Текст книги "Тени Бога"

Автор книги: Грегори Киз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Грегори Киз
«Тени Бога»

ПРОЛОГ

Дмитрий Голицын наблюдал, как медленно закрывался адский глаз.

– Зачем? Зачем отправлять его назад?! – недовольно воскликнул он, хотя вид чудовища, даже находившегося на расстоянии, заставлял содрогаться. Сейчас оно было видно лишь наполовину – огромная черная туча с потрескивавшим в центре белым пламенем. «Элиша», воздушный корабль князя, висел в воздухе над ужасающим глазом. А вокруг, насколько хватало взора, простиралась Америка: голые холмистые просторы, похожие на степи его родины – России.

– Время не пришло, – долетел до него беспристрастный голос Сведенборга.

– Ерунда, – резко бросил Голицын. Он нервно теребил усы и не отводил глаз от сжимавшейся грозовой черноты. – Машины тьмы работают. Ты доказал это. Они должны двигаться в авангарде и стирать врагов с лица земли задолго до нашего приближения.

– Время не пришло, – повторил Сведенборг, обернувшись к Голицыну, и князь вновь содрогнулся.

Очки и растрепанные волосы делали ученого похожим на насекомое, слепое и таинственное.

– Профессор Сведенборг, при всем к вам уважении, хочу заметить: этой военной экспедицией руковожу я, и мне нужны более конкретные объяснения. Почему я должен терять русских солдат или доверяться неизвестно насколько преданным нам индейцам и монголам, когда у нас есть это?

Огромный черный глаз почти полностью закрылся. Там, где прошла машина тьмы, не осталось ничего, кроме белого пепла. Десятки миль пепла. Ни единого деревца, ни единого живого существа, даже костей не осталось как свидетельства жизни, некогда бывшей на том месте, где развернуло свою мощь чудовище Сведенборга.

Но ученый, вместо того чтобы ответить, отвернулся, и его глаза за толстыми стеклами очков уставились куда-то в даль.

Разочарованный Голицын перевел взгляд на третьего человека, стоявшего, крепко вцепившись руками в борт корабля, – митрополита Санкт-Петербургского.

– Ваше преосвященство, поговорите с ним. Попробуйте добиться от него вразумительного ответа.

Митрополит поджал губы и погладил длинную седую бороду:

– О, тут я бессилен. Сведенборг беседует с ангелами. Это они к нему сонмом слетелись, не ко мне. Похоже, на то воля Господа. Мне же он показал лишь краешек… – Митрополит покачал головой. – Мудрено это для разума смертного человека, даже мне, при моем духовном сане, понять это не под силу. Вот потому-то Сведенборг и впал в безумие. Но это священное безумие.

– Мы все безумны! – воскликнул Голицын. – И я не исключение. Я предал царя и повел армию вглубь Америки, где не ступала нога человека. И ради чего? Это – умопомешательство.

Митрополит вздернул бровь:

– Ни я, ни Сведенборг не имеем к этому никакого отношения. Вас ведет жажда власти, меня – желание служить Богу. Мои устремления чисты. Чисты они и у Сведенборга. Ваши – нет, потому-то вы не вправе задавать нам вопросы.

– Откуда такая уверенность? Откуда вы знаете, что… что этот мальчик, перед которым мы склонили голову, дитя Бога, а не дьявола? И какова наша миссия в этой бескрайней пустыне? Какое нам дело до Американских колоний, когда Османская империя могла бы пасть к нашим ногам, равно как и славящийся несметными богатствами Китай? Откуда… – Он осекся, потому что профессор Сведенборг вновь повернул к нему лицо.

Профессор был человеком мягким, вежливым и голос имел тихий, но сейчас он заговорил отрывисто и зловеще, словно это был и не он вовсе, а кто-то иной, в нем обитавший:

– Князь Голицын, вы не понимаете. Вы не можете понять землю, простирающуюся перед вами. Американские колонии – последнее прибежище безбожной науки. Здесь дьявол вырыл себе нору и воздвиг сторожевую башню. Здесь он превращает свою мерзкую силу в клинки и ружья. Мы избраны, мы – слуги пророка, поборники божественной науки. Что еще вы желаете знать?

