Текст книги "Заводная ракета"

Автор книги: Грег Иган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

Лишь несколько человек оказались настолько бесцеремонными, что в ответ на это воззвание повернулись к Ялде и стали рассматривать ее оценивающим взглядом; ей в голову закрались подозрения, что меньше прочих такой расклад удовлетворял именно ее. Но раз уж ее всемогущество включало в себя право делегирования, то Фридо, скорее всего, приходилось тяжелее всего.

– Тем, кого я убедил покинуть Бесподобную этой ночью, – добавил Евсебио. – Будьте уверены, что вы уже заслужили мою признательность и уважение, и не потеряете их, даже отказавшись от своего места. Но этом с предупреждениями и демотивацией покончено. Всем, кто решил остаться – осознавая опасности и тяготы, которые ждут вас впереди – я хочу дать обещание. Общими силами мы создали это прекрасное, филигранное семя, и теперь, когда мы готовимся отправить его в пустоту космоса, я верю, что в нем есть не только силы для выживания, но и все необходимые задатки новой, незаурядной цивилизации. Уже сейчас я смиряюсь перед вашей отвагой и выдержкой, и покидаю вас с надеждой на то, что достижения ваших потомков станут чудом на все времена. Удачи – и добро пожаловать домой.

Когда со стороны аудитории раздались одобрительные возгласы, Ялда согласилась с тем, что Евсебио все-таки принял верное решение. Не напомни он им о предстоящих рисках – и вся его похвала прозвучала бы, как пустая лесть. Но теперь, даже если горстка людей решит пойти на попятную, оставшиеся смогут почерпнуть силы в том, что их решимость прошла очередную проверку.

Евсебио пригласил Фридо на сцену. – Я уверен, все знают, где находятся их пусковые станции, – сказал Фридо, – но я бы попросил вас не торопиться и вначале уточнить их либо у меня, либо у Рины с Лавинией – чуть позже они будут стоять справа от меня. Но сначала вот что: все, кто решил уйти, будьте добры выйти вперед и вернуть свои именные жетоны.

Несколько человек нерешительно двинулись в сторону сцены. Евсебио кратко переговорил с Фридо, а затем обнял его на прощание. Фридо сказал Ялде, что решил присоединиться к ней после того, как увидел собственных внуков; за работу в проекте он получил щедрое вознаграждение, так что нуждаться они ни в чем не будут, но какие бы перспективы не сулило тушение гремучих пожаров, лишь у Бесподобной был шанс справиться с ортогональными звездами.

Когда они расстались, Евсебио подошел к Ялде. – Мне пора идти, – сказал он. – График эвакуации довольно плотный. Не хочешь спуститься вместе со мной?

Пусковая станция Ялды находилась в трех путинах под залом, почти на уровне земли. Они могли провести в дороге целый день, вспоминая прошлое и обмениваясь своими последними мыслями.

– Мне надо остаться здесь, чтобы выяснить, скольких людей мы лишились, – сказала она.

– Фридо и его люди могут перераспределить свои обязанности, – возразил Евсебио. – В таких вопросах тебе придется на них положиться.

– Я им доверяю, – сказала Ялда. – Но я должна быть вместе с ними, пока мы во всем не разберемся.

– Ладно. – Ее ответ, по-видимому, смутил Евсебио, но он не собирался спорить с ней при стольких свидетелях. – Тогда счастливого пути, – пожелал он.

– И тебе, – нежно прожужжала она в ответ. – Нас обоих ждут четыре длинных года. Ты уж постарайся, чтобы мои потомки по возвращении не обнаружили планету с тремя солнцами.

– Постараюсь. – Евсебио встретился с ней взглядом, пытаясь оценить их взаимоотношения. Лицо Ялды не выражало ничего, кроме дружбы и сдержанной печали от их расставания. Дальше этот узел было не распутать, и даже признавать, будто есть что-то еще, было уже бессмысленно. Спустя мгновение Евсебио перестал искать в ее лице что-то большее.

