Текст книги "Темная сестра"

Автор книги: Грэм Джойс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

37

День весеннего равноденствия, 21 марта, понедельник, утро. Алекс с большим трудом собирал детей, чтобы отвести их в школу и к няне, выкручивался, упрашивал, давил на них, искал чистую одежду, которой не было, потому что он не успел ее постирать, подавал на стол какие-то собачьи объедки, потому что за всю неделю не сподобился сходить в магазин, пытался выгулять собаку и занести в дом молоко, выгладить блузку Эми, налить себе чашку чая, отыскать деньги, которые задолжал няне, найти учебник Эми, совершенно необходимый ей сегодня...

Алекс не справлялся.

Анита заявила, что с нее хватит. Таня, уставшая изображать суррогатную маму, весь уик-энд отказывалась помогать ему с детьми. А их настоящая мать покинула Алекса.

Мэгги! Где же ты, Мэгги! Ради бога, Мэгги!

Сэм вел себя безобразно: отказывался снять пижаму, кричал и забирался на табуретку, чтобы потыкать в кнопки микроволновой печи. Алекс был бы рад засунуть его в печку и врубить ее на полную мощность. Вместо этого он стащил сына с табуретки и яростно шлепнул по ноге. Сэм завыл.

– Ну-ка прекрати, а то я дам тебе настоящий повод поплакать! – взревел Алекс.

Судя по всему, Сэм думал, что такой повод у него уже есть, и поэтому выть не переставал. Отец схватил свитер и сорвал с мальчика пижаму.

– Что это? – спросил он, впервые заметив новое синее саше, висящее на нитке вокруг шеи Сэма. – Эту грязную штуковину напялила на тебя мать?

– Неееет гыыыы гыыыы, – выл сын.

Алекс угрожающе вскинул руку:

– Я говорил тебе – не ври? А? Я тебе говорил?

– Неееет, это не она.

– Что? Я спросил – это твоя мать?

– Нет, – вступила в разговор Эми.

– А ты замолчи, – отрезал Алекс, и Эми умолкла.

– Неееет, – взвыл Сэм и, понимая, что еще одного шлепка не избежать, заголосил: – Даааа, неееет, даааа.

Алекс стащил нитку через голову Сэма и швырнул саше в помойное ведро. Эми хотела ее достать, но отец грубо вытолкал девочку с кухни.

– Оставь эту дрянь там, куда я ее бросил. Иди оденься, пока я и тебе не всыпал.

Эми тут же заплакала, Пятнашка набросилась на хозяина с яростным лаем, и он пинком выгнал собаку в сад, где та жалобно заскулила. Алекс огляделся. Столовая была как после землетрясения. Он рассмотрел неудавшийся завтрак, кучи грязной одежды, ревущих детей, глядевших на него сквозь слезы, и ему самому захотелось плакать.

Эми не послушалась отца и все-таки извлекла саше из кучи мусора. В этот раз Алекс не обратил на нее внимания.

– Мэгги, – едва слышно произнес он, – Мэгги.

В День весеннего равноденствия Мэгги готовилась к ритуалу. Самым тщательным образом соединила она все знакомые ей магические элементы с теми, которых не понимала. Чем, например, чревато планетарное выравнивание или же его отсутствие? Старая Лиз только отмахивалась, не желая этого объяснять, но, поскольку Венера находилась в Тельце, Мэгги слепо верила, что это нейтрализует пагубность ее намерений.

А Мэгги признавала, что они таковы. Она хотела заполучить детей – любым способом. Она хотела, чтобы на голову ее мужа обрушились несчастье и позор. Она верила, что, совершив ритуал изменения обличья, она обретет силу, необходимую для достижения этих целей.

Прочитав о себе в газете, Мэгги вернулась в дом старой Лиз. Старуха снова точила ножи на пороге. Лиз уклончиво отвечала на вопрос о том, где она пропадала накануне, сказав только, что у нее были «дела», которыми она никак не могла пренебречь. Кроме того, ей, видимо, не очень-то хотелось, чтобы Мэгги переступала ее порог. Она не желала впускать ее к себе. Не проявляя особого недружелюбия, она просто свистнула старую колли и настояла, чтобы они пошли «проветриться» в поля.

