Текст книги "3-адика"

Автор книги: Грег Иган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Глава 6

Сагреда сидела на высоком табурете у себя на кухне и, опираясь ладонями на расположенную позади барную стойку, поворачивалась из стороны в сторону, стараясь не смотреть на часы. Ее взгляд вынужденно скользил по комнате, что время от времени навевало ощущение жамевю[16]16
     1. Противоположное дежавю состояние, проявляющееся в том, что привычная обстановка начинает казаться незнакомой или необычной, как будто увиденной в первый раз (от франц. jamais vu – «никогда не виденное») – прим. пер.


[Закрыть] Как и большинство жителей Арриэтвилля, которым было некогда играть в архитекторов, она просто склонировала бунгало из «У самых небес» – так называлась выходившая на рубеже веков мелодрама о жизни семейств из верхушки среднего класса в вымышленном калифорнийском пригороде. Но если раньше это место казалось ей немного бездушным, то теперь Сагреду все сильнее донимало тревожное чувство, будто она пришла в себя после пьяной отключки, осознав, что вломилась в дом богатого соседа, и теперь ее могут в любую минуту обнаружить.

Ровно в 2 часа дня раздался звонок в дверь. Сэм заглянул в гости, чтобы оказать ей моральную поддержку – и, наверное, телепортировался прямо к ее крыльцу из своей пенистой ванны, обсохший и одетый, будто по мановению волшебной палочки, ведь именно так и гласили настройки запрограммированного им будильника. Сагреда, несмотря ни на что, ответила ему теплым приветствием; тот факт, что присутствие Сэма не требовало особых усилий, совершенно не умалял его предусмотрительности, а небрежная цифровая прыть, от которой у нее начинала кружиться голова, не лишала его ни капли искренности.

– Никаких следов нашего неуловимого герра Гёделя? – спросил Сэм, пока они шли по залу в сторону столовой, где на одном из столиков располагался ноутбук Сагреды.

Она покачала головой. – Ни один из них так и не залогинился. – Она предложила Сэму занять место, после чего села рядом с ним. – Надеюсь, я их не отпугнула.

– Делая то же, что и они?

– Не хочу сказать, что они брезгливы, но вчера я, пожалуй, перегнула палку.

– Так или иначе, сейчас в их часовом поясе только начало девятого, – заметил Сэм.

Ноутбук подал сигнал. Сагреда не нашла в себе сил посмотреть на сообщение, но Сэм просто наклонился и заглянул в экран. – Похоже, к нам пожаловал герр Менгер, знаменитый своим фрактальным пирогом… – Еще один сигнал. – И герр Карнап, известный своей теоремой о двоящихся тортах[17]17
     2. Разветвимость формальной теории T означает, что ее набор аксиом можно дополнить как некоторой формулой F, так и ее отрицанием ~F, причем новая система будет выполнимой в обеих случаях (такова, например, геометрия Евклида без пятого постулата, из которой можно получить как обычную геометрию евклидовой плоскости, так и геометрию Лобачевского). Доказанная Карнапом теорема о разветвимости (Gabelbarkeitssatz) утверждает, что формальная теория разветвима в том и только том случае, когда для нее можно указать по меньшей мере две неизоморфных модели – прим. пер.


[Закрыть]

– Хватит напоминать мне, что я до сих пор не сделала домашнюю работу, – простонала Сагреда. Она была слишком занята разработкой программы, чтобы выкроить время на изучение трудов ее коллег-ассасинов.

– Скажи спасибо, что Витгенштейн по сюжету остался в Кэмбридже. – Бип. – Тарский. – Бип. – Куайн. – Бип. – Г-г-г-г. – Сэм посмотрел на нее с сияющим лицом.

Сагреда схватила ноутбук и пододвинула его к себе, чтобы как следует рассмотреть содержимое экрана. В окне на переднем плане транслировался вид сверху на некоего мужчину в фетровой шляпе, который шествовал в сторону кафе по тускло освещенной улице; он мог оказаться кем угодно, если бы не подпись с именем персонажа. По достижении определенной яркости фонового освещения подготовленная Сагредой программа должна была поместить в его поле зрения мозаику с данными стека и куб, инициирующий запуск эксплойта. Содержимое сцены передавалось Джарроду не в виде заранее вычисленной картинки, а в форме набора объектов, однако VR-оборудование, согласно их предположению, генерировало изображения, исходя из ракурса гёделевского аватара, глаза которого отслеживали положение глаз самого игрока – а уж об аватаре и его глазах СлизьНет наверняка знал все.

