Текст книги "Свое гнездышко"

Автор книги: Глэдис Гринуэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– А почему вы так упорно пытаетесь его купить? – без обиняков спросила тетя. Она умела ошарашить собеседника неожиданным вопросом. – Он стоит на отшибе и не так уж хорош. Здесь нет ни земли, ни большой усадьбы. Генри продал все земли много лет назад – оставил только один луг сбоку от дома.

Мистер Стэнли смутился, как мальчик, пойманный за добрым делом, которое он старался скрыть.

– На самом деле мне не хотелось говорить об этом. Я сделал неплохое состояние на издательском деле и вот решил создать приют для пенсионеров, бывших работников издательского бизнеса. Это не то чтобы полная благотворительность – но мне хотелось приобрести какое-то тихое, спокойное место, где небогатые старики могли бы проводить остаток своих дней за умеренную плату.

– Но согласитесь, на рынке есть немало других домов, которые гораздо лучше подходят для такого предприятия. И к тому же находятся ближе к городу, что очень важно.

– Да, я вас понимаю. Но мне очень понравилось именно это место, мне так хорошо было здесь – Дороти и Генри всегда очень приветливо меня принимали.

– Да, вероятно, дело в этом. Прошу меня простить, мистер Стэнли, но у меня тоже есть некоторые планы на этот дом. Я не собираюсь его продавать. – И тетя Хетти улыбнулась ему быстрой, милой улыбкой.

– Мне очень жаль это слышать, мисс Тривейк. – Мистер Стэнли смущенно помялся. – Но я все же не оставляю надежды, что вы передумаете. Прошу вас, не спешите с ответом и, если вас не устраивает цена, сообщите мне ваши условия.

К моему немалому удивлению, тетя Хетти пообещала с ним связаться. Потом она проводила его до двери, а я в это время смотрела из окна, как он садится в свою машину. Я еще стояла у окна, когда тетя вернулась в комнату.

– Как тебе понравился мистер Стэнли?

– В нем чувствуется какая-то фальшь, но не понимаю, хоть режь, в чем тут дело. Он говорил вполне искренне, однако я все время ловила себя на мысли, что это игра.

Тетя Хетти усмехнулась.

– Не знаю, разве что в саду за домом нашли месторождение нефти? У меня такое чувство, что ему известно, что этот дом может принести огромную прибыль. Но каким образом? – Она села, откинув седую голову на высокую спинку стула. – А может быть, ты права – он действительно хочет устроить здесь гостиницу? Справа от дома есть луг – значит, есть место для строительства. Кстати, интересно, сам залив под скалой принадлежит дому?

– А ты разве не знаешь?

Тетя отрицательно покачала головой.

– Но если так, то можно прорубить в скале ступени, чтобы спускаться к берегу.

– А там не опасно плавать?

– Кто знает? Я об этом не думала. Все купчие у моего адвоката. Надо все это хорошенько разузнать.

– Ты же говоришь, что не собираешься продавать дом.

– Не собиралась. Но если этот человек считает, что из нашего дома можно извлечь прибыль, то об этом стоит подумать. Я ведь могу организовать свою школу и в другом месте. Я не стану деликатничать – если он собирается получать прибыль из нашего дома, почему бы мне тоже не получить за него хороший куш? Давай съездим завтра с тобой в Труро к нашему поверенному.

Оказавшись наконец в постели, я никак не могла заснуть. Потом решила написать Дотти Рэнкин, одной моей приятельнице, профессиональной писательнице, и спросить ее, слышала ли она про издательский дом «Дункан Стэнли». Если да, то кто его основатель и выпускали ли они книги Генри Карфорда? И особенно подчеркнула, что эти сведения нужны мне как можно скорее. Дотти гордится тем, что знает издательский мир как свои пять пальцев. К тому же она обожает расследования, поскольку пишет детективные романы.

