Текст книги "Экспанты. Носитель кода"

Автор книги: Глеб Острожский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– Умка, я вот иногда не понимаю, за что у тебя такое прозвище? Я был уверен, что ты давно наведешь справки обо мне, – Виктор появился в дверях комнаты. – А ты полгода уже со мной работаешь над таким специфическим проектом и только сейчас решил узнать кто я, и что. Ты же должен понимать, что в высотках кто попало квартиры не получал, даже работая в МИДе.

– То есть я прав.

– Ну да, мой дед работал во внешней разведке, отец тоже раньше был активным агентом, правда, по вопросам коммерческой разведки.

– Какой коммерческой разведки? У нас же социализм раньше был.

– Ты думаешь, когда страны заключают контракты на поставку леса, руды на миллиарды долларов, то они не собирают информацию о партнере? Все такие контракты прорабатываются годами, туда вовлечены корпорации, правительство спецслуюжбы и иногда даже армии. И в СССР было так, и в России, а о Штатах вообще речь не идет. Например как так получилось, что СССР в шестьдесят девятом году начинает строить нефтепровод Дружба 2 в Европу, а в семьдесят первом ОПЕК начинает взвинчивать цены на нефть?

– ОПЕК? Это организация арабских стран, которые нефтью торгуют?

– Ну, не только арабских, но, в общем, ты правильно понял. ОПЕК тихо-мирно десять лет существовал, а потом вдруг возьми и за три года раз в десять цены на нефть подними. А СССР вроде бы и не входит в ОПЕК, но как раз больше всех нефти в мире на экспорт начинает слать и как раз трубопровод вводит в эксплуатацию, – Виктор хитро улыбнулся.

– А че ты мне все это рассказываешь? – удивился Алекс

– Ну, это не большая государственная тайна. Дело давнее, это во-первых, а во-вторых, думаешь, американцы или немцы не знали откуда ноги росли у ОПЕК?

– Так это твой отец делал?

– Нет, это было еще до моего рождения, тогда отец еще в Москве работал. Он уже потом эти вопросы курировал. В Австрии мы почему жили? Потому что там штаб-квартира ОПЕК. А потом в Иране – потому что Иран важный экспортер нефти. В общем, если бы ты больше покопался – сам бы все это нашел.

– Хорошо, а сам ты работаешь на КГБ или как их там сейчас называют?

– Я? Ну, скажем так, я иногда помогаю как переводчик фарси. Ни в какие страшные тайны не посвящен, и, в принципе, не планирую работать на спецслужбы. Тем более, что с развалом Союза там сейчас такой бардак.

– А почему ты мне раньше не сказал? Мы же незаконными вещами занимаемся: вирусы, использование чужих компов.

– Ну, во-первых, мы ж не деньги со счетов воруем. Во-вторых, ты не спрашивал. А в-третьих, я думал, ты обрадуешься, что в случае чего у нас неплохой тыл. Запомни, я тебя никогда не брошу в случае серьезных проблем. Ты – мой напарник, а Новиков напарника не предаст.

В воздухе повисла тишина. Алекс ничего не говорил, обдумывая услышанное.

– Ну, если ты топором бабушку-процентщицу не грохнешь, – улыбаясь, добавил Виктор. – А теперь давай займемся нашими муравьиными делами.

* * *

Как всегда, в Макдоналдсе было людно и шумно, но Алексу удалось найти укромное место в углу зала, где расположившись с «Биг-мак меню», он достал ноут. Доступ к интернету Алекс установил быстро, правда скорость оставляла желать лучшего, осталось найти Джокера. Если он в Америке, то у них сейчас ранее утро, в инете его может и не быть.