– Но при этом мы сообщаемся с неверующими, – возразил Голицын. – Что праведного в бестолковом поклонении идолам монголов или в языческих суевериях индейцев? – Он повернулся к митрополиту, ища у него поддержки. – Ваше преосвященство…

– На все воля Божья, – ответил митрополит. – Хоть они и язычники, у них есть глаза, чтобы видеть. Они способны были узреть пророка. Право же, похоже, что все, кроме вас, видят истину.

– Я… – Во рту у Голицына пересохло.

За спиной Сведенборга появилось нечто – полупрозрачное серебристое облако, силуэтом напоминающее обнаженного мужчину. Лица как такового у него не было, но зато повсюду были глаза. Они мерцали и моргали на ладонях, плечах, животе, бедрах. Светло-голубые, зеленые. Они смотрели на Голицына и видели все потаенные, темные глубины его души.

Нечто укоризненно подняло палец, но вместо него заговорил Сведенборг:

– Иди избранным путем, князь Голицын. Апокалипсис свершился, и мир прекратил свое существование. Сейчас идет сортировка. Те души, что не следуют за мной, прокляты. Пророк – мой слуга. Сведенборг – мои уста. Митрополит – мои слова. Я считал тебя своим мечом. Но, если тебе не нравится эта роль, я выкую себе новый меч.

Голицын упал на колени:

– Нет! Нет, я твой меч. Я только не в силах понять, почему мы не можем использовать наше лучшее оружие, почему мы должны держать его в резерве?

– Потому что кое-что осталось, – сипло ответил Сведенборг. – Кое-что нужно найти. И как только мы это найдем, надобность в машинах вовсе отпадет.

– Тогда почему… почему…

– Вы – меч, князь Голицын. Довольствуйтесь этим. Это было не предложение, это был приказ.

– Слушаюсь, мой господин, – произнес Голицын и склонил голову.

* * *

Царь Петр опустил весло в воду и, когда каноэ рванулось и отдалось на волю речного потока, радостно гикнул.

– Люблю я воду, – воскликнул он, – и корабли, большие и маленькие!

За его спиной Таг, гигант с перебитым носом, что-то недовольно пробормотал.

– О, вы не разделяете моих пристрастий, сэр?! – воскликнул Петр. – А я думал, вы были когда-то моряком.

– Черт побери, Петр, именно моряком я и был, – пробурчал Таг. – Это хорошо, когда ты хозяин своего корабля, а когда ты простой матрос, то жизнь совсем не завидная, а даже напротив. И рахит мучит, и цинга, и животом маешься. А когда ты, наконец, сходишь на берег, то тебе продают разбавленный водой ром и сифилитичных шлюх. Нет, царь, жизнь у моряка никудышная.

– Каждому свое. А я люблю запах моря, люблю чувствовать, как лодка качается на волнах. Корабельному делу я учился в Голландии, тайно отправился туда на судоверфи и работал простым плотником.

– Ну, когда мы захватывали какую-нибудь посудину, начисто забывали имя, данное ей при крещении. А ты помнишь имя своей красотки?

Петр на мгновение задумался.

– «Катерина», – тихо сказал он, – в честь моей второй жены.

Третий, индеец по имени Кричащий Камень, до этого молча сидевший в каноэ, вдруг опустил весло в воду и сделал сильный гребок.

В этот вечер они остановились на ночевку на песчаной полоске берега. Пока Петр с Кричащим Камнем разводили костер из собранного наскоро сушняка, Таг отправился в лес нарубить дров. Индеец делал свое дело спокойно и добросовестно. Он изменился за последнее время. Когда Петр впервые его встретил, индеец был шумным, болтливым малым, все шутил и смеялся. А сейчас он мог за несколько дней не проронить ни слова.

– Почему ты остался с нами? – спросил его Петр, мешая угли в костре. – Я знаю, наше дело тебя мало интересует.

Кричащий Камень молчал, и Петр потерял надежду получить от него ответ.

– Люди в моей деревне не всегда и не все мне нравились, – наконец заговорил индеец на удивление усталым голосом. Петру вначале показалось, что за усталостью он прячет злобу или ненависть, но потом понял, что это все же глубокая усталость. – Но это был мой народ. Они не заслуживали, чтобы их выдрали с корнем и сожгли, как высохшие на солнце водоросли. И я привел к ним убийцу. Я улыбнулся и сказал, что Красные Мокасины отличный парень, и они впустили его в деревню. И он убил их всех.