Надо сказать, что дорога, которая проходит мимо нашего дома на скале, когда-то была довольно оживленной. Она петляет и вьется вдоль побережья, но недавно была построена новая, намного более удобная дорога, которая ведет прямо на Трегован. Вдоль нашей извилистой дороги стоят всего несколько домов и небольшая деревушка Сант-Меннон. Позади нашего сада, огороженного невысокой стеной, и расстилающегося за ним луга тянется участок земли, который Генри в свое время продал Уильяму Тренвиту. Сейчас там паслись коровы. За этим участком проходит основная дорога. Старая дорога совсем не такая гладкая, так что машины по ней ездят совсем редко. Даже в летние месяцы увидеть здесь автомобиль – скорее исключение, чем правило.

Когда я закончила писать письмо, глаза у меня уже слипались. Я написала адрес на конверте, вложила письмо и наклеила марку. Но как только выключила свет и залезла под одеяло, сон словно рукой сняло. Я не могла вспомнить, какой у Дотти номер дома – двадцать три или двадцать четыре? Конечно, это было не так важно – можно было проверить утром, но сами знаете, как такие пустяки иногда мешают и никак не дают уснуть. Меня начала мучить мысль, что я написала адрес неверно. Я старалась не думать об этом, но в конце концов вынуждена была выбраться из постели, отыскать свою записную книжку и проверить. Нет, я все написала правильно! В этот момент мне показалось, что в комнате душно, и я открыла окно пошире. Стояла полная тишина. Я смотрела на усыпанное звездами ночное небо. Зрелище было просто волшебное. Сладкие, свежие запахи цветущего сада пахнули в комнату, и я радостно вдохнула деревенский воздух. Вдалеке залаяла собака. Этот одинокий лай произвел на меня странное действие – я начала напряженно вслушиваться в тишину, стараясь уловить хоть малейший звук. Все было тихо. Ни ветерка. Казалось, весь мир замер в ожидании – но чего? Собака больше не лаяла. И вдруг я услышала звук – тихо закрылась калитка, звякнул замок. Неужели мне почудилось? Боковая калитка в стене сада открылась в сторону луга. Невозможно расслышать звук шагов по мягкой земле. Корова издала негромкое мычание. В тихом замершем воздухе каждый звук слышался отчетливо и ясно. Господи, кажется, у меня начинаются галлюцинации! Кому в такое время могло понадобиться выходить из дома? Я так разнервничалась, что меня стала пронимать дрожь. Я запахнулась в халат и, не надевая тапок, босая, осторожно выбралась в коридор. Пройдя немного по коридору; остановилась у двери в спальню тети Хетти. Я услышала ее тяжелое дыхание, временами она слегка похрапывала. Потом подошла к двери, за которой спала Мэри. Тут прислушиваться не пришлось – Мэри храпела громко, всласть. Сомнений быть не могло. Я спустилась вниз, пошла в гостиную и подошла к большому окну, которое выходило на залив. Откуда хорошо была видна дорога и море. Луны на небе не было, но ночь была ясная. Вдали на волнах покачивалась шхуна Трегарта. Я не имела представления, хороша ли сегодняшняя ночь для ловли рыбы. На дороге никого не было, но я не отходила от окна – у меня было предчувствие, что кто-то сейчас появится. В ушах у меня все еще стояло звяканье замка калитки.

На другой стороне дороги, у подножия скалы темным пятном выделялся большой куст. В этот момент часть куста начала двигаться. Так, теперь у меня еще и зрительные галлюцинации! Я ждала, боясь перевести дыхание. Примерно через минуту темное пятно снова задвигалось, и я разглядела силуэт человека, который бесшумно пробирался к самому краю скалы. Он лег на скалу и лежал, свесив голову вниз. Мне показалось, что прошло много времени. Я не двигалась с места, взгляд был прикован к лежащей фигуре. Все было тихо, и на минуту меня пронизал страх, что я схожу с ума и эта темная полоска – только часть скалы. Наконец фигура слегка пошевелилась. Часы в столовой пробили три. Неужели так поздно? Я подняла глаза на шхуну, которая покачивалась на якоре недалеко от берега. Маленькая шлюпка подошла к ней почти вплотную. Человек на скале пошевелился, потом встал на ноги. И тут я узнала долговязую широкоплечую фигуру: сомнений быть не могло – Джонатан Пинарт! Он неторопливо пошел в сторону деревни. Я видела, что он старается ступать по траве, чтобы не было слышно его шагов. Значит, возможно, это он выходил из нашей боковой калитки? Но зачем? До сих пор этот человек вызывал у меня лишь раздражение. Теперь к нему присоединилось подозрение. Только в чем?

