. Он снял пиджак.

– Я хочу, чтобы вы как следует расслабились. Я знаю, что вы мне доверяете, и так будет намного проще, – сказал он.

Мэгги кивнула.

– Мэгги, вы думали о том слове, которое я вам сказал? Я собираюсь его произнести, и вы вспомните его в точности так же, как я показывал вам на днях. Договорились?

Мэгги снова кивнула.

– А слово это, слово это, Мэгги, – я его вам говорил.... Подождите. Прежде чем я скажу вам это слово, Мэгги, устройтесь, пожалуйста, поудобнее. Давайте-ка подвинем эти подушки, вот, так-то лучше. А теперь сделайте глубокий вдох, потому что я собираюсь сказать это слово, глубокий вдох, да, хорошо, вот так, и еще, и слово это...

Де Санг заговорил тише. Он почти шептал. Его речи были присущи характерные модуляции и особый неотразимый ритм: хотя он говорил совсем немного, казалось, что разматывается целый клубок.

– Мэгги, теперь я готов сказать слово, вопрос только в том, чтобы сказать слово. Мэгги могла бы и сама произнести это слово, но вы не можете, Мэгги. Можете попытаться, но это слишком тяжело, не правда ли, Мэгги? Вы спрятали это слово так глубоко, что не можете заставить себя сказать его, да? Все верно?

Мэгги сонно кивнула. Де Санг взял ее за руку.

– Но это не важно, потому что я собираюсь сказать это слово. Поэтому я здесь – чтобы сказать это слово. Я собираюсь прошептать его вам, Мэгги, и слово это – оракул.

И Де Санг резко дернул к себе руку Мэгги. Голова ее склонилась набок, глаза были закрыты.

Доктор удовлетворенно кивнул.

– Вы расслаблены. Вам хотелось бы держать глаза закрытыми и оставаться расслабленной, как сейчас, почему бы нет, вы безусловно мне доверяете, знаете, что вы в безопасности, в полной безопасности, и я сосчитаю до трех, а потом повторю наше тайное слово, и вы опуститесь глубже, но будете слышать звук моего голоса и помнить, что вы в полной безопасности, один, два...

На этот раз никаких резких движений не последовало, а Мэгги задышала ровно и глубоко, будто кошка мурлыкала. Де Санг повторил этот процесс во второй, а затем и в третий раз. Он бесшумно встал и тихо прошелся по комнате. Мэгги сидела, откинув голову. Каждый раз, когда она вдыхала и выдыхала, из ее горла доносились легкие хрипы.

Наконец Де Санг остановился, наклонился к ней и тихо сказал:

– Вы можете вернуться в любое время, в какое захотите. В любое время, в какое захотите.

Мэгги пошевелилась. Она подняла голову, покрутила шеей, точно старалась расслабить затекшие мышцы, а затем открыла глаза. И посмотрела прямо на Де Санга. «Как просто, – подумал врач. – Она сама этого хочет».

– Здравствуй, Белла.

Мэгги выдержала его взгляд.

– Я тебя не знаю.

– Ты знаешь меня, Белла. Ты меня знаешь. Я Де Санг. Ты должна мне доверять.

Она что-то заподозрила.

– Ты пришел увести меня?

– Нет, Белла. Я здесь, чтобы помочь тебе.

Она зарыдала.

– Они увели меня. Они посадили меня в то место. Я ничего не сделала. Они увели меня.

– Не плачь, Белла, пожалуйста, не плачь. – Де Санг снова взял ее за руку и сел на подлокотник кресла. – Я обещаю тебе помочь.

– Они сделали мне больно.

– Что они сделали, Белла? Что они сделали?

– Они пришли за мной. Сказали, что я злая. Посадили меня в сумасшедший дом. Я только пыталась им помочь. Но они не узнали моих секретов. Я спрятала их. Они придут за тобой! Спрячь их, сказала А. Спрячь! Спрячь! Спрячь! Я спрятала. – Она снова была подавленной и слезливой. – Они сделали мне больно.