Заходить через старый аккаунт опасно, через пару минут будут здесь. Завести новый? Но раз ребята так контролируют интернет, то сейчас весь список его контактов под их колпаком. Как только он с нового аккаунта напишет Джокеру "авторизируй меня", то они сразу увидят запрос авторизации. Хотя… он напишет от имени Умки

"…откуда они знают, кто такой Умка? Ну, попросил какой-то Умка регистрации у одного из контактов Алексея Харламова, а их у меня так десятков пять. Не перечитывают же они всю переписку, стоит программа фильтрующая переписку по ключевым словам. Все что мне нужно от Джокера – это его номер телефона. А там, закупив карточек IP– телефонии с обычного автомата можно поговорить хоть с Бразилией. Главное, чтобы в переписке не мелькнули ключевые слова. Что там точно есть?".

Алекс стал набирать небольшой список вероятных ключевых слов "Харламов, Алексей, сбежал, помощь, срочно, скрыть…" Список получился достаточно большим, оставалось надеяться, что удастся обойтись без этих ключевых слов.

Регистрируя в скайпе новый аккаунт, Алекс подумал, не стоит ли связаться и с тем анонимным помощником, но передумал. Ему хотелось сейчас исчезнуть из поля зрения у всех спрятаться на годик-другой, в том числе добровольного помощника, и попутно попытаться разобраться, что же произошло, почему его ищут. А в этом мог бы помочь Джокер, осталось только найти, где он сейчас. Последний раз они списывались года полтора назад, тогда Джокер сказал, что переезжает из Штатов в Европу, но, возможно, он уже успел в Америку вернуться.

"Джокер привет, это Умка. Есть вопрос" – прикрепил сообщение к запросу авторизации Харламов.

Теперь оставалось ждать ответа. Если Джокер опять в Калифорнии живет, то сейчас может еще спать. Если в Европе, то шансов, что он сейчас в скайпе, больше. Алекс откусил Биг мак, надеясь на лучшее. Ему повезло – ответ появился почти сразу.

"Привет, Умка, давно не списывались. У тебя что-то срочное? Я в аэропорту, объявили посадку."

"Мне нужен твой совет. Можешь дать свой мобильный? Я бы позвонил, когда приземлишься? Тебе долго лететь?"

"Ты в Москве?"

"Пока да"

"Через три часа я тоже буду в Москве"

"Ого! Вот это удача! Давай встретимся – бабушки-процентщицы живи "

Алекс надеялся, что Джокер помнит ту шутку и поймет, что ему нужна помощь.

"Все так серьезно? Тогда приезжай сразу ко мне. Часов через пять буду дома" – на экране появился незнакомый Алексу адрес. Джокер все помнил.

"Приеду, удачного полета"

"До встречи".

Все складывалось лучше, чем Алекс планировал. Приезд Джокера был сегодня первой приятной неожиданностью, если не вспоминать Алису-Симону с утренним кофе. Кстати о Симоне, он же еще не смотрел мини-диск, за которым и идет охота.

"Жаль звук не включить. Динамики слабоваты, тут шумно, а наушники не взял. Ладно, так просмотрю"

Записано было более полутора часов видео. Где-то с полчаса на экране мелькали лица сослуживцев, некоторые что-то говорили в камеру, но с отключенным звуком видны были только движения рта, при чем, чем дальше шло веселье, тем более активно говорившие жестикулировали, наверное, придавая своим словам большей убедительности. Вот кто-то со стороны снимает их с Джерардом идиотское соревнования. Так. Теперь Алекс стал смотреть внимательнее. Еще минут десять кадры с вечеринки, а вот они все на берегу Байкала усаживаются на снегоходы.

"Вот, получается, как я уехал с базы"

Дальнейшие кадры подтверждали догадку. Вот он снимает с озера, берег с небольшим бетонным пирсом и аккуратными с ажурными фонарями дорожками, уходящие в глубину берега, вероятнее всего к отелю.

– Постой Маша возле дяди он уже доел и скоро будет уходить, – раздалось справа от Алекса.

Он оторвал взгляд от монитора. Дородная тетка демонстративно смотрела на Алекса сидящего с ноутом и кучей упаковочной бумаги на подносе, давая понять, что она имеет виды на столик за которым расположился Алекс. Он окинул взглядом зал. Да, пустых столиков не было. Тетка оставив девочку лет шести возле столика Алекса пошла к кассам. Нужно было уходить, такие тетки покоя не дадут.

