Текст книги "Разум божий. Рассказы"

Автор книги: Говард Фаст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Талант Гарви

Гарви Кеплмен никогда бы не подумал, что обладает каким-нибудь талантом, пока однажды в воскресенье за завтраком не выхватил хрустящую пресную булочку прямо из воздуха.

Это уравновесило Вселенную, это выправило порядок вещей.

Согласитесь, очень обидно дожить до сорока лет и не обнаружить у себя никакого таланта. Тем не менее, Гарви Кеплмен был до такой степени бесталанным человеком (до сегодняшнего утра), что соответствующий ярлык был приклеен к нему вполне заслуженно.

Про Гарви всегда говорили: ничего особенного. Никакого таланта. Никакой индивидуальности. Бесцветность. Серость. Никаких увлечений. Никаких способностей.

Это был тихий сладкоречивый человек среднего роста с посредственной внешностью, карими глазами и равномерно редеющими каштановыми волосами; у него были сносные зубы с хорошими пломбами и чистые ногти. Он работал бухгалтером и имел годовой доход восемнадцать тысяч долларов.

Вот и все. Он не был подвержен приступам ярости, частым сменам настроения или депрессиям, и если бы кто-нибудь захотел прокомментировать жизнь Гарви, то, наверное, мог бы назвать его довольно жизнерадостным человеком. Его жену звали Сьюзи. Мать Сьюзи однажды спросила у нее:

– Гарви у тебя всегда такой неунывающий?

Мать Сьюзи очень хотела знать это.

– Неунывающий? Вот уж никогда бы не подумала, что Гарви – неунывающий.

Все остальные думали точно так же, и объяснялось это тем, что никто никогда всерьез не задумывался о Гарви. Если бы у него были дети, у них могло бы сложиться свое собственное мнение об отце, но брак его оказался бездетным. Не слишком несчастным, не слишком счастливым. Просто бездетным.

Тем не менее, Сьюзи была довольна. Низкорослая, темноволосая, достаточно привлекательная, она была вполне достойна Гарви. Из них обоих никто не протестовал. Жизнь была такой, какой она была.

Воскресное утро тоже было таким, каким оно было Они вставали поздно, но не слишком. Они завтракали ровно в одиннадцать часов. Сьюзи подавала к столу тосты, яичницу из двух яиц и по три ломтика жареной ветчины каждому, апельсиновый сок и кофе. Кроме того, она ставила на стол две банки с джемом: одну с импортным конфитюром, который любил Гарви, и одну с виноградным желе, которое любила сама.

В это воскресное утро Гарви вдруг подумал, что неплохо было бы съесть поджаристую пресную булочку.

– Правда? – удивилась Сьюзи. – Ни за что бы не подумала, что тебе нравятся булочки. Ты ведь любишь тосты.

– О да, – согласился Гарви. – Я люблю тосты.

– Я имею в виду, что мы всегда едим тосты.

– Я и на ленч ем тосты, – сказал Гарви.

– Я могла бы купить булочек.

– Нет, я говорю о таких особых, пресных булочках. Я ел их в детстве. Они были очень хрустящими и воздушными и стоили всего пять центов за пару. Ты можешь себе представить две булочки всего за пять центов?

– Нет. Никак не могу.

– Да уж, нет больше хрустящих воздушных булочек по пять центов за пару, – вздохнул Гарви. – Хорошо бы было, если бы я мог просто протянуть руку и выхватить такую булочку из воздуха!

Иллюстрируя свою мысль, Гарви протянул руку и достал хрустящую, поджаристую пресную булочку прямо из воздуха. Он так и застыл на месте с вытянутой рукой и раскрытым ртом, уставившись на булочку; потом он медленно опустил руку и положил булочку перед собой на стол, не отрывая от нее глаз.

– Очень остроумно, Гарви, – обрадовалась Сьюзи. – Какой сюрприз! У тебя отлично получилось.

– Что получилось?

– Ты выхватил эту булочку прямо из воздуха. Помнишь фокусника, который развлекал гостей на вечеринке у Люси Гордон? Он проделывал то же самое с белыми голубями. Но, по-моему, у тебя с булочкой получилось ничуть не хуже, и это такой сюрприз. Можно представить, сколько ты тренировался.

– Я не тренировался.

– Гарви!

– Я действительно достал эту булочку из воздуха!

– Так точно, мистер фокусник! – гордо сказала Сьюзи. Она ощутила приятное чувство гордости за Гарви – совершенно новое для нее чувство. Ей никогда не приходилось краснеть за него, но и гордости она никогда не испытывала.