– Ты жила здесь, Белла, верно? Это был твой дом?

Она кивнула.

«А теперь – сразу же перейдем к раздвоению». – подумал доктор.

– Ты знаешь, чей это теперь дом?

Она стала испуганно озираться.

– Это мой дом.

– Да, Белла. Но ты можешь сказать мне, кто живет здесь теперь?

– Я живу!

– Ты жила здесь, Белла. Но это было в прошлом. Теперь здесь живет кто-то другой. Ты знаешь ее имя?

С безумным взглядом она рванулась вперед из кресла и залаяла на Де Санга, как собака:

– Не делайте больно темной сестре!

Де Санг отпрянул назад. Слишком быстро. Дурак.

– Все хорошо, Белла, все хорошо. Расслабься, просто расслабься. Я хочу тебе помочь. Обещаю, что больше они тебя не заберут. Я тебе обещаю.

Она снова откинулась в кресле.

– Твои секреты, Белла. Ты их спрятала. Правильно, что ты их спрятала.

– Да, спрятала.

– Ты спрятала их в дымоходе, верно?

Она насторожилась.

– Да.

– Они в безопасности. Мы их нашли. Больше никто не сделает тебе больно. Белла, темная сестра – это ты?

Она растерялась. Упоминание этих слов, по-видимому, сбило ее с толку.

– Темная сестра? Нет...

Ее затрясло.

– Все хорошо. Я стараюсь тебе помочь. Как тебе помогает А. Ведь А. тебе помогает, верно?

– Нет!

– Она твоя темная сестра? Эта А.? А. – твоя темная сестра?

– Нет...

Она тряслась, слабо качая головой из стороны в сторону.

– Белла! Кто эта А.? Скажи нам, кто она.

Она снова подскочила в кресле и зашипела Де Сангу в лицо:

– Нет! не делайте больно темной сестре! нет темной сестре! нет темной сестре! нет! больно! темной! сестре!

Ее неудержимо трясло, она била себя по рукам и кричала на Де Санга. В уголке ее рта выступила кровь.

«У нее припадок!»

– Белла! – крикнул доктор, перекрывая ее вопли. – Сейчас я дотронусь до твоей головы, и ты уснешь!

Он коснулся ее лба, и она тут же упала на подушки. Де Санг обследовал ее. Она прокусила себе язык. И описалась: малый эпилептический припадок.

Де Санг вывел ее из состояния гипноза.

Мэгги была расстроена и смущена из-за того, что случилось. Она настояла на том, чтобы Алекс ничего не узнал о ее малом припадке. Он бы мигом вышвырнул Де Санга на улицу.

– Вы что-нибудь помните?

– Бирюзовый свет, – сказала Мэгги. – Это все.

– Я общался с Беллой.

– А с А.?

– Пожалуй, но совсем недолго. Но это нечто более неуловимое.

– Что я вам говорила?

– Ничего такого, что вы не могли бы мне сказать, прочитав дневник. Но дело не в этом. Белла – это попросту ширма. Преграда на моем – или вашем – пути к А.

– Но я же не специально ее загораживаю.

– Все дело в вашем подсознании, Мэгги. Боюсь, я слишком поторопился. Можно взглянуть на ваш язык?

Он рассмотрел укус.

– Это след от уздечки, – сказала Мэгги.

– Что?

– Не имеет значения. Иногда я говорю какие-то вещи и сама не знаю, что они значат. Обещайте мне попробовать еще раз, что бы ни случилось.

И Де Санг попробовал.

Он использовал тот же метод: помогал Мэгги расслабиться, заставлял ее вспомнить ключевое слово, применял силу внушения, вытаскивал на свет персону, которую они называли Беллой. Но Белла не очень-то шла на контакт.

– Белла, ты сегодня не хочешь со мной говорить?

Она помотала головой.

– Ты больше не веришь мне, Белла? Может, кто-то не велел тебе со мной говорить?