Я осторожно пробралась к себе в комнату и легла. Некоторое время я лежала в темноте в полном недоумении. Что же происходит с этим домом? Дункан Стэнли готов заплатить за него любые деньги, Джонатан Пинарт слоняется вокруг дома до трех часов ночи. Я думала, что теперь уже ни за что не смогу заснуть, однако стоило мне закрыть глаза – и Открыла я их уже в восемь утра.

Погода была теплая, но шел мелкий дождь, все заволакивала легкая дымка, и мою маленькую машину нельзя было гнать на слишком большой скорости. Впрочем, ни я, ни моя тетя никуда не спешили. У нас впереди был целый день, и в такую погоду я все равно не могла рисовать на натуре.

Мистер Хардинг, адвокат тети, был потомственным стряпчим. Еще его отец вел дела моего дедушки. Это был коренастый, довольно тучный человек со светло-голубыми глазами и аккуратно зачесанными назад редеющими волосами. Он скорее выглядел преуспевающим фермером, чем адвокатом.

– Ну что, Хетти, что вас привело в Труро? Наверное, вы приехали не просто для того, чтобы доставить мне удовольствие видеть вас, хотя мне это было бы лестно, – добродушно улыбнулся он.

– Лесть вам не поможет. Но если у вас нет на сегодня важных встреч, можете повести нас куда-нибудь пообедать. – Тетя Хетти помолчала, вытянувшись в струнку на кресле, спокойно сложив руки на коленях. – Честно тебе сказать, Роберт, я в недоумении. Некто Дункан Стэнли говорит, что был близким другом Дороти, и хочет купить дом на скале. Он предложил мне за него пятнадцать тысяч фунтов, хотя я уверена, что дом таких денег не стоит.

– Что ты говоришь?! На твоем месте я не упустил бы такой случай и поскорее сбыл бы этот дом с рук.

– Да, я склоняюсь к мысли, что так и стоит поступить. Но у меня такое чувство, будто он пытается меня одурачить. Только никак не пойму, в чем тут подвох.

– Видимо, у него есть свои причины. Можно попытаться выяснить, зачем он собирается купить дом. Ты с ним не встречалась?

– Он вчера приезжал к нам. Сказал, что хочет устроить в доме курорт для престарелых работников издательского бизнеса. Такой, знаешь ли, альтруист. Говорил вроде бы искренне, но в то же время был слишком настойчив. Что-то тут не складывается.

– Даже не знаю – что я могу для тебя сделать? Ты же приехала не для того, чтобы посоветоваться со мной. Я знаю – ты сама принимаешь решения.

– Я хочу узнать – как по-твоему, можно сделать из этого дома отель, учитывая, что земли для строительства совсем немного? И еще одно – принадлежит ли бухта под скалой дому? Если да, тогда можно ли прорубить в скале ступени? Хотя я не уверена, что в бухте безопасно купаться.

– Я тебе могу ответить, даже не заглядывая в бумаги. Да, залив принадлежит владельцу дома. Но толку от него мало. Во время отлива на пляже остается лишь узкая полоска песка. Во время прилива пляж затапливается полностью.

Тетя Хетти выслушала Роберта с задумчивой усмешкой.

– Значит, даже если прорубить в скале ступени вниз, к морю, спускаться все равно нет смысла, разве что во время отлива?

– Да, пожалуй что так. К тому же пляж там слишком маленький. Скажу больше – если бы этот дом на самом деле можно было превратить в хороший отель, уж наверняка нашелся бы какой-нибудь предприимчивый господин и давно его выкупил бы вместе с принадлежащими ему участками земли. Я склоняюсь к мысли, что Дункан Стэнли говорит правду, но цена, конечно, непомерно завышена. Учитывая, что дом расположен в таком неудобном месте, его цена на рынке сильно падает. Может быть, у мистера Стэнли много денег и он не знает, что с ними делать? Кто он такой? Владелец сети супермаркетов?