– Я сам не знаю, как это у меня вышло.

– О, Гарви, не разыгрывай меня. Я поражена. Честное слово.

Гарви отломил кусочек булочки и попробовал. Это был очень вкусный, свежий, настоящий хлеб, точно такой же, как и у тех булочек по пять центов за пару, которые он ел в детстве.

– Намажь ее маслом, – предложила Сьюзи.

Гарви намазал свой кусок маслом и положил сверху немного джема. От удовольствия он даже облизнулся. Сьюзи налила ему еще чашечку кофе.

Гарви доел булочку (Сьюзи только попробовала) и задумчиво покачал головой.

– Странно, черт возьми, – сказал он. – Я просто протянул руку и достал ее из воздуха.

– О, Гарви…

– Но я сделал это. Именно это я сделал.

– У тебя яичница остынет, – напомнила Сьюзи.

Он покачал головой:

– Нет… этого не могло быть. Тогда откуда же она взялась?

– Хочешь, я положу яичницу обратно на сковородку?

– Послушай, Сьюзи. Ты только послушай меня. Я подумал о булочках, которые ел в детстве, и сказал себе, что было бы неплохо съесть одну прямо сейчас, просто протянуть руку и взять ее из воздуха… вот так, – и, подкрепляя слово делом, выхватил из воздуха еще одну булочку и тут же выронил ее на стол, будто в руку ему попал не хлеб, а пылающая головешка.

– Видишь, что я имею в виду?

Сьюзи захлопала в ладоши:

– Чудесно! Прекрасно! Я смотрела не отрываясь, но так и не увидела, как ты это сделал.

Гарви взял со стола вторую булочку.

– Я этого не делал, – уныло произнес он. – Я не тренировался на ловкость рук. Ты же знаешь меня, Сьюзи. Я не в состоянии исполнить простейшего фокуса с картами.

– Тем лучше! Значит, все эти качества дремали в тебе, а теперь они проявились.

– Нет… нет. Помнишь, как бывает, когда мы играем в покер, я должен сдавать и никак не могу перетасовать карты, и все гости дружно смеются, когда я пытаюсь проделать это, потому что карты рассыпаются по всему столу. Я никогда не одолею эту науку.

Глаза у Сьюзи расширились. Она только теперь поняла, что ее муж сидит за столом в одной футболке без рукавов и у него нет никакого снаряжения, если не считать яичницы и трех ломтиков ветчины.

– Гарви, ты имеешь в виду…

– Именно это я и имею в виду, – сказал он, – да.

– Но откуда? Булочная Джетлсона находится в четырех кварталах отсюда.

– В булочной Джетлсона не пекут пресных булочек.

Они немного посидели молча.

– Может быть, это проявился твой талант, – нарушила наконец молчание Сьюзи.

Они еще помолчали.

– А ты можешь доставать только булочки? – спросила Сьюзи. – Одни только булочки? Может, тебе стоит попробовать с датскими пирожными?

– Я не люблю датские пирожные, – жалобно ответил Гарви.

– Тебе нравятся те, что с начинкой из чернослива. Как раз их я и имею в виду: они хрустят и в них много чернослива, а вовсе не те, что сделаны из мягкого хлюпающего теста.

– Таких теперь не достанешь.

– Ну, а ты помнишь, как мы ездили в Вашингтон и остановились в мотеле неподалеку от Балтимора, и там нам сказали, что у них есть шеф-повар, который работал раньше в большом отеле в Германии, только он вовсе не нацист и все такое, и он делал нам датские пирожные, которые тебе очень понравились. Подумай о таком датском пирожном, в котором полно начинки из чернослива.

Гарви подумал. Дрожащей рукой он потянулся к какой-то точке пространства, и оно тут же оказалось у него между большим и указательным пальцами – датское пирожное, так немыслимо заполненное сладкой начинкой, что оно чуть было не развалилось у него в руке. Он выронил его прямо на остывшую яичницу.

– Ой, ты испортил яичницу, – сказала Сьюзи.

– Она все равно холодная.

Гарви сунул палец в начинку и глубокомысленно облизал его. Потом он отломил кусочек пирожного, не обращая внимания на прилипший желток, и пожевал.

– Вкусно? – спросила Сьюзи.

– Великолепно.

Срывая голос, Сьюзи нервно потребовала, чтобы он объяснил, откуда взялось датское пирожное.

