Текст книги "Таящийся ужас"

Автор книги: Говард Филлипс Лавкрафт

Соавторы: Генри Каттнер,Роберт Альберт Блох,Роберт Ирвин Говард,Уильям Тенн,Август Дерлет,Дэвид Келлер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

– Наверняка и то и другое.

Они достигли пустынной крыши дома. Здесь было царство праздника Всех Святых.

Хендерсон почувствовал это сразу же. Внизу, в ярко освещенной комнате, был Линдстром со своими друзьями из высшего света, бушевал маскарад. Здесь была ночь, мрачное, величественное безмолвие. Слепящий светомузыка, звон бокалов, шум разговоров – все, что обезличивало праздники, делало их похожими один на другой, растворилось в ночи. Сегодняшняя ночь была особенной, и это чувствовалось здесь.

Небо было не черным, а темно-голубым. Как серые бороды нависших над землей гигантов, изумленно уставившихся на круглый оранжевый шар луны, собрались густые облака. Пронизывающий холодный ветер, дующий с моря, наполнял воздух едва различимыми шепотами, которые он принес с собой из далеких краев.

Небо, по которому летели ведьмы на свой шабаш. Колдовская луна, зловещая тишь, в которой слышалось неясное бормотание нечистых молитв и заклинаний. Облака скрывали чудовищные лики тех, кто явился на зов из крайних пределов тьмы. Сегодня здесь царство Хеллоуина. Сегодня – День Всех Святых.

И к тому же здесь чертовски холодно.

– Дай мне мой плащ, – шепнула Шейла. Он машинально протянул его, и великолепная черная ткань обернулась вокруг тела девушки. Ее глаза манили, он был бессилен против завораживающей силы этого взгляда. Дрожа, он поцеловал ее.

– Ты замерз, – произнесла девушка. – Надень свой плащ.

Да, Хендерсон. – Надень плащ сейчас, когда ты не отрываешь глаз от ее шеи. А когда снова поцелуешь ее, ты захочешь прильнуть к ее горлу. Она покорится, потому что жаждет твоей любви; ты примешь ее дар, потому что… жаждешь ощутить вкус ее крови.

– Надень его, милый, сейчас же, – настойчиво шептала девушка. Ее голос дрожал от лихорадочного нетерпения; глаза горели желанием, не уступавшим по силе его собственным чувствам.

Хендерсона била дрожь.

Закутаться в этот зловещий символ тьмы? верный могильный плащ, плащ смерти, пращ вампира? Дьявольский плащ, наполненный собственной призрачной, холодной жизнью, которая обволакивает тебя, чудовищно искажает лицо, искажает рассудок, заставляет все твое существо содрогаться от вечной жажды?

– Вот так.

Тонкие руки девушки обвились вокруг него, набрасывали тяжелую ткань на плечи. Она закрепила плащ на его шее и, лаская, провела по горлу.

.Хендерсона била дрожь. Потом он ощутил, как все тело пронзил ледяной холод; холод превратился в такой же страшный жар. Он словно стал исполином; лицо, помимо воли, прорезала жуткая усмешка. Власть, абсолютная власть над смертными!

Рядом стояла девушка, ее глаза призывали, манили. Точеная белая шея, полная горячей жизненной силы, напрягшаяся в ожидании. Она ждала его, ждала прикосновения его губ.

И зубов.

Нет, этого не будет. Он любит ее. Любовь должна победить безумие. Да, вот что надо сделать. Не снимать плащ, одолеть его власть над ним, чтобы обнять любимую, а не схватить ее, как добычу. Он должен так поступить. Он должен проверить себя.

– Шейла. – Смешно, каким низким стал его голос.

– Да, милый.

– Шейла, я должен рассказать тебе всеет.

Ее глаза: в них светится ожидание, покорность. Она не станет сопротивляться, это будет так легко!

– Шейла, пожалуйста, выслушай меня. Ты читала газету?

– Да.

– Я… я раздобыл плащ там. Мне трудно объяснить это. Ты видела, что я сделал с Линдстромом? Тогда я желал довести дело до конца. Ты понимаешь? Я хотел… укусить его. Когда я ношу чертов плащ, он заставляет меня чувствовать, будто я – одно из этих созданий.

Почему ее взгляд не изменился? Почему она не отшатнулась от него, охваченная ужасом? Боже, какая ангельская наивность! Какая доверчивость! Почему она не бежит отсюда? В любой момент он может потерять контроль над собой, схватить ее.

