Текст книги "Пушка Ньютона"

Автор книги: Грегори Киз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Ваш покорный слуга…

Здесь Бен остановился и задумался. Он не хотел подписываться настоящим именем, по крайней мере сейчас. Поэтому, еще сильнее стиснув карандаш, он вздохнул и отчетливо вывел: Янус. [16]16
  Янус – в римской мифологии божество дверей, входа и выхода, затем всякого начала. Изображался с двумя лицами (одно обращено в прошлое, другое – в будущее)


[Закрыть].

11. Три разговора

На следующий день Адриане было позволено посетить мессу. Гвардеец из Швейцарской роты следовал за ней, как тень. В богатой, даже роскошно убранной церкви она упала на колени и начала искренне молиться за дофина и короля. Ей хотелось напомнить Богу и о себе, попросить у него защиты. Но она передумала, решив, что Бог не забывает ни о чьем существовании, а она не такая уж беспомощная, и, если потребуется и Бог того пожелает, он защитит ее без лишних напоминаний и просьб.

Улучив момент, она внимательно рассмотрела сопровождавшего ее гвардейца. Высокий молодой человек, не намного старше ее, может быть на год, с широко расставленными глазами, что его совсем не портило, и стройным и сильным телом. Но почему-то ярко-синий камзол с красной оторочкой и серебряным галуном смотрелся на нем как чужой. Бесспорно ему принадлежали только потрепанные ножны и провинциальный акцент. Адриана обнаружила его, когда заговорила с гвардейцем.

– Мне показалось, что вам было не по себе в церкви, – тихо произнесла Адриана, когда они вышли во двор.

Над ними, затерявшись среди листвы, выводил свои трели зяблик, а нагретые солнцем и смоченные недавним дождем каменные стены источали особый аромат, навевающий мысли о бренности и покое.

– Эта церковь больше похожа на собор, – признался гвардеец. – Я привык к обстановке победнее.

– Вы хотели сказать – поскромнее? Для Бога церковь не может быть бедной или богатой, – заметила Адриана. – Но я понимаю вас. Молиться среди роскоши Версаля совсем не просто.

Он молча кивнул и, пройдя несколько шагов, вновь заговорил, чем весьма удивил Адриану.

– Я не бездумно повторял слова молитвы, – сказал он. – В детстве и юности я часто молился. – Он бросил на нее смущенный взгляд. – А сегодня я молился за вас, мадемуазель.

Адриану даже бросило в жар, но она не подала виду и не посмотрела в его сторону.

– Вот как? Смею ли я спросить почему?

– Потому что мне вверили заботу о вас, мадемуазель.

– Ах, вверили заботу, – начала Адриана, намереваясь задать вопрос, ради которого она и затеяла весь этот разговор. – Почему вам приказано сопровождать меня повсюду и не отходить от меня ни на шаг?

На этот раз он слегка покраснел.

– Чтобы вы были в безопасности.

– В безопасности?! А кого я должна опасаться?

– Убийцы, сударыня.

– Он что, еще не найден?

– Нет. Нам даже подробности происшедшего до конца не известны.

– Понятно.

Они уже подошли к месту ее временного заточения, и гвардеец любезно открыл перед ней дверь.

– Я буду у входа, мадемуазель, – заверил ее гвардеец.

– Я в этом и не сомневаюсь, – ответила Адриана и удивилась: как-то сразу она поверила в его преданность и надежность. Адриана замялась, был еще один вопрос, который она хотела задать, но что-то ее сдерживало. Больше не проронив ни слова, она нехотя переступила порог своей роскошной тюрьмы.

Прошло, наверное, часа два, когда послышалось легкое шуршание у дверей. Элен поспешила выяснить, кто осчастливил их своим визитом. Адриана стояла у окна и смотрела на небо. Затянутое серыми тучами весь предыдущий день и сегодняшнее утро, небо наконец прояснялось. Но тепло солнечных лучей было таким робким и призрачным, что, казалось, дотронься до стекла – и оно обожжет ледяным холодом. Адриана запахнула шаль, наброшенную поверх ее нового, по-королевски роскошного платья. Она просила Шарлотту раздобыть для нее что-нибудь попроще, но пока усилия девочки не увенчались успехом.