Она отвернулась.

– Это она? Она не велела тебе со мной говорить? Это она, правда же? Твоя темная сестра. Она сказала тебе, чтобы ты не имела со мной дел, верно?

– Нет.

Она оттопырила нижнюю губу с видом ребенка, хотя лицо ее сморщилось от боли и страдания.

– Но почему это так? Почему твоей темной сестре не хочется, чтобы ты имела со мной дело? Неужели она меня боится, а?

– ТЕБЯ она не боится.

– Могу я с ней поговорить?

– Она пошлет тебя к черту.

– Я бы хотел с ней поговорить. Она тебе что-нибудь обо мне рассказывала?

Нет ответа. Она отказывалась даже на него смотреть.

– Она тоже целительница, да? Целительница, как и ты, Белла?

– Была.

– Я хочу, чтобы ты передала ей мое послание, Белла. В следующий раз, когда она будет с тобой говорить. Скажи ей, что меня зовут Де Санг. Скажи, что я тоже целитель.

– Она плюнет тебе в глаза.

– Скажи ей. Скажи ей, что я могу ей помочь.

Внезапно она обернулась и посмотрела на него – впервые за весь день. Ее лицо изменилось. Оно уже не было детским лицом с надутыми губками. Оно снова стало насмешливым, живым, куда более энергичным, чем унылая мина Беллы, в глазах блеснула холодная искорка. Это была совсем другая личность. Она откинула голову назад и воскликнула:

– ХА!

Де Санг долго на нее смотрел.

– Спасибо, что пришла, – наконец произнес он.

42

У Алекса возникали серьезные подозрения относительно лечебной методики Де Санга. Он устранился, насколько это было возможно, но поскольку психолог настоял на том, чтобы проводить сеансы у них дома, держаться совсем уж в стороне Алексу не удавалось. Его бесила безоговорочная вера Мэгги в Де Санга. Кроме того, его раздражало, что Де Санг позволяет Сэму любые вольности. А еще он был уверен, что эти сеансы еще больше отдаляют Мэгги от семьи, если такое возможно. И все же он сумел заглушить эти опасения при помощи суховатой вежливости. Он даже предложил Де Сангу стаканчик водки.

– А кто эта другая... личность, к которой вы пытаетесь пробиться? – поинтересовался Алекс.

– А. из дневника. Это все, что я могу вам сказать. Мэгги одержима Беллой, а Белла одержима А. Эта А. манипулирует Мэгги с помощью Беллы, используя Беллу как щит, чтобы я не добрался до самой А.

– Но они... они были настоящими людьми?

– Единственный настоящий человек – Мэгги.

Похоже, это взбесило Алекса.

– Это выше моего понимания.

– Ну почему же? Вспомните археологию. Руины поверх более древних руин.

Де Санг допил водку и отказался от следующей порции.

– Если бы только у меня было что-то на А., уж я бы до нее добрался. Спровоцировал бы ее. Знать бы мне, к примеру, ее имя.

– А когда мамочка снова будет со мной играть? – спросил Сэм.

Они с Эми сидели за обеденным столом и рисовали разноцветными ручками. Их поведение всегда отличалось безупречностью, когда рядом был Де Санг, словно они осознавали, как важно ему помогать.

Де Санг сел рядом с детьми, взял листок бумаги и начал рисовать вместе с ними.

– Когда ей станет лучше.

– Она устала?

– Она очень устала, – ответил Де Санг. – А что это ты пишешь, Эми?

– Это секретные записи.

– Покажи-ка.

Эми показала Де Сангу свою специальную ручку:

– Вы пишете, но ничего не видно. Но если потом приложить к батарее, то все увидите.

Она продемонстрировала ему листок бумаги, на котором написала свое имя.

– Это ручка для шпионов.

– Резонно. А где ты ее взяла?

– Мамочка купила ее в магазине игрушек.