– Не знаю, чем он сейчас занимается, но говорит, что был в свое время издателем и опубликовал первые книги Генри. Хотя, судя по бумагам, которые я нашла в доме, на самом деле книги Генри приносили ему не такую уж громадную прибыль, как мы все думали.

Роберт Хардинг посмотрел на Нее озадаченно.

– Я в этом не особенно разбираюсь, но мне всегда казалось, что авторы детективов имеют баснословные гонорары. Да, век живи – век учись.

Мы пообедали вместе, и я с огромным удовольствием слушала его рассказы. Оказалось, он знал массу интересного о Корнуолле.

Когда мы с тетей ехали домой, она вдруг сказала:

– Похоже на то, что Дункан Стэнли говорил правду. Мне и в голову не приходило, что из нашего дома можно сделать отель. Собственно, его главное достоинство – вид на Атлантический океан. Местность не особенно красивая, пляжа нет. Если не считать церкви, деревня тоже не живописнее других мест на побережье. К тому же вокруг дома нет свободного места для строительства. Луг сбоку от дома не такой большой – на нем много не построишь.

– Так ты склоняешься к тому, чтобы продать дом?

– А что бы ты сделала на моем месте? – По тону тети Я почувствовала, что ей важно мое мнение, не столько даже о продаже дома, сколько о самом покупателе.

– Я не стала бы спешить. Во всем этом есть что-то сомнительное. Роль ординарного добропорядочного отставного издателя как-то не вяжется с роскошным автомобилем Дункана Стэнли.

Тетя хмыкнула:

– Разве тебе не встречались мужчины, которые готовы последние деньги вложить в хорошую машину? Отказывают себе во всем, лишь бы получить то, что им хочется?

– М-м, да, но на него это непохоже. Даже не знаю почему. Во всяком случае подожди, не продавай. У меня такое чувство, что за эти кроется какая-то тайна. – Однако я не сказала ей, что уже убеждена в ее существовании и что с нею как-то связан Джонатан Пинарт.

Дождь кончился, и небо прояснилось, мы ехали домой по старой дороге, солнце сияло на небе, но нигде не было видно рыбацкой лодки Трегарта. Когда мы приближались к дому, на дороге вдалеке мы увидели Джонатана с Джиллиан. Она была в зеленом платье, и оно удивительно красиво сочеталось с ее огненными развевающимися на ветру волосами. Девушка шла легко, словно танцуя, с природной грацией. Зачем Джонатан всюду водит ее с собой – чтобы польстить своему мужскому самолюбию? Я сразу разозлилась. Я брюнетка, но темперамент у меня такой, какой всегда приписывают рыжим. Бедняжка Джиллиан, думала я, у меня было ощущение, что она может быть нежной и уступчивой, как голубка.

Я стала раздумывать: зачем вчера ночью Трегарт подъезжал к своей рыбацкой шхуне на маленькой лодке? Все это казалось мне лишенным смысла. И был ли в лодке сам Трегарт? Может, кто-то другой? Действительно ли я слышала звяканье запора на боковой калитке нашего сама? И что Джонатан так долго делал на берегу, лежа на скале? Все это я собиралась выяснить в самое ближайшее время.

Глава 4

На следующее утро мы встали рано, и я сказала, что хочу пойти еще раз осмотреть старую часть дома. Тетя Хетти отказалась меня сопровождать, заявив, что ей надо написать несколько писем и я могу идти одна. Накануне, когда мы были в Труро, я купила карманный фонарик и теперь взяла его с собой. Архитектура дома была незамысловатой – я подозревала, что при его строительстве главным критерием была не столько красота, сколько прочность. Дом должен был прежде всего выстоять при мощных атлантических штормах. Я шла через пустые комнаты, пытаясь представить себе, как здесь будут стоять парты и раздаваться веселая болтовня детей: Нужно будет сделать окна побольше. Даже в солнечный день они пропускают слишком мало света. Я в задумчивости подошла к двери в подвал и с удивлением обнаружила, что она легко открывается. В прошлый раз, когда я пыталась ее открыть, она не поддалась. Я включила фонарик. Каменные ступеньки без перил вели вниз. И тут я заметила на стене выключатель. Мне это показалось очень странным. Почему электрическое освещение проведено в подвале, а наверху его нет? Я включила свет и спустилась по ступенькам. Подвал оказался обширным помещением с каменными столбами, заставленным старой мебелью – шкафами, комодами, сундуками, кроватями и многим другим. Тяжелая дубовая дверь вела в подвал под новой частью дома, но я туда не пошла. Ту часть можно будет исследовать когда-нибудь потом, благо время есть. Я поднялась по ступенькам и плотно закрыла дверь. Потом попыталась снова ее открыть – она поддалась, хотя и с трудом. Значит, в первый раз я, наверное, просто нажала недостаточно сильно. Впрочем, через пару минут я уже не была в этом так уверена.