У дверей пошептались, после чего Элен доложила:

– К вам посетитель, мадемуазель, господин Фацио де Дюйе.

Адриана, пораженная, обернулась. В проеме дверей она увидела Фацио, мнущего в руках шляпу, с растрепанными волосами. Адриана поспешно направилась в гостиную.

– Элен, конечно же, просите его, – в широко распахнувшуюся дверь ей был виден стоявший там гвардеец. Лицо его, как и подобает лицу часового, выражало старательную безучастность.

– Элен, ты можешь оставить дверь полуоткрытой, – сказала Адриана.

Фацио неуверенно вошел в гостиную и потянулся к ее руке. Поцеловав, задержал ее руку в своей. Заглянул Адриане в глаза. У него был вид человека, совершенно потерявшегося от волнения.

– Очень хорошо, сударь, что вы не постучали, а поскреблись в дверь, – стараясь казаться жизнерадостной, произнесла Адриана. – Здесь, в Версале, именно так и принято оповещать о своем прибытии. Вижу, вы отлично усвоили придворные манеры.

– А… да, – пролепетал Фацио. – До меня дошли слухи, что вы тоже были на той барже. Вы… с вами все в порядке?

Адриана успокаивающе похлопала его по руке:

– Никогда не бойтесь за меня, мой дорогой Фацио, – ответила она. – Мне слегка опалило спину, только и всего. Мне повезло: в тот момент, когда все началось, я лежала на палубе баржи.

– Очень хорошо, – продолжал Фацио, – но какой ужас, потрясающий ужас видеть трагедию собственными глазами…

У Адрианы комок подступил к горлу, ей стало трудно дышать.

– Я думаю, мне лучше сесть, – произнесла она.

– Ах, извините, я не должен был это говорить, – засуетился Фацио. Адриане показалось, что он сейчас расплачется. Но если он заплачет, то и ей будет не сдержать слез. Она не знала тех людей, что превратились в обуглившиеся трупы, возможно, она была с кем-то знакома, но только мельком.

Она даже не помолилась о них. Она просто забыла… Картина мертвых и умирающих людей всплыла перед глазами. И так отчетливо! Она закрыла лицо руками.

– О дорогая, – воскликнул Фацио, – простите меня, мне лучше уйти сейчас, я зайду как-нибудь потом.

– Не уходите, – вымолвила Адриана, рыдая. – Останьтесь, сударь, ради меня, прошу вас.

Элен и Шарлотта подошли к ней и начали успокаивать. Девочки гладили ее по голове и утирали платочками бегущие по щекам слезы. Выплакав накатившую боль, Адриана немного успокоилась и отослала девочек.

– Извините меня, – произнесла Адриана твердым голосом. – Кажется, я вас перебила, вы что-то хотели мне сказать?

Фацио растерянно пожал плечами.

– Я не помню, о чем начал говорить, – признался он.

– В таком случае расскажите, как вам удалось так быстро попасть в Версаль.

– О, очень просто, король сам послал за нами.

– За вами и Густавом?

– Да… в общем… нет… Я хотел сказать, он послал за всеми нами, за всей Академией.

– Что вы говорите?! – удивилась Адриана.

– Да, Академия переехала в Версаль. Мое оборудование прибудет сюда завтра.

– Это… это что-то невероятное, – запинаясь, произнесла Адриана. «Чистое безумие», – закончила она про себя. – Вам уже выделили помещение?

Фацио утвердительно кивнул.

– Жилые комнаты не такие большие, как хотелось бы, – признался он. – Но рабочие помещения вполне подходящие. Мы уже завтра можем начать работу. Конечно, я найду кого-нибудь, кто смог бы вас заменить, пока вы окончательно не поправитесь и…

– Что? Ах нет, сударь, я совершенно здорова, уверяю вас.

– Адриана, я и думать не смею просить вас приступить к работе сразу же после пережитого кошмара, я уверен…

– Нет, сударь! – почти закричала Адриана, сама себе поражаясь. – Я хочу сказать, Фацио, что сейчас работа необходима мне как воздух. Если я и дальше буду пребывать в праздности, мне не о чем будет думать, как только о пережитом кошмаре. В Сен-Сире нас приучили к тому, что работа – лучшее лекарство от всех болезней.