Де Санг рассматривал записи Эми, точно это были письмена, вырезанные на мраморе Дельфийского оракула.

– А можно я у тебя возьму эту ручку? Я верну, обещаю.

И вправду, иногда на сеансах Де Санга Мэгги делалась еще более отстраненной и необщительной. Моменты просветления сменялись приступами меланхолии. Де Санг не решался одолевать Беллу вопросами о темной сестре: ее первоначальная истерическая реакция, малый эпилептический припадок, заставляла его тревожиться о хрупком душевном состоянии Мэгги. Он очень боялся, что ее собственная личность погрузится в пучину мрака. Говоря психологическим языком, существовала опасность спровоцировать настоящий психоз.

И Мэгги все еще чувствовала себя из рук вон плохо. Ее физическое состояние было настолько неудовлетворительным, что Де Санг счел необходимым прописать ей курс стероидов.

Спустя несколько дней психолог решил сделать свой ход.

– Здравствуй, Белла, – сказал он.

С каждым сеансом Мэгги все лучше поддавалась внушению.

– Я снова пришел поговорить с тобой. Ты опять играешь в молчанку?

Ответа не последовало. Она моргнула и отвернулась.

– Я тревожусь за Мэгги.

Как доктор и ожидал, при этом имени вид у пациентки сделался удивленный, растерянный. Он решил не отступать.

– Вероятно, нам придется ее увести.

Белла оттопырила нижнюю губу. Ее подбородок уткнулся в шею, а глаза наполнились влагой.

– Ты же этого не хочешь, правда, Белла? Ты никому этого не пожелаешь. Нельзя, чтобы это повторилось.

– Они сделали мне больно, – пролепетала она детским голоском.

– Больше никто не сделает тебе больно. И Мэгги тоже. Если ты мне поможешь. Поможешь мне?

– Как?

– Белла, не притворяйся, что не знаешь. Есть кто-то, с кем я должен поговорить. При условии, что ты ее впустишь.

Белла яростно замотала головой.

– Если ты не поможешь мне, Мэгги уведут. И это произойдет у тебя на глазах. Потому что ты и есть Мэгги, правда, Белла?

Она продолжала яростно трясти головой. Де Санг опасался еще одного припадка. Но он знал, что ему нужно подобраться к раздвоению личности.

– Может, мне называть тебя Мэгги, а, Белла? Или звать тебя Беллой? А может, называть тебя другим именем?

Она все еще мотала головой. Доктор сунул руку в карман и достал клочок бумаги. В свое время этот клочок явно был скатан в крепкий шарик, но Де Санг разгладил и аккуратно сложил его. Когда психолог оставлял этот листок на ночь у изголовья Мэгги, тот был девственно чист. В придачу к нему Де Санг положил ручку, позаимствованную у Эми.

– Кое-кто был так любезен, что подсказал мне имя, – проговорил Де Санг. – Взгляни, что тут написано. Это твое имя? Может, мне называть тебя Аннис?[2]2
  Возможная отсылка к Черной Аннис (Агнес) – злобной ведьме из английского фольклора, чьим именем пугали детей. По преданию, она съедала похищенных ею агнцев и младенцев. Образ Аннис восходит к кельтской богине Дану и другим древним богиням-прародительницам, которым нередко приносились человеческие жертвы.


[Закрыть]

Женщина перестала трясти головой, она резко откинулась в кресле, раскинув руки. И потеряла сознание.

С доктора градом катился пот. Прежде чем продолжать, он вытер лицо носовым платком.

– Белла. Белла, я знаю, ты меня слышишь. Пожалуйста, слушай мой голос. Ты знаешь – я здесь, чтобы помочь. Белла, я сосчитаю до пяти, а когда сосчитаю до пяти, то прикоснусь к тебе, и ты расслабишься. Один, два, три, четыре, пять.

Де Санг дотронулся до лба женщины, и она испустила глубокий-глубокий вздох, по-прежнему не открывая глаз.