– Понимаю, – сказал Петр. – Я понимаю, когда человек ищет отмщения. Я и сам этого ищу. Так много осталось неоплаченных долгов.

Кричащий Камень кивнул и тихо произнес:

– Я убью Красные Мокасины. А чтобы убить, я должен его найти. Красные Мокасины – Блуждающее Видение, а я не шаман. Я не вижу его. Он не оставляет следов, не ломает веток, не приминает травы. Я не могу найти его. – Индеец поднял голову и посмотрел прямо в глаза Петру. – Но однажды Красные Мокасины найдет тебя. И Тага. И тогда я убью его.

Петр и глазом не моргнул от столь зловещего обещания. В конце концов, и он, Петр Алексеевич, видел, как катились по снегу окровавленные головы взбунтовавшихся стрельцов. Он приказал запороть до смерти собственного сына. Многих Кричащий Камень обещал убить, но потом все благополучно разрешалось, ему было далеко до рекордов Петра.

Петр сцепил пальцы рук в замок:

– Мне давно известно, что ты хочешь убить его. И мне известна причина. Я просто хочу знать, почему ты не оставишь сделать это Тагу и мне. Скажи, почему ты называешь Красные Мокасины Блуждающим Видением? Что случилось с ним? Когда-то он был нашим другом, клянусь, хорошим другом. Он спас мне жизнь. Но потом твоя деревня…

Петру доводилось видеть картины и пострашнее той, что предстала его глазам в деревне уичита. Но он никогда раньше не сталкивался с тем, чтобы один человек убил всех жителей целой деревни.

Петр был хорошо знаком с тварями, которых дураки называли то ангелами, то демонами, то духами, – многие из этих тварей притворялись, будто служат ему. Но никто не вызывал в нем тех чувств, что охватили его при виде Красных Мокасин, который переходил от хижины к хижине, сворачивал головы детям и собакам, оставлял за собой огонь и смерть. Что-то сильно задело Петра, помимо страшной картины смерти, звуков, запахов он почувствовал страх, ранее ему неведомый.

– Я не знаю, что с ним случилось, – ответил Кричащий Камень. – Повторяю, я не шаман. Может быть, какой-то дух пожрал его и теперь ходит по земле в его теле. Может быть, он всегда был чудовищем, принявшим человеческий облик и дурачившим нас до поры до времени. Меня это не волнует.

– Но ты видел, что он сделал. И если ты не шаман, как ты собираешься убить его?

На мгновение прежние веселые чертики заплясали в глазах Кричащего Камня и стерли с лица тяжесть прожитых лет.

– Полегче, царь, полегче. – И снова лицо индейца сделалось хмурым, и он принялся ворошить угли в костре.

«Похоже, в разговоре на эту тему поставлена точка», – подумал Петр.

– Сколько еще мы будем добираться до Нью-Пэриса? – спросил он.

– От многого зависит. Точно не знаю. Несколько дней, а может быть, и месяц. Я не знаю этой реки и людей, здесь живущих.

Треск кустов оповестил о возвращении Тага.

– Думаю, этого хватит, – сказал гигант и высыпал перед ними кучу толстых коротких веток.

– Надобность в костре невелика, и так тепло, – сказал Петр.

– Тут полно комарья, волков и этих змей летающих.[1]1
  Змея-птица (anhinga) – птица, обитающая на территории штатов Флорида, Джорджия, Алабама, а также на юге Луизианы


[Закрыть] А огонь будет их отгонять. Пусть не всех, но хотя бы половину.

– А я тут пытался выяснить у Кричащего Камня, далеко ли нам еще до Нью-Пэриса.

– Ага. Уж побыстрее бы добраться. А то, черт, сколько уж идем, и ни глотка чего-нибудь горячительного, ни женщины.

– Стосковался по разбавленному водой рому и сифилитичной шлюхе?