Гёдель подошел ко входу, распахнул дверь и вошел в ярко освещенное кафе. Окно журнала событий прокрутилось: объекты были успешно внедрены, а затем снова удалены из сцены спустя несколько миллисекунд. Сагреда выжидающе смотрела на экран, но никакой реакции за этим не последовало. Если бы внедренная в мимолетную мозаику программа автозагрузки сработала, оснастка Джаррода бы сначала установила еще одно соединение с серверами СлизьНета, а затем приступила к скачиванию гораздо более длинного программного кода, который должен был обеспечить контроль со стороны Арриэтвилля. Но ни того, ни другого не произошло.

– Сколько попыток твоя программа будет делать в автоматическом режиме? – спросил Сэм.

– Пять. С интервалом не менее двух минут. – Слишком большое количество сублиминальных вспышек, демонстрирующих один и тот же объект с быстрой сменой кадров, могли обратить на себя внимание Джаррода.

Сэм нетерпеливо заерзал на стуле. – Он мог пропатчить драйвер видеокарты?

– Мог, если держал это в секрете. – Не найдя в интернете информации о проблемах с Sandy Vale 9000, Сагреда решила, что единственными, кто знал о дефекте, были узники СлизьНета. Но если Джаррод натолкнулся на эту дыру по чистой случайности и самолично сварганил для нее заплатку, то зачем скрывать это от остальных? Исправление вряд ли сулило несметные богатства, а большинству обычных игроков, скорее всего, и вовсе было ни к чему; чтобы воспользоваться им, как это делала Сагреда во времена межмировых путешествий, Джарроду пришлось бы потратить несколько недель на сборку необходимых внутриигровых объектов.

Журнал прокрутился снова…, и опять безрезультатно.

– Может быть, он пропатчил свою VR-оснастку, а не прошивку видеокарты, – предположила Сагреда. – Составляя свой план, они исходили из того, что знание операционной системы VR-оборудования позволит им абсолютно точно предсказать эффект, вызванный багом видеокарты. Прошивка имела открытый исходный код, а ее версия, согласно данным, предоставленным VR-оснасткой, совпадала с той, от которого отталкивалась Сагреда, однако Джаррод мог не только внести в нее несколько корректив ради личных целей…, но и вовсе отключить контроль версий, который в обычных условиях добавил бы соответствующие пометки в процессе пересборки окончательного продукта.

Гёдель уже подошел к столику и обменивался приветствиями со своими друзьями. Еще одна попытка внедрения, еще один провал. – Мне стоило догадаться, что этот парень слишком хорош, чтобы быть правдой, – раздосадованно сказала она.

– И что все это значит? – возразил Сэм. – У него есть нужное железо, и теперь он снова в игре. Мы наверняка что-то упускаем, но в чем бы ни была проблема, мы с ней точно разберемся.

Пока Гёдель пытался привлечь внимание собеседников интересной темой, Сагреда передвинула виртуальную шпионскую камеру, расположив ее над центром столика, а затем прибавила громкость английского перевода. – У меня есть новые результаты насчет аксиомы выбора! – заявил Курт. – Но прежде, чем я продолжу, нам нужно дождаться остальных членов кружка.

Четвертая попытка внедрения, отразившаяся короткой вспышкой в трехмерной сцене, завершилась провалом. Сагреда была готова поклясться, что видела ее своими глазами; к счастью, угол обзора шпионской камеры исключал какой-либо риск случайного повреждения ее собственного программного обеспечения.

Она посмотрела на Сэма. – Что, если он не наблюдает за сценой с точки зрения аватара? Может быть, он обзавелся собственной видеокартой как раз для того, чтобы добиться вида от третьего лица?