– Ты с мамой в Макдоналдс пришла за гамбургерами? – улыбаясь девчушке спросил Алекс.

– Вот еще! С няней. За хепи милом, – нахохлившись, ответила девочка.

"Ну да, как просто. Хеппи мил! "Бесплатная" игрушка. Мы тогда тоже всех на бесплатную игрушку подцепили" – подумал Алекс поднимаясь.

* * *

Год, ушедший на создания Муравейника, пролетел быстро. И если Виктор корпел исключительно над основной программой, мало отвлекаясь на посторонние вопросы, то у Алекса работа была веселей: ему не только нужно было написать сам коммуникатор, но и обеспечить к моменту готовности ее распространение в Интернете.

Непосредственно написание кода он закончил месяца за три. Программа отлично работала, мониторила Сеть на предмет того, нет ли в ней Муравейника, чтобы установить на комп. Благодаря кое-каким хитростям Алекса, многие антивирусы его не обнаруживали.

Выкачать версию Муравейника из единого источника коммуникаторы не могли. Точнее, они могли, но тогда бы даже на самих хороших интернет-каналах эта раздача заняла бы пару недель, а то и месяцев. Поэтому пришлось разработать алгоритм регулярного поиска файла, в который был упакован Муравейник, по всему Интернету, а не по отдельным адресам. Если такой файл обнаруживался, то коммуникатор должен был связываться с теми компьютерами, с которыми была самая хорошая связь и параллельно скачивать не менее чем с трех, но не более, чем с пятнадцати машин.

По сути это был обмен информацией напрямую между пользователями, минуя громоздкие серверы. "Вирусный маркетинг" – так в шутку называл его Виктор. Ведь идея, алгоритма базировалась на системе распространения слухов в городе.

Теперь, когда сам коммуникатор работал, осталось обеспечить минимум триста тысяч одновременно подключенных к Сети компьютеров с установленной программой. То есть, разместить коммуникатор нужно было на порядка полутора миллионов машин, учитывая, что лишь часть будут находится в Сети одновременно.

Теоретически задача была несложной, ведь срока для распространения у Алекса было месяцев шесть-семь. В то время, самым распространенным методом распространения вирусов являлся спам приходящий в почтовый ящик под видом письма от друга. Если пользователь открывал такое письмо, то вирус попадал в машину.

Но в середине девяностых любопытных блондинок за компьютерами еще было не слишком много. Тогда доступом к интернету обладали те, кто понимали слова "операционная система", "драйвер" поэтому они не открывали любой файл, сваливающийся в почту. Ну и сам вирус некоторыми продвинутыми антивирусными программами опознавался и удалялся.

Поэтому скорость распространения коммуникатора была невысокой: за месяц удалось установить только на пяти тысячах машин, точнее около пяти тысяч копий коммуникатора прислали информацию, что успешно инсталированы и готовы к работе. А одновременно подключенных к интернету машин с работающими коммуникаторами не набиралось более девятисот.

Такого количества хватало только для тестирования успешности взаимодействия самого коммуникатора на разных машинах, но было совсем мало для полноценной работы Муравейника. Алекс мучительно искал способ ускорить распространение без потери маскировки от антивирусных программ.

Решение лежало на поверхности. Однажды, когда Алекс жаловался Виктору на сложности распространения, тот спокойно заметил:

– Нужно было заставить пользователей самих установить программу и еще посоветовать друзьям.

Алекс посмотрел на Виктора, ожидая какого-то подвоха в этой фразе.

– Ты хочешь сказать, что люди станут сами устанавливать себе вирус на машину, – спросил он. – А деньги они нам по почте за это высылать не станут?

– Ну, думаю, что не станут, хотя идея твоя правильная.

– Джокер, хватит ехидничать, что ты придумал?

– Я не ехидничаю. Подумай сам: какие полезные программы антивирусы часто определяют как вирусы?