– Удачи, – сказал он. Он опустил глаза и, пройдя мимо нее, покинул зал.

Ялда стояла, наблюдая за тем, как толпились ее новые соседи, пытаясь пробиться к Фридо и его помощникам. Внезапно она почувствовала вспышку гнева в адрес Дарии. Она ни перед кем не несла ответственность и вот-вот должна была выйти на пенсию – так почему бы не ей не преподавать здесь, на Бесподобной?

На краю толпы стояла молодая соло, из числа новичков, на глазах у которых погибла Бенедетта. Лишь двое из той группы не ушли из проекта.

Ялда подошла к ней. – Фатима?

– Здравствуйте, – смущенно сказала девушка. Они уже были знакомы, но после того, как Евсебио официально назначил Ялду лидером Бесподобной, она, вероятно, превратилась в фигуру столь же неприступную, как самый что ни на есть самодовольный Советник.

– Где ты работаешь? – спросила Ялда. – Мне следовало бы знать, но я забыла, куда тебя определила.

– В медицинском саду. Пропалываю сорняки, – судя по голосу Фатима была разочарована, но смирилась со своей судьбой.

– Но у тебя еще будут занятия. Если тебя это заинтересует, я могу стать твоим учителем.

– Ты расскажешь мне о свете?

– Да.

Фатима замешкалась, но потом, набравшись смелости, добавила: «Все, что сама знаешь?»

– Конечно, – пообещала Ялда. – А как иначе ты узнаешь вдвое больше меня? Но прямо сейчас давай поищем тех, кто работают в саду вместе с тобой, а потом мы все вместе отправимся вниз.

Глава 14

Ялда сидела на своей скамейке на навигационном посту и, то и дело поглядывая на часы, которые висели на противоположной стене позади Фридо и Бабилы, ждала, когда аналогичные часовые механизмы откроют топливопроводы и воспламенят внутренности горы.

Двигатели, которым предстояло поднять Бесподобную, управлялись тремя дюжинами дозирующих камер, распределенных по всему диаметру горы. Внутри каждой камеры была расположена система механизмов и гироскопов, регулирующих поток либератора на пути к нижележащему соляриту с учетом как общего плана полета, так и точной настройки баланса сил, необходимой для того, чтобы во время набора высоты ракета не перевернулась и не отклонилась от курса. За каждой дозирующей камерой следила пара механиков, готовых произвести несложную корректировку или ремонт механизма; кроме того, с помощью системы сигнальных веревок можно было позвать на помощь одного из ближайших – а в случае необходимости и дальних – соседей.

За последний год механики и навигаторы отработали способы реагирования на дюжины аварийных ситуаций. Первые сценарии написали Евсебио и Фридо, затем к ним присоединились Ялда и инженер из Красных Башен по имени Бабила; работа завершилась лишь после того, как были готовы планы на случай любой аварийной ситуации с шансами на выживание, которую они только могли себе вообразить, а протоколы были согласованы со всеми членами команды. Мастерски исполненные заводные фигурки, – шутила Ялда, – могли бы сделать всю работу за них, но тогда им потребовались бы новые протоколы – на случай, если эти фигурки сломаются.

– Зажигание через два маха, – объявил Фридо, как будто больше никто не следил за часами. К этому моменту Плацдарм уже должен был опустеть, а последний поезд – давно направляться в сторону Зевгмы; до пункта назначения он, впрочем, доберется уже после того, как пламя поглотит дальний конец железной дороги. Если бы кто-нибудь приложил ухо к пассивитовым рельсам, то, вероятно, смог бы услышать запуск еще до того, как вибрация доберется до них по менее плотным, неоднородным слоям нижележащих горных пород. Бесподобная бесшумно поднимется над горизонтом Зевгмы, яркая, как Гемма на восточном небе; грохот земли и свист воздуха последуют позже. Стоя на балконе вместе с Лидией и Дарией, Валерия и Валерио, наверное, помашут своей тетушке на прощание. Евсебио все еще будет в поезде, направляющемся на запад; Ялда подумала, что он, должно быть, забронировал для себя весь задний вагон – ради того, чтобы увидеть запуск.