– Я люблю тебя, Шейла. Верь мне. Я люблю тебя.

– Я знаю. – Ее глаза мерцают в лунном свете.

– Я хочу проверить себя. Хочу поцеловать тебя, не снимая плаща. Хочу быть уверенным, что моя любовь сильнее, чем эта… вещь. Если я не выдержу, обещай мне, что вырвешься и убежишь: быстро, как только сможешь. Я хочу, чтобы ты поняла все правильно. Я должен встать лицом к лицу с этой страшной силой и бороться с ней, доказать, что моя любовь к тебе настолько чиста, непобедима… Ты боишься?

– Нет. – Ее глаза светились все тем же желанием. Если бы она знала, что сейчас с ним делается!

– Ты ведь не думаешь, что я сошел с ума? Я разыскал этот магазин; хозяин был страшным маленьким стариком, и он дал мне плащ. Даже сказал, что это подлинный плащ вампира. Я думал, что он шутит, но сегодня когда я смотрел в зеркало, там не было моего отражения, а потом я хотел прокусить вену на шее Линдстрома; теперь я хочу тебя. Но я должен пройти это испытание.

– Ты не сошел с ума. Я все понимаю. Я не боюсь.

– Тогда…

Губы девушки приоткрылись в призывной, вызывающей улыбке. Хендерсон собрал все свои силы. Он наклонился к ней, борясь с собой. Он застыл так на мгновение, освещенный призрачным светом оранжевого шара луны; его лицо исказилось.

А девушка манила его дразнящим взглядом.

Ее странные, неестественно-красные губы раздвинулись, в тишине прозвенел насмешливый серебристый смех. Ее белоснежные руки оторвались от черноты плаща и ласково обвили шею Хендерсона.

– Я все понимаю… я сразу все поняла, когда посмотрела в зеркало. Я сразу поняла, что на тебе такой же плащ, что ты достал свой плащ там же, где я достала свой…

Странно, она притянула его к себе, но губы ее ускользнули от поцелуя. Он застыл, ошеломленный тем, что услышал. Горло обожгло ледяное прикосновение маленьких острых зубов, он ощутил странно умиротворяющий, ласковый укус; потом вокруг опустилась непроглядная, вечная тьма.

Генри Каттнер
МАСКАРАД

– Послушай, – с горечью сказал я Розамунде, – если я вот так начну рассказ, любой издатель его отфутболит.

– Ты слишком скромен, Чарли.

– … с обычными снисходительными отговорками типа "наш-отказ– печатать-вашу-работу-вовсе-не-означает-что-она-лишена-достоинств-но-вообще-то-рассказ-дурно-пахнет". Медовый месяц. Начинается буря. Зловещие щупальца молнии пересекают небо. Дождь льет как из ведра. И дом, где мы спешим укрыться, по всей очевидности, заброшенная психиатрическая лечебница. Мы стучим в дверь старомодным дверным молотком, раздаются шаркающие шаги, и старый псих весьма неприятного вида открывает нам. Он так счастлив видеть нас! Но в глазах его появляется насмешливый блеск, когда он начинает рассказывать легенду о вампирах, которые здесь шныряют. Не то чтобы он верил подобным вещам, но…

– Но почему у него такие острые зубы? – нежно проворковала Розамунда; мы подошли к покосившейся двери и постучали в створку орехового дерева, которую увидели при свете молнии. Потом постучали снова.

Розамунда предложила:

– Попробуй дверной молоток. Надо действовать по обычной схеме.

И вот, я постучал в дверь старомодным дверным молотком. Послышались шаркающие шаги. Мы с Розамундой посмотрели друг на друга и улыбнулись. Она очень красивая. У нас общие вкусы – нам нравятся главным образом не совсем обычные вещи, – поэтому мы прекрасно уживаемся. Но, как бы то ни было, дверь открылась; перед нами стоял старый псих весьма неприятного вида, держащий в узловатой руке масляную лампу.

Казалось, он не слишком удивлен, но его лицо покрывала такая густая сеть морщин, что было трудно сказать, что оно выражает. Клювообразный нос выдавался серпом, маленькие глазки в тусклом свете лампы отливали зеленым. Как это ни странно, у него были густые и жесткие черные волосы. "Такие волосы хорошо выглядели бы на покойнике", – подумал я.