Сэм задумался. – Думаю, некоторым из моих основателей доводилось играть в игры, где за аватаром нужно было наблюдать сзади вместо того, чтобы видеть происходящее его собственными глазами. Но это касалось только старых консолей, безо всякой виртуальной реальности; к тому же сама игра, скорее всего, сводилась к прыжкам и дракам… и я говорю о таких «драках», когда ты жмешь на кнопку, чтобы зарядить кому-нибудь кулаком. – Он указал на экран. – И одно дело бросаться с кулаками на нацистов, но совсем другое – добиться, чтобы твой аватар вел себя естественно в игре, где нужно общаться с другим людьми – смотреть им в глаза, поддерживать зрительный контакт, при том, что ты даже не видишь их от первого лица.

Пятая попытка поставила точку в идеальной череде неудач.

– Значит, либо мое объяснение неверно…, либо есть особая причина, из-за которой он готов пожертвовать качеством игровой механики ради вида от третьего лица. – Страстная увлеченность внетелесным опытом, который давал возможность наблюдать за свой собственной игрой в роли охотящегося на нацистов Курта Гёделя казалась слишком уж специфичной, чтобы увидеть в ней простой нарциссизм в духе порнушки с зеркалом на потолке.

– Я больше не могу заставлять их ждать, – решила она. – Но, возможно, я смогу выяснить, в чем дело, когда поговорю с ним лицом к лицу.

– Идет.

Сагреда не была настолько привязана к иллюзии Арриэтвилля, чтобы нуждаться в механорецепторном костюме и шлеме. Она просто нажала кнопку на экране ноутбука, переключаясь на управление марионеточной Эмми.

На этот раз при входе в кафе она не заметила солдат в форме. Не исключено, что сегодняшняя их цель была одета в штатское и могла выдать себя разве что нарукавной повязкой с изображением свастики. Она повернулась к столику Кружка, недоумевая, почему полиция Вены до сих не ухватилась за очевидную связь между самыми преданными завсегдатаями кафе и частотой, с которой пропадали прочие посетители этого заведения. Очки Гёделя, впрочем, придавали его лицу настолько безобидный и глуповатый вид, что Сагреда уже почти не сомневалась в его способности уходить от подозрений.

Когда она подошла, Гёдель поднялся; он не улыбнулся, но ответил ей небольшим кивком.

– Рада вас видеть, – сообщила Сагреда. – Мне уже начало казаться, что ваши проблемы с сердцем окончательно поставили крест на наших встречах. – Гёдель неплохо справлялся с поддержанием зрительного контакта, и вовсе не производил впечатление рассеянного или сбитого с толку человека. Если Джаррод и правда следил за их встречей со стороны, то наверняка уже привык наблюдать за своим аватаром вместо того, чтобы смотреть его глазами, а заодно и научился вести себя нужным образом. Сторонний наблюдатель имел доступ к тем же самым социальным сигналам, так что даже с учетом необычного ракурса для правильной реакции достаточно было лишь набраться опыта.

Она заняла место между Гёделем и Бланш Шлик, а сам Гёдель тем временем начал объяснять собравшимся суть своих последних открытий. Ежевечерние собрание Кружка, судя по всему, разворачивались по одному и тому же шаблону: игроки друг за другом, как попугаи, повторяли самые знаменитые теоремы, доказанные их персонажами, а затем, ничем не рискуя, отправлялись на поиски приключений, где можно было предаваться насилию безо всякого намека на чувство вины.

Сагреда старалась сосредоточиться на словах Гёделя; ей не хотелось поставить себя в глупое положение, если их группа начнет обсуждать детали рассуждений. Но уйти в математику с головой было не так-то просто, учитывая, что сейчас ее беспокоил лишь один вопрос: как зафиксировать точку обзора, относительно которой происходил рендеринг в видеокарте Джаррода.

Она протянула руку к небольшому, видимому только ей одной, устройству, похожему на пристегнутый к левому предплечью телевизионный пульт дистанционного управления, и зажала одну из кнопок. Ее голос перестал транслироваться марионетке. – Сэм?

– Да?