– Игры! Точно игры! Написать игру. Но, – запнулся Алекс, – ее ж написать надо, чтобы интересная, чтобы народ обменивался.

– Умка, это не так сложно. Мы ж не квейк делать будем. Все банально…

Через неделю Алекс прикрепил коммуникатор к своей первой игре – стрип-тетрису. Поскольку аудитория пользователей компьютеров была мужская, причем чаще всего лет до двадцати пяти, то через неделю коммуникатор сообщил о почти пятидесяти тысячах новых установок. Теперь все зависело от того, как быстро пользователь удалит игру из машины, потому что Алекс решил, что лучше защиты от вируса, чем игра, нет. Поэтому коммуникатор на машине пользователя оставался только скрытой функцией самой игры и удалялся вместе с ней.

Результат уже воодушевлял – полторы сотни тысяч установок за месяц. После выпуска еще нескольких клонов: стрип-покера и стрип-казино через полгода количество машин с установленной программой-коммуникатором достигла более десяти миллионов с максимальным количеством одновременно подключенных к интернету более двух миллионов.

Пришел день Икс – день запуска первой версии Муравейника в Сеть. Задача перед первой версией стояла простая – рассчитать максимально возможное количество знаков после запятой у числа Пи. Эту задачу регулярно выполняли собранные разными компаниями суперкомпьютеры, и на ней можно было легко сравнить производительность Муравейника и суперкомпьютеров.

В тот вечер собрались у Виктора дома. Выложив версию в интернет, они наблюдали, как в течение 5 минут коммуникаторы нескольких десятков компьютеров нашли ее и приступили к скачиванию. Процесс пошел! Когда поступила информация с первых машин, что Муравейник скачан и запущен, Алекс почувствовал эйфорию: "Коммуникатор работает! Он сделал это!"

Виктор начал отключение компа.

– Джокер, зачем? Блин, ну давай посмотрим на статистику, – Алекс не мог понять, что делает Виктор.

– Все, теперь спать. Утром посмотрим на результат.

– Да ты что? Какое спать? Давай посмотрим за процессом, сколько скачают, как запустят. Ну, или хотя бы дождемся, когда накопится критическая масса и начнется расчет. Я ж до утра спать не буду.

– Так мы до утра тут будем "смотреть за процессом", – возразил Виктор. – Хотя если честно, то я просто не могу смотреть. Полтора года написания программы, тестирования реального ж не было, по сути оно сейчас только и началось. Нет, – отрезал Виктор, – Сейчас приму грамм двести коньяка, и спать. Просмотр – утром в семь у меня. И ты дома не подключайся – будь человеком.

Поднявшись из-за стола, он подошел шкафу, достал из бара пузатую бутылку с коричневой жидкостью и налил в широкий низкий граненый стакан.

Алекс видел, что Виктор еще больше хочет "посмотреть на процесс". Но он был прав – наблюдать за строчками с информацией о количестве установок Муравейника и промежуточными результатами расчетов числа Пи, было занятием бессмысленным и непродуктивным. Программа остановиться в семь утра по Москве. Вот тогда и можно будет посмотреть статистику успешных запусков, а главное – результат расчетов.

– У тебя еще коньяк есть? – попросил Алекс. – Я тоже вряд ли сам усну, точно полезу смотреть, как там Муравейник. А коньяк, говорят, отличное снотворное.

– Забирай бутылку с собой, – он протянул бутылку, в которой плескалось еще грамм сто пятьдесят темной жидкости, – дома выпьешь и будешь спать как младенец.

Уже дома в своей комнате Алексей достал бутылку из рюкзака. Судя по этикетке, в бутылке находился продукт солнечной Армении. До этого Алекс пил только пиво и немного вина. Коньяк оказался напитком, оставивляющим противное послевкусие, которое хотелось чем-то запить. О том, чтобы захватить на кухне воды, он сразу не подумал, а сейчас бежать на кухню мимо комнаты, где родители смотрели телик, тоже не хотелось. Поэтому смирившись с горечью во рту он разделся и попытался уснуть.