Дверь в последней комнате, которая выходила в сад, стояла незапертой. Я уставилась на нее, отказываясь верить своим глазам. Ведь я сама видела, как тетя задвигала тяжелую щеколду и запирала дверь изнутри на висячий замок. Даже если у кого-то был бы ключ, он все равно не мог бы открыть дверь снаружи! Оставалось предположить только одно – видимо, тетя приходила сюда позже и зачем-то открывала дверь. Я попыталась успокоить себя этим объяснением, но безуспешно. Настороженность сменилась тревожным чувством. Я вышла в дверь и оказалась в саду. Задвижка на калитке, ведущей из сада, была хорошо смазана. Я подвигала ее туда и обратно. Ни звука. Каким же образом я могла услышать ночью ее клацанье из окна спальни? Разве что тот, кто выходил тогда через калитку, очень спешил? Я снова отодвинула задвижку и постояла в задумчивости. Затем неторопливо прошлась по обочине луга и встала, облокотившись на ворота.

На старой дороге показалась машина Джонатана Пинарта – он ехал со стороны Сент-Ивз. Куда и зачем ему понадобилось ездить в такую рань? Было только девять часов утра. Заметив меня, он остановил машину и вышел. Похоже, этот человек не в состоянии побороть искушение поболтать.

– Сегодня ни мольберта, ни кисточек. И как это наша энергичная миссис Лэнгдон позволяет себе упускать летящее мгновение? А я-то думал, что только писатели могут болтаться без дела и мечтать о том, что когда-нибудь напишут шедевр, но при этом ничего не писать.

– Я тоже могла бы спросить вас, куда это вы ездили в такую рань, но это, конечно, не мое дело, – отозвалась я с легким вызовом.

– А я могу вам сказать, тут нет никакого секрета. Моя жизнь – открытая книга. – Его веселая усмешка меня взбесила. – У меня кончилась бумага, и я ездил за ней в Сент-Ивз.

– Видимо, там вы увидели, что магазины еще закрыты, и вернулись обратно, – обрадовалась я. Открытая книга, конечно! Зачем он тогда возвращался по этой невозможной дороге, если можно было объехать по новой?

– Вот и не угадали. Там есть один небольшой магазин канцтоваров, у них всегда хороший выбор, и открываются они очень рано. Хотите, покажу вам, что я там купил? – Его улыбка стала прямо-таки издевательской.

– Нет, спасибо. – Я поджала губы, потому что была уверена, что он действительно может показать мне бумагу. – А я и не знал, что кто-то еще пользуется этой боковой калиткой из сада. Теперь буду знать.

Я промолчала. Мне не хотелось говорить, что раньше я действительно ею не пользовалась.

– Если вы намерены спуститься в деревню, я могу вас подвезти, – предложил неожиданно Джонатан.

Вообще-то я собиралась вернуться домой и взять свою машину, но тут передумала. Если я хочу выяснить, зачем он шатается возле нашего дома в три часа ночи и подолгу висит на скале, мне надо познакомиться с ним поближе. Я улыбнулась ему самой широкой улыбкой, на какую была способна, про себя надеясь, что она выглядит не слишком фальшиво.

– О, спасибо. Подождите, через десять минут я буду готова, только соберу вещи. Вы подождете?

– Буду рад. – Я не знала, верить этому или нет.