Он посмотрел ей прямо в глаза, будто пытался распознать ее истинные желания, затем неохотно кивнул.

– Как вам будет угодно, – сказал он. – Но мне бы не хотелось, чтобы говорили, якобы я заставил вас вернуться к работе слишком рано.

– Никто так не скажет, уверяю вас. Король, насколько мне известно, уже приступил к исполнению своих обязанностей. А его горе и страдания несравнимы с моими.

– Король, кажется, еще не совсем пришел в себя. – Фацио очень осторожно подбирал слова, стараясь дать понять, что истинное состояние короля должно описывать более мрачными красками.

– Вы видели его?

– Нас чуть ли не силой к нему доставили. Он потребовал… – Фацио замолчал, на лице его появилась странная гримаса. Адриана поняла, что он таким образом пытается спрятать улыбку. – Насколько мне известно, король всегда так галантен и любезен.

– Да. Я не припомню случая, чтобы видела его в гневе, – согласилась Адриана. – Полагаю, что у него сейчас тяжелый период. Он был груб с вами?

Фацио кивнул.

– Очень точное слово. Он потребовал, чтобы мы завершили работу немедленно. Понимаете, я пообещал ему создать нечто грандиозное.

– Я уверена, вы создадите, – успокоила его Адриана.

– Надеюсь на это, – искренне обрадовался ее поддержке Фацио. – Но дело в том, что мне требуется чуть больше времени, чем он отпустил.

– В таком случае мы должны приняться за работу, и как можно скорее. Давайте приступим прямо завтра.

Фацио сделал еще одну попытку воспротивиться, но отступил под твердым напором Адрианы.

Когда Фацио ушел, Адриана позвала гвардейца.

– Сударь, – сказала она, – завтра мне нужно будет вернуться к моей прерванной работе. Попросите у кого следует разрешения сопровождать меня в лабораторию Фацио де Дюйе. Я не могу больше сидеть взаперти.

Время шло, и тени за окном вытянулись, из серых сделавшись черными. Элен и Шарлотта зажгли камин. Адриана укуталась еще одним одеялом, шерстяным. Она вспомнила, как однажды мадам де Ментенон обмолвилась: «Людовик боготворит идеальную симметрию, поэтому двери должны абсолютно точно располагаться одна против другой. То, что это порождает чудовищные сквозняки, его совершенно не волнует».

Был уже поздний вечер, когда приехал Торси.

– Мадемуазель, – начал он, – я очень занятой человек. Кто-то пытался убить короля, и каждый из нас должен внести свой вклад в поиски злоумышленника.

– А разве не королевский камергер ведет расследование? – удивилась Адриана.

– Конечно, он. И именно он поручил мне проверить некоторые детали.

– Понимаю. Я обязана вашему визиту…

Торси наградил ее хищным оскалом улыбки:

– Я бы в любом случае вас навестил, мадемуазель, независимо от того, получил от вас приглашение или нет.

Адриана напряглась.

– Я вас не понимаю, – ответила она.

– Что ж, буду говорить просто и ясно. Вы помните наш разговор о герцоге Орлеанском и о том, как вас приняли в Академию?

– Конечно, помню.

– Тогда вы понимаете, почему я интересуюсь вашим разговором с герцогиней Орлеанской, который вы вели с ней незадолго до трагедии на барже.

Адриана почувствовала, как в ней против воли поднимается раздражение.

– Мы обменялись невинными любезностями, только и всего, – мы ведь сидели рядом.

– Я сам посадил вас вместе, чтобы посмотреть, что между вами произойдет. Поэтому будьте откровенны со мной. Так о чем шел у вас разговор? Что она вам сказала?

Адриана нахмурилась.

– Вы подозреваете герцогиню?

Лицо Торси потемнело.

– На герцога и герцогиню Орлеанских уже падало подозрение, когда умер первый дофин, а за ним герцог и герцогиня Бургундские.

– Король никогда не считал их виновными в этих смертях, не верил слухам и домыслам.

– О, я вижу, вы решили стать защитницей герцогини Орлеанской?