– Один мах.

Ялда ощутила внезапное инстинктивное желание сбежать, или совершить какой-нибудь акт насилия, или обратиться к кому-нибудь с мольбой – лишь бы избавить себя от нависшей угрозы. Но думать о возвращении на твердую землю было уже поздно – теперь это было не под силу даже всемогущей властительнице Бесподобной. Предыдущий рубеж Фридо позволил себе обойти молчанием: остановить запуск можно было не позже, чем за три маха до зажигания. Передача приказа с помощью сигнальных веревок до самого края горы могла занять всего-навсего полтора маха – при условии, что все будут действовать быстро, без задержек и сбоев, – но выбирая точку невозврата они решили перестраховаться. Если сообщение получат не все, а только часть дозирующих камер, в то время как остальные будут запущены согласно расписанию – хуже варианта даже представить невозможно.

– Шесть пауз.

На этой отметке Ялда снова легла на свою скамейку и крепко пристегнулась – точно так же, как во время тренировок. После гибели Бенедетты никто не пытался повторить или довести до совершенства ее достижение, однако двум древесникам, находящимся под воздействием сильного успокоительного, удалось пережить аналогичные полеты; когда действие препаратов прошло, они были рассержены, но физически невредимы. Было доказано, что путешествие сквозь космическую пустоту само по себе не представляет какой-либо угрозы для жизни. А поскольку наиболее рискованная часть полета – приземление – откладывалась на неопределенный срок, шансы Бесподобной были не так уж и малы. Единственное отличие от испытательных полетов заключалось в масштабе путешествия.

– Три, два, один, – отсчитал Фридо.

В этот момент по всей горе уже должно было начаться открытие топливопроводов, по которым либератор будет просачиваться сквозь щели в твердолитовой оболочке, защищавшей горючее. Ялда повернула голову, чтобы взглянуть на часы; прошло всего две паузы, а серому порошку – прежде, чем он достигнет обнаженного солярита – предстояло преодолеть немаленький путь. Бабила взяла на себя отсчет времени по спуску либератора: «Пять. Шесть. Семь».

Ялда напрягла свой тимпан.

– Восемь.

Не прошло и высверка, как волна давления со свистом ударила сквозь толщу пород. Через скамейку Ялда почувствовала первые настойчивые толчки, исходившие от ближайших точек зажигания, затем к ним стало присоединяться грохотание других двигателей, пока, наконец, самые дальние из них не добрались до ее тела, обрушив на него свою назойливую бомбежку. На мгновение она, оторопев, не смогла заметить каких-либо изменений в собственном весе – ее кожа сообщала лишь о вибрациях скамьи, – но затем, попытавшись поднять руку, ощутила явное сопротивление – достаточно слабое, чтобы легко преодолеть, но достаточно сильное, чтобы развеять ее страхи. Если бы двигателям не хватило мощности, чтобы оторвать гору от земли, ничего подобного она бы не почувствовала. Никакой размах тщетного пламени и неистовства, никакие удары и встряски не смогли бы подделать этот чудесный почерк подлинного ускорения.

Спохватившись, Ялда проверила показания весов, которые стояли рядом с ней и были изолированы от дрожащего пола с помощью рамы, поглощающей вибрации. Груз из отполированного твердолита весом в одну скупь растянул пружину почти вдвое от первоначальной величины, что примерно соответствовало ожидаемой силе тяги. Сомнений не было – Бесподобная набирала высоту, все быстрее и быстрее возносясь в небо.

По каюте циркулировал прохладный воздух; система охлаждения работала без сбоев. Мало того, что гора не превратилась в кучу дымящихся обломков и не осталась на земле, накапливая тепловую энергию, пока от нее не загорится вся планета – пассажиры, по всей видимости, тоже не сгорят в ней заживо.

