Текст книги "Два Сэма: Истории о призраках"

Автор книги: Глен Хиршберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Надень купальный костюм. Пожалуйста.

– Не хочу... Я устала.

Но выражение на лице Гарри – выпученные глаза под линзами очков, щеки, ставшие какими-то плоскими, точно я выкачала из них весь воздух, – удержало меня от того, чтобы снова улечься спать.

– Пожалуйста, Мими. Я ведь для этого тебя сюда и привез.

– Я сама приехала, – буркнула я, но уже не в его сторону, втискиваясь в крошечную ванную комнатку, чья крыша башенкой поднималась над сараем, отчего тот походил на двухъярусный трейлер.

– Мы недолго поплаваем, – сказал он мне.

Я заперла дверь и оделась. Мой купальник, все еще сырой со вчерашнего дня, прилипал к животу и груди и был ужасно холодным, словно я влезала в чью-то чужую кожу. Я почистила зубы и заколола волосы на затылке.

– Рыжие, – сказала я зеркалу, размышляя о том, как поеду домой, встречусь со своим тренером, сдам экзамен на коричневый пояс по карате и ровно через десять недель буду уже в Санта-Круз. Студенткой колледжа.

Я повернулась, ушибив колено о край унитаза, выругалась и увидела черное небо через маленькое квадратное окошечко, сделанное в стене на уровне самых глаз.

– Черт подери, который час? – крикнула я.

– Почти четыре, – отозвался Гарри. – Давай скорее.

Сарай стоял в окруженном оградой углу школьного участка, и когда мы пробирались через сырую траву, я увидела, как Гарри бросил взгляд сквозь сырую белесую мглу на крытую застекленную галерейку, проходившую по всей длине заколоченного двухэтажного дома, точно ров.

– Иногда она спит там, – сказал Гарри.

– Мы дойдем пешком?

– Это на другом конце острова.

– Ты собираешься угнать машину?

После этих слов Гарри какое-то время шел молча. Несколько минут спустя, сидя в зеленом пикапе, на котором ездили вчера, мы неслись вниз по ухабистой дороге, ведущей к Хаоле-Кэмп. Все домики там тоже были белыми.

– Она что, вернула тебе ключи? – поинтересовалась я, главным образом чтобы нарушить тишину.

Гарри не мигая смотрел за ветровое стекло, не обращая внимания на меня, то и дело посвистывая сквозь поджатые губы, точно пытаясь самого себя загипнотизировать. Непривычно было чувствовать себя в обществе моего братца, когда он ни к кому не подлизывался.

– Я знаю, где она держит запасные, – безо всякого выражения произнес он, – я сходил и взял их, прежде чем тебя разбудить.

– Здорово, Гарри. Просто умница.

На этот раз он не попался на мою удочку – вел машину и пыхтел. Думаю, именно в тот момент я и получила первый намек – мурашки так и забегали у меня по спине. Но я не поняла, что к чему.

В сырой дымке тумана поселок выглядел чем-то вроде запруды у плотины, ограждавшей остров от приливных волн, но уж точно не был похож на город. Низенькие зеленые домишки точно морские рачки, вцепились в свои каменистые участки земли. Просевшие задние стены покрыли пятна сырости. Маленькие окружающие дворики были усеяны рамами старых велосипедов и кустами колючих бордовых и желтых цветов, похожих на колонии морских ежей. В одном из дворов я заметила старика из местных, он потягивал что-то дымящееся из белой кружки и читал газету. Кроме него, я больше никого не увидела.

В то же мгновение город оказался уже позади, и все, что осталось от пышной зелени, будто просочилось из травы в окружающую черноту, словно мы достигли края живописного полотна. Я увидела накренившуюся ограду, знак с надписью «Сад богов» и стрелкой, указывающей на полого обвивающую на холм тропинку, ворота. Громадные валуны, приваленные по бокам, будто застывшие в камне табуны диких лошадей; и едва мы взобрались на гребень холма в самой высокой точке острова, я заметила настоящих лошадей – совершенно неподвижных, одинаково пригнувших шеи, точно молящихся океану. Казалось, кони только что явились из его глубин и теперь учатся дышать воздухом земли.

– Притормози, – сказала я.

– Не могу, – откликнулся Гарри и повел машину дальше.