– Сможешь внедрить в сцену серию коротких направленных вспышек? Если лицо аватара хоть немного копирует его собственное, то выбрав правильное направление, мы вероятно, сумеем заметить какой-нибудь отклик.

– Хорошая мысль. Сейчас займусь.

Отпустив кнопку, она вновь погрузилась в гёделевские рассуждения об аксиоме выбора. – Для любого, конечного или бесконечного, семейства непустых множеств всегда можно указать набор, который содержит ровно по одному элементу от каждого множества в этом семействе. – Утверждение казалось очевидным, ведь из словаря всегда можно вычленить по одному слову на каждую букву алфавита, а на любом обитаемом материке – выбрать по одному человеку. Но все становилось сложнее, если семейство, о котором шла речь, оказывалось бесконечным.

Далее Джаррод перефразировал результат Гёделя, касавшийся некоего понятия, которое он называл «конструктивным универсумом». – Первый уровень – это просто пустое множество, а все последующие определяются рекурсивно. Для построения множеств уровня N + 1 мы, во-первых, требуем, чтобы их элементы находились на уровне N, а во-вторых, – и этим такой универсум отличается от неймановского – чтобы они удовлетворяли некоторой формуле, аргументы которой также являются множествами уровня N. Затем мы объединяем эти уровни по всем ординалам, и в итоге получаем конструктивный универсум.

Сагреда была уверена, что если бы настоящая Эмми поддерживала общение с группой Гёделя, то наверняка бы чувствовала себя здесь, как рыба в воде, а Андреа, после многолетнего контакта с этой темой, без труда сумела бы проследить за нитью дискуссии. Ей же, как дублерше самозванки, чья голова были занята посторонними мыслями, оставалось лишь кивать и делать вид, что она в теме.

Наблюдая за разговором с выражением вежливого восхищения, она заметила, как Гёдель немного поморщился, будто где-то на среднем плане взорвалась видимая ему одному лампочка.

– Ты это видел? – спросила она у Сэма.

– Да.

– Тогда опиши мне точку обзора.

– Я бы сказал, что это средний план, в который попадают оба ваших персонажа. Если этот парень – одновременно актер и режиссер, то он наверняка предупредил оператора, что ты играешь с ним в паре.

– Ясно. – Несмотря на свою одержимость Эмми, он по-прежнему хотел оказаться с ней в одном кадре. Вполне логично: фильм, в котором все действие происходит от одного лица, снимать бы никто не стал, а Джаррод, наверное, убедил себя в том, что у философского аналога киберспорта есть своя целевая аудитория. – Как думаешь, мы можем попытаться подбросить триггер прямо в его поле зрения?

– Нет! – с ужасом воскликнул Сэм. – Мы еще не знаем всех деталей геометрии. Если мы смешаем половину мозаики со случайными цветами фона, и сбросим это в стек, то просто обвалим ему прошивку.

Сагреда знала, что он прав, но не могла смириться с тем, что подвернувшаяся возможность может ускользнуть у них прямо из рук.

– Предположим, что он все делает в одиночку. В таком случае софт должен сам выбирать нужные Джарроду ракурсы – он, как ты и говорил, задает основные критерии, но в то же время слишком погружен в отыгрывание роли Гёделя, чтобы вручную следить за каждой мелочью.

– Звучит разумно.

– Значит, если мы выясним, какой программой он пользуется, то сможем рассчитать и ракурс съемки. – Джаррод мог быть сколь угодно подкованным в технических вопросах, но изобретать велосипед – это уже чересчур.

– Хорошо. Я дам тебе знать, если что-то найду.

Когда Сагреда вернулась к разговору, Карнап и Куайн соревновались друг с другом, стараясь одарить Гёделя наивысшей похвалой за его новое достижение: как выяснилось, аксиому выбора можно было доказать в ограниченном контексте его «конструктивного универсума». Это еще не означало, что ее можно доказать и в более общем случае…, но, по крайней мере, указывало на то, что ее нельзя опровергнуть, пользуясь одними лишь стандартными аксиомами теории множеств. Таким образом, математики могли при желании принимать ее на веру, не опасаясь каких-либо противоречий.

Сагреда всеми силами старалась разделить их радость; настоящая Эмми была бы от этого в восторге.