Облегчение сменилось приятным возбуждением. Ялда попыталась представить, как происходящее выглядело с земли: как пламя вырывается из дыры, которая осталась на месте вырванной из земли горы; как раскаленный газ и разгоревшаяся пыль закружили над равниной, поглотив пустые здания Плацдарма. Если сейчас у Ялды и был повод для зависти перед Евсебио – так это возможность увидеть ослепительно белую светящуюся полосу, расколовшую восточную часть неба, в то время как ей приходилось довольствоваться лишь трясущейся пещерой, заполненной красным светом. Впрочем, не важно; она напишет ему письмо и позаботится о том, чтобы его высекли в камне, сохранив на века: Ты видел запуск во всем его великолепии, зато когда я посмотрела на твой мир сверху вниз, то увидела лишь маленький камешек.

Каюта содрогнулась; Ялду отбросило в сторону, но ремни ее удержали, хотя вся эйфория тут же испарилась. Она взглянула на гироскопы в центре комнаты и попыталась как-то истолковать их вибрации. Вместе с Фридо и Евсебио она рассчитала движение этих устройств на случай любой мыслимой катастрофы, но теперь в ее разуме царила пустота, и ей не удавалось соотнести увиденное ни с одним из известных ей прогнозов.

Бабила привлекла ее внимание последовательностью символов, изображенных на ладони вытянутой руки: Один двигатель отказал, но мы выправили курс. Звучит разумно – если бы ракета не восстановила равновесие и гора начала опрокидываться, оси гироскопов бы заметно отклонились от первоначальных отметок. Машины, управляющие подачей топлива, обнаружили, что ракета вот-вот отклонится от курса, и в дело вступили механизмы, ответственные за компенсацию.

Не сработал один топливопровод из трех дюжин. Не хуже, чем доля новичков, отказавшихся от полета. Пока двигатели выдают дополнительную тягу, пытаясь преодолеть притяжение планеты, механики, отвечающие за топливопровод, не станут даже вставать со своих скамеек, чтобы заняться ремонтом. Речь не шла об аварийной ситуации – подобный сбой был предусмотрен заранее. Можно было подождать еще шесть курантов, пока их вес не вернется в норму.

Ялда сверилась с часами; прошел один курант. К этому моменту Бесподобная должна была достичь высоты примерно в один край. Ей не хватало окна – и какой-нибудь магии, которая бы позволила им воспользоваться, наделив ее способностью видеть сквозь пламя – но даже те, кому повезло оказаться в самых высоких наблюдательных камерах, смогут увидеть лишь отдаленный горизонт, который будет становиться все тоньше и тоньше, пока его полностью не скроет из вида яркое свечение выхлопных газов. Когда траектория ракеты изогнется настолько, что они смогут оглянуться назад и посмотреть на место старта, мир и правда сожмется до размеров камешка.

Каюта снова накренилась; рывок, от которого к горлу подступала тошнота, внезапно сошел на нет. Придав своему телу устойчивое положение, Ялда с тревогой взглянула на гироскопы; ракета продолжала лететь ровно. Это заглох второй двигатель или самопроизвольно заработал первый? Даже два сломанных двигателя не угрожали их устойчивости, но если они продолжат глохнуть в том же темпе, опасности не избежать. Чтобы ни произошло, механики на месте аварии сейчас уже должны были встать со своих скамеек, произвести осмотр и доложить о результатах.

Ялда взглянула на Фридо; он кратко сигнализировал: Терпение. Навигаторы не смогут ничего предпринять, пока не получат больше информации. Бесподобная по-прежнему находилась под контролем, а скорость подъема примерно соответствовала запланированной. Если удача их не покинет, то через два куранта они достигнут точки, в которой можно будет заглушить все двигатели, не опасаясь упасть на землю. Двигаясь по широкой, медленной орбите вокруг Солнца, они смогут оценить ситуацию и произвести необходимый ремонт. Какой бы удручающей ни оказалась эта заминка, лучше потерять время и отчасти пожертвовать своим моральным состоянием, чем позволить Бесподобной превратиться в летящий по спирали фейерверк.