– Посетители, – проскрипел он. – У нас бывает мало посетителей.

– Вы, должно быть, успеваете здорово проголодаться между двумя визитами, – отрезал я, легонько подталкивая Розамунду в холл. Помещение пропахло плесенью. Старик тоже. Он закрыл дверь, преградив путь в дом бушующему ветру, и поманил нас в гостиную! Раздвинув старомодные бисерные портьеры, мы словно шагнули в викторианскую эпоху.

Дедуля не был лишен чувства юмора:

– Мы не едим посетителей, – заметил он. – Мы просто убиваем, их и отбираем у них: деньги. Но сейчас на этом много не заработаешь.– Он закудахтал как счастливая наседка, которая снесла сразу пять яиц, и объявил: – Я Джед Карта.

– Картер?

– Карта. Садитесь, обсушивайтесь, а я тут разведу огонь.

Мы с Розамундой промокли до нитки. Я спросил:

– У вас есть какая-нибудь сухая одежда? Если вас это волнует, то могу сказать, что мы женаты уже несколько лет, но все еще чувствуем себя грешниками. Мы Денхемы, Розамунда и Чарли.

– Разве у вас не медовый месяц? – Карта, казалось, был разочарован.

– Это наш второй медовый месяц. Интереснее, чем первый. Очень романтично. Верно, старуха?

– Ага, потрясно, – согласилась она. Ну и молодчина моя женушка. Единственная женщина умнее меня, к которой я не питаю ненависти. Она очень хорошенькая, даже когда похожа на мокрого котенка.

Карта разжигал огонь в камине.

– Здесь жила когда-то куча народу, – заметил он, – хоть и не по своей воле. Они были сумасшедшие. Но это больше не сумасшедший дом.

– Это вы так говорите, – сказал я.

Он покончил с камином и зашаркал к двери.

– Я принесу вам кое-какую одежонку, – сказал он, обернувшись через плечо, – то есть, если, конечно, вы не против остаться здесь одни.

– Вы что, не верите, что мы женаты? – спросила Розамунда. Честное слово, нам не нужны компаньонки.

Карта оскалил редкие пеньки сгнивших зубов.

– Э, да причем тут это? Народ в наших краях чего только не придумает. Да вот, – он хихикнул, – слышали небось о вампирах? Люди говорят, многие здесь померли недавно.

– Наш – Отказ – печатать – вашу – работу – вовсе – не – означает – что -она – лишена – достоинств, – произнес я.

– Чего?

– Это… неважно. – Мы с Розамундой переглянулись. Карта сказал:

– Мне-то что до всего этого – я в таких делах не замешан, снова ухмыльнулся, облизал губы и вышел, захлопнув за собой дверь. И к тому же запер ее снаружи.

– Да, дорогая, – сказал я, – у него зеленые глаза. Я заметил это.

– А клыки острые?

– У него только один клык, да и тот стерт до корешков. Может быть, некоторые вампиры гложут свои жертвы деснами. Во всяко случае, звучит довольно необычно.

– Может быть, вампиры тоже бывают не вполне обычными. – Розамунда смотрела в огонь. В углах комнаты плясали тени. За окном блеснула молния. – Наш-отказ-печатать-вовсе-неозначает…

Я нашел несколько пыльных вязаных шерстяных платков и встряхнул их.

– Снимай свою шелуху, – коротко сказал я Розамунде, и мы повесили промокшую одежду перед пылающим камином, завернувшись в платки, так что стали похожи на индейцев. – Может быть, это не рассказ о привидениях, – заметил я, – может, это порнографический, рассказ.

– Вряд ли, раз мы женаты, – возразила Розамунда. Я улыбнулся. Но все же задумался. Об этом Карта. Я не верю в совпадения. Как-то легче поверить в вампиров.

Дверь отворилась, и вошедший человек был не Карта. Это существо походило на деревенского дурачка – огромная гора жира с толстыми слюнявыми губами и складками жирной кожи, выглядывавшими из-под расстегнутого воротника рубашки. Он подтянул широкие брюки, почесался и посмотрел на нас с идиотской улыбкой.

– У него тоже зеленые глаза, – заметила Розамунда. У нашего нового знакомого была заячья губа, но мы хорошо поняли его слова.