– Вы собираетесь сказать мне, что нужно сделать, или мне придется все делать самой? – спросила Мэгги, обеспокоенная уклончивостью Лиз.

– Вот что я тебе скажу, – произнесла старуха.

Она шла по тропинке, прихрамывая и опираясь на палку. Она сказала, что ноги у нее болят из-за того, что долго шла пешком.

– Оно в тебе и хочет вырваться наружу. Значит, надо его выпустить. И для этого есть только один способ.

– Что значит – один способ?

Но Лиз только ткнула палкой в один из придорожных кустов.

– Омела. В цвету. Срежь немного – тебе пригодится.

Мэгги получила эту и другие, более сложные инструкции, а также новое «волшебное масло», отличное от летательной мази. Возвращаясь домой после визита к Лиз, она заглянула к Эшу – показать газету. Он обхватил голову руками.

– Прости, Эш. Это я на тебя навлекла.

– Нет, что ты, – сказал он, – Что ты.

Мэгги вернулась к себе в комнату и легла спать без ужина. Старуха сказала ей, что изменение обличья требует длительной подготовки и ей надлежит поститься в течение суток.

Алекс в конце концов отвез Эми в школу, а Сэма – к няне. Приехав на раскопки с опозданием, он увидел, что его коллеги крайне возбуждены. Под пентаграммой обнаружилась потрясающая находка.

Таня и ее бригада расчистили круг, огороженный метками. Поначалу участок по краям окружности ничего не дал. Но когда археологи стали более смело продвигаться по диаметру круга, ближе к центру они обнаружили то, чего многие ожидали уже несколько дней. Находка удовлетворила те фантазии, которые Алекс всячески старался сдерживать. Археологи нашли человеческие останки. Первой их взору предстала грудная клетка.

Все члены группы побросали работу на основном участке раскопок и либо пришли на помощь коллегам, либо просто стояли и глазели.

Археологи исследовали участок наискосок от места, где нашли грудную клетку, и размечали параметры находки. Большая часть скелета все еще была спрятана глубоко в земле. Команда раскопала торчащую плечевую кость и коленные чашечки. Эти останки были достаточно малы, чтобы археологи могли понять, с чем имеют дело.

Это ребенок. Весть пронеслась по всей группе. Ребенок.

Алекс распорядился, чтобы его подопечные работали медленнее. Возбуждение по поводу находки было слишком велико, и он боялся, что неуклюжими движениями можно повредить фрагменты скелета. Он велел всем работать тонкими кистями. Это выглядело так, словно они раскрашивают кости, а не раскапывают их. Вскоре наблюдателям стало скучно смотреть, как медленно обнажается находка, и они вернулись к собственным делам.

Скелет получил прозвище Минни.

Алекс придирчиво руководил операцией. Ко времени обеда они раскопали бок грудной клетки целиком, и у Алекса возникли сомнения. Грудная клетка слишком велика для ребенка, сказал он. Было что-то противоестественное в том положении, в каком находились другие выкопанные ими кости. Останки лежали в позе зародыша: бедренная кость поднята, а череп – к нему еще только начали подбираться – опущен вниз.

– Мне нужно точное описание позы, в которой мы нашли скелет. В ней есть что-то странное. Пожалуйста, будьте крайне осторожны, это вам не спринтерские бега.

Теперь археологи всеми силами старались не потревожить землю, на которой покоились кости.

День весеннего равноденствия. Эш, по своему обыкновению, сел в лифт, чтобы подняться на четвертый этаж «Золотого пассажа». Выйдя из лифта, он понял, что рядом с его магазином происходят какие-то волнения. Это был пикет.

Девять дам пенсионного возраста и грустный, одинокого вида господин в темном костюме загородили вход в «Омегу». Некоторые держали плакаты. На одном значилось: «Не в этом городе». Их разговоры переходили в возбужденный ропот.

– Доброе утро, дамы! Доброе утро, господин! – энергично обратился к ним Эш, прокладывая себе путь сквозь седовласую толпу.

