355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Гомбожаб Цыбиков » Буддист-паломник у святынь Тибета » Текст книги (страница 8)
Буддист-паломник у святынь Тибета
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 18:23

Текст книги "Буддист-паломник у святынь Тибета"


Автор книги: Гомбожаб Цыбиков



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Кроме чествуемой ныне статуи Победоносного (Будды) в этой комнате еще две его же: одна у задней стены, около полутора саженей вышины, лепная из глины или же высеченная из камня, другая, около двух аршин вышины, позади киота на полу, обращена лицом к киоту, и потому поклоняющийся может видеть ее лишь сзади, и то не всю, так как она помещена за загородкой. Сии статуи по своему построению и величине находятся в симметрии с упомянутой большой статуей. Это обстоятельство невольно вселило в меня мысль, что все три статуи Будды суть постепенно сменившие друг друга кумиры религиозного культа, который с развитием искусства всегда ищет более изящных и дорогих изображений своих божеств.

Подтверждением такой же мысли может служить историческое предание, рассказываемое в тибетских сочинениях, например пятого далай-ламы «Чжял-раб», Лондол-ламы[36]36
  Лондол-лама Агван-Ловсан является автором собрания сочинений (сумбума) в двух томах и считается одним из авторитетнейших ученых Тибета XVIII в. (Прим. Р. Е. Пубаева.)


[Закрыть]
и др. В них говорится, что вследствие распространившегося слуха, что на Тибет идут китайцы, поставили Чжу в южных зеркальных дверях и, облицевав (заложив) дверь (проход), нарисовали тут изображение Манджушри. Спустя немного прибыли китайские войска и сожгли «Поталаский дворец»[37]37
  Это сообщение в «Чжял-рабе» далай-ламы V и в сочинениях Лондол-ламы не освещено в современной научной литературе, и нет никаких других исторических доказательств того, что китайские войска вступили в Лхасу в VIII в. (Прим. Р. Е. Пубаева.)


[Закрыть]
. Хотя они не могли унести сокрытого в стене Чжу-Шакьямуни, но увезли на однодневный путь Мичжод-дорчжэ. Затем в конце VIII столетия китайская царевна, мать царя Тисрон-дэвцзана, «вызвала из южной зеркальной двери» Чжу, пребывавшего в темноте в течение трех царствований, о чем не знали тибетцы, и, поставивши посреди храма, принесла жертвы. По стенам расставлены высокие, приблизительно аршин в пять, статуи, слепленные, по-видимому, из глины, разных божеств-гениев.

Что касается ныне чтимой статуи, то она сделана из меди (предание называет ее золотою), вышиною около 1,5 аршина и изображает великого учителя в сидячем положении, с опущенной к колену правой рукой и согнутой левой, держащей обычную чашу нищенствующего монаха (по санскритски – патра, по тибетски – лхун-сэд), но с другой стороны она отличается от знакомых нам изображений древнего индийского учителя своими более или менее роскошными украшениями.

Так, индийская прическа волос прикрыта богатым венцом (урчжян) из кованого золота со вставками из драго– и дешевоценных камней; вокруг шеи и главным образом на груди ожерелье (гулчжян) вроде пластрона с большим числом крупной бирюзы, на груди вставлена белая цельная раковина с завитками по направлению часовой стрелки. Такие раковины называются дункар-яй-чил, т. е. «белая раковина с кругами направо», и ценятся очень дорого, сравнительно с раковинами, завитыми в противоположную сторону.

Кроме того, на шее висят крупные четки, как у китайских мандаринов. Про эти четки говорят, что они первоначально были пожалованы китайским императором минской династии основателю монастыря Сэра и уже сим последним принесены в дар чтимой святыне. Все же остальные из упомянутых украшений были возложены на статую реформатором ламаизма Цзонхавой в 1409 г., как о том повествует его биография. На плечи статуи надета желтая мантия из китайской шелковой материи, поверх которой через шею перекинуты хадаки разных цветов.