Было одиннадцать вечера и, хотя он давно так рано не ложился, недосыпание последних дней и коньяк сделали свое дело. Как только Алексей укрылся одеялом, глаза сами закрылись и Алекс провалился в глубокий, без сновидений, сон.

Проснулся Алекс от непонятного дискомфорта – где-то вдалеке назойливо звучала трель телефона. Нехотя, с трудом он выбрался из приятной расслабленности сна и понял, что это действительно упорно трезвонит в коридоре телефон. С удивлением он понял, что успел отвыкнуть от этого звука, поскольку практически всегда занимал линию интернетом.

Трубку подняла мама. На часах было шесть утра, поэтому ее "Алло" было тревожным, словно она опасалась какой-то неприятности, которую приносят такие ранние бесцеремонные звонки.

Но тут открылась дверь и мама с удивлением сказала:

– Леша, там тебя хочет Витя слышать. В такую-то рань. Что-то на вас не похоже.

Голос у нее был уже спокойным и даже слегка удивленным. Раздражения не было – через пятнадцать минут все равно нужно было подниматься на работу на работу. Год назад ее перевели в другое подразделение банка, и теперь на автобусе и метро добиралась на работу больше часа.

– Ну что спишь? – голос Виктора в трубке был взволнованным. – Так проспишь величайшее в жизни событие.

– Сплю, – Алекс еще полностью не проснулся и плохо соображал, – Между прочим, до семи еще час, а мы договаривались раньше свой нос не совать.

– Да я не сдержался. В пять проснулся, ворочался и таки полез смотреть. Там – бомба. Если коротко – то у нас получилось. Давай так. Приходи ко мне, как раз в семь будет результат. А я к тому времени кое-какие расчеты проведу.

– Хорошо, ты скажи, коммуникатор нормально сработал? Сколько скачалось?

– А-а-а, о своем коммуникаторе волнуешься? Не знаю, как сработал алгоритм поиска оптимального места скачивания, но пятнадцать минут назад Муравейник работал на сорока пяти процентах машин, от которых прошла информации об установки коммуникатора. В общем – дуй ко мне.

Сорок пять процентов! О такой цифре в первый день Алекс и не мечтал. Ведь часть машин в Сети сейчас пока скачивают Муравейник, многие за эти шесть часов в Интернет еще не заходили. То есть можно было сказать, что Муравейник заработал везде, где коммуникатор попадал в Интернет.

Через полчаса Алекс был уже у Виктора.

– Итак, первое. – Виктор выглядел еще более возбужденным, чем показалось Алексу во время разговора по телефону. – Система запустилась нормально и начала расчеты через пятнадцать минут после первой установки. При средней скорости скачивание и установки Муравейника занимает от четырех до двадцати минут, и если через четверть часа начался расчет, значит, Муравейник запустился не меньше, чем на двадцати тысячах машин. То есть твой алгоритм "вирусного маркетинга" сработал! – в голосе Виктора звучал триумф.

– Блин, Джокер, я даже такого не ожидал. Это ж позволит любые большие файлы распространять независимо от мощности исходящего сервера. Скорость будет ограничена только каналом пользователя, который принимает информацию.

– Точно, но это не самое главное, почему я тебе звонил. Посмотри на длину получившегося числа.

Алексей посмотрел на монитор.

– Подожди, – Алекс был в замешательстве. – Мы запустили программу часов в десять вечера. Верно?

– Приблизительно да. Потом пока запустилось… короче время работы программы в более или менее полную силу составило восемь часов и почти сорок пять минут. Причем, производительность на уровне двух миллионов компьютеров стала поддерживаться часа через три работы.

– Но на сегодня последний рекорд вычислений это шесть миллиардов знаков после запятой за две недели. Неужели..?

– Да, – перебил Виктор, – Мы бы до этой цифры дошли за двое суток. Но и это не все.

– Не все?! Да ты понимаешь, что мы сделали сегодня ночью? Мы гении! – Алекс от возбуждения вскочил из-за компа и стал ходить по комнате

– Ну… Есть одна вещь, которая меня смущает. Пока ты ехал я проверил одну свою гипотезу. Я взял производительность десяти тысяч машин в разные моменты загруженности системы. И она разная, причем существенно.