– Я хочу сказать тебе, что я понимаю, к чему ты клонишь.

– Ты о чем?

– Здесь и правда как-то жутко.

– Ты еще не все видела, – сказал Гарри.

Какое-то время, совсем недолго, мы катили по ровной площадке на вершине холма, и вот мы уже достигли противоположной его стороны, самого спуска, и там наконец-то на минуту Гарри остановил пикап. От изумления мои глаза расширились.

Это словно был совершенно другой остров, другая планета. В этой части Ланайи склоны холмов, спускавшиеся к океану, были источены волнами и сожжены лавой так, что на них не осталось ни травы, ни цветка. Я увидела несколько скособоченных деревьев, каменистые осыпи, выцветший лишайник, плоско лежавший на земле, – точно след, оставленный утренним туманом. Я с трудом осмеливалась поверить в то, что вижу землю в начале творения. Интересно, здесь действуют законы физики?

Прежде чем я успела осмотреться как следует, Гарри снова тронул с места. Его пыхтение замедлилось, а потом вообще прекратилось, словно он готовился к медитации. Теперь он выглядел абсолютно спокойным, таким я никогда его прежде не видела. У подножия горы, там, где шоссе оборвалось, Гарри как ни в чем не бывало продолжал ехать по колдобинам и грязи, через заросли редкого, невысокого – по крыло нашему автомобилю – кустарника, практически без листьев: для них, казалось, не было места среди спутанных веток. Они выглядели как этюды, наброски кустов. Я подумала о дельфинах, гигантских бабочках и людях, игравших на укулеле на заросшей густой травой поляне, о площадках для луау, там, позади, у отеля, о зарослях ананасов и диких лошадях на склонах холмов. Эта поездка словно бы откручивала назад эволюцию, возвращая нас в прошлое. И значит, океан, ожидавший нас, будет водоворотом черного газа и космической пыли.

– Она ведь пустит нас переночевать? – робко поинтересовалась я, прижав ладони к потолку кабины, чтобы не биться о нее головой.

Глаза Гарри продолжали следить за лучами фар грузовика на иссеченной колеями грязной дороге перед нами.

– Я знаю, ты мне не веришь, Амелия, – проговорил он каким-то непривычно бесстрастным голосом, – но, думаю, пустит. Я ведь живу сторожем при доме Мэрион Джонс. Она директор в школе, где я работал.

– Еще работаешь, надеюсь, – добавила я, не в силах удержаться.

Я просто рассвирепела в предвкушении грядущей ночевки и бесконечного вранья. Единственный раз мне захотелось, чтобы он стал ко мне подлизываться.

– По слухам, она не собиралась возвращаться еще где-то с неделю.

– Ты чуть не стал меня уверять, что это твой собственный дом, – продолжала я, и во второй раз за эти двенадцать часов мне на глаза навернулись слезы, непрошеные и необъяснимые. Я почти уже потянулась, чтобы коснуться руки своего брата.

– Мне хотелось, чтобы ты не думала, что я живу в сарае.

– Черт тебя подери, Гарри!

Я отвернулась к окну, чтобы он не увидел, как я плачу.

Невысокие бугры вырастали из земли вокруг нас, округлые, почерневшие, точно обгоревшие. Любопытно, подумалось мне, может ли гореть место, где ничего нет? Перспективы казались мрачными. Наверху над нами сквозь тучи просочился первый слабый желтоватый свет – как растекающаяся тонкой сеточкой струйка йода.

Спустя несколько минут наш автомобиль стал буксовать, заехав в рыхлый песок, и в конце концов Гарри выключил двигатель.

– Это недалеко, – успокоил меня он, и теперь в его голосе было хотя бы что-то похожее на интонацию. – Вот, возьми.

Из-под своего сиденья он вытащил ласты, маску для подводного плавания и дыхательную трубку.

– Твой корабль ушел на дно? – спросила я в удивлении.

– Нет, он не может утонуть, – ответил Гарри.

Не став ждать, он выпрыгнул из грузовика и быстро начал спускаться по грязи, перекинув ласты через плечо, отчего они напоминали сложенные крылья.