– Ты же видела. Ты же сама попросила меня достать датское пирожное.

– О Боже мой, Гарви!

– Мне так кажется. Чертовски странно, а?

– Ты достал это датское пирожное прямо из воздуха?!

– Именно это я и пытаюсь тебе втолковать.

– Значит, это был не фокус, – сказала Сьюзи. – Ой, меня сейчас стошнит, Гарви, меня сейчас вырвет.

Она встала из-за стола и удалилась. Гарви с грустью услышал звук сливаемой в унитаз воды. Потом она почистила зубы. Они оба были очень чистоплотными и опрятными людьми. Вернувшись, Сьюзи взяла себя в руки и сухо сообщила Гарви, что читала статью в приложении к «Нью-Йорк таймс», в которой говорилось о том, что так называемые чудеса и религиозные феномены прошлого на самом деле представляют собой превратно истолкованные научные факты, полностью объяснимые в свете современных знаний.

– Повтори, что ты сказала, дорогая, – попросил ее Гарви.

– Ведь это датское пирожное должно было откуда-то появиться.

– Из Балтимора, – согласился Гарви.

– Может, попробуешь еще с чем-нибудь?

– Нет. Не хочу.

– Тогда, мне кажется, надо позвать моего брата Дэйва.

– Зачем?

– Затем, – объяснила Сьюзи, – я не хочу обидеть тебя, Гарви, но… просто дело в том, что Дэйв знает, что делать.

– С чем?

– Я знаю, ты не любишь Дэйва…

Дэйв был грузным, властным, высокомерным, равнодушным человеком. Гарви он просто презирал.

– Я его недолюбливаю, – признался Гарви. Ему было неловко, что он испытывал к кому бы то ни было враждебное чувство. – Но я могу ладить с ним, – добавил он. – Сьюзи, ты представить себе не можешь, как часто я пытаюсь полюбить Дэйва, потому что он твой брат, но стоит мне его увидеть…

– Гарви, – перебила она, – я все знаю. – Сьюзен позвонила Дэйву.

Дэйв всегда съедал на завтрак три яйца. Гарви сидел за столом и в унынии наблюдал за тем, как Дэйв набивал живот, и слушал, как его жена Рути объясняла, какое у Дэйва пищеварение. Дэйв никогда не принимал слабительное.

– Девиз Дэйва, – говорила Рути, – «скажи мне, что ты ешь, и я скажу, кто ты».

– Мозг нуждается в пище, тело нуждается в пище, – согласился Дэйв. – Что с тобой, Гарви? Ты расстроен. Стоит мне увидеть расстроенного человека, как я уже в точности знаю, что произошло. Вверх и вниз – вот секрет жизни. Все так просто. Вверх. Все так просто. У тебя не найдется еще ветчины, Сьюзи?

Сьюзи принесла ветчину, села за стол и осторожно растолковала гостям, что произошло сегодня утром. Дэйв ухмыльнулся, не переставая жевать.

– Мне кажется, ты меня не понял, – сказала Сьюзи.

Дэйв дожевал кусок, проглотил его и поздравил чету Кеплмен.

– Рути, – призвал он жену в свидетельницы, – сколько раз я говорил тебе, что все беды у Кеплменов оттого, что у них нет никакого чувства юмора. Сколько раз?

– Пожалуй, раз пятьдесят, – дружелюбно ответила Рути.

– Это, конечно, не самая остроумная шутка в мире, – снисходительно произнес Дэйв, – но все же ничего, сойдет. Гарви достает предметы из воздуха. Неплохо.

– Не предметы. Пресные булочки и датские пирожные.

– А что такое пресные булочки? – заинтересовалась Рути.

– Ну, – стал неловко объяснять Гарви, – их пекли, когда я еще был ребенком. Поджаристые снаружи и мягкие внутри.

– Вот половинка второй булочки, – сказала Сьюзи, подавая ее Рути. Та осмотрела ее и осторожно попробовала.

– Помнишь, как папа ронял такие же в кофе? – обратилась Рути к Дэйву.

– Сначала намажь ее маслом, – посоветовал Дэйв, – давай, попробуй.

– Он не поверил ни одному моему слову. – Сьюзи повернулась к мужу. – Давай, Гарви. Покажи им.

Гарви кивнул.

– Давай, Гарви, давай, – сказал Дэйв. – Что тебе терять?