– Сейчас я согласился бы и на дешевый выпивон, и на одноглазую старуху, – захохотал Таг. – Думаю, доберемся, недели через две, если натчез нам какую-нибудь пакость не устроят. В прошлый раз, когда мы с Красными Мокасинами к ним заглядывали, они нам «хороший» прием оказали. Но без Красных Мокасин… – Таг пожал плечами и погрустнел. Петр знал, что Таг и Красные Мокасины долгое время были друзьями. Но и Таг видел то, что видели Петр и Кричащий Камень. – И что ты будешь делать?

– Я? Обращусь к французскому королю. Соберу армию. Верну себе российский трон.

– Старая песня?

– Это мой долг.

– Почему ты так считаешь?

– Потому что я сын Алексея. Потому что я царь. Потому что я возглавил страну темную и превратил ее в величайшую державу. И я не уступлю своего законного места в угоду колдунам и узурпаторам. – Петр на мгновение замолчал. – Потому что они убили мою Катеньку. Потому что они захватили мои корабли.

– Ну-у, – протянул после короткой паузы Таг, – не видать мне развлечений в Нью-Пэрисе. Я мечтаю о том, как найти себе что-нибудь получше кривоногой, сгорбленной старухи, а ты – собрать армию. И я не знаю, у кого из нас больше шансов осуществить заветную мечту.

Петр усмехнулся, после чего они принялись думать, чем бы им сегодня поужинать.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ АПОКАЛИПСИСА

Подумайте также о предназначении апокалипсиса. Разве это не было заботой Церкви – показать людям истинно верный путь и вести этим путем? И разве не об апокалипсисе пророчествуют все священные писания? И если в нем нет надобности или смысл его предназначения невозможно понять, тогда зачем Господь уготовил его человечеству? Ради шутки?

Исаак Ньютон.

Трактат об апокалипсисе. Введение

1
Нью-Пэрис

Бенджамин Франклин стоял на четвереньках, чуть ли не носом уткнувшись в покрытую серым пеплом землю. Окружавший его лес щебетал, чирикал и лениво жужжал, изнывая в полуденном зное.

Неожиданный треск веток заставил Франклина поднять голову: за несколько последних месяцев лес научил его тому, что здесь все крайне обманчиво. Лес может казаться сонным и безмятежным, но где-то в этой умиротворенности дремлет пантера, свернулась кольцами гремучая змея, притаились в засаде индейцы. Доверился обманчивой тишине Бенджамин Франклин – и вот он уже труп.

Возмутителем спокойствия оказался зеленый длиннохвостый попугай, нашедший убежище среди ветвей раскидистого дуба. На этот раз лес не стал убивать Бенджамина Франклина. Этот лес, как испанец, соблюдал сиесту – никаких активных действий от полудня до трех, а значит, можно посвятить это блаженное время разгадыванию сокровенных тайн природы. Франклин припал к земле еще ниже. Ему было жаль, что ковета лишили его руки чувствительности, когда едва не замучили его до смерти. Сейчас чувствительность была ему крайне необходима. Он продолжил наблюдение, затем, прищурив глаза, сел, поспешно записал что-то в тетрадь и снова пристально уставился на пятно грязи.

Когда он услышал за спиной шаги, было слишком поздно. Могло быть слишком поздно, окажись это враг, а не друг.

– Пытаетесь прочитать, сэр Волшебник, что ждет нас в ближайшем будущем?

– Привет, Вольтер, – сказал Франклин, не обернувшись и позволив угаснуть запоздалому страху. – Они очаровали меня. Ты только посмотри на них.

Вольтер опустился на землю рядом с ним, упершись руками в худые колени.

– Ты о муравьях? – спросил он.

– Ну конечно. Посмотри сюда, они создали поезд, чтобы доставлять припасы в муравейник. Я проследил вот за этим. Он бегает к останкам опоссума, это двадцать ярдов отсюда. Думаю, для муравья это расстояние такое же огромное, как для человека несколько лиг. А здесь… вот эти так отчаянно охраняют цитадель, когда я на нее покушаюсь, ну просто настоящие воины.

– Цитаделью ты называешь вот этот маленький холмик земли?

– Разумеется. Но опять же, если бы муравей был ростом с человека, то и этот холмик был бы весьма внушительных размеров.