– Что ты имеешь в виду? – Алекс не понимал, о чем говорит Виктор, в голове не умещалось то, что он уже услышал.

– До отметки в семьсот тысяч одновременно работающих компьютеров она была в целом стабильна, но после нее случился резкий скачок процентов на тридцать.

– Но что это значит? – спросил Алекс.

– Это значит, что любые десять тысяч компьютером в системе должны иметь приблизительно одинаковую производительность, поскольку в таком большом случайно выбранных компьютером и более мощные и менее мощные машины уравнивают свои производительности. В общем, так оно и есть. С одной разницей, когда количество участвующих в выполнении задачи машин перевалило приблизительно семьсот тысяч, производительность любых десяти тысяч компьютеров увеличилась почти на треть.

– Такого не может быть.

– Не может, но есть. У меня несколько мыслей. Первая, что в Муравейнике стало работать большое количество суперсовременных компьютеров, которые вначале не попали в базу. Например, в ЦРУ и НАСА начался рабочий день, а кто-то установил наш стрип-покер с коммуникатором на их компьютеры.

– Отпадает, – сказал Алекс. – Если это произошло при количестве в семьсот тысяч, то никакие суперкомпьютеры не могли увеличить производительность аж на треть.

– Да, я тоже так подумал. Вторая – Муравейник резко стал забирать бОльшее количество ресурсов. Проверил и эту версию. Я запустил в полседьмого свой старенький комп, где был коммуникатор. Муравейник скачался, запустился и последние 15 минут работы до семи Муравейник брал строго 3 % мощности машины. У меня остается последняя и самая сумасшедшая.

– Муравейник… превратился… в муравейник, – Алекс подошел к столу и уставился в монитор, словно ожидая что-то увидеть там еще. – Эффект интеллектуальной синергии. Но это же…

– невозможно, – закончил мысль Виктор.

В комнате повисла пауза. Гипотеза была настолько нереальной, что вызывала неприятный холодок в животе. Первым заговорил Виктор.

– Если действительно после наличия некой критической массы компьютерная сеть начинает работать не как сумма мощности входящих в нее компьютеров, а на 30 % больше…

– Тут еще надо посмотреть, не будет ли, например, трех миллионов машин очередного скачка производительности, – перебил его Алексей.

– Тут вообще много неизвестного, – согласился Виктор. – Неизвестно, зависит ли появление этого эффекта от количества машин и их суммарной производительности, или только от количества единиц в системе. А главное: было ли это каким-то неизвестным науке эффектом увеличением производительности или же это было самостоятельная оптимизация алгоритма расчета.

– Ты понимаешь, что ты говоришь? Ты хочешь сказать, что система начинает думать?

– Не способность думать, а… ну как бы это сказать. Ну, как в том же муравейнике: один муравей – набор инстинктов, а если их много у них появляются способность выполнять действия присущие организмам с наличием мозга. Может, после определенного порога сеть даже более оптимально использует свои ресурсы, чем прописано в программе.

В голове у Алекса была просто каша. Еще вчера вечером он волновался только об одном: как сработает коммуникатор. То, что алгоритм "качай и одновременно делись с другим" прекрасно работал, уже было достижением. А тут прыжки производительности, расчет числа Пи со скоростью выше любого суперкомпьютера. Кстати о суперкомпьютерах…

– Знаешь, о чем я подумал? – Алекс говорил медленно, словно мысль, которую он начал высказывать, еще не вполне сформировалась в голове. – Мы хотим проверить, оптимизирует ли машина алгоритм? Легко! Давай предложим ей поиграть в шахматы.

– И что? Есть гора программ для игры в шахматы. Я пробовал, компьютер выигрывает у меня всегда, – Виктор не понимал, к чем у клонит Алекс.