Впервые за это утро Гарви почувствовал себя хорошо, по-настоящему хорошо. Он протянул руку через стол и прямо из воздуха перед носом шурина извлек теплую, поджаристую булочку из непросеянной муки, подержал ее несколько секунд, а потом положил на тарелку Дэйва.

– О Боже мой! – воскликнула Рути.

Сьюзи улыбнулась от удовольствия, а Дэйв, раскрыв рот, уставился на булочку. Он глядел, не издавая ни звука.

– Она еще теплая. Кушай, – снисходительно сказал Гарви. Он впервые разговаривал с Дэйвом снисходительным тоном.

Дэйв изумленно покачал головой.

Гарви разломил булочку и намазал ее маслом, которое сразу стало таять на горячем белом мякише. Дэйв осторожно попробовал.

– Недурно, недурно, – к нему стало возвращаться самообладание. – Ты ведь не разыгрываешь меня, а, Гарви? – спросил он. – Нет, нет, это невозможно. Ты ведь самый неуклюжий сопляк, который только когда-либо пытался тасовать карточную колоду. Значит, это не ловкость рук. Тогда что же это, Гарви?

Гарви безнадежно покачал головой.

– Это талант, – сказала Сьюзи.

– Ты чувствовал, как он у тебя появился, Гарви? – стал допытываться Дэйв. – Он что, завладел тобой?.. Или как?

– Он может доставать только булочки? – поинтересовалась Рути.

– Еще датские пирожные.

– Какие датские пирожные?

– Датские пирожные с начинкой из чернослива.

– Я хочу видеть это, – произнес Дэйв, и Гарви тут же достал из воздуха датское пирожное. Дэйв пристально посмотрел на него, кивнул головой и откусил кусочек. – Только булочки и датские пирожные?

– Больше я ничего не пробовал.

Хитрая улыбка растеклась по лицу Дэйва. Он сунул руку в карман и выудил пачку банкнот. Оттуда он вытащил десятидолларовую купюру и положил на стол.

– Как насчет этого?

– Это может доставить нам много неприятностей, – задумчиво произнес Гарви.

– Каким образом?

– Подделка.

– Да брось, Гарви. Какая подделка? Ты что, подделываешь булочки? Датские пирожные?

– Булочки – это другое дело. А тут – жульничество.

Женщины слушали и смотрели, широко разинув рты, но ничего не говорили.

– Еще не родился бухгалтер, который бы не жульничал. Давай, Гарви!

Гарви помотал головой.

– Это талант, – объяснила Сьюзи. – Это сверхъестественная способность. Думаю, тебе не стоит уговаривать Гарви делать то, чего он не хочет. Ты же не хочешь делать этого, правда, Гарви? – спросила она у мужа. – Если ты, конечно, действительно не хочешь.

– Послушай, Гарви, признайся честно, – сказал Дэйв, – ты делал что-либо подобное раньше? Ты давно подбирался к этому? Подумай, ты можешь начать большое дело… большое дело, Гарви. Если это дар Божий, знаешь, внезапный, то ты никому ничего не обязан. Ты можешь извлечь из воздуха датское пирожное. А можешь – десятидолларовую банкноту. Какая разница?

– Подделка, – сказал Гарви.

– Чушь. Булочки – что, поддельные или настоящие?

– Все равно подделка.

– Гарви, ты совсем спятил со своим правдолюбием. Послушай, ты сидишь в кругу семьи – самых близких, любимых людей. Ты в полной безопасности. Сьюзи – твоя жена. Я – ее брат. Рути – моя жена. Плоть от плоти, кровь от крови. Кто тебя выдаст? Я – зачем мне сворачивать шею курице, которая несет золотые яйца? Рути – да я ей за это все кости переломаю.

– Это уж точно, – с готовностью поддакнула Рути. – Я это подтверждаю. Он мне все кости переломает.

– Сьюзи? Сьюзи, ты выдашь Гарви?

– Ни за что, черт возьми.

– Жена не может свидетельствовать против своего мужа. Вот что я говорю тебе. Плоть от плоти, кровь от крови, – продолжил Дэйв.

– Представь себе, – сказала Сьюзи, – что это просто шуточное развлечение. Представь, что мы играем в монополию, или что-то в этом роде. Сделай это как бы для смеха. Дэйв говорит: «Достань из воздуха десятидолларовую купюру». Ты достаешь. Ну и что тут такого?

– Может быть, один доллар? – предложил Гарви, поскольку доводы были слишком убедительными.