Ропот прекратился. Собравшиеся чуть посторонились и встали молчаливым полукружьем, наблюдая, как Эш достает ключи. Никто не проронил ни слова. Их глаза тщательно осматривали Эша с ног до головы, ища отметину зверя. Наконец Эш открыл дверь. Прежде чем войти, он обернулся к собравшимся:

– Похоже, будет дождь.

Высокая женщина со стрижеными седыми волосами шагнула вперед. В глазах у нее сверкнула искорка, выдающая в ней безумную евангелистку. В руках у нее был плакат с надписью: «Да не забудем». Подумаешь – Эш все равно не помнил, откуда цитата.

– Сатанист! – воскликнула женщина.

Эш мило улыбнулся:

– Прошу вас, если вы собрались награждать меня разными прозвищами, потрудитесь уж найти правильные.

Он вошел в магазин и запер за собой дверь.

Мэгги целый день готовилась. Она постилась, медитировала, повторяла мантры, пила воду, думала о своей цели. Она решила, что в урочный час отправится в Ивовый лес. Мэгги предпочла бы осуществить свои намерения в более безопасном месте – дома у Эша или хотя бы в собственной съемной комнате, – но знала, что это невозможно. Именно в лесу она впервые ощутила вкус возможностей, скрытых у нее внутри, именно в лесу впервые встретилась с духом богини. Комната сдерживала ее; здесь не было ни силы, ни отклика.

Геката привередлива. Геката осторожна. Геката предпочитает уединение и глубокую тайну леса.

В полдень Мэгги зажгла свечи и воскурила благовония, а потом повторила ритуал изгнания, который совершала перед полетом с Эшем. Тогда это ее защитило. Она собиралась снова повторить его на закате, когда настанет нужный момент.

Мэгги отрабатывала мысленную проекцию вещей, которые должны были произойти, – в точности как учила ее этому старая Лиз.

В час дня Мэгги отрепетировала релаксацию и дыхательные упражнения.

В два часа выпила немного подсоленной воды и собрала все необходимое. Прежде чем выйти из дому, она приготовила отвар для слушания и налила его в термос. Потом села в машину и поехала в лес.

День был сухой, солнечный, теплый для этого времени года. Мэгги припарковалась примерно в полумиле от леса и прошла остаток пути пешком.

В глубине леса она нашла тот укромный уголок, где бывала раньше: окруженную деревьями крошечную поляну, где она впервые почувствовала присутствие Гекаты. До заката оставалось еще три часа. Мэгги села и в течение получаса практиковалась в искусстве вызывать зрительные образы. Потом она открыла флягу и вдохнула отвар для слушания. Это оказало на нее успокаивающее действие, и она откинулась назад, прислушиваясь к шуму ветра в листве деревьев.

Алекс распорядился, чтобы его подопечные выкопали вокруг скелета ров в форме буквы U. Таким образом стало возможным работать с находкой с трех сторон. Теперь кости располагались на земляном выступе, на глиняном ложе, возле которого в сосредоточенном безмолвии несла вахту бригада. Археологи не столько копали, сколько осторожно соскребали землю, располагавшуюся между костей и вокруг них.

Стало ясно, что Минни все-таки не ребенок, не младенец. Она оказалась взрослым человеком маленького роста, чье неуклюжее положение в могиле объяснялось тем, что ее втиснули в неестественно маленькое пространство.

– Стойте! – воскликнул Алекс.

Все остановились.

– Что такое? – спросила Таня.

– В чем дело? – спросил Ричард.

Алекс погладил себя по воображаемой бороде и пристально вгляделся в землю сбоку от останков. Потом перешел на другую сторону, присел, коснулся почвы и выпрямился.

– Продолжайте, – скомандовал он.

Археологи продолжили осторожно соскребать землю. У Алекса была неприятная привычка: погруженный в раздумье, он отвлекал своих подопечных, расхаживал взад-вперед, подбегал поближе, останавливал кого-то жестом, а потом отступал, не говоря ни слова.

– Черт! – крикнул он. – Остановитесь! Все остановитесь!

Все остановились, вытянув по бокам руки с кистями и другими инструментами. Алекс подошел ближе, буравя взглядом почву возле все еще закопанного черепа.