– Это хорошо, Белла, это очень хорошо. Теперь следуй за моим голосом. Я собираюсь погрузить тебя еще глубже. Глубже. Надо, чтобы ты вспомнила. Наверное, все это было еще до тебя, Белла, задолго до тебя. Вспомни, что было до тебя. Как это было. И когда я верну тебя назад, то ты будешь уже не Беллой и не Мэгги. Ты вспомнишь.

– Да.

Внезапный ответ застал психолога врасплох. Она почти перешла на шепот. Глаза ее были закрыты, но голова слегка изменила свое положение на подушке. Женщина облизала губы и судорожно сглотнула.

– Аннис?

Она не ответила, продолжая облизывать губы и судорожно, как будто через силу, сглатывать. А потом:

– Да.

– Аннис. Ты вела нас за собой в танце.

– В танце? – все еще шепотом.

– Кто ты?

– Я Аннис. Я всего лишь маленькая птица.

– Ты пугаешь людей. Маленького Сэма.

Она продолжала с трудом сглатывать.

– Ты причиняешь людям боль.

Она открыла глаза и посмотрела на него. В глазах ее сверкнула вспышка, испугавшая Де Санга.

– Это они сделали мне больно. Они сделали больно. Она ловила ртом воздух.

– Ты хочешь пить, Аннис?

Она кивнула, и он протянул ей стакан воды. Она обхватила стакан пальцами и стала судорожно пить.

– Кто ты, Аннис?

– Целительница. Я никому не вредила. Священники. Они пришли за мной.

– Как Белла.

– Белла слабая.

Она снова закрыла глаза. Де Санг взял у нее стакан.

– Аннис? Аннис? Слушай меня, Аннис.

Но она не отвечала. Она тяжело дышала, грудь ее заметно поднималась и опускалась, а из горла доносилось слабое дребезжание.

Потом она сказала:

– Ты священник.

– Нет, – возразил Де Санг. – Я целитель. Как ты.

– Нет, ты священник. Новые слова. Новые боги.

– Едва ли ты знаешь меня, Аннис.

– Нет. Я знаю тебя. Ты был там. Ты был священником. И Аннис ушла, а Мэгги проснулась, дрожа всем телом.

43

Эш погрузился в раздумья. Визиты к Мэгги, которые неохотно позволял ему Алекс, не убедили его в том, что она чувствует себя лучше. В этом вопросе их с Алексом мнения совпадали. Эш решил навестить старую Лиз, потому что больше ему не с кем было поделиться. Он изливал ей свою тревогу в таком возбуждении, что стучал пальцами о чашку с чаем.

– Да, дела, – сказала Лиз, когда он выговорился.

Он сидел под ее старинными часами, маятник раскачивался из стороны в сторону, а негромкое тиканье разгоняло тишину. Хозяйка пожевала щеку и погладила собаку.

– Да уж, дела. Ты ведь очень по ней тоскуешь, верно? – спросила она, – Что же ты так легко ее уступил?

– Мне вовсе не было легко, Лиз. Но дети – она погибала в разлуке с ними. К тому же в глубине души она любит Алекса, я знаю, что любит. И хотя ей так не казалось, я стоял между ними.

– Очень уж ты хороший, Эш. Иногда люди бывают такими хорошими, что даже слишком.

– Она больна. Сильно больна.

– А как насчет того, кто ее посещает? Что ты о нем скажешь?

– О психологе? Не знаю. Она ему доверяет. Но возможно, этого недостаточно.

– Она верит ему, да? – уточнила старая Лиз, призадумавшись.

– Что вам известно, Лиз?

– А сколько ты мне заплатишь? – расхохоталась Лиз.

Гость усмехнулся, но хозяйка не услышала в его смехе особой радости. Она чопорно встала и взяла у него чашку.

– Ох, до сих пор все кости ломит после той прогулки.

Она взяла из кладовки бутылку бузинного вина и налила им по стаканчику.