Как только я выбралась из машины, то услышала плеск океанских волн. Он звучал – непрестанный, перекатывающийся, бьющий о берег. Рассветный бриз прижимал к моей груди промокший купальник, отчего я совершенно окоченела. Гарри уже ушел далеко вперед, и я стала взбираться следом за ним, крепко обхватив себя руками, чтобы удержать хоть малую часть собственного тепла. Думаю, здесь было холоднее скорее от света, чем от воздуха. Вскоре на пути начали попадаться кусты, растопырившие свои корявые голые ветки. Они походили на анемоны, которые разрослись, перебравшись с рифа на побережье. Я почувствовала, что не хотела бы к ним прикасаться. Мысль о том, что эти ветки, обвив мой палец, начнут тянуть его в себя, заставила меня содрогнуться.

Хотя вокруг вокруг все было каким-то мертвенным и Гарри бегом удалялся куда-то вперед, я обнаружила, что стою не шелохнувшись. И ничего не могла с этим поделать.

Я смотрела на сараи. Стены были из дерева, черные, порядком прогнившие, точно они лежали на океанском дне. Я заметила два кострища, выложенные камнями, какие-то остатки корабельных снастей и одиноко валяющуюся в грязи каменную ступу глубиной по меньшей мере фута в два. Я сошла с тропинки и вспомнила о Красной Шапочке.

Бродить между этих обветшалых, гнилых строений с зияющими провалами окон, просевшими крышами было точно нырять, исследуя затонувшее судно. Воздух становился тяжелым, и редкие лучи света, колеблясь, падали сверху тонкими серыми стрелами. Я пыталась представить себе людей, живших там, субботними вечерами танцевавших вокруг огненного круга, и поняла, что не могу этого сделать. Да и чем они могли тут вообще заниматься? За несколько минут в замершем мире, среди теней, это место уже начало казаться мне природным ландшафтом, а не развалинами. И пахло здесь океаном.

Не знаю, сколько времени я провела там, но когда встряхнула головой, чтобы выйти из транса, поняла, что совсем потеряла Гарри из виду и что он меня не окликнул. Выбравшись обратно на тропинку, отбиваясь от одолевавших меня мрачных мыслей, что слетелись на черных крыльях, я заставила себя взобраться на последнее взгорье и там, на его вершине, впервые увидела Берег разбитых кораблей и услышала тот звук.

Сначала это была только одна нота, низкая, вибрирующая и тягучая. Если бы не дневной свет, я могла бы ошибиться, приняв ее за крик совы. Затем звук стал ниже, в нем слышалось одиночество. Это, наверное, вздыхают киты, подумалось мне. Или это вой ветра с бескрайних просторов океана. Потом я прекратила рассуждения и просто стояла и слушала, пока в конце концов звук не затих вдали, оставив в моих ушах ощущение пустоты. Я, неуверенно ступая, сошла с холма, мой взгляд скользнул по воде, и я увидела полуразрушенный остов корабля.

Он находился в двух сотнях ярдов от берега, а может быть и ближе, под напором клубящегося прибоя стоя совсем прямо, до того невероятно прочно замерший в неподвижности, что отчетливо вырисовывался силуэтом в тумане и даже выглядел надежным. Его серые стальные бока ничего не отражали, и брызги волн разбивались о нос, стекая по обшивке легко, точно по акульей шкуре.

– Гарри! – крикнула я и тогда увидела его: он оседлал обломок мачты и обувал ласты.

Гарри поднял голову и увидел меня. На секунду он был словно удивлен моим присутствием. Потом неуверенно, словно мы не видели друг друга несколько месяцев и прошедшей ночи не существовало, он улыбнулся и помахал мне рукой. Я направилась к нему, настороженно глядя по сторонам.

Казалось, на мили вокруг, повсюду песок был усеян деревянными обломками, они валялись среди валунов, гнили в вязкой грязи луж, плавали в океане. На песок наползали длинные извивающиеся змеи белесых волн, закручивающиеся небольшими водоворотами. Разбиваясь о подводные скалы, пенные брызги взлетали в воздух, и их утягивало назад течением.

До тех пор пока я чуть не налетела на Гарри, увидев, как он стаскивает рубашку и плещет по воде ногами в ластах, мне не приходило на ум поинтересоваться, что мы тут вообще можем делать.

– Не станем же мы тут плавать? – спросила я, но тут же легкомысленно расслабилась.