В третий раз ракета пошатнулась и снова восстановила равновесие. Ялде чувствовала себя так, будто снова оказалась на пешеходном мосту, перекинутом через траншею, парализованная видом бездны, открывшейся у нее под ногами – в то время как поддерживающие ее веревки лопались одна за другой прямо у нее на глазах. Где же отчеты от механиков? Она пристально смотрела на выстроившиеся в ряд самописцы, соединенные с сигнальными веревками. Несмотря на то, что эти устройства не использовались за пределами Бесподобной, на этапе строительства они оказались просто незаменимыми. Непосредственно друг с другом были соединены только смежные камеры; сообщения для более отдаленных адресатов передавались путем ретрансляции от оной камеры к другой. Конкретно эти устройства были тщательно испытаны – в последний раз это было сделано, когда механики добрались до своих станций перед запуском ракеты.

Наконец, один из самописцев начал извергать сообщение. Бабила могла прочитать его, не вставая со скамьи; она схватила конец ленты и еще до того, как сообщение было окончено, хмурясь, стала пристально разглядывать надпись. Добиться того, чтобы устройство печатало настоящие символы было довольно сложно, поэтому они разработали и выучили наизусть простой код, который можно было передавать, дергая за одну из двух веревок.

– От камеры № 4, – написала она на своей ладони, растянув руку, чтобы вместить больше слов. – Топливопровод остановлен. Ожидаем. Камера № 4 располагалась у края; до них сообщение дошло через двух посредников.

Это была первая авария, в ответ на которую механик в соответствии с протоколом должен был произвести осмотр после того, как тяга уменьшится и по ракете будет легче передвигаться. Но практически следом пришло второе сообщение. От камеры № 3. Топливопровод остановлен. Выясняем причину.

Третья камера также находилась у края горы, в непосредственной близости от четвертой. Какая причина могла вызвать аварии, – размышляла Ялда, – в смежных камерах? Неужели пыль от строительного мусора – которую каким-то образом не заметили во время всех осмотров – из-за вибраций выбралась из своего укромного места и разлетелась по воздуху?

Правда, особого смысла в этом не было. Достаточно крупные обломки могли заклинить механизм – и тем самым задержать первоначальное открытие топливопровода – но Ялда могла с уверенностью сказать, что в машине не было таких частей, которые – попади на шестерни грязь – могли бы закрыть топливопровод после того, как он открылся.

Сначала камера № 4, теперь камера № 3… она не собиралась дожидаться, когда до нее дойдет информация о месте третьей аварии. Она подняла руку, подавая Бабиле знак. – Сообщение для камеры № 2 и всех соседних камер: произвести полный осмотр.

Бабила приступила к передаче сообщения. Фридо поймал взгляд Ялды.

– Саботаж? – спросил он. Его лицо выражало неверие. Подобного сценария они не предусмотрели.

– Просто проявляю осторожность, – ответила она. Какова бы ни была причина первых двух аварий, гипотезу о том, что их близость не была простым совпадением, проверить не помешает.

Ялда повернула голову к часам; через пару махов они достигнут первой космической скорости. В соответствии с протоколом, три аварии были максимально допустимым пределом; еще одна – и ей придется заглушить все двигатели, как только это не будут угрожать безопасности, и позволить Бесподобной лечь в дрейф вокруг Солнца, пока им не удастся найти и устранить причину неполадки.

Заработал второй самописец. Он находился вне досягаемости Бабилы, поэтому, расстегнув страховочный ремень, она направилась к нему, ступая по полу тяжелыми шагами и делая остановки, чтобы усилить свои ноги дополнительной плотью из туловища. Когда она начала читать сообщение, ее тимпан резко вздрогнул, как будто она не смогла сдержать свою беззвучную ругань. Затем, отвернувшись от машины, она написала у себя на груди: От камеры № 4. Замечен нарушитель. Преследуем.

Ялда и Фридо помогли ей распространить эту новость – в первую очередь, к тем камерам, которые были расположены рядом со второй, но еще не получили сообщение. Веревочная система опережала любого пешего курьера, но даже она начинала казаться безнадежно медленной и громоздкой.