– Ну, Джокер, у тебя выиграть не сложно. А принцип работы всех программ одинаковый. Компьютер перебирает все возможные комбинации. Просто, чем круче программа, тем на большее количество ходов она прогнозирует, оценивая какой вариант приносит ей больше условных пешек.

– Почему условных? – удивился Виктор.

– Ну, это как бы единица для оценки веса, важности, называй как хочешь, всех фигур. Не это важно – важно, что она просчитывает все ходы и теоретически может просчитать абсолютно все вариации ходов. Если, конечно, ей дать достаточно времени. Но в реальности они как раз ограничены во времени, иначе партии длились бы месяцами. Спасает их только обширная библиотека готовых матчей, с которой они постоянно сравнивают позицию на доске. Человек же опирается на другой принцип. Да, он просчитывает варианты ходов, но самые бесперспективные он даже не берет во внимание. Он как бы видит общую ситуацию на доске. Поэтому изначально смотрит на позицию на доске и на основные ходы, которые могут изменить её в его пользу. Вот это и есть умение думать. А рост производительности – это просто рост производительности.

– Ты хочешь предложить поиграть ей в шахматы? Я, Умка, помню, что у тебя разряд по шахматам, но…

– но вряд ли я переиграю Муравейник? – перебил Алекс. – Да, вряд ли. Но если ограничить количество участвующих в партии машин и время на обдумывание, то можно будет определить, происходит ли только скачок производительности или это способность оптимизировать расчеты. Тем более играть буду не я у меня форма уже не та. Но есть у меня знакомый из нашей шахматной секции – он уже добрался до мастера спорта, играет за молодежку, лет через десять будет и гроссмейстером. Его имя Борис, но в секции получил кличку Директор – он приходил на тренировки с большой кожаной папкой.

Так как алгоритм работы шахматных программ почти одинаковый, то на написании версии Муравейника для игры в шахматы ушло всего полторы недели. В программу сознательно не закладывали библиотеки с готовыми партиями. Только чистый алгоритм мог показать, насколько производительна программа. Еще дня два тестировали, при этом Муравейник выиграл все партии у Алекса, а одну из них даже на десятом ходу. Пришло время привлекать более сильного соперника.

Алекс разыскал в своих старых записях телефон Бориса и прямо с утра набрал его.

– Привет, Директор. Это Алексей Харламов, помнишь такого?

– Привет. Давно не слышал. У тебя что-то срочное, мне нужно в клуб убегать?

– У меня к тебе деловое предложение, связанное с шахматами.

– Деловое, и с шахматами? Ты же бросил шахматы года два назад. Мне говорили, ты весь в компьютерах сейчас.

– Правильно, именно с этим связано предложение, но думаю лучше при встрече. Когда сможем пересечься?

– Можно и сегодня в клубе, давай часа через три, после тренировки, там и встретимся.

Клубом назывался шахматный клуб имени Петросяна, раньше это была шахматная школа Спартак, где занимался Алексей.

– Понимаешь, мы с товарищем написали шахматную программу, применив там несколько новых алгоритмов, – Алексей продолжил начатый по телефону разговор уже в кафе рядом с клубом. – Хотим продать ее буржуям. Но возникла проблема тестирования.

– Проблема чего?

– Тестирования… Ну то есть проверки, как программа работает. Понимаешь, она у меня всегда выигрывает, но я уже два года активно не тренируюсь и, честно говоря, за два года в руки не брал шахмат. Поэтому я явно не соперник для нее. Вот я и подумал о тебе – ты же по сравнению со мной просто чемпион мира. Чемпионат Москвы выиграл, такими темпами скоро гроссмейстером станешь.

Алексей давно заметил, что легкая лесть приятна всем. По румянцу на лице Бориса было видно, что он не исключение.

– Ну, я сейчас, честно говоря, к молодежному чемпионату Европы готовлюсь, да и не думаю, что тебе стоит особенно переживать. Даже с твоим уровнем, думаю, ты у других программ мог бы периодически выигрывать. Они же пока очень слабенькие, ну, по крайней мере, я после двух-трех партий с новой программой потом ни разу не проигрывал. Так что если ваша так у тебя легко выигрывает, то все в порядке.