– Уевшей нашей родни желеные глажа. Дедуля жанят. Он пошлал меня отдать вам вот это. Меня жовут Лем Карта. – Лем бросил мне целый узел, который принёс с собой. Старая одежда: Рубашки, брюки, ботинки – довольно чистые, но все пропахшие сыростью. Лем проковылял к огню и присел, уронив свое чудовищное тело на пол. У него был такой же нос клювом, как и у дедули, но полускрытый слоями отвисшего жира. Он хрипло захихикал.

– Мы любим лошетителей, – объявил он. – Мамуля тоже шойдет вниж, пождороватьшя. Она переодеваетшя.

– Надевает чистый саван, а? – небрежно спросил я. – Уходи, Лем. И не смей подглядывать в замочную скважину.

Он что-то проворчал, но зашаркал к выходу. Мы влезли в заплесневелые тряпки. Розамунда выглядела прекрасно.

– Пейзанский тип, – сказал я ей – и соврал, конечно. Она стукнула меня ногой.

– Побереги силы, дорогая, – сказал я. – Они могут понадобиться нам, чтобы отбиться от этих Карта. Большая и довольно-таки страшная семейка. Это, должно быть, их наследственное владение. Они, верно, жили здесь, когда это был сумасшедший дом. Как бы в гостях. Хотелось бы мне выпить.

Розамунда посмотрела на меня.

– Чарли, ты начинаешь верить…

– Что эти Карта-вампиры? – сказал я. – Да нет, черт возьми! Они просто местные деревенские шутники, которые пытаются напугать нас. Я тебя люблю, детка.

Я обнял ее так, что едва не сломал ребра. Она дрожала.

– В чем дело? – спросил я.

– Мне холодно, – ответила она. – Вот и все.

– Конечно. – Я притянул ее поближе к огню. – Вот и все. Конечно. Естественно. Брось-ка мне эту лампу, и мы отправимся на разведку,

– Может быть, подождем мамулю?

Летучая мышь ударилась снаружи о стекло. Они редко летают во время бури. Розамунда не заметила ее.

– Нет, мы не будем ждать, – сказал я, – идем.

У дверей я остановился, потому что моя жена упала на колени. Но она не молилась. Она смотрела на какую-то грязь на полу. Я поднял ее свободной рукой.

– Конечно, я знаю. Это могильная земля. Граф Дракуда не дремлет! Пойдем осмотрим этот психдом. Где-то тут должна околачиваться парочка скелетов.

Мы вышли в холл. Розамунда быстро подошла к входной двери и попыталась открыть ее, Она посмотрела на меня с всезнающим видом.

– Заперто. И на окнах решетки.

Я сказал: "Идем!" – и потащил ее за собой. Мы пошли в долгий холла, заглядывая в пыльные молчаливые комнаты, наполненные темнотой. Никаких скелетов. – Абсолютная пустота. Только затхлый запах, как будто в доме не жили уже много лет. Словно наваждение, в голове промелькнуло: "Наш-отказ-вовсе-не-означает…"

Мы вышли в кухню, тусклый свет просачивался туда через двери в кухне раздавался странный шипящий звук. Одна из теней шевельнулась и оказалась молодым Лемом, надеждой этого милого семейства.

Шипение прекратилось. Хриплый голос Джеда Карта произнес:

– Вроде бы острый.

Что-то вылетело оттуда и шлепнуло Лема прямо по лицу. Он жадно схватил это. Когда мы обходили его, то увидели, что он грызет кусок сырого мяса.

– Ждорово! – причмокнул он, пуская слюни. Его глаза блеснули зеленым светом. – Вот ждорово!

– От этого вырастают крепкие, здоровые зубы, – сообщил я ему и мы прошли в кладовую. Там Джед Карта точил на камне нож. Или саблю. Во всяком случае, что-то достаточно большое, чтобы им можно было сражаться. Он выглядел немного растерянным. Я бодро произнес: – Готовимся к вторжению?

– И никогда-то у меня не выходит все как следует, – пробормотал он. – Эй, осторожнее с этой лампой. Дом сухой как труха. Одна искра – и все полыхнет огнем.

– Огонь такая чистая смерть, – пробормотал я и охнул, потому; что Розамунда поддела меня локтем под ребра. Она сказала сладким голосом:

– Мистер Карта, мы страшно проголодались. Нельзя ли…

Он ответил странно изменившимся голосом, низким и рычащим:

– Это здорово. Я тоже проголодался.