– Ни в коей мере, – ответила Адриана, но, к своему удивлению, почувствовала, что ей действительно хочется защитить герцогиню. – Если герцогиня участвовала в заговоре и причастна к покушению на короля, я молю Бога, чтобы он был милостив к ней, я ей помочь ничем не могу. А сейчас я лишь излагаю известные мне факты. Король никогда не верил, что герцог и герцогиня Орлеанские причастны к тому убийству. Скажу больше: король не верил, что это вообще было убийство. Виновницей их смерти он считал неизвестную и странную болезнь.

– Откуда вам это известно, моя дорогая? Вам же было всего девять лет?

– У меня хорошая память, сударь. Герцогиня Бургундская часто бывала в Сен-Сире. А несколькими годами позже, когда я уже стала секретарем мадам де Ментенон, эти сплетни все еще были на слуху. Но если ни король, ни королева им не верили, то почему я должна верить?

Торси тяжело вздохнул. Адриана заметила, что он сжал кулаки так, что у него побелели костяшки пальцев.

– Откровенно говоря, я сам никогда не верил этим сплетням. Я считал, что все три дофина и герцогиня умерли, повинуясь злому року. Возможно, от кори или скарлатины. Но сейчас я должен принять во внимание даже самые невероятные версии и предположения. И даже вас, мадемуазель, представить в роли убийцы.

– Я не имею никакого отношения к убийству, – твердо отрезала Адриана. – Мне неизвестно ничего, кроме того, что я видела своими собственными глазами.

– В таком случае расскажите мне, что вы видели.

Адриана подробно рассказала все, что могла вспомнить, включая разговор с герцогиней Орлеанской. Она умолчала лишь об одном: о записке и ее содержании.

Торси, выслушав ее, кивнул головой.

– Ничего нового из вашего рассказа я не узнал, но все же выражаю вам свою благодарность за предоставленные сведения. – С этими словами он поклонился и развернулся, чтобы уйти.

– Подождите, сударь, – остановила его Адриана, – подарите мне еще секунду вашего драгоценного времени.

Торси устало вздохнул.

– С превеликим удовольствием, сударыня.

– Я слышала, что по приказу короля Академия переехала сюда, в Версаль.

– Совершенно верно, и я одобрил это решение короля, – ответил Торси. – Таким образом, весь ход научной мысли оказался под моим пристальным надзором.

– Я бы хотела вернуться к своей работе с господином де Дюйе, – сказала Адриана.

– В данный момент это совершенно невозможно.

– Смею заметить, что король проявляет к работе большой интерес, – настаивала Адриана. – И я бы хотела завершить возложенную на меня часть работы.

Торси пристально посмотрел на нее.

– Если бы вы только знали, о чем просите…

– Вы подозреваете в покушении кого-то из философов? – не дала договорить ему Адриана.

Мгновение Торси продолжал стоять с полуоткрытым ртом.

– С чего вы взяли? – спросил он с неподдельным любопытством.

– Во-первых, вы подозреваете герцога и герцогиню Орлеанских – единственных при дворе, кто что-то понимает в науке. Во-вторых, для любого человека, который хоть чуточку умнее осла, – ах, простите, сударь, понятно, как было совершено убийство.

Лицо Торси застыло, как восковая маска, и вдруг он рассмеялся.

– Какая вы удивительная женщина! – заметил он весело. – Я придерживаюсь мнения, что удивительных женщин нужно держать либо в монастырях, либо закованными в цепи. Дорогая моя, прошу вас, расскажите мне, ослу, как убили дофина.

– У меня есть всего лишь догадка, но я знаю, как найти доказательства.

– Прошу вас, продолжайте.

– Могу ли я отослать Элен и Шарлотту? И можно ли поплотнее закрыть дверь?

Торси не возражал, он сам нетерпеливым жестом приказал девочкам удалиться.

– Ну, я слушаю вас, – обратился он к Адриане, когда дверь была плотно закрыта.

– Вся причина в алхимическом фонаре, том самом, что висел над троном короля.

Торси молчал. Она понизила голос и продолжала:

– Фонарь горит в результате происходящей в нем алхимической реакции: поверхность шара ослабляет сродство воздуха, за счет которого свечение и газ связаны.

– Продолжайте, – произнес Торси.