Таня взорвалась, выражая всеобщее настроение:

– Ради бога, Алекс!

Алекс вытер пот, попавший ему в глаза.

– Это не ваша ошибка, а моя.

– ЧТО не наша ошибка?

– Я только прошу хотя бы минуту ничего не трогать.

Скрестив руки, Алекс уставился в ров. Таня отвернулась и безмолвно воззвала к небесам, шевеля губами. Алекс обратил на нее внимание.

– Иди сюда. Что это?

Он указал на землю под затылком черепа. Таня подошла ближе, остальные сгрудились за ней.

– Я ничего не вижу.

– Вот именно.

– Что значит – «вот именно»?

– То и значит, что ты ничего не видишь, а вот я вижу. Жаль, что не заметил этого раньше. Видишь этот неровный след в земле? Темное пятно? Это от необработанного дерева. Видишь, какой заметный отпечаток? Здесь дерево сгнило и перемешалось с землей. Во всех остальных местах его источили черви и все такое. Но только не здесь. И не здесь. Мы так торопились добраться до старых костей – и уничтожили все следы того, в чем этот труп был похоронен.

– Это трагедия? – спросила Таня.

Алекс посмотрел на нее, как на ребенка.

– Вот эта Минни была взрослым человеком, засунутым в маленький ящик. Кое-какая информация о ящике нам бы не помешала.

– Но мы не тронули землю за черепом, – вставил слово Ричард, – и под черепом. Может быть, здесь что-нибудь и найдем.

– Будем на это надеяться, – мрачно сказал Алекс.

И вправду, как же он не подумал об этом раньше?

После полудня обнаружилась другая странность. Среди останков не было костей левой руки. Когда посмотрели на скелет с другой стороны, выяснилось, что нет и правой. И обе ноги были ампутированы перед захоронением. Каждая конечность была отсечена, кости – разрублены.

Тем временем в «Омеге» Эш понапрасну пытался сделать вид, что торговля идет обычным чередом. Ему приходилось нелегко. Евангелисты по очереди прилипали носами к витрине магазина, пытаясь разглядеть, чем занят хозяин. Он что-то записывал в гроссбухе, и это явно провоцировало обсуждение среди собравшихся у входа. Эш специально скривился в демонической ухмылке и устроил настоящий спектакль, тыкая ручкой в вены на собственном предплечье. На самом деле он всего лишь занимался счетами.

Время обеда наступило и миновало, но ни один покупатель не решился пройти сквозь пикет. Наконец какой-то молодой человек все же рискнул. Эш принял его с таким энтузиазмом, что тот ушел, а потом вернулся.

Эш не знал, то ли ему закрыться и пойти домой, то ли, стиснув зубы, остаться на посту. Он думал, что, закрывшись, поднимет перед неприятелем белый флаг; с другой стороны, продолжая работать, он как будто им подыгрывал. С приближением вечера он все-таки решил уйти пораньше, но сбить митингующих с толку: он не опустил жалюзи и оставил табличку «открыто».

Когда он вышел из магазина, позвякивая ключами, пикет расступился.

– Извините! Извините!

К нему обращалась полная пожилая женщина в тяжелом пальто, с приятным круглым лицом.

– Скажите, пожалуйста, будьте так добры, вы уже закрываетесь или нет? Просто не хотелось бы здесь торчать без необходимости.

Эш был изумлен. Потом громко расхохотался.

– Ну, мы ведь можем вести себя цивилизованно, верно? – продолжала женщина.

Эш уже собирался ей ответить, но тут заметил серебряную брошь, сверкнувшую у него под ногами. Он ее поднял.

– Это ваша?

Пожилая женщина растерялась. Потом улыбнулась и ласково положила свою ладонь ему на руку.

– Знаете, мой муж подарил ее мне незадолго до смерти. Наверное, я ее обронила. Я бы не пережила, если бы потеряла ее. Просто не пережила бы.

Женщина лучезарно улыбнулась Эшу. Тот приколол брошь ей на пальто.

– Ну вот, хоть одна из вас не испытывает ко мне ненависти.