– Хорошо, – сказал Дэйв и достал из кармана однодолларовую бумажку. – Я бы сам мог догадаться, Гарви. Сегодня один доллар ничего не стоит. Ничего, ничего. Все равно что пустышка, – он расправил банкноту на столе. – Знаешь, когда я был ребенком, на это еще можно было что-то купить. Но не сейчас. Увы.

Гарви кивнул, глубоко вздохнул, протянул руку и выхватил из воздуха долларовую банкноту.

Сьюзи взвизгнула от удовольствия, а Рути радостно захлопала в ладоши. Дэйв ухмыльнулся, взял у Гарви купюру, положил рядом с той, что уже была на столе, и внимательно сравнил. Потом он покачал головой.

– Ты дал маху, Гарви.

– Что ты имеешь в виду, говоря что я «дал маху»?

– Это похоже на долларовую купюру, но и только. Портрет Вашингтона вышел хорошо, есть надпись «один доллар», но цвет не совсем такой, слишком уж зеленый…

– Ты упустил мелкий шрифт, – воскликнула Рути. – Вот здесь, где говорится, что она является законным средством уплаты всех долговых обязательств, государственных и частных… ты упустил это.

Гарви тоже заметил разницу. Узоры сильно отличались, печать министерства финансов имела тот же цвет, что и вся банкнота. Что же касалось оборотной стороны, то она напоминала подлинную купюру лишь очень отдаленно.

– О’кей, о’кей… не волнуйся, – сказал Дэйв. – Нельзя было ожидать, что у тебя все получится с первого раза. Тебе надо только как следует рассмотреть подлинный доллар, а потом попробовать снова.

– Мне что-то не хочется.

– Давай, Гарви, давай. Не трусь. Хочешь попробовать с десяткой?

– Нет, лучше опять с одним долларом.

Он протянул руку в воздух и добыл еще одну долларовую бумажку. Все присутствующие с интересом осмотрели ее.

– Хорошо, хорошо, – сказал Дэйв. – Не очень совершенно, Гарви… ты немножко оплошал с печатью, да и бумага не та. Но на этот раз гораздо лучше. Держу пари, эту банкноту можно пустить в обращение.

– Нет! – Гарви схватил обе фальшивые банкноты и сунул в карман.

– Хорошо, хорошо… не расхолаживайся, Гарви. Попробуем еще раз.

– Нет.

– Почему «нет»?

– Я устал. Мне надо подумать. Я почти схожу с ума от всего этого. Представь, если бы это произошло с тобой.

– О Господи, да я бы скупил весь «Дженерал моторе» еще до конца недели.

– Ну, а я не уверен, что хочу купить «Дженерал моторе». Надо подумать.

– Гарви прав, – вставила словечко Сьюзи. – Ты слишком напорист, Дэйв. Гарви имеет право подумать обо всем.

– Пока он думает, талант пропадет.

– С чего ты взял?

– Он проявился внезапно? Внезапно! Значит, и исчезнуть может внезапно.

– Все равно, – преданно сказала Сьюзи. – Гарви имеет право подумать.

– О’кей! Я не хочу выглядеть безрассудным. Единственное, о чем я тебя прошу – когда он надумает, позвони мне. Я подберу несколько двадцати– и пятидесятидолларовых бумажек.

– Я позвоню тебе.

– О’кей. Только не забудь.

Когда Дэйв с Рути уехали, Гарви спросил у жены, почему она согласилась позвонить.

– Я видеть не хочу Дэйва, – сказал он. – Вы оба относитесь ко мне, как к слабоумному.

– Я согласилась, чтобы только выпроводить его.

– Хочется верить, что ты на моей стороне, а не на его.

– Это нечестно! Я всегда на твоей стороне. Ты прекрасно знаешь об этом.

– Не знаю.

– Хорошо, давай раздуем из этого большой скандал! Они ушли, а ты думай что хочешь. – Сьюзи гордо прошествовала в спальню, хлопнула дверью и включила телевизор.

Гарви сел в гостиной и погрузился в мрачные раздумья. Потом он достал неудавшиеся долларовые банкноты, взглянул на них, порвал на кусочки, пошел в ванную и спустил обрывки в канализацию.

Полдень уже давным-давно миновал. Начинался вечер, и стало смеркаться, так что он почувствовал голод. Он пошел на кухню, взял пива и хлеба с ветчиной. Между тем ему сильно хотелось гамбургера, но не такого, каких было много в холодильнике – безвкусного и жесткого, а мягкого, сочного и с розовой серединой. С грустью подумав о том, что женился на плохой стряпухе, он выхватил великолепный гамбургер прямо из воздуха. Только он успел откусить кусочек, как вошла Сьюзи.