– Воздух состоит из трех атомов газа в виде фермента, одного атома свечения и двух атомов флегмы. Фонарь выделяет атом свечения, таким образом внутри остается безвредное соединение – инертный газ. Но если выделить один атом свечения, связанный с одним атомом газа, то фонарь погаснет. Если же выделить один атом свечения, связанный с двумя атомами газа, или, как я полагаю, связанный с флегмой, тогда, сударь, произойдет воспламенение.

Глаза Торси сощурились и превратились в узкие щелки.

– Вы хотите сказать, что фонарь подвергся каким-то изменениям с той целью, чтобы воздух превратился в огонь?

– Именно, – подтвердила Адриана.

Торси повернулся к ней спиной и медленно пошел к окну, заложив руки за спину.

– Поклянитесь, – произнес он, не оборачиваясь, – поклянитесь именем Бога и памятью отца, что вы ничего не знаете об этом убийстве, а только строите догадки.

– Клянусь Богом и памятью своего отца, что говорю правду.

Как змея бросается на своего противника, так же молниеносно обернулся к ней Торси. Не успела Адриана и глазом моргнуть, как он уже стоял рядом, сверлил ее горящими глазами и обжигал пламенным дыханием.

– Поклянитесь еще раз, – потребовал Торси.

– Зачем? – удивилась Адриана, стараясь говорить как можно спокойнее. – Вы мне не верите?

– Нет, не верю, но хочу поверить. И еще хочу убедиться, что если вы лжете, то наверняка будете гореть за эту ложь в аду, присовокупив к ней все ваши прочие грехи.

– Что ж, хорошо, – ответила Адриана. Она с трудом выдерживала пронзительный взгляд Торси, похожий на смертельный взгляд василиска. Пришлось напрячь все силы. – Я клянусь Богом и памятью своего отца, что не причастна к убийству дофина и ослеплению короля.

Пока она это говорила, Торси жег ее взглядом, казалось пытаясь проникнуть ей в мозг и там найти правду. Он замолчал, выждал мгновение, потом резко кивнул головой.

– Я верю вашей клятве. Я устрою так, что вы продолжите свою работу с господином де Дюйе. Но мне потребуется от вас ответная услуга. – Он замолчал и сделал шаг назад. – Я хочу, чтобы вы выяснили, кто организовал покушение. Выяснили и рассказали мне.

У Адрианы от его слов так пересохло во рту, что она не могла вымолвить и слова, а лишь кивнула в ответ.

– Мадемуазель, если вы мне все правильно объяснили и воздух сам воспламенился, то скажите мне, каким образом королю удалось избежать смерти?

Адриана облизнула губы и сделала судорожный глоток.

– Король не должен был спастись, – призналась Адриана, – и я не могу объяснить, как это ему удалось.

Саркастически скривив рот, Торси кивнул. Развернулся, не оглядываясь, широкими шагами направился к выходу и резко захлопнул за собой дверь.

Адриана посмотрела на плотно закрытую дверь и подумала о записке с нарисованной совой.

После нескольких лет молчания «Корай» вновь заговорил с ней. Герцогиня Орлеанская одна из «Корая», значит, она, Адриана, в каком-то смысле обманула Торси.

Будучи еще девочкой, она была уверена, что ее знания принесут плоды.

Адриана заскрежетала зубами, вспомнив слова Торси: «Нужно быть либо королевой, либо пешкой». Про себя решила: «Коль скоро я втянута в эту игру, то уж пешкой никогда не буду».

12. Унылые парки

– Он что, так и будет за нами наблюдать? – возмутился Фацио, бросив взгляд в сторону двери, где стоял гвардеец, не спускавший глаз с Адрианы.

– Думаю, что да, – ответила Адриана. – Мне сказали, что он приставлен ко мне по приказу самого короля.

– Ну, если так… – пробормотал Фацио, очевидно не удовлетворенный таким положением дел.

– Ручаюсь, он ничего не понимает в том, чем мы занимаемся, и не сможет шпионить и доносить, – успокоил его Густав, Голос его как всегда звучал мелодично, но глаза обдавали ледяным холодом.