Высокая женщина – «Да не забудем» – выступила вперед.

– Лучше тебе выбросить эту брошь, Мэри, после того как он к ней прикасался. Она запятнана. Нельзя тебе ее хранить.

Приятная улыбка сошла с лица полной женщины. Эш заметил, как она смотрит то на него, то на товарку, то на брошь. Глаза ее наполнились слезами. Эш пришел в ярость. Он шагнул к высокой женщине.

– Вот вы, – сказал он ей, – вы бы не отказались там побывать, верно? И радостно гикали бы, когда людей вешали и сжигали. Для таких, как вы, это и есть наилучшее времяпрепровождение. Для таких, как вы, это что-то вроде хорошего секса, правда? Не сомневаюсь – вы были бы в первых рядах!

Эш зашагал прочь, а молчаливый пикет проводил его взглядом.

Мэгги расчистила место, чтобы развести маленький, но дымный костер, как было ей рекомендовано. Старая Лиз велела ей вглядеться в этот дым, прежде чем начать ритуал. Затем Мэгги выполнила упражнение по релаксации, а уже потом приступила к серьезной подготовке.

Она открыла сумку и выложила то, что там лежало. Сначала она сделала круг с помощью длинной белой веревки, но не стала соединять концы, чтобы в нужный момент войти в круг.

Мэгги воскурила благовония и повторила ритуал изгнания.

За пределами круга она отметила четыре точки, соответствующие четырем сторонам света. В северной точке, обозначающей местоположение земной стихии, она положила горстку земли, взятой на пустоши с Танцующими Дамами, и произнесла имя Уриэля[1]1
  Здесь и далее перечисляются имена ангелов, каждый из которых отвечает за одну из четырех стихий.


[Закрыть]. В южной точке круга, обозначающей стихию огня, Мэгги установила восковую свечу в керамической чаше с функцией защиты от ветра. Она зажгла свечу и воззвала к Михаилу.

В восточной точке, отвечающей за водную стихию, Мэгги поставила сосуд с дождевой водой, заранее освященной с помощью соли. Здесь она назвала имя Гавриила. Последняя точка – с западной стороны круга – была связана со стихией воздуха. Здесь Мэгги положила побег цветущей омелы. Старая Лиз говорила ей, что плод омелы предпочтительнее, но поскольку Мэгги настаивала именно на этом времени года, пришлось довольствоваться цветком омелы. Омела посвящалась Рафаилу.

До заката еще оставался час или около того. Мэгги отхлебнула немного вина, в котором держала омелу, и стала ждать.

На «раскопе Мэгги» дело шло к пяти часам, и все археологи хотели остаться. Обнаружив, что у скелета отсутствуют конечности, они продолжали работу, пока наконец не увидели, что к черепу что-то прикреплено. Алекс приостановил эту часть раскопок, чтобы в точности зафиксировать положение находки. После этого можно будет копать дальше.

Алекс, как и остальные, был готов остаться на участке и работать даже в темное время суток, если потребуется. Но возникла проблема.

– Нет, не буду, – сказала Таня. – Я не собираюсь пропускать самое интересное. И вообще – за кого ты меня принимаешь?

Она решила, что Алекс попросту ею пользуется.

– Нет, не могу, – ответила няня, когда Алекс позвонил.

Она считала, что пора бы и ему выполнять свои обязанности.

– Нет, извини, – сказала Анита, когда он позвонил ей.

Она подумала, что Алекс пытается снова разжечь потухший огонь.

– А ради старых добрых времен? – взмолился Алекс.

– Ради старых добрых времен – тем более. Мне надо идти. Сейчас вернется Билл.

Няня уже забрала Эми из школы, и теперь они с Сэмом ждали, когда их отвезут домой. Такая была договоренность. У Алекса не оставалось выбора. В отчаянии он попытался разыскать Мэгги. Сначала он позвонил туда, где она снимала комнату. Трубку сняли, но ответили, что Мэгги нет. Тогда Алекс отыскал телефон магазина «Омега». Там не отвечали.

Ничего не оставалось, кроме как обратиться к Тане.

– Нет, Алекс. Это невозможно.

