Текст книги "Таящийся ужас"

Автор книги: Говард Филлипс Лавкрафт

Соавторы: Генри Каттнер,Роберт Альберт Блох,Роберт Ирвин Говард,Уильям Тенн,Август Дерлет,Дэвид Келлер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)

ВАМПИРЫ

Дэвид Х. Келлер
Наследственность

«Да, это впечатляет», – подумал доктор Теодор Оверфилд. Огромный участок, большой каменный дом, вокруг девственный лес и, главное, высокая ограда из кованого чугуна, опоясывающая имение, свидетельствуют о богатстве и тщательной планировке. Дом был уже довольно старый, деревья прямо-таки дышали древностью, но ограда выглядит так, как будто ее только что изготовили. Острые наконечники ее фигурных прутьев, блестя, вздымались ввысь, словно ружейные штыки на параде.

Когда он принял приглашение посетить этот дом, то рассчитывал, что ему придется иметь дело с чем-нибудь не слишком серьезным: припадком неврастении, алкогольным психозом или женской истерикой. Но, миновав ворота и услышав резкий стук захлопнувшихся за ним створок, он почувствовал, что может столкнуться с неординарным случаем, необычным пациентом. Несколько испуганных ланей бросились врассыпную и исчезли в лесной чаще. Какие красивые создания! Должно быть, из-за них соорудили такую ограду.

В доме молчаливый, мрачный слуга отпер дверь и провел его в комнату, которая могла служить библиотекой. Там было множество книг, и выглядели они так, будто ими постоянно пользовались. Не очень много собраний сочинений, но зато обилие отдельных томиков, очевидно первые издания. На одном конце комнаты стояло изваяние Меркурия в крылатых сандалиях, на другом – белоснежная статуя Венеры. Между ними находился камин, рядом расставлено несколько кресел – выглядело очень уютно.

"Что ж, провести здесь неделю, да еще за хорошую плату – не так уж плохо", – пробормотал про себя доктор. Но его приятные размышления были прерваны; вошел пожилой человек маленького роста, с живыми молодыми глазами и гривой почти полностью поседевших волос. Он представился:

– Я Петерсон это я послал вам приглашение. Если не ошибаюсь, вы – доктор Оверфилд?

Они обменялись рукопожатием и устроились возле камина. Было начало сентября, и в этой горной местности уже стояли холодные дни.

– Мне известно, что вы – отменный психиатр, доктор Оверфилд, – начал седовласый хозяин. – Во всяком случае, меня уверяли, что вы сможете помочь разрешить мою проблему.

– Не знаю пока, в чем состоит ваша проблема, – ответил доктор, – но всю следующую неделю я свободен, так что я в вашем распоряжении. Но в своих письмах вы не упоминали о том, что вас беспокоит. Может быть, расскажете об этом?

– Не сейчас. Возможно, после обеда. Хотя, думаю, вы и сами увидите. Я провожу вас в вашу спальню; к шести часам вы сможете спуститься в столовую и встретиться с остальными членами моей семьи.

Комната, где поместили Оверфилда, была во всех отношениях комфортабельной. Петерсон вышел, затем вернулся, нерешительно глядя на доктора.

– Небольшое предупреждение. Когда вы здесь один, проверьте, хорошо ли заперта дверь.

– Запирать при уходе?

– Нет. В этом нет необходимости. Никто ничего не украдет.

Доктор закрыл дверь, запер ее, как его предупредили, и подошел к окну. Оно выходило в лес. Вдали он различил силуэты ланей. Поближе к дому, на лужайке, резвились белые кролики. Прелестный вид. Но почему все окна забраны решетками?

"Решетки на окнах! Что здесь, тюрьма, – спросил он себя. – Совет держать дверь закрытой… Чего здесь можно бояться? Во всяком случае, не грабителей. Интересно, все ли окна в доме зарешечены? Любопытно, крайне любопытно. А эта ограда? Каким же надо быть смельчаком, чтобы перелезть через нее, даже если использовать переносную лестницу. Хозяин дома производит впечатление неврастеника, и в то же время он пожелал отложить нашу беседу. По всей вероятности, считает, что для него будет легче, если я сам докопаюсь до некоторых вещей".

Доктор был утомлен долгим путешествием, поэтому он снял ботинки, расстегнул воротничок и сразу же задремал. Кругом стояла полная тишина. Малейший звук казался пронзительно громким. Прошло несколько минут. Неожиданно доктору послышался слабый шум, словно кто-то пытался повернуть ручку двери, но никто не постучал, не было слышно ничьих шагов. Перебирая в памяти события дня, он не заметил, как крепко уснул. Когда доктор пробудился, за окном было уже темно – он бросил взгляд на часы. Десять минут шестого. Пора переодеваться к обеду. Он не знал, принято ли переодеваться к обеду в этом доме, но, во всяком случае, хорошие манеры еще никому не повредили.

Внизу его ожидал Петерсон. Миссис Петерсон тоже была здесь. Должно быть, она догадалась, что доктор наденет парадный костюм и, не желая его смущать, выбрала соответствующий случаю туалет. Но супруг ее был все в той же повседневной одежде. Он даже не счел нужным как следует причесаться.

За столом седовласый хозяин дома хранил молчание. Зато его жена оказалась блестящей собеседницей, и доктор получал от разговора с ней не меньше удовольствия, чем от изысканного обеда. Миссис Петерсон довелось побывать в разных странах, она многое повидала и очень живо описывала свои впечатления от путешествий. Казалось, эту женщину интересовало абсолютно все.

"Великолепный образец культурной женщины, – подумал Оверфилд, – она знает обо всем понемножку и умеет выбрать подходящее время для своих рассказов".

К этим достоинствам доктор мог бы добавить еще одно: миссис Петерсон была очень красива. Доктор почти почувствовал исходящие от нее волны неотразимого обаяния и удивился, как могла такая женщина выйти замуж за иссохшее ископаемое вроде Петерсона. Судя по всему, неплохой человек, но совершенно ей не пара.

Миссис Петерсон была миниатюрной и хрупкой, но вся лучилась здоровьем и живостью. Если здесь кто-то болен, то, конечно, не она. Доктор внимательно разглядывал ее супруга. Может быть, это и есть его пациент? Мрачный, подозрительный, молчаливый… запертые двери и зарешеченные окна… возможно, перед ним случай паранойи, а оживленность миссис Петерсон и стремление всячески поддержать разговор – просто защитная реакция?

Она выглядит веселой, но, может быть, это всего лишь маска? Временами ее лицо словно заволакивает облако, но оно тотчас же рассеивается, когда она улыбается или звонко хохочет. Да, вряд ли она по-настоящему счастлива. Какое уж тут счастье с таким мужем!

Им прислуживал молчаливый, мрачный слуга. Казалось, он предупреждал каждое желание миссис Петерсон. Его манеры были безупречны, но доктор почему-то невзлюбил слугу с первого взгляда. Оверфилд пытался разобраться в причинах этой антипатии, но безуспешно. Позже, однако, все прояснилось. Он целиком ушел в свои мысли, стараясь угадать, зачем его пригласили провести неделю в этом доме. Вдруг доктор обратил внимание на незанятый стул. На столе стояло четыре прибора, обедавших было только трое. И в тот момент, когда он подумал об этом, дверь открылась, и в столовую вошел подросток, в сопровождении коренастого мужчины в черном костюме.

– Доктор Оверфилд, это мой сын Александр. Поздоровайся с джентльменом, Александр.

Мальчик и человек в черном костюме, следовавший за ним по пятам, обошли стол, мальчик подал руку доктору и уселся на свободный стул. Подали мороженое. Человек в черном, стоя за стулом подростка, внимательно наблюдал за каждым его движением. Разговоры замерли. Десерт был съеден в полном молчании. Наконец Петерсон произнес:

– Отведите Александра в его комнату, Йорри.

– Слушаюсь, мистер Петерсон.

За столом остались трое, но разговор не возобновлялся. Мужчины молча курили. Миссис Петерсон извинилась:

– Я придумываю фасон для нового платья и стою перед очень трудной проблемой. Никак не могу решить, на чем остановиться: на кнопках или пуговицах. Если возьму пуговицы, они должны быть очень оригинальными, чтобы не испортить общего впечатления. Поэтому прошу вас, джентльмены, извинить меня. Надеюсь, вы проведете у нас приятную неделю, доктор Оверфилд.

– Я уверен в этом, миссис Петерсон, – ответил доктор, вставая, когда она выходила из-за стола. Ее седоволосый супруг не встал. Он невидящими глазами уставился на стену перед собой, не замечая висевшей на ней картины. Наконец, сунув в пепельницу свою сигарету, он поднялся на ноги.

– Идемте в библиотеку. Мне надо с вами поговорить.

Усевшись в кресло перед камином, он старался проявить максимум внимания к доктору.

– Если хотите, можете снять пиджак и галстук, а ноги положите вот на этот стул. Теперь мы будем с вами одни; к чему церемониться?

– Мне показалось, вас что-то угнетает, мистер Петерсон? – начал доктор. Традиционная преамбула к душевному взаимопониманию, которым, как надеялся Оверфилд, завершится их беседа. Этими словами, по правде говоря, он всегда начинал свое исследование состояния пациента. Они внушали больному доверие к доктору, ощущение, что врач понимает и сочувствует ему. Многие приходят к врачу просто потому, что их что-то угнетает, что они несчастливы.

– Да, верно, – произнес Петерсон. – Кое-что я вам расскажу, но мне хочется, чтобы вы сами поняли остальное. Это началось в то время, когда я только начинал свой бизнес. Родители назвали меня Филиппом. Филипп Петерсон. В школе я изучал историю Филиппа Македонского и восхищался многими эпизодами в его биографии. Понимаете, он по натуре был первопроходцем. Завоевал кучу стран, создал империю, реорганизовал армию. Если употребить выражение из современного сленга, это был "мужик что надо". Конечно, и у него были свои слабости, вроде вина и женщин, но в целом он был стоящим парнем.

Конечно, одно дело быть царем Македонии, а другое – стать президентом кожевенной компании, но я решил, что для успеха важен сам принцип. Каждую свободную минуту я использовал, чтобы изучать жизнь Филиппа, и пытался применить все, что было возможно, на практике. В конце концов я разбогател.

Потом я женился. Как вы сами могли убедиться, моя жена – образованная и весьма одаренная женщина. У нас родился сын. В честь Филиппа Македонского я назвал его Александром. Я сосредоточил в своих руках кожевенное производство Америки и мечтал, что мой наследник станет главой этого бизнеса во всем мире. Теперь… Сегодня, во время обеда, вы видели мальчика?

– Да.

– Ваш диагноз?

– Трудно сказать в точности, но больше всего похоже на одну из форм психической неполноценности, которую называют болезнью Дауна.

– Да, мне так и говорили. Два года мы держали его дома, потом я поместил сына в одну из лучших частных школ в Америке. Когда ему исполнилось десять, они категорически отказались держать его дольше, хотя я обещал им золотые горы. Тогда я купил это имение, обустроил его, продал все свои предприятия и стал жить здесь. Это мой сын – я должен заботиться о нем.

– Очень странно, что его не захотели держать в частной школе. С вашим богатством…

– Что-то произошло. Они осознали, что не могут взять на себя ответственность за его поступки.

– А как именно он себя ведет? И что об этом думает его мать?

– Вы ведь знаете, что думают матери в подобных случаях.

– Да, представляю себе.

– Тогда вы поймете. Мать воображает, что он само совершенство. Отказывается признать, что он слабоумный. Говорит "о запоздалом развитии", уверяет, что он "перерастет свою отсталость" и в один прекрасный день станет нормальным.

– Увы, она ошибается.

– Боюсь, что так. Но я бессилен ее убедить. Когда об этом заходит речь, она сразу начинает сердиться, а в таком состоянии говорить с ней невозможно. Итак, мы переехали сюда. Вы видели, кто нас обслуживает. У лакея несколько обязанностей. Он пробыл с нами много лет, и мы полностью ему доверяем. Он глухонемой.

– Теперь все понятно! – воскликнул доктор. – Это объясняет, почему он такой мрачный. Все глухонемые отличаются странностями.

– Наверное, так оно и есть. Он ведет наше хозяйство. Понимаете, прислугу трудно удержать. Люди охотно нанимаются к нам, но, узнав об Александре, долго не задерживаются.

– Неужели их так пугает его слабоумие?

– Нет, их беспокоит его поведение. Я знакомлю вас только с самими фактами и стараюсь излагать их совершенно беспристрастно. Этот парень, Йорри, бывший борец. Человек без нервов – он не понимает, что такое страх. Йорри очень хорошо обращается с мальчиком, но заставляет себя слушать. С тех пор как он служит у нас, мы можем сажать Александра за стол вместе с нами, и мать просто счастлива. Но, конечно, Йорри должен и отдохнуть иногда. В это время он отпускает Александра в парк.

– Мальчику должно там нравиться. Я видел в парке ланей и кроликов.

– Да, полезно для развития. Он любит на них охотиться.

– Вам не кажется, что Александр нуждается в товарищах, с которыми он мог бы вместе играть?

– Раньше я тоже так думал. Даже усыновил другого мальчика. Он умер. После этого я не рискнул повторить эксперимент.

– Но ведь умереть может любой ребенок, – ответил доктор, – почему бы вам не приглашать какого-нибудь паренька из местных хотя бы на несколько часов в день, чтобы ваш сын мог немного поболтать и поиграть с ним?

– Нет, никогда! Побудьте у нас, понаблюдайте за мальчиком. Осмотрите его; может быть, сможете посоветовать что-нибудь.

– Боюсь, что сделать для него сейчас можно очень немного: скажем, не выпускать из виду, исправлять дурные привычки, которые могли у него выработаться.

Удивленно подняв брови, Петерсон произнес:

– В этом-то все дело. Несколько лет назад я консультировался со специалистом. Все рассказал ему, и он заявил, что, по его мнению, ребенку следует предоставить определенную свободу действий. Он что-то говорил относительно подавленных желаний, либидо и был уверен, что единственный шанс добиться хоть какого-нибудь улучшения – позволить ребенку жить по-своему. Вот одна из причин, почему мы очутились здесь и завели ланей и кроликов.

– Вы хотите сказать, что мальчику нравится играть с ними?

– Не совсем. Я хочу, чтобы вы хорошенько понаблюдали за ним. Я сказал Йорри, чтобы он отвечал на все ваши вопросы. Он знает мальчика лучше, чем я, да простит меня Бог, а я знаю его достаточно хорошо. Мне, конечно, трудно говорить об этом; лучше узнайте все детали у Йорри. А сейчас уже поздно, наверное, вам пора спать. Пожалуйста, проверьте, крепко ли заперта дверь перед сном.

– Обязательно, – сказал доктор. – Но ведь вы сказали мне, что никто ничего не украдет.

В высшей степени удивленный всем, что увидел и услышал, доктор отправился в свою комнату. Он знал, какие разнообразные симптомы могут наблюдаться при болезни Дауна. Он сам имел дело с доброй сотней подобных случаев. Александр Петерсон был еще одним таким пациентом, но что-то отличало его от всех других. Что-то в нем противоречило этому диагнозу. Поведение, привычки? Да, возможно. А Петерсон, наверное, боится своего сына? Поэтому, должно быть, он нанял для него бывшего борца, поэтому на окнах решетки… Но при чем здесь кролики и карликовые олени?

Он уже почти уснул, когда раздался резкий стук. Доктор подошел к двери и, не открывая ее, спросил:

– Кто там?

– Йорри, – отозвался голос из-за двери. – У вас все в порядке?

– Да.

– Впустите меня.

Доктор щелкнул замком, впустил Йорри и снова повернул ключ.

– Что случилось?

– Александр удрал из своей комнаты. Все было бы еще ничего, если бы это произошло днем; ночь – другое дело. Взгляните!

В окне белело лицо Александра Петерсона, который обеими руками ухватился за толстые железные прутья и тряс их изо всех сил, пытаясь выломать из кладки. Йорри покачал головой.

– Ну и парень! Нельзя держать его здесь, но что поделаешь? Ладно, если у вас все в порядке, пойду туда и попытаюсь его поймать. Обязательно заприте за мной дверь.

– Вы боитесь?

– Не за себя – за других. Я ничего не боюсь. Мистер Петерсон сказал, что вы хотите завтра осмотреть мальчика. А в какое время?

– В десять. Можно прямо здесь.

– Хорошо, приведу его сюда. Спокойной ночи, и не забудьте запереть дверь.

Доктор вымотался за день и сразу уснул, оставив все вопросы на следующий день. Утром глухонемой лакей принес к нему в комнату завтрак. Ровно в десять Йорри привел Александра. Мальчик выглядел испуганным, но беспрекословно подчинялся своему воспитателю.

Осмотр обнаружил все признаки болезни Дауна. Были, правда, небольшие отклонения. Несмотря на то, что мальчик был невысок для своего возраста, он обладал развитой мускулатурой. Зубы прекрасные, ни одного дупла. Верхние клыки необычайной длины.

– У него очень хорошие зубы, Йорри, – заметил доктор.

– Да, сэр, прекрасные, и он ими частенько пользуется, – отозвался воспитатель.

– Когда ест?

– Вот именно.

– У него зубы хищника.

– Он и есть хищник.

– Я хочу, чтобы вы все откровенно рассказали мне, Йорри. Почему его исключили из той частной школы?

– Из-за его привычек.

– Каких привычек?

– Лучше вам будет все увидеть самому. Пойдемте прогуляемся втроем в лесу. Это вполне безопасно, пока вы со мной. Но ни в коем случае сами не выходите.

Доктор засмеялся.

– Я привык к ненормальным.

– Возможно, но мне бы не хотелось, чтобы с вами что-нибудь случилось. Пошли, Александр.

Мальчик послушно последовал за воспитателем. В лесу Йорри помог парнишке раздеться, и тот сразу же бросился бежать в самую чащу.

– А он не сможет выбраться наружу? – спросил доктор.

– Нет, отсюда не выберется ни он, ни лань или кролик. Не будем преследовать мальчика. Он закончит свою охоту и сам вернется.

Прошел час, второй. Наконец появился Александр, он пробирался на четвереньках среди высокой травы. Йорри вынул из кармана влажное полотенце, вытер кровь с лица и рук мальчика и начал его одевать.

– Ах, вот, значит, чем он занимается, – сказал доктор.

– Да, но иногда кое-чем похуже.

– И поэтому его не захотели держать в школе?

– Очевидно. Его отец сказал мне, что он начал с мух, жуков и лягушек, когда был еще совсем маленьким.

Доктор сразу же сделал выводы из услышанного:

– Сюда привезли ребенка, чтобы играть с ним. Тот ребенок умер. Вы об этом что-нибудь знаете?

– Нет, насчет этого мне ничего не известно. И я ничего не хочу знать. Наверное, все случилось до меня.

Оверфилд понял, что Йорри не желает говорить правду. Но даже в его лживых словах заключалось много полезной информации.

Доктор решил еще раз поговорить с отцом мальчика. Бесполезны попытки помочь, если не знаешь всех фактов.

За ленчем разговор не был таким оживленным, как прошлым вечером. Петерсон был мрачен, его супруга вежлива, но весьма сдержанна. Казалось, они делали над собой усилие, чтобы поддержать беседу хоть как-то. После ленча супруги обменялись репликами, которые не ускользнули от внимания доктора и заинтриговали его. Петерсон сказал, что у него разболелся зуб и придется обратиться к дантисту. Жена заметила:

– У меня чудесные зубы. Я ни разу не была у зубного врача.

Ожидая в библиотеке Петерсона, доктор Оверфилд задумался над словами, произнесенными хозяйкой дома.

– Я осмотрел вашего сына, мистер Петерсон, – начал доктор, – и я видел его в лесу. Йорри рассказал мне правду о некоторых вещах, но кое о чем умолчал. До сих пор никто так и не пожелал сказать мне ВСЮ правду. Сейчас я хочу задать вам один вопрос, на который должен услышать правдивый ответ. Каким образом умер мальчик? Тот, которого вы привезли, чтобы он играл с вашим сыном.

– Честно говоря, я ничего не могу сказать с полной уверенностью. Однажды утром мы нашли его в своей комнате мертвым. В его спальне было разбито окно. Вокруг трупа валялась куча осколков. На шее у ребенка был глубокий порез. Коронер предположил, что мальчик во сне дошел до окна, наткнулся на раму и один из осколков перерезал ему вену. В заключении он указал, что это и было причиной смерти.

– А вы тогда что подумали, мистер Петерсон?

– Я уже ничего не думаю.

– Вы поставили решетки на окнах до или после этого случая?

– После него. Вы можете помочь мальчику?

– Боюсь, что нет. Совет, который вам дали много лет назад, никуда не годился. Правда, физическое здоровье вашего сына в отличном состоянии, но физическое здоровье – далеко не все, что необходимо для нормальной жизни. Если бы это был мой сын, я поскорее убрал бы подальше тех оленей и кроликов, которые еще живы. И попытался бы отучить его от подобных привычек.

– Я подумаю. Я заплатил вам за то, чтобы услышать ваше мнение, и ценю его. Ну а сейчас, еще один вопрос: эти привычки наследственные? Вы не думаете, что один из предков мальчика занимался тем же?

Странный вопрос. И наверное, доктор Оверфилд сделал правильно, спросив в свою очередь:

– Какая-нибудь душевная болезнь в вашей семье?

– Не слышал о таком.

– Хорошо, а в семье вашей супруги?

– У нее наследственность не хуже моей, может быть, даже лучше.

– Так вот, все что сейчас мы можем сказать: болезнь Дауна встречается в любой семье; что же касается привычек мальчика, то не лучше ли назвать это атавизмом? В свое время наши предки питались сырым мясом. Внешность человека, страдающего слабоумием, вызванным болезнью Дауна, напоминает древних предков современного человека. Мальчик словно перенес эту привычку из отдаленного Прошлого – покатый лоб может быть связан с поеданием сырого мяса.

– Хотелось бы мне быть уверенным, – произнес Петерсон. – Я бы отдал все, лишь бы знать в точности, что я не виноват в болезни сына.

– Вы или ваша жена? – спросил доктор.

– О ней не может быть и речи, – ответил Петерсон, слабо улыбаясь. – Это самая прекрасная женщина на свете.

– Может быть, что-нибудь скрытое, подсознательное?

Петерсон покачал головой.

– Нет. Она само совершенство.

На этом их беседа закончилась. Доктор обещал остаться до конца недели, хотя понимал, что его присутствие будет совершенно бесполезным. Он снова обедал с отставным главой американских кожевенников и его супругой. Миссис Петерсон была прекрасна, как никогда, в белом вечернем платье, обшитом на подоле золотыми блестками. Петерсон выглядел усталым; его жена блистала не только туалетом, но и остроумием. Она говорила без устали, не повторяясь. Недавно она сделала большой вклад в фонд помощи истощенным детям на закупку молока. Казалось, благотворительность была одним из ее хобби. Петерсон говорил о наследственности, но на него почти не обращали внимания, и никто не интересовался его размышлениями вслух. Вскоре хозяин дома замолк.

Во всем этом было что-то непонятное доктору Оверфилду. Желая спокойной ночи седоволосому мужчине, он поделился с ним своими сомнениями.