– Я стану, – сказал он и поднялся на ноги. На том месте, где он сидел, единственный крошечный краб высунул свою клешню из углубления в дереве, осторожно выбрался и скрылся в песке. – Я был уверен, что ты приедешь, и сохранил все это для тебя. – Его глаза встретились с моими, но тут же он снова опустил взгляд: – Я так хотел, чтобы ты сюда приехала.

– Что-что?.. – оборвала я его. – Уж не хочешь ли ты сказать, что это все твое? Может, ты учишь здесь утопленников? А, школьный учитель?

– Ты единственная, кто... – тихо произнес Гарри.

Тут снова раздался этотзвук, и он замер и прикрыл глаза.

Несколько мгновений я оглядывалась вокруг, пытаясь определить источник этого звука, и затем так же замерла. Брачный призыв? Вой страдания? Не знаю, да это было и не важно. Звук наполнял мою голову, мою кожу, точно второе мое внутреннее «я» старалось выбраться из глубин, отчего я чувствовала тепло и хотелось плакать.

– Гарри, что это? – прошептала я секунд через тридцать, после того как звук снова затих.

– Он идет с корабля.

– Ты уверен?

Я в этом уверена не была. Потрясенная, я смотрела на воду, набегавшую на ноги моему брату, на его слишком тонкие щиколотки/когда он шагнул от берега в сторону моря.

– Даже не холодно, – сказал он и бросил в мою сторону взгляд.

Он зашел в воду по колено, споткнулся о какой-то камень и плашмя погрузился в полосу прибоя.

– Черт. Да подожди же ты секунду, – сказала я, стряхивая наваждение.

Я бросила на песок свои ласты, влезла в них ногами, уронив рядом шорты и рубашку, нахлобучила маску с дыхательной трубкой на лоб и враскачку пошлепала к полосе прибоя.

– Это кажется сложнее, чем на самом деле, – крикнул мне брат, наблюдая за бурунами серо-зеленой воды и россыпью брызг между нами и полуразрушенным судном.

– Да уж... – пробормотала я в ответ.

Гарри погрузился в воду по колено, опустил маску.

– Тут, кажется, везде мелко, – сказал он. – Коралловый риф у самой поверхности. Для этого и нужна маска. Не поранься.

Плеснув ластами, он бросился во вспененную волну. Я не стала давать себе время на размышления и нырнула следом.

Приблизительно пятнадцать взмахов руками дались легче, чем могло бы казаться. Вода, бывшая самое большее футов пять в глубину, несла и влекла меня, но не сильно. Я была слишком увлечена, разглядывая густое переплетение веточек кораллового рифа под собой, миниатюрные горы, и желтые острова, и холмистые равнины, похожие на пластиковые газончики для игрушечной железной дороги, которая была у меня в детстве и которую сломал Гарри. Стайки серебристых рыбок проносились над рифом и повсюду вокруг нас. Со дна, как воздушный шарик, поднялась черная черепаха, проплыла мимо моего правого плеча, поглядев на меня, и скрылась среди теней. Сильное течение, захватившее меня, возникло ниоткуда и, подхватив, понесло направо, в сторону коралловых зарослей, так быстро и так резко, что в этот пронзительный миг я подумала, что меня укусила акула.

«Черт подери!» – пробулькала я, и соленая вода через загубник попала мне в рот, что привело меня в чувство. Я закашлялась, поперхнулась, стала грести изо всех сил и почувствовала еще одно царапающее прикосновение на своем левом бедре. Еще один рывок течения – и я была уже за рифом, в полной безопасности. Я мельком увидела в воде след крови, красную размытую струйку.

Больше я ошибок не делала. Я изворачивалась, поджималась, извивалась меж коралловых глыб, словно осьминог, затем ринулась в новом направлении, отчасти борясь с течением, отчасти подхваченная им, как раз перед тем как упереться в песчаную насыпь, понимая, что могу встать на ноги и оглядеться в поисках корабля.

Царапина на животе сначала вызвала панику. Я посмотрела вниз, предполагая увидеть там рваную рану, а когда поняла, что это всего лишь легкая ссадина, вдавила ступни в песок.

– Боже мой, – проговорила я, когда поняла, что в состоянии говорить.