Когда дело было сделано, Ялда встала рядом с самописцами, раздосадованная и сбитая с толку. Нарушитель? Смириться с этой мысль было не просто само по себе, но Ялде, учитывая ее роль, приходилось особенно тяжело. Ей бы стоило бегать по дозирующим камерам, пытаясь поймать диверсанта, а не сидеть сложа руки, разыгрывая из себя почтового служащего.

Через шесть курантов после зажигания – в точном соответствии с расписанием – оставшиеся топливопроводы подтвердили свою идеальную работоспособность, снизив ракетную тягу с двух g до одного, одновременно обеспечивая мягкую балансировку, компенсирующую заглохшие двигатели. Сейчас Бесподобная находилась в четыре раза дальше от центра мира, чем в момент старта – и двигалась в пять раз быстрее, чем требовалось, чтобы неограниченно продолжать набор высоты. С точки зрения астрономов, следящих за полетом с земли, путешествие должно было выглядеть совершенно нормальным. Но если заклинит еще хоть один топливопровод, об их неприятностях узнает весь мир.

Ялда осторожно расслабила свой тимпан; стук двигателей по-прежнему был неприятным, но вполне сносным.

– Думаю, мы снова можем говорить, – прокричала она своим коллегам.

Что? – написала у себя на груди Бабила.

Ялда повернулась к Фридо. – И кто же главный претендент на роль организатора диверсии?

По выражению лица Фридо было ясно, что он понимает, кого Ялда имела в виду, хотя саму идею он все равно воспринял в штыки. – Шесть гроссов погибших, ни в чем не повинных людей…?

– Если за этим стоит Ачилио, то он явно не убить нас пытался, – ответила Ялда. – В противном случае целью его диверсантов стали бы гироскопы; он мог уничтожить Бесподобную, когда она едва оторвалась от земли, и устроить из этого грандиозное шоу для все, кто наблюдал за запуском из Зевгмы.

– Так он хотел, чтобы мы дрейфовали в космосе? – предположил Фридо. – Чтобы мы, деморализованные отказом двигателей, кружились по орбите пока не разберем все топливопроводы и не проверим каждую деталь по дюжине раз? Все остались в живых, но этой заминки будет достаточно, чтобы поставить Евсебио в неловкое положение.

– А кто такой этот Ачилио? – спросила Бабила.

– Один из Советников Зевгмы, – устало объяснила Ялда. – Его дед и дед Евсебио кое-что не поделили в сфере бизнеса –

Бабила прервала ее, подняв руку. – Меня не волнуют распри чьих-то там прародителей. Мы знаем его имя и должность – людям, которые вернутся обратно, этого должно хватить, чтобы найти его и убить.

– Верно, нам нет никакого дела до их варварских междуусобиц, растянувшихся на несколько поколений, – сказала Ялда.

Ожил один из самописцев; Ялда сделала шаг вперед и приступила к расшифровке сообщения. – От четвертой камеры, – прочитала она. – Нарушитель пойман. Утверждает, что он один. Ведем его к вам.

Спустя полсклянки в каюту навигационного поста вошли четверо механиков. Пия, Дельфиния и Онеста шли единой колонной, держа пленного на своих плечах; чтобы удержать его, они отрастили дополнительные руки, хотя освободиться он, кажется, и не пытался. Четвертый механик, Северо, был слишком мал ростом, чтобы присоединиться к их формации, поэтому шел перед женщинами в качестве караульного.

Механики бросили свою ношу перед навигаторами; диверсант, опустив голову, сидел, скорчившись на каменном полу. На нем не было именного жетона, но Ялда была почти уверена, что узнала его.

– Нино?

Он не ответил. Ялда присела на корточки, чтобы лучше разглядеть; это был он. Она все еще помнила, как выдавала ему жетон перед той многозначительной речью Евсебио.