– Ты пойми, мы новый алгоритм внедрили, производительность в разы должна вырасти. Мы ее хотим продать в серьезную американскую компанию – так что сбоев нам не надо. Тем более, мы готовы платить по десять баксов за победу, – Алекс привел последний и, по его мнению, убийственный аргумент.

Скучающее выражение лица Директора сразу изменилось. В глазах сверкнули искорки алчности. Все еще пытаясь не выказать своего интереса, он как бы лениво сказал.

– Аргумент убедительный. Ты пришел с предложением, от которого, как говорил Дон Корлеоне, трудно отказаться. Хотя, если честно, то только по старой дружбе.

– Ну так… – Алекс пытался сохранять серьезное выражение лица, хотя самого так и тянуло засмеяться. – Чего бы я тебя дергал попусту. Итак, по рукам?

– По рукам. Единственное условие – играть будем по вечерам. Днем у меня времени нет.

В течение, недели Борис каждый вечер после шести приезжал к Виктору. Результаты получились двоякие. Явных доказательств «разумности» обнаружить не удалось. Однако были косвенные…

После одной проигранной Муравейником партии было решено снова сыграть именно ее, повторяя все ходы, и вот на одном из ходов программа сделала другой ход и теперь выиграла. На следующий день снова повторили именно эту партию и Муравейник ее проиграл точь-в-точь исполнив все ходы, ведущие к проигрышу. Снова повтор и снова новый вариант хода, причем не такой как вчера, и очередная победа Муравейника. Это повторялось всегда: первая партия игрового дня Муравейник делал все ходы как под копирку и проигрывал ее, во второй раз обязательно следовало изменение, которое приводило к победе.

К сожалению, это была единственная проигранная Муравейником партия, поэтому проверить, работает ли такая зависимость для других, было невозможно: все победные партии Муравейник повторял шаг за шагом, ничего не меняя в ходах.

В конце седьмого вечера Борису стало понятно, что заработать на игре с Муравейником у него не получится.

– Ребята я вам еще в первый вечер сказал, что программа – бомба! – заявил он после очередного проигрыша. – Что вы хотите добиться, продолжая это тестирование? Вы хотите найти ошибку в алгоритме, который приводит к проигрышу, а на второй партии исправляется? Да плюньте на это. Патентуйте алгоритм или что у вас там патентуют, и вперед. Ничего лучшего на рынке пока нет.

– Ну, мы ж не знаем, что там американцы готовят, – Виктор видел, что "тестировщик" намерен бросать работу.

– Что готовят? А я знаю. Готовят они матч-реванш с Каспаровым для суперкомпьютера Deep Blue. Так там суперкомпьютер, а тут персоналка. Если Вашу программу туда загрузить, то уверен у Каспарова шансов не будет. Так что желаю вам успеха, и спасибо за возможность поиграть с таким хорошим соперником. Мне этих проигранных партий для анализа теперь на месяц хватит.

Когда Борис ушел, Виктор сказал:

– Ну что теперь остался один соперник…

– Каспаров? – иронично ухмыльнулся Алекс.

– Не-е-е. Гарри Кимовича мы не будем беспокоить, а вот его железного соперника стоит, – Виктор говорил медленно, словно что-то взвешивал в уме.

– И как ты себе это представляешь? Будешь в IBM вызов на турнир посылать? Джокер, ты понимаешь, что через интернет мы к нему не подключимся, он если в какой-то сети и находится, то только внутренней, без доступа со стороны.

– Это понятно. Но есть у меня один человек…. В общем, мне нужно пару дней. Может, и получится.

Через два дня в ящик упало письмо от Виктора:

"Тестировщик будет, заезжай ко мне сегодня"

– В общем, канал доступа в IBM будет. Но нужно написать небольшую программу. Ее задача будет посылать информацию о шахматных ходах для Deep Blue и получать ответные ходы согласно специальному внутреннему протоколу, – при этих словах он положил на стол дискету.