Он отвел ее в сторону.

– Прошу тебя, Таня. Я собираюсь раздуть из этого шумиху в прессе – обещаю сказать им, что это твоя находка. Благодаря этому ты сможешь получить работу. Это будет хорошо для твоего резюме. Подумай об этом. Пожалуйста, помоги мне.

– Алекс, не надо на меня давить.

– Пожалуйста, я прошу тебя в последний раз.

Он протянул ей ключи от машины. Таня посмотрела на раскоп, затем на Алекса. Ее щеки горели. Она выхватила у него ключи.

– Но это уже точно в последний раз, – сказала она, направляясь к машине.

– Ты спасла мне жизнь!

– Иди к черту, Алекс! – обернувшись, крикнула Таня.

Алекс вернулся к черепу, удовлетворенно потирая руки.

Таня забрала Эми и Сэма у няни и отвезла их домой. По крайней мере, она знала, что дети к ней привязались и вели себя с ней гораздо лучше, чем с Алексом.

– А можно нам «Славу ковбоя»? – спросила Эми, выбираясь из машины.

– Да, конечно, вот вам «Слава ковбоя».

У Тани был слишком добрый нрав, чтобы выплескивать гнев на детей. Она открыла банки и разложила по тостам бобовые кругляши. Когда дети поели, она отправила их в игровую комнату, чтобы самой немного прибраться. В доме царил хаос. Сэм неохотно последовал за Эми.

Старая Лиз стояла на пороге своего дома. Она что-то жевала. Жевала и смотрела в поля, где уже начинало темнеть. Дверь дома была распахнута. За спиной старухи сидела и поскуливала старая колли. Лиз медленно обернулась и утихомирила собаку взглядом.

Она боялась за них. В субботу она совсем лишилась сил, пройдя это огромное расстояние до дома Сандерсов и обратно. Для ее возраста это было чересчур. Она сделала все возможное, помогая Сэму. Но появление любовницы Алекса ей помешало. Это было некстати. Лиз оставалось надеяться, что она сделала достаточно.

Старуха снова устремила взгляд на серый горизонт за полями, наблюдая за постепенным наступлением сумерек.

Закат пробрался в лес украдкой, незаметно переплетаясь с дымом костерка. Мэгги убрала волосы назад, выскользнула из одежды и вступила в круг, замкнув концы веревки у себя за спиной. Было холодно, как она и ожидала. Вместо свиного жира, упомянутого в дневнике Беллы, Мэгги натерлась обезболивающей мазью, которая успокаивала и согревала тело. Лиз одобрила это изменение.

Мэгги совершила ритуал изгнания в третий, и последний раз.

Она вынула пробку из банки со своим новым «волшебным маслом». Оно давало не такую тонкую пленку, как летательная мазь, было менее прозрачным и сильно пахло сандалом и глицинией. Мэгги нанесла его на тело так же, как и раньше: смазала виски, кисти, щиколотки, железы, влагалище, а еще мазнула под глазами и капнула на язык. Глаза у нее сразу же защипало. Соприкасаясь с кожей, масло начало активно выпускать пары. Мэгги пришлось закрыть слезящиеся глаза, потому что горький, едкий вкус распространился по ее языку, притупил ощущения во рту и оставил каплю желчи в горле.

Несмотря на испарения, Мэгги попыталась открыть глаза. Ей нужно было тщательно следить за происходящим в реальном мире, окружавшем ее. Старая Лиз предупреждала: нужно отреагировать на первое, что появится перед ней.

– А если ничего не появится? – спросила Мэгги.

– Появится, – уверяла Лиз. – Появится.

Это могла быть гадюка. Или птица. Мэгги поймет это, когда существо приблизится к кругу. Но оно не войдет туда, пока не получит приглашения. Мэгги заставила себя открыть глаза, хотя в них стояли жгучие слезы. Она ждала, всматриваясь в дым небольшого костра, как велела ей Лиз, разглядывая образы, поднимающиеся из дыма, сплетая дым и сумерки в единый серый гобелен.

Самым жутким в захоронении оказались не ампутированные конечности, а то, что было прикреплено к черепу.