– Уж я-то знаю, – пробормотала она, – ту, которая завладела Мэгги и не отпускает. Я ее видала.

– Видала? Что значит – «видала»?

– Она все вокруг детей ошивалась. Однажды была и в моей кладовке. Видала я ее, можешь не сумлеваться.

– Вы говорите о той, что зовется Аннис?

– Мы не называем имен, верно? Уж это ты должен знать, если вообще что-то знаешь. Мы не называем имен, но – да, это она. Я присматривала за детьми, а потому я была... супротив ее... скажем так.

Эш погладил бороду.

– Она что, вроде духа, пытающегося завладеть Мэгги?

Старуха взмахнула рукой:

– Недалекий. Ох и недалекий же ты, Эш. Ничего-то ты не знаешь. Этот дух не пытается войти в Мэгги. Этот дух пытается из нее выбраться. Как ты вообще надеешься хоть что-нибудь понять, если ты такой недалекий?

– А как насчет той, что зовется Беллой?

– То же самое.

Эш покачал головой.

– Мэгги сказала мне, что все началось с птицы. С черного дрозда.

– Ну да, Мэгги и мне это рассказывала. И она была вроде тебя – такая же недалекая, не понимала этого, не знала того. Только языком чесала, да и все. Я сказала ей: нет, птица не пыталась в тебя войти, она пыталась выбраться наружу, но она этого не видела.

– Может, это фамильяр?[3]3
  Фамильяр, или имп, – так называли волшебного духа, который служил колдунам и ведьмам. Считался разумным и нередко принимал форму животного.


[Закрыть]

– Как хочешь, так и зови. Сперва птица, потом та, что у нее за плечом, потом еще одна...

– Аннис и Белла.

– И другие. Чем ты сильнее, тем их будет больше. Все они в тебе. И они выйдут, если ты один из них. И всех их можно использовать. Но если ты неосторожен и выбираешь неверный путь, тогда что же, они захотят попользоваться тобой, верно?

– Но почему Аннис нападает на детей?

– А кто еще отнимает мамочкино время и все прочее? Дети истощают ее жизненную силу. Вот она и не хочет этого – та, о ком мы говорим. Она хочет убрать их с пути, чтобы больше жизненной силы досталось ей. Особенно парнишка. Он отнимает много сил. Вот она и охотится за ним. А в миленькой девчушке есть что-то, чего она боится.

– В Эми?

У Эша голова пошла кругом.

– Тот случай с черным дроздом. Когда все началось. Мэгги вдохнула в него жизнь. Сама я такого не делала и не видела. Но верю в это. Потому что, помяни мои слова, в тот день в воздухе было еще кое-что, кроме Мэгги с ее способностями.

– Лиз, я вас не понимаю.

Старуха отхлебнула бузинного вина и причмокнула.

– Это потому, что ты недалекий. Ты хочешь, чтобы тебе все разложили по полочкам. А тогда это уже не то, что есть на самом деле.

– Продолжайте.

– Нет уж, я сегодня наговорилась.

Старуха уставилась на коврик под ногами.

Через некоторое время, проведенное ими в полном молчании, хозяйка закрыла глаза. Судя по ее дыханию, она уснула. Часы тикали. Один или два раза она причмокнула во сне, а в какой-то момент захрапела, и звук этот напоминал пилу.

Эш посмотрел на пол, а потом на колли, лежавшую у ног старухи. Собака навострила уши и поглядела на него – дружелюбно, но беспомощно. Эш подумал, что надо бы встать и не тревожить сон Лиз; едва ли от нее стоило ждать совета. Но вдруг его тело пронзил острый спазм, а старуха открыла глаза.

Ее палка упала на пол. Она нагнулась и подняла ее.

– Да, пора уж тебе идти, – пробормотала она вставая, чтобы его проводить.

Эш был слегка удивлен. Обычно ему приходилось терпеть старухины насмешки каждый раз, когда он собирался идти.