– Ты совсем обо мне не думаешь, – заявила она. – Я, может, умираю с голоду, а ты тут сидишь и набиваешь себе брюхо.

– С каких это пор ты умираешь с голоду?

– Где ты взял гамбургер?

Он достал из воздуха еще один и положил перед ней.

– В нем полно лука, – заявила Сьюзи. – А ты знаешь, что лук я терпеть не могу.

Гарви резко поднялся и выбросил гамбургер в мусорное ведро.

– Гарви, что ты делаешь?

– Ты же не любишь лук.

– Стоило из-за этого выбрасывать целый гамбургер!

– А почему бы и нет? – Гарви понял, что сильно изменился. Еще вчера он ни за что не позволил бы себе спросить: «А почему бы и нет?» Почему бы и нет? Он выхватил из воздуха новый гамбургер: без лука, сухой и жесткий, такой же, каких полно было в холодильнике.

– Угощайся, – произнес он.

Она откусила здоровый кусок и с набитым ртом сообщила ему, что он ведет себя очень странно.

– Как это – странно?

– Ты просто странно ведешь себя, Гарви. Ты должен признать, что ведешь себя странно.

– А сама ты не видишь, в каком я оказался положении?

– В каком?

– Во мне появилось что-то новое… Я могу извлекать предметы из воздуха. Это совсем… Это что-то совсем необыкновенное. Хочешь, например, шоколадного пирога? – он протянул руку, достал кусок слоеного шоколадного пирога и положил его перед Сьюзи. – Каков он на вкус? Попробуй.

– Гарви, я еще не доела гамбургер; но ты не думай, что я не понимаю, что эти твои способности – очень необычное явление.

– Это слишком не похоже на меня – на большого ребенка, – сказал Гарви. – На сорокалетнего неудачника.

– Ты вовсе не неудачник, Гарви.

– Не обманывай себя. Я неудачник! Что у нас есть?.. Пять тысяч долларов на банковском счете, небольшая четырехкомнатная квартира… Детей нет, нет ничего, совершенно ничего. Я всего лишь огромный жирный нуль, а мне уже сорок один год.

– Мне не нравится, когда ты так говоришь, Гарви.

– Я говорю всего лишь о том, что мне надо как следует осознать все это. Мне надо привыкнуть к тому, что я могу доставать предметы из воздуха, к моему необычному таланту. Мне надо убедиться в собственных способностях.

– Зачем? Разве ты в них не веришь?

– И да, и нет. Вот почему мне надо подумать.

Сьюзи кивнула.

– Я понимаю. – Она как раз доела шоколадный пирог, после чего вновь пошла в спальню и включила телевизор.

Гарви прошел вслед за ней.

– Ну разве ты поняла меня? Почему ты всегда говоришь мне, что понимаешь?

Она пыталась сосредоточиться на телеэкране и помотала головой.

– Выключи ты этот чертов ящик! – не выдержав, заорал Гарви.

– Не кричи на меня!

– Тогда послушай меня. Ты видишь, как я достаю вещи из воздуха, и говоришь, что понимаешь меня. Я взял из воздуха кусок шоколадного пирога, и ты говоришь, что понимаешь меня. Я сам не понимаю, а ты говоришь, что понимаешь.

– Так уж получается, Гарви. Люди летают на Луну, и я знаю об этом ничуть не больше твоего, но уж такова наука. Думаю, это очень хорошо, что ты умеешь доставать предметы из воздуха, но разобраться в этом вряд ли сможет даже самый большой компьютер.

– Так чего же ты все время твердишь, что все понимаешь?

– Я понимаю только то, что тебе надо хорошенько обо всем подумать. Посидеть дома и поразмыслить.

Гарви закрыл дверь спальни, вернулся в гостиную и задумался. По сути дела, он впервые за всю свою жизнь серьезно задумался о прошлом. Его голова переполнилась мыслями. Большинство из них оказалось откровенным воплощением его давнишних разочарований. Если бы кто-нибудь сказал Гарви днем раньше, что на пятьдесят процентов он состоит из кипящей массы разочарований, он с жаром отверг бы обвинения. Теперь эта сторона жизни предстала перед ним в самом неприкрытом виде. Гарви был разочарован своей жизнью, работой, домом, женой, своим прошлым и своим будущим. Он никогда не хотел становиться бухгалтером – это вышло как-то само собой. Он всегда мечтал жить в большом, просторном загородном доме, а сам ютился в жалкой квартире с тонюсенькими стенами на шестом этаже огромного дома, выстроенного на скорую руку. Его прошлое было скучным и бесцветным, а будущее не сулило никаких перемен к лучшему. Его жена?..