– А пить вам не хочется? вставил я – Я бы не отказался от стаканчика виски. И капельку крови на закуску, если можно, – добавил я. Розамунда снова пихнула меня локтем.

– Иногда люди прямо напрашиваются на неприятности, – сказала она язвительно.

– Это только маскировка, – ответил я. – Я напуган до смерти, мистер Карта. Честное слово. Я все еще отношусь к вам совершенно серьезно.

Он положил нож, и лицо его искривилось в улыбке.

– Вы просто не привыкли к деревенским обычаям, вот и все

– Вот и все, – сказал я, прислушиваясь, как Лем в кухне, пуская слюни, грызет кусок сырого мяса. – Как прекрасно, должно быть, жить такой чистой, здоровой жизнью.

– Ну да, верно! – ухмыльнулся старик. – Наша округа, Хеншейв, хорошее место. Мы все живем здесь с незапамятных времен. Конечно, соседи не часто навещают нас…

– Да неужели, – пробормотала Розамунда. Кажется, она стала менее сдержанной.

– Да, у нас тут община старая. Давняя община. Мы живем своими обычаями со времен Революции – и легенды свои у нас есть. – Он посмотрел на говяжий бок, который висел рядом с ним на крюке. – У нас тут есть легенда о вампирах, хеншейвских вампирах. Да я уж вам говорил, верно?

– Верно, – сказал я, покачиваясь на каблуках. – Вы сказали, что в таких делах не замешаны.

– Но кое-кто замешан, ухмыльнулся он. – Ну, я-то не верю этим россказням о бледнолицых дьяволах в черных плащах, которые пролезают в щелки и превращаются в летучих мышей. Я так считаю – вампиры должны меняться со временем, понимаете? Вампир у нас в округе Хеншейв не будет таким же, как заморский вампир. Он может быть даже веселым парнем. – Карта захихикал и покосился на нас. – Ставлю, что угодно, – он ведет себя так, как другие; никому в голову не придет, кто он такой. И он может оставаться таким до тех пор, пока… – Карта посмотрел на свои руки, узловатые от тяжелой работы. – Пока не умрет.

– Если вы хотите напугать нас… – начал я.

– Да я просто шучу, – сказал Карта. Он повернулся к говяжьему боку, висевшему на крюке, – Ерунда это все. Вы сказали, что проголодались. Как насчет бифштекса?

Розамунда торопливо сказала:

– Я передумала, я не ем мяса.

Это было вранье, но я поддержал свою жену. Карта неприятно хихикнул.

– Может, хотите выпить чего-нибудь горяченького?

– Наверное, я… как насчет виски?

– Ну ясно! Эй, Лем! – крикнул старик. – Подай-ка бутылку крепкого, быстро, а то щас возьмусь за тебя!

– Мне сунули в руки две треснутые рюмки и покрытую паутиной бутылку дешевого бурбона.

– Будьте как дома, – предложил Карта. – Где-нибудь тут натолкнетесь на мою старуху. Ну и наговорит она вам! – Он подумал о чем-то смешном и захихикал с противным масляным хлюпаньем. – Она ведь дневник ведет. Я говорю ей, что это не очень-то осмотрительно, на если Рути уперлась не чем, ее не собьешь.

Мы вернулись в гостиную, уселись перед камином и стали пить бурбон. Чашки были грязные, и мы пили из горлышка. Я сказ:

– Давненько мы не пили так. Помнишь, как мы ездили в парк с бутылкой.

Розамунда покачала головой, но улыбка ее была странно нежно.

– Мы были тогда совсем дети, Чарли. Кажется, это было так давно.

– Сейчас у нас второй медовый месяц. Я люблю тебя, дорогая, спокойно произнес я. – Не забывай, что я тебя люблю. Не обращай внимания, если я время от времени выпендриваюсь. -Я передал ей бутылку. – Вполне терпимо.

Летучая мышь ударилась снаружи об оконную раму. Буря не стихала. Гром и молния составляли к ней традиционный фон. Виски меня согрело. Я сказал:

– Пошли на разведку. Кто первый найдет скелет, тот и выиграет. Розамунда посмотрела на меня.

– Что там за труп висел у них в кладовой?

– Это был говяжий бок, – небрежно сказал я. – Ну, а теперь пошли, или тебе худо будет. Прихвати бутылку. Я возьму лампу. Берегись всяких ловушек-провалов, потайных дверей и скрюченных когтистых лап.

– А хеншейвских вампиров?