В это утро я собиралась попробовать написать церковь в Зенноне, но подумала, что и в деревне можно найти немало живописных уголков. К тому же, может быть, удастся там с кем-нибудь перемолвиться словечком. Кто знает, что я смогу разузнать? Вдруг что-нибудь интересное болтают по поводу визита мистера Стэнли к моей тетушке? В деревне ведь любят посудачить.

Джонатан Пинарт был в обычном своем разговорчивом настроении. Он изложил мне все местные сплетни. Чувствовалось, он немало удивился, что я вдруг сменила гнев на милость и согласилась ехать с ним. Впрочем, несмотря на его легковесную болтовню, мне показалось, что ему слегка не по себе и он не так беспечен, каким хочет показаться.

– Как продвигается ваша книга? – Я надеялась, что в моем голосе был хоть слабый проблеск интереса.

– Так себе.

– Она про Корнуолл?

– Господи, нет, конечно. С чего вы взяли?

– Просто вы так интересуетесь всем, что здесь происходит. И потом, у Корнуолла такая богатая история: контрабандисты, потерпевшие крушение корабли, моряки с разбитых кораблей… Надо будет как-нибудь почитать про это. К моему стыду, я мало знаю про Корнуолл.

– А почему теперь вдруг заинтересовались?

– Вчера мы ездили к тетушкиному адвокату, и только в разговоре с ним я поняла, что мне мало известно про родные края.

– Тогда вам надо познакомиться с Дэвидом Милтоном. Он милейший человек и большой знаток всякой всячины.

– Никогда о нем не слышала.

– Ничего удивительного, коли вас не занимала история здешних мест. Дэвид живет под Мадроном в очаровательном бунгало, которое сам построил. Знаете, дом так слился с местностью, словно вырос сам по себе из земли. Я вас как-нибудь отвезу к Милтону, если хотите, только предварительно его надо предупредить о нашем визите.

Я ответила, что с удовольствием с ним познакомлюсь, и не стала спрашивать, зачем он ночью наблюдал со скалы за нашей бухтой. Я решила не торопиться.

– Завтра вы свободны?

– Да, после обеда. А сейчас мне пора поработать, а то завтра нечего будет показывать.

Я поставила мольберт. Из трактира «Голова короля» вышла Джиллиан и встала, облокотившись, у невысокого каменного парапета в обычной для нее свободной и грациозной позе. Решив взять быка за рога, я подошла к ней и спросила, не согласится ли она посидеть здесь, чтобы я могла запечатлеть ее на холсте. Джиллиан обратила ко мне огромные светло-карие глаза и промямлила, что ближайшие полчаса она совершенно свободна.

Далеко в море была видна шхуна Трегарта. А по старой дороге мчался вприпрыжку смуглый юноша. Помахав рукой Джиллиан, он крикнул:

– Отличная погода! Отец, наверное, заждался меня – сейчас ругаться будет.

Обежав залив, он вскочил в маленькую лодку с веслами, отвязал ее от колышка и толкнул в воду сильным движением. Затем начал быстро грести к шхуне отца под красными парусами.

– Кто это? – спросила я.

Джиллиан засмеялась:

– Мэт Трегарт. Наверное, завозился со своим мотоциклом и забыл, что его отец ждет. А теперь боится, что ему за это влетит.

Я и не знала, что у Трегарта есть сын!

– Странно, что они не выходят в море вместе. Как Трегарт добирался до своей шхуны, если лодка на берегу?

– Наверное, он вышел в море еще вчера вечером. А Мэта оставил убираться в доме.

– А что, разве у него нет жены?

Джиллиан пожала плечиками:

– Она от них сбежала еще много лет назад. И поделом, я ее совсем не виню. Даниель Трегарт такой грубиян, всегда в дурном настроении. Иногда он не сходит на берег по два-три дня. А свой улов отвозит в Сент-Ивз или в Хейл.

– Вряд ли он ловит здесь много рыбы, – заметила я.

– Нет, конечно. Но летом возит кататься туристов и на этом хорошо зарабатывает. Хотя никто точно не знает. Он ни с кем не разговаривает, разве что грубость какую-нибудь скажет.