Он подумал о своей жене. Не то чтобы он не любил Сьюзи; он ничего не имел против нее, он просто не слишком высоко ценил свои с ней отношения. Сьюзи была невысокой, темноволосой и довольно привлекательной женщиной, но Гарви так и не смог припомнить, что и как заставило его жениться на ней. Всю жизнь он заглядывался на крупнотелых блондинок. Он обожал высоких, полногрудых, красивых блондинок. Он мечтал о таких женщинах, он оборачивался, завидев их на улице; он думал о них, ложась спать и пробуждаясь ото сна.

Сейчас он тоже представлял себе такую женщину. Вдруг на лице Гарви появилась улыбка: его осенила новая идея. Он приподнялся в кресле, пристально посмотрел на дверь в спальню. Там гремел телевизор. Гарви выпрямился.

– Была не была! – сказал он.

Это был уже новый Гарви Кеплмен. Он расправил плечи.

– Высокая, светловолосая, красивая… – прошептал он и заколебался, столкнувшись со слабым сопротивлением рассудка. – Черт с ним, с рассудком!

Он вытянул перед собой обе руки, и женщина появилась так неожиданно, что Гарви даже не сумел удержать ее, и она упала на пол, громко стукнувшись головой о паркет. Перед Гарви лежала прекрасная пышногрудая блондинка, нагая и… мертвая.

Гарви замер, не сводя с нее глаз.

Дверь спальни распахнулась, и на пороге появилась Сьюзи, которая тоже застыла на месте.

– Что это?! – воскликнула она.

Ответ напрашивался сам собой. Гарви сглотнул слюну и склонился над блондинкой.

– Не трогай ее!

– Кажется, она мертва, – безнадежно произнес Гарви, – надо посмотреть, так это или нет.

– Кто она такая? Откуда она взялась?

Гарви обернулся, и их взгляды скрестились.

– Не может быть!

Гарви утвердительно кивнул.

– Нет. Не верю. Эта? – Сьюзи подошла к крупнотелой блондинке поближе. – В ней семь футов росту, ни дюйма меньше. Гарви, какой же ты гадкий!

Гарви незаметно для Сьюзи коснулся тела женщины прямо под огромными грудями. Она была холодна, как замороженная рыба.

– Ну как?

– Она холодна, как дохлая макрель, – мрачно ответил Гарви.

– Пощупай ее пульс.

– Она мертва. Взгляни на ее глаза, – он пощупал пульс. – Пульса нет.

– Замечательно, – сказала Сьюзи. – Просто замечательно, Гарви. У меня в доме лежит мертвая блондинка семи футов росту с огромными грудями, и что прикажешь с ней делать?

– Думаю, сначала тебе следует укрыть ее, – смиренно предложил Гарви.

– Ты прав, черт возьми, мне следует укрыть ее, – Сьюзи решительно прошла в спальню и вернулась с простыней, которая едва прикрыла огромное тело.

– Что же мне теперь делать? – сказал Гарви.

– Верни ее туда, откуда взял.

– Ты, должно быть, шутишь.

– Ничуть, – сказала Сьюзи совершенно незнакомым тоном, холодно и ядовито. – Если ты смог достать ее из воздуха, значит, сможешь отправить обратно.

– Как? Может, подскажешь, раз уж ты так хорошо во всем разбираешься?

– Я не развращенка.

– «Извращенка», ты хотела сказать. Кто это здесь извращенец?

Сьюзи сорвала простыню.

– Взгляни на нее.

– Да видел я ее, видел! Что делать-то с ней будем?

– «Будешь», а не «будем»!

– О’кей, о’кей, что же мне с ней делать?

– Подними ее с пола и отправь обратно.

– Куда?

– Туда, откуда ты доставал все эти чертовы предметы, все твои паршивые булочки и датские пирожные.

Гарви покачал головой.

– Мы уже давно женаты, Сьюзи, и ты никогда так не разговаривала со мной.

– Ты тоже никогда не дарил мне мертвую блондинку семи футов ростом.

– Это верно, – согласился Гарви, протянул руку и достал датское пирожное с начинкой из чернослива.