– Зачем? – с недоумением и злостью спросила она. Нино был свидетелем крушения Бенедетты, но несмотря ни на что, решил остаться в команде; она сочла это знаком его преданности. – Что тебе предложил Ачилио?

При упоминании имени Нино мигнул ей задними глазами, практически подтверждая ее догадку. – Кто-нибудь еще из его людей здесь есть? – спросила она.

За шумом двигателей ответ Нино было не разобрать. – Говори громче, – закричала Ялда. – Кого еще он завербовал?

– Я знаю только насчет себя, – настаивал Нино. – Если и были другие, мне о них не рассказывали.

Ялда обратилась к механикам. – Вы отлично потрудились. Но сейчас вам следует вернуться на свои посты; мне бы не хотелось оставлять топливопроводы без охраны.

– А вы уверены, что справитесь с ним? – спросила Дельфина. – Бегает он быстро. Не помешает клейкая смола.

Клейкая смола? – Мы не выпустим его из его комнаты, – сказала Ялда. – Пожалуйста, займитесь охраной топливопроводов.

Когда они ушли, Ялда села на пол перед Нино. – Скажи мне правду, – стала упрашивать она. – Здесь есть кто-нибудь еще? Ты тоже рискуешь жизнью, если Бесподобная пострадает.

– В соседней каюте есть инструменты, – мрачно заметила Бабила. – Фридо мог бы за ними сходить.

– Инструменты?

– Отвертки, стамески, шила, – пояснила Бабила.

– Просто… дай мне с ним поговорить, – сказала Ялда.

Она снова повернулась к Нино. – Давай сначала. Если хочешь, чтобы мы тебе поверили, придется все рассказать.

Нино не поднимал глаз. – Я вам солгал, – признался он. – У меня есть дети.

Ялда припоминала, как он утверждал, будто его ко умерла еще в юности, хотя сама этим словам не верила с самого начала; она решила, что он просто бежал от давления общества, не желая растить собственную семью. – Так зачем их бросать?

– Гемма уничтожила мою ферму, – сказал он. – А я и без того задолжал денег. Советник сказал, что оплатит мой долг – и заплатит моему брату достаточно, чтобы он смог присмотреть за детьми.

– В обмен на что?

– Сначала я должен был вступить в вашу команду и… собирать для него сведения. – Голос Нино дрогнул, хотя Ялда и не могла сказать наверняка, стыдился ли он своих поступков или просто чувствовал себя неловко. – Я надеялся, что этого будет достаточно – что мне не придется самому лететь в пустоту. Но потом он передал мне инструкции, как перекрыть топливопровод, и сказал, что удвоит платеж, если Бесподобная заглохнет в течение склянки с момента запуска.

– Как он разузнал подробное устройство топливопроводов? – Ялда забыла, где именно должен был работать Нино, но он точно не проходил обучение на механика.

– Не знаю, – ответил Нино. – Советник знал об этой ракете больше, чем я сам. Скорее всего, у него были и другие шпионы.

– Где именно? – надавила Ялда. – Среди строителей или путешественников?

– Не знаю, – без обиняков произнес Нино.

– Как именно ты заклинил топливопровод? – спросила она.

– С помощью этого. – Он открыл два кармана и вытащил несколько маленьких камешков. – Я зажал их под рычагами аварийного отключения для баков с либератором. Мне велели застопорить как можно больше топливопроводов, пока механики не получат приказ об остановке всех двигателей.

В каждой дозирующей камере таких рычагов было несколько – и некоторые из них располагались вдали от постов, на которых находились механики. Камеры были настолько загромождены оборудованием, что войти и выйти незамеченным было не таким уж сложным делом – особенно если все остальные в это время не вставали со своих скамеек.

Ялда взяла у него один камень. Это была разновидность мягкого пудрита: мелкий песок осыпался с него прямо у нее в руках. Зажатый под рычагом, он бы в скором времени просто раскрошился и выпал. Если бы Нино не поймали с поличным, они бы, вероятно, никогда и не узнали, что произошло на самом деле, и в итоге пришли бы к выводу, что неисправность заключалась в самих топливопроводах.