– Кому доносить? – удивился Фацио. – Он же на службе у короля…

– Мой гвардеец не глухой, – довольно резко вмешалась в разговор Адриана. Ей показалось оскорбительным, что молодого человека обсуждают, будто его здесь и нет. Фацио удивленно вытаращил глаза, кивнул и пожал плечами.

– Ну да, – сказал он, – в любом случае нам не до этого. У нас с Густавом сегодня так много работы, что боюсь не успеть к ночи закончить ее.

– Если вы будете думать о поражении, то поражение и притянете к себе, думайте лучше о победе.

Фацио ответил ей слабой улыбкой. Густав не скрывал раздражения. И оба отвернулись к рабочему столу. Адриана последовала за ними, впившись глазами в формулу, над которой те двое ломали голову. Если бы только она могла обнаружить свои познания в математике! Как жаль, что для этого не настало время! Ее и так облагодетельствовали вниманием, может быть даже слишком. Еще месяц назад она незаметной мышкой шуршала где-то в лабиринтах королевской библиотеки. А сейчас короли, министры, герцоги – кто только не борется за право разрушить ее жизнь. И все началось с того самого момента, когда она стала помощницей Фацио.

Адриана отошла назад, к эфирографам, вздохнула и начала разбирать бумаги, которые предстояло разослать. В этот момент один из самописцев звякнул, зажужжал и начал писать.

Ей непременно нужно выяснить, над чем работают Фацио и Густав. Король интересуется ею как женщиной, Торси – постольку, поскольку она представляет интерес для короля, по крайней мере так он ей это объяснил. Важно то, что вопросы Торси касаются в основном ее работы в Академии и отношений с герцогом и герцогиней Орлеанскими. Конечно, если герцогиня член «Корая», значит, именно «Корай» открыл ей дорогу в Академию. Но зачем «Кораю» это понадобилось?

Адриане казалось, что петля затягивается у нее на шее. Она, сама того не желая, оказалась в центре какой-то важной тайны. Она не знала какой, но предполагала, что тайна связана с работой Фацио. И работа эта важная – она интересует короля, Торси, герцогиню…

Адриана поменяла бумагу в самописце. «Должно быть, они разрабатывают новый вид оружия», – подумала она. По тем расчетам, которые она видела, оружие похоже на пушку. Но Адриана была уверена, что это не пушка. Что же на самом деле прячется за расчетами?

Фацио и Густав что-то сосредоточенно обсуждали и не заметили, как пришло новое сообщение. Адриана воспользовалась случаем и быстро украдкой пробежала его глазами.

Сообщение поступило от М2, но почерк был незнакомым. «Наверное, – подумала Адриана, – писал новый секретарь».

Первая строчка поразила ее настолько, что она внимательно прочитала странное письмо от начала до конца. Очевидно, кто-то разыгрывает ее, а может быть, и самого Фацио. Никогда раньше М2 не позволял себе и намека на шутку. Вероятно, к ним подключился посторонний самописец.

Кто-то тихонько поскребся в дверь и отвлек ее внимание. Адриана засунула новое сообщение в кипу бумаг, приготовленных к отправке.

Она не видела, кого гвардеец впустил в комнату, но услышав, как Фацио приветствует гостя, похолодела.

– Герцог! – воскликнул Фацио. – Герцог Орлеанский, позвольте представить вам Густава фон Трехта. Чем мы заслужили такую высокую честь? – рассыпался в любезностях Фацио.

Адриана вставила чистый лист бумаги в самописец и начала писать, всеми силами стараясь остаться незамеченной – фигурой, не заслуживающей внимания, простым секретарем.

– Я пришел, чтобы послужить на благо науки, сударь, – ответил герцог. – Хочу узнать, не может ли Академия сделать что-нибудь для вас, что бы облегчило переезд на новое место.

– Вы так любезны… – начал Фацио.

Густав вежливо кашлянул:

– Нам нужна обсерватория, милорд.

– Обсерватория! – воскликнул Фацио. – Совершенно верно! Чуть не забыл. Нам с Густавом очень скоро понадобится обсерватория.

– Понадобится обсерватория? – переспросил слегка удивленный герцог. Его тон заставил Адриану насторожиться. «Он тоже не знает, чем они занимаются, – поняла Адриана. – И тоже пытается это выяснить». – К сожалению, – продолжал герцог, – уверен, вы знаете об этом, обсерваторию невозможно сюда перевезти. Но я мог бы организовать доставку отражающего телескопа. Один телескоп можно привезти и на лошадях.