Больше Джиллиан ничего не сказала, и я, вернувшись к мольберту, вскоре совсем забыла про Даниеля Трегарта, его сына Мэта и про все остальное. Изящная стройная фигурка в зеленом платье, с развевающимися рыжими волосами поглотила все мое внимание. Однако вместо зеленого платья я изобразила лиловое. Это придавало картине больше изысканности.

– Вы не против, если я пойду? – Джиллиан слегка склонила голову набок, как любопытная голубка, и я была поражена ее по-детски наивной прямотой и беззащитностью. Я удивлялась: почему при первом знакомстве мне показалось, что она вполне способна о себе позаботиться? Теперь я не была в этом так уверена.

– Конечно, иди, – согласилась я. – Но если завтра будет хорошая погода, ты придешь еще немного мне попозировать?

Она кивнула и ушла, а через несколько минут из-за угла здания почты показался Джонатан.

– Хотите, я подвезу вас обратно домой, когда закончите?

– Я буду работать еще не меньше часа.

– Отлично. Я подожду. – Он присел на парапет – видимо, его муза не любила работать подолгу. – Кстати, я позвонил Дэвиду Милтону, и он приглашает нас на чай завтра после обеда. – Неожиданно он растянулся прямо на парапете и, судя по всему, собрался вздремнуть.

Я стала размышлять, сколько времени понадобится Дотти Рэнкин, чтобы раздобыть информацию про Дункана Стэнли.

После обеда я наклеила пару картин на картон и стала обдумывать последние события: про шхуну, боковую калитку, открытую дверь в подвале, про Джонатана и Трегарта.

– Проблема в том, – сказала я сама себе, поставив одну из картин на стол и критически разглядывая ее, – что у меня слишком богатое воображение и мне просто нечем его занять. Как жаль, что я не писательница. Наверняка для всех этих происшествий есть самые простые объяснения.

Я сообщила тете, что завтра еду с Джонатаном в гости к его приятелю. Она лишь немного приподняла брови:

– Мне показалось, что он тебе не понравился.

На мгновение я растерялась, не зная, что ответить, но затем усмехнулась:

– Он, правда, меня злит, но с ним интересно, и этот его приятель знает очень много о Корнуолле.

Когда на следующий день старая машина Джонатана с натугой взобралась на крутой холм, я с удивлением увидела на заднем сиденье Джиллиан. Она довольно натянуто улыбнулась, и мне стало ясно, что ей ни с кем не хотелось бы делить общество Джонатана. Я даже подумала: может быть, он специально оказывает мне внимание, чтобы заставить ее поревновать, но решила, что это было бы слишком мелко. Джиллиан и так очевидно была счастлива быть с ним вместе. О, мужчины! Впрочем, нельзя было сказать, чтобы Джонатан посвящал мне много внимания. Он заставлял меня холодеть от ужаса каждый раз, когда поворачивался назад, чтобы сказать что-нибудь Джиллиан. Оставалось только гадать, почему он не попросит ее пересесть на переднее сиденье. Впрочем, каждый раз, когда Джонатан к ней обращался, она заметно веселела.

Но в отношении бунгало он оказался прав. Дом выглядел очаровательно. Было видно, что хозяин немало постарался, чтобы он вписался в окружающий пейзаж. Сад пестрел цветами, ипомея оплетала высокое крыльцо. Когда мы подъехали, дверь отворилась, и из-за нее появилось инвалидное кресло, в котором сидел мужчина с широкими, мощными плечами. Ноги его укрывал легкий плед. Но прежде всего внимание привлекало лицо: крепкая, сильная челюсть, полные губы и худые щеки создавали впечатление, что плоть этого человека покорена разуму. Нос небольшой, с горбинкой, глаза почти черные и очень широко расставлены, а ресницы по длине не уступали ресницам Джиллиан. На широкий лоб падала прядь непокорных черных волос. В целом он был не то чтобы красивым, но невольно притягивал взгляд. В его лице чувствовалась огромная сила, однако нежный рот наводил на мысль, что ему наверняка приходится бороться со слабой стороной своей натуры. Он протянул руку – пожатие было крепкое, но не слишком. Дэвид Милтон покорил меня с первого взгляда, а когда я к кому-то проникаюсь симпатией, то совсем не могу это скрыть.