– Она что-то потеряла, Эш. Когда меняла обличье. Когда летала. Она потеряла частицу себя, и теперь должна ее снова найти.

– А где искать?

– А что тебе твоя мамочка говорила, когда ты что-нибудь терял? Ищи там, где потерял.

Лиз проводила Эша до самой калитки.

– Пускай этот, – промолвила она, – спросит ее про «Поющую цепь».

– Про «Поющую цепь»?

– Да, верно. А еще про «Колыбельную смерти». Пусть спросит.

– А что это?

Похоже, Лиз на него рассердилась. Она подняла свою палку.

– Тебя это не касается. Тебе и знать этого не надо. А теперь проваливай и скажи ему.

– Вот еще что, Лиз. Все эти разговоры о темной сестре. Темная сестра – Аннис? Или Белла? Или эти духи, которых она видит, когда летает? Или это она говорит о Гекате? – («Или о вас?» – добавил он про себя.) – В общем, я не понимаю.

– Неужто ты такой недалекий, потому что мужчина? – спросила старуха, – Да все они – ее темная сестра. Она принимает разные обличья. Но есть только одна настоящая темная сестра, – Лиз постучала себя по виску, – и живет она вот здесь.

Эш покачал головой и побрел к машине. Он сел за руль, повернул ключ зажигания и посмотрел в зеркало заднего вида. Старая Лиз стояла у калитки, глядя на него, а колли сидела с ней рядом. Лиз показывала на него палкой.

Эш зашел к Де Сангу в клинику и все ему рассказал. Реакция доктора была откровенно скептической.

– Пока что все, с чем мы работаем, находится исключительно в пределах сознания Мэгги. Белла – персонаж из дневника, выученного Мэгги почти что наизусть. Похожая история с Аннис. Алекс утверждает, что большая часть дневниковых записей принадлежит ей самой и что она просто использует фрагменты информации, всплывающей в результате археологических раскопок в замке.

– А вы что об этом думаете?

– Да какая разница? Ее поведение, ее здоровье – вот что важно. А она хочет выздороветь. Потому-то она и написала имя Аннис шпионскими чернилами. Это показатель того, что ее подсознание стремится к самоисцелению.

Эш покачал головой:

– Это еще не все. Я знаю, вы считаете, что она просто сплетает вокруг своей жизни историю. Но вам не кажется, что у этого духа, у Аннис, может быть и собственная жизнь?

Де Санг пристально посмотрел на Эша.

– Я психолог, – сказал он, – а не гребаный мистик.

Но Де Санг уже почти исчерпал свои возможности. В раскопках он натыкался на один и тоже непробиваемый фундамент. Стараясь путем гипноза извлечь на свет личность Аннис, доктор хотел добиться объединения Мэгги, Беллы, Аннис и всех остальных. И ради этого был готов на все. Он решил устроить длинный сеанс, надеясь, что усталость хотя бы слегка изменит реакцию пациентки.

– Аннис, – обратился к ней Де Санг. – Мне нужно снова с тобой поговорить. Задать тебе несколько вопросов.

– Вечно эти вопросы.

Уже перевалило за полночь, и Де Санг старался, чтобы в его голосе не чувствовались утомление и нотка отчаяния. Он работал с Мэгги с полудня, и ему не удавалось ни заглянуть за спину Аннис, ни уйти от нее.

– Ты говорила мне, Аннис, что не хотела причинять зло. Но я тебе не верю. Ты пугаешь Беллу. Ты запугала Сэма. Теперь ты угрожаешь жизни Мэгги. Целители так не поступают. Почему, Аннис?

– Уздечка времени.

– Ты мне это уже говорила. Но что это значит?

Она глубоко вздохнула и посмотрела на Де Санга из-

под тяжелых век.

– Тогда скажи мне, почему ты хочешь навредить Сэму. Объясни.

– Из-за любви его матери. Она лишает нас силы. Делает слабыми. Ее любовь всех нас делает слабыми. Она смазала бальзамом его глаза. Он увидел меня, и я вошла.