Алекс решил, что необходимо запустить электрогенератор и организовать прожекторное освещение, прежде чем продолжать любые работы на раскопе. Когда все это было устроено, археологи расчистили заднюю часть черепа и обнаружили «уздечку»: металлическую конструкцию, наподобие клетки охватывавшую череп и лицо, с безжалостным шипом, который торчал из уздечки и проникал в рот жертвы. На другом конце шипа был выступ в форме буквы V, на несколько дюймов выдававшийся из уздечки.

Поскольку череп все еще был наполовину зарыт в землю, Алекс наклонился, чтобы приглядеться получше. Он видел уздечки и раньше, но такую чудовищную – впервые. Свет прожекторов отбрасывал четкие тени на белый череп, зарешеченный уздечкой.

– Для чего это? – спросил Алекса кто-то из подопечных.

– Чтобы жертва молчала, надо полагать.

Бирюзовый свет. Повсюду – бирюзовый свет, испещренный темно-синими прожилками. Сердце Мэгги отчаянно колотилось. Все ее тело погрузилось в оцепенение, осталось только бьющееся сердце. И если тело было словно под наркозом, то чувства были остры, как никогда. Мэгги приходилось держать голову прямо: при малейшем движении в нее вонзались ножи боли, раскаленные добела. Несмотря на неземной свет, она видела каждый лист, каждую ветку, каждую травинку абсолютно четко. Все окружающее стало каким-то искусственным, пластмассовым, умышленным, словно было помещено сюда невидимой рукой; но глаза Мэгги были способны разглядеть неповторимость каждого листика, стебля или ствола.

Волны. Листва деревьев мягко вздымалась и опускалась, точно волны; это движение, решила Мэгги, совпадает с ритмом ее дыхания. Волны накатывали и отступали в гармонии с ней, точно были ее частью; она перестала чувствовать, где кончается ее собственный организм. Теперь Мэгги была тем, что могла видеть. Если верхняя ветка качалась на ветру, Мэгги чувствовала это движение у себя в кишечнике. Если колебался папоротник, она ощущала это как нить, пропущенную сквозь ее сердце. Гниение бревна отдавалось бесконечно медленным жжением у нее в животе.

Верхние листья ближайших к Мэгги папоротников заколыхались, и она ощутила какое-то медленное волнообразное движение по земле в ее направлении. Холод внизу живота, вызванный близостью листового перегноя. Рябь, идущая по опавшим листьям. Может, это оно? Самое первое, повторяла Лиз, самое первое. Ощущение чего-то зыбкого, скользящего пронизывало папоротник и все больше приближалось к веревочному кругу. Потом оно вдруг остановилось.

Оно было побеждено. Что-то другое опередило его, приземлившись за пределами круга.

Это была птица. Черный дрозд, казавшийся ослепительно-синим в бирюзовом свете. Гладкие перья, все еще влажные, как в день сотворения мира. Дрозд остановился на краю круга, склонив голову и глядя на Мэгги, глаза в глаза. Это существо было Мэгги знакомо. Она знала его уже давно.

– Входи, – сказала она дрозду.

Птица впрыгнула в круг.

Мэгги ощутила неожиданный прилив грусти, и горячая соленая слеза брызнула у нее из левого глаза и капнула на щеку. Она увидела эту влагу, преломлявшую бирюзовый свет. Птица подлетела к ней и реяла совсем рядом, ее крылья колебали воздух и, как веером, обвевали лицо Мэгги. Оказавшись в опасной близости от глаз женщины, птица склонила клюв и втянула слезинку. И тут же исчезла.

Мэгги встала и огляделась вокруг. Предметы, разложенные за пределами круга, оставались на своих местах, но птицы не было. Она улетела, а вместе с ней, подумала Мэгги, улетучился и ее шанс. Почувствовав, что нетвердо стоит на ногах, она снова склонилась к земле и спрятала голову в коленях.

Жгучая боль пронзила ее тело, пришлось исторгнуть изо рта нитку черной желчи. Потом – боль в животе, какой Мэгги не испытывала с тех пор, как произвела на свет сына. Она обнаружила, что может ослаблять боль, поднимая и опуская грудную клетку, а также сводя руки за спиной. Ее била сильная дрожь, которую невозможно было преодолеть. На лбу выступил пот. Она снова выпятила грудь и отхаркнула еще одну нить иссиня-черной желчи.