– О, я думаю, это было бы великолепно, – обрадовался Фацио.

– Есть еще какие-нибудь просьбы, господа?

– Думаю, что нет… ах, извините, герцог, я не представил вам еще одного своего коллегу. Позвольте представить вам юную мадемуазель…

Адриана закрыла глаза, моля Бога дать ей силы. Она сложила губы в дежурной улыбке и повернулась, чтобы предстать перед герцогом.

Герцог был невысокого роста, изрядно упитанный и смотрел на окружающий мир кроткими глазами. К ее удивлению, ей показалось, что он посмотрел на нее без особого интереса и раскланялся как-то небрежно.

– Очень рад вновь с вами встретиться, мадемуазель де Моншеврой, – произнес герцог.

– О, вы знакомы с мадемуазель, – почему-то немного огорчился Фацио.

– Впервые мы встретились несколько лет назад, – пояснил герцог. – А последний раз виделись два дня тому, при весьма печальных обстоятельствах.

– Как ужасно, – поспешил выразить сочувствие Фацио.

– Моя супруга, герцогиня, справлялась о вас, – продолжал герцог.

– Пожалуйста, передайте ей, что со мной все в порядке. А как она себя чувствует?

– Как и я, она немного обгорела, – ответил герцог. – А вы, похоже, избежали подобного несчастья?

– Мне спину обожгло, – призналась Адриана, – но не очень сильно. Хотя это платье причиняет мне некоторую боль.

– Ах, ради всего святого, сударыня, оденьтесь во что-нибудь более удобное, – посоветовал ей герцог Орлеанский, – попробуйте просторное платье например.

– Боюсь, подобные платья не совсем подходящая одежда для Версаля, – ответила Адриана.

Герцог согласно кивнул:

– Это верно, но у короля сейчас так много иных забот, что вряд ли он заметит, во что вы одеты.

Фацио затаил дыхание, Адриана застыла. Она не понимала, хотел ли герцог этими словами показать жестокое безразличие к ослепшему королю или то была чудовищная бестактность.

– В любом случае, – сказал герцог Орлеанский, снова кланяясь, – не смею вас больше отвлекать. Меня весьма интересует наука, и я бы хотел выбрать день и задержаться у вас подольше, поговорить о ваших исследованиях. Знаете, я ведь тоже провожу научные эксперименты.

– Да, да, сударь, в Академии все знают о вашем увлечении наукой, – неожиданно вступил в разговор Густав. – Мы польщены, что наша скромная работа заслужила внимания такого благородного и просвещенного человека, как вы, герцог.

Герцог довольно улыбнулся и кивнул головой:

– Мадемуазель, господа…

Прощаясь с герцогом, Адриана сделала реверанс, а мужчины поклонились.

– Думаю, он скоро будет королем, – сказал ему вслед Густав.

– Пожалуйста, Густав, не говорите таких слов. Я совершенно уверен, что король поправится и придет в себя.

«Придет в себя?» – удивленно подумала Адриана, бросив взгляд в сторону гвардейца. К еще большему ее удивлению, тот печально покачал, головой.

Вернувшись к эфирографам, она дописала и отправила начатое письмо, затем еще одно. На душе было тревожно, хотя она и понимала, что герцог приходил вовсе не затем, чтобы втянуть ее в какой-нибудь заговор. Гвардеец, несомненно, доложит обо всем виденном и слышанном Торси или, возможно, самому Ботему, но он при этом сможет подтвердить, что ни о чем секретном здесь не говорилось.

Тем временем она отправила еще два письма и наткнулась на то странное сообщение от М2, которое спрятала и о котором почти забыла. Она растерянно смотрела на письмо, и неожиданно ей в голову пришло решение. Адриана подошла ко второму самописцу.

«Сейчас мы проверим, – подумала она, – шутка это или нет, многоуважаемый Янус».

Адриана взяла в руку перо и написала ответ Янусу. Как всегда, по-английски.

Мой дорогой Янус!