Гарри без каких-либо эмоций, рывком поднял меня на ноги, его взгляд был нацелен мне за плечо. Я обернулась, чтобы увидеть, куда он смотрит.

В двадцати футах от нас, на самом краю той песчаной косы, где стояли мы с Гарри, возвышался покинутый корабль, чернея на фоне рассвета; мертвая точка в котле бушующей, всесокрушающей водной стихии. Вблизи его обшивка не казалась гладкой, она была выщербленной, испещренной подтеками широких ржавых полос, похожих на бешено несущиеся облака Юпитера.

– Что это такое? – прошептала я. – Как эта махина сюда попала?

– Никто не знает. – Гарри тоже говорил тихо, и его трудно было расслышать за ревом волн.

Я ожидала услышать еще один рассказ наподобие истории о Пуупэхе. Но Гарри только внимательно смотрел на корабль, шевеля губами, словно молясь.

– Сколько он уже здесь?

Гарри пожал плечами:

– В «Спутнике туриста» написано, что он называется «Либерти». Построен во Вторую мировую войну. Президент Рузвельт терпеть его не мог.

– Без дураков?

– Только это не «Либерти». В том-то вся и штука, Мими. – Он стоял не шелохнувшись, разговаривая шепотом, и вдруг неторопливо двинулся по косе. – Один парень, энтузиаст истории флота, пару лет назад добрался в Сан-Франциско до какого-то архива, и ему сказали, что это не «Либерти». И на нем нет номера. Никто даже примерно не может назвать момент, когда он тут появился. Просто однажды возник тут и не тонет. Его трижды пытались затопить. Военные не могут снять его с рифа и отправить на дно. Вдобавок он почти не ржавеет. Эти подтеки – мелочь. – Он посмотрел под воду, волнами набегавшую на песчаную косу. – Добраться до него будет нетрудно. Смотри, надо только взять влево, вон туда...

– Я ногу поцарапала, – сказала я, разглядывая красную полосу, проходившую по бедру.

Кожу испещрили коралловые осколки. В слабом утреннем свете они казались мне шевелящимися, точно маленькие паразиты. Я попыталась вынуть один и наконец поняла, что говорил мой брат.

– Гарри! – Я, прихрамывая, зашла ему за спину и положила ладони на плечи. Они были влажными, все еще напряженными, и я чувствовала, как колотится его сердце – точно двигатель разогнавшейся машины. Как бы спокойно ни звучал его голос, внутри он спокоен не был. – Посмотри на эти волны. Посмотри, как они бьют по кораблю. Мы не можем...

– Там, у кормы, есть трап. Подтянулась, и все, ты – вне опасности.

– Кто тебе сказал? – начала я, но осеклась.

Я смотрела, как вода вырывается из глубин и взрывается ударом о стальную обшивку.

– Гарри, я не хочу умирать.

– Не хочешь – не надо. – Гарри повернулся ко мне и неожиданно улыбнулся. – Я тебя люблю, Мими.

Тут я все поняла. Поняла, почему он настаивал, чтобы я приехала, и почему он меня ждал.

– Ты – сукин сын, – сказала я. – Не смей, черт тебя побери.

И тогда он прыгнул. Вода в одно мгновение поглотила его, и он исчез из виду у борта корабля. Я не видела, как он ударился о борт, вообще ничего не видела.

Но он не хочет, чтобы я утонула, подумала я. Он звал меня приехать, потому что был чертовски труслив для того, чтобы убить себя в одиночку, и не хотел, чтобы мы погибли вместе. Я не стала останавливаться на этой логической ошибке. Не было времени.

Мой молниеносный рывок до корабля оказался потрясающе простым. В то же мгновение, когда мои ноги коснулись воды, меня швырнуло вперед и понесло прямо вдоль борта, по самому краю распахнутой водной пасти у наполовину видневшегося поржавевшего киля. Все, что мне осталось сделать, это растопырить руки и вцепиться в перила длинного стального трапа, когда они проносились мимо, что я и сделала, и мои колени ударились об обшивку корабля. Я сильно оцарапала руку с тыльной стороны, когда зацепилась за нижнюю ступеньку и рывком вытащила себя из воды. Гарри уже был на пятнадцать ступенек выше.

– Черт тебя подери, да постой же ты! – завопила я, но сомневаюсь, что он меня слышал.