Потом ее затошнило. Подбородок втянулся в шею, она его больше не чувствовала. Ей стало трудно дышать. Она снова отхаркивалась, пытаясь избавиться от ощущения, что задыхается. Ее ноги, точно когти, скребли по мягкой земле, пытаясь найти опору, и все ее тело били конвульсии. Внезапно она уже совсем не могла дышать. Она задыхалась.

Мэгги охватила паника. Напрасно мотала она головой в надежде стряхнуть с себя этот морок – ее парализовало. Начались рвотные позывы. Если бы только она могла отхаркаться, ей, возможно, удалось бы освободить дыхательные пути. Но при попытке плюнуть ее рот сморщился и вытянулся вперед, а нос изогнулся и заострился.

Это было слишком страшно. Мэгги трясло от ужаса. Потом она почувствовала какие-то щелчки в суставах – звук был такой, точно ее кости хрустят и меняют свое положение. Пожалуйста, хватит! Она хотела, чтобы это прекратилось. Тщетно напрягала Мэгги остатки разума, силясь повернуть происходящее вспять. Ей казалось, что ее сердце превращается в тугой мяч, готовый взорваться. Ее глаза налились кровью. Кожа от затылка до пяток горела, покрываясь пупырышками, точно вода – рябью. Иссиня-черные перья прорезались сквозь белую кожу Мэгги, пока она скребла по земле, пытаясь сохранить равновесие. Теперь она металась по кругу, сопротивляясь метаморфозе, не в силах дышать. Хватит! Все, хватит!

Желание Мэгги было удовлетворено. Процесс остановился на полпути. Она с облегчением всхлипывала, тяжело дыша. Она смогла это остановить. Потом она попыталась выпрямить спину, но это ей не удалось. Мэгги тянулась снова и снова, но у нее только хрустели кости, а все тело пронзала ужасная боль. Она подождала. Попыталась снова. Нет, она не могла пошевелиться.

Ее снова охватила паника. Горло опять оказалось забитым. Легкие сжались. Удушье. Паника. Она не могла кричать, не могла издать ни малейшего шума.

Ее глаза начали кровоточить. Вокруг них образовалось желеобразное вещество. Мэгги задыхалась. Ее парализовало. Она стояла на краю смерти. Потом она попробовала расслабиться. Подумать о том, что произошло. Осмыслить весь процесс с самого начала. Она решила сделать последнее усилие, пытаясь переместиться в другой мир.

Только благодаря уздечке череп не развалился на куски. Алекс обнаружил застежку на одном боку приспособления и попробовал счистить с нее грязь тонкой кистью. Череп сразу же продемонстрировал кривой оскал. Тогда Алекс отложил кисть, вытянул губы трубочкой и нежно подул на пыль вокруг застежки. Железная клетка распалась. Нижняя челюсть выскользнула из выемки в земле и покатилась на дно рва, а за ней и половина распадающейся уздечки.

Свободна. Она была свободна. Она могла летать в бирюзовом свете. Выше, выше, за ветвями, над деревьями. Прямо в неземном свете.

Два направления. Было два направления, куда она могла лететь. Направление пространства, расстояния. И направление памяти. Она выбрала направление памяти.

Она решила лететь вдоль линии, до конца. Туда, в глубину неземного света, бирюзовой плазмы, прошитой ярко-голубым сиянием. Она летела в глубины памяти. Боль. Белла. Боль. А. Боль. Темная сестра. Понимание. Долгая линия, понимание.

Глубины памяти. Глубины памяти. Глубины памяти.

И назад. Теперь Мэгги летела в направлении расстояния. Обычное синее пространство. Деревья. Дорога. Дома. Спикировать на дом в деревне Черч-Хэддон – нет, не то. Деревья. Дорога. Город. Замок – нет, не то. Деревья. Дорога. Город. Дом. Вот оно.

Дальний полет. Дальний полет. Дальний полет.