– Значит, вы Элизабет Лэнгдон? Джонатан рассказывал, что вы пишете картины. – Я была благодарна, что он не сказал: «…что вы художник». Он приветливо улыбнулся Джиллиан, и я сразу поняла, что она здесь частый гость.

Дэвид покатил свое кресло в большую комнату, которая шла через все бунгало. И была обставлена неброско, но гармонично. Джиллиан села и, не говоря ни слова, стала смотреть в сад. Джонатан присел на ручку моего кресла.

Дэвид Милтон насмешливо взглянул на меня:

– Ручаюсь, Джонатан не сказал вам, что я инвалид. Он из тех очаровательных деликатных людей, которые не замечают этого. Я могу немного ходить, но очень медленно. Мне это дается тяжело и смущает моих гостей. Они не знают, как себя вести – то ли предложить мне свою помощь, то ли делать вид, что все в порядке.

Этот человек явно не искал сочувствия, и от этого я расположилась к нему еще больше. Когда слуга вкатил в комнату небольшой сервировочный столик и придвинул его к креслу хозяина, Дэвид Милтон чуть оттолкнул его от себя.

– Берт, не вредничай – ты же знаешь, я терпеть не могу разливать чай. Уверен, миссис Лэнгдон не откажется мне помочь, а Джонатан раздаст всем чашки. Если только у него остались силы, после того как он вел это свое механическое недоразумение, которое величает машиной.

После того как Берт убрал сервировочный столик, разговор перешел на тему, которой я боюсь, – об искусстве. На стене в гостиной висели три картины – работы современных художников, довольно известных. Я сразу почувствовала себя мелким ремесленником в сравнении с ними. Впрочем, я никогда не смела претендовать на большее.

– Джонатан говорил, хотя он совсем не разбирается в живописи, что у вас отменное чувство цвета.

– Да, в художественной школе мне тоже так говорили. Но при этом добавляли, что мне не хватает терпения и, к сожалению, у меня нет чувства перспективы. Я много лет занималась рекламой и теперь пытаюсь рисовать романтические ностальгические картинки для туристов. Вряд ли мне удастся создать нечто большее, чем сентиментальная мазня для тех, кто предпочитает даже плохой оригинал хорошей копии. – Я говорила слишком откровенно и знала это.

– Скромничаете? – улыбнулся мне Джонатан. – На самом деле я кое-что видел, и мне показалось, что это очень неплохо. Думаю, Дэвид, тебе понравилось бы то, что пишет миссис Лэнгдон. Это искренние, честные картины. Попроси ее принести показать тебе что-нибудь.

Я уловила краем глаза, как нахмурился при этих словах чистый лобик Джиллиан. Ну зачем, зачем она так открыто показывает свои переживания?

– Принесете? – спросил меня Дэвид.

– Да, с удовольствием. Как-нибудь заеду к вам. У меня есть небольшая машина, правда довольно тихоходная, но зато надежная. – Я думала, что это замечание сотрет хмурую морщину со лба Джиллиан, но Джонатан немедленно вставил, что сам подвезет меня, и Джиллиан продолжала сидеть надувшись, как обиженный ребенок.

Разговор перешел на Корнуолл, и Дэвида трудно было остановить. Бог знает почему, я заговорила про пещеры и узкие бухты вдоль северного побережья, и он стал рассказывать про контрабандистов и пиратов прошлого. Я заметила, что сейчас эти бухты и заливы труднодоступны и опасны и их нельзя никак использовать. Как, например, бухту под той скалой, на которой стоит наш дом.

– Потому-то Корнуолл и был в свое время идеальным местом для контрабандистов. Бухты со стороны моря кажутся неприступными, а на самом деле на берегу есть множество пещер, которые можно использовать только в определенное время, например во время отлива. Там можно было прятать товар, пока охрана не уйдет. Ходят разные легенды по то, что из некоторых домов ведут подземные ходы прямо к океану, говорят, там даже можно скрываться.