Я изо всех сил заработала ногами и стала подниматься наверх, приостанавливаясь только для того, чтобы утереть кровь, стекающую по моему боку. Решительная, как и Гарри, я двигалась быстрее и вскоре нагнала его. Он упорно продолжал взбираться вверх.

– Гарри, стой! – завопила я снова.

Он тут же остановился, взглянув на меня.

– Не ушиблась? – спросил он.

– Нет, только...

– Давай лучше поговорим наверху. Мне не нравится висеть на этой штуковине.

И он начал быстро подниматься, несмотря на мое протестующее ворчание.

Забраться наверх можно было минут за пять, а то и быстрее, но подъем затянулся, потому что мои ноги соскальзывали с осклизлых ступенек. Одолев уже две трети пути наверх, как раз там, где у кормы начинался выступ, так что мне приходилось изгибаться назад, я бросила взгляд вниз и увидела, как бушующие волны накрывают скалы и коралловый риф подо мной – словно губы, маскирующие оскалившиеся зубы, и какое-то время я не могла двинуться с места. Когда я в конце концов сумела посмотреть вверх, Гарри уже скрылся.

На мгновение я запаниковала, вцепившись в трап, представляя себе, как тело моего брата проносится мимо меня, падая вниз. Я почувствовала себя Джеком на вершине бобового стебля, только еще глупее. Придурковатой сестренкой Джека, которая лезла за ним, куда бы он ни забирался.

– Гарри, помоги мне! – крикнула я, когда выбралась к леерам, проходившим но всему борту корабля, и поняла, что мне хочется одним прыжком перебраться через верхнюю ступеньку лестницы.

Но Гарри не появился, а я не могла оставаться там, где находилась, и прыгнула, зацепившись бедром за поручень, кувырком скатилась на палубу и осталась лежать там, запыхавшаяся, в разгорающемся свете дня. Тут же, в силу привычки, мои легкие заработали в естественном ритме, приходя в норму, и, когда я поднялась, меня совсем не трясло.

Первым, что я заметила, была абсолютная тишина. Только ветер свистел между деревянными и металлическими контейнерами, которыми был заставлен чуть ли не каждый дюйм пространства палубы. Но я не слышала криков птиц, не слышала шума океана.

– Спорим, мы на высоте пятнадцати этажей, – сказал Гарри, возникая из-за одного из контейнеров, – или выше.

Его волосы развевались вокруг головы, лицо светилось, как у младенца. Казалось, он не был способен на дурной поступок – убить человека, покончить с собой. Решимости в его голосе было меньше, чем в тот момент, когда мы вошли в бар прошлой ночью, и от этого становилось жутко.

– Это что, танк? – спросила я, отталкивая его в сторону, чтобы увидеть то, что было у него за спиной.

В пятнадцати футах от нас громоздился огромный танк, поставленный на гусеницы; его ствол был поднят вверх, отведен в сторону на сорок пять градусов и напоминал шею динозавра.

– Пошли, – сказал Гарри, и я, не зная что и подумать, последовала за ним.

Какое-то время мы молча разглядывали танк. Потом перебрались через бухту каната, постояли у основания мачты и посмотрели через обрывки радиопроводов на начинавшее синеть небо. Словно блуждаешь по древнему поселению мексиканских индейцев или в руинах средневекового замка. Люди, похоже, здесь были, но их существование было для меня невообразимым. Тот самый звук слышался тут глуше и мягче, чем на берегу, и был так уместен, что я не заметила, как он возник, пока мой брат не упал рядом со мной на колени.

– Ух ты! Вот это да! – сказал он, закрыл глаза и покачал головой.

Это было похоже на крик гагары, только более протяжный. От него все внутри холодело, напрягалось, в нем слышались обрывки забытых слов. Крик усилился, я прижала ладони к ушам, а Гарри повернулся к восходящему солнцу, как мусульманин, возносящий дневную хвалу Богу, и тут звук стих.

– Как ты думаешь, что это? – спросил Гарри спустя долгое время. – Невероятно, правда?

Я покачала головой:

– Не знаю. Ветер? Вода бьется о борт? Что-то жуткое и таинственное.

– Это не ветер.

Я поняла, что он плачет. Качает головой и плачет.