– Слишком скромное творение, если за его основную характеристику ты берешь размер. Даже если муравей будет ростом с человека, то и в этом случае результатом его творческого труда станет всего лишь очень большой, неровный, малопривлекательный холм земли. Как его можно сравнивать, ну, скажемте Лувром или Сикстинской капеллой!

– Муравьи, друг мой, не строят ради того, чтобы поразить чье-то воображение. Будь этот холмик человеческих масштабов, где было бы больше пространства для жизни и работы? В этом холмике с его компактными туннелями или в Сикстинской капелле с ее сводчатыми потолками? Ну, чем не пример бессмысленного использования пространства ради эстетического великолепия? Все существо муравья нацелено на эффективность.

– В таком случае они по своей природе либо немцы, либо англичане. Думаю, французов среди них нет.

– К французам я бы отнес бабочек, – миролюбиво сказал Франклин, – светлячков и златоглазок.

– Хотелось бы верить, – вздохнул Вольтер. – Но тучи бабочек больше не кружатся над зелеными просторами Европы, и златоглазки не роют норки там, где некогда стоял Лондон.

– Боюсь, что так, – рассеянно ответил Франклин.

Он наблюдал за двумя только что встретившимися муравьями. Похоже, было, что насекомые обменялись какой-то информацией и побежали дальше, каждый по своим делам.

– Бьюсь об заклад, никаких пустых разговоров и любезностей, – пробормотал Франклин, – никаких рассуждений. Все только самое существенное. Еда – там, опасность – здесь, южный туннель нуждается в ремонте.

– Ты восхищаешься жизнью муравьев?

Франклин поднял голову и задумчиво посмотрел на друга.

– Они меня интересуют, – ответил он. – Каждый раз, когда мы делаем остановку, я отправляюсь на поиски муравейника и обязательно нахожу его, потому что они повсюду. Стоит ли говорить, что у нас под ногами раскинулась империя муравьев, которую мы практически не замечаем и о существовании которой не задумываемся. В определенном смысле миром правят муравьи.

– Да? Ты обратил на них мое внимание, и я легко могу разрушить их муравейник. Сровнять этот холмик с землей.

Франклин отер ладони о штаны и поднялся.

– Четыре дня назад мы пересекали местность, которая еще дымилась от недавнего пожара. Выгорела вся трава, и все четвероногие твари либо погибли, либо разбежались. Я видел там муравейники, они выдержали пожар, хотя и почернели. Разрушь муравейник, через день или два он будет восстановлен. А их по всей земле – миллионы. И пусть человек превосходит их размерами и интеллектом, он не может уничтожить популяцию муравьев.

– Теперь я понимаю, твои наблюдения имеют и практический смысл, – сказал Вольтер. – Кого ты пытаешься сравнить с муравьями – людей или malakim?

Само слово заставило Франклина вздрогнуть. Он предпочел бы, чтобы его старый учитель, Исаак Ньютон, назвал их по-другому, позаимствовав слово из латинского или греческого, а не из древнееврейского. Выбранное им название внушает невыносимый страх, жжет огнем Ветхого Завета. Malakim и были воплощением страха и огня.

– Думаю, мы для них муравьи, – сказал Франклин, – живем у них под ногами, и они нас едва ли замечают. Иногда мы их замечаем и поклоняемся им как богам, идолам или демонам. Бывает, что и они обращают на нас внимание и давят нас каблуками.

– Но как мы не можем уничтожить всех муравьев, так и они не могут уничтожить человечество, – ты это хочешь сказать?

– До сих пор им это не удалось. Но нам никогда не приходило в голову стравливать муравьев, мы не знаем, как воинов одного муравейника отправить разрушать муравейник соседей. А вот malakim, похоже, овладели наукой стравливать людей. И появились люди, которые с воодушевлением изобретают для этих исчадий ада все новое и новое оружие для уничтожения людей.

Вольтер кивнул:

– Похоже, malakim решительно настроены, истребить человечество. У них больше решимости, чем у меня желания извести всех муравьев.

– Возможно, будь в тебе больше злости и желчи, ты бы смотрел на это по-иному. Я слышал, что в джунглях Амазонки обитают муравьи, способные собираться в целые армии, такая армия в считанные секунды может обглодать человека до костей.