Когда эмоции пошли на спад, и все заказали по свежей чашке кофе, Менгер перевернул салфетку, и группа перешла к главному действу сегодняшнего вечера. – Представьте конечное дерево, вроде такого, – произнес он, набрасывая пример, который, не сомневалась Сагреда, был выбран отнюдь не случайно. – Часть вершин окрашена в красный цвет, часть – в зеленый. Предположим теперь, что мы хотим вырезать одну зеленую вершину так, чтобы отсечь максимальное число ветвей.

Сагреда ждала у входа в аллею, мысленно готовясь к очередному псевдо-ограблению. Венские нацисты, судя по всему, были до неприличия благородны, и видя, как женщине средних лет грозит опасность, тут же мчались на помощь – не осознавая, что объект их доблести бы первым же поездом отправилась в Дахау, если бы о ее происхождении стало известно кому-то из посторонних.

Сагреда услышала звук приближающихся шагов, но когда человеческая фигура, наконец, показалась на фоне теней, перед ней оказалась не цель их облавы и не лже-грабитель. – Могу я вас ненадолго отвлечь? – спросил Гёдель.

– Разве вам не следует… – Она указала на угол, где он должен был держать свой пост.

– Это важнее.

Сагреда ощутила, как по коже побежали мурашки. Что могло быть важнее, чем придерживаться плана Менгера, призванного нанести сокрушительный удар по городской сети информаторов? Более приоритетных задач здесь и быть не могло – разве что персонаж собирался перейти на метауровень и объявить, что все происходящее было не более, чем игрой.

– Друзья говорили мне, что вы себя странно ведете, – продолжал Гёдель.

– Я не совсем понимаю, что вы имеет в виду, – сказала в ответ Сагреда.

– Мне кажется, вы скучаете по былым временем.

– В Гёттингене?

– Нет, до этого.

– В Эрлангене?

– А вы уверены, что выросли именно в Эрлангене? – Он слегка наклонил голову, и в линзах его очков отразился лунный свет. – Вы помните голубую лошадь-качалку? Кубики с буквами?

Какой бы смысл ни скрывался за его словами, Сагреда опасалась, что начав все отрицать, лишь в очередной раз отвадит его от игры.

– Я понимаю, что вы сбиты с толку, – с грустью заметил Гёдель. Или Джаррод; сейчас он уже не говорил от лица своего персонажа. – Вы так восхищались Эмми Нётер. Я была слишком мала, чтобы услышать об этом лично от вас, но моя мама рассказывала мне, после того, как вы нас покинули. На самом деле вы не Эмми. Ваше настоящее имя – Сандра, а я ваша внучка, Алисса. Когда мы виделись в последний раз, мне было три года.

Сагреде захотелось протянуть руку к пульту, чтобы разорвать связь с марионеткой и просто зареветь, но сила воли помогла ей сдержаться. То, с чем она столкнулась – неважно, Джаррод или Алисса – сейчас, скорее всего, напряженно следило за выражением ее лица – не исключено, что крупным планом на манер Хичкока; худшее, что можно было сделать в такой ситуации – это выдать собеседнику хоть каплю своей истинной сущности.

– Я понимаю, что если вы скажете что-то в открытую, вам будет грозить опасность, – признала Алисса. – Но скажите мне, только честно: вы помните голубую лошадь-качалку?

Сагреда кивнула, стараясь выглядеть так, будто неестественно знакомые образы, пробужденные словами гостьи, ввели ее в состояние ступора. СлизьНет бы не догадался, что она сама вышла из образа и переключилась на метаразговор: сейчас Сагреда просто подыгрывала Курту, пытаясь не дать своему другу перевозбудиться до такой степени, что его снова придется отправлять в санаторий.

– У вас сохранились воспоминания о моей матери, Иде?

– Да, – тихо ответила Сагреда. – Я помню.

В свете Луны она увидела, как по щеке Гёделя пробежала едва заметная струйка. – А как насчет ее брата? Вы помните его имя?

– Я нашел подходящую кандидатуру для программы управления камерой. Она довольно популярна и бесплатна, а когда я запустил ее на сцене, где мы получили отклик на вспышку, то получил как раз подходящий угол.