– Это живой звук.

– Гарри...

Я встала на колени рядом с ним. Положила ладонь между его лопатками, и ждала, пока рыдания сотрясали его тело. Они все не кончались, и я снова почувствовала, что от волнения у меня сводит живот.

– Гарри, послушай. Все будет нормально.

– О чем ты говоришь? – прошипел он сквозь слезы.

– Все будет нормально. Нормально. Еще не поздно.

– Мими, это самая большая глупость, которую я от тебя слышал.

– Отведи меня домой, – брякнула я, поскольку это было первое, что пришло мне в голову. – Гарри, отведи меня домой.

Когда он наконец поднял голову, глаза его были красными, а голос доносился будто издалека.

– Иди вперед, – сказал он.

– И ты со мной. Давай.

Я взяла его под руки, попыталась поднять, и он встал на ноги с неожиданной легкостью.

– Ты ведь тоже это чувствуешь, Мими?

– Что чувствую?

– Покой. Можно так сказать? Место, где есть покой. Волшебное место.

Теперь слезы стояли в глазах и у меня. Я моргнула, чтобы избавиться от жжения, и они снова потекли. Нам обоим некуда было направиться, кроме как назад, к трапу.

– Гарри, пойдем со мной, ты отдохнешь. Еще не поздно. Еще есть время, чтобы все наладить.

– Ты права, – как во сне сказал Гарри. Слишком мирным тоном. Его улыбка была еще страшнее его слез, но он позволил мне вести себя.

Я шла вперед, больше не глядя ему в лицо. Просто волочила его за собой. Мне казалось, я Орфей, возвращающийся из ада. Если бы я обернулась, он бы понял, что я в нем сомневаюсь. Если бы я посмотрела назад, он бы ушел.

– Это не твоя вина, Гарри. И даже если ты чувствуешь, что виноват.... Тебе двадцать три года. Ты в долгу перед людьми, которым причинил боль. Ты в долгу перед собой. Ты в долгу передо мной, черт тебя возьми! Можешь думать, что моя мать не права. И твоя – тоже не права. Можешь убедить меня, что ты прав.

Гарри ничего не сказал, а только шел туда, куда я его волочила, словно воздушный шарик, привязанный к моему запястью. Я дошла до лееров, успокоила дыхание и усилием воли уняла дрожь в ногах. Мне нужно было принять решение. Очевидно, что тащить его я не могла. Я могла бы отправить его вперед и следить, не прыгает ли он. Или же я могла пойти вперед сама, в надежде, что он пойдет следом.

И то и другое было лучше, чем стоять тут.

– Гарри... – сказала я, повернувшись к нему.

– Ты плачешь? – Он действительно выглядел озадаченным.

– Я спускаюсь вниз. Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что тоже спустишься.

– Эй! – Он пожал плечами, хотя бы отчасти выйдя из своего ступора. И опять улыбнулся жуткой улыбкой: – Идти больше некуда.

– Я хочу, чтобы ты обещал мне, что сейчас спустишься по этому трапу, – жестко скомандовала я. – До воды. Ясно?

Его глаза скользнули в сторону горизонта.

– Гарри, богом клянусь: я тебе этого не прощу. Я не могу. Я пришла к тебе в тюрьму, я приехала к тебе на Ланайи. Я доплыла до скалы Утопленницы и залезла на этот корабль – делала все, о чем ты просил.

– Я привел тебя сюда не ради себя, – сказал он, глядя в сторону. – Господи, Мими, я же просто думал, что тебе хотелось посмотреть на это.

Я даже не могла вникнуть в смысл его слов. Спустится ли он по трапу? Прыгнет ли в пучину? Я не могла ему помочь. Я свесила ноги за борт корабля и на мгновение зависла в воздухе. Мои ноги не могли нащупать ступеньку, потом Они ее нашарили, и я осторожно развернулась лицом к обшивке, стараясь не глядеть ни вниз, ни наверх. Я спустилась на десять ступенек, цепляясь за металл, ожидая в любую секунду услышать свист пролетающего мимо тела Гарри и глухой удар о скалы внизу, когда почувствовала, как трап задрожал, и поняла, что брат начал спускаться.

– Долго же ты провозился, – прокричала я, и от облегчения у меня закружилась голова.