Впереди статуи на особой подставке стоит вторая чаша (первая на левой руке статуи), наполненная жареным ячменем, куда поклонники кладут цветы, фрукты, монеты и т. п. На этой второй чаше ставится так называемый мандал – символическое изображение всего мира, с горою Сумеру посредине и четырьмя мирами вокруг него. Мандал делается из различных металлов: золота, серебра, меди и т. п. и представляет собою круг, среди которого иногда делается маленькая пирамида с уступами, долженствующая представлять гору Сумеру. Края круга, которые очень часто бывают чеканной работы, загибаются вниз, образуя как бы подставку. На мандал кладут зерна ячменя, золотые и серебряные вещи, драгоценные камни и т. п., из чего образуется особая конусообразная куча. Посредством поднесения мандала с молитвой: «Подношу, направляя в страну будд эти земли, окуренные благовониями и покрытые цветами, гору Сумеру с четырьмя мирами, украшенными солнцем и луной» и совершения обряда омовения туй чествуются в ламаистском мире особенно чтимые статуи божеств, а также и живые святые.

В северо-восточном углу одна за другой стоят две статуи каких-то святых, а в юго-западном углу стоит постоянно один монах, который наливает на подставленную ладонь богомольца «святой воды», находящейся здесь в большом чане. Вода эта собирается в чан из маленьких жертвенных чаш, стоящих перед статуей Чжу и наполняемых, должно быть, водою из колодцев.

Богомольцы часто приносят сюда для освящения статуи и писаные образа божеств. Статуи ставятся перед Чжу, а образа вывешиваются на западной стене обращенными к святыне. За сутки обычного пребывания их здесь платят по одной монете со штуки.

Выйдя из этой комнаты, встречаем далее такие же комнатки с разными статуями милостивых и гневных божеств, но более чтимые святыни находятся вне комнат, под открытым навесом. Мы говорим о статуях хана Срон-цзан-гамбо, с двумя супругами и детьми хана, и нерукотворном, по преданию, образе Манджушри, с мечом в правой руке и книгой на лотосе в левой, нарисованном на шероховатой поверхности стены.


Говорят, что этот Манджушри однажды засмеялся вышеупомянутому Агвану Цзондую, почему он и его перерожденцы получили наименование Чжамьян (тибетское название Манджушри) шадба, т. е. «смеющийся Манджушри». Еще нельзя не упомянуть о статуе певца людских страданий и блаженства, достигшего всеведения поэта XI в. Миларайбы[38]38
  Речь идет о Миларепе Шепа Дордже (1040–1123), знаменитом учителе тибетского буддизма, одном из основателей школы кагью, йоге-практике и поэте, творчество которого до сих пор популярно в Тибете, особенно «Собрание песен», или «Сто тысяч песен». По преданию, Миларепа достиг состояния будды.


[Закрыть]
(на северной стороне), изображаемого истощенным, полунагим, с распущенными волосами, приложившим правую руку к уху. (У ламаистов певцы любят держаться этой позы.) Он, по преданию, сделался «буддой» в течение этой одной жизни. Философы приводят его в пример, утверждая, что человек, при усердии, в одной земной жизни может достигнуть состояния «будды». Миларайба, выкрашенный белой краской, сидит здесь в прекрасно сделанной пещере.

Все промежутки между дверями этих отдельных комнат заняты или статуями, или субурганами, или же молитвенными цилиндрами. В последней перед выходом комнате находится, между прочим, деревянный, в обхват толщины, подпирающий потолок столб, имеющий, по поверью, силу исполнять все желания. Поэтому постоянно можно видеть, как богомолец, обхватив этот столб, нашептывает ему, как тайну, свои желания.

Затем по внутренней лестнице, имеющей вход с внутреннего двора в северо-западном углу здания, поднимаются во второй этаж, где поклонники изменяют обычное обхождение «посолонь», так как северная и восточная стены заняты разным старым имуществом храма. В полутемном коридоре над лестницей стоят несколько больших молитвенных цилиндров, кои приводятся в движение бедными старыми монахинями и монахами (но не монастырскими). Эти вращатели цилиндров сопровождают свою ручную работу громким чтением нараспев, мани, или весьма популярной молитвы к 21-й Таре. Благочестивые поклонники подают им деньги.

В этом этаже также находится несколько комнат с разными статуями, в числе коих едва ли не наибольшим почетом пользуется статуя хана Срон-цзан-гамбо.

Продолжение вышеупомянутой лестницы ведет в третий этаж, где богомольцу предоставлено поклоняться только одной святыне Балдан-Лхасы, каковое название в живой речи звучит, скорее, Бэлхамо. Эта богиня чествуется всеми жителями Лхасы, но в особенности женщинами, которые во всех случаях душевных треволнений обращаются к этой покровительнице. Вследствие этого перед ней постоянно можно встретить много женщин и мужчин, держащих в руках глиняные или другие кувшинчики, наполненные ячменным вином сэрчжэм – «золотым напитком» для возлияния этой богине.

Для чтения молитв при этом священнодействии постоянно дежурит лама; но едва ли в Лхасе найдется хоть одна женщина, которая бы не знала положенной молитвы наизусть и не вторила чтецу-ламе, получающему по 10 копеек с каждого поклоняющегося с возлиянием. По столу с жертвами, стоящему перед святыней, и по самой статуе бегают длиннохвостые мыши, для коих в одежде и углублениях статуи находятся отличные гнезда, а беспрерывно льющееся вино с щедро разбрасываемыми зернами ячменя доставляют неистощимую пищу. Они считаются священными, и продажа трупов издохших из них (по 10 копеек каждый) доставляет значительный доход ламам-служителям. Мясо их считается весьма полезным при затруднительных родах и поэтому вывозится богомольцами за пределы Тибета. Статуя Бэлхамо роскошно украшена, и на ней можно найти много драгоценных женских украшений, как-то: киотки для амулетов (гау), кольца, серьги и т. п., подаренные статуе благочестивыми владетельницами или их наследниками.

В этом же, третьем, этаже, ближе к восточной стороне, сделано четырехугольное возвышение, на котором стоят две большие курильницы, в которых сжигаются благовонные травы и хвоя. На это возвышение ведет небольшая лестница, и часто можно видеть, как богомольцы, став на него, приносят жертву из вина, брызгая во все стороны обмокнутым в вино небольшим пучком травы.

Такая же лестница ведет на крышу, где собственно четвертого этажа нет, но на юго-восточном и юго-западном углах устроены небольшие комнатки, где находятся также статуи. Над четырьмя главными святынями разновременно были устроены золоченые крыши в китайском вкусе, называемые гьяпи.

Вне этого главного здания помещается еще одна, весьма чтимая святыня, находящаяся в отдельной комнате в углу первого двора, она обращена дверями на восток. Эта статуя богини Тары («зеленой», по-тибетски – Дол-ма), по преданию, прежде находилась внутри главного храма, но монгольский Гуши-хан, в гневе за ее молчание на его вопросы, повелел вынести ее вон; когда ее вынесли и дошли до момента нынешнего ее нахождения, она вдруг промолвила: «Я останусь здесь». Пораженные таким чудом, ее оставили на этом месте и воздали почести, которые продолжаются и доныне. Здесь в различных местах тесно расставлены и другие статуи, изображающие различных Тара. Главная святыня выдается своей величиной, золоченым ликом и роскошной драпировкой одежды. По ней также бегает множество сереньких мышей, одинаковых с теми, что бегают по Бэлхамо, но они, по-видимому, не считаются священными. В этой комнате, налево от статуи, постоянно находятся два-три монаха, читающих молитвы и пристающих к богомольцам с просьбой о денежной подачке.


Приложившись к этой статуе, богомолец обыкновенно делает обход главного храма, проходя под навесом, поддерживаемым рядом деревянных столбов, между коими сплошь установлены небольшие деревянные молитвенные цилиндры, которые приводятся во вращение богомольцами посредством крестообразного приспособления, приделанного к нижней части их или же выступами граней. Стены по левую руку, равно как и наружные стены главного здания, разукрашены изображениями различных божеств и религиозных процессий. Двери же по левую руку, ведущие в комнаты со статуями различных божеств, открываются для публики только однажды в год (15-го числа IV луны).

Обходом вокруг главного храма оканчивается обычное поклонение богомольцев, но для полноты описания всех зданий мы должны упомянуть, что, пройдя из первого двора через ворота, попадают в другой, как бы второстепенный двор, именуемый Шин-ра (Дровяной двор), где рассаживаются духовные младших курсов монастыря Брайбун во время Лхаса-монлам. В этом дворе в юго-восточном углу находится кухня, кормящая чаем и похлебкой около 20 тысяч народа во время упомянутого собрания. Во втором этаже этого двора помещается администрация того же собрания, о чем будет упомянуто немного ниже.

В эти дворы ведут шесть ворот. Здесь сосредоточены не только главные святыни, но и главные присутственные места. Так, в северо-западном углу помещается временный дворец далай-ламы, на время его пребывания в (Лхасе) городе, затем над воротами высшее судилище га-шяг, где происходят совещания четырех галонов, а подле временного дворца – казначейство этого дворца и много других построек для хранения казенного имущества.

Для довершения описания этих зданий скажем, что на южной стороне, на площадке, где происходят диспуты духовных, устроено значительное возвышение – седалище для далай-ламы.

Перед главными воротами находится старинный, известный дорин (буквально «длинный камень»), каменная колонна, исписанная текстом договора между китайским императором и тибетским царем Адаг-ти Ралпачаном[39]39
  Китайско-тибетский договор о прекращении военных действий, продолжавшихся почти 200 лет, был заключен в 820 г., в правление царя Ралпачана (806–838), который правил с 815 г. и считается третьим после Срон-цзан-гамбо и Трисонг Цезена «царем дхармы», т. е. тем, кто отличался исключительной приверженностью буддийским этическим идеалам. Однако его правление привело к ослаблению империи. Царь Ралпачан был убит, и власть перешла к Ландарме, который жестоко преследовал буддизм.


[Закрыть]
, который жил в конце IX – начале X вв. Царь этот отличался покровительством буддизму и вел войну с Китаем. Распря между ними была улажена китайским хэшаном и тибетским ламой, явившимися примирителями воюющих. В знак установления дружбы между Китаем и Тибетом был заключен клятвенный договор, который был написан на трех каменных колоннах, одной из коих является этот «дорин».

Колонна эта представляет тесанную плиту шириною около одного аршина и вышиною около 1,5 саженей с небольшим расширением наверху, где сделан род украшений посредством закругления верхнего конца. Колонна врыта в землю. Китайский текст этой колонны попорчен тибетцами, которые просверлили на нем массу углублений своими руками и, по-видимому, также и камнями, считая это за какое-то богоугодное дело. Позади этого дорина, т. е. рядом на западной стороне, стоит дерево, называемое «коралловым». Дерево это окружено оградой, на западной стороне которой вставлены плиты с барельефными изображениями разных божеств, к коим прикладываются богомольцы.

Ограда эта продолжена далее на север, и здесь находится другая колонна, которая, по-видимому, поставлена из почтения к храму Чжу. Видеть эту колонну из-за ограды нельзя.

Для поклонений богомольцев храм Большого Чжу открывается трижды в день: рано утром, в полдень и вечером. Богомольцы, становясь друг за другом по очереди прихода, составляют длинную цепь, подвигающуюся вперед, заходя во все комнаты со статуями будд. Многие носят в руках зажженные светильники или топленое коровье масло в кастрюлях. Из тех и других сосудов подбавляют по несколько капель в каждый светильник перед статуями. Налить же масло в золотые лампады разрешается только по внесении установленной таксы – одной тибетской монеты (20 копеек). Приносить и возжигать курительные свечи здесь запрещено.


3. Храм «Малого Чжу», или Рамочэ

Большую статую считают привезенною китайскою царевной и помещенною в храме, предназначенном для статуи Багавана (Будды), привезенной из Непала. Эта последняя находится в особом храме на северном краю города и именуется, как сказано выше, Чжу-рамочэ. Здание обращено фасадом на восток и отличается значительно меньшими размерами, чем храм Большого Чжу.

Войдя в ворота, вступают в пустой двор, где только на правой руке видны кухня и колодец, а прямо небольшие ворота, направо от коих (а от входящего налево) под навесом за деревянной перегородкой видны статуи четырех махараджей. Тут под потолком нечто похожее на шкуру громадной змеи. Вследствие большого слоя пыли, осевшей на нее, и вообще значительной ветхости нельзя разобрать хорошо, что это такое, но местные жители уверяют, что это – шкура змеи, посланной врагами «желтой веры» для истребления духовенства, но убитой хранителями учения прежде, чем достигла своей цели. Она ползла к Лхасе с северо-запада через гору, которая видна из монастыря Сэра. На вершине этой горы заметна желтая песчаная линия вроде дороги, которая образовалась будто бы от прохождения змеи.