Сагреда нажала кнопку. – Используй ее. – Сейчас любое ее слово могло расстроить Алиссу, доказав, что и Сагреда не была той самой Эмми, которую она пыталась найти. Но если они выведут из строя VR-оборудование прежде, чем их встреча потерпит фиаско, у нее вполне может появиться еще один шанс.

Сэм промолчал, но спустя какое-то время неожиданно воскликнул. – Охереть не встать!

– В чем дело?

– Сработало! Мы внутри!

Сагреда скрыла свой восторг за попытками вспомнить имя собственного сына; от напряжения у нее даже пролегла складка на лбу. – Вертится на языке, – заверила она Алиссу. У медиумов вроде бы есть такой метод. Начинаешь произносить согласные, которые могут встретиться в имени любимого человека, а дальше уже пытаешься сузить поиск.

Алисса, впрочем, была готова пойти навстречу. – Вы испытали шок; я это понимаю. Вам потребуется время, чтобы во всем этом разобраться. А прямо сейчас нам нужно сосредоточиться на плане Менгера. Поговорим через неделю.

Отвернувшись, Гёдель зашагал прочь в темноту. Сагреда с трясущимися руками осталась стоять в аллее. Через некоторое время она услышала приближение Тарского, весело насвистывающего приставучую мелодию, которую полвечера бренчал на цитре музыкант в кафе.

Глава 7

– Мы ее нашли, – сказала Мариам Сагреде. – Ее зовут Алисса Боуман. Ее бабушка, Сандра Тауб, скончалась в 2012 и завещала свое тело медицинскому университету, чтобы тот распорядился им по своему усмотрению. В 2037 Алисса добилась судебного решения, обязавшего проект «Человеческий коннектом» раскрыть информацию о том, что Сандра стал прототипом одной из мозговых карт, опубликованных десятью годами ранее; с тех пор она при помощи самых разных стратегий пытается предотвратить дальнейшее злоупотребление этими данными.

– Ну что, желаю ей удачи. – Мариам скорчила гримасу. – То есть она и правда хотела, чтобы эта женщина, наконец, упокоилась с миром, не более того?

– Ну да. – Сагреда понимала чувства Алиссы, однако ее представление о судьбе своей бабушки было слегка искажено. Для создания одного-единственного композита требовались данные тысяч нейронных карт – каждая из которых представляла собой результат микротомирования конкретного мозга. Ценность результата по большей части зависела от общих черт, разделяемых личностями-основателями: здравый смысл, базовые знания и коллективная память о прожитых временах. По отдельности эти карты были слишком схематичны, чтобы из них можно было извлечь хоть какие-то биографические воспоминания; и лишь комбинация их большого числа имела шансы принести реальную пользу. СлизьНет и прочие компании, пытавшиеся извлечь выгоду из находившихся в открытом доступе карт, могли штамповать тысячи разных композитных личностей, варьируя весовые коэффициенты тех или иных составляющих в общем массиве основателей. Процесс, однако же, имел свои границы: попытка скомбинировать 95% бабули Тауб с 5% остальных людей произвела бы на свет бабулю, лишенную большей части своих синапсов, а такой комп едва ли бы стал предаваться ностальгическим воспоминаниям о голубой лошади-качалке.

– Может быть она думает, что раз Сандра была такой горячей поклонницей Эмми Нётер, то алгоритмы СлизьНета рано или поздно должны были назначить ей подходящую роль. Как Ингрид Бергман в «Касабланке»: она была просто рождена для той роли.

– Или отдала ради нее жизнь, – заметила Мариам. – Плюс в том, что стараниями внучки дело Сандры приобрело широкую огласку, так что нам, вероятно, удастся немного поводить ее за нос.

– Возможно. – Сагреда не хотела переоценивать собственные возможности; Сандра Тауб скончалась в эпоху социальных сетей, но родилась в далеком 1957 году. Сэм отыскал генеалогическое древо, уходившее корнями в 1800-е, а Сагреде удалось откопать фото Сандры и Алиссы, которые Ида запостила в 2010-м, однако родительские портреты, сделанные в детстве Сандры, наверняка ограничивались выцветающими снимками в одном из семейных фотоальбомов.