– Муравьи, поправшие законы природы и уничтожающие человека? И мы можем стать такими муравьями и обглодать до костей наших невидимых врагов, – заключил Вольтер. – Для того…

– Боже правый, вы снова занимаетесь этой ерундой?

Франклин и Вольтер обернулись. Рядом стоял приятной наружности молодой мужчина, с развевающимися золотисто-каштановыми волосами, в коротких штанах из оленьей кожи и в сильно потрепанном темно-красном камзоле.

– Привет, Робин.

Роберт Нейрп стоял, прислонившись спиной к дереву и сложив на груди руки.

– Мир охвачен войной, даже ангелы на нас ополчились. Голодные, мы блуждаем по диким местам, кровожадные индейцы идут за нами по следу, а эти двое философствуют о всяких там букашках-таракашках.

Франклин пожал плечами и усмехнулся:

– Человеческий разум – ненасытная прорва… он непрерывно требует пищи, даже если живот подвело от голода.

– У моего ума достаточно пищи, он ищет пути, и способы живыми выбраться из этой глуши, – сухо отчеканил Роберт.

– И он хорошо с этим справляется, – весело заметил Франклин. – Думаю, тебе неплохо в этом помогает капитан Макферсон со своими солдатами и храбрецы дона Педро. Я не знаю, как идти по следу, как найти источник пресной воды, но ты видел меня в деле! Я умом распутываю сложнейшие узлы проблем.

– И сейчас тебе эти муравьи поведали тайну, как победить всех врагов с жалкой кучкой наших неповоротливых увальней?

– Они дали мне кое-какие подсказки, – ответил Франклин, несмотря на свое благодушное настроение, слегка распаляясь.

В конце концов, Роберт прав: любой здраво и трезво мыслящий человек счел бы их положение безнадежным. И все же… да, Франклин надеялся. Не существует проблем, которые человеческий разум не мог бы разрешить. И разве уныние и отчаяние, хорошие помощники? А излишнее беспокойство… «Как там моя жена, Ленка?»

Вероятно, у него изменилось выражение лица.

– Что такое? – тут же спросил Роберт.

– Да просто подумал, как там идут военные действия? Как там Ленка?

– Когда я расстался с ней, она была в полном порядке, – заверил его Вольтер.

– Кажется, я просил тебя о ней позаботиться, – взволнованно бросил Франклин.

– Твоя жена – несокрушимая женщина. Она сама о себе может позаботиться. По нашему общему мнению, это тебе нужны забота и защита. – Вольтер помолчал. – Она считает, что ты неправильно поступил, что не взял ее с собой.

– Однажды она чуть не погибла из-за меня. Думаю, что там, где она осталась, безопаснее. Надеюсь, я правильно поступил.

– Если бы у меня была такая жена, я бы позволил ей самой принимать решения.

Замечание больно кольнуло Франклина и он приготовился резко ответить, но сдержался. Он не хотел, чтобы его снова захлестнули беспокойство и угрызения совести;

– Что сделано, то сделано. Когда, даст бог, доберемся до Нью-Пэриса, мы найдем эфирограф взамен того, что у нас отняли ковета, и я тут же свяжусь с ней и выясню, как она. А пока я постараюсь не давать волю беспокойству. Надежда лучшее лекарство, нежели отчаяние.

Роберт кивнул. Его взгляд скользнул за спину Франклина, и в следующее мгновение он выхватил пистолет, словно забыв, что в нем нет ни пороха, ни патронов.

Франклин повернулся туда, где его друг увидел угрозу. Тишина леса действительно оказалась ложной.

Франклин, Роберт и Вольтер стояли на небольшой поляне, окруженной тростником, кустами и несколькими одиноко стоявшими дубами, а дальше стеной высились вековые сосны. Франклин пригляделся: блеснула на солнце сталь. В высоких камышах прятались люди, не менее шести человек, а возможно, и более. Это были индейцы, дула их ружей смотрели прямо на Франклина и его друзей. И Франклин точно знал, у этих парней ружья заряжены.

– Что нам делать? – шепотом спросил он.

– Если они хотят нас убить, то ничего не надо делать, – ответил Роберт. – Мы у них на мушке.