– Зачем ты это делаешь?

– Хочу попробовать отправить его обратно.

– Послушай, Гарви, – сказала Сьюзи, немного смягчившись, – тебе не пирожное надо отправлять назад. Тебе надо отправить эту… Эту Большую Берту.

Гарви между тем тыкал в воздух датским пирожным.

– Гарви, оставь в покое пирожное.

Он разжал пальцы, надеясь, что оно вернется туда, откуда взялось, но вместо этого пирожное звонко шлепнулось на одну из огромных грудей, разбрызгав начинку чуть ли не по всему телу. Гарви, сбегав за салфеткой, стал неистово стирать капли, но только испортил дело. Сьюзи с влажной губкой и пачкой бумажных полотенец присоединилась к нему.

– Дай я помогу.

Она занялась грудью великанши. А Гарви тем временем попробовал оторвать от пола длинные мясистые ноги.

– Легко сказать: «отправь его обратно», – проворчал он. – Сьюзи, я не могу даже приподнять ее. Для этого нужен подъемный кран. Она весит не меньше двухсот пятидесяти фунтов.

– По-моему, ты всю жизнь мечтал об этом. Знаешь, она холодна как лед.

– Думаешь, это я ее убил? – горестно спросил Гарви.

– Не знаю. Пожалуй, надо позвонить Дэйву.

– Зачем?

– Он знает, что надо делать.

– Лучше бы это твой братец валялся голым у нас на полу, а не эта туша.

– Конечно. Ты и мне того же желаешь.

– Я никогда не желал твоей смерти. Я говорю о твоем брате, Дэйве.

– По крайней мере, у него могут появиться какие-нибудь идеи.

– У меня уже появилась, – сказал Гарви. – Моя идея проста и как нельзя лучше подходит к ситуации. Вызови полицию.

– Что? Гарви, ты что, с ума сошел от своей порядочности? Она мертва, и виноват в этом ты. Ты убил ее.

– Итак, я убил ее. Что же мне делать? Разрезать ее на кусочки и спустить в канализацию? Мы даже вида крови не вынесем. Отвезти на какой-нибудь пустырь? Даже вместе с твоим паршивым братцем Дэйвом мы не сможем оторвать ее от пола.

– Гарви, – взмолилась она, – надо подумать.

Они подумали, а потом Гарви вызвал полицию.

Мертвое тело, как обнаружил Гарви, вызвало небольшой ажиотаж. По их маленькой квартире рыскали девять человек: врачи скорой помощи, полицейские в униформе, специалист по отпечаткам пальцев, судебно-медицинский эксперт, фотограф и другие. Девятым был широкоплечий мужчина в штатском. Его звали лейтенант Серпио, он сурово отдавал приказы и совсем не улыбался. Гарви и Сьюзи сидели рядышком на кушетке и наблюдали за ним.

– Хорошо, увезите ее, – распорядился Серпио.

Подчиненные попытались сделать это.

– Никогда не видел ничего подобного, – пробормотал судебно-медицинский эксперт. – В ней никак не меньше семи футов роста.

– Келли, не стой столбом, помоги им! – крикнул Серпио одному из полицейских в форме.

Келли присоединился к врачам скорой помощи, и вместе с еще одним полицейским они уложили тело блондинки на носилки. Когда процессия протискивалась в дверь, Сьюзи сказала мужу:

– Ты не извращенец, Гарви. Ты – паршивый эгоист. Я долго думала, кто ты такой, и наконец поняла – ты просто кобель.

– Великолепно, – согласился Гарви. – Я никому ничего не сделал, а теперь на меня всех собак вешают.

– Ты просто кобель, – повторила она.

– Вот уж никак не могу поверить в это.

– А ты попробуй. Привыкнешь.

– Отчего она умерла, док? – поинтересовался лейтенант Серпио у судебно-медицинского эксперта.

– Один Бог знает отчего. Может, сломала себе позвоночник, пока несла свой бюст. Поеду к себе, поковыряюсь в ней немного, а потом дам вам знать.

Квартира опустела. Остались Серпио и один из полицейских в униформе. Серпио стоял перед Гарви и Сьюзи, задумчиво рассматривая их.

– Расскажите все с самого начала, – попросил лейтенант.

– Я уже все вам рассказал.

– Расскажите еще раз. У меня уйма времени. Раньше мне казалось, что за двадцать лет работы в этом проклятом городе я повидал все. Выходит, что нет. Этот случай разнообразит мою практику. Так кто же она такая?