Мы двулико взволнованы Вашим предложением. Одно лицо боится, что за нами шпионят, другое же радуется возможности положить конец нашему затруднительному положению. Если это действительно ключ к потайной двери, то уверяю Вас, что Ваши идеи будут удостоены внимания и признания, которых они заслуживают.

Ваша смиренная Минерва.

Итак, если автор послания решил просто пошутить, он поймет, что его шутка оценена по достоинству. Если же это не шутка, то это тоже обнаружится.

На следующий день Адриана проснулась рано, смутные предчувствия ворочались в глубине души и не давали спать. Что-то кричало и рвалось в неистовом желании обрести форму отчетливой мысли и никак не могло выразиться словами. Но у нее была маленькая радость: девочки где-то разыскали ее старое платье – скромное, широкого кроя и темного цвета, наподобие тех, что носили в Сен-Сире.

Ее телохранитель мирно посапывал у входа. Непроизвольная улыбка порхнула по лицу Адрианы – она представила: что будет, если сейчас незаметно проскользнуть прямо у него под носом. Но она не сделала этого, а, напротив, присела и легонько коснулась рукой его лба.

– Проснитесь, сударь, – позвала она.

– Вот дьявол! – воскликнул гвардеец, просыпаясь. Он вскочил, лицо тут же залила краска стыда. – Прошу прощения, мадемуазель, – произнес он смущенно.

– Я отправляюсь на прогулку, – объявила Адриана.

Гвардеец переступил с ноги на ногу, будто проверяя их устойчивость после сна, и поправил перевязь.

– Я готов следовать за вами, – сказал он.

– Никогда не понимал красоты этих парков, – признался гвардеец. Мраморные глаза нереид наблюдали, как они миновали фонтан и направились в сторону Большого канала.

– Что тут непонятного? – удивилась Адриана.

– Они вызывают неприятные чувства. А мне всегда казалось, что парки для того и разбивают, чтобы в них было приятно гулять.

Адриана не могла скрыть улыбки.

– Почему вам пришла в голову такая странная мысль, сударь?

Гвардеец пожал плечами.

– Я вырос в Беарне. [17]17
  Беарн – провинция на юго-западе Франции.


[Закрыть] Там много виноградников. Мы были бедными, но виноградник у нас имелся, моя мать ни за что не хотела продавать его и держала в образцовом порядке.

– И? – Адриане хотелось, чтобы он продолжил свой рассказ.

– И в саду моей матери, в винограднике, было так приятно гулять. Я всегда думал, что если так хорошо в саду моей матери, то в королевских парках, должно быть, чувствуешь себя как в раю.

Адриана кивнула.

– Но согласитесь, королевские парки очень красивые, если на них смотреть из окна или с холма возле оранжереи.

– Они великолепны, – согласился гвардеец. – Но гулять по ним – сущая пытка.

– Я согласна с вами, – ответила Адриана. Стараясь сменить тему, она спросила: – Вы говорите, что родом из Беарна?

– Да, в Швейцарской роте нет ни одного швейцарца. У нас даже лейтенант француз. Мой отец также состоял в Швейцарской роте, а отец моего отца был мушкетером при Людовике XIII, в то время мушкетеры составляли «легион Цезаря». Мой род служит королю Франции уже много-много лет. Адриана кивнула.

– Мой тоже, – ответила она. – А к какому роду вы принадлежите?

– Д’Артаньянов, – ответил гвардеец.

Она секунду колебалась, потом посмотрела ему прямо в лицо и сказала:

– А я из рода Моншеврой.

– Я знаю, – почему-то смутился гвардеец. – Мой отец хорошо знал вашего дядю и был о нем высокого мнения.

– Какая ирония судьбы: ваш отец и мой дядя верно служили королю, более того, они были друзьями, а вы – мой страж, и получается, мы с вами враги.

Гвардеец снова покраснел.

– Не говорите так, прошу вас, мадемуазель. И не думайте, будто я считаю, что вас нужно держать под стражей.

– Конечно же я так не думаю. – Как ни старалась Адриана, но раздражение все же прозвучало в ее голосе. – И как я могу такое подумать?!

Они прошли вперед еще ярдов тридцать. Все это время Адриана пыталась подавить прорвавшееся наружу раздражение. Наконец ей удалось с ним справиться, и она вновь заговорила: