Текст книги "Счастье по обмену"

Автор книги: Глория Беннетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Глория Беннетт
Счастье по обмену

1

Сквозь сон было слышно, как отъезжали машины, на кухне что-то готовилось, в коридоре неслышно ходила прислуга. Разумеется, нормальный человек ничего этого слышать не должен. В доме была абсолютная звукоизоляция, а спальня Дорис расположена в той самой глубине дома, что делает ее равной неприступной крепости. Но если и сохранились сказочные персонажи в наше время, то вот она перед вами: Принцесса на горошине собственной персоной! Возможно, звуки существовали только в ее воображении. Она открыла глаза, потянулась и мечтательно оглядела потолок. Не изменился! Какое счастье валяться в постели и знать, что никто не ворвется в ее спальню с воплем: «Вставай! Опоздаешь!». В последний раз этот вопль издала мамаша Ди в день ее свадьбы. И когда Дорис с молодым мужем садилась после венчания в лимузин, то вместо поцелуя она вдруг сказала:

– Я могу попросить тебя об одном одолжении?

– Разумеется, дорогая! Все, что хочешь!

– Я бы хотела, чтобы никогда – слышишь, никогда! – меня не будили по утрам! И вообще, никогда не будили. Это мое единственное желание. Кажется, я внесла его в брачный контракт. Отнесись к этому серьезно.

– А если будет пожар? – удивленно спросил молодой муж. – Или я умру?

– Я проснусь, когда будет жарко, – ответила Дорис, – а будить, чтобы сообщить дурную весть, это не просто глупо, а подло. Неудачный пример.

– Ты так любишь себя? – с иронией спросил Роджер.

– Я просто не люблю, когда меня будят, – без всякой иронии ответила Дорис.

Нельзя сказать, чтобы молодожен очень удивился. Он был готов к любым неожиданностям. Когда отец поставил ему ультиматум «Или женись или прокляну!», Роджер, разумеется, выбрал первое. О его тогдашней подруге, диско-певице Либби речи быть не могло. Даже Сильвия, с которой он встречался время от времени, не была достойной партией. Во-первых, она была его старше и не собиралась рожать наследников. Во-вторых, она была замужем. Нет, все-таки это во-первых. К тому же ее муж был деловым партнером отца. Как все сложно! Надо было срочно выбирать невесту. Мама с энтузиазмом взялась за дело. Были представлены шесть кандидаток – дочери очень достойных родителей: у одной папа был английский лорд, у другой владелец телеканала. Роджер с тоской пролистывал журналы. Бесспорно, девушки были видные, но… Хотя он твердо знал, что жениться надо по расчету, все-таки и в расчете должен быть какой-то смысл. Две претендентки отпали сразу – выяснилось, что за ними числятся кое-какие грешки. Одна делала аборт от известного футболиста, у другой когда-то нашли в школьном ранце наркотики. Дочь владельца телеканала была слишком амбициозна, чтобы согласиться на брак по договоренности: она вообще планировала занять место перед телекамерой. Английская леди была не то чтобы непривлекательна, но Роджеру показалось, что она чем-то похожа на их кухарку Джан. Мать сначала отмахнулась с досадой, а потом с изумлением признала это невероятное сходство. Остались две куколки: смуглянка Кимберли, дочь шоколадного короля, и белая мышь Дорис, серия магазинов готовой одежды «Долли Браун». После недолгого колебания выбор остановили на белой мыши. Она была спокойна и невозмутима. А смуглянка может устроить скандал со своим темпераментом. Еще начнет ревновать и бить посуду. Но не для такой семейной жизни готовил себя наследник миллионов, тем более семейной жизни по контракту.

Молодые люди встретились на ежегодном осеннем балу, потом сходили в театр, на скачки, посетили друг друга в гостях и объявили о помолвке.

И вот Дорис Браун стала леди Берли. Если бы не эти интриги вокруг нее со всех сторон, возможно, она никогда бы не вышла замуж. Она окончила частную школу-лицей для девочек во Франции и хотела поступить учиться в Сорбонну. Но мать срочно вызвала ее домой. Мама Ди прочла в одном популярном журнале, что процент студенток-лесбиянок во Франции самый высокий. Кроме того, большинство студентов хотя бы один раз пробуют наркотики, ведут беспорядочную половую жизнь и увлекаются левыми идеями. Было решено нанять Дорис частных педагогов, а потом она может сдать экзамены экстерном. Дорис расстроилась, но спорить не стала. Когда она смотрела на мать, ей казалось, что это не женщина, а статуя Свободы с факелом, только в обычный человеческий рост. От матери шли волны гипнотизирующей уверенности в своей непогрешимости. Дорис с детства знала, что спорить с ней бесполезно. Но она научилась обходить эти рифы. Просто отключала слух и только кивала в ответ. Скоро она нашла, что этот способ общения самый удобный. Делать вид, что слушаешь, ни с кем не споришь, ни о чем не просишь. А в это время в голове проносятся тысячи мыслей, воспоминаний о прошлом и будущем. Дорис с детства знала, что у нее есть все: лучшие игрушки, книжки, наряды. Хотя во Франции ее и учили готовить, но дома это уже было не нужно. Разумеется, молодые люди волновали ее, но только в мечтах. Правда, ей очень нравился один юноша-музыкант, но он оказался помолвлен. Они так мило болтали, встречаясь в кафе по вечерам. До тех пор пока он не привел свою фиансе и не познакомил их. Дорис целый вечер проплакала, но потом быстро забыла своего знакомого пианиста. Папины друзья были женаты. А холостяки очень уважали ее отца и недолюбливали мать, чтобы открыто ухаживать за Дорис. И когда Дорис в сердцах воскликнула «Я умру старой девой!», тут-то и появился красавчик Роджер с предложением руки и сердца. Она не была в него влюблена, но при мысли, что мама будет жить далеко, а у нее самой будет свой дом и слуги, а также милый и предупредительный муж, у Дорис перехватило дыхание. Роджер был очень вежлив. Это, пожалуй, единственное, что можно было сказать про него. Ходили слухи, что он плейбой, шалопай и папенькин сынок, но с Дорис он вел себя безукоризненно. Они обсуждали свадьбу, гостей, свадебный торт и медовый месяц. Роджер со всем соглашался и говорил «о'кей» и «как хочешь». Но все-таки Дорис смущало, что они встречались только по делу. А потом Роджер исчезал. И даже ни разу не делал попытки ее поцеловать. То есть он целовал ее в щечку, но никакого горения в его прикосновениях не было. Так продолжалось до самой свадьбы. Дорис даже начала подозревать своего жениха в нетрадиционной ориентации. Но ей вовремя попалась в руки какая-то газетенка. Там смачно описывали похождения Роджера и лихие предсвадебные мальчишники в обществе грудастых красоток. Были и намеки на какую-то давнюю и тайную любовь. Но тут напустили такого туману, что Дорис растерялась: уж не в первую ли леди был влюблен ее жених? Впрочем, мама Ди как всегда развеяла все ее сомнения. Она авторитетно заявила, что любви нет. Это просто психическое заболевание, которое пиарят такие же психопаты, потому что любовь дает хорошую прибыль. Как, например, продажа наркотиков. Все же знают, что употреблять наркотики вредно, но почему-то доходы от их продажи самые большие. И почему-то ни одно государство не может победить это зло. А казалось бы чего проще? Вывод – все дело в деньгах. Так же и в браке.

– Твоя задача наслаждаться деньгами, жить в свое удовольствие и извлекать пользу только для себя. Если тебе понравится с ним нежиться в постели – делай это. Не понравится – дай мужу свободу и живи по своим правилам. Только без скандалов и разводов – это отдает мещанским душком или дешевым кафешантаном.

Вот так напутствовала мать свою дочь-невесту. Отец жениха говорил примерно то же самое. И потому свадьба была роскошной, но в меру, а свадебное путешествие ничем не омрачилось. Правда, однажды, вдыхая запах морской прохлады, Дорис спросила мужа:

– Послушай, а когда должен наступить оргазм? Через сколько месяцев после свадьбы?

Роджер поперхнулся и пристально посмотрел на молодую жену.

– Извини? Ты хочешь сказать, что за эти две недели у тебя ни разу…

Он вскочил с кровати, молча оделся и вышел из номера. Дорис задумалась. Что такого обидного я сказала? В конце концов, имею же я право на оргазм? Зачем тогда надо было выходить замуж? А может, я просто фригидна? Кажется, сорок процентов женщин фригидны, и ничего – не вешаются.

Она заснула, так и не дождавшись мужа. Наутро она встретила его за завтраком в общем холле. До этого им приносили завтрак в номер. Роджер мрачно ел яйцо. Увидев Дорис, он встал и подвинул ей стул.

– Мне кажется, наша проблема в том, что мы не любим друг друга. То есть я очень уважаю тебя и… Но ты первая женщина, кто говорит мне о моей мужской несостоятельности. Я не знаю, что и сказать на это.

– Все нормально. Я просто фригидна. Давай закроем эту тему. Секс не самое главное в жизни. Главное, соблюдать семейную этику.

– Что ты имеешь в виду?

– Это просто. Не делать того, что неприятно другому. Мне бы не хотелось читать в газетах о твоих посещениях массажных салонов и стриптиз-баров. То есть ты можешь туда ходить, но постарайся не светиться. И еще: если мы куда-то идем вместе, то и уйти должны вместе. И никаких флиртов на публике. Все остальное меня не касается.

– Разумно. Мои пожелания такие же. И если ты захочешь развода, то сообщи мне об этом сама, а не через адвоката.

– Я не собираюсь разводиться. Это очень дорого и не респектабельно. Но я не буду мешать твоей свободе. И давай договоримся, сколько я трачу в месяц на себя.

– Кажется, это есть в брачном контракте.

– Ну ты же понимаешь… Есть еще и другая бухгалтерия.

– Как скажешь, дорогая. Меня все устраивает. А ты планируешь ребенка?

– Пока нет. Может, подождать лет пять?

– Как хочешь. Мне это вообще не нужно.

– Когда будет нужно, скажи.

– Итак, свобода?

– Свобода!

Больше они не занимались сексом и не надоедали друг другу ненужной информацией о своей жизни. Как бы сказал какой-нибудь тинейджер – не грузили друг друга и не напрягали. Прошел год, за ним другой. Роджер не светился в скандальной хронике, а Дорис с удовольствием тратила деньги, ходила и летала на премьеры, иногда занималась благотворительностью и прекрасно себя чувствовала. Единственное, что ее утомляло, это ежемесячные обеды с двумя парами родителей, а еще еженедельные разговоры с мамой на одни и те же темы: «Как ты живешь с мужем?» и «Когда у вас будет ребенок?». Но Дорис научилась отключаться от источников раздражения и отработала неуязвимые фразы на все возможные вопросы. Но иногда она начинала тосковать. Ей не хотелось вставать по утрам. Вот как сейчас. А хотелось натянуть подушку на голову и заплакать. Потом встать и выпрыгнуть из окна – желательно в озеро, пойти на дно и там остаться. Она уже приготовилась зарыдать, но потом решила, что есть еще один способ отвлечься от подступающей депрессии. Дорис была начитанная девушка и знала, что ее сегодняшнее настроение, скорее всего, называется именно так. Поеду в салон, решила она. Перекрашу волосы. Сделаю себе французский маникюр, педикюр, массаж и маску на лицо. Потом макияж и позвоню Кэт. Мы вместе позавтракаем. Потом… Потом что-нибудь придумаю. Ах, вечером у нас выход в свет на какой-то ужин. Замечательно, день пройдет не зря.

Она встала с постели. Позвонила горничной и попросила организовать ей визит в салон «Королева красоты». Это был не самый дорогой салон, но там была удобная парковка и приятный мужской персонал. А рядом была огромная плаза с бесчисленным множеством магазинов и кафе.

Когда Дорис вошла в зал, к ней бросились два молодых человека – белокурый Пол и смуглый Рой.

– С чего вы хотите начать? – спросили они почти хором.

– С маникюра. Я по дороге сломала ноготь. Хлопнула дверцей машины и сломала. Ужасно неудобно. А потом я подумаю.

Дорис села за столик и протянула руку очаровательной девушке, похожей на розового пупса. Это была новенькая.

– Пол будет делать вам педикюр, – нежно проворковал пупс. – Вы моя первая клиентка, я так счастлива, мисс. Ой, простите, мадам! Вы не хотите снять кольцо? Я вам сделаю потом массаж кистей рук…

– Я не люблю экспериментов. Ладно, посмотрим, как вы делаете.

– Простите. Я сюда пришла? – раздался громкий и уверенный голос за спиной у Дорис.

Дорис оглянулась. Стройная шатенка в хлопковых штанах и рыжей майке насмешливо оглядывалась по сторонам. К ней неспешно подошел Рой.

– Чем могу служить, мисс? – спросил он, быстро подсчитав про себя стоимость посетительницы. Судя по одежде и манере, это был не совсем их клиент, но все можно ожидать в этом мире.

Девушка достала из сумочки (не дороже двадцатки на распродаже, сразу отметила Дорис, почему-то заинтересовавшись посетительницей) какую-то бумажку.

– Я получила это по почте. Здесь написано, что сегодня вы делаете маникюр и педикюр по цене одного маникюра. Такая акция. И еще даете скидку на стрижку. Это правда?

Рой нехотя взял в руки рекламу.

– Мне очень жаль, мисс, но вы перепутали адрес. Это в парикмахерской напротив, но вчера она закрылась. Скорее всего, эта была последняя акция, и она тот салон окончательно разорила. Но мы можем вас тоже обслужить. И как первому клиенту сделать скидку.

– Ну и сколько у вас стоит маникюр? Сто долларов? Вы что, очумели? В нашем районе у китайцев я могу уложиться в десять раз дешевле. Да и маникюр-то я не делаю вообще. Извините, но здесь написан именно ваш адрес: Линкольн-плаза, четырнадцать. «Королева Красоты». Позовите вашего менеджера.

– Я менеджер.

– Тогда директора.

– Мисс, здесь какая-то ошибка. Пол, взгляни!

Пол, виляя бедрами, подошел к девушке и двумя пальцами взял листок.

– Да, все верно, это наше заведение. Но посмотрите на дату! Это бумажка устарела ровно на год. Почему вы так долго к нам собирались?

Все засмеялись.

Но девушка не растерялась.

– Я не знаю, откуда она попала ко мне в почтовый ящик. Но я ее достала вчера. Или вы думаете, что я годами не разгребаю почту? Похоже, кто-то из ваших сотрудников решил избавиться от старых бумаг таким оригинальным способом. Рассылать прошлогоднюю рекламу – очень элегантный сервис! Вы меня одурачили! А теперь еще и выставили посмешищем. Если я поеду на почту и выясню, что произошло на самом деле, вы еще мне заплатите за потраченный бензин. Впрочем, я и так много времени потеряла с вами. Прощайте! – Она повернулась и решительно направилась к выходу.

Розовый пупс презрительно хмыкнула.

– Все врет, хотела одурачить. Если нет денег, так и не суйся в приличное место. Еще и угрожает.

– Извините, мисс, я сейчас вернусь… – Дорис выскользнула из-за столика и устремилась вслед за девушкой. Она сама не понимала, что на нее нашло. Но ей стало противно слушать эту дуру пупса. А вот посетительница показалась очень интересной.

Дорис догнала ее возле фонтана в центре маленькой площади.

– Мисс, извините, я все слышала! Мне жаль, что с вами так поступили. Знаете, есть другой салон, поехали туда вместе. Я… хотите, я оплачу вам маникюр? У меня много денег, не думайте… Просто девать некуда… а вы такая милая.

Девушка пристально и серьезно смотрела на Дорис во время ее тирады.

– Извините, мадам, но я не такая. У меня есть бойфренд, так что все в порядке. Конечно, мне приятно, что я вызываю такие чувства. Как сказал Лопе де Вега: «Любовью оскорбить нельзя». Но извините и гуд бай!

Он повернулась и быстро пошла к машинам на парковке.

Дорис побежала за ней.

– Нет, все не так. Я просто… просто хочу с вами подружиться. Подождите. Я… я знаете кто? Я Долли Браун, вот посмотрите сюда! – И она повернула девушку в сторону огромного универмага, на крыше которого светились эти слова.

– Не поняла. Вас так зовут? Меня тоже хотели назвать Элизабет, тогда бы звучало как в честь Элизабет Тейлор. Но, слава богу, передумали, говорят: в честь кого назовешь, такую и судьбу накличешь. Долли, почему вы плачете? У вас проблемы?

– Да нет же! Я не Долли, я Дорис. В нашей семье все женщины носят имя на букву «Д». Долли Браун наша прабабушка, она основала этот магазин. Потом у нее были сыновья и дочери, моя мама наследница, а мой папа тоже из нашей семьи. Его усыновил бабушкин брат. Это магазин нашей семьи, есть еще несколько, но этот основной. Мне очень плохо сегодня. Вы такая живая. Я больше не могу так жить… – И Дорис вдруг разрыдалась.

– О господи! Зачем же так расстраиваться? Давайте посидим где-нибудь – и вы успокоитесь. Я учусь на психолога, сейчас я вас развеселю в два счета. Меня зовут Лора Тейлор, теперь вам понятно, почему я так рада, что я не Элизабет? Давайте зайдем в эту кафешку, кажется там уютно и недорого. Извините, я все со своей колокольни сужу. Ведь я всего лишь аспирантка, а не звезда Голливуда. И не Долли Браун. Но это же так здорово! Я давно хотела знать, но не у кого было спросить: ты что, можешь запросто взять любую вещь из своего магазина? Бесплатно? Или надо как-то отметиться?

– Я там не покупаю. Это же для среднего класса. Но если что-то коллекционное в одном экземпляре от нашего дизайнера, перед тем как пустить на поток… Обычно я еду в Милан или Париж или мне присылают кутюрье. А так, зачем мне ходить туда?

– Действительно, зачем? Я как-то не подумала. Ну так что мы плачем? В Париже сегодня плохая погода – аэропорт Орли не принимает?

Девушки уже зашли в кафе и расположились за столиком.

Официант принес меню. Лора начала его листать, поглядывая на Дорис и стараясь разглядеть черты легкого помешательства. Но внешне Дорис выглядела весьма приятно: светло-золотистая блондинка с пухлыми губами, прекрасным цветом лица. Серо-голубые глаза обрамляли тщательно накрашенные ресницы и оттеняли нежно тонированные веки. Красивые темные очки Дорис подняла на лоб, и они мерцали разноцветными камушками с темно-красных дужек. Светлый льняной костюмчик, гранатовый топик под пиджаком, лакированная сумочка из крокодиловой кожи с тем же гранатовым отливом. Наверняка такие же туфли или босоножки. Очень хорошенькая мисс и вовсе не выглядит идиоткой из анекдота про блондинок. И все-таки что-то в ней не то, заторможенность какая-то. Можно подумать, весь мир будет трепетно ждать, когда она наконец надумает что-то сообщить ему.

– Принесите мне воды, – требовательно изрекла Дорис, даже не оглянувшись проверить, стоит официант или нет. И он, как ни странно, тотчас вырос рядом и почтительно наклонился к ней. А вот с Лорой такого не бывало. Всегда приходилось дожидаться своей очереди. Правда, и доставалось потом этим официантам. А заодно и всему заведению. Лора умела постоять за себя и никому спуску не давала. Иногда она спрашивала у своего приятеля-соседа Бони:

– Ну почему мне всегда приходится биться за свои права? Даже в каком-то сраном магазине или ресторане проходят мимо, словно меня нет. Может, у меня биополе слабое?

– Да нет, у тебя танк, а не биополе. Просто… ну как бы тебе сказать? У тебя лицо бедного человека. Все дело в лице, в выражении глаз. У людей, выросших в богатстве, что-то есть такое, даже когда у них денег нет, все равно им хочется услужить. А почему, я не знаю.

– Да чушь все это! Я прихожу с деньгами и желанием купить, при чем здесь выражение лица?

– Не могу объяснить, но что-то в этом есть такое. Какая-то мистика. А вот предо мной всегда встают без очереди в банке или на почте.

– Ты хочешь сказать, что у тебя лицо благородного человека, который не выбьет никого кулаком из очереди? Ерунда, все дело в биополе.

– Глупости, в социальном статусе. Я не верю в эту галиматью с аурой, чакрами и прочей восточной хреновиной. Дань моде.

Один из бывших бойфрендов Бони был инструктор по йоге, и Бони после разрыва с ним презирал все, что напоминало о его друге.

А в это время Дорис назидательно диктовала официанту:

– Со льдом, пожалуйста и выжмите туда пол-лимона. – Потом обратилась к Лоре: – А что ты будешь, я угощаю, ну пожалуйста…

– Ладно, раз так, то капучино с корицей и манговое мороженое. Так что все-таки с тобой стряслось, можешь мне рассказать?

– Понимаешь, моя жизнь ужасна! Просто ужасна! У меня нет подруг, мой муж и я не любим друг друга, я ненавижу свою мать и мне просто нечем заняться. А я мечтала учиться во Франции. Моя мама была против и… И что, так будет всю жизнь? Ужасно! Извини, что я тебе говорю это. Я не должна так. Но ты такая смелая, энергичная. Я всегда хотела быть такой.

Лора была удивлена этим неожиданным всплеском откровения и в то же время польщена доверием и комплиментами в свой адрес. Она приняла сосредоточенный и доброжелательный вид, какой, по ее мнению, должен быть у хорошего психоаналитика, и важно сказала:

– Я не вижу причин для такого настроения. Я так поняла: ты замужем, богата и можешь тратить любые деньги на свое усмотрение? Это так?

– Да, насчет денег все о'кей.

– И ты живешь отдельно от мамы?

– Разумеется!

– Ну так кто тебе мешает поехать во Францию или устроиться на работу? Чем бы ты хотела заниматься?

– Не знаю. Я раньше представляла себя учительницей в какой-нибудь миссии, в Африке например. Дети меня обожают, и все зовут «наша белая мама». Потом после уроков я иду домой, и все со мною здороваются и улыбаются, меня все там уважают и слушают. В мое скромное бунгало приходят за советом старейшины племени. И однажды один красивый миссионер из Дании или Англии влюбляется в меня, мы празднуем свадьбу, и звучат тамтамы в нашу честь.

– Здорово! В кинозале все рыдают. Ты, наверное, недавно посмотрела какой-нибудь старый фильм по каналу «Классика кино» с Одри Хепберн?

– Нет. Я давно так мечтаю. Я вообще люблю мечтать. Вся моя жизнь – одни мечты. Особенно после кино. Я часто придумываю продолжение фильма, где злодей перевоспитывается и влюбляется в меня.

– Да во всех фильмах все так банально заканчивается, даже не свадьбой, а возвращением после медового месяца с трехмесячной беременностью. Там и придумать ничего нельзя, а злодея всегда убивают.

– А я придумываю, что он не убит, а ранен и выздоравливает.

– И себя ты видишь начальником тюрьмы, где он сидит пожизненно? Но его ведь посадят не в женскую тюрьму, а в мужскую!

– Ну, я так придумываю, что получаются разные смягчающие обстоятельства…

– Может, тебе просто сочинить что-то свое? А имея деньги, ты запросто поставишь все это в кино. Мне бы твои возможности!

– Ты так все легко решаешь! Если бы у меня была твоя сила воли и знание жизни…

– Ладно, какая уж сила воли… Я не могу расстаться со своим бойфрендом, хотя давно пора гнать его в шею. Но из-за своей сексуальной зависимости я каждый раз оказываюсь с ним в койке – и потом… все сначала!

– Он тебя принуждает к сексу? Но ты же можешь обратиться в полицию…

– Ты чего? Какая полиция! Меня никто не принуждает, я сама на это иду. Ну как тебе сказать… Я твердо решаю больше с ним не общаться. Он не хочет серьезных отношений, лентяй, инфантил…

– Кто?

– Инфантил. Я так называю мужиков, которые до старости воспринимают себя мальчиками и хотят видеть в женщине или мамочку или куклу. Так вот, я уже давно знаю, что ждать нечего от моего Тома – не жениться, не делать что-то стоящее он не собирается, даже элементарную поездку к родителям или в Европу организовывать ему лень. Самое большее, он может пойти на футбол или съездить на выходные искупаться, да и то если я заранее все приготовлю и сто раз ему напомню. И еще не факт, что он не проспит или не забудет, куда положил билеты. И еще одно милое качество. Он любит врать. Может, его легендарная рассеянность, это тоже маска и вранье. Нет, он еще врет просто так. Знаешь, у Джима Моррисона есть замечательная песня «Странные люди»?

– Я ее обожаю. Пипл ар стренж… ля-ля-ля…

– Вот именно. Вот объясни мне, например, такой случай. Мы с ним познакомились, вернее уже переспали, и я захотела сделать ему подарок. Решила подарить электробритву самую навороченную. Но на всякий случай спросила его, как он относится к электробритвам. А он отвечает с таким апломбом: «Я бреюсь только опасной бритвой. Это целый ритуал в моей жизни… бла-бла-бла». Ну я, конечно, подивилась и купила ему дорогой одеколон. А потом вспомнила, что от моего покойного деда остались всякие прибамбасы для опасной бритвы. Он был старый морской волк и признавал только такое бритье. Как последняя дура, специально сгоняла в субботу к тетке. Убила на это целый день, разворошила весь чердак и нашла специальную точилку для бритвы. И торжественно вручаю ему при встрече. А он… вылупил глаза и спрашивает: «Ой, что это?» Я говорю: «Это тебе для бритья твоей опасной бритвой!» А он смотрит на меня чистыми голубыми глазами и отвечает: «Какой бритвы? Я бреюсь обычными лезвиями по доллару за набор».

– И что ты?

– А что я? Буду его уличать? Я же не следователь, а он не подозреваемый. Я просто сказала про себя: «Так, запишем на всякий случай. Склонность к немотивированной лжи. Вернее легкое мифотворчество».

– А это разве психическая болезнь?

– Думаю, нет. Просто в душе человека есть изъян, он хочет казаться круче, чем он есть на самом деле, или несчастнее, или счастливее. В общем, надо разбираться. Но пойми, я не хочу этим заниматься дома! Я не желаю быть домашним психологом, я дома хочу отдыхать и расслабляться. Так к чему я это все говорю? Извини, я тебя загрузила…

– Ой, что ты, что ты! Это так интересно! Со мной никто так не разговаривал. Мой муж… Господи, он такой скучный! У него на лбу написано: «Положись на меня! Я такой надежный!». Хотя до женитьбы он был плейбоем и заводила всех вечеринок, как говорят. Но мне этого уже не досталось. Лора, ты хотела рассказать что-то про секс и твою зависимость, мне это важно знать…

– Неужели кому-то важно знать мои проблемы? Как приятно. Понимаешь, я очень темпераментная, завожусь с полуоборота. Мне даже не нужна никакая прелюдия. Я удивляюсь этим бабам, которых надо лизать и гладить часами, чтобы им захотелось. Мне только член покажи – и я готова к сексу. Не подумай, я не нимфоманка. Я не хочу прямо на улице, глядя снизу на мойщика стекол. Но если мне нравится парень и он меня обнял, то я уже хочу с ним потрахаться, причем на всю катушку, так, чтобы перья летели из подушек. И Том этим пользуется.

– Ты такие интересные вещи говоришь. Но если ты такая секси, то заведи себе другого парня!

– Это мысль, конечно. Но я же не на скачках. Одну лошадь заездил – садись на другую. Мне нужно влюбиться, понять, о чем потом с ним поговорить и что он меня не высмеет перед другими. Мне нужна надежность и комфорт. Да, и пойти к друзьям с ним, чтобы было не стыдно. Это такая сложная мозаика отношений выстраивается не сразу, а трахаться хочется каждый день. Том неплохой парень, юморной и добрый. Но он просто не готов к серьезным отношениям. То есть именно надежности и нет, а от этого дискомфортно. А чтобы найти другого парня, я должна перестать с ним встречаться. А это очень трудно, потому что мы постоянно вместе.

– Он тоже психолог?

– Нет. Я сначала училась на другом отделении – изучала французский язык и специализировалась по Сартру. А потом перешла на психологию. Том остался на прежнем факультете, пишет работу о романах Дюма. Очень характерно для него. Детский сад! Что там писать?! Я ему однажды сказала, что моя любимая героиня у Дюма – Миледи. Так он так оскорбился, что два дня со мой не разговаривал.

– А я обожаю Дюма! «Королеву Марго» я читала пять раз, а «Графа Монте-Кристо» три раза.

– Да, вы бы нашли общий язык! А я смотрю на тебя и думаю: какая счастливая женщина! Так ухожена, упакована, такая безмятежная. Не надо никуда бежать сломя голову, думать, где взять деньги на уплату за следующий семестр. Работать на трех работах, чтобы хоть как-то сводить концы с концами.

– А твои родители? Они бедные?

– Они давно на небесах, я надеюсь…

– Извини…

– Да нет, ничего. Отца у меня не было, а мама с отчимом погибли в автокатастрофе, когда мне было десять лет. Меня воспитывала тетя, учительница и старая дева. Дедушка оставил ей что-то, а у родителей сбережений не было, квартиру они снимали, отчим хорошо зарабатывал, был здоровяк и умирать не собирался. После их смерти я переехала к тете. Тетя Летти молодец, она меня заставила полюбить учебу, стать круглой отличницей. И в университет я поступила без экзаменов, меня даже посылали на стажировку во Францию. Каждый год я получала стипендию. Но что такое стипендия? Тебя освобождают от платы за ученье. А за все остальное надо платить – книги, общежитие. А теперь я вообще аспирантка. Пришлось сдавать дополнительные экзамены и вносить за это отнюдь не символическую доплату. Но, с другой стороны, психоаналитик зашибает бешеные бабки, а кому нужен специалист по Сартру? Богатому мужу? И ему, думаю, ни к чему умная жена.

– Однако твой Том так не считает, изучает своего Дюма.

– Том хочет быть журналистом или сценаристом, правда еще ничего не написал, только мечтает. У него не бедные родители. Но я не могу на это рассчитывать.

В это время официант подошел убирать посуду.

– Леди, счет вам или вашей сестре принести? Или пополам обеим? – поинтересовался официант у Лоры.

– Мне, пожалуйста, – вспыхнув, ответила Дорис. – Общий счет мне принесите. Ты слышала, что он сказал? – спросила она, когда официант отошел. – Назвал нас сестрами. Неужели мы похожи?

– Это у него помутнение от наплыва посетителей. Ты натуральная блондинка, я темная шатенка. Ничего общего. Почему ты решила платить за меня? Не бери в голову мое нытье. На кафе у меня деньги всегда есть.

– Нет, позволь я тебя угощу. Послушай, давай зайдем в туалет. Я хочу подкраситься. И вообще, посмотрим, чем мы так похожи. А вдруг ты моя сестра? Ты же не знаешь своего отца?

– Пиши романы. Это твое призвание! Послушай меня, я как психолог тебе говорю.

Девушки вышли из-за столика, оставив деньги на столе в поданном им кожаном бюварчике. В туалете никого не было. Они подошли к зеркалу и внимательно посмотрели друг на друга в его отражении.

– Подожди, давай закроем волосы руками. Вот так. Что теперь скажешь? – Дорис торжествовала. Они были действительно очень похожи друг на друга.

– У тебя брови уже.

– Ерунда, выщиплешь свои – и станут такие же. Возьми-ка мою помаду. И карандаш для губ. Господи, можно кино снимать про близнецов! А давай переоденемся?

Они побежали в соседние кабинки, на ходу спрашивая друг друга про размеры. Оказалось, что обе носят восьмой размер, а лифчики у них тоже почти одинаковые, то есть в чашечках полное совпадение, а в объеме Лора на два дюйма толще.

– Надо худеть, – авторитетно заявила Дорис.

– А может, это тебе следует поправиться? – ехидно парировала Лора.

С обувью вышла неувязка. Нога Лоры оказалась на полразмера больше.

– Ладно, купишь себе новые, а мне отдашь мои! – воскликнула Дорис.

– Лучше умереть босиком, чем надеть твои туфли!

Девушки вышли из кабинок, критически оглядывая друг друга.

– Я что-то не поняла: что ты сказала про туфли?

– Ну, твои не подходят к этому костюму. А мои к твоему. Послушай, у меня появилась идея, ужасно смешная…