– Я сам ничего не понимаю, – признался Петерсон. – Может быть, перед смертью пойму. Я чувствую, что все дело в наследственности, но ничего не могу доказать.

Доктор запер дверь своей спальни и сразу же улегся. Оверфилд чувствовал сонливость и вместе с тем был возбужден до предела. Он надеялся, что за ночь отдохнет. Но сон его был недолгим. Сильный стук в дверь заставил его вскочить с постели.

– Кто там? – спросил он.

– Это я, Йорри. Откройте!

– В чем дело?

– Этот мальчишка, Александр. Опять удрал от меня, и я нигде не могу его найти.

– Может быть, он в лесу?

– Нет. Все наружные двери заперты. Он должен быть где-то внутри дома.

– Вы искали его как следует?

– Повсюду. Лакей заперся у себя в комнате. Я обыскал весь дом, кроме комнаты хозяина.

– Надо поискать и там! Подождите, пока я что-нибудь накину на себя. Одну минуту! Он ведь запирает у себя дверь? Он все время предупреждал меня, чтобы я не оставлял дверь открытой. Вы уверены, что он заперся?

– Вечером дверь точно была заперта. Я проверил. Каждую ночь я проверяю двери всех спален.

– У кого-нибудь еще есть ключи от этих спален?

– Только у миссис Петерсон. Думаю, у нее есть все ключи. Но она спит у себя в комнате, ее дверь на замке. По крайней мере, вечером она была заперта.

– Думаю, мальчика надо поискать в их комнатах. Должен же он быть где-нибудь. Наверное, у мистера или у миссис Петерсон.

– Если он у матери, тогда все в порядке. У них полное взаимопонимание. Она с ним делает все, что хочет.

Они бросились вверх по лестнице. Дверь в комнату миссис Петерсон была открыта, внутри никого, постель нетронута. Они никак не ожидали этого. Дверь в соседнюю комнату – спальню Петерсона – была прикрыта, но не заперта. Толкнув ее, Йорри щелкнул выключателем.

Но, прежде чем зажегся свет, из темной комнаты донесся странный, низкий, рычащий звук. Потом вспыхнули огни люстры, на полу они увидели все семейство Петерсонов. Глава дома находился посередине. Рубашка его была изорвана в клочья, он лежал тихо и неподвижно. Справа, терзая зубами руку отца, скорчился Александр, ладони и щеки которого были густо измазаны кровью. С другой стороны к Петерсону припала его жена. Она жадно пила кровь из раздутой вены у него на шее. Зубы и платье ее были покрыты кровавыми пятнами, и, когда она подняла голову, ее лицо было маской свирепого, но сытого и довольного демона. Казалось, она раздражена светом и тем, что ей помешали, но была слишком занята насыщением, чтобы понять, что происходит. Женщина продолжала пить кровь, но мальчик сердито зарычал. Оверфилд быстро вытолкнул Йорри из комнаты, потушил свет и захлопнул за собой дверь. Потом схватил Йорри за руку, потащил его за собой вниз по ступенькам.

– Где телефон? – крикнул он.

Наконец Йорри, немного придя в себя, подвел его к аппарату, Доктор рывком поднял трубку.

– Алло! Алло! Центральная? Мне нужен коронер. Нет я не знаю его номера. Зачем мне номер? Давайте сюда коронера! Алло' Это коронер? Вы меня слышите? Говорит доктор, доктор Оверфилд Немедленно выезжайте в имение Филиппа Петерсона. Здесь совершено убийство. Да. Он умер. Что его убило? Наследственность. Не понимаете? Ну правильно, как вам понять! Послушайте меня Ему перерезали горло, может быть, осколком стекла, может, чем-нибудь другим. Это вы понимаете? Помните того мальчика? Приезжайте я буду ждать вас здесь.

Доктор повесил трубку. Йорри не отрывал от него глаз

– Хозяин всегда беспокоился из-за мальчика, – произнес он.

– Теперь он может больше не беспокоиться, – отозвался доктор.