– Вошла куда?

– В ваш мир.

– Она смазала бальзамом его глаза? Ты имеешь в виду мать Сэма?

Нет ответа. Ни малейшей реакции.

– А что Эми? Ты ведь не нападаешь на Эми.

– Девочка? Она... одна из нас. Она владеет знанием.

Де Санг бродил по комнате, присаживаясь то на подоконник, то на стол, то на каминную полку. Наконец он приземлился на корточки прямо перед пациенткой, прежде чем пойти ва-банк.

– Аннис, что такое «Поющая цепь»?

Ее глаза широко распахнулись. Она была изумлена. Доктор и сам не мог скрыть удивления, вызванного ее реакцией, и, заметив это, она снова успокоилась.

– Если ты знаешь об этом, то тебе должно быть известно, что это такое.

– Я знаю и о «Колыбельной смерти».

Она благодушно покачала головой:

– Вот уж этого ты знать не можешь.

– Ну, так расскажи мне о «Поющей цепи».

– Дай мне уснуть.

– Сперва расскажи.

Она фыркнула:

– Цепь. Это передача силы от одной из нас другой. Вот и все. Когда наступает время умирать, мы находим такую, как мы, и передаем ей нашу силу, наши надежды. «Поющая цепь». Моя цепь очень длинна. Длинная, как сама жизнь.

– Но как передается цепь?

– Нужно спеть «Колыбельную смерти». Самую могущественную из множества наших песен.

– Спой ее мне.

Она снова презрительно фыркнула:

– Никогда еще эту песню не пели мужчине. Эта цепь принадлежит мудрым женщинам, она их собственность. Целительницам. К тому же спеть «Колыбельную смерти» означает призвать смерть. Это песня Гекаты.

– Если ты споешь ее мне, я умру?

– Дурак. Ты же не один из нас. Я умру, если спою ее тебе. Она для того, чтобы передать знание одной из нас. А теперь я хочу спать. Я устала от всего этого.

– Но скажи мне, Аннис, почему ты так никому и не передала «Поющую цепь»? Почему ты не умерла?

– Они украли мое время. – Огромная слеза набухла у нее в глазу. – Они разорвали цепь двух тысячелетий. Мои маленькие сестры двух тысячелетий! – Вдруг она зарычала, снова рассвирепев. – Дай мне уснуть, ты, священник!

– Но ты же хочешь умереть, Аннис! Ты сказала, что хочешь передать «Поющую цепь»! Сама так сказала. Почему ты не передашь цепь Мэгги? Тогда ты сможешь умереть и оставить ее в покое, а цепь будет спасена. Почему бы нет, Аннис? Почему?

Она закрыла глаза.

– Подойди. – вяло позвала она его. – Ближе.

Она перешла на шепот. Де Санг приложил ухо к ее губам.

– Ближе. Я выплюну уздечку. Еще ближе.

Он приготовился слушать. Она схватила его за лацкан. И, внезапно выпрямившись, испустила мучительный, пронзительный крик прямо ему в ухо. Де Санг отпрянул, чувствуя резкую боль, но ее хватка была крепкой. Крик стал еще громче. Ее рот расширился до уродливых, жутких размеров. Разрывающий барабанные перепонки визг парализовал Де Санга, вызвав такую боль, словно раскаленные иглы вонзились в самые нежные части его ушного лабиринта. Этот крик обжигал. Он был криком боли, и страха, и агонии, и ненависти, сокровенным визгом, доносившимся из глубины веков. От этого крика чувствительная барабанная перепонка Де Санга мучительно, опасно вибрировала. Он подумал, что она вот-вот лопнет.

Алекс вбежал в комнату, и крик прекратился. Де Санг вырвался, отлетел к стене и упал на колени. Он поднес к уху ладонь: на пальцах была кровь. Он посмотрел на Аннис – она сидела в кресле и ухмылялась.

Ухмылялась со злобным удовлетворением.