Я не останавливалась, не смотрела наверх, пропустила следующие несколько ступенек, и внезапно вибрация того самого звука вновь накрыла нас.

На этот раз он звучал мягче, почти успокаивающе. И по мере затихания он словно бы отзывался в моей крови каким-то трепетом. Это великолепно, подумала я. Абсолютно так, как должно быть. Последний, прощальный аккорд первому незадавшемуся периоду жизни Гарри. Я заставила брата спуститься с корабля. Я, должно быть, смогла бы увезти его с Ланайи обратно на материк. Даже когда звук усилился, став таким же, каким был прежде, он казался терпимым, почти что музыкальным. Я не испытывала стремления закрыть уши, да и вообще не могла бы этого сделать, не оторвав рук от поручней. Просто так устроен мир, говорила я себе. Он так звучит – этот мир. Я закрывала глаза, наклоняла голову, когда звук нарастал, съеживалась и, наконец открыв глаза и посмотрев наверх, успела заметить, как ноги Гарри вновь скрываются за леерами.

– Куда ты? – закричала я, даже не ожидая услышать ответ, но тут же над бортом показалась голова Гарри.

– Что? – спросил он.

– Что ты делаешь?

– Ты не слышала? Это в трюме.

Я покачала головой, ударила ребром ладони по ближайшей ко мне ступеньке, и лестница загудела.

– Это там, внизу, – снова сказал Гарри.

– Что там, Гарри? Что? Пустота?

– Это ты мне скажи, Мими. Давай, иди туда. Я хочу знать, что это по-твоему.

– Это зачем еще? Я и так тебе скажу, что это не душа человека, которого задавил Рэнди Линн. И это не души наших матерей. Это не Господь Бог. И это не я. Это ветер, или океан, или топливный бак. Но что бы это ни было, этот звук не поможет тебе почувствовать себя в глубине души хоть чуточку лучше. Так что спускайся ко мне. У тебя впереди вся жизнь. Я жду.

Гарри улыбнулся знакомой, той же, что и семь лет назад, заискивающей улыбкой.

– Я только на секунду, – сказал он, – не жди меня.

– Ладно, не буду, – ответила я.

И не стала.

4

Четыре часа спустя, расхаживая по пляжу, я наблюдала за тем, как полиция, вызванная мной по сотовому телефону, найденному в «бардачке» пикапа, кружит около корабля на своих патрульных катерах. Спасательная бригада тоже прибыла на борт и провела там несколько часов, но они ничего не увидели и не услышали. Они спросили, что мы там делали, я ответила, что мы исследовали корабль, и они закивали головами. Они поинтересовались, что, по моему разумению, могло приключиться с Гарри, и я сказала, что, наверное, он утонул, так как это казалось мне самым разумным ответом.

На обратном пути водная стихия бушевала гораздо сильнее, чем когда мы отплывали от берега, и мне пришлось пережить ужасные мгновения, когда я видела, как рыбы и морские черепахи стаями неслись через риф, точно приближалось что-то громадное, голодное и ужасное, но ничего не произошло.

Позже, съежившись под выданным полицейскими одеялом в маленьком терминале аэропорта Ланайи, в ожидании рейса на «большую землю», я позвонила матери и сказала, что Гарри покончил с собой.

Думаю, я заставляла себя верить в это в течение нескольких лет. Достаточно долго, чтобы, закончив колледж, начать обустраивать свою жизнь на материке, потом, позвонив в справочную службу Ланайи из своего маленького агентства в Сакраменто, узнать телефонный адрес Мэрион Джонс, школьной директрисы, объяснить, кто я такая, и напроситься на работу.

Тут я теперь и живу, в моем маленьком зеленом доме на окраине Хаоле-Кэмп. Дети островитян в основном любят меня, потому что я обучаю их карате после урока математики и устраиваю соревнования в своей комнате. Мэрион я нравлюсь, потому что ежедневно являюсь на работу, не курю и не слишком часто улыбаюсь. Иногда по вечерам, особенно летом, когда Мэрион и то нечем заняться, она приходит в мою хижину и мы делаем барбекю из курятины с луком и ананасами, а после ужина доезжаем до «Сада богов» и, каждая сама по себе, бродим между гигантских камней и табуна лошадей, пока солнце не садится за горизонт.