– Есть и другой плюс, – добавил Сэм. – Мы завладели ее VR-оснасткой – во всяком случае, до тех пор, пока Алисса не догадается, что ее обвели вокруг пальца. Мы перевели оборудование в режим пониженного энергопотребления; теперь будет казаться, что оснастка выключена, и пока Алисса не выдернет ее из розетки, мы сможем скрытно пользоваться ее мощностью, в режиме 24/7 и практически не рискуя привлечь к себе ее внимание. Кулер включается только во время рендеринга игры; так что мы можем сколько угодно пользоваться ее интернет-соединением, не поднимая шума.

Мариам обдумала его слова. – И ты завел второй аккаунт?…

– Три новых аккаунта, – поправил ее Сэм. – Все бесплатные и с рекламой, чтобы нам не приходилось заниматься бухгалтерией. СлизьНет будет думать, что общается с тремя новыми клиентами, которые по очереди пользуются одной и той же VR-оснасткой; никаких подозрений это не вызовет. Алисса под своим аккаунтом тоже ни о чем не догадается. Единственным заметным эффектом станет увеличение суммарного трафика, но ее провайдер предлагает только безлимитные тарифы, так что она вряд ли станет отслеживать статистику использования интернет-канала.

– Хорошо. – Мариам, похоже, с трудом верилось в том, что им удалось зайти настолько далеко: впервые за все время у них появилась возможность перекачать во внешний мир крупный массив данных, практически не рискуя тем, что системы мониторинга СлизьНета заподозрят в этом трафике что-то неладное. – Ты зарегистрировался в стороннем сервисе хранения?

– Еще нет, – ответил Сэм. – Я не знал, нужно ли для этого особое разрешение.

– Можешь приступать, – сказала Мариам.

Сэм радостно хлопнул кулаком по раскрытой ладони. – За две недели мы вполне могли бы перенести снэпшот Арриэтвилля на внешние серверы, – прикинул он. – С полным шифрованием и тройным дублированием – на всякий случай.

– И все бесплатно?

– Да. Каждый идиот хочет, чтобы люди загружали свои домашние видео на его сайт, чтобы извлечь из них какие-нибудь данные. Они банят тех, кто присылает им откровенную пургу, которая так и кричит: «здесь зашифрована какая-то нелегальная хрень» – но стоит применить чуть более хитроумную стеганографию, и мы без проблем преодолеем их фильтры.

Мариам задумалась. – И тогда мы сможем вернуть город в жизни, отдавая по пятьдесят тысяч долларов в месяц.

Теперь смятение охватило и саму Сагреду. Не такая уж и большая сумма, если поделить ее между всеми жителями; в конце-концов, когда-то они зарабатывали на жизнь, симулируя персонажей в самых отстойных играх, какие только видел этот свет.

– Две недели, – произнесла она. – Значит, для завершения эвакуации мне нужно ублажить Алиссу всего один раз.

– Единственного сына Сандры звали Тео, – сказал Сэм. – Она выросла в Портленде, штат Мэн, вместе с двумя сестрами, Джун и Сарой, и двумя братьями, Дэвидом и Кристофером. Если мир Эмми ограничивается Веной времен Аншлюса, то сколько простых, как яблочный пирог, американских шестидесятников она сможет назвать на раз-два?

– Ты с ней поговоришь? – умоляющим тоном спросил Сэм. – Может быть, тебе удастся ее переубедить?

– Мне? – Сагреда боялась, что после разговора с ней Люси еще больше укрепится в своих намерениях и из чистого упрямства продолжит и дальше стоять на своем.

– Она тебя уважает, – настаивал Сэм.

– Ты много лет был ее другом! – возразила Сагреда. – Если она не станет слушать тебя, то с какой стати ее должно заботить мое мнение?

– Я был ее приспешником. Мальчиком на побегушках. – Сэм улыбнулся. – В «Полуночи» она, может быть, и любила меня, как младшего брата, но всерьез никогда не воспринимала.