– Ловушек, – непреклонно сказал я. Мы поднялись на второй этаж по расшатанным, скрипящим ступенькам. На некоторых дверях были железные решетки. Ни одна дверь не была заперта. Все верно, раньше тут действительно был сумасшедший дом.

– Подумать только, – сказала Розамунда, отпивая виски из бутылки, – когда-то здесь держали больных. Душевнобольных.

– Ага, – согласился я. – Судя по семейке Карта, эта болезнь заразительна. – Мы остановились, глядя сквозь решетку на комнатушку, которая была занята. В ее углу молча сидела женщина, со вкусом одетая в смирительную рубашку, прикованная к стеке. Возле нее стояла лампа. У нее было плоское как тарелка лицо, мертвенно-бледное и безобразное, большие зеленые глаза; на губах играла кривая улыбка.

Я толкнул дверь, она послушно отворилась. Женщина посмотрела на нас без всякого любопытства.

– Вы… больная? – слабым голосом спросил я.

Она вылезла из смирительной рубашки, стряхнула с себя цепи и встала.

– Нет, нет, – сказала она с той же застывшей кривой улыбкой. – Я Рут Карта. Джед сказал мне, что вы здесь. – Очевидно чувствуя, что необходимо объясниться, она добавила, глядя на смирительную рубашку: – Я провела несколько лет в психиатрической лечебнице. Это было очень давно. Меня выписали, признав выздоровевшей, но я иногда скучаю по тому месту.

– Ну да, – едко сказал я. – Могу это понять. Как вампир, который каждое утро возвращается в свою могилку.

Она замерла, и ее пустые глаза блеснули, словно зеленые стекляшки.

– Что вам наговорил Джед?

– Просто местные сплетни, миссис Карта. – Я протянул ей бутылку. – Выпьете?

– Вот этого? – Ее улыбка стала кислой как уксус. – Нет уж, спасибо!

Казалось, разговор зашел в тупик. Руга смотрела на нас своими зелеными непроницаемыми глазищами с замершей на губах улыбкой, и затхлый запах, исходящий от всего окружающего, душил меня. Что дальше?

Розамунда нарушила молчание.

– Вы миссис Карта? – спросила она. – Как это у вас та же фамилия, что и у…

– Молчи, – тихо сказал я. – Если мы с тобой женаты, это не значит, что и другие.

Но Рут Карта нисколько не была обижена.

– Джед – мой отец, а Лем – мой сын, – объяснила она. – Я вышла замуж за Эдди Карта, моего двоюродного брата. Он умер много лет назад. Потому-то меня и отправили в сумасшедший дом.

– Шок? – предположил я.

– Нет, – ответила она. – Я его убила. Помню только, что все вокруг стало красным. – Ее улыбка не изменилась, но в ней промелькнуло что-то издевательское. – Это было задолго до того, как судьи перестали принимать всерьез подобный способ защиты. В моем случае все так и было. Состояние аффекта. Люди ошибаются, полагая, что набившие оскомину, сто раз описанные ситуации никогда не соответствуют действительности.

– Мне кажется, вы получили гораздо лучшее образование, чем Джед или Лем, – заметил я.

– Я училась в школе для девушек на востоке, когда была молода. Мне хотелось продолжать учиться, но Джед не мог позволить себе этого. Я порядочно обозлилась от того, что была привязана к этой каторге, но теперь ничего не имею против здешней жизни.

Как бы мне хотелось, чтобы Рути перестала улыбаться. Розамунда потянулась к бутылке и сказала:

– Я понимаю, как вы должны себя чувствовать.

Миссис Карта подалась назад и прижала ладони к стене. Ее глаза неестественно блестели. Голос превратился в хриплый вой.

– Вы не можете понять. Такая, как вы… Вы не можете поня что это значит – увидеть кусочек подлинной жизни, блеска, развлечений, красивых платьев и настоящих мужчин, а потом вернуться сюда и жить как в тюрьме, мыть полы, варить капусту и выйти замуж за идиота с мозгами обезьяны. Я сидела у кухонного окна, смотрел наружу и ненавидела всех и вся. Эдди никогда не мог понять меня. Сколько я просила повезти меня в город, но он всякий раз говори что не может себе этого позволить. Как-то мне удалось наскрести немного денег, чтобы поехать в Чикаго. Я об этом долго мечтала; Но, когда я приехала туда, я больше не была ребенком. Люди на улицах глазели на мое платье. Мне хотелось плакать.