– Это ковета? Разве они могли, преследуя нас, зайти так далеко?

– Могли. Но здесь и без них индейцев хватает. Они тут прямо из земли растут, как этот чертов тростник.

– Неистребимы, как твои муравьи, – поддакнул Вольтер.

– Может, наших ребят позвать? – спросил растерянно Франклин.

– Твое научное любопытство завело тебя слишком далеко, – мрачно буркнул Роберт.

– И что теперь?

– Ты посол, попробуй вступить с ними в переговоры, – предложил Вольтер.

– Ну да. – Франклин облизал пересохшие губы. – Поскольку мы у них на мушке, Роберт, опусти пистолет. Все равно он у тебя пустой.

– Они-то об этом не знают.

– Они знают, что ты одним выстрелом можешь убить только одного из них, и то, скорее всего, промажешь с такого расстояния. Опусти пистолет.

Роберт неохотно повиновался.

Франклин выпрямился, показывая пустые руки.

– Приветствую вас! – выкрикнул он. – С кем имею удовольствие разговаривать? Я – Бенджамин Франклин, уполномоченный представитель Южной Каролины. Иду по этим землям с мирной миссией, для дипломатических переговоров.

В ответ последовала томительная пауза, затем из гущи донесся крик:

– Parlez-vous frangais? Je ne parle pas anglais.

– Qui? Un petit peu, – ответил Франклин. – Je m'appelle Benjamin Franklin, de Carolina Sud…

– Вы в Луизиане! – прокричал голос по-французски. – Каролина далеко отсюда.

– Я прибыл сюда для переговоров с французским королем! – выкрикнул Франклин. – У меня и бумага есть.

В кустах опять замолчали.

– Выйди вперед! – наконец крикнули оттуда.

Франклин увидел человека, который махал ему рукой. На нем был синий французский камзол, но чертами лица он походил на индейца.

– Иду! – крикнул Франклин.

– Остановитесь там, сеньор Франклин!

Появился еще один человек, тоже индеец, на груди – серебряный крест, на боку с изящной небрежностью болталась шпага, обнаженный торс покрывали татуировки.

– Дон Педро! – радостно закричал Франклин.

– Он самый, – ответил вождь аппалачей. – Чего хотят эти засевшие в кустах негодяи? – Индеец кивнул в сторону кустов.

– Не знаю. Они говорят по-французски.

– Вот как. – Аппалачи откашлялся и закричал по-французски: – Я – дон Педро де Салазар де Ивитачука, вождь и никоватка аппалачей. Хватит прятаться. Если вы воины, покажите свои лица.

– Вас там четверо! – выкрикнули из кустов. – Положите оружие на землю, или вам плохо будет.

– Ты лучше о себе позаботься, – ответил дон Педро и щелкнул пальцами.

И тут лес зашевелился, словно по волшебству появились воины-аппалачи, казалось, они прятались за каждым деревом.

– Хоть аппалачи и презирают прятаться, – выкрикнул дон Педро, – но мы тоже умеем это делать! Ну что, друг, теперь ты окружен превосходящей тебя силой.

Возникла новая пауза, а затем поднялся тот, кто говорил по-французски:

– Французскому королю не понравится, как вы ведете себя на его земле.

– Ну, так ты отведи нас к нему! – выкрикнул Франклин. – Нам только этого и надо. Не хочешь ли ты подойти и пожать мне руку? Заключим мир. Мы мирные люди, зачем обмениваться взаимными угрозами?

– Сейчас все воюют друг с другом, – ответил незнакомец. – Но я иду пожать вам руку.

В следующую минуту он уже выходил из леса. По мере приближения Франклин разглядел его: индеец-полукровка, с ярко выраженными европейскими чертами, шею и грудь закрывал серебряный латный воротник, в руке – небольшой офицерский меч, синий камзол надет на голое тело, вместо штанов – набедренная повязка.

– Меня зовут Генри Кой Пениго, – подойдя ближе, представился незнакомец, – капитан королевского пограничного отряда и военный капитан Мобила. Прикажите своим солдатам опустить оружие, и я провожу вас в Нью-Пэрис.