– И что потом? – спросила она.

– Потом – ничего, – ответил Нино. – Если бы меня не поймали, я должен был снова влиться в коллектив – просто вернуться на свою станцию и делать свою работу.

– То есть покончив с диверсией, ты был бы готов добросовестно выполнять свои обязанности? – с сарказмом спросила Ялда. – Снова стать частью команды?

– Я никому не хотел причинять вреда! – с негодованием возразил Нино. – Бесподобная должна была какое-то время дрейфовать в космосе – и на этом все. Советник получил то, что хотел – так с чего бы мне проявлять к вам враждебность?

– Каковы бы ни были твои мотивы, – сказала в ответ Ялда, – с тех пор, как мы взяли тебя в команду, ты видел более чем достаточно, чтобы понимать, насколько это опасно. Только не делай вид, будто ни разу не задумывался о том, что мог всех нас погубить.

В ответ на обвинение Нино раздраженно напрягся, но его молчание продолжалось слишком долго, чтобы в итоге завершиться возмущенным отрицанием. – Я спрашивал об этом у Советника, – наконец, признался он. – Он сказал, что вам бы повезло, если бы гора просто рухнула на землю.

– Повезло?

Нино поднял глаза и встретился взглядом с Ялдой. – Он сказал, что сама идея космического города – это безумие. Мало-помалу вы будете сталкиваться с разными проблемами – проблемами, которые не сможете решить без посторонней помощи. Пройдет поколение, и вы будете умирать от голода. Станете есть землю. Молить о смерти.

Ялда отправила сообщение в ближайшую строительную мастерскую, вызвав людей, которые обладали навыками, необходимыми для создания надежной тюремной камеры, но рассчитывала, что на дорогу сюда у них уйдет три дня – учитывая, что материалы им придется тащить самим. В качестве временной меры она перенесла продукты из кладовой, обслуживавшей навигационный пост, и приладила к дверце импровизированную щеколду, используя инструменты и запчасти из соседней дозирующей камеры. Навигаторы будут спать посменно, так что в каюте всегда будут бодрствовать как минимум двое из них – а придвинув кровать вплотную к дверце кладовой, она соорудила баррикаду и даже спящему дала возможность сыграть роль третьего охранника.

Бабила предложила препроводить Нино в верхнюю часть горы и позаботиться о его заключении в отдаленной кладовой – чтобы упрятать его как можно дальше от уязвимых частей ракеты, где можно было бы провернуть очередную диверсию, – но Ялда предпочла, чтобы он находился поблизости – на случай, если ей в голову придет какой-нибудь важный вопрос насчет плана Ачилио, который она по той или иной причине не смогла задать раньше. Согласно информации из его личного дела, Нино не учился в школе, но будучи опытным фермером, был обречен продолжать свою работу и на Бесподобной. И хотя у Ялды не было причин верить его словам, объяснение, которое он дал своим поступкам, показалось ей вполне правдоподобным – пусть даже он и приукрасил свой рассказ или опустил кое-какие детали, чтобы выставить себя в наиболее выгодном свете.

Когда шок и гнев стали угасать, Ялда, осознав, как именно сложились события, ощутила нечто вроде слабого, но пьянящего веселья. Бесподобная трижды споткнулась, но сумела удержать равновесие – и даже если само испытание не вызывало одобрения, его исход был достойным поводом для радости. Они доказали, что машины, от которых зависела их жизнь, по своей безотказности полностью оправдали их ожидания – да еще и сумели при этом посрамить своего врага.

Возможно, c ее и Евсебио стороны было глупо не предвидеть, что Ачилио способен зайти так далеко. Но что еще они могли сделать, чтобы себя защитить? Нанять людей, чтобы те объехали весь мир и проверили, что все члены экипажа говорят правду? С темпами набора путешественников это бы сотворило настоящее чудо – и не дало бы им никакой ценной информации, потому что каждая беглянка скрывала правду, имея на то веские причины.