Я отпил виски и сказал:

– Да, мне кажется, я вас понимаю.

Она завыла еще громче. С уголков губ у нее стекала слюна.

– И я вернулась, а однажды увидела, как Эдди целовал нашу поденщицу, и тогда я взяла топор и ударила его по голове. Он упал и стал биться как рыба, а мне показалось, что я снова молода. И все смотрели на меня и говорили, какая я красивая, какая я чудесная.

Ее голос звучал словно старая пластинка. Крики раздражали своей монотонностью. Она соскользнула по стене на пол, так что села на голые доски; на губах показалась пена. Начались судороги; и она залилась истерическими рыданиями; но, когда она неожиданно засмеялась, это было еще неприятнее.

Я схватил Розамунду за руку и выставил в холл.

– Пойдем за ребятами, – сказал я, – пока Руги не нашла топор. Мы снова спустились на кухню, и я рассказал Джеду и Лему о том, что случилось. Лем захихикал, тряся жирными складками на щеках, и направился к лестнице. Джед нацедил воды в графин и последовал за ним.

– С Рути это бывает, – сказал он через плечо, – но обычно не очень долго тянется. – Он удалился.

Розамунда все еще держала лампу. Я взял ее у нее из рук, тихонько поставил на стол и отдал ей бутылку. Мы допили виски. Потом я подошел к задней двери и толкнул ее. Естественно, дверь была заперта.

– Любопытство всегда было моей слабостью, – сказала Розамунда. Она указала на стену. – Кто ты думаешь?

– Мы можем это выяснить. – Спиртное начало действовать. Вооруженный лампой, я нажал на панель в стене, и перед нами открылось темное пространство; мы посмотрели вниз – это был подвал. Как и все в доме, он пропах сыростью.

Я первым спустился вниз по лестнице. Мы оказались в темном помещении, похожем на сводчатый подвал. Здесь было совершенно пусто, но у наших ног лежал открытый люк. Засов был отодвинут, крепкая крышка орехового дерева откинута.

Мы продолжали наше веселое путешествие, ступив на ведущую вниз лестницу. Примерно на протяжении десяти футов она шла прямо. Потом Мы очутились в проходе с глинобитными стенами. Шум бури здесь не был слышен. На полке лежала потрепанная записная книжка. На засаленном шнурке, привязанном к ней, висел карандаш. Розамунда открыла ее, я заглянул ей через плечо.

– Гостевая книга, – заметила она.

На каждой странице были записаны имена и рядом с ними – интересные отметки. Такие, например:

«Томас Дарди – 57 долларов 53 цента. Золотые часы. Кольцо».

Розамунда захихикала, пролистала книгу до конца и на последней странице записала: "Мистер и миссис Денхем".

– Твое чувство юмора убивает меня, дорогая, – холодно сказал я. – Если бы я не любил тебя, я бы свернул тебе шею.

– Иногда безопаснее умничать, – прошептала она.

Мы пошли дальше. В конце прохода мы увидели маленькую каморку, где к стене был прикован скелет. На полу лежала деревянная крышка с вделанным я нее кольцом. Я поднял круг, осветил отверстие лампой и мы заглянули в глубокий мрак колодца. И запах – да, это не "Шанель"!

– Еще скелеты? – спросила Розамунда.

– Не могу сказать, – ответил я. – Хочешь спуститься и выяснить?

– Ненавижу темноту, – прерывающимся голосом сказала она. Я быстро закрыл крышку люка, поставил на пол лампу и тесно прижал ее к себе. Она припала ко мне, как ребёнок, испугавшийся темной комнаты.

– Не надо, дорогая, – пробормотал я, проведя губами по ее волосам. – Все в порядке.

– Нет! Это ужасно… Мне хотелось бы умереть. Я тебя люблю, Чарли. Я ужасно тебя люблю!

Мы разжали объятия, потому что в погребе раздался звук шагов. Появились Лем, Джед и Рути. Никто из них, казалось, не удивился, застав нас в этом месте. Лем уставился на скелет, облизал свои вислые губы и захихикал. Рути глядела в пространство невидящими глазами, на губах ее была та же застывшая кривая улыбка. Джед Карта злобно сверкнул на нас зелеными глазами и поставил на пол лампу, которую принес с собой.

– Привет, ребята, – сказал он.– Сами нашли дорогу сюда вниз, э?