Франклин пожал ему руку:

– Капитан Пениго, очень рад с вами познакомиться. Мы испугались – думали, это ковета: как народилась новая луна, они преследуют нас, чтобы убить.

– Ну, хоть что-то нас объединяет, – усмехнулся Пениго. – Враг ковета может стать нашим другом. Может быть, присядем, покурим вместе?

Франклин вспомнил, что, когда он в последний раз курил трубку мира, его чуть не вывернуло. Но сегодня он был лучше подготовлен к этому мероприятию – его желудок был пуст.

– С удовольствием, – солгал Франклин.

* * *

После трубки мира появились бренди и свежая оленина, и оружие было отложено в сторону. Франклин и Вольтер сидели у пылающего костра рядом с доном Педро и Джеймсом Макферсоном, суровым капитаном отряда южных следопытов, напротив разместились Пениго и его старшие офицеры, среди них были французы, индейцы и один чернокожий.

– Мой отец был французом, – рассказывал Пениго, – а мать из индейского племени алибамон. Учился я в Нью-Пэрисе, но жить мне нравится здесь, на границе, с народом моей матери. Как я уже говорил, мы охраняем границу.

– Спасибо за бренди, такого хорошего мне пробовать, еще не доводилось.

– Хорошее, правда? Мы делаем его из хурмы и диких слив. А теперь расскажите мне о встрече с ковета. Нам так интересно знать, что у них там происходит и что делается в Каролине. До нас новости почти не доходят. И как война?

– А что вам известно о войне? – спросил в свою очередь Франклин. «Жива ли Ленка? Но вряд ли они об этом знают».

– Да не много, – признался Пениго. – Английский король захватил обе Каролины. Маркграфство Азилия еще держится, но, думаю, дни его сочтены.

Франклин кивнул:

– Тот, кого ты называешь английским королем, претендент на трон, Джеймс Стюарт. Он хитростью и при поддержке московитов захватил прибрежные колонии.

– Московитов?

– Русских, – пояснил Вольтер.

– Да, царь Петр. Мы слышали о нем. – Голос Пениго прозвучал так, словно он знал какую-то тайну.

– Вам, наверно, известно, что несколько лет назад Британские колонии подписали договор о взаимной поддержке с Луизианой, ковета и испанцами во Флориде. Я пытался объединить всех на борьбу против претендента и его сторонников. Вначале я отправился к ковета, а от них уже в Нью-Пэрис вести переговоры с королем Филиппом.

– Ковета – истинные змеи. Они напали на вас?

– До меня, их успели посетить эмиссары претендента. Они обогнали нас, у них есть летательный аппарат…

– Ага, похожий на огромный лист дерева и скользящий по воздуху, как сарыч?

– Да, а вы видели его?

– Конечно. Мы подумали, что это огненный ястреб, о нем в легендах рассказывается, это демон, пожирающий детей.

– Не так уж далеко от истины. Вместо мотора у этого летательного аппарата определенной породы демон. В любом случае эмиссары успели заключить сделку с вождем ковета, и тот решил, что нас нужно замучить пытками до смерти. Но мой друг дон Педро спас нас.

– За это нужно благодарить не меня, а Господа Бога, – сказал польщенный вождь аппалачей. – Господь дал мне силы и надоумил, как спасти вас от язычников. – Он подался вперед. – Сдается мне, что ты, друг, баптист.

– Верно, – подтвердил Пениго.

– А потом Господь вновь привел нас на земли христиан, я знал, что так оно и будет.

Пениго кивнул в знак согласия.

– Вам удалось бежать от ковета? – вновь спросил он. – И много скальпов вы взяли?

– Я не хвастаюсь, – сказал дон Педро. – Тот-Кто-Сидит-Выше-Всех видит все и знает, что я говорю правду. Я взял четыре скальпа и мог бы больше, но в тот день я не искал славной смерти. Я должен был остаться в живых и доставить Франклина туда, куда вела его судьба. Я это понимал. Мы боремся не против английского короля или русского царя, но против всех сил ада, а эти обманутые монархи всего лишь пляшущие куклы в их руках. Наши истинные враги не из плоти и крови, это проклятые духи, которые ночью заставляют дуть неистовые ветры, а днем, боясь света, заворачиваются в черноту облаков, клубящихся в подземном царстве.