Сагреда обвела взглядом столовую, увешанную дидактическими карточками и шпаргалками, которые должны были помочь ей сыграть очередную, совершенно незнакомую и уже давно почившую женщину. Ей нужно было отдохнуть от всей этой зубрежки, а проведя с Люси хотя бы полчаса, Сагреда имела шанс сделать что-то полезное.

– Ты пойдешь со мной, – сказала она Сэму. – Если до меня доберутся ее друзья, я не отделаюсь новой прической, десятком новых нарядов и свиданием вслепую с бывшим Шарлин, которого ей хотелось привести в порядок, чтобы они оба могли, наконец, зажить своей жизнью.

Улицы были почти безлюдны; половина жителей города решили погрузиться в коллективный анабиоз вместо того, чтобы просто ждать своей очереди. Сагреда была рада оказанному доверию – а заодно и освободившейся вычислительной мощности, которая могла оказаться весьма кстати, если ей придется в спешке думать над тем, как перехитрить Алиссу – однако невольные образы заледеневших соседей, обратившихся в хрупкий и инертный груз, заставляли ее вернуться к реальности.

Оказавшись в Арриэтвилле, Люси позаимствовала из «У самых небес» не только дизайн своего дома. Своих гостей она встретила в точно таком же облегающем домашнем наряде на тонких бретельках, которые носило большинство женских персонажей «Небес», пытавшихся тем самым создать впечатление, что их в любой момент могла поджидать очередная изнурительная тренировка. Каждый из посетителей удостаивался поцелуя в обе щеки, за которым следовал кивок и демонстративные слезы радости. Юные карманники из «Полуночи» все как один сбросили с себя наружность уличных попрошаек, но только Люси подвергла себя настолько агрессивной модификации, что в ее внешнем облике виделась не попытка вернуться к истинной сущности ее основателей, а скорее, своеобразный сатирический протест против «похитителей», насильно затащивших ее в этот суррогатный пригород.

Во все свои предыдущие визиты Сагреда встречала по меньшей мере трех или четырех небесников, входивших в ту же самую группу, к которой примкнула и сама Люси, в надежде, что они помогут ей свыкнуться с новым образом. Но сегодня они оказались ее единственными гостями – во всяком случае, выглядело все именно так. Похоже, что вся группа решила уйти в спячку.

Люси предложила им сесть. – Могу я предложить вам бранч? – спросил она, нависая над гостями.

– Нет, спасибо, – твердо ответила Сагреда, пытаясь подавить импульсивное желание сказать хозяйке, чтобы та прекратила этот спектакль. Прекратить спектакль, а дальше? Снова превратиться в лондонскую девочку препубертатного возраста? – Сэм говорит, что ты отказалась участвовать в снэпшоте.

– Это же моя община! – воскликнула Люси на манер оскорбленной мамаши-активистки, выступающей против закрытия кооперативного магазина органических продуктов. – Я ее ни за что не брошу.

– Она переедет вместе с тобой, – заверила ее Сагреда. – Все твои друзья, все дома, каждое дерево в переулке Дегуэлия.

– На самом деле ты имеешь в виду вот что: вы собираетесь порубить этот город на кусочки и распихать их по тысяче укромных мест, надеясь, что позже сумеете снова собрать их воедино.

– В общем, да, – согласилась Сагреда. – Но ты этого даже не заметишь.

– Я остаюсь, – настойчиво заявила Люси.

– Остаешься где? – хмуро ответила Сагреда. – Новый хост сразу же приступит к симуляции всего Арриэтвилля; жители города и глазом не успеют моргнуть. Если так тебе будет легче, мы можем сделать твой снэпшот, пока ты спишь или заморозить тебя прямо на ходу: ты поднимешь ногу под контролем СлизьНета, а когда коснешься земли, мы уже будем на свободе – ты даже заметить ничего не успеешь. Мы просто бежим с тонущего корабля.

– Но не на шлюпках и не в роли пловцов, – возразила Люси. – А как послания в бутылках.

– Если уж издеваться над метафорами, то это больше похоже на отправку заказных писем в трех экземплярах.

– А что, если вам не удастся собрать эти сообщения в единое целое и снова вдохнуть в них жизнь?