– Нам было интересно узнать, есть ли у вас бомбоубежище, – сказал я ему. – В убежище чувствуешь себя как-то увереннее при нынешнем международном положении.

Он хрипло засмеялся.

– Тебя не напугаешь. Эй, Рути. – Он взял кнут из воловьей шкуры, висящий на стене, и бросил его в руки своей дочери. Та сразу ожила. Подойдя к прикованному скелету, она стала избивать его кнутом. Ее лицо было ужасной смеющейся маской.

– Только это вот и может успокоить ее, когда на нее так находит, – сказал нам Джед. – С тех пор как Бесс умерла, Рути совсем не в себе.

– Бесс? – спросила Розамунда слабым голосом.

– Она… была у нас поденщицей. Щас-то ей уже не больно, я так думаю, а Рути все поспокойнее.

Миссис Карта бросила кнут. Ее лицо все еще было застывшим, но, когда она заговорила, голос звучал совершенно нормально.

– Поднимемся наверх? Нашим гостям, должно быть, не совсем приятно находиться здесь.

– Да, – сказал я. – Пойдемте. Может, у вас завалялась где-нибудь еще одна бутылка, а, Джёд?

Он кивнул на деревянный круг на полу.

– Хотите заглянуть туда?

– Уже заглянул.

– Лем очень сильный, – заметил старик как будто случайно. – Ну-ка покажи им, Лем. Попробуй Бессину цепь: Щас уже неважно, пускай будет сломана, верно? – Все семейство Карта, казалось, от всей души забавлялось.

Лем наклонился всей своей тушей над скелетом и легко оторвал цепь.

– Чудно, – сказал я. – Вот так Малютка действует ручками. У вас есть нож, Джед. А чем пользуется Рути? Топором, как я полагаю?

Джед ухмыльнулся.

– Вы что, и вправду думаете, что мы убиваем людей, которые останавливаются у нас щас? А может думаете, что, если у них есть машины, мы топим их в той вот большой луже за домом?

– Если бы, ко всему остальному, хенщейвские вампиры, то не думаем, – сказал я. – Вы бы до смерти боялись проточной воды.

– Она непроточная, – возразил Джед. – Она загнила. И вам бы не надо ввязываться в эти дела.

Розамунда тихонько сказала:

– Все двери заперты, на всех окнах решетки. Мы нашли вашу гостевую книгу. Мы заглянули в люк. Все сходится, верно?

– Ты щас забудь всю эту ерунду, – поучающим тоном посоветовал Карта. – Лучше спать будешь.

– Мне не хочется спать, – ответила Розамунда.

Я подхватил лампу и взял Розамунду за руку. Семейство Карта шествовало вслед за нами по проходу, вверх по лестнице в кладовую, потом на кухню. Я заметил, что в одном из темных уголков стояла ванна с водой.

Сейчас буря ревела во всю свою бешеную силу.

Карта сказал:

– Я приготовил сухую постель для вас двоих. Пойдете щас?

Я взболтал содержимое потухшей лампы.

– Подлей-ка сюда еще керосину, ладно? Моя жена сойдет с ума от страха, если ночью мы останемся без света.

Джед кивнул Лему, который прошаркал в кладовую и вернулся с зазубренной жестяной банкой. Он налил в лампу керосина.

Мы поднялись наверх. Джед шел первый, похожий на пугало в грубом черном парике. За нами, нагло ухмыляясь, следовая Лем, а за ним Рути со своей застывшей улыбкой и пустыми зелеными глазищами.

– Эй, послушайте,– сказал я, – вам придется тащить наши трупы вниз в порвал. К чему вам лишние хлопоты?

– Я подумал, вы притомились, – хихикнул Джед. – Мне еще надо кое-чего сделать, увидимся позже.

Это была кошмарная процессия: вверх по лестнице, громко скрипевшей под тяжестью наших шагов, словно о чем-то предостерегая. Я высказал эту мысль вслух легкомысленным тоном.

Розамунда надула губы:

– Дешевая мелодрама.

– Должно быть тридцать ступенек, – заметил я. – Это будет интересный штрих. Тринадцать ступеней на виселицу, – объяснил я Джеду, который оглянулся на нас, окинув угрюмым вопросительным взглядом.

Он хрипло пробормотал:

– Болтаете тут чепуху. Если думаете, что мы убийцы, почему не уходите?