Затем, пройдя еще ворота, посетитель оказывается перед наружными дверями храма и, войдя в них, по левую руку от себя видит темную, освещенную лампадами, комнату, откуда почти постоянно бывает слышен голос чтеца молитв, прерываемый ударами в музыкальные инструменты, и звуки трубы. Здесь чествуется дух-хранитель этого храма. По открытии следующих дверей внутренность храма представляет обычный ламаистский дуган с рядами длинных скамеек для сидения духовенства дацана Чжюд-дод, о котором будет сказано ниже. В задней части храма устроена небольшая комната с дверями из железных колец, составляющих сеть.

В этой комнате на высоком седалище сидит статуя Чжу, изображающая Будду в восьмилетнем возрасте. Статую эту называют также Чжово Ми-чжод-дорчжэ. Легенда говорит, что когда тибетский хан Срон-цзан-гамбо послал непальскому хану многочисленных послов во главе с «искусным сановником» (Лонбо-гар)[40]40
  Лонбо-Гар был первым министром царя Срон-цзан-гамбо и, вероятно, искусным дипломатом и политиком, ибо только ему поручалось ведение переговоров с китайским и непальским дворами о женитьбе царя. Гар происходил из могущественной фамилии, члены которой в течение ряда поколений занимали высшие государственные и военные должности в Тибетской империи. (Прим. Р. Е. Пубаева.)


[Закрыть]
и царевна, Лха-чжиг-ти-бцзун, перерожденка «Гневной» (т. е. Тары), выходила замуж (за хана Срон-цзан-гамбо), то Ти-бцзун обратилась к своему отцу со словами: «Если я отправлюсь в такую далекую (непросвещенную) страну, то в святыни для обретения моих добродетелей прошу дать мне Шакьямуни, предмет чествования моего отца». В ответ на это отец объяснил происхождение этой статуи, сказав, что когда Чжя-чжин (Хормузда), сделавшись милостынедателем, поставил статую размерами тела восьмилетнего «Победоносного» (Будды), то сам Будда освятил ее. Эта статуя во время пути в Тибет в теснинах, где скалы борются с водою, шла на своих ногах, а также испускала лучи света. Она, по преданию, леплена из разных драгоценностей чудесными мастерами. При этом главнейшая составная часть – глина. Статуя облачена в мантию, а лицо вызолочено. Цзонхава, одновременно с украшением большой статуи Чжу, не оставил без таких же украшений и этого кумира, но они сделаны из серебра, а не из золота, как у Большого Чжу. Эта статуя, по-видимому, пользуется меньшими почестями у современных поклонников: перед нею меньше светильников и также поклоняющихся, чем у большой статуи. Выйдя из комнаты статуи, богомолец может, по общему обычаю, обойти эту комнату по узкому проходу, удобному только для одного человека, и выйти затем по прежней дороге наружу. Здесь он также обходит храм «посолонь», причем может приводить во вращение многочисленные цилиндры, поставленные вокруг стен, расписанные прекрасною (по-местному) религиозною живописью. Над храмом, или точнее – над комнатой статуи Чжу, находится золоченая крыша в китайском стиле.

Все статуи обоих храмов помещаются в темных комнатах, так как в наружных стенах нет окон, вероятно, во избежание возможности проникновения вовнутрь воров. Комнаты эти освещаются главным образом светильниками и в меньшей степени светом, проникающим через небольшие двери. Для светильников употребляется исключительно коровье топленое масло, наливаемое в различнейших величин лампады, имеющие в диаметре от одного вершка до одного аршина, сделанные из золота или серебра, или красной и желтой меди, или выдолбленные из камня. В большие лампады вставляется до нескольких фитилей. Посетитель ламаистских святынь Монголии и Тибета нигде в другом месте не увидит такого обилия светильников, как в храмах обоих Чжу.


4. Поклонения святыням

Чествования и поклонения этим двум святыням бывают следующих родов.

1. Простое прикладывание лбом к правому колену статуй. При прикладывании к левому колену богомольцы шепотом высказывают свои желания. Прикладывание к левому колену Малого Чжу сопряжено с приставлением особой лестницы за плату в размере половины тибетской монеты.

2. Поклонение со своими лампадами, кои носят в своих руках и масло коих подливают в светильники, причем масло можно носить и в кастрюлях.

3. Поклонение с наполнением золотых лампад, что, кроме принесенного масла, требует, как сказано выше, платы по одной тибетской монете за каждую лампаду.

4. Поклонение с подношением золота ликам сих статуй. Дело в том, что вообще лики всех здешних статуй красятся золотым порошком, разведенным в воде с клеем. Такой порошок изготовляется непальскими мастерами и продается в виде маленьких круглых лепешек на вес тибетской монеты, причем за золото весом в одну монету платится 27–28 монет, т. е. цин золота стоит около 3 ланов. Червонное золото в слитках продается 3,5–4 лана за цин, следовательно, порошок в лепешках содержит значительную долю клея, а может быть, еще какой-нибудь смеси, что удешевляет его цену. Богомолец помимо своего золота должен уплатить казенному богомазу 3,33 монеты да прислужнику при статуе 2 монеты.

5. Поклонение с поднесением чжа-чод, т. е. «ста жертв», состоящих из ста лампад малых размеров и ста небольших балинов, фигур из теста, цзамбы. При этом лампады и балины приготовляются на дому и, будучи принесены в храм, ставятся на полу перед дверями той комнаты, где стоит божество, которому они предназначены. За место, занимаемое этими жертвами, а также ламами, приглашенными для чтения установленной молитвы, взыскивается по 1 тибетской монете с каждой сотни лампад. Для чтения же молитв принято приглашать лам или лично знакомых, или принадлежащих к одной общине с жертвоприносителем.

6. Поклонение с подношением тысячи жертв дон-чод, состоящих из тысячи светильников и тысячи балинов, для приготовления коих особому заведующему или, вернее, откупщику этих жертвоприношений платится порядочная сумма (около 200 руб. на наши деньги). Для чтения установленных молитв приглашают всех или часть духовных одного из дацанов Чжюд. Размер платы духовным зависит от воли жертвоприносителя, но обыкновенно не менее одной тибетской монеты на каждого простого монаха.


7. Человек, не верующий в силу разных жертвоприношений, едва ли не найдет самым полезным поклонения врастяжку перед главными воротами святынь. Поклонения эти состоят в том, что совершающий их складывает ладони и подносит их ко лбу, затем, опустив руки, опускается на колени и протягивает руки вперед и весь растягивается ничком, как бы измеряя на земле свою сажень, потом встает и повторяет то же самое. Так как поклонник обыкновенно стремится совершить сто тысяч поклонов, то такое обстоятельство обращает поклонения в машинальную работу с ведением счета по четкам.

Хотя падение всем телом сразу, т. е. со своего рода самоистязанием, и считается более добродетельным, но большинство поклонников опускаются сначала на колени, затем на руки и т. д. Во избежание ссадин многие подкладывают под ладони тряпки или специально изготовленные подушечки. У дверей Большого Чжу во всякое время можно встретить не менее десятка таких поклонников. Подобная гимнастика едва ли приносит значительную пользу для укрепления здоровья. С подобными же поклонами многие обходят Лхасу по внешней круговой дороге (Лин-хор); есть и такие, которые доходят до Даший-Лхунбо; хоть изредка, но находятся и обладающие таким усердием и настойчивостью, что доходят непрерывными поклонами до столицы Непала, в окрестностях коей находится весьма чтимый ламаистами субурган Чжя-ронха-шор[41]41
  «…чтимый ламаистами субурган Чжя-ронха-шор» – это известная ступа Будданатха близ Катманду, являющаяся одной из 57 святынь буддизма в Непале. (Прим. Р. Е. Пубаева.)


[Закрыть]
. При таких трудных поклонениях на ладони рук надевают небольшие дощечки, а на колени и грудь – кожаный фартук.

Конечно, у читателя явится вопрос, кому же идут доходы с этих двух храмов, доходы, которые должны быть значительны? Они всецело поступают в доход надсмотрщиков. Дело в том, что в силу когда-то приобретенных прав надзор за храмом Большого Чжу принадлежит духовенству дацана Лосаллин в Брайбуне, а Малого – духовенству дацана Чжюд-дод. Не знаю, как устанавливается этот надзор среди духовенства последнего; но Лосаллин сдает этот надзор какому-нибудь своему богатому члену за известную откупную сумму. Откупщик содержит от себя всех своих помощников, Вообще, в монастырях очень практикуется образование своего рода артелей. Какой-нибудь влиятельный лама собирает себе прислужников, соединяя свое имущество с их добром. Доходы составляют также общую собственность.


5. Потала – дворец далай-ламы и его окрестности

Продолжая описание достопримечательностей Лхасы, мы переходим к описанию местопребывания другой святыни, которая в глазах набожных стоит едва ли ниже статуй основателя буддизма. Мы говорим о далай-ламе, дворец которого находится почти в одной версте на запад от города.

Дворец этот, вне всякого сомнения, является самым замечательным зданием не только Лхасы, но и всего Тибета. Полное название его – Ду-цзин-ньибий-побран Потала, что в переводе значит «Потала, дворец второго кормчего». Основание этого дворца, как мы имели уже случай упомянуть, приписывают царю Срон-цзан-гамбо. Несомненно одно, что на этой скале, именуемой почему-то Марбо-ри, т. е. «Красной горой», находился замок прежних владетелей, испытавший, может быть, много превратностей судьбы, сообразно с переменой счастья мелких удельных князей. Наконец, в середине XVII столетия Потала делается резиденцией пятого далай-ламы, знаменитого Ловсан-чжямцо, который приобрел первенствующую власть в Тибете.

К его времени относится постройка главных частей дворца и отделка прежних зданий. Народное предание вспоминает о том тяжелом времени для тибетских простолюдинов, когда они, как рабы, строили сей дворец в течение десятков лет. По этому преданию, для воодушевления изнемогавших под тяжелым трудом рабочих находчивый далай-лама составил песню, которую поют чернорабочие и доныне. Еще рассказывают, что смерть застала пятого далай-ламу, когда дворец не был окончен, почему правитель дел и приближенный сотрудник его Санчжяй-чжямцо[42]42
  Санчжяй-чжямцо, или Дэсрид-Санчжей-Чжямцо (1653–1705), регент при далай-ламе V Агван-Ловсан-Чжямцо (1617–1682) и далай-ламе VI Ловсан-Цаньян-Чжямцо (1683–1706), крупный политический деятель и ученый, автор многочисленных трудов, таких как астрономические трактаты «Вайдурья-гарбо» и «Вайдурья-ясэл», историческое сочинение «Вайдурья-сэрбо», сочинения по медицине «Вайдурья-онбо», «Лхантаб» и другие. Его труды стали частью коллекции Г. Ц. Цыбикова. (Прим. Р. Е. Пубаева.)


[Закрыть]
скрывал от народа смерть своего патрона в течение 16 лет, будто бы только с тою целью, чтобы тибетцы, потеряв влиятельнейшего своего главу, не бросили бы постройки, которая требовала больших затрат и труда.

Построенный таким образом дворец представляет целый квартал на южном склоне скалистой горки и имеет в длину, по глазомерному определению, почти 200 саженей. Лицевая сторона окружена стеной, которая в нескольких местах заменена постройками.

Главный дворец построен на вершине горки; архитектура его общетибетского стиля, и основание заложено сообразуясь с природой самих скал, т. е. не затрагивая выступов и только заполняя углубления. Довольно красивый вид дворца с лицевой (южной) стороны, однако значительно исчезает с боков и еще более сзади, где к непривлекательности задних стен зданий присоединяются отбросы человеческого организма, в изобилии стекающие из отверстий клозетов.

Во дворец ведут три каменные лестницы с лицевой стороны и две дороги с северо-запада и северо-востока. Впрочем, дойдя до круглого двора, последние обращаются в лестницы. Эти задние пути предназначены для должностных лиц при далай-ламе и вообще для тех, кои могут подняться на лошадях до упомянутого двора и, оставив здесь животных, продолжать дальнейший, более короткий путь пешими.

Внутренность дворца делится на множество комнат, число коих, по рассказам, доходит до 999.

Главные святыни и апартаменты далай-ламы находятся в центральной части дворца, выкрашенной в красно-коричневый цвет и называемой «красным дворцом» (Побран-марпо).

Здесь в среднем этаже находится зал для духовенства дворцового дацана Нам-чжял (или Намчжя-ра). Духовенство это, в числе 500 человек, постоянно живет здесь и совершает богослужения за здравие далай-ламы. Выше его – субурганы далай-лам, начиная от пятого перерожденца. Прах предшественников находится в Брайбунском Галдан-побране, за исключением первого далай-ламы, похороненного в монастыре Даший-Лхунбо. Самым великолепным из них нужно считать субурган пятого далай-ламы, сделанный из кованного золота. Говорят, что на него ушло все золото и все драгоценные камни тибетского казначейства. Субурган этот, фотография которого имеется в книге L. A. Waddel: Lhasa and its mysteries, на с. 396, превосходит остальные размерами, возвышаясь в вышину более трех саженей. Из прочих субурганов отличается богатством отделки субурган седьмого далай-ламы, Галсан-чжямцо.

Покои далай-ламы находятся в самом верхнем этаже. Нам удалось побывать в числе поклоняющихся лишь в одной приемной зале. В этом же дворце находятся квартиры так называемого чжишаб-хамбо далай-ламы, четырех высших сановников-лам, именуемых придворными писцами, по-тибетски – дун-ягши и т. д. Совет их называется иг-цан и, являясь одним из отделов верховного правления Тибета, заведует духовными делами.

В прочих частях здания, именуемых «белым дворцом» (Побран-карбо), помещаются квартиры придворного штата, приемные залы, кладовые и т. п. На левом от дворца углу на скале находится главная тюрьма верховного правления Тибета. Под горою во дворе находятся разные здания, между коими должно упомянуть о монетном дворе и ямыне «поталаского низа».

Дворец этот построен с таким замыслом, чтобы, в случае надобности, мог служить крепостью. С этой целью трое ворот, ведущих вовнутрь стен с трех сторон, совнутри защищены особою стеной, так что, войдя в наружные ворота, должно пойти в сторону и, обогнув этот стенной щит, войти уже во двор. Кроме того, если верить рассказам, из дворца устроены подземные ходы и т. п.


Снаружи стен находятся уже частные дома. Впрочем, на южной стороне стен, в некотором отдалении от них, находятся два желтеньких домика с крышами в китайском вкусе, обнесенные каждый стеной. Внутри их я сквозь щели неоднократно видел каменные плиты, из которых одна была поставлена на большой каменной черепахе, а другая – на каменном же пьедестале, и сожалел об отсутствии возможности проникнуть вовнутрь и прочитать надписи. Однако перед самым отъездом моим из Тибета двери открылись для ремонта развалившихся крыш, покрытых зеленой черепицей, но неразборчивость надписей, вследствие высоты и загрязненности плит, да к тому же постоянное присутствие ремонтирующих рабочих помешали мне сделать более полные списки. Мне удалось сделать лишь список монгольского текста той плиты, которая стоит в домике по левую руку, если смотреть от Поталы. Ввиду исторического интереса памятника мы даем его в примечаниях в дословном списке и в переводе на русский язык.

Надпись эта сделана по повелению императора Кан-си[43]43
  Кан-си, или Канси (1654–1722) – четвертый маньчжурский император из династии Цинь. Годы его рекордно длинного (с 1661 по 1722) и умелого правления под девизом «Процветающее и лучезарное» («Канси»; собственное имя императора Сюанье) стали синонимом «золотого века» в истории имперского Китая.


[Закрыть]
в шестидесятый год его правления, т. е. в 1721 г. по Р. X.

Надпись вырезана на четырех языках: на лицевой стороне плиты находятся маньчжурский и монгольский тексты, а на тыловой – китайский и тибетский.

Надпись на другой плите – на тех же языках, но я по вышеупомянутым причинам не мог разобрать всей надписи. Судя же по прочитанным строчкам, она носит наставительно-законодательный характер и поставлена в 57-й год правления императора Цянь-луна[44]44
  Айсиньгёро Хунли (1711–1799) – шестой маньчжурский император династии Цинь, правивший 59 лет (1736–1795) под девизом «Цяньлун» (непоколебимое и славное).


[Закрыть]
, т. е. в 1792 г.

Между этими домиками, по другую сторону дороги, стоит гранитная колонка (по-тибетски – дорин) на таком же пьедестале. Теперь, если от этой колонны обходить Поталу «посолонь», т. е. имея ее с правой руки своей, то, пройдя перед рядами низеньких домиков, образующих довольно кривую линию, приходят к большому субургану, называемому Бар-чод-дэн, или Бар-го-хан, что в переводе значит «Промежуточная пирамида», или «Промежуточный портик» (проходной дом). Субурган этот соединяет вершину Марбо-ри с другой вершиной, называемой Чжагбо-ри, или, по другой транскрипции, Чагбо-ри.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю